Текст книги "Прирожденный грешник (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Уилтчер

Соавторы: Кора Кенборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава Шестая

Сэм

Стол переворачивается.

Пицца разлетается во все стороны.

Слепой гнев направляется к входной двери, а за ним тянется сладкое замешательство.

Напрягая хватку, я ослабляю крепление пистолета к затылку охранника и смотрю на другую запись с камер видеонаблюдения, на которой Санти Каррера бьет кулаком по стене снаружи ресторана.

– Покажи третью камеру, – приказываю я, и перепуганный охранник торгового центра дрожащими пальцами выполняет приказ. Через несколько секунд главный экран превращается в сорокашестидюймовый дисплей удовлетворения.

Некоторые говорят, что это ни с чем не сравнимое чувство, когда твой клинок глубоко проникает в сердце твоего врага. По-моему, их реакция даже лучше. Выражение лица Карреры сейчас более ошеломляющее, чем закат над Гранд-Каньоном.

Хотя это недолгая эйфория.

Темные тучи сгущаются в тот момент, когда он берет Лолу за подбородок. В тот момент, когда он прикасается к тому, что принадлежит мне.

– П– пожалуйста, не делай мне больно.

Я опускаю взгляд и вижу, что упер дуло пистолета в голову охранника с такой силой, что его лицо склонилось над клавиатурой.

– Ты молодец, – говорю я, снова ослабляя контакт. – Не испорти это. Скажи кому-нибудь, что я был здесь, и ты покойник. Бросив пару стодолларовых банкнот на стол рядом с ним, я бросаю пистолет и выхожу из будки охраны.

К тому времени, как я добираюсь до своего Bugatti, Лола уже в пути. Я установил устройство слежения на ее белый BMW в ту ночь, когда она изменила мой мир на монотонный. В тот момент, когда она сделала все это для себя.

Взглянув на свой телефон, я наблюдаю, как она сворачивает направо. Мои губы растягиваются в улыбке.

Такая хорошенькая.

Такая предсказуемая.

Я точно знаю, куда она направляется – ко мне домой. Она хочет устроить скандал из-за того, что я сделал прошлой ночью, но я всегда буду на шаг впереди. Как только она доберется до места назначения, у меня для нее припасен забавный сюрприз.

Лола, Лола, Лола.

Она горит так же ярко, как солнце, и я никогда не могу насытиться.

Выехав со стоянки, я взял курс в противоположную сторону. Если я не могу обладать ее телом, я удовлетворю себя следующей лучшей вещью.

Двадцать минут спустя я паркуюсь возле ее квартиры. Я отключаю систему безопасности квартала одним движением пальца. Мой телефон начинает пищать, когда я подхожу к входной двери.

В моем офисе. Два часа.

Я ожидал этого. У сенатора есть глаза и уши по всему Восточному побережью. Это был только вопрос времени, когда я предстану перед его судом. Ну, знаешь что, дорогой отчим? У меня есть кое-какие собственные расчеты, которыми я должен заняться.

Ее квартира пахнет ею.

Я прокладываю путь по коридору, через ее спальню в ванную. Я провожу пальцем по ее флаконам с духами и увлажняющими кремами, шампунями и кондиционерами. Я нахожу ее противозачаточные таблетки, спрятанные в задней части туалетного столика, и заставляю себя не вытаскивать каждую маленькую желтую таблетку и не раздавливать их каблуком кроссовки.

Мысль о том, что мой ребенок растет внутри нее, превращает мой член в камень.

Мое дитя.

Ничей другой…

Черт.

Дети?

Я схожу с ума от этих мыслей. Мне всего двадцать лет. Я могу заполучить любую женщину, какую захочу, но никто другой не сможет удовлетворить меня так, как она.

Я хочу использовать ее.

Дополнить ее.

Испачкать ей язык.

Испачкать ее внутренности.

Раздвинуть ее идеальные ягодицы и уделите внимание самой сокровенной ее части.

Шипя проклятия, я падаю на туалетный столик, одной рукой хватаясь за белую фарфоровую раковину, а другой расстегиваю молнию. Запрокидывая голову, я наполняю свои легкие ее ароматом и ее призраком, пока работаю своим членом как одержимый.

Тоска.

Нужда.

Твердый, ибо алмазные грани этой ненасытной похоти.

Быстро, потому что таким быстрым стало это погружение в ее безумие.

У меня болит запястье.

Мой член набухает.

Я стону от боли и восторга, когда молния проносится по моему позвоночнику, а мои яйца плотно прижимаются к телу. Я так яростно выбрасываю свою порцию, что толстые нити разлетаются по фарфору, пачкая полированный серебряный кран и зеркало.

Голова все еще кружится, я умываюсь и направляюсь к двери. Я не утруждаю себя смыванием своего греха. Это не последний раз, когда я развращаю какую-то часть Лолы Каррера. Пока в моем теле есть дыхание, ни один другой мужчина не получит от нее удовольствия.

Мой телефон снова подает звуковой сигнал, когда я выскальзываю из ее квартиры и спускаюсь по лестнице к парковке.

Ты по уши в дерьме, Сэм. Хочешь превратить это в пропасть? Я же говорил тебе держаться от нее подальше. Мой офис. Время идет.

Несмотря на воинственные слова моего отчима, я в примирительном настроении сажусь на водительское сиденье. Проверив автомобильный трекер Лолы и убедившись, что она направляется домой, я набираю краткий ответ.

Уже в пути.

Сенатору давно пора преподать урок о низложении представителей поколений.

В городе появился новый Сандерс, и ему лучше к этому привыкнуть.

Глава Седьмая

Лола

Мне не следовало предупреждать его.

Я должна вернуться в свою квартиру и позволить Санти наказать меня так, как он сочтет нужным. В конце концов, Трой пытался изнасиловать меня, а Сэм…

Боже мой, неужели он поставил на мне клеймо?

Мы никогда раньше не говорили друг другу и двух слов, но, похоже, он рад, что за него говорит его нож. Я думала, что новая кровь, текущая по венам преступного мира картеля, могла бы ослабить вражду между нашими семьями. Вместо этого, похоже, она укрепила ее. Подпитывала ее. Превратил это во что-то гораздо более темное…

Теперь, вместо того чтобы стоять на окраине войны, я была вынуждена пересечь ее границы и стала жертвой.

Мне не следовало предупреждать его.

Эти слова повторяются в моей голове, пока я ставлю свою машину на стоянку перед его домом. Они глубоко проникают в мою душу, когда я поднимаюсь по вычурным мраморным ступеням, ведущим к его парадной двери. Они врезаются в мое сердце, когда я протягиваю дрожащий палец и нажимаю на дверной звонок.

Ничего.

Я звоню еще раз.

Ничего.

– Сэм? Я прижимаюсь лицом к узкому окошку рядом с дверью. Кажется, там нет никакого движения, но я все равно зову его по имени. – Я знаю, что ты там, Сэм Сандерс, – говорю я, шипя ставшую знакомой фамилию. – Ты не знаешь, с кем, черт возьми, связался. Почему бы тебе не выйти сюда и не встретиться со мной лицом к лицу сейчас, когда я в сознании?

Ничего.

Черт.

Усталость и нервы обрушиваются на меня одновременно, и я падаю вперед, прижимаясь лбом к стеклу. Тяжело вздыхая, я поворачиваюсь, пока моя спина не упирается в кирпичную стену рядом с ним.

Неплохо. Очень ловко, Лола.

Я понятия не имею, что я делаю. Я пришла сюда без плана и предусмотрительности. Все, что я знаю, это то, что я не могу выкинуть слова Санти из головы.

– Сэм не прикасался ко мне, Санти! Мы даже ни разу не разговаривали друг с другом.

– Ты уверена в этом, chaparrita?

Я думала, что была. Но сейчас я, кажется, почти ничего не помню. И если Санти прав, и эта вырезанная на мне буква S обозначает Сантьяго, то в какой-то момент прошлой ночью я была наедине с Колтоном.

Сандерс…Неважно.

Что-то темное и запретное вспыхивает внутри меня. Что-то, о чем я никогда не смогу сказать или признать. Мысль о том, что он прикасается ко мне, должна вызывать у меня отвращение, но этого не происходит.

Совсем наоборот.

– Это просто наркотики, – говорю я со стоном, выходя из квартиры. – Что бы Трой ни подсыпал в мой напиток, у меня помутилось в голове. Вздыхая, я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда мое внимание привлекает листок желтой бумаги, приклеенный к дальней стороне двери.

Чем ближе я подхожу, тем больше понимаю, что это записка, которую кто-то нацарапал. Сорвав ее с двери, я прочитываю слово за словом, строчку за строчкой. Затем я перечитываю ее еще дважды, когда жар поднимается по моей шее и окрашивает лицо.

Когда я перечитываю его слова в четвертый раз, клянусь, я снова чувствую, что он наблюдает за мной.

Моя мышка не хочет, чтобы ее ловили. Если только это не то, чего она желает больше всего… В следующий раз повезет больше, dulzura⁵.

Глава Восьмая

Сэм

Сенатор Рик Сандерс не повышает голоса.

Даже в детстве, когда я рос со своими сводными братом и сестрой-близнецами, я не могу вспомнить ни единого раза, когда он кричал на нас.

Его методы выражения своего неудовольствия гораздо более утонченны. Когда он по-настоящему зол, как сейчас, его серые глаза темнеют до цвета холодной стали, а острые линии костюма от Армани приобретают комфорт бритвенных лезвий.

Больше всего меня пугает его тон. Его непринужденная речь переходит в низкий и злобный скрежет, в котором каждое слово, каждая гласная, каждая интонация возвращаются к суровым улицам Бруклина, где он вырос.

– Какого черта ты делал прошлой ночью, Сэм?

– Ты точно знаешь, что я сделал, daddio⁶, и знаешь, почему я это сделал.

Откинувшись на спинку стула, я невидящим взглядом смотрю на белый наличник в его домашнем офисе в пентхаусе стоимостью пять миллионов долларов. Мои телохранители-тюремщики работают на него, а не на меня, поэтому я знал, что звонок сенатору был сделан в тот момент, когда Лола Каррера вошла на мою вечеринку.

Тем не менее, от них есть польза. Прослушивание телефонов – еще один трюк, которому я научился до своего восьмого дня рождения. После этого я быстро закончил учебу. В наши дни нет компьютерной системы, которую я не мог бы взломать, и именно поэтому я знаю свою ценность для такой организации, как Сантьяго.

Она уже нашла записку?

– Нина тоже на тебя сердита.

– Почему? Спрашиваю я, опуская голову. – Она не моя мать. Первая миссис Сандерс вырывает шипы на кладбище Голгофа, помнишь?

Как и мой кусок дерьма, бездельник-папаша, если мы сбились с этого счастливого пути. Его нашли с перерезанным горлом в тот день, когда Рик обнаружил, что я не его. Мой отчим не любит концы с концами.

– Хорошие манеры, Сэм, – бормочет он, его подтекст ясен. Перестань вести себя как мудак.

Я ничего не могу с собой поделать, хотя на самом деле считаю своего отчима довольно крутым.

– Ты просто ребенок, играющий во взрослом мире с очень взрослыми правилами. Сенатор пристально смотрит на меня, и я отвечаю ему усмешкой.

– Ты ревнуешь, daddio? До того, как появилась моя мачеха, ты переспал с половиной трофейных жен Манхэттена, плюс с их тещами.

При этих словах позади меня раздается низкий раскат смеха – медленный, опасный, спящий звук, который обрушивается на меня, как товарняк.

Обернувшись, я вижу высокую, неподражаемую, чертовски страшную фигуру моего крестного отца, темнеющую в дверном проеме.

– У парня твой язык, Сандерс, – говорит он, направляясь к нам. Черные джинсы. Черная рубашка. Это вполне уместно после стольких смертей, с которыми он столкнулся за последние пятьдесят лет. – Я полагаю, что спор о соотношении природы и воспитания только что разрешился.

– Иди на хрен, Данте, – растягивает слова мой отчим, похоже, ничуть не удивленный появлением колумбийского вора в законе. Он швыряет ему через стол пару фотографий. – Оказывается, у нас одинаковый изысканный вкус в отношении женщин.

Я ловлю косой взгляд, и у меня сводит желудок. Они все Лолы вчера вечером, примерно за тридцать минут до того, как Трой покинул сцену ползком.

Сенатор смеется, когда замечает выражение моего лица. – Мы ожидали, что ты трахнешь ее, а не заклеймешь, тупой придурок.

Подожди, что?

– Ты не злишься на то, что я сделал? Спрашиваю я, хмурясь в замешательстве.

Его глаза весело блестят. – Ты уже повеселился, Сэм… Давай просто скажем, что я хотел поучаствовать в действии. Господи, ты еще более воинственен, чем я, когда загнан в угол.

Что, черт возьми, здесь происходит?

– Сантьяго знает, кто она? спросил я.

– Сантьяго понял это в тот момент, когда ступила на американскую землю, – перебивает мой крестный, приподнимая темную бровь. – Когда дочери моего врага случается выбраться из своего хорошо вооруженного мексиканского лагеря и оказаться на расстоянии вытянутой руки от моей территории, было бы упущением с моей стороны не принять ее с распростертыми объятиями.

Прежде чем я раздавлю ее ими.

Я заполняю эту последнюю часть для себя.

– Ты разыграл меня, daddio. Оттенки красного начинают затуманивать мне зрение. Ненавижу, когда меня застают врасплох. Меня бесит, что у меня нет плана, как подогреть их интерес к ней.

Но я сделаю это.

Потому что Лола моя, а не их.

– Обратная психология, Саммио, – говорит он, возвращая мне мою собственную насмешку и борясь с очередной ухмылкой. – Скажи крутому парню, чтобы держался подальше от новой горячей цыпочки в кампусе, а потом смотри, как летят искры.

– Это была проверка.

– Проверка, – подтверждает он.

– У тебя никогда не было никаких проблем по поводу того, что я работаю на Сантьяго.

– Сэм, – говорит он со вздохом. – Я был бы последним гребаным придурком, если бы читал тебе лекцию о размытых границах и морали, но если ты планируешь танцевать по ту сторону закона, я бы предпочел, чтобы ты стал нашим партнером. Эдиер Грейсон готов взять под свой контроль Нью-Йорк, и мы хотим, чтобы ты стал его заместителем.

– Ты вмешался, когда это было важнее всего. Я чувствую, как темные глаза Данте прожигают дыру в моем лице, когда он вмешивается. – Я не могу мстить телу, которое уже повреждено.

Я сразу понимаю, о чем он говорит.

– Трой Дэвис. Наступает пауза. – Он мертв?

– Скоро он будет, но не от моей руки. Каррера добрался до него первым. Если бы он накачал наркотиками и напал на одну из моих дочерей, от него бы мало что осталось.

От выражения его лица по моему телу пробегает дрожь. Ты не можешь трахаться с этим человеком и обмениваться историями об этом.

Он указывает на бар в углу. – Бурбон, Сандерс.

– Разберись сам, – следует легкий ответный удар.

– Нож в ноге квотербека был приятным штрихом-. Я смотрю, как колумбиец с колотящимся сердцем наливает себе ликер моего отчима. – Напомни мне использовать это при следующей пытке Карреры.

– Но не Лола.

Я говорю это слишком быстро.

Слишком очевидно.

– Нет, не Лола. Он бросает на меня взгляд поверх края своего бокала. – У меня на нее более креативные планы. Даже более креативно, чем вырезать мой инициал на ее коже.

Я не подтверждаю его предположение. Даже несмотря на то, что это буква, это тело принадлежат мне, а не ему.

Я указываю на фотографии на столе. – Скажи мне, что ты собираешься с ней сделать.

Температура в помещении резко падает.

– Это прозвучало опасно близко к приказу, – лениво замечает Данте. – Ты можешь произнести по буквам слово уважение или хочешь, чтобы мой кулак преподал тебе урок?

– Забудь об этом, Сантьяго, – предупреждает мой отчим. – В моем офисе никто не размахивает членом, если только он не мой и моя жена не оказывает мне эту честь.

– Держись к ней поближе. Он допивает свой напиток и наливает себе еще. – Мы договорились, что ее брата Санти прошлой ночью не будет в городе, но еще какое-то время нам так не повезет.

– С каких это пор ты проявляешь такой пристальный интерес к моей сексуальной жизни? Спрашиваю я, теряя самообладание.

– С того момента, как ты появился на радаре Лолы Карреры, – отрезает Данте. – Она видит тебя, Сэм… И когда принцесса картеля видит, она обычно не останавливается, пока не доберется. Он со стуком ставит свой бокал, и в уголках его рта снова появляется злая ухмылка. – Вот когда ты делаешь вещи интересными. Вот когда нет более жестокой пытки, чем истекающее кровью сердце.

Глава Девятая

Лола

Моя концентрация летит к черту.

После четвертого просмотра одного и того же абзаца я захлопываю учебник по общественным наукам и отбрасываю его. Застонав, я прижимаю пальцы к закрытым векам и сажусь, скрестив ноги, посреди своей кровати.

Я понятия не имею, что я только что прочитала.

Хотя, я не должна быть шокирована – в моей голове не осталось места для бесполезной информации. Я думала, что работа до конца дня займет все отведенное ему пространство, но это невыполнимый подвиг.

Особенно когда на нем так же написано его имя, как на моей коже.

Даже после восьми часов бессмысленного хождения по магазинам и насыщенного кофеином обхода кофейни я все еще не могу выбросить Сэма и его мрачную записку из головы.

Мои локти упираются во внутреннюю сторону коленей, когда я падаю вперед. Запустив пальцы в волосы, я дергаю за пряди, как будто это каким-то образом избавит меня от воспоминаний о прошлой ночи.

Те, что с ним.

Те, где он прикасается ко мне.

Отмечает меня.

Увидел меня.

Он видел меня самой уязвимой – обнаженной и в его власти. Прошлой ночью он мог бы добавить невиновность своего врага к своим заявлениям, но не сделал этого.

Почему?

И какого черта я вообще сомневаюсь в этом?

Я должна считать, что мне повезло, что прошлая ночь стоила мне всего лишь физического шрама. Могло быть гораздо хуже. Он мог бы оставить мне еще много такого, что никогда бы не зажило.

Роясь в кармане своих шорт, я вытаскиваю смятый желтый листок бумаги, мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я разглаживаю его на своем голом бедре.

Моя мышка не хочет, чтобы ее ловили. Если только это не то, чего она желает больше всего… В следующий раз повезет больше, dulzura.

Dulzura.

Сладость? Что это, черт возьми, такое? Я уверена, что это было сказано не столько как ласковое обращение, сколько как меткий дротик. Как и всем Сантьяго, ему удалось превратить что-то невинное во что-то темное и извращенное.

Я должна быть в ярости. Вместо этого я хочу повернуть назад.

Что было бы равносильно самоубийству.

Зажав записку между ладонями, я прижимаю их к губам, почти как в молитве. Для чего, я понятия не имею.

Прощение моих грехов?

Силы не брать на себя больше обязательств?

Мудро ли понимать чертову разницу?

Сэм Сандерс… Одно только его имя должно быть холодной пощечиной реальности. Если знание – сила, то знание того, кто такой Сэм Колтон на самом деле, должно утопить это увлечение в глубоком омуте мести.

Так почему же я его не ненавижу?

Почему у меня до сих пор хранится его записка?

Еще два вопроса, на которые у меня нет ответов.

Расправляя ноги, я слезаю с кровати, задаваясь вопросом, насколько высок этот выступ.… Кажется, я оказалась загнанной в угол, и бежать мне некуда. Никаких путей к спасению.

Выхода нет, только прямо вниз.

Подойдя к окну, я задергиваю занавеску тыльной стороной ладони. Неудивительно, что единственный вид, который я вижу, – это стальная челюсть и напряженные, сложенные руки. Темно, но, впрочем, как и в случае с ЭрДжеем. Я не удивлюсь, если он подкупает солнце, чтобы просто существовать в его свете.

Уличный фонарь отбрасывает демонический отблеск на его невыразительное лицо. Он не в лучшем настроении, и на то есть веские причины. Сегодня он гонялся за мной по всему Нью-Брансуику, как будто мы были двумя крысами в пронизанном пулями лабиринте.

Любезно предоставлено одним чрезмерно заботливым будущим королем картеля.

– Отлично сыграно, Санти, – бормочу я.

Мой брат – ничто иное, как проницательность. Мой отец уже наказал одного из моих доверенных телохранителей за мои действия – ЭрДжей – его расчетливая замена.

Прислонившись к оконной раме, я устало вздохнула. Я никогда намеренно не хотела причинить Фелипе вред. Он был хорошим телохранителем. Хороший sicario⁷. Хороший человек. Но в жизни картеля хорошее и плохое – это просто разные оттенки одного и того же намерения – лояльности.

Фелипе не был членом семьи.

Но ЭрДжей…

Санти чертовски хорошо знает, что я никогда не поступлю импульсивно и не стану рисковать жизнью нашего кузена – например, бросить его ради того, чтобы пойти на вечеринку к врагу.

Мысль едва появляется в моей голове, как он поднимает подбородок и встречается со мной взглядом. Да, он взбешен… ЭрДжей не ухмыляется и не глумится. Он просто продолжает смотреть на меня, его руки крепко сжимают белую рубашку, когда он прислоняется к капоту своей машины.

Он разозлился бы гораздо больше, если бы узнал, что я видела его в том ресторане в Северном Колдуэлле неделю назад. Судя по тому, чему я была свидетелем, не я одна рискую своей задницей.

Вздыхая, я отдергиваю руку, и занавеска, развеваясь, возвращается на место. Принцесса в клетке без принца в поле зрения. Записка в моей руке ощущается как клубок шипов, когда я приваливаюсь к стене.

Какого черта я поехала к нему домой, чтобы попытаться предупредить его? Это прямое предательство не только моего брата, но и всей моей семьи.

Потому что мысль о том, что Сэм пострадает, пугает тебя, отвечает голос в моей голове. В этом нет никакого смысла. Этот человек только и делал, что играл со мной в интеллектуальные игры, и все же я здесь…

Защищаю его.

Я отодвигаюсь от окна.

Нет. Я сильнее этого.

Скомкав записку, я бросаю ее в мусорное ведро рядом с прикроватной тумбочкой. – Ты ошибаешься, Сэм, – тихо обещаю я. – Это та мышь, которую ты никогда не поймаешь.

Плюхнувшись обратно на кровать, я тянусь за учебником, когда звонит мой телефон. Один взгляд на идентификатор вызывающего абонента, и я подумываю отправить его прямо на голосовую почту. Я сейчас не в настроении играть в идентификационную рулетку. Однако с тех пор, как я приехал в Америку, я поняла, что в жизни есть две истины: я никогда не скроюсь от своего имени и Эйвери Торп не останется без внимания.

Хватая чертову штуковину с тумбочки, я выдавливаю из себя любезности, которых не чувствую. – Привет, Эйв…

– Черт возьми, самое время.

– Да, извини за это. Я бросаю взгляд в сторону окна, где, я знаю, ЭрДжей все еще сидит по другую сторону, погруженный в размышления. – Мне нужно было много учиться.

– Сегодня суббота. Прежде чем я успеваю придумать подходящее опровержение, она добавляет: – И это чушь собачья. Тебя весь день не было дома – мы проверили.

Черт.

– Послушай, я…

– Выкладывай, Диас, – перебивает она. – Я хочу знать все эротические подробности.

Моя хватка на телефоне сжимается сильнее. – Что?

– Трой… Ты счастливая сучка. Мы все видели, как ты поднималась с ним наверх прошлой ночью на вечеринке. Позже мы искали тебя, но кто-то сказал, что ты ушла с ним.

Я вздрагиваю. Я ушла… но не с Троем.

– Кто-то ошибся, – говорю я категорично.

С таким же успехом я могла бы сказать, что кто-то видел, как я отрастила рога и хвост, а затем прикрутила сатану к капоту Bugatti Сэма.

– Признайся, Мария. Черт возьми, на твоем месте я бы вытатуировала эту хрень у себя на лбу.

Я закатываю глаза. – Это сделало бы собеседование неловким.

Она смеется, звук, который прорезает густое напряжение, окутавшее меня с момента встречи с Санти.

Потирая висок, я выдыхаю, это наполовину вздох, наполовину смех. – Ничего не случилось, Эйвери. Я отказала ему, поэтому он бросил меня и какое-то время болтался поблизости. Технически, это не ложь. Если Санти добился своего, Трой, вероятно, много вешается. – Прошлой ночью я спала в своей постели… одна.

Опять же, технически это не ложь.

– Неважно, – бормочет она. – Мы вытянем это из тебя сегодня вечером, после пары стаканчиков.

Подожди, что?

– Сегодня вечером?

– Только не говори мне, что ты забыла. Девичник? Когда я ничего не отвечаю, она раздраженно стонет. – Мы запланировали это несколько недель назад.

Именно поэтому я и забыла об этом.

У меня никогда не было друзей девушек. У меня никогда не было много друзей, и точка. Носить фамилию Каррера не часто подходит для вечеринок с ночевкой. Вся эта история с сестричеством такая же иностранная, как и сама Америка.

– Мне придется отказаться. Я не в настроении тусоваться после того, как только что надралась, к тому же Санти терял самообладание – и тогда хорошенькие блондинки становились покойницами.

– Ну же, – хнычет она. – Ты в долгу перед нами после того, как бросила нас прошлой ночью.

Что я должна на это сказать? Я не могу сказать ей правду.

Поэтому, чтобы избежать новых вопросов и еще одного возможного убийства, я смягчаюсь.

– Прекрасно. Растягивая это слово со стоном, я поднимаю руку и беру ручку с прикроватной тумбочки. – Где мы можем встретиться? спрашиваю я. Черт возьми, мне нужно на чем-нибудь написать. Я оглядываю свою комнату, но, кроме учебника, вижу только одну вещь.

Один дразнящий листок выброшенной желтой бумаги.

Свесив ноги с матраса, я стискиваю зубы, зацепляюсь ногой за край мусорного ведра и подтягиваю его к себе. Я неохотно поднимаю смятую записку, разглаживаю ее, а затем переворачиваю, стараясь не думать о смертельном обещании, нацарапанном на другой стороне.

– Лисья нора, десять часов. – говорит она, когда на заднем плане ревет двигатель. – И Мария?

– Да?

– Одевайся, чтобы убивать.

Я напрягаюсь, когда связь обрывается. Я медленно переворачиваю записку обратно, перечитывая слова моего врага, когда в моей голове вспыхивает графическое предупреждение.

– Вот об этом-то я и беспокоюсь, – тихо шепчу я.

Я смотрю на свое отражение в зеркале в ванной, на моем лице читается ужас. На одной была изображена искаженная, грубая мозаика, созданная им.

Его запах сохранился где-то глубоко в моем подсознании. Порочный рай из кожи и колючей проволоки.

Одна нога перемещается перед другой, пока я не оказываюсь прижатой к стойке. Протягивая руку, я касаюсь стекла, провожу пальцем по засохшим пятнам.

Может, я и девственница, но не совсем невинная.

Я знаю, что, черт возьми, нарисовано на моем зеркале.

И раковине.

И кране.

Сперма.

– Ты сукин сын, – шиплю я, опуская руку и сжимая кулаки. Вот только словам не хватает убежденности. С моим оскорблением не связано никакой обиды, только огонь.

Не тот тип.

Я в ярости, что он вторгся в мою квартиру. Я в ужасе от того, как легко ему это удалось.

Но больше всего меня это заводит.

Я не знаю, в какую игру играет Сэм, но она приняла опасный оборот. Он пометил меня, а теперь пометил единственное место, которое я называю своим. Это сообщение, на которое я должна ответить пулей, нанесенной губной помадой, но я не могу игнорировать скручивание в животе или невыносимую боль между ног.

Мысли о нем поглощают меня, когда плотская потребность берет верх. Я закрываю глаза, в них плывет слабое оправдание, когда моя рука скользит за пояс моих шорт. Это будет почти так же, как если бы мы пришли вместе…

Сэм…

Однако в тот момент, когда мой палец скользит между моих влажных складочек, мои глаза распахиваются в ужасе. Это то, чего он хочет… Разозлившись, я вытаскиваю руку из шорт, эластичный пояс с хлопком возвращается на место.

Нет. Я не доставлю ему такого удовольствия.

– Хорошая попытка, придурок. Наклоняясь, я открываю дверцу шкафчика под прилавком, сильно ударяя ею по деревянному основанию. Вооружившись полотенцем в одной руке и Виндексом в другой, я иду, чтобы стереть все его следы… и тут застываю.

Потому что какая-то испорченная, мазохистская часть меня этого не хочет.

Здравый смысл подсказывает мне, что я иду на опасный риск, оставляя все как есть, но логика сейчас не контролирует ситуацию – это похоть.

Разочарованно вздыхая, я бросаю полотенце и свою одежду в кучу на полу ванной. Меня не волнуют последствия, когда я включаю душ на полную мощность и вхожу под водопад обжигающе горячего наказания.

Пока я намыливаюсь, образы Сэма всплывают в моей голове. Его рука качает его толстый член. Его лицо исказилось от макиавеллиевского удовольствия, когда он кончал с моим именем на губах.

Моя рука опускается ниже.

Нет, Лола. Не делай этого.

Я стискиваю зубы, заставляя свою руку вернуться вверх по телу, морщась, когда мои пальцы касаются все еще чувствительного бедра. Смахивая слезы с глаз, я опускаю взгляд на букву, которую он вырезал на моей коже. Я провожу пальцем по неровному изгибу, начинающемуся сверху, следуя по его запретному пути.

– S– не шлюха, Лола. Это Сантьяго.

Эти слова – острые осколки льда, вонзающиеся прямо мне в грудь.

Сделал ли он это из ненависти или это было что-то более мрачное?

– Черт бы тебя побрал, Сандерс… Быстро ополаскиваясь, я хватаюсь рукой за кран и сердито выключаю воду.

Почему я позволяю ему так себя вести?

Упираясь рукой в дверцу душа, я поднимаю с пола брошенное полотенце и оборачиваю его вокруг тела, не потрудившись сначала вытереться.

И тут я вижу это снова – его непристойную визитную карточку.

Срывая полотенце, я топаю к зеркалу и тру зеркало и раковину, пока они не становятся безупречно чистыми. Делая медленные, прерывистые вдохи, чтобы унять свой гнев, я поспешно вытряхиваю полотенце и снова оборачиваю им мокрую кожу.

Только тогда я понимаю, что натворила.

Вот тебе и очищение. Я только что обмазалась спермой своего преследователя.

Возвращаясь в спальню, я открываю шкаф, показывая ряд за рядом дизайнерские платья. Однако только одно бросается в глаза.

Одевайся, чтобы убивать…

Проглатывая все затянувшиеся сомнения, я тянусь за тем, которое, я знаю каждой клеточкой своего существа, мне не следует надевать.

Короткое, блестящее и серебристое.

Я надеюсь, у Сэма Сандерса хватит здравого смысла не присутствовать сегодня вечером.

В противном случае эти слова могут оказаться пророческими.