Текст книги "Друг детства"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Должно быть, вы помешались, если возомнили, что можете указывать мне, что делать.

Он улыбнулся ей, но в этой улыбке не было ничего веселого, просто определенная доля уверенности в себе, и это разозлило ее.

– Я, как и обещала, останусь здесь, пока не найду замену доктору Сельверну. У меня своя жизнь, и мне нужно вернуться к ней.

– Небольшая поправка. Вы рассматриваете вашего отца как случайную обременительную проблему. Я не могу заставить вас думать по-другому, но и не позволю вам вернуться в Лондон до тех пор, пока вы не проникнетесь тем, что на самом деле делается здесь.

– Вы не позволите мне? Да кем вы себя считаете?

– Человеком, которому знакомо слово «сострадание».

Элли почувствовала, что покраснела. Она не стала повышать голос. Она не любила кричать, но сейчас, черт возьми, почувствовала, что теряет над собой контроль. Да как он смеет так говорить?!

– А я, значит, хоть и врач, но лишена чувства сострадания! Ведь именно это вы хотели сказать?

– Я думаю, что сострадание, как и милосердие, начинается дома.

Они уставились друг на друга, и Элли поняла всю бесполезность дальнейшего спора. Не стоило тратить силы, чтобы переубеждать его. Она опустила глаза и крепко сжала руки в кулаки. Черт с ним, пусть Джеймс думает, что выиграл этот раунд. Но если он решил заставить ее остаться здесь навсегда, то зря тратит слова.

– Уверяю вас, я всем сердцем сочувствую отцу. – Она попыталась улыбнуться.

– Ну и отлично. Теперь о другом. Я улетаю довольно рано утром в четверг, около семи. Так вы присоединяетесь ко мне?

– Да, пожалуй, – сказала Элли, овладев голосом. – Если, конечно, вы уверены, что хотите взять меня с собой.

Она встала, чтобы выйти в туалет. Стоя перед зеркалом в дамской комнате и подкрашивая губы, Элли подумала: если она собирается остаться здесь на месяц, ей незачем поддерживать с Джеймсом эти нелепые отношения. Ни к чему подпускать его так близко.

Вся ее жизнь подчинена строгому расписанию, и это повелось с детства. Ее отец всегда был человеком неразговорчивым и властным, он послал ее в пансион в семь лет, и с раннего возраста она научилась быть независимой и целеустремленной. Несмотря на то что между ней и отцом не было сказано ни слова, она сама догадалась, что способность добиваться успеха – это та единственная вещь, которую отец хотел бы видеть в ней.

Так почему же Джеймс Келлерн и его мнение о ней так тронули Элли? Почему ей так трудно соблюдать дистанцию с ним, как это с легкостью удавалось со всеми прочими мужчинами? Может, потому, что она снова оказалась дома, но чувствовала себя здесь чужой?

Когда Элли вернулась в зал, Джеймс все еще сидел за столиком, а ее стул был занят. Остановившись на полпути, она стала наблюдать за женщиной, подсевшей к нему. Они смеялись. Женщина – стройная, с волосами цвета меди, с огромными, широко открытыми глазами и большим чувственным ртом – наклонилась к Джеймсу.

Элли быстро подошла к столику. Женщина с огненно-рыжими волосами взглянула на нее, все еще смеясь. И начала извиняться за то, что села на ее место.

– Простите, но я заметила Ангела за этим столиком и просто не смогла отказать себе в том, чтобы подойти поздороваться с ним.

– Заметили Ангела? – Элли посмотрела на Джеймса, и брови ее поползли вверх от удивления.

– О, это прозвище Джеймса, которое я придумала. Я всегда его так называю.

– Элли, познакомься, это Аманда Эванс. Манди, это Элеонор Миллз. Она приехала сюда, чтобы заменить Джорджа.

– Я была очень расстроена, когда услышала, что случилось с вашим отцом, – сказала Аманда, вставая и протягивая Элли руку. Ее ярко-зеленое вечернее платье, которое казалось чересчур открытым сверху, страдало тем же недостатком и снизу. Оно плотно облегало пышное тело женщины.

– Спасибо. – Элли автоматически пожала ее руку.

– Садитесь на свое место. Мне все равно пора идти. Последние пятнадцать минут моя сестра как на иголках – так ей не терпится покинуть ресторан. – Снова последовал веселый смешок. – Мы собираемся прошвырнуться еще куда-нибудь. Может быть, присоединитесь к нам?

– Давай, Джеймс, не стесняйся, – сказала Элли. – А для меня единственное развлечение сейчас – это лечь спать.

– Везет же, – сказала Аманда с горловым смехом. – Уверена, Ангел позаботится о вас.

Она отошла от столика, держась как женщина, знающая, что все глаза мужчин обращены на нее.

– Вы бы могли дать понять ей, что между нами нет близких отношений, – холодно обратилась Элли к Джеймсу.

– А зачем? Неужели вас волнует, что о вас думают окружающие?

– Нет. Но я обязана поддерживать свою репутацию.

– Вряд ли это имеет значение – вы все равно не собираетесь оставаться здесь. Ну да Бог с ним, – произнес он, вставая. – Похоже, вы уже собрались домой.

– Не стоит меня провожать, – сказала Элли вежливо, когда они шли к двери. – Прошу вас, не чувствуйте себя так, будто в ваши обязанности входит отвезти меня домой. Я вполне могу добраться сама.

– Да никаких проблем. Все равно я уже староват для ночных клубов.

– Но, как я заметила, вы совсем не стары для девочек, которые шляются по ночным клубам.

В какой-то момент, находясь рядом с этой необычайно красивой женщиной со свежим молодым лицом, Элли вдруг почувствовала себя старухой, молодость которой прошла незамеченной. Она представила себя еще через десять лет: суетящаяся (надо успеть посетить всех больных!), с семенящей сзади студенткой, которая с обожанием записывает за ней под диктовку. Ни детей, ни семьи. Возможно, даже Генри не будет рядом с ней. Это была довольно безрадостная картина.

– Они и без меня разберутся, – сказал он лениво. – Манди двадцать пять лет. Она вполне взрослая девушка.

– Вполне взрослая девушка, чтобы позаботиться о себе, когда вы вдруг неожиданно решаете отказаться от ее приглашения.

Джеймс открыл дверцу машины и, когда они уселись, повернулся к ней и спросил:

– Что, она показалась вам очень огорченной?

– Нет, но…

– Я понимаю, ваша жизнь настолько разложена по полочкам, что вы не можете допустить отношений, которые не приводят к алтарю.

Он завел машину, и они неспешно двинулись через Дублин.

– Готов поспорить, вы никогда не совершали никаких безумств, никогда не делали ничего необдуманного.

– Сейчас разговор не обо мне.

– Может быть, тот мистический мужчина, о котором вы упомянули, и есть ваше маленькое приключение?

– Это вас не касается, и я не имею обыкновения прыгать в постель с кем попало.

Он рассмеялся, но его смех не был веселым.

– Мы с Манди нравимся друг другу, нам приятно вместе проводить время, к тому же, не скрою, я сплю с ней.

– И это говорит человек, который плакался, что у него нет времени на женщин?

– Может быть, я выразился не совсем правильно, – сказал Джеймс, переключая скорость. – Точнее будет так: у меня нет времени ухаживать за женщинами.

– А чем вообще занимается Аманда? – спросила Элли вежливо.

– Она работает инструктором по фитнессу в спортивном комплексе.

– Да. Очень интеллектуальное занятие, – пробормотала Элли с издевкой.

– Что же, вы считаете себя лучше только на том основании, что получили степень по медицине и у вас практика в больнице в Лондоне?

– Я не хочу продолжать этот разговор, – сказала Элли, отвернувшись к окну.

Она напряглась и старалась не моргать, чтобы не заплакать. Не потому, что была зла на Джеймса, и не потому, что он расстроил ее, но потому, что каким-то образом ему удалось заставить ее всерьез задуматься о будущей жизни.

Они выехали из Дублина и уже подъезжали к дому. У Элли как раз оставалось достаточно времени для того, чтобы привести себя в порядок. Когда машина остановилась, она отстегнула ремень безопасности, открыла дверцу и начала вежливо благодарить Джеймса за приглашение на ужин.

– Я провожу вас до дверей, – прервал он ее. – Так что приберегите свои сладкие речи – вы еще успеете их мне сказать.

Джеймс проводил ее по тропинке до дверей, где ей пришлось долго разыскивать ключи в сумочке, а он стоял, засунув руки в карманы.

– Ну, спасибо еще раз. И благодарю за ваше предложение насчет самолета – оно действительно сохранит мне массу времени.

Элли остановилась, не зная, что еще сказать, и посмотрела на него. Холодный вечерний воздух отрезвил ее, но сейчас тишина и темнота опять вскружили ей голову, и она почувствовала, что не может оторвать глаз от его лица.

– Вы действительно довольны вечером? Даже несмотря на то, что потратили уйму сил, чтобы ругаться со мной?

– Угощение было великолепным, – ответила Элли. Она почувствовала мощную мужскую силу, исходящую от него. Вот это мужчина! – пронеслось у нее в голове, и как странно, что он ей совсем не нравится… – Спасибо. Спокойной ночи.

И тут Джеймс взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Когда он наклонился к Элли, ее губы раскрылись – то ли в немом протесте, то ли в ожидании. Неужели это я? – не узнавала себя Элли. Неужели я хочу этого мужчину? Разве можно поверить в такое? Но ее тело говорило за нее. Она подалась вперед и прижалась к Джеймсу. Их губы слились в поцелуе. Она почувствовала, что соски ее грудей набухли под платьем, и ее пронзило такое острое желание, какого она никогда раньше не испытывала. Она была готова отдаться Джеймсу тут же. Элли поняла, что теряет контроль над собой, и резко отстранилась от него. Все ее тело дрожало.

– Вы что, обычно всегда так прощаетесь? – спросила она, пытаясь говорить непринужденно.

– Нет, обычно не так, – сказал Джеймс. – Обычно женщины пускают меня к себе домой.

– Могу поверить. К сожалению, сегодня этого не случится.

Голос ее звучал искренне, но она подумала об Аманде и о том, что, возможно, упустила что-то чрезвычайно важное в жизни.

– Увидимся в четверг.

Джеймс кивнул ей и пошел к машине, а она еще постояла у двери, наблюдая, как он прошел по тропинке, сел в машину и уехал.

Было ясно, что отец спит, так как дом был погружен во тьму, и Элли не стала зажигать свет. В темноте она могла считать себя невидимой. Ей пришлось сделать огромное усилие над собой, чтобы вновь стать доктором Элеонор Миллз, блистательным врачом-педиатром – доктором, с волосами, собранными в пучок, в строгом костюме и белом халате поверх него, проходящим по больнице, разговаривающим с пациентами. И представить себя ужинающей с Генри, в уютной обстановке, в полном согласии, без дурацких споров.

Неужели Джеймс Келлерн поцеловал ее?

Ей захотелось очутиться опять в Лондоне, хотя бы только на один день. Ей было необходимо это. Она чувствовала опасный край перед собой и знала, что эта опасность находится не снаружи, она была внутри ее. Лондон и Генри – вот что ей сейчас нужно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Конечно, Джеймс понимал, что предлагать Элли лететь с ним в Лондон было ошибкой. Его первоначальное желание задержать Элеонор здесь, пока не поправится ее отец, теперь переросло в любопытство: что представляет из себя эта эффектная молодая женщина, которая с давних пор была его соседкой?

И какого же дьявола любопытство так сильно овладело им?

Он ехал домой в чрезвычайном раздражении, потому что не мог заставить себя перестать думать об этой проклятой женщине.

Ведь он действительно не лгал, когда говорил ей, что его попросту не привлекают женщины ее типа. Он уже обжегся один раз и теперь, прежде чем зайти в отношениях с женщиной слишком далеко, сначала выяснял, не помешана ли она на карьере. Нельзя сказать, что ему нравились только легкомысленные, но все его нынешние подружки, в общем-то достаточно приятные, отнюдь не были высокообразованными.

Когда Джеймс приехал домой, дом был погружен во тьму. Он поднялся наверх по лестнице, даже не попытавшись включить свет. Обычно женщины занимали небольшое место в его мыслях, фактически они стояли далеко позади мыслей о работе. Но сейчас… Если он будет думать о своей жене, то сможет найти в Элли что-то общее с ней и тогда избавится от непрошеных мыслей.

Обычно стоило ему подумать об Антонии, как он сразу приходил в плохое расположение духа. Джеймс обнаружил, что с трудом может вспомнить что-либо хорошее из жизни с ней, хотя, конечно, понимал, что хорошее должно было быть, иначе они просто никогда не вступили бы в брак. Но дело в том, что ссоры у них случались слишком часто и большинство этих ссор происходило из-за того, что Антония была влюблена в свою карьеру. К тому же у нее не было в голове такого выключателя, который есть у многих людей и который позволяет им забыть о работе, как только они переступают порог своего дома.

– Вот и вы, Элли Миллз, точно такая же, – сказал Джеймс вслух.

Даже еще хуже, подумалось ему. Врачи, в особенности высококлассные специалисты, вообще никогда не могут забыть о работе. Вероятно, она почти не думает ни о чем другом, кроме своей работы. Джеймс даже живо представил, как Элли проводит время с Генри, как они с увлечением обсуждают болезни и пациентов.

Все-таки, наверное, она довольно скучная особа. Скучная и эгоистичная. Он был очень удивлен, когда старый доктор Миллз запретил ему сообщать о случившемся с ним ударе единственной дочери. Джеймсу пришлось чуть ли не силой заставить Элли остаться здесь на какое-то время, и даже теперь, уже находясь тут и видя состояние отца, она ждет не дождется момента, когда уедет отсюда. Как бы ни выглядела деловая женщина, все сводится к одному: она помешана на своей работе.

Тем не менее ближайшие несколько дней эти дурацкие мысли продолжали приходить ему в голову, причем в самые неподходящие моменты. Так, например, в среду, в полдень, когда помощник Джеймса, Ричард, докладывал ему об особо удачных встречах с клиентами, он совершенно его не слушал.

– Как вы себя чувствуете? – встревоженно спросил помощник. – Кажется, вы слегка невнимательны.

– Да нет, Ричард, это, наверное, из-за погоды. А может, я начинаю заболевать.

Тот посмотрел на него обеспокоенно.

– Да что вы? А то уж я начал подумывать, что вы потеряли интерес к делам.

– Быть того не может! – воскликнул Джеймс с энтузиазмом. Впоследствии он пытался вспомнить, на что же именно согласились эти клиенты. Но так и не вспомнил.

– Ну и отлично, – улыбнулся Ричард. – Может быть, вам следует полежать в постели пару дней и изгнать эту болезнь или что бы там ни было. Лондон от вас никуда не убежит.

– Лондон? Не убежит?

Тут Джеймс понял, что просто замечтался об этом дурацком полете с этой дурацкой женщиной. И это не прибавило ему хорошего настроения. Он попытался заставить себя рассмеяться и ответил Ричарду:

– Вы слишком обо мне беспокоитесь, Ричард. Видимо, начинаете стареть.

Ричард был только на четыре года старше его, но разница в возрасте всегда служила причиной шуток между ними.

– Ну что ж, раз вы решили ехать, – заметил Ричард улыбаясь, – постарайтесь не перенапрягаться. Не употребляйте вина, женщин и не пойте песен.

– Не знаю, не знаю, – сказал Джеймс тоже с улыбкой, хотя для этого ему пришлось сделать над собой усилие – в тот самый миг он думал о длинных светлых волосах Элли. – Вообще-то вино, женщины и песни обычно считаются лучшим лекарством от всех болезней.

Ричард был счастливо женат, у него было четверо детей, и, похоже, он сильно завидовал взаимоотношениям Джеймса с противоположным полом.

Вечером Джеймс подумал, что ему тоже есть чему позавидовать в жизни своего помощника. Например, его счастливому браку. Джеймсу казалось, что он давно покончил со всеми мыслями о браке. Сейчас, однако, ему стало интересно, что это за состояние – счастливый брак.

Когда утром он увидел Элли, ему стало ясно, что его любопытство по отношению к ней сохранилось. Может, причина тому – то, что у него последнее время не было женщин? А может то, что она сильно отличалась от тех, других женщин, которых он видел в последнее время? – размышлял Джеймс.

Когда он незадолго до семи подъехал к дому Элли, она уже ждала его. Ее волосы были собраны в пучок, одежда была как раз такой, какую он ожидал увидеть на докторе. Серый длинный жакет, под ним – хлопковая рубашка и юбка. Ничего чересчур модного или слишком откровенного. Единственно, чего ей не хватало – это стетоскопа и очков и, конечно же, служебного белого халата.

– Ну что, едем? – спросила Элли.

– Да, только я хотел бы попрощаться с вашим отцом, у нас еще есть время.

– Он на кухне, пытается покончить с омлетом.

Джордж выглядел вполне сносно. Его щеки были розовыми, движения энергичными.

– Ненавижу омлет, – пожаловался он, отделяя кусочек вилкой и запихивая в рот.

– Это тебе полезно, – сказала Элли из-за спины Джеймса.

– Ну, вообще-то, большинство вещей в этой жизни не полезно, будь то еда или что-либо другое.

– Может быть, ты и прав, папа.

Они попрощались – легко, непринужденно. Позже, в самолете, оглядываясь вокруг с любопытством, Элли спросила:

– Вы думаете, безопасно летать на этой штуке?

Джеймс посмотрел на нее с удивлением.

– Неужели вы боитесь?

Сидя рядом с ней, он заметил несколько морщинок вокруг ее глаз, но, несмотря на это, она выглядела гораздо моложе своих лет.

– Надеюсь, ваш пилот знает свое дело!

– Я тоже. – Он рассмеялся с чувством превосходства. Но, увидев, что Элли действительно обеспокоена, добавил серьезно: – Я летал с ним тысячу раз.

– А что будет, если он ошибется именно в этот раз?

Интересно, знала ли Элли, что, когда задает такие вопросы, слегка нахмурив брови, она выглядит как девочка пятнадцати лет?

– Я думаю, в таком случае он сделает даже невозможное, поскольку вы наиболее ценный пассажир, который когда-либо был на борту, – ответил Джеймс и поспешно отвернулся. Он почувствовал, что ему очень хотелось опустить глаза вниз, на ее грудь, явственно проступавшую под легкой хлопковой рубашкой.

– Я не боюсь летать, – заметила она, – я просто немного нервничаю из-за того, что оказалась в таком тесном самолете.

Джеймс старался не смотреть на нее. Он откинул голову на спинку сиденья и напомнил самому себе, что может опять впасть в чрезмерное любопытство, а каждый ребенок знает, что случилось с чересчур любопытной Варварой.

– Знаете, вы до сих пор все еще не рассказали мне, как у вас идут дела с приемом больных здесь.

– О, это довольно приятно после напряженной работы в больнице! – воскликнула она.

Теперь, решил Джеймс, она, наверное, смотрит в иллюминатор, молясь, чтобы была хорошая погода, не было столкновения с птицами, утечки топлива или других неожиданностей в полете.

– И наверное, такая работа меньше действует на нервы, – продолжала она задумчивым голосом. – Да будет вам известно: каждый день встречаться с больными детьми – это немного…

– Морально тяжело?

– Да, примерно так.

Они посмотрели друг на друга, и он почувствовал, что она опять перестала быть откровенной.

– Я уже начала искать замену Сельверну и, думаю, очень скоро найду.

– Так быстро?

– У меня все «так быстро».

– А как ваш отец? Он говорил, что пару раз заходил на работу.

– Да, заходил. – (Джеймс почувствовал, что она прикидывает, что следует, а что не следует говорить ему, и это вызвало у него раздражение.) – Кое в чем он помог мне, но я старалась не оставлять его одного. – Ее голос стал более ровным. – Я была вынуждена постоянно напоминать ему, чтобы он не перенапрягался. Ненавижу ворчать, честно говоря.

– Мне кажется, ваш отец теперь чувствует себя довольно хорошо. Не думаю, что ваше ворчание сильно раздражало его.

Элли холодно посмотрела на Джеймса.

Боже, как он ненавидел этот ее взгляд! Это был взгляд, от которого можно избавиться, лишь тряхнув ее за плечи или же, наоборот, поцеловав.

– Я бы непременно заметила, если бы мой отец чувствовал себя лучше. Я его дочь, а не вы.

– Ну что ж, вам виднее. Но по крайней мере он не впал в бездействие. На мой взгляд, это вполне здоровая реакция.

– Да, пожалуй. – Элли улыбнулась и посмотрела в сторону. Действительно, самое худшее для пациентов, перенесших инсульт, – это перестать интересоваться жизнью.

Она прервала разговор, и Джеймс тоже замолчал, внимательно наблюдая за ней.

Ее волосы теперь не были так туго стянуты, как это было с утра. Одна прядка выбилась из пучка, и ему очень хотелось поправить ее, но он, не зная, как к этому отнесется Элли, сдержался. Когда пауза в разговоре слишком затянулась, она спросила:

– Догадайтесь, о чем я думаю?

– О чем же?

– О том, что мы еще не потерпели авиакатастрофу. – И, посмотрев на него, она неожиданно широко улыбнулась.

– А разве я не говорил вам, что вы будете здесь в такой же безопасности, как у себя дома?

– Вы были абсолютно правы. Пожалуй, в следующий раз я оставлю дома и мою страховку, и мой талисман – медвежонка.

Вновь последовало молчание. Оно длилось до посадки самолета. Выйдя из него, они проследовали к «ягуару», который ожидал их, чтобы доставить в Лондон.

Джеймс настоял на том, чтобы подвезти Элли прямо к дому.

Он давно уже заметил: у нее была мания спорить с ним по любому вопросу. Но при этом Джеймс обнаружил, что и ему постоянно хочется спорить с ней. Женщины, которых он знал, никогда не перечили ему. Может быть, его раздражала именно их чрезмерная сговорчивость? – недоумевал он.

– Итак, – сказал Джеймс, когда они выходили из машины, – какие у вас планы на сегодня?

Элли в это время вынимала свой багаж и не смотрела на него, так что он мог беспрепятственно наблюдать за ней. Когда она наклонилась, чтобы забрать сумочку со своего сиденья, он смог рассмотреть ее груди через вырез рубашки и вдруг почувствовал себя так, как будто ему вновь шестнадцать и вся его голова забита только мыслями о сексе.

– Больница, больница и еще раз больница, – сказала она, распрямляясь. – Спасибо за то, что подвезли. Это сохранило мне массу времени.

– Как насчет того, чтобы поужинать сегодня вечером? – спросил он.

– Спасибо, вы очень добры, – сказала Элли, и ее щеки порозовели. – Но вряд ли я могу принять ваше предложение, у меня совсем другие планы.

Джеймс и не думал, что она согласится. Он знал это еще до того, как начал говорить. Но ему хотелось услышать, какой предлог она выдумает для того, чтобы отказаться. Услышав ее ответ, он с раздражением подумал: «Какого черта я спрашивал? Должно быть, я просто мазохист».

– Да, я понимаю.

– Я договорилась с Генри, что он приедет ко мне на ужин.

Ему показалось? Или в самом деле в голосе Элли прозвучало сожаление? Джеймс вдруг почувствовал себя таким расстроенным, что едва взглянул на нее. С трудом он пробормотал:

– Желаю хорошо провести время, – и попытался изобразить что-то вроде улыбки.

Когда машина отъехала, он начал разыгрывать из себя занятого человека и достал целую кипу деловых бумаг, но заметил, как его шофер Винс бросает на него насмешливые взгляды. Джеймсу едва удалось подавить желание сказать тому, чтобы он занимался своими прямыми обязанностями.

Вот так. Получил вежливый отказ. Он решил, что все-таки это была вежливость, а то сожаление, которое ему почудилось, наверное, просто его фантазия.

К шести часам у него пропала охота продолжать работу. Между тем у него была черная записная книжечка, заполненная телефонами обворожительных женщин – некоторые из них уже были замужем, но все они с радостью встретились бы с ним. Он сидел в своем дорогом номере, выходящем на королевский парк, и перелистывал эту черную записную книжку почти с отвращением. Ну что можно думать о женщине, которая обращается с тобой как с ядовитой змеей, в особенности если она делает это после того, как ты изо всех сил попытался понравиться ей?

Должно быть, Генри был мучеником или попросту сумасшедшим.

Джеймс прошелся по номеру, выглянул из окна, однако ничто не отвлекало его от мыслей об Элли. Может быть, прикидывал он, заглянуть к ней на минутку, просто чтобы бросить взгляд на этого замечательного Генри? Он размышлял об этом минут пять, после чего пришел к выводу: какой смысл мучиться любопытством, если даже не пытаешься удовлетворить его? Кроме того, это может быть полезной информацией – выяснить, насколько серьезны отношения между ней и этим Генри. К тому же он сможет выяснить, каковы новые обстоятельства, препятствующие ее возвращению в Ирландию, не так ли?

Однако у Генри могут быть собственнические инстинкты. Да, пожалуй, неожиданный визит может принести ему кое-какую информацию…

Джеймс еще на некоторое время задержался в номере, чтобы принять душ и переодеться во что-нибудь не очень официальное. Он надел бежевые брюки, кремовую рубашку и кремовый же спортивный свитер и почувствовал себя освеженным, уверенным, предвкушая будущую встречу.

Только когда Джеймс оказался у дверей Элли и протянул руку к звонку, он понял, что идея этого визита была, возможно, не так уж хороша. Но слишком поздно, чтобы от нее отказаться, подумал он. Тем более что такси уже уехало.

Хотя занавески на окнах были опущены, свет в квартире горел, так что было ясно: дома кто-то есть. Он нажал на кнопку звонка, отступил в сторону и засунул руки в карманы. Дверь вскоре открылась, и появилась Элли – в джинсах и джемпере.

– Что вы здесь делаете? – одновременно с удивлением и тревогой спросила она.

Неожиданно Джеймс почувствовал, что не знает, что сказать. И попытался выдумать что-нибудь необычное.

– Неужели ты не рада? – пробормотал он, в то время как она машинально отступила, давая ему возможность войти.

– Я не ждала вас. – И она быстро взглянула через плечо по направлению к кухне.

– Да, понимаю, но я случайно проходил мимо, – сказал Джеймс. – Навещал моего клиента, который живет неподалеку.

– Правда? А где?

Ее глаза продолжали перебегать от него к кухне, и внезапно он понял, что она хотела бы на некоторое время задержать его на пороге, чтобы придумать какой-нибудь предлог и выставить его, пока Генри оставался за закрытой дверью кухни.

– Свис-коттедж, – сказал Джеймс коротко. – Мне просто захотелось выпить рюмочку.

Вот так-то! Выставить его не удастся! Теперь он почувствовал, что хочет оставаться здесь так долго, как только возможно.

– Мы с Генри собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться к нам? Хотя мы вряд ли сможем предложить вам что-нибудь особенное.

– А что, Генри здесь? – Джеймс придал своему лицу удивленное выражение и одновременно отступил назад.

– Ну да. – Элли нахмурилась. – Мне кажется, я говорила вам сегодня утром, что он собирается зайти ко мне на ужин.

– Ах, да, забыл, – сказал он, проходя за ней на кухню. – Я совсем не хотел помешать вам – так получилось.

Она не ответила. Просто открыла дверь на кухню, и он увидел высокого, худощавого, очень приятного парня с каштановыми волосами, который, стоя около плиты, помешивал что-то в большой сковородке. Его лицо раскраснелось от жары. Заметив их, он улыбнулся и бодро сказал:

– И тяжелая же работа эта проклятая готовка!

Генри протянул руку Джеймсу, который сухо пожал ее.

Семейная идиллия, подумал он. Единственное, чего не хватает, – это фартука. Он даже пожалел, что пришел сюда.

– Садись, старик, – сказал Генри, доставая из буфета посуду и расставляя ее на столе.

– Спасибо, старик, – ответил Джеймс, за что заслужил быстрый колючий взгляд Элли. Зато Генри был по-прежнему спокоен – теперь он снова хлопотал у плиты. – Элли говорила мне, что вы врач?

И дальше в течение некоторого времени он следил за монологом Генри, который, воодушевленный этим вопросом, начал распространяться о своей профессии.

Минут через десять Джеймс решил: довольно мило, но очень скучно.

За ужином он старался поймать взгляд Элли, но она не смотрела на него. В конце концов он понял, что очень заинтригован тем, каковы же на самом деле взаимоотношения между ней и Генри – неужели она сама не замечает, что у этого мужчины нет к ней никаких сильных чувств?

Однако было очевидно, что они действительно хорошо подходят друг другу. Деловая женщина, подобная Элли, уставшая на работе, занимающей большую часть ее времени, придя домой, безусловно, нуждалась в отдыхе, а не в пылком любовнике. Кроме того, она едва ли является женщиной, которая способна вызывать постоянное возбуждение, подумал Джеймс. Да, Генри и Элли подходили друг другу– Вероятно, оставаясь наедине, они обсуждали медицинские проблемы или статьи в «Доктор уикли», или какие там еще газеты выписывают врачи. Он не мог представить себе Генри ссорящимся со своей подругой из-за того, что она может уехать из Лондона на какое-то время.

После окончания ужина Элли задержалась на кухне, а мужчины перешли в маленькую гостиную в ожидании кофе. Лицо Генри было красным, и он казался излишне возбужденным.

– Обычно я не пью так много, но сегодня особый день.

– В самом деле?

В этот момент Элли вошла в гостиную с кофе, подала им чашки и присела на диван рядом с Генри.

Джеймс откинулся в кресле и спросил:

– А что особого в этом дне, а, дружище?

Элли опять нахмурилась, и он послал ей быструю улыбку, а затем отхлебнул кофе.

– Давай скажем ему, Элли. – Они обменялись быстрыми взглядами, и Джеймс подумал, что Элли выглядит уж очень взволнованно. Он закинул ногу на ногу и придал своему лицу вежливое выражение.

Определенно, думал он, они идеально подходят друг другу. Вполне может быть, что они носят одежду друг друга и пользуются одним полотенцем. На миг он представил, как будет выглядеть Элли, если снимет платье. А затем представил более живую картинку, а именно то, как она будет выглядеть вообще без одежды. Тут ему пришлось быстро переключиться.

– Перестаньте меня интриговать, – сказал он и ободряюще улыбнулся им обоим.

– Генри, я не думаю… – начала Элли, и Джеймс почувствовал в ее голосе некое смятение.

– Да брось, Элли, я не могу не поделиться этим. – И он посмотрел на Джеймса совиными глазами. – Вы первый, кто узнает об этом, Джеймс. Элли и я обручились.

Наступило молчание. Казалось, оно длилось очень долго, а Джеймс продолжал улыбаться.

– Поздравляю, – он поднял свою чашку кофе. – Не выпить ли нам шампанского по этому поводу?

– Сейчас, пожалуй, не совсем подходящее время, – продолжал Генри, тупо уставившись на Элли.

Неужели этот мужчина до такой степени не умеет контролировать себя? – подумал Джеймс.

– Конечно, хорошо бы, но вряд ли мы можем себе это позволить, – добавил Генри.

– Да-да, понимаю, – сказал Джеймс, глядя на Элли с той же улыбкой на лице. – Когда ваш рейс?

– Я не достала билет на этот вечер, – созналась она виновато. – Я позвонила и попросила миссис Крибб, чтобы она осталась с отцом на ночь.

– Ну что ж, тогда давайте праздновать! – воскликнул Генри весело.

Элли выглядела обескураженной, что было вызвано, как цинично подумал Джеймс, необычным поведением Генри.

– Давайте, почему бы нет? – подхватил он, чувствуя, что Генри нуждается в мужской поддержке.

– Потому нет, что я устала, – сказала Элли, вставая. – И собираюсь лечь сегодня пораньше. Я думаю, вам обоим уже пора по домам. А ты, Генри, и так выпил сегодня слишком много.

– Оставьте Генри в покое! – воскликнул Джеймс шутливо, на что Элли ответила долгим гневным взглядом, который он проигнорировал.