Текст книги "Наследник"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Поваленное дерево

В дереве оказалось сразу несколько удобных для жилья мест. В корнях дерева Нирок отыскал неглубокие ямы, забитые комьями земли и закрытые свисающими корнями. В стволе оказалось несколько дупел и более мелких трещин, причем, все они пустовали.

Нирок опасался только того, что в одной из этих огромных нор могла жить лисица, с ней ему было никак не справиться. Он бы предпочел кого-нибудь поменьше – бурундука, небольшую крысу или и того, и другого вместе, потому что просто умирал от голода.

Но усталость была сильнее голода. Когда первые лучи солнца принялись прорывать ночную тьму, Нирок забрался в дупло, расположенное посередине ствола. Он так устал, что даже не заметил, как уснул на мягкой подушке из мха – того самого мха, о котором столько рассказывал ему Филипп, самого мягкого на свете под названием «кроличьи ушки».

Когда на следующий вечер он проснулся, то увидел, что весь мир стал белым, скрывшись под густым белым покрывалом. Нирок испугался. Он умирал от голода. Снег заглушил все уютные звуки, под которые он заснул накануне. Не было слышно ни скрипа ветвей на ветру, ни шелеста травы, ни шороха крошечных лапок по галечному берегу озера. Как же он будет охотиться в такой тишине? Как расслышит мышиную возню или шуршание полевки?

Нирок осторожно выбрался из дупла и моргнул. Мороз щипал его голое тело, но голод был страшнее холода. Внезапно прямо из-под дерева до него донесся тихий звук. Нирок быстро вернулся в дупло и прислушался. Звук повторился. Звук был очень знакомый, будто кто-то шуршал и копошился под корой. Может быть, тут водятся насекомые? Но разве жуки могут жить в таком холоде?

Нирок немного подумал, и решил, что внутри дерева совсем не холодно. Даже он, потерявший чуть ли не половину своих перьев, спокойно проспал здесь целый день, и нисколько не замерз. Стоило ему подумать об этом, какое то мелкое, незнакомое существо проползло над самым его клювом. Нирок, не задумываясь клюнул.

Ух! Весьма неплохо, снаружи хрустящее, внутри мягкое… Нирок проглотил пищу и сразу почувствовал, что голод немного уменьшился. Из дерева выползла еще одна букашка. Нирок склевал и ее, а потом расковырял когтем дырочку, из которой она появилась. Дерево совсем прогнило, и внутри было изъедено ходами и туннелями.

Кажется, Жуткоклюв когда-то говорил, что в старых гнилых деревьях можно найти самые большие запасы еды. Так оно и оказалось. В сгнившем стволе дерева обитала целая куча самых разнообразных червей и ползучих многоножек, которых Нирок раньше никогда в глаза не видел. Впрочем, на вкус все они оказались весьма недурны.

После еды жизнь перестала казаться ему мрачной. Гнилое дерево было настоящим подарком Глаукса. В нем можно было жить, оно защищало от холода и кормило в голодные дни. Конечно, жуки и червяки не могут сравниться с сочным красным мясом, но зато ими можно подкрепиться без всяких усилий, не выходя из дому. А там, глядишь, и снег растает.

Нирок снова поел, а потом уснул. Впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности.

С каждым днем совенок все больше набирался сил. Большую часть времени он сидел в дупле и думал. Гнилое дерево оказалось отличным убежищем, в нем Нироку было тепло, уютно и сытно, но этого оказалось мало.

Он был совсем один на всем белом свете. Нирок постоянно думал об этом. Его единственный друг погиб. Филипп редко говорил красивые слова, но он любил его, Нирока, и готов был умереть ради него. Нира убила Филиппа, но ведь и Нира тоже говорила, что любит Нирока… Неужели любовь может быть такой разной? Неужели Нира, в самом деле, любит его?

Что* же тогда сказать о Сорене? Разве Сорен мог любить своего брата, который в раннем детстве выбросил его из родительского дупла? Но ведь Сорен заколебался в последний момент, во время кровавой битвы в пещере?

Что же это такое – любовь? Может быть, любить – значит понимать кого-то и доверять ему? Если это так, то любовь похожа на веру. Не на ту веру, когда ты слепо доверяешь всему, что тебе сказали, а на ту, которую ты обрел своим желудком, разумом и сердцем.

«Вера и любовь, это два крыла одной совы», – решил Нирок. Он сделал и другое открытие. Он понял, что любовь сильнее, чем ненависть. Любовь Филиппа заставила его восстать против своей матери. Любовь к Филиппу никогда не позволит ему вернуться к Чистым. Может быть, именно любовь или обещание любви, позвало его на поиски правды. Возможно, Нирок еще не все знал о любви, но он понял, что ее могущество огромно.

Он почти не покидал своего дупла и питался исключительно насекомыми. Нирок боялся, что Нира послала за ним погоню, поэтому остерегался шпионов, которые могли доложить Чистым о том, где он скрывается. Страх заставлял его спать по ночам и охотиться днем.

День за днем совенок сидел в своем дупле, дожидаясь наступления рассвета, когда можно будет выбраться на охоту. Каждое утро он слышал, как другие совы возвращаются с ночного промысла. Нирок любил это время суток, ему нравилось слушать, как совиные семьи ужинают, кормят детей и укладываются спать. Иногда он осторожно выбирался из дупла, подкрадывался поближе к дереву, где жило совиное семейство, прятался в кустах и навострял уши.

Ему нравилось слушать писк маленьких совят, которым родители обещали рассказать интересную сказку, если они без капризов съедят кусочек мыши или полевки, но больше всего он любил слушать сами истории.

Именно в это краткое время между последними минутами ночи и первыми проблесками рассвета Нирок впервые услышал легенды о Га'Хууле. Это были отрывочные рассказы, часто без конца и без начала. Нироку мучительно хотелось узнать их целиком, но как? Больше всего его интересовали истории о короле Хууле. Впервые услышав это имя, Нирок ужасно разволновался. Он помнил, как мама сказала, что со времен короля Хуула на свет еще не рождалось такой удивительной совы, как он, Нирок.

Имя Хуула пугало и притягивало Нирока. К сожалению, в ту ночь разыгрался сильный ветер, деревья оглушительно раскачивались и скрипели, и слова легенды о Хууле уносились прочь, словно сухие листья, сорванные с ветвей.

Буря бушевала несколько дней, но вот, наконец, наступила тихая ночь, и сгоравший от нетерпения Нирок услышал кусок истории из Огненного Цикла.

«То было время бесконечных извержений вулканов. На протяжении многих лет в краю под названием Далеко-Далеко бушевал огонь, языки пламени днем и ночью лизали небо, окрашивая тучи цветом пылающих углей. Вулканы очнулись от векового сна и стали извергаться. Пепел и зола тучами носились по земле. Многие думали, что Великий Глаукс в гневе проклял землю, но это было не так. Однажды появился на свет Гранк, первый угленос. Незадолго до его рождения несколько мудрых сов впервые догадались о том, как можно приручить огонь…»

Дальше в легенде рассказывалось, как пятнистая совка по имени Гранк научился делать оружие и разные инструменты, используя различные, изрыгаемые вулканами угли. Гранк узнал все об огне, пламени, углях и раскаленной золе. Он изучил все пылающие уголки вулканов, он знал обо всех горячих воздушных течениях, которые кружатся над кратерами, а также о скоплениях ядовитых газов, способных в мгновение ока убить птицу или случайно оказавшееся рядом животное.

Долгое время угольщик Гранк полагал, будто знает язык любого пламени, каждый уголь и каждую искорку золы, вырывающуюся из жерла вулкана, но однажды ночью, в свирепый зимний буран, его глазам открылось поразительное зрелище. Густой покров снега скрывал землю. Рядом бушевал небольшой и не слишком мощный вулкан. Угли, фонтаном вылетавшие из его жерла, падали в снег и немедленно гасли. Все – кроме одного. Это был необычный уголь.

В этом месте мама-сова, рассказывавшая своим птенцам историю об угольщике Гранке, заговорила тише, голос ее зазвучал торжественно и немного таинственно. Нироку пришлось вытянуть шею, чтобы не пропустить ни единого слова.

«Сам уголь, как и все другие его собратья, был оранжевый, однако в самом его центре сверкала сердцевина ослепительного голубого цвета. Но это было еще не все. Гранк внимательно рассмотрел странный уголь и обнаружил, что его синяя сердцевина окружена мерцающим ободком зеленого цвета. Гранк назвал этот огненный самородок Углем Хуула».

Нирок вытаращил глаза. Желудок его вздрогнул и замер. Мама-сова говорила о том самом угле, который он увидел в погребальном костре своего отца во время церемонии Клеймения!

Из задумчивости его вывел писк расшалившегося совенка. Послышалось громкое хлопанье крыльев и сердитый крик: «Он убегает!» В следующий миг мама-сова сердито прикрикнула на своего птенца:

– Я тебе тысячу раз говорила, не играй с жуком, перед тем, как его склевать! Больше не получишь перед сном никакого лакомства. Совы не играют с едой, это мерзкая, отвратительная привычка! Это жестоко. Только Чистые играют с дичью, ясно? Ты ведь не хочешь быть Чистым?

Нирок съежился от стыда. Это была правда. Он сотни раз видел, как его мама или ее лейтенанты гоняли когтями умирающую крысу, разбрызгивая ее кровь во все стороны. Сам Нирок не находил удовольствия в такой забаве, но ему и в голову не приходило, что это жестоко.

– Мамочка! – запищал другой птенец. – Расскажи, что было дальше, пожалуйста!

«Пожалуйста! – мысленно взмолился Нирок. – Прошу тебя, расскажи, что было дальше».

– Это долгая история, дети мои. Мне потребуется не один день, чтобы ее закончить. А теперь – марш в постель. Завтра нашему Эдди предстоит церемония Первого Снега. Ему нужно как следует отдохнуть и набраться сил.

– Да, я пошел спать. Говорят, охотиться на снегу очень трудно.

«Я не знаю, трудно это или нет, – печально подумал Нирок. – И никто мне об этом не расскажет, никто не научит, как следует охотиться зимой».

Никогда еще он так остро не чувствовал своего одиночества. Нирок мучительно тосковал по Филиппу. Очень часто, когда одиночество становилось совсем невыносимым, он видел своего друга во сне. Это были ужасные сны, в них Нира снова и снова бросалась на Филиппа, а Нирок не мог сдвинуться с места, чтобы ему помочь, его крылья словно каменели… Во сне все было так, как и на самом деле…

Накануне ночью Нироку вновь приснился этот кошмар, и он проснулся совершенно разбитым, но сейчас утро было в самом разгаре, а значит, ему нужно было торопиться на охоту, пока все совы мирно спят в своих дуплах. Так проходила его скрытная жизнь в прекрасном лесу.

Но этим утром Нирок широко зевнул и мгновенно провалился в глубокий сон. Ночь побледнела и перетекла в утро, яркие солнечные лучи пробились сквозь щели и трещины в гнилом стволе поваленного дерева, а Нирок все спал и спал. Ему снова снился сон, но на этот раз не про Филиппа.

Ему снилась сова, которую он никогда в жизни не видел. Это была пятнистая сова, и она жила на огромном дереве. Нирок сразу понял, что это было Великое Древо Га'Хуула, потому что второго такого нет во всем свете.

Нирок не видел моря, но соленый и свежий ветер говорил о том, что оно где-то рядом. Вот только пятнистая сова не была счастлива. Она плакала. Нироку показалось, что она была почти так же одинока, как он сам, и не спала в дупле, а о чем-то тревожилась. Вокруг нее клубилась какая-то туманная фигура. Нирок пригляделся. Это был призрак другой пятнистой совы, только старой. Да-да, это был скрум!

Нирок слышал, как скрум тихо звал: «Отулисса! Отулисса!» – но молодая сова ничего не слышала. Скрум был в отчаянии, он хотел сообщить Отулиссе нечто важное, но никак не мог ее дозваться. «Отулисса! Отулисса!»

«Что за странное имя!» – подумал Нирок, но тут две фигуры слились в одно призрачное облако, а потом и само дерево растаяло в тумане.

Нирока разбудило солнце. Все вокруг текло и таяло, повсюду сверкали капли. Снег растаял!

Нирок широко раскрыл глаза. Его дупло в стволе поваленного дерева было залито солнцем. Он высунул голову наружу. Зимние дни коротки, а совенок проспал так долго, что солнце уже начало опускаться за горизонт. У Нирока остался всего час на то, чтобы поохотиться, пока ночные звери и птицы не отправятся на поиски подходящего ужина.

Нирок задумчиво покачал головой. Кажется, ему приснился какой-то странный сон. Проснувшись, он почти сразу забыл его. Кажется, там было какое-то необычное имя? Нирок ясно его слышал, но почему-то никак не мог вспомнить. Кажется, его произносил скрум? При мысли о скруме, Нирок вздрогнул и поежился. Хватит с него скрумов! Он вылез из дупла и прислушался к шорохам лесных зверьков, копошащихся под снежным покровом.

Но даже во время охоты Нирок постоянно думал о странном совином имени, приснившемся ему во сне. Нирок был почти уверен в том, что оно начиналось на букву О. Несколько раз ему казалось, будто он поймал ускользающее имя за хвост, но в самый последний момент оно улетало у него из-под самого клюва.

За время своей жизни в лесу Нирок услышал много легенд о Га'Хууле. Он узнал предания Огненного и Ратного Циклов, услышал даже одну историю из Звездного собрания. Но больше всего его интересовали легенды про первые пожары и первых угленосов.

Ему не терпелось узнать, какое отношение имеет к огню король Хуул. И почему волшебный уголь называется Углем Хуула? Какая жалость, что он пропустил большую часть легенды! Нирока ужасно раздражало, когда мама-сова начинала свой рассказ с привычных слов:

– Ну, дорогие мои, мы с вами прекрасно знаем, что случилось в ту снежную ночь, когда на свет появился Хуул…

В такие моменты Нироку хотелось выскочить из своего дупла и громко закричать: «Нет! Мы не знаем! Пожалуйста, расскажи всю историю с самого начала!» Но, разумеется, он ни разу этого не крикнул.

А в это же самое время, далеко-далеко от леса и поваленного дерева, пятнистая сова по имени Отулисса тоже видела сон. Когда она проснулась, она сразу же забыла его, хотя это был очень необычный сон. Больше всего он походил на реальность.

Отулисса чувствовала горячее дыхание огромных волков, которых называли страховолками, слышала их угрожающе рычание и видела широко разинутые клыкастые пасти. Страховолки сторожили кратер вулкана, потому что там хранилось сокровище, ценнее которого не было во всем совином мире. Оно было драгоценнее золота и могущественнее крупинок и называлось Углем Хуула.

«Это глупо и нелогично!» – услышала Отулисса собственный голос. Во сне она разговаривала с предводителем страховолков.

«Ни одна сова не полезет за Углем Хуула в вулкан. Никто не может выжить в кипящей лаве и пламени. Зачем же вы охраняете кратер?».

Но волки только рычали и скалили огромные пасти. Их длинные клыки сверкали в свете луны, а лай напоминал зловещий хохот.

«Они смеются надо мной! – поняла Отулисса. – Но разве я сказала что-то смешное?» – Она отлетела подальше и опустилась на склон вулкана. Земля под ее лапами вздрагивала и содрогалась. Искры фонтаном летели из кратера.

«Надо поскорее убраться отсюда, иначе я сгорю».

Из вулкана вылетел уголь и шлепнулся на кроющие перья Отулиссы. Она раздраженно стряхнула его прочь, но вдруг почувствовала запах паленого пера. Что за ерунда? Она летала в сотни лесных пожаров, носила в клюве самые разные угли, и ни разу не обожгла ни перышка. Что тут такое творится?

А потом Отулисса увидела нечто ужасное. Ей приснилась ночь гибели Стрикс Струмы. Ее любимая наставница потеряла крыло и камнем падала в море Хуулмере. Уцелевшее крыло ее пылало, как факел.

Отулисса, оцепенев, смотрела на гибель Стрикс Струмы.

«Это по-настоящему… Совсем по-настоящему…» – бессмысленно шептала она, глядя как жадные волны сомкнулись над телом любимой наставницы. Потом из воды вдруг вылетели перья, но это не были перья Стрикс Струмы. Это были желтоватые перья с темными крапинками, как у сипух. В следующий миг Отулисса увидела эту сипуху, и сердце ее едва не разорвалось от жалости. Она хотела немедленно броситься к ней, спасти ее и утешить, но во сне крылья Отулиссы бессильно упали, и она не могла пошевелить ими.

«Этого не может быть! – жалобно закричала во сне Отулисса. – У меня никогда в жизни не парализовывало крылья! Никогда!»

Вечером, когда Отулисса проснулась, она не помнила своего сна, и только в ее ушах почему-то шумел морской прибой. Отулисса нахмурилась, но вспомнила, что в это время года над морем Хуулмере бушуют зимние шторма. Эзилриб говорил, что буря движется к ним из Темного леса. Возможно, ее просто растревожил ветер.

Отулисса была благоразумной совой. Она не верила снам. Она верила в науку. Но сегодня она чувствовала себя усталой и разбитой, несмотря на долгий сон. Отулисса была чрезвычайно чувствительна к малейшим изменениям погоды, поэтому решила списать свое самочувствие на воздействие надвигающегося фронта низкого атмосферного давления.

Она взяла с полки свою любимую книгу под названием «Атмосферное давление и турбулентность: вводный курс». Эту книгу написала дальняя родственница Отулиссы, знаменитая всепогодница и предсказательница погоды Стрикс Эмеральда, жившая в прошлом столетии.

А что же Нирок, живший на другом берегу моря Хуулмере? В лесу дни постепенно удлинялись, а ночи становились короче. Зимние ветра, бушевавшие над лесом, выворачивая с корнем самые старые деревья, постепенно слабели. Зима отступала, снег начал таять. Солнце, которое до сих пор едва показывалось над горизонтом, теперь смело карабкалось выше, показывая, что весна уже не за горами.

Перья у Нирока уже отросли, но он никак не мог решиться посмотреть на свое отражение в зеркальной глади пруда. Он боялся, что туман над озером вновь примет форму металлической маски и ужасный скрум вновь будет преследовать его…

Поэтому приходилось поворачивать голову под самыми фантастическими углами, пытаясь разглядеть свое новое оперение. Большая часть опахала на крыльях уже отросла, хвостовые перья тоже почти все были на месте. Но настоящим праздником стал тот день, когда у Нирока заново выросло одиннадцатое второстепенное перо. Он тогда едва сдержался, чтобы не заухать на радостях.

Но ему нельзя было шуметь, чтобы не выдать своего присутствия в старом гнилом дереве, которое Нирок уже успел полюбить. Кто знает, может быть, разведчики Ниры все еще разыскивают его по лесам. Поэтому ухать Нирок не стал, а тихонько спел себе песенку, глупую детскую песенку. Филипп рассказал ему, что мамы-совы часто поют такие песни своим детям. Нира никогда ничего не пела Нироку. Но с наступлением весны ему вдруг захотелось петь. Когда-нибудь, когда он станет большим и у него будут собственные дети, он обязательно будет петь им песни.

И Нирок тихо запел себе под нос:

 
Хороши все перышки у амбарной совушки,
Без пера, как без крыла
Жизнь моя невесела!
С возвращеньем, дорогое,
Мое перышко родное!
Пусть второстепенное,
Но вполне отменное!
Милое, отличное,
Перышко вторичное!
 

Нирок даже немножко попрыгал в такт веселой песенки. Мягкий мох сорта кроличьи ушки давным-давно истрепался. Нирок заменил его другим мхом, который нашел поблизости, но тот оказался намного жестче.

Нирок знал, что рано или поздно ему придется покинуть свое безопасное дупло. Он пока не думал о том, куда полетит, но оставаться в такой близости от каньона было опасно. Свирепые зимние ветра отступали, погода с каждым днем улучшалась, а значит, возрастала и опасность.

Со дня на день разведчики Ниры могут возобновить поиски беглого наследника. Кроме того, Нирока приводила в ужас мысль об отцовском скруме, поджидавшем его на берегу озера. Нет-нет, он должен оставить Темный лес. Нирок пообещал себе, что улетит весной. Ему страстно хотелось увидеть родные края Филиппа, загадочные и прекрасные леса Серебристой Мглы.

С каждым днем солнце припекало все сильнее, и вот уже из земли показались первые зеленые побеги. Деревья вокруг озера оделись нежной зеленой листвой. Теперь Нирок знал, что такое зелень. Он был очарован. Заворожен.

Весна расцвела и сменилась летом, но он все никак не мог заставить себя улететь. На глади озера расцвели роскошные розовые цветы на круглых плоских листьях, и Нирок никак не мог налюбоваться этим водным садом.

За время жизни в своем дупле он узнал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Он впервые услышал легенды о Хууле. Он узнал, как живут обычные совиные семьи. Он слышал, как отцы ласково бранят своих непослушных птенцов и учат их хорошим манерам. Он слышал, как матери поют детям на ночь нежные колыбельные песни и рассказывают сказки.

«Почему мама никогда не рассказывала мне сказок и не пела колыбельных?» – думал Нирок.

Вот и сейчас, когда первый лучик рассвета окрасил небо розовым, мохноногий сыч, живший на соседнем дереве, начал рассказывать легенду, которую Нирок готов был слушать бесконечно.

«Когда-то давным-давно, когда совиных царств еще в помине не было, а на земле кипели бесконечные войны, в краю Великих Северных Вод появилась на свет сова по имени Хуул. Говорят, что с самого рождения этой сове были дарованы чудесные способности и неслыханные силы. Так или иначе, Хуул прославился в веках тем, что побуждал других сов на великие и славные дела, и хотя он никогда не носил золотой короны, совы признали его своим царем; милосердие и добродетель помазали его на царство, и благородство было его короной.

В лесу высоких деревьев появился он на свет в тот мерцающий час, когда секунды медленно перебегают из последней минуты старого года в первую минуту нового, а лес закован в лед…»

К тому времени, когда сыч закончит рассказывать, его дети будут крепко спать… Все совята и все совы в лесу погрузятся в сладкий сон, а для Нирока наступит время покинуть дупло и отправиться на охоту.

Он мечтал, что когда-нибудь будет жить в таком месте, где ему не нужно будет прятаться. Но не сегодня, не сейчас. Он хотел как можно дольше пожить в дупле гнилого дерева, потому что никогда в жизни у него не было такого уютного и спокойного дома, выстланного мягким мхом и полного вкусных насекомых.

«Чуть попозже! – сказал себе Нирок. – Еще не сейчас…»

Все перья у него отросли, он давно окреп и набрался сил для нового путешествия, но никак не мог заставить себя отправиться в путь.

«Еще один денек! – решил он. – Еще одну ночку…»