Текст книги "Медовый месяц: Рассказы"

Автор книги: Кэтрин Мэнсфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Блеск
_{перевод Л. Володарской}

– Макс, дьявол, ты сломаешь себе шею, если будешь продолжать в том же духе. Хватит, пора выпить кофе.

– На сегодня с меня довольно. Я весь вымок. Виктор, старина, дай сигарету. Когда ты собираешься домой?

– Не раньше чем через час. Сегодня отличная погода, и я, кажется, в форме. Эй, с дороги. Сюда приближается фрейлейн Винкель. До чего же изящно она управляется с санками!

– Я промерз до костей. Здесь самое плохое место: туман, жуткая сырость. Эй, Форман, пригляди за моими санками – поставь так, чтобы завтра я не искал их среди сотни с половиной других таких же.

Они уселись за круглый столик возле камина и заказали кофе. Виктор развалился в кресле, гладя свою коричневую собачку по кличке Бобо и не отрывая смеющегося взгляда от Макса.

– В чем дело, дорогой? Разве мир не радует тебя своей красотой?

– Я хочу кофе и хочу сунуть ноги в карманы – они у меня одеревенели… Спасибо, есть я не буду – кексы тут, как недожаренная резина.

Подошли Фукс и Вистуба и сели за их столик. Макс развернул кресло и протянул ноги к камину. Трое остальных заговорили одновременно – о погоде, о рекордах, о прекрасном состоянии льда на катке.

В разгар беседы Фукс поднял брови и вопросительно взглянул на Виктора, который качал головой.

– Наш малыш неважно себя чувствует, – сказал он, кивая в сторону Макса. Одновременно он продолжал скармливать собаке кусочки сахара. – И никто не должен его беспокоить, это я вам говорю как его сиделка.

– В первый раз вижу его бледным, – заметил Вистуба. – А я-то думал, его ничем не проймешь. Верно, возносит молитвы Господу, благодарит, что тот спас его. Еще немного, и Максу пришлось бы возвращаться домой по частям. Дурацкое дело так рисковать собой, можно ведь осиротить народ.

– Хватит, – перебил его Макс. – А не то придется вынести тебя на снег.

– Ну нет, давайте без обид. Не сердитесь… Как твоя жена, Виктор?

– Неважно. В воскресенье ударилась головой, когда съезжала вниз с Максом. Я сказал ей, чтобы сидела дома.

– Сочувствую. Так вы едете в город или еще остаетесь?

Фукс и Виктор пожелали остаться. Макс промолчал, но сидел неподвижно, пока остальные платили за кофе и уходили. Виктор вернулся и положил руку на плечо Максу.

– Если собираешься ехать, загляни к Эльзе и скажи, что я буду поздно. Поужинаешь с нами у «Лимпольда», а? И не забудь выпить горячего грога.

– Спасибо, старина, со мной все в порядке. Поеду-ка я сейчас.

Макс встал, потянулся, застегнул тяжелое пальто и закурил новую сигарету.

В дверной проем Виктор видел, как он идет по глубокому снегу – голова опущена, руки в карманах. Шел он быстро, едва не бежал в направлении города.

* * *

Послышались шаги на лестнице. Кто-то, тяжело ступая, поднялся по ступенькам, остановился возле двери в гостиную и постучал.

– Это ты, Виктор? – спросила она.

– Нет, это я… Можно войти?

– Конечно. Ну и вид! Настоящий Санта Клаус! Оставь пальто там, только стряхни с него снег. Весело было?

В комнате было светло и тепло. Свернувшись клубком, Эльза в белом бархатном одеянии лежала на диване: на коленях журнал мод, рядом коробка конфет.

Шторы на окнах еще не были раздвинуты, сквозь них в комнату проникал голубой свет, а снаружи качались белые ветки деревьев.

В комнате властвовала женщина – много цветов, фотографий, шелковые подушки, на полу ковер, огромная шкура тигра под роялем – высовывается лишь голова.

– Ничего, – ответил Макс. – Виктор будет поздно. Он просил, чтобы я зашел и сказал тебе.

Макс принялся шагать взад и вперед по комнате, затем стащил с себя перчатки и бросил их на стол.

– Перестань, Макс, – сказала Эльза. – Ты действуешь мне на нервы. Страшно болит голова; поднялась температура, меня лихорадит… Это заметно?

Остановившись возле окна, Макс искоса посмотрел на нее.

– Нет. Не заметно.

– Ты просто невнимателен. А на мне новый халат.

Эльза запахнула полы халата и похлопала ладонью по дивану.

– Садись-ка рядышком и расскажи, почему ты такой сердитый.

Но Макс не отошел от окна и лишь поднес руку к глазам.

– Ох, – произнес он. – Не могу. Устал… вымотался… погиб.

В комнате воцарилась тишина. Журнал мод, прошелестев страницами, упал на ковер. Эльза села, сложив на коленях руки; у нее в глазах появился незнакомый огонек, рот выделялся красным пятном.

Наконец она тихо произнесла:

– Иди сюда и объясни. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Понимаешь, и понимаешь лучше меня. Ты же дурачилась с Виктором в моем присутствии, чтобы мне стало еще тяжелее. Ты мучила меня, завлекала, предлагала мне все и ничего. С начала и до конца ты играла со мной, как паук с мухой, – и я ни на одно мгновение, ни разу, не поддался иллюзии. И ни на мгновение не мог воспротивиться.

Макс медленно повернулся.

– Что ты замышляла, когда попросила меня приколоть цветы на вечернее платье, когда, причесываясь, позволила войти в свою спальню в отсутствие Виктора, когда изобразила ребенка и велела мне кормить тебя виноградом? А когда, разыгрывая непосредственность, бросилась ко мне и стала искать сигареты во всех карманах, отлично зная, где они (и я знал, что ты знаешь – но подыгрывал тебе)? Ты думала, что разожжешь огонь, но сможешь регулировать его, он будет мирным и безобидным. А теперь ты пытаешься спасти дом от пожара?

Эльза вдруг побледнела и тяжело вздохнула.

– Не говори со мной так. У тебя нет права так со мной разговаривать. У меня есть муж.

– Хм, – усмехнулся он, резко вскидывая голову. – И Виктора ты любишь, как кошка сметану – ведь он подобрал тебя несчастным голодным котенком, дал все, согрел у себя на груди, даже не предполагая, что маленькие розовые коготки способны убить душу.

Эльза поерзала на диване, глядя на Макса испуганными глазами.

– В конце концов, – робко проговорила она, – это моя комната, и я прошу тебя уйти.

Но он подошел к ней, опустился на колени и, крепко обняв, положил голову ей на колени.

– Я люблю тебя, люблю тебя; самое унизительное, что я все равно обожаю тебя. Не позволяй, не позволяй мне быть тут, гони меня, гони – Эльза! Эльза!

Она откинулась назад, и ее голова оказалась на подушке. Но куда ей было деться от его приглушенного голоса?

– С тобой я превращаюсь в дикаря. Хочу тебя всю. Хочу схватить тебя, уволочь в пещеру, любить тебя и убить потом – ты не знаешь, что чувствует мужчина. Я убиваю себя каждый раз, когда вижусь с тобой, мне противна моя собственная сила, которая восстает против себя, убивает себя и возрождается как Феникс из ужасного смертного пепла. Только один раз притворись, что любишь меня, солги, скажи, что ты моя, – ты же всегда лжешь.

Но испуганная Эльза оттолкнула его.

– Встань. Может прийти служанка с чаем.

– О, черт!

Шатаясь, он поднялся на ноги и уставился на нее сверху вниз.

– Ты такая же гнилая внутри, как я. Но ты варварски красива.

Женщина подошла к роялю, постояла, взяла одну ноту, не переставая хмуриться. Потом пожала плечами и улыбнулась.

– Я признаюсь тебе. Все, что ты сказал, – правда. Ничего не попишешь. Не могу жить без обожания, как кошка не может жить без ласки. Такова уж моя природа. Я дитя своего времени. И все же, знаешь, я не вполне обычная женщина. Мне нравится обожание мужчин – нравится, когда мне льстят, когда любят меня. Но я никогда не буду принадлежать ни одному мужчине. Не позволю никому целовать себя… даже целовать.

– Что ж, тем хуже – значит, тебе нет никаких оправданий. Даже у проститутки больше благородства!

– Знаю. Отлично знаю – но ничего не поделаешь, такая уж я есть… Ты уходишь?

Макс надел перчатки.

– Как нам вести себя?

Эльза опять пожала плечами.

– Понятия не имею. Как всегда – и будь что будет.

* * *

– Ты одна? – спросил Виктор. – Макс заходил?

– Заходил на минутку, даже чая не выпил. Я отослала его домой, чтобы он переоделся… Он ужасно занудлив.

– Бедняжка. У тебя прядь выбилась из прически. Постой минуту, я заколю… Так он зануда?

– Ну-у-у, еще какой… Ой, дрянной мальчишка, ты хочешь проколоть мне голову шпилькой?

Эльза обвила руками шею Виктора и поглядела на него смеющимся взглядом, точь-в-точь прелестный балованный ребенок.

– Бог ты мой! Какая же ты! Я по-настоящему горжусь тобой, любимая, так горжусь, что… что у меня нет слов!