Текст книги "Друг детства"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

А вспоминал ли ее Джеймс? Или он отправил ее в коробку с надписью «Прошлое»? Туда, где он хранил воспоминания о женщинах, с которыми расстался. Вспоминал ли он о ней с удовольствием или с облегчением?

Элли оторвалась от раздумий и посмотрела на часы – было семь вечера. Сегодня день ее рождения. Завтра у нее прощальный ужин с Генри. Он уезжает из Лондона, чтобы организовать собственную практику неподалеку от Йорка, города его детства. Вот они и решили отпраздновать ее день рождения и его отъезд из Лондона. И Элли должна будет улыбаться и улыбаться, хотя сейчас ей хотелось плакать.

Сегодня ей следовало бы уйти с работы пораньше. Сходить за покупками, приготовить самой себе праздничный ужин и посмотреть видео. Но оказалось, что ей надо задержаться в больнице. Так всегда случалось, когда она планировала уйти с работы пораньше.

Обычно Элли относилась к этим задержкам совершенно спокойно. Но в этот раз, когда ехала на такси домой, она испытала легкую обиду. Когда она станет старой и седой леди, достигшей вершин своей славы, все, что ей останется сказать, оглянувшись на прожитую жизнь; «Слава Богу, что всю свою жизнь я посвятила работе!»

Эта неизвестно откуда взявшаяся обида испугала ее. Работа всегда была чем-то, что она принимала с благодарностью. Она была ей необходима.

Когда Элли наконец оказалась в гостиной, у стола, накрытого на одну персону, ей вдруг подумалось, что следовало пригласить на ужин кого-нибудь из друзей. Пить вино, шутить и смеяться. Правда, раньше ей этого совсем не хотелось, подобная идея пришла ей в голову только сейчас, когда звать кого-нибудь было уже поздно.

Ну что ж, в холодильнике у нее стояло вино. Почему бы не выпить одной? В конце концов, это же ее день рождения.

Покончив с ужином, она убрала со стола, налила себе стакан вина и, прихватив с собой бутылку, отправилась в маленькую переднюю, где скинула туфли, слегка убавив свет, включила музыку и решила попробовать насладиться этим проклятым вечером. Однако после второго стакана вечер показался ей куда веселее. Она стала подумывать, не допить ли ей бутылку – или, может быть, от этого радужное настроение пройдет и наступит пьяная тьма? Раньше она никогда не пила много и, следовательно, не знала, что из этого может получиться. Она долго разглядывала бутылку, надеясь получить ответ от нее, но как раз в этот момент раздался звонок в дверь.

– Черт, – пробормотала Элли. Кого еще там принесло? Она не хочет ни с кем разговаривать. Она хочет сидеть в полном одиночестве на диване и предаваться своему горю. Больше всего она боялась, что это кто-то из ее сослуживцев. Обычно, прежде чем зайти, они звонили ей, но один из ее помощников, живший неподалеку, вполне мог заглянуть без предупреждения.

Элли даже хотела прикинуться, что ее нет дома, но привычка оказалась сильнее ее. Она открыла входную дверь и увидела на пороге Джеймса Келлерна.

Ей показалось, что прошло много часов, прежде чем она преодолела изумление, хотя, на верное, это было всего лишь несколько секунд. Она молча разглядывала его высокую, стройную фигуру. Джеймс был одет в джинсы и свитер овсяного цвета. От него исходила мужская сила. Его появление было так неожиданно, как будто ее мысли каким-то магическим образом перенесли его сюда из Ирландии.

Наконец она моргнула и сухо сказала:

– Вы! Что вы здесь делаете?!

Только что она была вялой и меланхоличной, но теперь все ее нервы были напряжены до предела.

– Я здесь по поручению вашего отца, – сказал ей Джеймс. Он не сделал попытки войти в квартиру.

– Отца? Надеюсь, с ним все в порядке? Я говорила с ним утром – он звонил, чтобы поздравить меня с днем рождения.

Раньше отец никогда не звонил ей в день рождения, только присылал поздравительные открытки. В этот раз она была удивлена и тронута.

– Он попросил меня передать вам вот это, – сказал Джеймс, протягивая маленькую коробочку.

В коробочке лежала бриллиантовая брошь и записка, в которой говорилось, что это украшение принадлежало ее матери. Элли повертела брошь в руках, глубоко тронутая поступком отца: он никогда не делал таких подарков. Затем она посмотрела на Джеймса.

– Спасибо, что вы нашли время зайти. Хотя я не понимаю, почему отец не предупредил меня.

Она бы все отдала, чтобы просто обнять его. Ну почему все так глупо? Почему она не может стать более легкомысленной? Или почему Джеймс не может относиться к женщинам посерьезнее? В идеальном мире им следовало бы встретиться совсем молодыми, когда они еще не боялись приключений. Или по крайней мере ей следовало быть молодой и бесстрашной.

– Он хотел сделать сюрприз, – сказал Джеймс, прислоняясь к дверному косяку и тем самым исключая до некоторой степени возможность, что она захлопнет дверь у него перед носом.

– Ну что ж, ему это удалось. Завтра утром я позвоню и поблагодарю его. Это все?

– Чем занимаешься в день рождения? – спросил Джеймс небрежно.

– Ничем.

– И тебе не стыдно?

– Почему мне должно быть стыдно? – Ей не хотелось продолжать этот разговор, но она не могла подавить в себе желание задержать Джеймса хоть ненадолго около себя. – Я наслаждаюсь одиночеством.

– Ты уже ужинала?

– Да.

– Я понимаю, что между нами размолвка, но мы же взрослые люди. Я принес шампанское на тот случай, если ты одна.

– Заходи.

Она потянулась к выключателю, чтобы добавить света, но он остановил ее.

– Оставь, так гораздо спокойнее.

Элли сомневалась, что она может чувствовать себя спокойно рядом с Джеймсом Келлерном в какой бы то ни было обстановке, но она убрала руку, затем прошла на кухню и вернулась с двумя бокалами.

– Итак, – сказал он, глядя на нее, когда они прошли в гостиную. – Как поживаешь? Нравится в Лондоне?

– Более чем.

И Элли начала подробно объяснять ему, почему ей так нравится в Лондоне. На самом деле она перечисляла как раз то, что ей здесь не нравится. Сначала упомянула сумасшедший график работы. Затем лирически порассуждала о лондонцах, суетившихся на улицах и площадях. Она ненавидела их всей душой, но сейчас в ее изложении они превратились в самых интересных людей, каких больше нигде не встретишь.

Тем временем она выпила только один бокал шампанского. Если так пойдет и дальше, подумала Элл и, я буду врать ему еще долго-долго, стараясь не дать понять, что он для меня как спасательный плот в бурном море.

– Папа говорил, что вы навещали его пару дней назад, – сказала она. – Спасибо. Приятно знать, что за ним кто-то приглядывает.

– Да, – произнес Джеймс, откидываясь на спинку дивана с бокалом в руке. – Благодаря Брэнде и мне у вашего отца нет недостатка в компании.

– Брэнде?

– Брэнда Буш. Вдова. Шестьдесят с чем-то. Она член клуба любителей оперы и – какое совпадение – клуба игроков в бридж. Она приглядывает за тем, чтобы ваш отец своевременно питался.

– Ясно. – На губах Элли заиграла теплая улыбка. Отец ничего не говорил ей про Брэнду. Теперь понятно, почему у него последнее время был такой счастливый голос.

– Удивлены?

– Скорее, рада за него. Я поражена, что этого не случилось раньше. Он ведь лакомый кусочек для тамошних деревенских женщин.

– Лучше поздно, чем никогда, не так ли? – Джеймс посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом, затем отвернулся. – А у тебя есть праздничный пирог? – спросил он, резко поменяв тему разговора. Элли замешкалась с ответом, а он, сияя, продолжал: – Я видел его на кухне. Неси сюда. Мы можем разрезать его вместе. Нет ничего на свете хуже, чем резать праздничный пирог в одиночестве. Лучше это сделать в компании хотя бы одного человека. Пусть даже этот человек – я.

Голос у него был веселый, но выражение лица оставалось непроницаемым, и это заставляло ее нервничать.

Элли мгновенно принесла пирог, две тарелки, две вилки и нож, и в некотором смущении расставила все это на столе перед камином. В пирог она воткнула три свечки. Пирог был сделан в виде собаки с белыми и черными пятнами. Собака была очень грустной.

– «Сто один далматин» – мой любимый фильм, – сказала Элли, как бы оправдываясь. Она взяла нож и приготовилась разрезать пирог, но Джеймс заметил ей, что сначала она должна зажечь свечи, а потом, загадав желание, задуть их. Но если загадать, подумала она, чтобы Джеймс исчез отсюда, это будет пустой тратой желания. Жалел ли он ее? Догадывался ли, что перед его приходом она пребывала в пьяном забытьи?

Задув свечи, Злли посмотрела на него. Он наклонился вперед, и их глаза встретились. Она поняла, что не может отвести от него взгляд. Дыхание ее участилось. И мягкий свет совсем не помогал расслабиться. Лучше бы она устроила вечеринку!

Джеймс наклонился совсем близко к ней. Зачем он это делает? Мысли ее остановились. Вдруг он резко откинулся назад и вскрикнул:

– Ой! Бог мой, как больно!

– Что с тобой?

– Моя спина! – Лицо его исказилось от боли, и она бросилась к нему на помощь, но он оттолкнул ее. – Не надо!

– Я же врач!

– У меня уже так было! – Он сделал попытку встать, но вновь повалился на диван, – Ничего серьезного.

– Дайте мне посмотреть! – скомандовала Элли. – Может, я и не специалист в этой области, но все же смогу определить, что случилось и не надо ли обратиться в больницу.

– Нет! Пожалуйста, не надо. Я лучше подожду, пока пройдет. Со мной это уже случалось.

– И что последний раз сказал врач?

– Последствия старой травмы, – пробормотал Джеймс. – После падения с лошади.

– Вы что, опять упали с лошади? Вам жутко не везет с ними!

– Да нет. Это, видимо, после того раза.

Элли, сложив руки на груди, с беспокойством наблюдала за ним. Ей не нравилось, что он не дает осмотреть себя. У нее уже был опыт лечения Джеймса, который она не могла забыть. Но сейчас в ней говорил врач-профессионал.

– Все пройдет, – настаивал он, прижав руку к пояснице.

– Как вы собираетесь добираться домой? – спросила Элли, неожиданно переходя к практической стороне дела. – Вы приехали сюда на машине? Если да, то советую вам оставить ее здесь и нанять такси.

– Мне кажется, я не смогу доехать до дому в таком состоянии, – сказал Джеймс. Он опять поморщился от боли и потер поясницу ладонью. – Мне нужно отлежаться на жесткой кровати…

– На какой кровати ты собираешься отлеживаться? – спросила Элли, стараясь сохранить спокойствие.

– Послушай, мне ужасно неудобно, но… – Он попытался подняться, однако у него ничего не получилось.

Ему и правда плохо, подумала она с жалостью. Надо бы все-таки осмотреть его.

– Перестань взирать на меня с подозрением и помоги перебраться на кровать. На любую кровать.

Он слегка приподнялся и, когда она подошла к нему, тяжело навалился на нее.

– Можешь полежать в соседней комнате, пока тебе не станет лучше, – сказала ему Элли. Ей часто приходилось помогать больным, и она умела это делать.

Она помогла ему добраться до кровати. Выглядел Джеймс совершенно измученным.

– Может быть, сделать массаж? – предложила она, нахмурившись. – У меня в аптечке должна быть какая-то мазь.

– Не нужно.

Слава Богу, подумала она.

– Тебе уже лучше?

– Нет, – сказал он тихим голосом, – мне придется полежать, по крайней мере денек или чуть больше…

– Денек или чуть больше?

– Ну да, если судить по прошлому разу.

– Но… – замялась Элли, – день или даже больше…

Джеймс посмотрел на нее исподлобья.

– В чем проблема? Я же буду в отдельной комнате. Конечно, если ты ждешь гостей, я могу попробовать вернуться домой на заднем сиденье такси, но по прошлому опыту я знаю, что лучшее средство от этой болезни – это немедленный и полный покой. – Он засмеялся, но очень тихо. – Мне бы не хотелось навредить себе еще больше.

– Ну хорошо. – Ей совсем не нравилась идея оставить Джеймса у себя на пару дней. Главным образом она не нравилась ей потому, что Элли не доверяла себе.

Кроме того, она не доверяла и ему. Вообще-то он сегодня был очень вежлив, не спорил с ней, не делал своих издевательских замечаний – в общем, идеальный гость. А сейчас… сейчас он вряд ли был опасен, так как даже ходить почти не мог.

– Может, принести тебе попить? Или поесть?

– Ну, мы вроде бы еще не пробовали праздничный пирог, не так ли?

Она принесла ему кусок пирога и чашечку кофе, а затем уселась на стул, стоявший возле окна.

– Прекрасный пирог, – заметил он. Очевидно, боль в спине не повлияла на его аппетит.

– Только чересчур сладкий.

Поставив тарелку на край кровати, Джеймс попытался отхлебнуть кофе, однако это ему практически не удалось.

– Прошу прощения, что твой день рождения закончился так плохо, но…

– Перестань. – Она забрала тарелку и чашку и направилась к двери. Потом повернулась к нему и сказала: – Если тебе станет хуже, покричи мне. Если захочешь почитать, вот лампа и журналы, хотя они, наверное, не в твоем вкусе.

Элли выключила верхний свет и нажала кнопку ночника.

Позже, засыпая, она думала о Джеймсе. И утром проснулась с мыслями о нем.

Когда она зашла к нему, он был все еще в постели, хотя уже не спал. Кроме того, он был без рубашки.

– Я вижу, ты сам смог раздеться, – сказала Элли и отвела глаза в сторону. Она подошла к окну, раздвинула занавески, и в комнату хлынул яркий солнечный свет.

– С большим трудом, – ответил Джеймс. Его глаза неотступно следовали за ней.

– Как самочувствие?

– Боюсь, не намного лучше. Нет ли у тебя чего-нибудь болеутоляющего?

– Я думаю, мне следует осмотреть твою спину, чтобы решить, не нужно ли обратиться в неотложку.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил Джеймс, уклоняясь от ответа.

– О, мне есть чем заняться. Как думаешь, ты сможешь встать к завтраку?

– Наверное, тебе придется покормить меня здесь, – сказал он слабым голосом.

Если бы она не знала его так хорошо, то решила бы, что он притворяется. Но Джеймс Келлерн просто был человеком не того сорта, чтобы долго терпеть беспомощное состояние. Кроме того, зачем ему нужно было прикидываться больным?

Она вернулась через пятнадцать минут с тостами и яичницей и помогла ему принять удобное сидячее положение. Когда она поставила перед ним поднос и собралась уходить, он сказал довольно настойчиво:

– Мне ужасно трудно шевелиться. Не могла бы ты помочь мне?

После того как с завтраком было покончено, он попросил ее:

– Может быть, ты сделаешь мне массаж? Вчера вечером мне просто было очень больно, но сейчас, я думаю…

Удастся ли ей сегодня выйти из квартиры? – подумала Элл и.

Она разыскала мазь и, вернувшись с ней, обнаружила, что он лежал на животе и был обнажен не только выше пояса.

Элли начала втирать мазь и через некоторое время сообщила ему, что не находит у него на пояснице никаких подозрительных опухолей.

– Однако все еще чертовски больно, – сказал Джеймс. – Чуть ниже, пожалуйста.

Во время массажа он пытался поддерживать с ней разговор, рассказывая разные мелочи о ее отце. Она тоже отвечала ему, и ее голос казался спокойным, но глаза были прикованы к его обнаженному телу, а то, что было недоступно ее взору, восполнялось живым воображением.

– Ну все. – Элли встала и закрыла баночку с мазью. – Мне правда пора идти: у меня полным-полно дел. Если тебе станет лучше, позвони и вызови такси. Совсем незачем дожидаться моего прихода.

Джеймс перевернулся на спину и посмотрел на нее.

– У тебя здорово это получается, – пробормотал он лениво, и она покраснела. – Если мне будет лучше, то я, конечно, уйду. Не хочу доставлять тебе лишние хлопоты. Но все же, если вдруг я буду еще здесь, когда ты вернешься, не могла бы ты купить для меня сегодняшний выпуск «Файнэншл таймс»? Я еще люблю просматривать «Дейли телеграф» и «Таймс».

– Что еще? – Она удивленно подняла брони. – Может быть, несколько интересных книжек и пижаму?

– Я никогда не сплю в пижаме. – Он усмехнулся, наслаждаясь ее смущением от сообщенной им этой интимной подробности.

Когда Элли наконец вышла из квартиры, она не могла точно сказать, что именно чувствует: то ли раздражение, то ли растерянность, то ли беспокойство, то ли все это, вместе взятое. Она пробежалась по магазинам, однако мысли ее были совсем о другом, а именно: о Джеймсе Келлерне.

Ее пугало то, что он еще будет в квартире, когда она вернется. Но с другой стороны, мысль о том, что он может уйти в ее отсутствие, наполняла ее унынием и обидой. Она сама не знала, чего хотела. Душевного спокойствия? Или чего-то другого?

Когда несколькими часами позже Элли возвратилась домой и увидела, что его пиджак все еще висит на спинке дивана, она облегченно вздохнула. И тут же укорила себя за такую реакцию. Неужели, недоумевала она, я получаю удовольствие от своей боли? Это ведь как сыпать соль на свежую рану. Каждая минута, проведенная с Джеймсом под одной крышей, усиливала ее муку. Так почему же тогда она обрадовалась, что он не ушел?

Элли прошла на кухню, разложила по местам покупки и прослушала сообщения на автоответчике. Одно из них было от Генри: он напоминал ей о свидании сегодня вечером. А она уже успела и забыть про это! В общем-то ей хотелось дать понять Джеймсу, что она в квартире, но не торопится нанести ему визитвежливости. В конце концов она, предупредительно постучав, зашла к нему в комнату с газетами в руках.

– Извини, – сказал он, но в его голосе не было особого раскаяния, – я думаю, мне нужно полежать еще одну ночь – и все придет в норму. Я решил, что лучше не торопить события. О! Ты принесла мне газеты! Замечательно!

Он быстро просмотрел «Файнэншл тайме» и заметил, обращаясь как бы в пустоту:

– Ненавижу надоедать людям…

– Но тебе все-таки пришлось преступить свою гордость и стать надоедой, не так ли?

Он послал Элли чарующую улыбку. А Элли уставилась на него, сложив руки на груди. Как он смеет выглядеть таким довольным и спокойным? Не раздражало, что она не может так же естественно реагировать на эту ситуацию. Для нее она была как нож в сердце. Если бы она могла реагировать на него так же безразлично, как он на нее, то не стояла бы здесь с чувством, что вся ее жизнь рушится. Она была бы бодрой, довольной, вежливой и веселой. Дело в том, что он охладел к ней, тогда как она увязла в своей любви к нему еще больше.

– Может быть, принесешь мне чашечку чая?

– Ты становишься просто несносным пациентом, – сказала ему Элли, и он вновь улыбнулся ей.

Но конечно же, она принесла ему огромную кружку чая и три сэндвича с ветчиной и салатом, которые он съел с умопомрачительной быстротой. Джеймс подвинулся, освободив около себя место, чтобы она могла сесть, но Элли предпочла стул у окна. За едой он начал болтать на разные отвлеченные темы. Незаметно для себя Элли вскоре обнаружила, что тоже оживленно участвует в разговоре. И только когда за окном начало темнеть, она наконец встала со стула с легким вздохом.

– Что случилось? – спросил Джеймс.

– Собираюсь пойти в город, поразвлечься.

– Куда? В какое-нибудь злачное место?

– Да нет, так просто… – Она подошла к двери, чувствуя на себе его взгляд. Если она посмотрит на него, то он опять начнет задавать вопросы, даже если ему и не очень интересно слушать ее ответы. Он будет спрашивать просто из праздного любопытства. Чтобы избежать этого, она быстренько выскользнула из комнаты и облегченно перевела дыхание. Следующие сорок пять минут она потратила на то, чтобы подготовиться к приходу Генри.

Ей нельзя допустить, чтобы Генри и Джеймс встретились. Более того, ей следует вытолкать Генри из квартиры, прежде чем он успеет открыть рот. Конечно, Джеймс не может встать с постели, но это не значит, что он ничего не слышит. Ей совсем не хотелось, чтобы он начал потом подтрунивать над ней.

Элли одевалась очень тщательно, но к тому моменту, когда раздался звонок в дверь, она была полностью готова. На ней было простое темно-синее платье из тонкого шелка, плотно облегавшее фигуру, жакет того же цвета и туфли на высоких каблуках.

Она открыла дверь Генри, готовясь выйти с ним наружу, прежде чем он успеет открыть рот, но у нее ничего не вышло. Увидев ее, Генри громко воскликнул от изумления, затем протянул ей сверток в подарочной упаковке, вошел внутрь, захлопнул за собой входную дверь и, громко разговаривая, направился в гостиную. Элли в унынии последовала за ним, успокаивая себя тем, что Джеймс не может двигаться и, следовательно, не в состоянии сделать что-либо. Но вдруг она услышала звук открывающейся двери и шаги. А потом появился Джеймс, без всяких признаков боли в спине, но зато с лицом, потемневшим как грозовая туча.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Двое мужчин уставились друг на друга: Джеймс – с сердитой неприязнью, Генри – с видом испуганного кролика. Джеймс заговорил первым.

– Что ты здесь делаешь? – Это был самый мягкий вопрос, который он мог задать, находясь в таком состоянии.

Какого черта Генри приперся сюда? Меньше всего на свете он ожидал этого. И ему стоило огромных усилий заставить свой голос звучать более или менее в рамках приличия.

– Ну, я могу задать тот же самый вопрос и вам. – Но, произнося это, Генри смотрел не на него, а на Элли, которая с тревогой наблюдала за мужчинами. Голос Генри звучал удрученно, и Элли могла понять его: он собирался провести вечер наедине с ней в спокойной и доверительной обстановке и, конечно же, не думал встретить здесь Джеймса Келлерна.

– Генри, я сейчас все объясню. – Она подумала, что говорит как жена, застигнутая мужем врасплох. – Джеймс зашел ко мне вчера передать подарок от отца…

– Вчера? – Глаза Генри полезли на лоб от изумления.

– Во время визита у него разболелась спина, и ему пришлось пролежать все это время в постели. – Она бросила короткий взгляд на Джеймса и, сложив руки на груди, холодно заметила: – Я вижу – вы уже совершенно поправились.

Джеймс пропустил это замечание мимо ушей. Он вошел в комнату, обойдя при этом Генри, как будто тот был каким-то заразным и, вероятно, опасным.

– Ты не ответил на мой вопрос, – прорычал Джеймс. – Повторяю: что тебе здесь нужно?

Неужели она вернулась к Генри? Это не приходило ему в голову, но, увидев здесь Генри, Джеймс засомневался. А что, если?.. Он на секунду представил, что их отношения восстановились, и у него помутилось в голове от ярости. Ему становилось плохо уже от одной только мысли, что другие мужчины могут просто смотреть на нее. Она моя, подумал Джеймс. Она моя и будет моей всегда. Он угрожающе осклабился.

– Ну, старик… – начал Генри, встревоженный поведением Джеймса. Теперь у него было такое же виноватое лицо, как секунду назад у Элли, хотя никто из них не был ни в чем виноват. – Ну, старик, я зашел за Элли, чтобы пойти с ней пообедать, отпраздновать ее день рождения. Кроме того мы с ней хотели кое-что обговорить.

– Хватит, Генри, нам пора идти. – Элли посмотрела на Джеймса и взяла Генри под руку, как бы стараясь защитить его. – А вы, как я вижу, совсем выздоровели, – обратилась она к Джеймсу, – так что можете отправляться восвояси. Надеюсь, когда я вернусь, вас уже здесь не будет.

Она не понимала, почему он так разъярен и как ему удалось столь быстро оправиться от боли в спине, если еще минуту назад он лежал, не в силах даже пошевелиться. Но сейчас не было времени искать ответы на эти вопросы. Сейчас ей просто хотелось удрать из дома.

– Ты никуда не пойдешь, – сказал ей Джеймс. Его ярость отступила, и на смену ей пришли спокойствие и уверенность. Ему нужна эта женщина, и черт его побери, если он даст ей уйти!

Я люблю ее, подумал Джеймс.

Осознание этого придало ему новые силы. Если они опять сошлись с Генри, я просто отобью ее у него – вот и все. Другого он и представить себе не мог.

– Извини, я не поняла…

Прочистив горло, Генри выпалил:

– Теперь ты послушай меня, старина…

– Нет, старина, это ты послушай меня! Я хочу поговорить с Элли наедине. Так что будь умницей и как пришел, так и топай отсюда.

– Да как ты смеешь?! – закричала Элли. Ее щеки раскраснелись. – Как ты смеешь приказывать Генри в моем доме?! У тебя нет никаких прав на это. Я позволила тебе остаться на ночь только потому, что ты не мог двигаться. Теперь все прошло, и ты можешь убираться отсюда.

Джеймс шагнул к ним с потемневшим лицом. И Генри испуганно отступил назад. Ей подумалось, что, может, через несколько недель она будет вспоминать это происшествие со смехом.

– Мне что, вышвырнуть тебя вон? Или ты сам уберешься, пока еще можешь ходить? – Джеймса подмывало вышвырнуть Генри из квартиры силой.

Элли разинула рот от удивления. Она не верила своим ушам. Все это было нереально и напоминало сцену из дешевого фильма. Ей даже казалось, что вот сейчас раздастся соответствующая музыка.

Генри, испуг которого перерос в настоящую панику, повернулся к ней и сказал нервно:

– Мне, наверное, следует уйти, Элли… Я приду попозже, когда вы закончите разговор…

– Какой разговор? Нам не о чем говорить с Джеймсом!

– Нет, черт возьми, есть о чем! – Джеймс схватил ее за плечи и повернул к себе. – А ты убирайся! – скомандовал он Генри, который быстро ретировался к входной двери.

– Элли, если ты хочешь, чтобы я остался… – Генри предпринял последнюю попытку проявить рыцарство, но Элли отрицательно покачала головой.

– Все нормально, Генри. Уходи. Я позвоню тебе попозже или даже завтра.

– Ну, если ты уверена…

– Да, я уверена. Можешь идти.

Так он и поступил, закрыв за собой дверь и оставив их смотреть друг на друга в полном молчании. Элли пожалела, что дала Генри уйти. Вернее, пожалела, что не ушла вместе с ним. Она не понимала, что происходит. Ей было страшно остаться с Джеймсом наедине: он находился в таком непредсказуемом состоянии… Но ее гнев на него, как ни странно, мгновенно улетучился.

– Ну вот, тебе удалось выставить Генри. Так что говори – и уходи.

Джеймс расслабился. Он подошел к дивану, уселся на него, вытянув ноги, и стал исподлобья наблюдать за ней.

Элли не знала, что и делать. Сесть? Остаться стоять? Расхаживать взад-вперед?

Она предпочла сесть, потому что не очень доверяла своим ногам.

Как только она села, Джеймс, фыркнув, пробасил:

– Не очень-то это было и сложно, не правда ли?

– Это доказывает его превосходство, – сказала Элли холодно. Она изо всех сил старалась не смотреть на Джеймса и не думать о причинах его поведения, так как ей было страшно ошибиться в своих предположениях. – Я не одобряю применения грубой силы. В этом нет ничего хорошего.

– Ты хочешь сказать, что одобряешь Генри потому, что он ушел, когда я велел ему убираться?

– Генри мог бы остаться, – сказала она, обороняясь. – Это я предложила ему уйти, чтобы не допустить дурацкой сцены.

– Очень мудро с твоей стороны.

– Теперь я хочу знать, о чем именно ты хотел говорить со мной. Если ты собирался что-то сказать, то почему не сделал этого вчера?

Когда лежал в постели с больной спиной и у тебя была масса времени, подумала про себя

Элли.

– Я не был готов к этому разговору. – Джеймс отвернулся, чтобы она не могла прочесть выражение его глаз.

– А что там у тебя со спиной?

– А что с моей спиной? – пробормотал он с вызовом.

– Утром она у тебя еще так сильно болела, что ты совершенно не мог двигаться. Что за загадочное выздоровление?

– Моя спина всегда была в порядке, – сказал он нехотя и покраснел.

Элли изумленно уставилась на него, пытаясь переварить эту информацию.

– Я ничего не понимаю, – произнесла она наконец. – Зачем потребовалась эта уловка? Только не говори, что ты готовил мне какой-то

сюрприз.

Как она раньше об этом не подумала? Это же очевидно. Она прервала их короткую любовную связь по своей инициативе, но Джеймс Келлерн был не тот человек, чтобы так просто ее отпустить. Он ведь привык все всегда решать сам. Ей стало дурно от досады, которую она испытала, придя к этому выводу.

Неужели он надеялся выбрать подходящий момент, чтобы начать все сначала? Неужели думал, что, вызвав у нее сострадание, он сделает первый шаг к тому, чтобы соблазнить ее?

Она бросила на него уничтожающий взгляд.

– Мне нужно было поговорить с тобой, – начал он неуверенно. – И я не мог придумать ничего лучше. Но если бы я просто сказал об этом, то ты бы и слушать меня не стала.

– Ты прямо психолог.

– Но мне пришлось перестать притворяться, когда здесь появился этот мужчина. – Джеймс давал ей возможность сказать что-либо в защиту Генри.

Однако Элли вежливо молчала и ждала, когда он скажет все, что хотел, и тогда она попросит его уйти. Ей было любопытно, в каких выражениях он предложит ей возобновить любовную связь.

– Ты что, опять начала встречаться с ним? – Еще ни разу в жизни Джеймс не задавал такого трудного вопроса, ответ на который мог изменить всю его жизнь. Что, если она скажет «да»?

– Мы время от времени встречаемся, – сказала Элли. – И, честно говоря, я удивлена, почему ты спрашиваешь об этом. Я надеюсь, ты не начнешь опять читать мне лекцию о том, что мы не подходим друг другу.

– Ты спишь с ним? Вы опять в любовной связи? Восстановили прежние отношения?

Он сыпал вопросами, как стрелял из ружья, чтобы у нее не было времени придумать в ответ на них какую-нибудь отговорку.

Ну отвечай скорее, черт тебя побери, думал Джеймс.

– В любом случае с тобой, Джеймс, спать я не собираюсь, – тихо сказала Элли, и он прикусил губу. – Я догадываюсь: ты именно за этим пришел сюда с бутылкой шампанского и прикинулся, что у тебя болит спина. Но этот номер не пройдет. Мне никогда не были по душе одноразовые любовные приключения. И сейчас мне это тем более неинтересно. Ты тратишь время впустую. Тебе незачем знать про меня и Генри. Это не относится к делу.

– Это имеет огромное значение для… для всего, – пробормотал Джеймс. Его обычная спокойная самоуверенность в этот раз ему изменила. Он чувствовал себя так, будто шел по тонкому, ненадежному льду. Бросив на нее быстрый взгляд, он подался вперед и продолжил: – Я тут думал, Элли… – Он прервался, чтобы заглянуть ей в лицо, которое, однако, хранило непроницаемое выражение.

Если он хочет говорить – пусть говорит. Но она ему в этом помогать не будет, решила Элли.

– Я думал о нас с тобой.

– Правда?

Ну вот, началось, подумала она. Он коснется самого больного места, а потом станет настойчивым. Отличная тактика, которая обезоруживает многих женщин, но не ее.

– Я знаю, что между тобой и Генри нет близости… я имею в виду – близости в определенном смысле. – В этом заявлении была известная доля вопроса. Джеймс сказал это главным образом потому, что ему хотелось в это верить. – По крайней мере я надеюсь на это, – продолжал он более прямо.

Элли почувствовала при этом, что земля потихоньку уходит у нее из-под ног.

– Может, ты пересядешь чуть ближе? – не выдержал Джеймс. – Мне трудно говорить, когда приходится кричать.

Я умолял бы тебя на коленях, если бы был уверен, что это поможет. Боже, вот что со мной делает любовь, подумал он.

– Но тебе не нужно кричать, – заметила Элли, – я тебя и так прекрасно слышу.

– Пожалуйста, – попросил он.

– Ну хорошо. – Она пересела на диван, но не слишком близко к нему. Ей было ясно, что если она дотронется до Джеймса, то между ними вновь вспыхнет страсть.