Текст книги "Ночная Охотница (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Дампир, который охотится на вампиров. Господи Иисусе, во что он вляпался?

Лежа на спине на топчане, Бишоп прислушивался к голосам наверху – что-нибудь, что могло бы подсказать, что они собираются с ним делать. Но ничего не обнаружил. Ранее он уловил обрывок разговора, но в нем не было ничего существенного.

Возможно, дампир была достаточно осведомлена о нем, чтобы обсуждать подобное в другом месте, чтобы он не мог услышать. Ему хотелось вырвать язык прямо из ее симпатичного ротика, но это было бы расточительством, в то время, как его можно было использовать куда более эффективнее.

Предложение трахнуться было уловкой, но он не стал бы особо сопротивляться, если бы она действительно воспользовалась бы им. Это о многом говорило – и это не делало ему чести.

Он не собирался спать, когда взойдет солнце, но боль от святой води и гнев, в конечном итоге склонили его к необходимости восстановить силы, чтобы исцелить себя.

Когда он уснул, кто-то – и он догадывался кто именно – подкрался к нему и водрузил огромный серебряный крест над его грудью. У него осталось пространство, чтобы вздохнуть и только. Любое другое движение, вызвало бы, у него ожег. Его похитительница была твердо настроена, удержать его там.

Почему он оказался там? И что еще более важно, почему она не убила его? Как это все связано с Санти, и чего именно этой гибридной ведьме было от него нужно? Даже, при том, что он знал, как разыскать этого сукиного сына, он не собирался выдавать его Охотнице.

Он находился в ее лагере. Его темница была единственной, или имелись другие? Были ли тут другие заключенные – например, брат Анары? Он не услышал подтверждения тому, что он один, но это ничего не значило. Другие могли быть заперты, где-то в другом месте. Или он был единственным, кого она рано или поздно убьет. Он для чего-то был нужен.

Ему только нужно было выяснить для чего, чтобы получить преимущество. Он знал ее тайну, но от этого было мало толку, если он не мог заставить ее раскрыться перед собственными людьми. И даже в этом случае, они просто бы убили их обоих.

Что такого натворил Санти, чтобы вызвать гнев этой женщины? Почему она охотилась на теневых существ, являясь таковой наполовину? Он еще бы мог понять, если бы она преследовала зло, как и он сам, но это не походило на то. Она убивала не разбирая.

Она охотилась на тех, кто должен был являться ее союзниками, а не врагами.

Она являлась опасной для его вида. С ее способностями Дампира, она могла выслеживать и убивать их. Ее подручные помогали ей, используя серебряное оружие и ловушки. Ей нельзя было позволить продолжать эту кровавую вендетту, иначе теневые существа Восточной Европы окажутся на грани уничтожения.

Над его головой послышались шаги, ведущие к его темнице. Кто-то прибыл. Они явились, чтобы убить его? Накормить его? Ему скоро понадобится кровь. Возможно это его тюремщица. Он очень надеялся получить шанс отыграться за то "крещение", которое она ему устроила.

С тихим скрипом дверь в подвал открылась. Солнечный свет проник внутрь, чтобы очертить силуэт человека, спускающегося по ступеням.

Ботинки шаркали о каменные плиты. Бишоп увидел одинокого человека, спустившегося в его тюрьму. Возможно, ему следовало быть более осторожным, менее жизнерадостным, но, прожив более шести сот лет, он стал спокойнее относиться к тому факту, будет он жить, или ему придется умереть. Это вовсе не означало, что он легко сдастся, но он не боялся этого.

Человек оказался высоким и светловолосым. У него была фигура трудяги или воина – что не могло не вызвать уважение Бишопа. Он остановился возле лестницы, в безопасном круге солнца – и уставился на Бишопа.

Бишоп смотрел на него. Прошло какое-то время, и поскольку человек не двигался и ничего не произнес, только дышал, Бишоп обратился к нему:

– Обеденный перерыв?

Человек пожал плечами.

– Я зашел, чтобы посмотреть.

Его румынский был сельским диалектом. Как и у его любимой, у него было какое-то подобие образования. Так как Охотница свободно изъяснялась на английском, он был готов поклясться, что она родилась в богатой семье.

Для чего леди потребовалось выряжаться в брюки и охотиться на вампиров?

– Вы посмотрели.

Бишоп выгнул бровь.

– Закончили?

– В течении все моей жизни я слышал столько историй о вас, эта страна полна ими.

Бишоп стиснул зубы.

– Как насчет моей жены? Вы слышали, что с ней случилось?

– Вы принесли ее в жертву, чтобы спастись.

Человек произнес это с таким осуждением, что Бишоп был готов сам поверить в это.

– Вы действительно уверены, что я спрятался бы за спину женщины?

Человек просто смотрел.

Он серьезно полагал, что Бишоп пообедал бы им ни капли не раскаиваясь в содеянном? Он мог предполагать.

– Нет, – наконец произнес он.

– Но, то теперь не имеет значения, не так ли?

– Нет.

Боль пронзила сердце Бишопа. Бедная Элизабетт. И для нее теперь это тоже не имело значения.

– Вы – легенда, – продолжил человек.

Он вообще собирался уходить?

– Я ожидал, что вы являетесь чем-то более жутким.

Улыбаясь, Бишоп протянул ему закованную руку.

– Освободите меня, и вы увидите, каким жутким я могу быть.

Человек реально побледнел от подобного предложения.

– Вам бы следовало накормить меня.

Человек нахмурился, сдвинув брови.

– Я не стану.

– Я буду бесполезен вашей любимице, если я оголодаю.

Это показалось человеку разумным.

– Я попрошу, чтобы вам принесли еду.

Хорошо. Тогда ему не придется волноваться, что он кого-нибудь убьет.

– Спасибо. Теперь уходите.

На его удивление, человек не ушел. Возможно, он и был образованным, но он был безмолвным и упрямым, словно истукан. Бишоп дернулся на своих цепях, словно собирался спрыгнуть с топчана. Крест над ним вздрогнул, но не причинил ему боли.

Его посетитель подскочил и быстро помчался по лестнице. Как только дверь захлопнулась с гулким ударом, комната снова погрузилась в темноту.

Бишоп снова откинулся на своей узкой кровати и улыбнулся. Это вовсе не удивило его, но иногда было удобно казаться страшным.

– Большинство Дампиров умирают сразу после рождения, ты знала об этом?

Женщина, имени которой он даже не знал, принесла ему тарелку с едой и кувшин пива. Его заявление, однако, привлекло ее внимание, прежде, чем она успела осознать это. Он лежал на топчане, скромно сложив руки на животе.

– По всей видимости, ваша мать была с вами чрезвычайно осторожна.

Она опустила на пол тарелку и кружку вне пределов его досягаемости и пододвинула к нему ногой.

– Меня воспитывала бабушка.

Интересно. Ее мать умерла? Отказалась от ребенка полувампира?

– Значит, это она позаботилась о тебе.

– Она позаботилась.

Он наблюдал за ней какое-то время, изучая форму ее носа, изогнутую линию ее манящих губ. При иных обстоятельствах он бы счел ее привлекательной, даже интригующей. Желание обладать ею было не в счет. Он просто хотел разузнать как можно больше о ней, чтобы найти слабое место.

– Как тебя зовут?

Она даже не глянула на него.

– Ты знаешь, как меня называть.

– Я имею в виду, твое настоящее имя.

Она вздернула подбородок. И она смотрела теперь прямо ему в глаза.

– Зачем?

– Я просто хочу знать, как тебя зовут.

Христос, как же ему было жаль, что он не мог сесть.

– Тебе известно мое имя.

– Мне известно, как они называют тебя.

Словно это могло иметь какое-то значение для нее.

– Мы те, кем себя считаем. Это мое имя. Я ношу его дольше, чем свое подлинное.

Она отвела взгляд.

– Зачем мне называть свое имя, если я не знаю твоего.

– Тебе так легче?

Христос, ему бы было куда легче, если бы он мог хоть немного пошевелиться.

– В этом случае тебе будет проще не думать обо мне, как о человеке.

Ее челюсть напряглась. Видимо он задел ее за живое.

– Подобно твоему имени, ты являешься монстром намного дольше, чем когда-либо был человеком.

– А ты являешься обоими со дня рождения.

Она отреагировала так, словно он ее ударил.

– Марика – прошептала она. – Меня зовут Марика.

Довольно симпатичное имя – и замечательно ей подходило. И сама она была слишком симпатичной для убийцы, которым являлась. По определенным причинам, доверие, оказанное ей, согрело ему душу. Он не хотел испытывать подобного, потому что понимал, что она тут же убьет его.

– Меня звали Блейзом.

Это было своего рода извинением, за его предыдущее замечание. Она не заслужила, ни его чувства вины, ни его сочувствия. Его не заботило ее происхождение, и то, что она застряла между двух миров. Это не могло служить оправданием убийству.

Она кивнула, ее темная коса, убранная за плечо, свесилась, когда она сделала это. С ее жесткостью было куда проще иметь дело.

– Скажи мне, где Санти.

Санти был действительно причиной его похищения? И как она узнала, что он приедет в Румынию? Кто ей сообщил и для чего?

– Почему ты его так отчаянно жаждешь найти?

– Он убил мою мать.

Дерьмово, однако. Если можно было сбросить со счетов его влечение к ней, то это уже служило основательной причиной, для сострадания.

– Я сожалею.

– Как и я.

Еще секунда и к ней вернутся ее обычный взгляд, буравящий его.

– Скажи мне, где он?

– Даже если бы я и хотел сказать, я бы не смог. Я не знаю, где он.

– Ты лжешь.

– Я не общался с ним более двадцати шести лет.

Они встречались с Санти после того, как умерла женщина, которую тот любил. Санти был безутешен. Умерла не только его любимая, но и ребенок, которого она носила. Санти пытался обратить ее, чтобы спасти, но это не сработало. Он дал женщине собственную кровь, но она оказалась слишком слабой, чтобы пережить перерождение. Даже при том, что Санти не являлся отцом ребенка, он горевал, словно, по собственному.

Это случилось в Брацлаве, неподалеку от этого места. Ребенок стал Дампиро, поскольку в него попала кров Санти. Бишоп уставился на Марику. Не может быть...

Но что-то знакомое было в ее темных глазах. Дампир часто наследовал черты своего родителя вампира, хотя никто не мог объяснить почему. Правда и сами Дампиры являлись редкостью, чтобы иметь о них объективное представление.

Это вряд ли возможно, что Марика подобным образом связана с Санти. Не мог же Санти встречаться сразу с двумя беременными женщинами? Но Санти был настолько уверен, что ребенок умер, как и его возлюбленная. Если бы Марика была его ребенком, разве бы она не знала, что Санти не убивал ее мать, а хотел спасти?

Если, конечно ей не поведали другую историю.

– Ты уверенна, что Санти убил твою мать?

– Да.

Уверенность светилась в ее глазах.

– Скажи мне где он.

– Я уже сказал, что не знаю.

– И я назвала тебя лгуном.

Ее глаза пылали гневом в свете факела, освещавшего ее лицо.

– Ты пытаешься выгородить своего друга.

Друг? Санти когда-нибудь претендовал на это звание? Во всяком случае, он были больше братьями, нежели друзьями – довольно лояльными, но не особо близкими. И эта лояльность была причиной, по которой он защищал его даже теперь.

– Какой бы из меня был друг, если я поступил бы иначе?

– Он убил мою мать.

– И его смерть не вернет ее тебе.

За шесть сот лет он стал мудрее. И в нем говорил опыт.

– Это принесет мне удовлетворение.

– Не принесет.

И его шестисот летний опыт подтверждение этому.

– Ты хочешь сказать, что если бы у тебя появился шанс отомстить за смерть своей жены, ты бы им не воспользовался?

Кровь застыла в жилах Бишопа. Как смеет эта женщина говорить о его жене.

– Она убита людьми подобными тебе и твоим соратникам, и я не нуждаюсь в мести. Я перебил их всех триста лет тому назад.

Ее лицо стало еще более жестким.

– Это ты так говоришь. Есть те, кто обвиняет тебя в ее смерти.

Это был удар ниже пояса, нарочно чтобы разозлить его. Это не сработало.

Было множество других способов, чтобы насолить ему, но она была слишком раздражена, чтобы осознать их.

– Я и не отрицаю этого. Ее отношения со мной послужили причиной ее убийства. Я предлагал ей бессмертие, но она отказалась принять его. Она была католичкой.

Зачем он ей рассказывал все это?

– Она считала, что будет за это проклята.

– Ты, в самом деле, полагаешь, что я проклят? – Это бы нисколько не удивило его.

Все так считали – даже церковь в чьи руки они себя предали. Бишоп не верил этому, ни секунды.

– Я уверена в этом.

– А как насчет тебя, своеобразного гибрида? Он произнес это с такой неприязнью, на которую только был способен. – Не возможно относиться к обоим мирам после смерти. Ты отправишься в ад или на небеса?

– Я надеюсь, что на небеса.

– Убивая невинных людей? Смею тебе заметить.

– Ничего невинного не было в тех, кого я убила – да и людьми они не были.

– Ты не являешься стопроцентным человеком, это же не повод тебя убивать.

Она ничего не ответила, но он ощущал ее враждебность и ее растерянность. Не так уж и легко иметь две природы. Он не собирался ее жалеть – она окружила его серебром и обожгла святой водой – но она никогда не станет своей среди людей, и она превратилась в изгоя в теневом мире.

Она снова подтолкнула к нему тарелку.

– Иван сказал, что ты нуждаешься в еде.

Бишоп уставился на тарелку. На ней лежало тушеное мясо.

– Это не тот сорт еды, в котором я нуждаюсь.

Нет, это замечательно выглядит и пахнет аппетитно, но это не утолит мой голод.

Она выглядела испуганной.

– Я не стану приносить тебе крови.

Он чуть не захихикал, глядя на нее.

– Тогда у нас проблемы.

–Ты мне угрожаешь?

Он взглянул в ее лицо, и не обнаружил в нем притворства или обмана.

– Ты действительно не в курсе?

– Не в курсе чего?

– Мой Бог, Сколько вампиров ты уничтожила? – Чего еще ей было неизвестно, и как он мог использовать это в своих интересах?

Она пожала плечами.

– Около сотни.

Боже милостивый.

– И ты никогда никого не пленила, подобно мне?

Она колебалась. Затем ответила: – Нет.

– Ты никогда не испытываешь жажду крови?

Ее кулаки сжались.

– Конечно, нет.

Она лгала, он отчетливо видел это в ее глазах, но сейчас это не имело большого значения.

– Значит, ты понятия не имеешь, что происходит с заморенным голодом вампиром?

– Я думаю, он становится слабее.

Ее дерзость в конечном итоге могла ей стоить жизни.

– Неопытные, возможно.

Но я не молод, маленькая полукровка, и мне симпатичны вампиры, рожденные от укуса.

– То есть?

– Голодание не ослабляет меня – оно превращает меня в животное. Через несколько дней я стану куда сильнее обычного вампира. Но у меня будет утрачен контроль. Я буду руководствоваться исключительно голодом, и я буду стремиться удовлетворить его всеми доступными средствами. Когда это произойдет, меня не остановят ваши цепи и кресты.

Она нахмурилась, глядя на него.

– Ты лжешь. Ты нарочно пугаешь меня, чтобы тебя отпустили.

– Не будь глупой! – Он попытался встать, и крест обжег его грудь. Он опустился на топчан, подпаленный, но не раненный. Он убил бы ее, если бы смог, но он не желал смерти невинным людям.

– Меня не так легко запугать, к тому же я сомневаюсь, что ты сказал бы мне правду.

Она кивнула в сторону тушеного мяса.

– Эта вся еда, которую ты получишь от меня, монстр.

Она и понятия не имела, в какого монстра он мог превратиться. Она будет морить его голодом, наивно полагая, что он станет покорным ее воли. Она собиралась на днях расстаться с жизнью.

Она оставила его, голод давал о себе знать, тихо посасывая внутри.

В конце концов, он взял тушеное мясо и пиво. Ему даже удалось опуститься на пол, чтобы поесть. Затем он снова откинулся назад, и стал размышлять о своем спасении.

И он надеялся, что ему удастся сбежать прежде, чем он потеряет контроль, ближайшая деревня находилась достаточно далеко, но это было маловероятно.

Это не всегда удобно, когда тебя бояться.

***

Ирина Каменесцу жила в соседнем городе Фагарос, названным в честь гор, у подножия которых он находился. Ей нравилось жить в деревне с Марикой и остальными, но Марике не нравилась идея, что ее бабушка подвергалась подобному риску. Потому, что ее враг мог использовать ее бунику против нее, и Марика скорее бы согласилась отправиться в ад, чем подвергнуть ее подобной опасности.

Жизненные перипетии нашли свое отражение на лице Ирины. Прошедшие двадцать лет являлись относительно спокойными, и страна процветала, чего не скажешь о предыдущих годах, отмеченных волнениями и реформами. Марика отчасти помнила эти волнения. Ее бабушка их пережила. Бабушка потеряла сына, сражавшегося на стороне русских против Османской империи в 77, спустя три года во время родов умерла ее единственная дочь, за год до того, как она потеряла мужа, умершего от болезни.

Всякий раз, когда Марика нуждалась в поддержке, она отправлялась к бабушке, заменившей ей мать и отца.

Дом был небольшой и опрятный, окруженный розами, и находился в одном из лучших районов пригорода. Отец Мрики хотел, чтобы его дочь не испытывала ни в чем нужды, но он не желал воспитывать ее, как это было принято – и отправил ее в одну из школ .

Она жила в достатке с ее бабушкой, домоправительницей и врачом-практикантом, но бедность царила по всюду, и Марика никогда не считала себя чем-то отличающейся от своих друзей, у которых не было возможности вести подобную жизнь.

Она всегда прибегала в этот розовый дом, когда нуждалась в поддержке. И ей была нужна поддержка сейчас.

Бишоп напомнил ей, что она сама наполовину монстр, она одна из тех, кого приговаривала к смерти, руководствуясь собственной моралью. Ей хотелось отрицать все, но она не могла, и еще перед ней встал вопрос, если она когда-нибудь столкнется с кем-то похожим на себя, станет ли она его убивать. Она, наверное, убила бы, даже при том, что он являлся наполовину человеком.

Конечно, убила бы. Существо, подобные этому не должны жить. Это вовсе не делает ее монстром, скорее всего она проявила бы... милосердие.

Она привязала свою лошадь возле забора, где та свободно могла пастись и постучала в дверь Это больше не было ее домом, и вне зависимости, что по этому поводу думает бабушка, она не должна входить без приглашения. И даже если бы она попробовала, дверь все равно была заперта изнутри, она сама так настаивала.

Марика расслышала приближающиеся шаги с той стороны двери. Ее бабушка была довольно немолода, но тяжелая жизнь делала ее старше.

– Кто там? – Произнес сильный ясный голос на лиричном румынском языке.

Марика улыбнулась, как всегда, когда она слышала ее голос, и ей нравилось, что бабушка соблюдала предосторожности, о которых она просила.

– Марика, Буника.

Замок скрипнул и дверь распахнулась. Не успев сказать ни слова, Марика оказалась в ее объятьях, прижимаясь щекой к седой голове, пахнувшей леденцами и сдобой.

– Можно войти – Выдохнула Марика. Небольшие шары из изюма, скатанные и обваленные в сахарной пудре – были ее любимым лакомством.

– Да, – ответила ее бабушка, отпуская ее.

– Я предчувствовала твой сегодняшний визит.

Они расположились в гостиной, которая почти не изменилась с того времени, как Марика была ребенком с крепкой мебелью, и синими портьерами. Они пили густой крепкий кофе с конфетами и обсуждали перемещение соседей. Прошло полчаса, прежде чем бабушка задала вопрос:

– Скажи мне, детка, что тебя привело ко мне?

Марика проглотила печенье.

– Я захватила вампира прошлой ночью.

Бабушка покачала головой, что-то тихо пробормотав. Марике не хотелось знать, что именно она произнесла. Ее бабушка никогда не одобряла ее занятие. Несколько лет назад она хотела, чтобы та вышла замуж, даже жениха подобрала. Так бы и произошло, если бы отец жениха не восстал из могилы, превратившись в вампира. "Восстал" было не совсем точным словом. Он прорыл себе проход и выбрался, грязное брюзжащее существо, обезумевшее от жажды крови.

Наблюдать, как твоя невеста всаживает оружие в грудь твоего отца, оказалось слишком, чтобы все уладилось. Григор отменил свадьбу, не взирая на то, что она спасла его от участи быть съеденным его же отцом.

– Он друг того, кто убил маму.

Пожилая женщина замерла. Рука, которую, она поднесла ко рту немного тряслась. Марика физически ощущала ее шок.

– Марика, зачем ты гоняешься за призраками?

– Потому что существо, убившее мою мать должно поплатиться за то, что оно ей причинил, за то, что он причинило мне!

Ее бабушка покачала головой Ее спокойное лицо выглядело бледным и опечаленным.

– Вряд ли бы твоя мама желала этого.

– Ты считаешь, что она не хотела бы правосудия над своим убийцей? – сама мысль о подобном была возмутительной.

– Нет, особенно, учиненного тобою.

Это было странным.

– Что ты имеешь ввиду?

Ее бабушка какое-то время собиралась с мыслями.

– Мне не нравится образ жизни, который ты ведешь. Я не хочу потерять тебя, как и твою мать.

Марика испытала чувство вины. Безусловно, именно этого бабушка и добивалась. Они никогда не говорили о смерти матери Марики. Ее бабушка всячески избегала этого, как только заходил разговор. Почему? Это было слишком болезненно для нее? Или существовало что-то, что знала бабушка, но не желала ей говорить.

– Ты не потеряешь меня.

Когда она произносила это, она как раз думала о том, как близко она была от смерти прошлой ночью, когда Бишоп пытался сбежать. Как жестоко было рисковать ее собственной жизнью, когда ее бабушка потеряла стольких любимых людей.

– Твой отец навещал меня несколько дней назад. Он спрашивал о тебе.

Это было свойственно бабушке – менять тему разговора, уводя его в сторону от неблагоприятного для нее предмета. Она знала, как Марика относилась к своему отцу, и она знала, что ее гнев пересилит любопытство по поводу ее матери. Так было всегда.

– Спрашивал? – Скорее всего, Буника рассказала ему, что смогла. Ее отца обычно мало заботило, где она была и что делала. Никогда не заботило. Она напоминала ему о монстре, который убил его любимую жену. Будучи ребенком, Марика молилась, чтобы он полюбил ее. Теперь она рассматривала его, как обычного знакомого.

– Его жена родила в прошлом месяце.

Марика стиснула зубы.

– Сына?

Ее бабушка кивнула со странным выражением лица.

– Наконец то у него есть наследник. Стопроцентный человек и правильного пола.

– Марика.

В ее голосе не было упрека, только сочувствие.

– Я в порядке.

Это была застаревшая рана, и она не должна была причинить боли, но это произошло.

– Надеюсь, он теперь счастлив.

Теперь, когда у старика появился сын, он может со спокойной душой умереть, это было действительно тем, на что она надеялась. Тогда она перестала бы переживать, что являлась таким разочарованием и позором для него, что он не желал ее видеть.

И если бы он был по случаю обращен в вампира, у нее не дрогнула бы рука, чтобы всадить кинжал в этого бесчувственного злодея. Он выбросил ее, как ненужный хлам, но каждый раз, когда она убивала вампира, она надеялась, что он одобрит ее.

Ублюдок. Он был важен ей, но она никогда не станет для него такой же. Ее мысли, по видимому, отразились на ее лице потому, что лицо бабушки казалось испуганным.

– Ты пугаешь меня, когда так смотришь.

Это выражалось в незначительном изменении ее черт лица, и блеске в ее глазах. Так ее вампирская часть реагировала на наплыв эмоций.

Марика поднялась на ноги, желая успокоиться.

– Извини.

– Не извиняйся за свои чувства, детка.

Не думай о нем, все, что с ним связано, не имеет значения.

– Я и не буду, если ты престанешь говорить мне о нем.

Она придержала эту мысль при себе, конечно же. Ее бабушке казалось, что Марика должна быть в курсе того, что происходит с ее отцом, и ей не хотелось ее расстраивать.

– Буника, – спросила она, поднимая голову, – я действительно Монстр? Изначально именно так назвал ее отец.

Бишоп был единственным, кто посмел бросить ей это в лицо. Никто больше не знал об этом, никто, кроме ее бабушки. На лице, которой, отразилась печаль.

– Ох, моя дорогая детка, конечно нет.

Она протянула руки, и Марика пришла в ее объятие. Стоя на коленях перед стулом пожилой женщины, она уткнулась лицом в плече бабушки и плакала, наконец-то расслабившись.