Текст книги "Мой нежный цветок"

Автор книги: Кэтрин Спэнсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Раздевание и размещение костюма в шкафу заняло у него уйму времени.

– Если бы я знал, что ты еще не спишь…

– Что бы ты тогда сделал? – прервала Касси, глядя ему в спину. – Составил бы мне компанию, вместо того, чтобы шептаться со своей сестрой?

Бенедикт повернулся к ней лицом, между бровями пролегла морщинка.

– Я не предполагал, что ты знаешь о нашей прогулке. Ты следила за нами?

– Я вас видела, что не совсем то же самое. И удивлялась, почему ты послал меня спать, а не предложил составить вам компанию.

– Кассандра, – сказал он, встав в ногах кровати и принимая привычный тон «я лучше знаю, что для тебя лучше», который она уже начала ненавидеть, – за обедом ты так плохо себя чувствовала, что мне просто не пришло в голову пригласить тебя пойти с нами.

– Я беременна, Бенедикт, а не неизлечимо больна. И достаточно взрослая, чтобы самой решать, когда мне ложиться спать.

– Замечательно! – Он пожал плечами, снял запонки с манжет и медленно стал закатывать рукава до локтя. – Прости мою навязчивую заботливость. В дальнейшем можешь поступать как вздумается.

– Так я и сделаю, – резко сказала она. – Меня интересует, почему ты ведешь себя как мой телохранитель, а не муж. Неделю назад ты никак не мог со мной расстаться. Теперь же так озабочен сохранением дистанции, что я начинаю ощущать себя зачумленной Мери.

Он замер, удивленно глядя на нее. Затем, привалившись к шкафу, расхохотался так сильно, что тот чуть не рухнул на пол.

– Не знаю о такой, – наконец вырвалось у него. – По твоим отзывам, это персонаж, рядом с которым находиться невыносимо.

– Прекрати острить, Бенедикт! Тебе не идет. И довольно трясти шкаф, лучше ответь на поставленный вопрос.

Он выдвинул подбородок и сделал тщетную попытку принять серьезный вид. Но, когда он заговорил, голос дрожал от подавляемого смеха.

– Я пытаюсь, но ты бы видела себя, сага, восседающей среди груды подушек. Словно королева, взирающая с высоты своего трона на непокорного вассала.

К ее ужасу и унижению, слезы брызнули у нее из глаз, потекли по лицу.

– Очень приятно, что хотя бы одному из нас весело.

– Ах, Кассандра! – Одним быстрым движением он опустился на край кровати. – Откуда взялись в твоей голове подобные глупости? Если сегодня вечером тебе хотелось пойти со мной и Бианкой, то надо было так и сказать.

– Мне не хотелось, если честно, – всхлипнула она, зная, что несет чушь, и презирая себя за неуравновешенность. – Я боялась помешать.

– Да что ты. Бианка говорила мне, как ты ей понравилась. – Он взял ее за подбородок, пальцы его были теплыми и нежными. – Может, кто-то другой огорчил тебя?

– Бианка и Энрико очень добры, их дети – просто прелесть, слуги в доме – сама услужливость.

Но посмотрим правде в глаза, Бенедикт. Хотя они ничем себя не выдали, но твоя сестра и ее муж шокированы твоей поспешной женитьбой и явно не понимают, чего ждать дальше. И, если откровенно, видя твое растущее безразличие, я тоже этого не понимаю.

Он отпрянул в изумлении.

– Ты считаешь, что я безразличен к тебе?

– Может, и нет, – тоскливо произнесла она. Может, это опять я лезу к тебе со своими надуманными обидами. Единственное, что мне доподлинно известно, – я в незнакомой стране, среди чужих людей, которым нет до меня никакого дела.

– Мне есть дело, Кассандра.

– Только потому, что я беременна.

– Не только, – он придвинулся, беря ее За руки. Если ты думаешь, что я держу дистанцию, потому что не хочу быть рядом с тобой, то ты удивительно наивна.

– В таком случае иди в постель, – взмолилась она, повисая на нем.

Он замер.

– Не уверен, что понимаю тебя.

– Возможно, я наивна, но провалов в памяти у меня пока не бывает. Я легла одна в день нашей свадьбы, в полночь проснулась, обнаружив, что одна, и на утро снова оказалась в одиночестве.

– Мне не хотелось беспокоить тебя, – сказал он. – У тебя был длинный день, а до того утомительная неделя. Когда я зашел в спальню, то увидел, как крепко ты спишь. И я посчитал, что переночую лучше в кабинете на диване.

– Замечательно, сейчас я не сплю.

– А надо бы. Твой врач был бы недоволен, узнав, как ты пренебрегаешь его указаниями.

– Мой врач был бы не меньше недоволен, узнав, что я постоянно нахожусь в состоянии стресса из-за того, что мой муж мною пренебрегает!

Горящие глаза Бенедикта встретились с ее глазами. Его трудно было причислить к нерешительным людям, но в данный момент она увидела на его лице отражение раздирающих его противоречий и внутренне дрогнула, размышляя, что бы это значило. Не находит ли он ее отвратительной, с отяжелевшей грудью, слегка раздавшейся талией, с бесконечными приступами тошноты? Или раскаялся в поспешности, с которой связал себя узами брака и теперь тщетно ищет возможность дать обратный ход?

Как бы там ни было, но он пожал плечами и удалился в гардеробную. Немного погодя хлопнула дверь ванной и послышался шум льющейся воды. Когда через пятнадцать минут он снова появился в спальне, она погасила ночник у кровати и лежала, натянув на себя легкое одеяло, во власти предвкушения и боязни.

Лунный свет, просачивающийся сквозь занавески, освещал его силуэт. Не говоря ни слова, он улегся на спину около нее, закинув руки за голову. На прикроватной тумбочке часы отсчитывали время.., тик.., тик.., тик.

Их разделяли какие-то дюймы, но с тем же ус-. пехом это могла быть бездна. Просто невыносимо. Прошептав его имя, она повернулась на бок и положила руку ему на грудь. Его кожа была холодной на ощупь.

Он оставался неподвижен под ее прикосновениями.

Голосом, полным мольбы, она сказала:

– Бенедикт, мне так одиноко!

– Ты не одна, Кассандра, я с тобой.

– Тогда обними меня. Согрей меня.

Бенедикт шевельнулся, просунул жесткую, словно одеревеневшую руку ей под голову, обнял за плечи. Она придвинулась к нему, уткнулась в шею, с наслаждением вдыхая его запах.

Он мгновенно отодвинулся.

– Прекрати! – велел сквозь зубы.

– Почему? – спросила она. – Ты не хочешь меня?

– Так сильно, что челюсти сводит, – ответил он. – Но я не имею права. Не сейчас. Искушай меня, как хочешь, Кассандра, но я не стану делать ничего, что может угрожать твоей беременности.

– Но мы можем трогать друг друга, верно? – Ее пальцы забегали по его груди, рисуя на ней беспорядочные фигуры. – Ласкать друг друга. Можем целоваться.

– Я тебя поцеловал, – сказал он. – Поцеловал, когда пожелал спокойной ночи.

– Не так, как раньше. Так, словно не можешь насытиться мною. – Оно приподнялась на локте и нависла над ним. – Ничего похожего на вот такое, – и опустилась, прижавшись своим ртом к его, проводя языком по его нижней губе.

Он грубо вырвался и выругался. Во всяком случае, ей так показалось, судя по сдержанной ярости его тона, хотя слова и остались непонятными.

– Ты слишком далеко заходишь, Кассандра! хрипло проговорил он. – Довольно того, что мы женаты!

– Мне не довольно, – ответила она, обнадеженная сбившимся ритмом его дыхания.

– Неужели ты считаешь меня животным, не способным контролировать свои плотские инстинкты?

Касси провела рукой по его животу, оттянула его трусы и дотронулась кончиками пальцев до пушистого островка, спрятанного под тканью.

– Нет, сказала она, – улыбаясь высокопарности его слов, явно противоречащих отклику тела. – Я считаю, ты заслуживаешь большего, чем лежать в постели с женой, не умеющей удовлетворить тебя.

– Кассандра, я тебя умоляю…

Он вцепился руками в ее волосы.

Стонал и дрожал.

Изгибался ей навстречу.

Проклинал ее. Запрещал, угрожал.

Боролся так, как может бороться только человек из стали – пока не лишился последних сил, пока терпеть уже не стало мочи.

И наконец сдался…

– И стоило залезать под холодный душ перед тем, как присоединиться к тебе в постели, – хмуро проговорил он, когда сердце его успокоилось настолько, что он смог снова говорить. – Надеюсь, ты удовлетворена тем, что наделала.

Она подняла голову, глядя на него. В лунном свете его глаза сверкали, на коже выступил пот.

– О да, Бенедикт, – сказала она послушно, так, как и должна говорить хорошая жена. – А ты?

Он снова выругался, теми же словами, что и раньше, но звучали они теперь гораздо более мелодично. Словно любовная песня.

– Иди сюда, – велел он, привлекая ее к себе. И выслушай меня. Между мужем и женой такого быть не должно. Когда все наслаждение достается лишь одному.

– Тот, кто выдумывал это правило, мало смыслит в жизни.

– Тем не менее в Италии оно действует.

На нее навалилась теплая и расслабляющая усталость.

– Тогда перестань быть таким итальянцем, пропела она. – Просто скажи «спасибо» и прими как факт, что иногда, даря мужчине наслаждение, женщина получает свою награду от его удовольствия.

С улыбкой он пробормотал:

– Grazie, сага!

Касси считала, что хорошо подготовилась к встрече со своей свекровью. За полтора часа перелета из Милана в Калабрию она выучила «Buono giomo, Signora Constantino. Lieto di conosceria» что, согласно разговорнику, означало «Здравствуйте, миссис Константине. Рада вас видеть».

Ко времени приземления самолета она была уверена, что при удобном случае сможет достаточно бегло произнести это приветствие.

С тем же успехом она могла изучать китайский!

Для начала, сорок километров от аэродрома до фамильного особняка Бенедикта представляли собой узкую, вьющуюся среди скал дорогу, проходившую порой в сантиметре от пропасти. Этого было достаточно, чтобы напугать ее до дрожи в коленях. Уже не говоря о том, что ехали они не в консервативном семейном седане, а в «Lamborghini Diablo», предназначенном для высоких скоростей. Именно за эту особенность машины, как быстро убедилась Касси, вжавшись в спинку сиденья, Бенедикт и приобрел ее. Он гнал так, словно участвовал в гонках.

Несмотря ни на что, они проделали путь без каких-либо происшествий. И практически не разговаривали. Хотя его поведение стало немного теплее, он явно был озабочен предстоящей встречей с семьей. Почему, Касси поняла почти сразу по прибытии.

Не в пример легкой и изящной резиденции Бианки палаццо Константине оказалось целым комплексом сооружений в готическом стиле. Толстые стены, узкие окна, напоминающие бойницы. Проехав через ворота, охраняемые электронным устройством, они оказались в обширном, запущенном саду, спускающемся к морю. Фасад здания был настолько мрачным, что Касси подумала – он больше напоминает средневековую темницу, а не жилое здание.

Проехав сквозь арку, они остановились во внутреннем дворике, окруженном со всех сторон тяжелыми каменными стенами. Никто не появился, чтобы их встретить. Бенедикт, похоже, не находил в этом ничего странного.

– Багажом я займусь попозже, – пояснил он, вводя ее в громадный, отделанный камнем холл. – Сначала оглядимся.

Снаружи вовсю сияло солнце, но его тепло не просачивалось внутрь. Не было тепла и в грудном контральто женщины, появившейся на массивной центральной лестнице, нависающей над залом.

Хотя говорила она на своем родном языке, неудовольствие в ее голосе было настолько явным, что мороз пробежал у Касси по коже.

Бенедикт отнесся к такой встрече совершенно спокойно. Подтолкнув Касси вперед, он произнес по-английски:

– Мама, я привез мою жену познакомиться с тобой. Она не говорит по-итальянски. Поэтому и мы в ее присутствии не будем. Кассандра, позволь представить тебе мою мать, Эльвиру.

Прежде чем Касси смогла собраться с духом произнести свою маленькую речь, Эльвира Константине шагнула ближе, окинула ее с ног до головы презрительным взглядом и обернулась к Бенедикту.

– Итак, Ie mio figlio [7]7
  Сын мой (итал.).


[Закрыть], это и есть женщина, о которой ты говорил по телефону.

Эльвира была в черном элегантном платье, несомненно, от лучших итальянских поставщиков.

Ногти покрыты лаком, на пальцах обеих рук украшенные драгоценными камнями кольца. В ушах – золотые обручи, а волосы, величественная иссиня-черная копна без единой ниточки серебра, удачно оттеняли гладкую оливковую кожу и подчеркивали аристократизм черт.

В юности она, несомненно, была красавицей, и сейчас еще оставалась очень красивой женщиной.

Но теперь лицо ее было искривлено злобой, а изо рта вырывались злые слова по поводу бледной, испуганной девицы, что притащил в дом ее сынок.

– Это моя жена. Ее зовут Кассандра, – отчетливо произнес Бенедикт. Если бы он обратился таким тоном к Касси, она бы здорово испугалась. И я надеюсь, что ты дашь ей возможность почувствовать себя здесь как дома, Эльвира.

– Я не кудесница, – пренебрежительно заявила та. – Калабрия для жителей Калабрии. Чужаки тут не приживаются. Но… – она вздернула плечи, – я попытаюсь.

Ее «попытка» ограничилась наклоном вперед и прикосновением к щеке невестки. Касси едва сдержалась, чтобы не отпрянуть в сторону.

– Итак… – она снова отошла и подвергла Касси очередному пристальному осмотру. – Ты, должно быть, хотела бы привести себя в порядок перед тем, как мы сядем за стол, верно?

Нынешним утром Касси немало потрудилась над своим внешним видом, надев брюки тонкой шерсти, свободную голубую блузку и туфли цвета слоновой кости на высоком каблуке, ничуть не менее элегантные, чем у Эльвиры. Тем не менее она съежилась под немигающим взглядом свекрови, внезапно ощутив себя грязной и зачуханной, и кротко промямлила:

– Спасибо. Вы очень добры. комнаты этажа, или они с Бенедиктом будут жить в роскошной изоляции.

К своему удивлению, она увидела в окно Бенедикта, вытаскивающего багаж из машины, и Эльвиру, стоящую рядом. Энергично жестикулируя, она о чем-то говорила. Быстрые трескучие фразы были неразборчивы, но хриплый голос явственно доносился по трубе, образованной четырьмя соединенными между собой стенами.

Между тем Бенедикт кратко и сердито ответил ей, на секунду прервав поток излияний. Она откачнулась от него, вцепилась обеими руками в безукоризненную прическу и раскинула затем руки в стороны, словно под влиянием нестерпимой боли. Взглянув на нее, Бенедикт снова что-то сказал, на сей раз мягче. Но очевидной привязанности, которую до того наблюдала Касси между ним и его сестрой, здесь не было.

Внезапно Эльвира подняла глаза вверх. Даже сорок футов, разделяющие их, не смогли скрыть ярости, бушующей в ее глазах. Касси отпрянула назад. Не подверженная суевериям, сейчас она затрепетала от предчувствия неминуемой беды.

Ее движение не осталось незамеченным. Губы Эльвиры раздвинулись в улыбке, не предвещающей ничего хорошего.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Бенедикт видел, что с матерью произошла разительная перемена всего за год.

В ней появилась какая-то злоба, распространявшаяся на всех и все, включая и отношение к сыну. Можно было бы объяснить эти изменения горем, потрясшим ее после смерти мужа, если бы с тех пор не прошло уже четыре года.

– Все понял, – подвел он черту под ее бесконечными жалобами, выходя из кабинета в холл и направляясь к чемоданам, так и не поднятым наверх. – Я не потерплю глупостей по отношению к Кассандре. Усвой, пожалуйста, что она моя жена.

– Никогда! – возопила Эльвира, тащась следом. – Ты был предназначен Джованне.

– В твоих мечтах, Эльвира, а не в моих.

Голос матери возвысился до крика.

– Ты не любишь эту американку! Когда ты на нее смотришь, в твоих глазах нет страсти! Ты человек с горячей кровью, а она никогда не поднимется до понимания твоих желаний!

Нет? Учитывая подробности прошлой ночи, такое заявление могло вызвать лишь улыбку.

Приняв его молчание за согласие, Эльвира продолжала:

– Зачем ты связался с такой блеклой и неинтересной женщиной?

Он поколебался, надо ли сообщать ей о беременности, и утвердился в правильности своего первичного намерения отложить новость до более подходящего случая. Они с Кассандрой пробудут здесь недолго. К чему дополнительные трения?

Другое дело, если бы они планировали остаться более продолжительное время.

– Видишь? – злорадствовала мать. – Ты не можешь ответить, потому что я говорю правду. Ты женился на авантюристке, которая не принесет тебе ничего, кроме горя. А мог бы взять замечательную калабрийскую женщину, обожающую тебя и понимающую предназначенную ей роль.

Есть ли здравый смысл в подобном поступке?

– При вступлении в брак не всегда в первую очередь руководствуются здравым смыслом, особенно если это чужой здравый смысл, – ответил он, ступая на лестницу. – И хватит! Привыкай, что мы с Кассандрой теперь связаны воедино. Если не желаешь смириться, то хотя бы сохраняй видимость благопристойности. Иначе у меня не останется другого выхода, кроме как забрать жену обратно в Штаты, и немедленно. И я готов так поступить, а вы с Франческой останетесь расхлебывать кашу, которую ты же и заварила.

С ужасным воплем она повисла у него на руке.

– Когда ты стал таким жестоким, научился говорить так холодно? Ты не был таким раньше. Что изменило тебя?

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

– Я твоя мать. Бенедикт, именем отца заклинаю тебя не покидать нас в критической ситуации, когда ты так нужен тут!

Последний ее призыв, не в пример предыдущим надуманным доводам, был достаточно разумен. Деятельность калабрийского отделения их фирмы находилась на грани краха, и все из-за неумелого руководства матери. Работники готовы были взбунтоваться каждую минуту – ситуация, невозможная при отце. Сейчас задета оказалась гордость матери, и, видит бог, гордость была одним из определяющих моментов поведения Эльвиры. Имя Константине чтилось в Калабрии веками, и она сгорела бы со стыда, опозорив его. ,.

– Я выставил свои условия, Эльвира, – произнес он, разрываясь между жалостью и злостью. Обращайся с моей женой уважительно, и я приложу все усилия, чтобы утрясти недоразумения с рабочими.

– Конечно, обязательно, – почти простонала она, прижимая пальцы к вискам и прищуривая глаза, как кошка. – Она станет моей любимой невесткой.

Неужто? Поживем – увидим, невесело размышлял он, шагая по лестнице. Бианка говорила, что смена настроений у матери происходит практически мгновенно, а значит, не стоит особенно доверять ее внезапной покорности.

Кассандра дремала. Она съежилась в углу постели, подложив одну ладонь под щеку и поджав под себя ноги. Он не посмел ответить на ее призыв прошлой ночью, боясь зайти слишком далеко.

Не смел даже глядеть на нее. Но сейчас, когда она спала, он позволил себе рассмотреть ее, дюйм за дюймом, представляя, как чудесно будет, когда минует опасность выкидыша.

Во сне лицо у нее стало детским и трогательно беззащитным. Он осторожно поправил прядь волос на щеке и подивился их мягкости. Шелковистые и золотые, как мягкое сияние калифорнийского солнца ее родины.

А что до ее тела.., взгляд опустился к выпуклостям высокой груди, отчетливо различимым под свободной блузкой, нежному изгибу бедер, элегантным ножкам. Тело женщины, наливающееся в ранней беременности!

Бенедикт никогда не видел ее полностью обнаженной – даже в ту ночь, когда они зачали ребенка, но соблазнительные контуры, не вполне скрываемые одеждой, говорили о многом. Во рту у него пересохло.

Он хотел ее. Хотел сильно, до боли. Целовать, касаться, будить в ней страсть, от которой глаза ее загораются огнем.

Он хочет ее всю и не согласен на меньшее. Хотел с того момента, как только увидел. Нет смысла спрашивать себя, что отличает ее от других женщин. Просто отличает. Видно, не Нунцио Занетти, а сама судьба свела их вместе.

Она заворочалась, пробормотала что-то во сне.

Вытянула ноги и перевернулась на спину. Скрестила руки на животе, где спал сейчас их малыш.

Будет ли это девочка, такая же прекрасная, как ее мать? Или мальчик, высокий и темноволосый, под стать отцу? Будут ли другие дети?

Должно быть, его жгучий неотрывный взгляд нарушил безмятежность ее сна. Она заворочалась, ресницы затрепетали. Открывшиеся глаза хранили остатки сна. Она медленно огляделась, будто не понимая сразу, где очутилась, и внезапно спокойствие сменилось неуверенностью, почти испугом.

– Ты давно тут? – спросила она немного осипшим голосом.

Он нежно провел ладонью по ее щеке.

– Минуту-другую, – попытался успокоить он, опять задаваясь вопросом о правильности своего решения привезти ее в палаццо. Довольно и не слишком хорошо протекающей беременности. Не хватало еще дополнительных забот с его матерью, которая, как ему показалось после разговора с ней, близка к сумасшествию.

Кассандра провела языком по губам и обвела взглядом комнату.

– Сколько времени?

– Почти шесть.

– Так поздно? Нельзя было разбудить меня пораньше? Предполагалось, что я приведу себя в порядок и спущусь вниз еще час назад. – Она привстала, свесила ноги с кровати. – Твоя мама, должно быть, вся извелась от ожидания.

– Ничего подобного, – успокоил он, поддерживая ее, когда от слишком стремительного движения она покачнулась. Ее кожа, там, где соприкасалась с подушкой, слегка покраснела, напомнив ему цветом лепестки только начинающей распускаться розы. Он едва сдержался, чтобы не поцеловать ее. – Мама поймет.

Кассандра посмотрела с недоверием.

– Твоя мама не захочет ничего понимать, когда речь идет обо мне, – заметила она, отодвигая его от себя и цепляясь в поисках опоры за край кровати. – Все во мне ей неприятно. Ненавидеть меня она решилась еще до того, как увидела.

Он рассыпался в уверениях, ему самому показавшихся неубедительными:

– Ничего другого от нее ждать и не приходится. Не думала она, что я женюсь на американке.

Но конкретно против тебя у нее ничего нет.

– Не растрачивай силы впустую, Бенедикт, хмыкнула Кассандра. – Я видела выражение ее лица, когда ты знакомил нас. Будь по ее, так я немедля провалилась бы сквозь землю.

– Но по ее не будет, – уверенно заявил он, принимать решения за меня она не может. Я женился на тебе по своей доброй воле, Кассандра.

Приходится признать, что внезапность нашего брака вполне могла оказаться для нее чем-то вроде шока, но потом все утрясется, и она станет гостеприимнее. – Он подтолкнул жену в сторону ванной. – Плесни в лицо водой перед тем, как отправишься в салон.

Она с сомнением оглядела свой помявшийся во время сна наряд.

– Вы обычно одеваетесь к обеду?

– Как правило, да.

– Тогда мне потребуется больше пары минут.

Не собираюсь предстать перед ней такой изжеванной и дать очередной повод меня презирать.

Учитывая очевидную ненормальность реакций Эльвиры на самые заурядные события, он не нашелся, что возразить.

– Делай, как знаешь. Тут твой дом. И если с моей матерью возникнут проблемы, я сам ими займусь.

Она ощутила неловкость.

– Я уже стала причиной вашего разлада, Бенедикт. Не хотелось бы продолжения.

– Разлад, – сказал он, – возник куда раньше твоего появления на сцене, сага. Похоже, что последнее время мама сама с собой в разладе. – Он снова напомнил ей о ванной. – Иди, не теряй времени.

– Тебя не затруднит залезть в мой чемодан и выбрать наряд, подходящий к случаю, пока я в ванной?

– Конечно. Одна из твоих длинных юбок и хорошенький топ к ней будут как раз.

Она улыбнулась, и он подумал, что неплохо было бы видеть ее улыбку почаще.

– Спасибо, Бенедикт.

– За что? За помощь в разборке чемодана?

– И за это, и за понимание. – В дверях ванной она задержалась. – Я быстро.

– Особой спешки нет, сага, – ответил он, беспокоясь, что она может поскользнуться и упасть, забираясь в глубокую ванну.

Хорошо было бы помочь ей, потереть спинку, а когда она будет уже раскрасневшейся и размякшей после купания, сладко пахнущей от макушки до кончиков пальцев, завернуть в махровое полотенце и отнести в комнату. Хорошо было бы принять ванну вместе. Голова ее чтоб покоилась у него на груди, его руки обнимают ее. Чтобы можно было бы притронуться к ее груди, погладить чуть набухший живот, добраться до заветного местечка, заставить ее стонать от наслаждения!..

– Бенедикт, – прервала она его, – что-то не так?

Да, проклятие, не так! Он прямо-таки изнывает, на нее глядя!

– Ерунда, сага, – спокойно сказал он. – Давай мойся. Перед основной трапезой у нас принято проводить некоторое время за закуской и вином.

Но сегодня мы с матерью потратили на обсуждение дел больше времени, чем планировалось, так что не следует ожидать особой пунктуальности и от нее. – Он взглянул на часы. – Я положу твою одежду на кровать и вернусь за тобой, скажем, через полчаса, ладно?

– Вернешься? – Тревога опять возникла на ее лице. – Почему? Куда ты?

– Принять душ в старом холостяцком жилище. И обстоятельства таковы, что душ будет очень и очень даже холодным!

– Ты знаешь, – улыбнулась она, чаруя его ямочками на щеках, – если ты станешь так меня баловать, я быстро привыкну к хорошей жизни.

Решив, что лучше держаться от нее подальше, пока гормоны вновь не разбушевались, он с притворной серьезностью объявил:

– Прибереги льстивые речи до более подходящего случая, Кассандра, и ныряй-ка поскорее в ванну. Мы теряем время.

Не заметив его терзаний, она "послала ему последнюю улыбку и исчезла в ванной комнате.

Эльвира Константине, величественная во всем черном, с массивным золотым крестом на цепочке, была в салоне не одна. С ней рядом сидела молодая женщина, так похожая на Бенедикта и Бианку, что Касси сразу признала в ней его младшую сестру, Франческу.

– Как приятно, – отрывисто произнесла его мать, награждая Касси небрежным поцелуем в щеку. – Наконец ты явилась.

– Да. Извините, что заставила вас ждать, – ответила Касси. – Должна признаться, что уснула.

– Не стоит извиняться. Ты, должно быть, перетрудилась – шутка ли, проехать полмира, чтобы повидаться с нами. – Слова падали с губ Эльвиры, словно жесткие камешки. – При подобных обстоятельствах сиеста вполне оправданна.

Вполне оправданна! – подумала Касси, чувствуя, что ее бросило в дрожь.

Бенедикт обнял ее за плечи.

– Подойди познакомься с нашей малышкой, сага. Франческа, моя жена, Кассандра. Надеюсь, ты возьмешь ее под свое крыло и дашь ей почувствовать себя у нас своей.

Франческа нервно оглянулась на мать, но Эльвира ответила за нее:

– Франческа будет занята не меньше тебя, Бенедикт. Боюсь, твоей маленькой невесте придется научиться заботиться о себе самой.

– В таком случае мне придется попросить тебя, мама, взять на себя некоторые из возложенных на меня поручений. Я сам займусь своей женой. Допустить, чтобы ею пренебрегали, я не могу.

Хотя он говорил достаточно мягко, скрытый подтекст слышался в каждом слове. Эльвира немедленно поменяла тактику:

– Ну что ты, сынок. Мы проследим, чтобы с ней обращались соответственно.

– Я вполне справлюсь сама, – вмешалась Касси, уставшая от скрытых намеков, при которых Бенедикт и его мамаша перекидывали ее, как мячик, от одного к другому. – Я с самого начала знала, что медовый месяц будет совмещен с решением проблем бизнеса. И, естественно, не жду, что в отсутствие мужа со мной кто-то будет нянчиться. – Потом, видя, что Франческа все еще пребывает в сомнениях относительно линии своего поведения, Касси взяла ее за руку и с улыбкой воспользовалась одной из немногих итальянских фраз, что имелись в ее распоряжении, – Lieto di conosceria! [8]8
  Рада с вами познакомиться! (итал.)


[Закрыть].

Франческа радостно улыбнулась, но Эльвира немедленно вмешалась:

– А ты, Бенедикт, утверждал, что твоя жена итальянского не знает!

Бенедикт набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но Касси опередила его:

– Но я пытаюсь научиться, – сказала она, вперив в свекровь прямой взгляд.

Минуту Эльвира злобно глядела на нее, затем опустила глаза, пробормотав:

– Si. Конечно, очень мило. Франческа, – обратилась она к дочери, – покажи нашей гостье виды из окон, а я позвоню Сперанце, чтобы подавала на стол.

– Я так рада твоему приезду, – прошептала Франческа, ведя Касси к окнам, откуда открывалась картина моря и неба, окрашенных различными оттенками розового и красного. – Прошу тебя, Кассандра, не принимай близко к сердцу кое-какие вещи, которые говорит мама. Женщины в Калабрии очень ревниво относятся к сыновьям, а у нее в отношении Бенедикта были свои планы.

Прежде чем Кассандра успела спросить, что за планы, как дверь отворилась и она увидела новую женщину, появившуюся в комнате. Воркуя, как голубка, Эльвира бросилась к ней и заключила ее в свои нежные объятия.

– Ее имя Джованна, – пробормотала Франческа.

– Она и есть «ее планы»?

– Si. Боюсь, что так.

– Она влюблена в Бенедикта? – спросила Касси, следя, как женщина радостно приветствует ее мужа, целуя его в обе щеки.

– Думаю, все незамужние женщины Калабрии в той или иной степени влюблены в Бенедикта, со смешком ответила Франческа, – да и некоторые замужние тоже. Но Джованна не станет вмешиваться в ваши отношения, не думай. Она хорошая женщина.

И хорошенькая к тому же. С прелестным личиком и роскошными формами, подумала Касси, когда та подошла к ним поздороваться. Но улыбка ее была искренней, и не оставалось ничего другого, как улыбнуться в ответ.

– Ты Бенедиктова Кассандра, а я Джованна, сказала она на английском, куда более отшлифованном, чем у Эльвиры. – Рада приветствовать тебя в Калабрии.

Сев на стул рядом с Касси, она стала расспрашивать, как прошел полет, понравилось ли ей в Милане и в Италии в целом.

– Если потребуется гид, чтобы показать наши достопримечательности, звони мне без стеснения, предложила она. – Я буду счастлива показать тебе наши места.

Скоро Касси убедилась, что Франческа была права. Эта женщина не представляла опасности для ее брака. Угроза исходила от матери.

Через несколько минут в комнату приковыляла Сперанца, толкая перед собой резную деревянную тележку с графином вина и блюдом с разложенными на нем копченой рыбой, оливками, маринованными овощами и крохотными кружочками колбаса.

– Местные деликатесы, – пояснила Франческа. Оливки из нашего сада.

Закуска была великолепной. Но острый запах специй, исходящий от колбасы, вид оливок, маслянисто лоснящихся при свете лампы, вызвал у Касси очередной приступ тошноты.

Заметив, что гостья не настроена отдать должное предложенному угощенью, Эльвира немедленно обнародовала результаты своих наблюдений:

– Похоже, еда наша тебе не по вкусу, Кассандра?

– Не теперь, – только и вымолвила та, промокая выступивший на лбу пот.

Бенедикт заметил ее замешательство и протянул ей стакан ледяной воды, в которой плавал ломтик лимона.

– Вот, сага, – тихо предложил он. – Глотни. Это поможет.

Острые глаза Эльвиры ничего не упустили.

– Да ты и вина не пьешь! Стыд и позор!

– Ваше вино тут ни при чем, – попыталась оправдаться Касси. – Я никакого не хочу.

– Ах, сага, у тебя проблемы со спиртным! Эльвира просто сияла, обнаружив в нежеланной избраннице сына недостаток, который в ее глазах перечеркивал любые достоинства.

– Я не отношусь к состоящим на излечении алкоголикам, если вы на это намекаете, – сорвалась Касси. – Я просто избегаю алкоголя в настоящее время, и, думаю, причины должны быть вам понятны.

– Откуда? – Эльвира презрительно покосилась на нее. – Ты мне совершенно незнакома. Несколько дней назад я и не подозревала о твоем существовании. Как я могла бы узнать о причинах твоих выкрутас, кроме как не от тебя?