Текст книги "Друг детства"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– И что же он говорил?

– Немного. Лишь чем вы занимаетесь. Не правда ли, забавно, что, живя в соседних домах, мы практически ни разу не встречались?

– Вообще-то говоря, эти два дома разделяет порядочный кусок земли, – сказала она. – И оба мы учились в школах-пансионах. Так что, если подумать, в этом нет ничего удивительного. Кроме того, после поступления в университет я даже на каникулы сюда почти не приезжала. – Она покраснела и продолжала смущенно: – Я хотела сказать, что занятия медициной требовали от меня большого упорства, и до сих пор требуют.

– Да, преподаватели всегда так говорят: работать, работать, и никаких развлечений.

– А разве не так? – Ее глаза расширились, и это взволновало его. – А кстати, как вы развлекаетесь? Управление поместьем не может занять все ваше время. И что вы делали перед тем, как переехали сюда жить?

Люстра в гостиной не была включена, просто горел торшер. Благодаря его мерцающему свету ее лицо было погружено в интригующую полутьму. Волосы Элли слегка растрепались, и их пряди упали вдоль шеи, что придавало ей какую-то хрупкость: в ней ничего не оставалось от доктора.

Она смотрела на него с любопытством, и, допив свой джин с тоником, Джеймс понял, что наконец-то пробил брешь в ее холодности.

– Честно говоря, я проводил время почти так же, как вы, – отвечал он. – В университете… хотя занимался не медициной, должен вам сказать. Я никогда не выносил вида крови. Изучал экономику. Затем – прекрасная карьера в Лондоне. – Он посмотрел на нее, стараясь понять, сколько она знает о нем от отца, – кажется, совсем немного. – И, о да, совсем небольшой период я был женат.

– Что-что? – Это явно вывело Элли из равновесия. Она была поражена тем, что он остановился именно на этом эпизоде своей жизни.

– Я был женат, – повторил Джеймс. Господи, когда он последний раз произносил это слово? Он не мог вспомнить. Да и зачем говорить об ошибках, вместо того чтобы извлекать из них уроки? – Женат; я думаю, вы знаете, что это значит?

– Мой отец никогда не писал об этом.

Джеймс видел, что она пытается что-то вспомнить.

– Вероятно, потому, что это продолжалось недолго. – Он криво усмехнулся.

– И что же случилось?

– Мы поженились, совершенно не подумав и едва зная друг друга. У нас обоих была великолепная работа в Лондоне, и мы наслаждались жизнью. Нам показалось вполне резонным сочетаться браком.

– Действительно, почему бы нет? – сказала Элли сухо.

– Но как только мы поженились, в наших отношениях появилась трещина. Кульминация настала после смерти моего отца, когда я решил вернуться сюда и заняться делами фермы. Антонию не устраивала деревенская жизнь.

Джеймс не любил рассказывать об этом, но обнаружил, что не может остановиться. Закрыв глаза, он мог увидеть прекрасное, но недовольное лицо своей бывшей жены так, как если бы она была в этой комнате. Он мог услышать ее злой, раздраженный голос, которым она сообщала ему, что не хочет хоронить себя в этой грязной провинции и уж лучше будет постоянно ездить из Дублина в Лондон.

– Очень скоро после того, как я переехал сюда, жена сообщила мне, что беременна, но, несмотря на то, что ее беременность проходила тяжело, она не отказалась от того, чтобы разрываться между жизнью здесь и работой в Лондоне. Конечно, это кончилось выкидышем.

– Сочувствую.

– Правда? – Джеймс встал, подошел к бару, налил себе еще и понял, что у него появилось желание вступить с ней в спор. Он сел, но, пока придумывал какой-нибудь провокационный вопрос, она спокойно сказала:

– А теперь ферма занимает все ваше время?

– Это что, ваша манера беседовать с больными? – воскликнул он. – Выслушать пациента и даже не попробовать ободрить его?

– Вам не следовало говорить об этом, если вы не хотели.

– Ради всего святого, почему я должен молчать? В наши дни развод – не какой-нибудь позорный секрет. – Элли никак не прореагировала на слова Джеймса (просто живая статуя!), и он продолжал: – Сейчас я управляю коммерческим банком в Сити частично отсюда, частично из моего офиса, а также имею несколько компаний – так сказать, инвестиции; ведь никогда не знаешь, когда придет черный день.

– Надеюсь, что не придет. – Она опустила глаза, и ему стало интересно, почему отец Элли ничего не рассказывал ей про него.

– Хотите спросить еще что-нибудь? – Джеймс продолжал смотреть на нее сквозь стекло бокала, и она тоже подняла глаза на него.

– Так все-таки, о чем выхотели поговорить со мной?

– А, да. – Он поставил свой бокал и посмотрел прямо на нее. – Ваш отец. За последние две недели ему стало намного лучше, и можно предположить, что через какое-то время, скажем через несколько месяцев, он сможет вернуться к работе, но, безусловно, лишь на неполный рабочий день. Он может оставить за собой только несколько старых пациентов, но основная нагрузка по приему больных…

– Это будет для него тяжело, – сказала Элли тихо. – Хотя медицина – дело всей его жизни. Отец практиковал здесь очень долго. Что он думает об уходе на пенсию?

– А вы не разговаривали об этом с ним сами?

– Нет, не разговаривала, – сказала Элли резко, закинув ногу на ногу. – Кто принимал больных во время его болезни?

– Один молодой парень, доктор Сельверн. Возможно, вы не слышали о нем. Он не местный и не очень популярен здесь.

– Как же вам удалось выяснить все эти подробности? – спросила Элли, и Джеймс улыбнулся, наслаждаясь изумлением на ее лице. Конечно, подумал он, она не очень сексуальна, но, когда не напускает на себя холодность, выглядит довольно-таки привлекательной.

– Если вы не забыли, новости распространяются со скоростью лесного пожара. Сельверна назначили сюда временно, предполагая, что в конце концов он будет работать здесь постоянно, но похоже, ему это не очень нравится. Я встретил его пару дней назад, и он сказал мне по секрету, что намеревается поехать за границу, в какую-нибудь страну третьего мира: он еще молод и горит желанием спасти человечество.

– Ага, и он предпочитает делать это в мировом масштабе?

– Похоже на то.

– И когда этот молодой доктор собирается отбыть?

– Как только придет вызов. Он получил подтверждение о назначении на работу в Африке.

Джеймс посмотрел на Элли, пытаясь понять, доходит ли до нее скрытый смысл его слов, но ее глаза оставались ясными и ничего не выражающими.

– Ну, – сказала она наконец, – несомненно, я буду иметь это в виду, но, как вы понимаете, в Лондоне трудно встретить врача, который хотел бы переехать в Ирландию.

К огромному удивлению Джеймса, она поднялась со стула. Неужели решила, что разговор закончен? Для такой умной женщины было удивительно страдать до такой степени отсутствием проницательности, чтобы не прочесть между строк истинный смысл их разговора. Его брови поползли вверх.

– Куда вы собираетесь?

– Спать, конечно. У меня был длинный день. – Она посмотрела на него с некоторым смущением. Теперь под ее внешней холодностью Джеймс обнаружил очаровательную женственность. Он вспомнил, что его жена тоже была такой же волевой женщиной, соблазнительной для любого умного мужчины. Но тогда-то он был дураком, сейчас стал умнее. Теперь-то он знает, что именно на такую женщину никогда не мешает надавить.

– Мы не закончили, – сказал Джеймс резко. – Сядьте.

– Пожалуйста, не приказывайте мне.

Она опять отдалилась. Теперь он мог сконцентрироваться на том, что собирался сказать, вместо того чтобы волноваться из-за этих проклятых сверкающих зеленых глаз и постоянно напоминать себе, что подобный тип женщин ему не подходит.

– Тогда не вынуждайте меня делать это! – Он с удовлетворением заметил, что она села. – Элли, вашему отцу нужна замена. Это должен быть кто-то, кому он доверяет, кто-то, кто позволит ему решать самому, какую часть работы перепоручить другому. Согласен с вами: медицина – это дело его жизни. Разве ваш отец сможет жить без работы?

Элли сильно покраснела, но голос ее не дрогнул, когда она заговорила:

– В таком случае ему нужно быть очень требовательным во время проведения интервью для приема на работу.

– А зачем вообще прибегать к ним?

– Что вы хотите этим сказать?

Она подалась вперед, и, кажется, до нее начало доходить.

– Я хотел предложить вам заняться практикой здесь.

Последовало короткое молчание.

– Вы что, сошли с ума? – (В ее глазах он прочел, что сама она ни капельки в этом не сомневается.) – У меня есть работа в Лондоне, и очень привлекательная. Как вам вообще пришло в голову, что я могу работать тут?

– Почему вы думаете, что карьеру можно делать только в Лондоне?

– Я не думаю, что карьеру можно делать только в Лондоне, я просто думаю…

– Что вы будете ее делать не здесь?

– Вы все драматизируете, но в принципе – да, верно. Если хотите знать, всю мою жизнь я трудилась, чтобы оказаться на том месте, на котором нахожусь сейчас. Я не хочу провести остаток моих дней, сидя за столом деревенского врачебного кабинета, вместо того чтобы работать в большой больнице и делать то, что я люблю делать больше всего.

– В Дублине есть несколько великолепных больниц. Вы можете проводить какое-то время здесь, а какое-то – в больнице. Вы вполне сможете разделить практику между вами и отцом.

– Скажите, это отец попросил вас сделать мне такое предложение?

– Нет, что вы, но он беспокоился о том, что в дальнейшем случится с его практикой, если он не подыщет соответствующую замену.

– Вы говорите так, будто найти подходящую замену – это все равно что найти иголку в стоге сена.

Она встала и направилась к двери, но Джеймс оказался на ее пути, загородив собой дверь. Если только сможет, он вобьет в ее башку немножко ума. Сейчас он ясно чувствовал, что поступает правильно.

– А вы говорите это так, будто карьера – единственная вещь, которая что-то значит в вашей жизни.

– Я всю жизнь работала для нее.

– Я не отрицаю этого, но вы нужны вашему отцу и вполне могли бы делать карьеру и здесь.

– Да, но папа никогда не говорил мне об этом.

Перемена в его тоне смягчила ее. Может быть, он просто не знал, как это сказать? Еще одно усилие, и она будет сломлена.

– Я помогу с интервью, – сказала Элли тихо, потупив взор.

– Кроме работы, что еще держит вас в Лондоне? У вас есть мужчина? – Только задав этот вопрос, Джеймс осознал, что он давно уже вертелся у него на языке. Он не мог припомнить, когда в последний раз женщина пробуждала в нем такое любопытство.

– Это не ваше дело! – Она гневно глянула на него.

– Что, такой большой секрет? – Мне плевать на ее личную жизнь, сказал он сам себе, но не мог прекратить разговор, даже заметив, что он ее раздражает.

– Ну что ж, если так обязательно знать, то у меня есть бойфренд.

– И каков он из себя?

– Для вас имеет большое значение, каков из себя Генри?

– Генри? Это что, его имя?

– Да!

– А какие же могут быть у вас с ним отношения, если вы все время работаете? – Джеймс вдруг осознал, что напоминает собаку, не могущую расстаться с костью, и разозлился на себя, но отступать было некуда. Мысль о том, что доктор Элеонор Миллз может быть в близких отношениях с мужчиной, была слишком интригующей, чтобы отказаться от дальнейших вопросов.

– У нас просто великолепные отношения, – парировала она. – Я совершенно не обязана объяснять это вам. – Ее зеленые глаза загорелись таким огнем, что казалось, она сейчас взорвется. Пламя в ее глазах было очень притягательным.

– Совершенно великолепные отношения? – Она не удостоила его ответом, и он продолжал тем же певучим издевающимся голосом: – Или, может, они не великолепные? Может быть, это просто удобная связь, наподобие того, как вы надеваете старые домашние туфли? Что, Генри тоже доктор?

– Вы не могли бы отойти от двери? Я ухожу.

– Так он доктор?

– Да, он доктор.

– О, тогда вы действительно не можете видеть друг друга очень часто! В этом случае допускаю, что ваш захватывающий роман, конечно же, способен удержать вас в городе. А тот бойфренд, как вы сказали, не может переехать сюда с вами?

– Нет, не может!

Они уставились друг на друга, и впервые Джеймс почувствовал, что у него просто нет слов. Ему бы хотелось продолжить свои расспросы, но он боялся показаться чересчур любопытным. И еще: он не понимал, почему не может оставить эту тему. Какое ему дело, каков этот ее мистический бойфренд!

Он поймал гневный, раздосадованный взгляд Элли и натянуто улыбнулся.

– Подумайте о вашем отце.

– Хорошо. – Она вздохнула с видимым облегчением. – Я постараюсь остаться здесь на какое-то время. Но настаиваю на проведении интервью с предположительными кандидатами на замену и прослежу, чтобы отец одобрил сделанный выбор.

– Прекрасно. – Джеймс отошел от двери.

Она ушла, а он смотрел ей вслед. Он был раздражен и недоволен собой. Антония тоже вызывала у него гнев, но это было другое – это был гнев, направленный на нее, на ее неспособность к компромиссам, а также на самого себя за то, что не заметил этого до свадьбы. Но тогда он мог справиться с собой, теперь же – нет.

На следующий день Джеймс целиком погрузился в работу. Телефонные звонки, факсы, поездка в Дублин в офис, несмотря на то что был уик-энд, встречи и так далее – это был очень удачный день, и под конец его он договорился о так называемом обеде с Амандой, своей весьма близкой подругой, имевшей довольно пышные формы. Игривая, легкомысленная, нетребовательная, Аманда компенсировала отсутствие острого ума статной фигурой, красивыми темно-рыжими волосами и манящими голубыми глазами, в которых сочетались в совершенно необходимой пропорции невинность и опытность. Он уже давно пытался возобновить интимную связь с ней, которую они прервали полгода назад. Да, что ни говори, день был весьма удачный. Но когда поздно вечером он вернулся домой, очень довольный собой, и обнаружил мисс Миллз, дремавшую на диване в гостиной, его самоуверенность стала улетучиваться. Элли потянулась, открыла глаза и сказала:

– О, это вы?

– Простите, что потревожил вас, – произнес Джеймс с сарказмом. Он попытался сохранить самодовольство, вызвав в памяти образ Аманды, но это ему не удалось. – Извините, но я живу здесь, а следовательно, со мной тут очень легко столкнуться.

– Как раз это я и хотела с вами обсудить. Нам с отцом абсолютно незачем оставаться у вас и дальше. Я очень благодарна вам за то, что вы приютили его, но раз уж я здесь, то чем быстрее мы вернемся домой, тем будет лучше.

Джеймс обнаружил что-то неопределенно привлекательное в том, как Элли хмурится, глядя на него в ожидании ответа. Он медлил.

– Ну, что вы на это скажете? – требовательно произнесла Элли.

– Пожалуйста, если настаиваете. Но уверяю вас, вы абсолютно не доставляете мне никакого беспокойства.

– Да, я настаиваю.

Вон оно что! Ее гордость. Элли Миллз не хочет говорить со мной. Я для нее никто.

– Отец много вещей перевез сюда?

– Совсем нет. Одежда, книги…

У нее были серьезные манеры и умный взгляд, который без слов говорил, что шутки с ней неуместны. Неужели она не знает, что мужчины не находят в таких женщинах ничего сексуального?

– Хорошо. Значит, больших проблем быть не должно. – Элли нахмурилась, раздумывая. – Завтра утром я первым делом схожу в наш дом, чтобы проветрить его.

– Можно в любой момент послать туда Джойса, он уберет там.

– В этом нет необходимости. Хотя спасибо вам за это, как и за все остальное. Я вполне в состоянии убрать все сама.

– Мое дело – предложить, – вежливо сказал Джеймс, а про себя подумал: отказываться от помощи – другая несексуальная черта. Возможно, мужчины не рискуют даже говорить ей комплименты. – Просто мне показалось, что вы не слишком расположены к ведению домашнего хозяйства. Насколько я знаю, деловые женщины считают подобные вещи ниже своего достоинства.

Элли глянула на него, но не стала ввязываться в спор. Вместо этого она поднялась, зевнула и задала несколько вежливых вопросов о том, как прошел его день.

– Вы еще не собираетесь спать? – спросил он, разглядывая ее лицо, обрамленное волосами, выбившимися из пучка. – Я надеюсь, моя компания не слишком утомляет вас?

– Совсем нет, – ответила вполне дружелюбно Элли, поглядывая на часы. – Хотя уже одиннадцатый час и я устала. У меня был в общем спокойный день, но пришлось заниматься то одним, то другим. – Она посмотрела на него, и он заметил, что она подавила очередной зевок. Это привело его в раздражение. Неужели он навевал на нее такую скуку? – Однако от вас все равно ведь не избавишься, – добавила Элли.

– Что ж, в таком случае не откажетесь поужинать со мной завтра вечером?

– Что? – Она смотрела на него широко открытыми глазами. – Зачем?

Честно говоря, за всю свою жизнь он не видел более неадекватной реакции на столь невинное приглашение.

– Ну, чтобы отпраздновать приезд к нам нового доктора.

Элли подумала немного и сказала:

– Хорошо, почему бы нет?

– Я заеду за вами в полвосьмого.

Что это нашло на меня? – размышлял он.

– Ладно, – сказала она и еще немного побыла в комнате, а затем тихо удалилась, плотно затворив за собой дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Элли привезла с собой только одно платье. Очень простое, небесно-голубого цвета. Она не собиралась выходить в свет в течение тех нескольких дней, которые должна была провести здесь. А из обуви взяла только простые босоножки. И когда она все это надела на себя, то выглядела так, будто собралась побродить по магазинам, а не на ужин с мужчиной, которому хотела кое-что доказать. Впрочем, что именно она хотела доказать, она и сама не знала.

Впервые после своего приезда Элли не собрала волосы в пучок. Она вымыла голову, высушила ее и подошла к зеркалу – посмотреть, как выглядит. У нее были длинные, красивые волосы, слегка вьющиеся на концах; они совершенно изменили ее облик. Она всегда думала, что такие волосы идеально подходят женщине, которая много смеется, флиртует и занимается только развлечениями, и совсем не идут доктору-педиатру. Ей давно следовало их обрезать, но она оставила их длинными, чтобы собирать в пучок. Затем она тщательно нанесла на лицо немного косметики – румяна, губную помаду и тушь.

Покрутившись перед зеркалом, Элли решила, что платье не выглядит совсем уж простеньким. Когда она спустилась вниз, ее отец не заметил, как преобразилась дочь. Неожиданно Элли пришло в голову, что он вообще всегда так к ней относился – никаких комментариев.

– Я скоро вернусь, папа, – сказала она.

– Из-за меня не торопись – я не настолько уж беспомощен.

– Я попрошу Джеймса оставить тебе телефон ресторана – так, на всякий случай.

– На случай чего? – спросил отец раздраженно. – Может, ты еще оставишь мне няньку?

– Пудинг в духовке, – продолжала Элли, словно бы не расслышав ворчание старика, – и еще я приготовила салат из свежих фруктов.

– Еда для инвалидов!

Такой диалог был вполне обычен для них.

– Это здоровая, полезная пища, папа.

– Любая пища, которую можно съесть, не утруждая свои зубы, – это еда для инвалидов, – заметил он.

Как она уже убедилась, отец любил делать провокационные замечания на ее счет. Но в этот раз Элли почувствовала необычное раздражение.

– Жирное и жареное тебе вредно, – сказала она, теряя терпение, – и ты знаешь это лучше меня!

– Зачем так взрываться из-за простого замечания? – пробормотал он. – Все вы, женщины, одинаковы.

В любом другом случае Элли бы и не подумала нападать на своего отца. Она обычно ходила перед ним на цыпочках, стараясь не обижать его, но это было раньше, когда она приезжала на каникулы. Нынче же совсем другое Дело, и оставаться вежливой все время просто не удавалось.

– Зачем спорить о каждой мелочи? – ответила она с той же интонацией. – Все мужчины одинаковы.

Они уставились друг на друга, и Элли с ужасом почувствовала себя вновь ребенком, пытающимся некстати продемонстрировать свой характер.

– Извини, папа, я не хотела тебя обидеть.

В эту минуту раздался звонок в дверь, и она побежала открывать.

– Бог мой! – произнес Джеймс с преувеличенным удивлением. – Женщины обычно всегда очень долго собираются. И вечно приходится их ждать. Должно быть, вы исключение, которое лишь подтверждает правило. А где ваш отец?

– На кухне, – ответила Элли.

Ей пришлось подождать несколько минут возле двери, пока мужчины разговаривали. Наконец Джеймс вышел, и они направились к машине. Садясь в нее, она сухо сказала:

– Мне бы не хотелось задерживаться допоздна. Это первый вечер отца дома, и мне кажется, он немного нервничает, что остался один.

Элли смотрела прямо перед собой, но заметила, что Джеймс слегка повернул голову и посмотрел на нее искоса.

– Мне не показалось, что он нервничает. Как прошел ваш переезд?

– Спасибо, хорошо.

По непонятной причине она почувствовала раздражение из-за того, что предприняла столько усилий, чтобы выглядеть привлекательной, тогда как можно было об этом не заботиться Она чувствовала себя гораздо уютней с волосами, собранными в пучок, и безо всякой косметики.

– А заходили ли вы в офис вашего отца?

– Да. Доктор Сельверн был очень любезен.

– Еще бы, – сказал Джеймс с коротким смешком. – Он видит в вас свою освободительницу. Готов побиться об заклад, парень ждет не дождется того дня, когда скинет всех пациентов на вас. Назвал ли он вам точную дату своего отъезда?

– В пятницу, – ответила Элли.

– Довольно скоро, да?

– А зачем ему болтаться здесь? – огрызнулась она. – Я вполне могу заняться всем сама, а затем начну подбирать кого-нибудь на его место.

– Не можете дождаться, когда вернетесь назад, к деловой лондонской жизни?

– Конечно. Это то, к чему я привыкла.

– Почем вы знаете, что вам не понравится что-нибудь более спокойное, если вы никогда и не пытались жить иначе? – спросил Джеймс с любопытством.

– Я не люблю спокойствия.

– Что вы хотите этим сказать? – Он бросил на нее быстрый изучающий взгляд.

– Я хочу сказать, что мне нравится быть в гуще событий.

Так ли это? Действительно ли она хотела сказать именно это? Ей показалось, что у него есть талант проникать в чужие мысли.

– Думается, вы заработаете гипертонию еще до того, как вам стукнет сорок, – усмехнулся он добродушно.

– Спасибо за ваш точный диагноз, но то же самое может ожидать и вас. Или мужчины умеют переносить стрессы без того, чтобы у них повышалось давление?

– Пожалуй, вы слишком любите спорить, – произнес Джеймс задумчиво.

У Элли не было времени ответить на его замечание, так как они подъехали к небольшому дорогому ресторану, зажатому между двух офисов.

Встретил их, по-видимому, сам владелец. Они с Джеймсом обменялись несколькими шутками, из чего Элли заключила, что ее спутник хорошо здесь известен. Их провели к столику в углу.

– Я бы порекомендовал вам эту рыбу, – сказал ей Джеймс, когда она пыталась разобраться в меню. Оно было составлено по-французски, без перевода, и поскольку французский она знала слабо, то с радостью согласилась на предложение Джеймса.

Казалось, что от их словесной войны, происходившей всего несколько минут назад, не осталось и следа. Неужели такие перемены настроения обычны для мужчин типа Джеймса Келлерна? – подумала она. Мой добрый Генри не таков, никогда не спорит, и слава Богу! Много лет назад, когда Элли в первый раз встретила Генри, она все еще явственно помнила ту боль, которую причинил ей Камерон Кларк. В сравнении с ним Генри показался ей большим глотком чистой воды после очень тяжелого путешествия через пустыню. А теперь она вновь могла оценить положительные черты Генри благодаря Джеймсу Келлерну с его самомнением, с его попытками вторгнуться в ее жизнь, которая в общем-то его не касалась, и с его желанием во что бы то ни стало самоутвердиться.

– Итак, – сказал он, когда им принесли вино, – что вам нужно, чтобы вы почувствовали себя как дома?

– Мне бы надо съездить в Лондон – уладить кое-какие дела. Возможно, придется это сделать в ближайшие дни, – ответила Элли, как бы размышляя вслух. – Нужно сходить в больницу, а также захватить одежду – того, что я привезла, хватит лишь на несколько дней.

– Разве доктору недостаточно белого халата?

– Да, – отвечала она с легким раздражением, – нам приходится носить белые халаты, но это отнюдь не означает, что под них мы можем надевать старое дырявое белье потому, что пациенты не смогут его увидеть.

В это время официантка принесла им закуски. Небольшие позолоченные тарелочки с артистически уложенным на них салатом.

– У меня улучшается настроение, когда я выгляжу хорошо.

– А что значит для вас выглядеть хорошо? Ну как бы вам хотелось выглядеть? – Он посмотрел на нее своими серыми глазами.

– Мне нравится выглядеть хорошенькой, – сказала она резко.

– А что нравится Генри?

– Пожалуйста, оставьте Генри в покое!

– Но почему? Мне всегда казалось, что женщины любят обсуждать с другими предмет своей любви. – Лицо Джеймса оставалось серьезным, но Элли с горькой усмешкой подумала, что он, вероятно, насмехается над ней. Была также еще одна причина, почему ей не хотелось заводить разговор о Генри: тот еще не знал о ее решении задержаться в Ирландии на какое-то время. Она намеревалась сообщить ему новость лично по приезде в Лондон. – А что сказал ваш отец, когда узнал, что вы задержитесь здесь?

– Как я и ожидала, ему не понравилась эта идея, – произнесла она со вздохом.

– Вы действительно этого ожидали? – спросил Джеймс удивленно, ему ведь не были известны ее отношения с отцом.

– Отец ненавидит, когда ему навязывают помощь, – сказала она, а про себя подумала: особенно если эта помощь исходит от меня. – Он оспаривал все доводы, которые я ему приводила, до тех пор, пока не сказала, что он попросту зря тратит время, потому что, если я решила остаться, я это сделаю – желает он того или нет.

– Мне он говорил совсем другое.

– Вот как? Возможно, у вас с моим отцом отношения лучше, чем у меня. – Сказав это, Элли тут же сильно покраснела.

– Сомневаюсь, и мне кажется, что ваше волевое решение остаться здесь может принести больше пользы для вас обоих, чем вы сейчас думаете.

Вообще-то она и сама знала, что это так, но решила больше не заострять на этом внимание. Разговоры об отце всегда заставляли ее чувствовать себя последней неудачницей, несмотря на то что во всех остальных отношениях она добилась успеха.

– А когда, – спросил Джеймс, – вы собираетесь отправиться в Лондон?

Элли пожала плечами. После нескольких бокалов вина с прекрасной рыбой она чувствовала себя не так скованно, как раньше,

– Я думаю, где-то на неделе. Сначала мне бы хотелось навести порядок в доме.

– Мне казалось, там не должно быть большого беспорядка, – сказал Джеймс удивленно.

– Да нет. – Она нахмурилась. – Просто нужно кое-что подправить тут и там. – Обстановка в их доме почти не изменилась со времен ее детства. Комнаты по-прежнему оставались молчаливыми свидетелями того, что в них живет человек, который абсолютно равнодушен к быту и который вполне довольствуется элементарной чистотой и порядком. Элли понимала: если она начнет что-то делать в доме, это сможет отчасти сгладить шероховатости в отношениях с отцом.

– И вы планируете закончить работу в доме до конца недели? Звучит довольно самонадеянно.

– Вы шутите? – рассмеялась Элли, потому что чувствовала себя слишком довольной и расслабленной, чтобы затевать какие-либо споры. – Завтра я съезжу в Дублин, подберу какие-нибудь обои. Если потребуется, я всегда могу нанять декоратора, чтобы он закончил начатое.

– Мне казалось, что деловые женщины вроде вас не имеют времени даже для таких простых занятий.

– Я не собираюсь спорить с вами, Джеймс, – заметила она мягко. – Вы абсолютно правы. У деловых женщин ни на что нет времени. – Она допила вино, отставила пустой бокал и продолжила: – Не то чтобы мне не хотелось сделать это самой. Мне вправду хочется. Просто очень трудно угнаться за всем.

Он внимательно и серьезно посмотрел на нее, а потом сказал:

– Я собираюсь в Лондон в четверг, вы бы вполне могли полететь со мной на моем самолете.

– Да нет, спасибо, в этом нет нужды. – Элли была уверена, что не хочет оставаться наедине с Джеймсом Келлерном. Два часа во время обеда в людном месте – это еще куда ни шло, однако два часа в воздухе, наедине – это уж слишком.

– Почему нет? – спросил Джеймс игриво

Он откинулся на спинку стула, подозвал официантку, чтобы заказать кофе, и, не отрывая глаз от лица Элли, сложил руки на груди.

Его движения могут быть очень многозначительны, подумала Элли. Если бы он подался вперед и начал уговаривать ее в доверительной манере, то, конечно, она нашла бы массу причин обратить этот разговор в шутку и отказаться. Однако сейчас она чувствовала себя как бабочка, приколотая булавкой, и не могла придумать, что ответить Джеймсу.

– Так почему? – Он настаивал. – Вы что, боитесь меня?

– Конечно, нет. Чего мне вас бояться? – Она попыталась вложить в свой ответ изумление и безразличие в равных пропорциях, однако об-наружила, что ее голос звучит заинтересованно, а отнюдь не безразлично.

– Ну, потому, что я мужчина?

– Не говорите чепухи. Я взрослая и достаточно опытная женщина.

– Может быть, в профессиональной области, но в области личных отношений, мне кажется, вы сторонитесь мужчин.

– С чего вы взяли? Я, между прочим, в свое время была даже помолвлена.

Похоже, он не слышал об этом.

– По-видимому, помолвка мешала вашей работе, – заметил он спокойно и, не дождавшись ее ответа, продолжал: – Но меня вам бояться нечего.

– Я уже сказала вам, что не боюсь. И поскольку мы соседи, надеюсь, что у нас будут добрые дружеские отношения. И при чем тут страх? Чего мне бояться?

– Неужели вы не боитесь, что я могу наброситься на вас? У меня такое чувство, что вы представляете, как я пристаю к вам и как вы реагируете на это.

Наступило короткое молчание, показавшееся им, однако, очень долгим.

– Знаете, вы не мой тип, – продолжил Джеймс после паузы. – Я ведь был женат на деловой женщине вроде вас, так что у меня есть кое-какой опыт.

Элли посмотрела на него в недоумении.

– Вы говорите так, будто любая женщина, которая работает, не заслуживает внимания. Вспомните: мы живем в двадцатом веке!

– Я имел в виду не женщин, которые работают, – хладнокровно сказал Джеймс. – Я говорю о женщинах, которые делают карьеру.

– А что плохого, если женщина хочет добиться чего-то в жизни?

– Абсолютно ничего.

– У меня тоже был опыт общения с мужчиной вроде вас, и я бы врагу такого не пожелала.

– Да неужели? – Он даже слегка подался вперед.

А она готова была ударить себя за то, что эта фраза вырвалась у нее.

– Здесь прекрасно кормят, – повернула она разговор и бросила на него холодный как сталь взгляд.

Джеймс слегка улыбнулся.

– Не напрягайтесь, – сказал он беззаботно. – Я не собираюсь копаться в вашем прошлом. Мне все равно, что вы делали, чего не делали и что вы делаете сейчас. Но зато мне не безразлична судьба вашего отца. Я собираюсь проконтролировать, как вы выполните ваши обязанности дочери, а затем можете лететь в Лондон к своему бойфренду и к своей работе.