Текст книги "Леди-детектив Лавдей Брук (ЛП)"
Автор книги: Кэтрин Пиркис
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Все в порядке, – сказала она ему, когда мистер Дайер подошел, – Он не сможет уйти, даже если понял, что мы следим за ним. Двое из местной полиции ждут за дверью дома с ордером на его арест, подписанным судьей. Однако я не понимаю, почему суд Линч-Корта не признает наши доводы, и поэтому телеграфировал вам, чтобы провести арест.
Они проехали по Хай-стрит до окраины города, где магазины смешивались с частными домами, пущенными под офисы. Коляска остановилась у одного из них, и двое полицейских в штатском вышли вперед и коснулись своих шляп, приветствуя мистера Дайера.
– Он сейчас там, сэр, выполняет служебную работу, – сказал один из мужчин, указывая на входную дверь с вывеской, на которой было напечатано черными буквами: «Соединенное Королевство. Благотворительная ассоциация». – Говорят, однако, что это его последний день работы там, парень предупредил об этом неделю тому назад.
Когда мужчина закончил говорить, какой-то человек, по виду из кэбменов, поднялся по ступенькам. Он с любопытством посмотрел на маленькую группу, которая стояла у входа, а затем, пересчитав деньги, направился в офис, как будто для оплаты взносов.
– Не будете ли вы любезны, сообщить мистеру Эммету, – попросил мистер Дайер, обращаясь к мужчине, – что джентльмен снаружи хочет поговорить с ним.
Мужчина кивнул и вошел в офис. Когда дверь открылась, было видно, что пожилой джентльмен сидит за столом, пересчитывая деньги. По правую руку от него, за столом, на котором лежали кучки серебра и пенсов, сидел молодой привлекательный мужчина, по виду похожий на джентльмена. Выслушав сообщение, он кивнул и приветливо улыбнулся кэбмэну.
– Я на минуту, – сказал он своему коллеге за соседним столом, встал и пересек комнату, направляясь к двери.
Но закрыв дверь, он оказался в окружении трех крепких мужчин, один из которых сообщил ему, что у него ордер на арест Гарри Эммета по обвинению в ограблении в Крейген-Корт, и чтобы он «лучше шел спокойно, потому что сопротивление бесполезно».
Эммет убедился в этом, пытаясь сбежать. На мгновение он стал смертельно бледным, потом пришел в себя.
– Будьте любезны забрать мою шляпу и пальто, – сказал он высокомерно. – Не понимаю, почему я должен замерзнуть до смерти, только потому, что другие люди сочли нужным вести себя глупо.
Ему принесли шляпу и пальто и отвели в экипаж в сопровождении двух сотрудников.
– Позвольте мне сказать вам, молодой человек, – сказал мистер Дайер, закрывая дверь экипажа и смотря на Эммета. – Не думаю, что преступление оставлять черный саквояж на пороге старой служанки, но если бы не он, вряд ли мы вышли на вас.
Эммет ответил не раздумывая. Он иронически приподнял шляпу, обращаясь к мистеру Дайеру.
– Возможно, вы слишком мягки, папаша. Если бы я был на вашем месте, то сказал бы: «Молодой человек, вы справедливо наказаны за свои проступки, вы всю свою жизнь обманываете своих соплеменников, и теперь они обманули вас».
Обязанность г-на Дайера в тот день не закончилась передачей Гарри Эммета в местную тюрьму. Необходимо было провести обыск помещений, и это принесло результат. Около трети украденных украшений было найдено там, и из чего сделали вывод, что сообщники все поделили на троих.
Письма и различные бумаги, обнаруженные в комнатах, в конечном итоге привели к поимке сообщников, и, хотя леди Катроу потеряла большую часть своих ценностей, ее в конечном итоге удовлетворило сознание того, что каждый из воров был осужден и получил по заслугам.
Только около полуночи мистер Дайер оказался в поезде вместе с мисс Брук, и у него было время, попросить объяснить ее цепочку рассуждений, которые соединили черный саквояж с незначительным содержанием, с крупной кражей ценных украшений.
Лавдей объяснила все это, легко и естественно, шаг за шагом в своей обычной методичной манере.
– Читая статьи, я заметила, что разные люди в один и тот же день, в одной и той же газете рассказывали об одном и том же, но каждый по-своему, но не один из них не обратил внимания на артистизм и радость исполнителя. В то время как все согласны с множеством причин, толкающих человека на преступление, очень немногие обращают внимание на характер преступника. Мы думаем, что он пришел в этот мир с кучей убийственных причин под мышкой, но не можем представить, что он может совершать преступление весело, с азартным блеском в глазах. Так радуются честные люди, увлеченные своей работой.
Здесь мистер Дайер слегка хмыкнул. Это могло выражать и согласие, и несогласие.
Мисс Брук продолжила:
– Конечно, смехотворность письма, найденного в сумке, была очевидна даже для случайного читателя, но для меня пафосные фразы этого письма звучали странно знакомо, я слышала или читала их где-то, в этом я была уверена, хотя не могла сначала вспомнить где. Они звенели у меня в ушах, и совсем не из пустого любопытства я отправилась в Скотланд-Ярд, чтобы увидеть сумку и ее содержимое, скопировать с помощью кальки письмо и надпись на сейфе. Когда я обнаружила, что образец почерка надписи совпадает с образцом почерка письма, найденного в саквояже, то уверилась в том, что владелец сумки не был автором письма, возможно, саквояж и его содержимое были украдены с какой-то железнодорожной станции для какой-то определенной цели, и эта цель была достигнута. Укравший решил распорядиться им самым быстрым способом, который пришел ему на ум. Началось все с намерения сбить полицию со следа, но неудержимый дух веселья побудил преступника оставить саквояж на пороге старой служанки, но тут он перестарался, и письмо, которое должно было быть печальным, стало комичным.
– Очень изобретательно, – пробормотал мистер Дайер. – Я не сомневаюсь, что содержимое саквояжа теперь широко известно благодаря газетам, и суд подтвердит вашу теорию.
– Вернувшись из Скотланд-Ярда, – продолжила Лавдей, – я нашла записку, в которой вы просили заняться расследованием крупной кражи. Прежде чем сделать это, я подумала, что лучше всего еще раз прочитать отчет газет по этому делу, чтобы быть в курсе деталей. Когда я дошла до слов, которые вор написал на двери сейфа: «Пусть будет пустым», они сразу соединились в моем уме с «поцелуем матушки умирающим», и голове прозвучал сигнал, я поняла, что это один и тот же человек. Затем, все мгновенно, мне стало ясно. Несколько лет тому назад мои профессиональные обязанности заставили меня часто посещать некоторые низкопробные заведения трущоб Южного Лондона. В этих заведениях юные продавцы и другие представители их сословия, рады были возможности продемонстрировать свои таланты, громко декламируя и, как правило, выбирая те части произведения, которые очень любила их смешанная аудитория и могла оценить. Присутствуя на этих встречах, я заметила, что одна книга этих избранных чтений была наиболее любимой там, и я взяла на себя труд купить ее. Вот она.
Здесь Лавдей достала из кармана своего плаща – «Сокровища чтеца» и передала ее своему спутнику.
– Теперь, если вы прочтете оглавление, вы найдете названия тех частей, на которые я хочу обратить ваше внимание. Первая – «Прощание самоубийцы»; вторая – «Благородный осужденный»; третья – «Пусть будет пустым».
– Клянусь, так оно и есть! – воскликнул мистер Дайер.
– В первом произведении «Прощание самоубийцы» встречаются выражения, с которых начинается письмо в черном саквояже – «Наступил фатальный день…»и т. д. Предупреждения против азартных игр и текст о «несчастном безжизненном теле» Во втором, «Благородный Осужденный», встречаются намеки на аристократические отношения и поцелуй матушки умирающим. Третье – «Пусть будет пустым» – достаточно глупое небольшое стихотворение, хотя я осмелюсь заметить, оно часто вызывало смех у аудитории. В нем рассказывается о холостяке, который снимает комнату без мебели, влюбляется в дочь хозяина дома и предлагает ей свое сердце, которое без нее, как он говорит, также пусто, как пуста его комната. Она отказывает ему, говоря, что его голова должно быть также пуста, как и его пустая комната.
Прочитав книгу, мне было нетрудно связать автора письма из черного саквояжа и вора, написавшего записку на пустом сейфе в Крейген Корте. Потом я услышала историю о лакее Эммете, чтеце, всеобщем любимце и пройдохе. Впоследствии я сравнила запись на моей копии с надписью на дверце сейфа и, учитывая разницу между поверхностями, пришла к выводу, что нет сомнений в том, что они написаны одной рукой. Перед этим, однако, я получила еще одну самую важную улику, в моей цепочке доказательств, – для чего Эммет использовал одежду клирика.
– Как вы об этом узнали? – Дайер, наклонился вперед, поставив локти на колени.
– В ходе беседы с миссис Уильямс, очень общительной дамой, я выяснила имена гостей, которые были на ужине в канун Рождества. Все они были людьми, несомненно, респектабельными, живущими по соседству. Но как раз перед обедом, как рассказала экономка, молодой священник появился перед входной дверью, попросив поговорить с ректором прихода. Кажется, ректор всегда обедает в Крейген-Корте в канун Рождества. Рассказ молодого клирика состоял в том, что какой-то священник, чье имя он упомянул, рассказал ему, что в приходе умер куратор, и молодой человек приехал из Лондона, чтобы предложить свои услуги. Молодой человек заходил домой к ректору, и слуги сообщили ему, где тот обедает, и, опасаясь потерять шансы на вакансию, он последовал за ним сюда. Ректору срочно нужен был куратор, и вакансия была закрыта еще на прошлой неделе. Он был немного рассержен, что его оторвали от вечерних торжеств и сказал молодому человеку, что ему не нужен куратор. Когда же ректор увидел, как разочаровался бедный юноша, я полагаю, что тот пролил слезинку или две – его сердце смягчилось. Он разрешил юноше сесть и отдохнуть в холле перед возвращением на вокзал, добавив, что попросит сэра Джорджа отправить ему бокал вина. Молодой человек сел на стул у входа в комнату, в которую вошли воры. Думаю, мне не нужно рассказывать вам, кто этот молодой человек, поэтому пока слуга ходил за его вином, или, когда он увидел, что берег чист, то проскользнул в эту маленькую комнату и открыл щеколду окна, впустив подельников, которые, без сомнения, в тот самый момент ждали снаружи. Экономка не помнила, имел ли этот кроткий молодой куратор при себе черный саквояж. Лично я не сомневаюсь в этом, и в том, что в чемоданчике лежали кепка, манжеты, воротник и верхняя одежда Гарри Эммета, в которую он переоделся, прежде чем вернулся в свой дом во Вреде, где упаковал саквояж заново и написал то самое комичное письмо.
Полагаю, этот чемодан он подбросил на крыльцо дома старой служанки ранним утром, прежде чем кто-либо появился на пороге дома на Истербрук-Роуд.
Мистер Дайер глубоко вздохнул. Его сердце было полно восхищения от мастерства коллеги. Вне всякого сомнения, он готов выразить Мисс Брук своей восторг. Однако, не имел ни малейшего намерения петь дифирамбы – чрезмерная похвала могла плохо повлиять на начинающую сыщицу. Поэтому он удовлетворился тем, что сказал:
– Да, неплохо. Теперь скажите мне, как вы охотились на этого парня до его поимки?
– О, это была элементарная работа. Миссис Уильямс сказала мне, что Гарри оставил свое место у полковника Джеймса около шести месяцев назад, и сказал ей, что будет заботиться о своей дорогой старой бабушке, которая держит магазинчик сладостей, но где она не могла вспомнить.
Услышав, что отец Эммета был кэбменом, мне на ум сразу же пришло, как о них говорят в народе – вы же знаете, без сомнения, условное объединение кэбменов называется «дорогая старая бабушка», а офис где они получают зарплату, называют «магазинчиком сладостей».
– Ха-ха, ха! И милая миссис Уильямс приняла все без сомнения за чистую монету?
– Конечно, и еще подумала, как добр этот молодой человек. Естественно, я предполагала, что в ближайшем рыночном городе будет филиал ассоциации, а каталог местных торгов подтвердил мое предположение о том, что это Рефорд. Принимая во внимание, где был найден черный чемоданчик, было нетрудно поверить, что молодой Эммет, возможно, благодаря влиянию своего отца и своим собственным располагающим манерам и внешности, достиг некоторого доверия в их филиале в Рефорде. Хотя почти не ожидала найти его в месте еженедельных выплат. Конечно, я тут же связалась с полицией, а остальное, я думаю, вы знаете.
Восторгу г-на Дайера не было предела.
– Это великолепно, от начала до конца. – воскликнул он. – На этот раз вы превзошли саму себя!
– Единственное, что меня огорчает, – сказала Лавдей, – это мысль о возможной судьбе этой бедной маленькой Стефании.
Однако беспокойство Лавдей о Стефани покинуло ее, прежде чем закончились сутки. Первую весть на следующее утро принесло письмо от миссис Уильямс, рассказывающее, что девушку нашли на исходе ночи, наполовину мертвую от холода и испуга, на берегу реки, протекающей через Крейген-Вуд, – «была найдена – писала экономка, – тем самым человеком, который и должен был ее найти, молодым Холтом, который так отчаянно в нее влюблен. Слава Богу! В последний момент решимость ее оставила, и вместо того, чтобы броситься в реку девушка упала в обморок на берегу. Холт отвел ее домой к своей матери, и там, на ферме, она теперь, окружена заботой и лаской».
Убийство в Тройт Хилле
– У Гриффитса из Ньюкаслской полиции есть на руках странное дело, – сказал мистер Дайер. – Эти детективы из Ньюкасла – смелые, умные люди очень ревниво относятся к вмешательству извне. Но сейчас они прислали мне письмо, потому что хотят, чтобы вы провели расследование внутри поместья, где произошло убийство.
– Полагаю, теперь я должна работать с Гриффитсом, а не с вами? – спросила мисс Брук.
– Да. Просто я сообщу вам в общих чертах факты по делу, но сам не имею ничего общего с этим расследованием, вы должны полагаться на помощь Гриффитса во всем, что вам может понадобиться.
Мистер Дайер открыл свою большую книгу записей и быстро пролистал ее, пока не дошел до заголовка «Тройт Хилл» и даты «6 сентября».
– Я вся во внимании – сказала Лавдей, откидываясь в кресле и приготовившись слушать.
– Убитый, – продолжал мистер Дайер, – некий Александр Хендерсон, которого обычно звали старым Сэнди, сторож мистера Крейвена из Тройт Хилла, Камберленда, живший в доме привратника. Его дом состоит всего из двух комнат на первом этаже: спальни и гостиной. Сэнди жил один, не имея ни родных, ни детей.
Утром шестого сентября несколько детей шли за молоком мимо дома и заметили, что окно спальни широко распахнуто. Любопытство побудило их заглянуть внутрь. И там, к своему ужасу, они увидели старого Сэнди в ночной рубашке, лежащим мертвым на полу, как будто он упал назад от окна. Они подняли тревогу.
При осмотре выяснилось, что смерть наступила вследствие сильного удара по голове, который был нанесен тяжелым кулаком или каким-то тупым предметом. Казалось, в комнате бушевала стая обезьян, не осталось целых предметов мебели, постельное белье было свернуто в узел и засунуто в дымоход. Маленькая железная кровать лежала на боку. Один стул стоял на столе. Утюги были у умывальника, а в раковине лежала подушка. Часы стояли вверх тормашками посредине каминной полки. А маленькие вазы и безделушки, которые примыкали к часам, были выстроены в ряд по направлению к двери. Одежда старика была свернута в ком и засунута на верхнюю полку, на которой он хранил свои сбережения и ценные вещи. Однако в этом шкафу не рылись, и его содержимое осталось нетронутым, поэтому очевидно, что грабеж не был мотивом преступления. Позже следствием был вынесен вердикт «предумышленного убийства» совершенного в отношении какого-либо лица или группы неизвестных лиц неустановленным лицом или группой лиц. Местная полиция усердно расследует это дело, но до сих пор никаких арестов не было. В настоящее время преобладает версия, что убийство дело рук какого-то сумасшедшего или беглого преступника. В местные приюты и тюрьмы поступили запросы о пропавших или недавно освобожденных заключенных. Гриффитс, однако, сообщил мне, что у него есть другая версия произошедшего.
– Что-нибудь необычное произошло на следствии?
– Ничего особо важного. Г-н Крейвен отказался давать свои показания, намекнув на конфиденциальные отношения, которые всегда существовали между Сэнди и им, и рассказал о том, когда и при каких обстоятельствах в последний раз видел его живым. Свидетельства дворецкого, одной или двух служанок кажутся достаточно ясными, но они намекнули, что старик не был, любим прислугой из-за чрезмерной заносчивости, основанной на его безмерном влиянии на хозяина. Молодой мистер Крейвен, юноша девятнадцати лет, приехавший из Оксфорда на длительные каникулы, не присутствовал на дознании. Было выписано свидетельство врача о том, что он страдает тифозной лихорадкой и не может покинуть постель без риска для своей жизни. Якобы сейчас этот молодой человек совсем плох. Гриффитсу кажется, что в его болезни есть что-то подозрительное. Парень вернулся из Оксфорда на грани белой горячки, еле оправился от нее, а потом вдруг, на следующий день после убийства, миссис Крейвен звонит в колокольчик и объявляет, что у него развился брюшной тиф, и приказывает доставить врача.
– Что за человек мистер Крейвен старший?
– Хозяин поместья, тихий старик, ученый-филолог. Ни соседи, ни семья подолгу не видят его. Он практически живет в своем кабинете, пишет трактат в семи или восьми томах по сравнительной филологии. Он не богат. Тройт Хилл, хотя и имеет вес в графстве, но находится на грани разрушения, мистер Крейвен не в состоянии поддерживать его должным образом. Рассказывают, что ему пришлось сократить расходы по всем направлениям, чтобы отправить сына в колледж, а дочь полностью воспитывалась только матерью. Г-н Крейвен был первоначально предназначен для церкви, но по каким-то причинам, когда его учеба в колледже подошла к концу, он не принял рукоположения, и вместо этого отправился в Натал, куда получил гражданское назначение, там и оставался в течение пятнадцати лет. Хендерсон был его слугой, начиная с Оксфорда, и, должно быть, его очень уважали, хотя зарплата, получаемая хозяином в Натале, была небольшой, он платил Сэнди регулярное ежегодное пособие. Когда, примерно десять лет назад, Крейвен получил Тройт Хилл после смерти своего старшего брата, и вернулся домой со своей семьей, Сэнди немедленно был взят на должность сторожа с такой высокой ставкой оплаты, что пришлось урезать зарплату дворецкому.
– Это не улучшило отношение дворецкого к нему, – заметила Лавдей.
Г-н Дайер продолжил.
– Но, несмотря на свое высокое жалование он, похоже, не очень беспокоился о своих обязанностях сторожа, так как они выполнялись, как правило, мальчиком садовника, пока Сэнди болтался в господском доме, говоря проще, совал нос не в свои дела. Вам известна старая поговорка о слуге двадцать первого года: «Семь лет мой слуга, семь лет на равных, семь лет, мой господин». Что ж, похоже, она точно описывает случай мистера Крейвена и Сэнди. Старый джентльмен, поглощенный филологическими исследованиями, очевидно, позволил вожжам выскользнуть из пальцев, и Сэнди, похоже, легко овладел ими. Слуги зачастую получали приказы от него, а не от хозяина.
– Что можно сказать о Миссис Крэйвен?
– Я немного о ней слышал. Кажется, она тихий человек, ее мать дочь шотландского миссионера. Миссис Крейвен тоже сама долгое время, работала на миссию в Кейпе.
– А молодой мистер Крейвен, как складывались их отношения?
– А… теперь вы попали в яблочко, и мы переходим к теории Гриффитса. Молодой человек и Сэнди, похоже, были в ссоре с тех пор, как Крейвен стал хозяином Тройт Хилла. Сэнди относился к Гарри, как школьный учитель, часто ругаясь на него, беспрестанно распекая. Повзрослев, юноша приложил массу усилий, чтобы поставить старого слугу на место. За день до убийства, как узнал Гриффитс, между ними произошла ужасная сцена, молодой джентльмен в присутствии нескольких свидетелей ругался и угрожал жизни старика.
Итак, мисс Брук, я рассказал вам обо всех обстоятельствах дела, насколько я их знаю. Для более полной информации я должен направить вас к Гриффитсу. Он, без сомнения, встретит вас в Гренфелле – ближайшей станции к Тройт Хиллу и скажет вам, в качестве кого вы попадете в дом. Кстати, сегодня утром он прислал мне телеграмму, в которой выразил надежду, что вы уже сегодня сможете сесть на шотландский экспресс.
Лавдей согласилась с пожеланиями г-на Гриффитса.
– Буду рад, – сказал мистер Дайер, пожимая ей руку в дверях офиса, – увидеть вас сразу же после вашего возвращения, однако, полагаю, это будет не скоро. Как мне кажется, дело обещает быть долгим, не так ли?
– У меня нет ни малейшего понятия об этом, – ответила Лавдей. – я обычно начинаю расследовать дело, не имея какой-либо теории, полагаясь только на собственную интуицию.
Гренфелл, ближайший город к Тройт Хиллу, имеющий почту, довольно деловой, густонаселенный маленький городок с юга окружен угольными шахтами, а с севера – невысокими холмами пустой породы. Тройт Хилл был известен с давних времен, как пограничная крепость и, возможно, еще раньше в качестве цитадели друидов.
В маленьком отеле в Гренфелле, достойном титула «Привокзальной гостиницы», г-н Гриффитс из полицейского управления Ньюкасла встретился с Лавдей и посвятил ее более подробно в тайны убийства в Тройт Хилле.
– Первое волнение немного улеглось, – сказал он после того, как они обменялись приветствиями. – Но все же самые дикие слухи летают и повторяются так же торжественно, как если бы они были Евангельскими истинами. Мой начальник и коллеги в целом придерживаются своего первого убеждения, что преступник – это какой-то сумасшедший бродяга или убежавший безумец, и они уверены, что рано или поздно мы найдем его. Их версия заключается в том, что Сэнди, услышав какой-то странный шум у ворот парка, высунул голову из окна, чтобы выяснить причину, и тут кто-то нанес ему смертельный удар. Они полагают, что сумасшедший проник в комнату через окно и в безумии, перевернул там все вверх дном. И вообще отказываются верить моим подозрениям в отношении молодого мистера Крейвена.
Мистер Гриффитс был высоким, худощавым мужчиной с седыми волосами, так коротко подстриженными, что они стояли дыбом, и это вызывало несколько комичное несоответствие с меланхоличным выражением лица.
– Все должно пройти гладко в Тройт Хилле. Мистер Крейвен недостаточно богат, чтобы позволить себе роскошь иметь семейного адвоката, поэтому время от времени пользуется услугами господ Уэллса и Сугдена, местных адвокатов, которые, как это случается, многим обязаны мне. Именно через них я узнал, что мистер Крейвен ищет помощницу. Я сразу же предложил вас, заявив, что вы моя подруга, женщина в бедственном положении, которая с удовольствием возьмет на себя эту миссию за крошечную сумму в одну гинею в месяц, с проживанием. Старый джентльмен тут же ухватился за это предложение и очень хотел, чтобы вы немедленно оказались в Тройт Хилле.
Лавдей понравился план, который мистер Гриффитс набросал для нее, затем она задала несколько вопросов.
– Скажите мне, почему в первую очередь вы подозреваете молодого мистера Крейвена в преступлении?
– Из-за их взаимоотношений с Сэнди и ужасной сцены, которая произошла между ними всего за день до убийства, – быстро ответил Гриффитс. – Ничего этого, однако, не было выявлено на следствии, и взаимоотношения Сэнди со всей семьей Крейвен остались тайной. Впоследствии я многое узнал о личной жизни мистера Гарри Крейвена и, между прочим, узнал, что в ночь убийства он покинул дом вскоре после десяти часов, и никто, как мне удалось установить, не знал, когда он вернулся. Теперь я должен обратить ваше внимание, мисс Брук, на то, что на следствии были предъявлены медицинские доказательства того, что убийство было совершено между десятью и одиннадцатью часами ночи.
– Вы предполагаете, что убийство было запланировано этим молодым человеком?
– Полагаю, он бродил по территории, пока Сэнди не заперся на ночь, а затем вызвал его каким-то внешним шумом, и, когда старик выглянул выяснить причину этого, нанес ему удар дубинкой или палкой, что вызвало его смерть.
– Хладнокровное преступление для девятнадцатилетнего мальчика, вы не находите?
– Да. Гарри симпатичный, молоденький джентльмен, с мягкими манерами, но, по моим сведениям, он порочен. Теперь перейдем к другому вопросу, если принять во внимание все факты и внезапность его болезни, думаю, вы признаете, что она подозрительна и обоснованно вызывает предположение, что это с его стороны попытка уклониться от следствия.
– Кто его лечит?
– Доктор по имени Уотерс. Врач редко практикующий, по моим сведениям. Но без сомнения, он почувствовал свою значимость, будучи вызванным в Тройт Хилл. У них, кажется, нет семейного врача. Миссис Крейвен, с ее миссионерским опытом, сама является почти врачом и, если нет серьезных случаев, обходится своими силами.
– Я полагаю, его свидетельство о болезни было в порядке?
– Несомненно. И, словно чтобы подчеркнуть серьезность дела, миссис Крейвен сказала слугам, что если кто-нибудь из них боится заразиться, то может сразу же отправляться по домам. Некоторые горничные, я полагаю, воспользовались ее разрешением и упаковали вещи. Мисс Крейвен, деликатная девушка, была отослана со служанкой к друзьям в Ньюкасл, а миссис Крейвен изолировалась со своим пациентом в заброшенном крыле дома.
– Кто-нибудь узнавал, приехала ли мисс Крейвен в пункт назначения в Ньюкасле?
Гриффитс задумался.
– Не вижу необходимости узнавать такие подробности. Я не совсем понимаю вас. Что вы имеете в виду?
– О ничего. Не думаю, что это имеет большое значение, но возможно, может пригодиться. – Мисс Брук замолчала на мгновение, а затем добавила. – Теперь расскажите мне немного о дворецком, мужчине, чья зарплата была сокращена из-за увеличения жалования Сэнди.
– Старый Джон Хейлз? Он вполне достойный, почтенный человек, служил дворецким в течение пяти или шести лет у брата мистера Крейвена, когда тот был хозяином Тройт Хилла, а затем взял на себя эти обязанности и у мистера Крейвена. На его счет нет оснований для подозрений. Восклицания Хейлза, когда он услышал об убийстве, вполне достаточно, чтобы считать его невиновным человеком: «Старый идиот. Я не пророню по нему и слезинки, работая целый месяц без выходных.»
– Считаю, мисс Брук, виновный не посмеет сказать это.
– Думаете, нет?
Гриффитс уставился на нее. Он был немного разочарован в ней, может ее дар слегка преувеличен, если она не может увидеть такую очевидную вещь.
Вслух он сказал, несколько резко.
– Ну, я не одинок в своих мыслях. Никто не сказал еще ни одного плохого слова против Хейлза, а если бы и сделали это, то не сомневаюсь, он смог бы предъявить алиби без каких-либо проблем, потому что живет в доме, и к нему все хорошо относятся.
– Полагаю, сейчас дело Сэнди отправлено в суд?
– Да. Он пройдет после дознания, когда все возможные доказательства будут собраны.
– На следствии было заявлено, что на земле следы ног нигде не обнаружили?
– Долгая засуха, которая у нас была, исключает возможность обнаружения следов, не говоря уже о том, что домик Сэнди окружен гравием, вокруг него нет клумб и травяных бордюров. Послушайте, мисс Брук, не тратьте время на домик и его окрестности. Каждый факт по этому вопросу был снова и снова перепроверен мною и моим начальником. Мы хотим, чтобы вы пошли в дом и сосредоточили внимание на комнате больного Гарри и узнали, что там происходит. Что он делал вне дома в ночь на шестое. Хотя не сомневаюсь, что смогу это выяснить сам. Итак, мисс Брук, вы задали мне вопросы, на которые я ответил настолько полно, насколько это было в моих силах. А теперь ответьте на один вопрос, так же честно, как ответил на ваши? У вас были самые подробные сведения о состоянии комнаты Сэнди, когда полиция вошла в нее утром после убийства. Без сомнения, в настоящий момент вы можете все это представить в своем воображении – кровать на боку, часы верх тормашками, постельное белье в дымоходе, маленькие вазы и украшения, выстроены прямой линией по направлению к двери.
Лавдей кивнула.
– Очень хорошо. Теперь будьте любезны сказать, о чем говорит эта сцена, что приходит на ум, прежде всего?
– Она напоминает комнату непопулярного первокурсника Оксфорда после набега на нее молодежи, – быстро ответила Лавдей.
Мистер Гриффитс потер руки.
– Совершенно верно! – воскликнул он. – В конце концов, я вижу, что мы едины в этом вопросе, несмотря на несущественные разногласия, касающиеся мелочей. Подобно инженерам, которые прокладывают туннель с разных сторон в Альпах, мы тоже встретимся в одной точке и пожмем друг другу руки. Кстати, я договорился о ежедневном общении между нами через мальчика – почтальона, который забирает письма из Тройт Хилла. Он заслуживает доверия, и любое письмо, которое вы ему дадите, попадет в мои руки в течение часа.
Было около трех часов дня, когда Лавдей проезжала через ворота парка Тройт Хилла, мимо дома, где старый Сэнди встретил свою смерть. Это был довольно маленький домик, покрытый виргинской лианой и дикой жимолостью, и ничто внешне не напоминало о произошедшей трагедии.
Парк и угодья поместья были обширны, а сам дом представлял собой внушительное красное кирпичное строение, построенное, возможно, в то время, когда голландский вкус Вильяма стал популярным в стране. Фасад дома имел несколько заброшенный вид, его восемь центральных окон зияли, как пустые глазницы. Ни на одном окне не было занавесок за исключением двух окон спален в конце северного крыла, где, возможно, находились больной и его мать, и двух окон в конце первого этажа южного крыла, где располагался господин Крейвен. Крылья здания были огромны, и легко понять, что в крайнем конце одного крыла пациент с лихорадкой полностью изолирован от остальной части дома, как и в конце другого г-н Крэйвен обеспечил себе спокойствие и свободу, которые, без сомнения, были необходимы для его филологических исследований.
Как на доме, так и на неухоженных землях лежала печать недостатка денег у хозяина этого места. Терраса, вокруг дома, на которую выходили все окна первого этажа, была ужасно запущена: ни дверных проемов, ни оконных рам, ни балкона давно не касалась рука маляра. Дом казалось, напрасно громко взывал к хозяину: «Пожалей меня! Я видел лучшие дни». Можно только вообразить, каким прекрасным орнаментом было расписано крыльцо из красного кирпича на входе в старый дом.
Дворецкий Джон Хейлз, высокий, крепко сложенный человек с румянцем и замкнутым выражением лица встретил мисс Лавдей, взвалил багаж на плечо и сказал, что покажет ее комнату. Было легко понять, почему между ним и старым Сэнди происходило много острых столкновений. Он отнесся к Лавдей легко, по-приятельски, очевидно, считая, что ассистентка займет почти такое же место, как гувернантка для детей, то есть немного ниже горничной хозяйки дома и немного выше простой горничной.