Текст книги "Изгнанник"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Ночные стражи
Книга восьмая
Изгнанник

Kathryn Lasky

GUARDIANS OF GA'HOOLE BOOK EIGHT: THE OUTCAST

Пролог

«Ты всего лишь маска! Под ней у тебя нет ничего, даже лица! Я буду летать по ночам! Парить под луной и под звездами, охотиться на крыс и полевок, и может, даже поймаю лисицу. Куда бы я ни полетел, повсюду я буду частью совиного мира. Я должен лететь! И я никогда не вернусь к Чистым. Я отвергаю тебя и твой мир. У меня есть свобода воли!»

Так кричал Нирок, отважно мчась навстречу маске, застывшей над неподвижной водной гладью небольшого озера. Это была маска скрума-призрака его отца, страшного Клудда, который преследовал молодого наследника с тех пор, как тот покинул Чистых.

На глазах Нирока маска начала таять, дрожа и колыхаясь в воздухе. И вдруг она взорвалась: острые осколки металла, много лет скрывавшего изуродованное лицо Клудда, бесшумно упали в воду, канув на дно. Вода озера осталась неподвижной, даже легкая рябь не потревожила ее покоя.

«Исчез? Неужели он наконец-то оставил меня?»

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Нирок три раза облетел вокруг озера, всматриваясь в его золотистую глубину, но не заметил ничего, кроме дрожащей на зеркальной глади отражения золотой луны.

Наследник взмахнул крыльями и полетел, куда глаза глядят.

«Кто я? Теперь у меня нет ни дома, ни семьи, ни даже отцовского скрума… И матери тоже нет, я не должен к ней возвращаться. Что же будет со мной? Куда мне лететь? Где я найду свое счастье? Или я не имею права просить о счастье? Нет-нет, счастье – это слишком много. Я хочу покоя. С меня достаточно и покоя!»

Безымянный изгнанник

«Но и он, похоже, для меня недостижим», – думал Нирок, молча рассекая крыльями ночь.

Не будет у него ни счастья, ни покоя. Сначала он должен что-то сделать. Вот только что именно?

Столько всего произошло с тех пор, как Нирок покинул Чистых, что события последних дней переплелись у него в голове. Сначала в Серебристой Мгле случился пожар. Это было ужасно – и в то же время прекрасно.

Тогда едва не произошла беда. Нирок, инстинктивно понимавший язык огня, неожиданно попал под его чары и оцепенел, не в силах шевельнуть крыльями, чтобы спастись от неумолимо подступающего жара. Лишь в самый последний миг какое-то странное имя из полузабытого сна вдруг всплыло в его памяти и освободило из-под власти пламени. Странное, таинственное имя – Отулисса. Нирок не знал, кто такая эта Отулисса, но почему-то был уверен, что она пятнистая сова.

Вырвавшись из бушующего огненного ада, Нирок повстречал скрума доброй совы, который привел его в странный призрачный лес. Нирок никогда в жизни не видел добрых скрумов, он даже не представлял себе, что такие бывают, но почему-то сразу почувствовал доверие к этой призрачной птице. Она тоже была пятнистой совой, только гораздо старше привидевшейся ему Отулиссы.

Нирок и призрачная сова опустились на серебристую ветку одного из бесчисленных белых деревьев, росших на полуострове, глубоко вонзавшемся в море Хуулмере. Нирок впервые в жизни очутился так близко к морю, и в сердце у него всколыхнулась давняя мечта о путешествии к далекому острову Га'Хуула. Но оказалось, что это пока невозможно.

Скрум пятнистой совы заявил, что сначала он должен что-то сделать, куда-то отправиться… К сожалению, толком он ничего не объяснил и растворился в воздухе прежде, чем Нирок успел задать свои вопросы…

Так куда же ему теперь лететь? Повернув голову, Нирок посмотрел поверх своего правого крыла на лежащий внизу лес. Красивый, разумеется, хотя далеко не такой прекрасный, как Серебристая Мгла, но тоже очень симпатичный.

Густой зеленый мох, лиственные и хвойные деревья… Наверное, тут он без труда сможет подыскать себе хорошее дупло. Нироку до смерти надоели трухлявые пни, земляные норы и расщелины скал, вроде той, в которой он когда-то жил с матерью. Нет, ему бы хотелось поселиться в уютном дупле на вершине крепкого высокого дерева, чтобы день и ночь слышать над головой шелест ветвей.

Он выстелет свое дупло самым мягким мхом, какой только сумеет разыскать. И еще отправится на охоту ночью, как всякая нормальная сова. А когда принесет свою добычу на дерево, то съест ее в тишине и уюте собственного гнезда!

И больше никогда ему не придется прятаться или охотиться при свете дня, когда другие совы спят! Он не станет бояться лазутчиков Ниры или враждебности соседских сов, для которых Нирок лишь отражение его родителей.

Теперь он стал другим. Нирок был крупнее, отважнее и умнее того птенца, который когда-то решил навсегда покинуть Чистых. Он сумеет объяснить остальным совам, что не имеет ничего общего с Клуддом и Нирой.

«Я знаю, что должен сделать какое-то дело и совершить какое-то путешествие, – сказал себе Нирок. – Но это может и подождать. Сначала я хочу найти себе дупло».

Вскоре он заметил внизу красивый ельник. Нирок слышал, что в елях встречаются отличные дупла, поэтому решил не откладывать задуманное. Он спустился пониже и принялся кружить, высматривая подходящее дерево, но едва начал разворачиваться, чтобы спуститься, как из леса на него вдруг выпорхнули три огромные совы.

Нирок похолодел.

«Бородатые неясыти!»

Все совы знают, что это за птицы. Бородатые неясыти не зря слывут одними из самых крупных и грозных представителей совиного мира. Отец Нирока, кровожадный Клудд, тоже пал от когтей бородатой неясыти.

– Кто ты такой? – громыхнула первая сова, подлетая к Нироку слева.

– Нир… – начал Нирок, но дикий совиный визг не дал ему закончить.

– Что я говорил тебе, Красавчик? Это он. Как две капли воды похож на свою мамашу, даже шрам такой же!

«Великий Глаукс! – в отчаянии подумал Нирок. – Меня выдает не только шрам, но и имя!»

– Уноси отсюда перья, парень, – прокричала одна из неясытей.

Неясыти наступали на Нирока со всех сторон, так что он едва мог махать крыльями.

– За что вы меня гоните? – пролепетал он. – Я ведь совсем один!

– И на том спасибо, – огрызнулся один из его гонителей. – У нас в лесу поговаривают, будто твоя мамаша готовится к новой войне. Не зря она повсюду рыщет, вербуя наемников!

– Но я с ней не заодно! Я улетел от нее. Я ее ненавижу!

Нирок замер, потрясенный своими словами. Неужели он все-таки сказал это?

Троица молча гнала его к озеру, над которым рос огромный платан. Подлетев к дереву, совы тяжело опустились на ветку и уставились на Нирока.

Потом самый старший из неясытей сделал шаг вперед.

– Вот что, малец, – проворчал он, – откуда нам знать, что ты не дозорщик Чистых?

– Дозорщик? – не понял Нирок.

– Шпион, – пояснил второй стражник.

– У меня нет ничего общего с Чистыми, – повторил Нирок. – Я ненавижу их, честное слово!

– А чего оно стоит, твое слово? – спросил тот, кого остальные звали Красавчиком. – Почем нам знать, говоришь ты правду или врешь?

– Да-да, с какой стати мы должны тебе верить? – пискнул самый маленький из неясытей, ростом не больше самого Нирока.

Старший покачал головой и снова заговорил:

– Может быть, когда-нибудь ты сумеешь доказать, что тебе стоит верить. Но сейчас тебе лучше убраться отсюда. Улетай или, если хочешь…

– Хватит рассусоливать с ним, Туп! Пусть немедленно убирается из Амбалы!

– Из Амбалы? – прошептал Нирок. – Значит, я в Амбале?

– Да, – подтвердил тот, кого назвали Тупом. – У нас тут спокойно, и мы хотим, чтобы так все и оставалось. Достаточно мы настрадались за все эти годы! Сначала нас терзали совы из Сант-Эголиуса, воруя яйца из наших гнезд, потом на их место пришли Чистые… Слава Глауксу, Ночные Стражи наконец-то разгромили это поганое отребье, и в Амбалу пришел долгожданный покой. Нам не надо больше неприятностей!

– Но от меня вам не будет никакого вреда, клянусь!

– Нам твоих клятв недостаточно, – буркнул Туп, и в его голосе Нирок почувствовал плохо скрытое сочувствие. – Знаете что… Сейчас уже светает, может, позволим ему остаться еще ненадолго?

Спутники Тупа переглянулись и недовольно захлопали крыльями. Наконец, Красавчик нехотя заявил:

– Ладно, пусть только пообещает с этого платана никуда не улетать. Там наверху есть дупло, в нем можно поспать до вечера.

– Благодарю вас, – покорно ответил Нирок. – Вы очень добры.

И тут третья сова покачала головой и осторожно сказала:

– Не знаю, согласишься ли ты там остаться, дружок… Это дупло непростое. Там живет призрак.

– Замолчи, Гортензия! Зачем ты запугиваешь парня?

– Ничего я его не запугиваю! Должен же он знать, что его ждет.

– Что там за призрак? – спросил Нирок, уставившись на Гортензию. Он впервые встречал самца совы, которого звали бы женским именем.

– Ну, призрак и призрак, – уклончиво ответил Гортензия.

– Призрак моего отца? – в страхе переспросил Нирок. Неужели это возможно? До сих пор страшная маска появлялась только над водой и ни разу не преследовала его в укрытии.

– Глаукс милосердный, нет, конечно! Там живет призрак рыбного филина по имени Симон. Твой отец убил его много лет тому назад, – сказал Гортензия.

– Как это произошло? – спросил Нирок, чувствуя предательскую тошноту в желудке.

– Ужасно, – заговорил Туп. – Видишь ли, Симон был пилигримом. Он прилетел сюда из обители Глаукса что в Северных царствах, чтобы делать добро, помогать слабым и беззащитным. Твой отец Клудд потерпел поражение в стычке с воинами Га'Хуула и был тяжело ранен. Его маска расплавилась от жара и, видно, причиняла ему невыносимые страдания. Короче, отец твой совсем обессилел и камнем рухнул в это озеро… Но Симон, на свою беду, спас его, перенес в свое дупло и выходил…

– А потом Клудд убил этого Симона? Три неясыти молча кивнули.

– Но почему? Зачем убивать того, кто тебе помог?

Туп переступил на ветке, подался вперед и впился своими желтыми глазищами в черные глаза Нирока.

– Потому что он был жесток и безумен! Клудд хотел, чтобы все думали, будто он погиб, а Симон знал правду и был ему помехой, – Туп помолчал, а потом добавил: – Теперь Клудд тоже мертв.

– Зато его мать живехонька-здоровехонька! – ухнул Красавчик. – И даже нанимает солдат и кузнецов. Говорят, она хочет заполучить огненные когти.

– Гвиндор отказался ей помогать, – покачал головой Туп.

– Гвиндор? – встрепенулся Нирок. – Я знаю Гвиндора! Это он первый сказал мне, что я не такой, как мои родители.

– Может, так оно и было, – покачал головой Туп. – Но сейчас Гвиндора здесь нет, а значит, некому замолвить за тебя словечко. Гвиндор отправился в Далеко-Далеко.

– Может быть, и тебе туда отправиться? – задумчиво протянул Красавчик. – Там никто не спрашивает, кто ты такой и откуда. Там всем друг на друга наплевать.

– Да-да, это отличное место для изгнанников вроде тебя! – подхватил Гортензия.

– Для изгнанников вроде меня, – еле слышно повторил Нирок.

«Так значит, вот кто я такой? Изгнанник! Выходит, я всю жизнь буду чужаком? Изгнанником, обреченным жить на краю света, среди свирепых и жутких созданий, которым нет места ни в одном совином царстве?»

Неужели в этом и заключалось предназначение Нирока? Неужели это и есть единственный итог так называемой свободы воли? Желудок у Нирока задрожал от горечи.

Он был так расстроен, что даже не заметил, как неясыти молча поднялись с ветки и улетели.

Три унылых дня Нирок проспал в пропахшем рыбой дупле, когда-то принадлежавшем пилигриму Симону. А на охоту отправлялся в густых лиловых сумерках перед самым рассветом, в самое мрачное и зловещее время, которое совы называют «объедками ночи».

До сих пор Нирока поддерживала только надежда. Он рассчитывал, что великое путешествие, предсказанное ему добрым скрумом пятнистой совы, будет путешествием на остров Хуула посреди моря Хуулмере.

Но Великое Древо Га'Хуула, на котором жили самые доблестные и благородные совы на свете, было полной противоположностью страны Далеко-Далеко!

Почему же он обречен на изгнание в эти бесплодные земли с их извергающимися вулканами и огромными стаями четвероногих чудовищ, отверженных цивилизованным миром?

Нирок ужасно устал от своих бесконечных вопросов, на которые не знал ответа.

В один прекрасный день он вылез из дупла, слетел на берег озера и заглянул в водную гладь. Медленно поднимавшееся над горизонтом солнце окрашивало воду бледно-розовым светом.

Нирок молча смотрел на свое отражение. Он был совершенно не похож на свою мать!

«Неужели я – это не только перья и кости? Но тогда кто же я такой?»

Внезапно он понял, что всегда знал ответ.

«Пусть в моих жилах течет кровь моих родителей, но у меня другой желудок, другой разум и другое сердце! Моя мать исторгла на свет яйцо, из которого я появился на свет, но я – не сын своей матери и не сын своего отца. Я – гораздо больше. Я знаю это всем своим сердцем и всем желудком. Я отвергаю все, что есть в моей матери и все, чем был мой отец. Отныне у меня нет родителей. И нет дома. Я – это только я. И я больше никогда не назову себя Нироком. Отныне у меня нет имени».

Ядовитые гости

Все эти дни Нирока не оставляло ощущение, будто кто-то украдкой за ним подглядывает. Он почувствовал это сразу же, как обосновался на старом платане. Даже когда Нирок сидел у озера, еле живой от горечи и отчаяния, донышком желудка он ощущал на себе чей-то внимательный взгляд. Правда, в тот момент он чувствовал себя таким несчастным, что ему было все равно.

Вернувшись на свой платан, Нирок заметил в глубине своего дупла какое-то странное зеленое свечение. Он осторожно просунул голову внутрь – и ахнул от изумления. С потолка свисали, цепляясь хвостиками за выступ коры, две светящиеся, ярко-зеленые змеи. «Домашние змеи?»

Нирок слышал, что в дуплах у цивилизованных сов живут особые змеи, которые убирают гнездо и уничтожают в нем всяких паразитов и насекомых. Но что-то подсказывало ему, что гостьи не были домашней прислугой.

Глаза змеек сверкали, как изумруды. А еще у них были очень длинные и очень грозные клыки.

«У домашних змей не бывает клыков!» – вспомнил Нирок.

Языки змей трепетали, будто пробуя на вкус воздух. Никогда в жизни Нирок не видел таких странных языков! Как у всех змей они были раздвоенными на конце, но только разноцветными – один кончик белый, а другой ярко-красный.

Это открытие окончательно сразило Нирока. Теперь он точно знал, что за змеи перед ним! Он слышал о них от своей матери.

Однажды Нирок случайно услышал, как Нира советовалась со Зверобоем, нельзя ли завербовать таких змей в особое элитное подразделение Чистых. Она называла их летучими змеями Амбалы, упомянув, что это самые ядовитые создания на свете!

– Это она вас п-послала, д-да? – пролепетал Нирок.

– Да-сссс, – прошипела одна из змей.

– Я знал, что рано или поздно она меня разыщет, – обреченно сказал Нирок. – Ну, вот он я, – он быстро шагнул в дупло и, зажмурившись, подставил грудку. – Давайте. Если можно, сделайте это побыстрее.

– Что с-ссделать? – переспросила вторая змея. Слова, словно крошечные змейки, сползали у нее с языка.

– Убейте меня, только быстро. Вот сюда, в сердце, – он опустил голову и указал клювом на место на грудке.

– О чем это он толкует? – спросила первая змея у второй.

– Мы приш-шшшли с-сссюда не для того, чтобы убивать тебя, – сказала вторая.

– Но я не хочу возвращаться. Я не пойду с вами и никогда больше не вернусь к Нире и Чистым.

Ему показалось, будто в темноте дупла сверкнула молния.

Это обе змеи одним стремительным движением соскользнули со своего карниза дупла на пол и принялись свиваться и развиваться кольцами. Монотонно покачивая головками, они заговорили хором:

– Мы не пос-сссланницы Чис-ссстых. Мы ненавидим Чис-ссстых…

– Правда? – пролепетал Нирок.

– Правда, – подтвердила первая змея. – Меня зовут Хитрис-сса, а это мой друг – Укусе.

– Но вы же сами сказали, что вас послали ко мне!

Змеи опять закивали, а потом принялись выписывать в воздухе головами восьмерки, после чего, утомившись, втянули шеи и положили подбородки на изогнутые хвосты. Что и говорить, зрелище было завораживающим!

– Кто же вас послал? – спросил Нирок.

– Мгла, – ответила Хитрисса.

– Это наша лесная дозорщица, – пояснил Укусе. – Она наблюдала за тобой с тех самых пор, как ты прилетел в Амбалу.

– Вот как? – пролепетал совершенно сбитый с толку Нирок.

Ответом ему была новая серия кивков, покачиваний головами и выписанных в воздухе восьмерок.

– Но кто она такая? Какое ей дело до меня?

– Она очень ос-сссобенная с-ссова.

– Значит, она сова?

– Конечно, – ответил Укусе.

– Она час-ссто пос-ссылает нас-ссс с разными поручениями. В пос-ссследний раз она попросила меня с-сспасти храбрую сипуху по имени С-сссорен.

– Сорен! – не веря своим ушам, вскричал Нирок. – Ты спасла самого Сорена?

– Да, это было нес-сссколько лет тому назад. Он был тяжело ранен, и рана у него стала «тухнуть», как мы говорим. Мой яд с-сспассс ему жизнь.

– Ты спасла его своим ядом? – захлопал глазами Нирок. – Но я всегда думал, что яд убивает!

– Правильно думал, – хором засмеялись обе змеи. Смех у них был странный, напоминавший приглушенное шипение.

– Но кто такая эта ваша Мгла?

– С-ссам увидиш-шшь. Она живет с орлами. Некоторые называют ее Гортензией.

– Постойте, постойте! – вскричал Нирок. – Погодите минутку! Я уже встречал одну Гортензию из рода бородатых неясытей. Очень грубый и очень заносчивый мальчишка, вот кто такой этот ваш Гортензия! Я не хочу с ним разговаривать, он мне совсем не понравился!

– В лес-ссу Амбалы очень много с-ссов по имени Гортензия, – пояснила Хитрисса. – У нас считается великой чес-сстью нос-ссить такое имя, поэтому Гортензиями называют и самцов, и самок. Но нас-сстоящая Гортензия только одна, она-то и ес-ссть Мгла. Все ос-сстальные Гортензии названы в чес-ссть нее. Мгла живет с орлами, в уединении.

– С орлами?

Змеи снова закивали, однако было заметно, что они уже устали от церемоний, поэтому на этот раз обошлось без восьмерок.

– И она хочет меня видеть?

– Да. Хочет. Чес-сстное с-сслово.

– Она знает, кто я?

На этот раз змеи не удостоили его ответом.

Они молча выскользнули из дупла и взмыли в воздух свежего лесного утра.

Нирок замер, с изумлением глядя на парящих змей.

«Летучие змеи! Глазам своим не верю!»

– С-сследуй за нами, – прошипел Укусе, поворачивая к нему голову. – С-сследуй за нами!

Посланницы Мглы вытянулись в воздухе, став похожими на две сверкающие ленты, и медленно заколыхались в такт волнам и потокам утреннего ветерка.

Они поднимались все выше и выше, все дальше и дальше от леса.

Вскоре Нирок заметил впереди горную гряду. Высокие скалы были до гладкости отполированы суровыми ветрами и зимними метелями.

На вершине самой высокой скалы виднелось гигантское гнездо.

Нирок никогда не видел ничего подобного: размером оно было не меньше кроны самого большого и раскидистого дерева. Наследник слышал удивительные рассказы об орлиных гнездах, но ему не доводилось видеть их собственными глазами.

В отличие от остальных птичьих гнезд, орлиное жилище было сплетено не из тонких прутиков, а из длинных крепких веток, в беспорядке уложенных друг на друга.

На краю гнезда восседали два огромных орла, а между ними виднелась какая-то смутная фигура. Как ни всматривался Нирок, ему не удавалось разглядеть ее как следует. Наверное, дело было в том, что он летел навстречу солнцу и слепящие лучи сбивали его с толку.

Всем известно, что дневное зрение сов намного уступает их ночному видению, поэтому Нирок не вполне доверял своим глазам.

«Наверное, дело в моем зрении, вот мне и чудится между могучими орлами какой-то полупрозрачный клочок тумана. Или все-таки это не туман? Может, это и есть Мгла?»

Орлиное гнездо

Нирок и змеи опустились на край гнезда.

Один из хозяев, тот, что был побольше, кивнул Нироку, произнеся:

– Добро пожаловать в наши небесные владения. Меня зовут Гром, а это моя подруга Зана. – Зана вежливо покивала головой. – Сейчас я все тебе объясню, – продолжал Гром, поймав удивленный взгляд Нирока. – Моя дорогая подруга потеряла язык во время давней битвы с бывшими предводителями Сант-Эголиуса. С тех пор она нема и разговаривает только на языке жестов, но мы с Мглой умеем ее понимать.

Нирок не мог отвести глаз от странного призрачного существа, которое издали принял за обрывок тумана. Вблизи этот клок марева принял более знакомые очертания, став похожим на старую, вылинявшую и до странности усохшую пятнистую сову.

Нирок больше не мог сдерживать свое любопытство.

– Ты скрум? – выпалил он.

Раздалось еле слышное клекотание, которое заменяет совам смех.

– Нет. Меня зовут Мгла или Гортензия. Я живая и даже вполне настоящая.

– Я не хотел вас обидеть, – смутился Нирок. – Но… почему вы такая?

– Ах, это долгая история, но я постараюсь рассказать ее покороче. В то время, когда я появилась на свет, у нас в Амбале во всех ручьях, реках, озерах и даже в земле находились россыпи крупинок, обладающих особыми свойствами. Эти крупинки стали благословением и проклятием Амбалы. Из-за них у нас стали появляться на свет совы с необычайными способностями. Мой отец, к примеру, мог видеть сквозь скалы.

– Сквозь скалы? – изумленно переспросил Нирок.

– Да. Поразительно, правда? Зато моя мать сошла с ума и утратила всякую желудочную чувствительность.

– Какой ужас! – охнул Нирок. Он искренне не мог представить себе ничего ужаснее утраты желудочной чувствительности. Может быть, страшнее только потерять крылья…

– У некоторых сов были нарушены навигационные способности, – продолжала Мгла. – Что же касается меня, то я просто родилась слишком маленькой. Маховые перья у меня росли целую вечность, да так как следует и не выросли. Я никогда не могла хорошо летать.

– И всегда были такой… ну, как бы сказать… такой…

– Такой тусклой? – пришла ему на помощь Мгла. – Нет, это пришло с годами. Перья мои поседели, а некоторые и вовсе стали прозрачными. – Она помолчала, а потом вдруг наклонила голову и выщипнула из грудки одно перо. – Вот, посмотри, – Мгла поднесла перышко к самым глазам Нирока, но тот все равно с трудом разглядел его.

– Глаукс Великий, да оно же почти невидимое!

– Так оно и есть. Вот почему я такая призрачная и почти прозрачная, – захихикала Мгла.

Орлы тоже засмеялись, и даже Зана издала странный клекочущий звук. Змеи тоже не остались в стороне и весело зашипели, синими струйками извиваясь на ветках огромного гнезда.

– Но у такой внешности есть и свои преимущества, – отсмеявшись, сказала Мгла.

– Я понимаю. Это помогло вам шпионить за мной, да? С самого первого дня в Амбале я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает.

Мгла кивнула. Нирок заметил, что когда она смеялась или шевелилась, воздух вокруг нее начинал еле заметно мерцать.

– Я ответила на твои вопросы? Теперь моя очередь расспросить тебя кое о чем. Кстати, ты до сих пор не представился.

– Я… Я… – Нирок почувствовал острую боль в желудке. Нужно было срочно что-то сказать, но что? – У меня нет имени. У меня нет семьи. И дома тоже нет.

– Нет, нет, нет, – задумчиво повторила Мгла, качая головой. Воздух вокруг нее снова замерцал. – Как интересно… Зана, Гром, вы ведь тоже заметили сходство? Готова поклясться, что он очень похож на…

Нирок едва сдержался, чтобы не закричать. Он не мог этого слышать! И инстинктивно закрыл ушные отверстия.

«Сейчас они это произнесут! Я знаю, что они скажут. Это все мой шрам, мой проклятый шрам…»

– … на Сорена, – сказала Мгла.

Два слога знакомого имени все же проскользнули в закрытые уши Нирока.

– Ч-что? – невольно взвизгнул он.

– Да, очень похож, – подтвердил Гром.

– Что вы такое говорите! Посмотрите на мой лицевой диск! – в отчаянии крикнул Нирок.

– Да мы на него и смотрим, – кивнула Мгла.

– Неужели вы не видите шрама?!

– Видим, конечно. Честно говоря, его трудно не заметить.

– Но… но… – пролепетал Нирок.

– Видишь ли, дружок, я привыкла смотреть в совиные глаза. Характер совы заключен в ее глазах, а не в перьях на лице. В глубине твоих блестящих черных глаз я увидела искорки света, совсем как у Сорена. У твоего отца ничего подобного не было. И у матери тоже. Кстати, ее глаза были черными, как речные камни, блестящими, как отполированная волнами галька, но абсолютно безжизненными. В них не было и следа того огня, который горит в глазах Сорена.

Нироку показалось, что желудок у него перевернулся кверху, голова пошла кругом.

– Выходит… выходит, вы с самого начала знали, кто я такой и откуда прилетел?

– Конечно, милый. Я все знала.

– Почему же вы ничего не сказали?

– Я хотела услышать это от тебя самого. Понимаешь, вчера я видела, как на берегу озера ты – как бы это поточнее сказать? – отрекся от своего рождения, родителей, дома и даже от своего имени. Ты был в отчаянии, но ты был прав. Ты – гораздо больше, чем все это. Гораздо больше.

И Нирок вспомнил свои вчерашние мысли.

«Пусть в моих жилах течет кровь моих родителей, но у меня другой желудок, другой разум и другое сердце! Моя мать исторгла на свет яйцо, из которого я появился на свет, но я – не сын своей матери и не сын своего отца. Я – гораздо больше. Я знаю это всем сердцем, всем желудком. Я отвергаю все, что есть в моей матери и было в отце. Отныне у меня нет родителей. Нет дома. Я – это только я, и я больше не назову себя Нироком. Отныне у меня нет имени…»

– Но откуда вы узнали все это? Я хорошо помню, что не произносил этого вслух. Это были только мысли!

– Я обладаю довольно странным свойством, думаю, оно тоже порождено крупинками. Видишь ли, в старости я обрела способность проникать в совиные мысли. Разумеется, у меня это получается далеко не всегда, но довольно часто. Я стала совсем как мой отец, который видел сквозь камни. Только не обижайся, я вовсе не хотела сказать, что у тебя каменная голова! Нет-нет, я просто услышала твои мысли, только и всего. И я знаю, что ты неизмеримо больше всего того, от чего отказался. Нир… – начала она, но резко оборвала себя. – Я не стану произносить этого имени. Но тебе нужно поскорее выбрать себе какое-нибудь другое. Должны же мы как-то тебя называть!

– Да, конечно… То есть… Вы хотите сказать, что я пока останусь здесь?

– На время, дружок.

«Ну да, конечно. Как всегда. На какое-то время. Ненадолго. Неужели у меня никогда и ничего не будет навсегда?»

Мгла, конечно, услышала его мысли, но не подала виду. Она не хотела докучать Нироку своей назойливостью. Порядочная сова обязана уважать неприкосновенность чужого разума и желудка.

– Скажите, я смогу когда-нибудь полететь к своему дяде Сорену и жить с ним вместе на Великом Древе Га'Хуула?

– Конечно, только не сейчас, дружок. Сначала ты должен кое-что сделать.

– Я должен проявить себя, да? Но почему? Разве Сорену нужно было кому-то что-то доказывать? Он ведь просто прилетел на Великое Древо и все!

– Это трудно объяснить… – задумалась Мгла.

В самом деле, как она могла рассказать ему?

Гвиндор открыл ей, что Нирок обладает огненным зрением. Кузнец был уверен, что молодой птенец увидел в пламени Уголь Хуула. Если так, Нирок обязан отправиться в долгий путь в страну Далеко-Далеко. Он должен добыть Уголь – или погибнуть, пытаясь сделать это. Но если он все же сможет достать его, значит… Нет-нет, это было бы настоящим чудом, не стоит и думать об этом!

– Почему? – ухнул Нирок.

– Ты прав, Сорену не пришлось ничего доказывать. Зато тебе придется.

– Это несправедливо. Нечестно относиться ко мне с недоверием только потому, что мои родители были тиранами и убийцами. Я не виноват, что появился на свет в их гнезде.

– Жизнь далеко не всегда бывает справедлива, – уклончиво ответила Мгла. – Но то, что тебе придется совершить, не имеет никакого отношения к справедливости. И к твоим родителям, кстати, тоже. Это совсем другой долг, понимаешь? Нирок моргнул.

– Но тогда… тогда это… – начал он, с трудом подбирая слова.

– Тебе предстоит сделать то, о чем ты даже думать не хочешь. Твой путь лежит в страну Далеко-Далеко.

Нироку показалось, что у него оторвался желудок. Они что, сговорились что ли? И вообще, с какой стати каждый встречный – от скрума в призрачном лесу до прозрачной совы по имени Мгла – считает своим долгом рассказать ему, что он должен делать? Кто они такие, в самом деле?

– В Далеко-Далеко живут отверженные и изгнанники, – медленно произнес Нирок. – Поэтому я должен отправиться туда, да? Вы считаете, что там мое место? Но почему? Что я вам всем сделал? Я же ни в чем не виноват!

– Нет! Что ты, нет! – в ужасе воскликнула Мгла, и воздух вокруг нее заискрился и полыхнул яркой радугой: сквозь ее прозрачные перья просвечивали лучи солнца. – Как только тебе в голову пришли подобные глупости? Не смей так даже думать! Кроме того, я не произносила слова «должен».

– Как это понимать?

– У тебя есть свобода воли, мой милый. Если ты и должен что-то, так это выбрать: лететь тебе в Далеко-Далеко или не лететь.

– А если я выберу лететь, что тогда?

– Возможно, ты обретешь свое предназначение.

– Я не знаю, что это такое и не уверен, стоит ли его обретать.

– Именно поэтому тебе лучше немного пожить с нами. Тебе нужно время, чтобы все обдумать.

– Да, вы правы. Я был бы рад.

– Но тебе нужно имя…

– Имя?

– Выбери его сам. Кстати, ты умеешь читать? – Нирок отрицательно помотал головой. – А буквы знаешь?

– Две, – ответил Нирок.

– Две? Как интересно! Какие же?

– Фи И.

Мгла озадаченно моргнула. Почему именно эти две? Что за странный выбор!

– Ты не обидишься, если я спрошу – почему именно их?

– С них начиналось имя моего лучшего друга. Его звали Филипп. Он хотел показать мне все остальные буквы и научить читать, но мы успели выучить только эти две… – Нирок судорожно сглотнул подступающие слезы. – А потом моя мама убила его.

Он зажмурился, боясь снова увидеть тот страшный день и клюв матери, вырывающий сердце из растерзанной груди Филиппа.

Но Мгла уже успела увидеть эту сцену в сознании Нирока и невольно содрогнулась. Что за ужасное создание, эта Нира! Нет, бедному малышу непременно нужно остаться здесь и немножко передохнуть. Ему нужна любовь, забота и легенды о храбрых совах.

Она поведает ему о Великом Древе и пернатых рыцарях, которые каждую ночь поднимаются в черноту небес, чтобы творить добрые дела. Каждую ночь она будет рассказывать ему о совах Га'Хуула, которые не говорят ничего, кроме правды, и не щадят собственной жизни, чтобы искоренить несправедливость, вдохнуть силы в оробевших, восстановить разрушенное, покарать спесивых и низринуть тех, кто попирает слабых.

Она расскажет ему о том, как легенды о Га'Хууле спасли Сорена и Гильфи от лунного ослепления, как каждое слово этих сказаний очищало их мозг и наполняло силой желудки.

Она расскажет ему все это. Она напичкает его легендами о Хууле.

В гнезде орлов молодой Нирок найдет покой, заботу и участие. Мгла слышала разговоры о том, что Нира опять набирает свои войска, вербует наемников и одиноких кузнецов. Но никто и никогда не узнает о том, что молодой наследник набирается сил в царстве Амбалы, потому что мало кто осмелится проникнуть в горное пристанище орлов, охраняемое ядовитыми змеями.