Текст книги "Ханна"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

19
«СЛУЧИЛАСЬ НОВОСТЬ»

Всего через неделю мистер Марстон зашёл в кухню с таким странным, недоумевающим видом, что слуги, только севшие за ранний обед, все как по команде повернулись в его сторону. Сразу стало ясно, что дворецкий намерен о чём-то им объявить, но не в обычной своей строгой манере и тоном, не вызывающим возражений. Мистер Марстон нервно поглядел по сторонам, прочистил горло, откашлялся и произнёс:

– Итак, случилось нечто… – Он замялся. – Случилась новость, – сказал он, и голос его дрогнул. Мистер Марстон опустил взгляд и несколько секунд пристально рассматривал свои туфли. Наконец он взял себя в руки, поднял голову и широко улыбнулся. Но глаза его остались мрачными. – Яшма нашлась, целая и невредимая. Вообще-то ещё несколько дней назад, однако мне сообщили только сейчас. – Видно было, как сильно его задело то, что ему ничего не говорили.

– И в какой чёртовой дыре отыскали эту проклятую кошку? – поинтересовалась миссис Блетчли.

– О, она пришла сама. Насквозь провоняла рыбой. Без сомнения, устроила себе каникулы на пристани. Чонси сказал, от неё несло за полсотни футов. У неё даже чешуя застряла в шерсти на лапах.

– Жаль, что у неё кость в глотке не застряла, – фыркнула повариха.

– Тихо, тихо, миссис Блетчли. Во всяком случае, тут Яшме не придётся далеко ходить за развлечениями. В окрестностях полно рыбы.

Ханна вздрогнула всем телом.

– Лучше бы она потонула! – пробормотала Дейз.

Мистер Марстон набрал воздуха в грудь.

– А поскольку Лайла уверенно идёт на поправку, они вместе с Яшмой скоро прибудут сюда.

Все из последних сил сдержали стон разочарования, но в кухне тяжким вздохом повисла тишина.

– И когда именно, позвольте узнать? – спросила миссис Блетчли, оторвав взгляд от очередного бесконечного списка.

– Одиннадцатичасовым пароходом в этот четверг, – ответствовал мистер Марстон. – А теперь позвольте вас оставить. У меня много дел, так что я перекушу чуть позже, миссис Блетчли. Надеюсь, это не доставит вам неудобства.

– Никоим образом, – тихо сказала миссис Блетчли. Все в эту минуту думали об одном и том же: неудобство вовсе не в том, что мистер Марстон пропустит обед, а в том, что на чудесном острове появятся Лайла Хоули и её треклятая кошка.

Грандиозный вечер, на котором публике предстояло увидеть портрет дочерей Хоули, теперь называли не иначе как «портретным балом». Повсюду в деревне – и на почте, и в лавочке «У Би», и на причале – говорили только об этом вечере, «празднике с картиной», как предпочитали выражаться местные. Грядущее событие захватило всех: и местных, и отдыхающих, и «обеденных», и «колёсных обеденных», и «коттеджных». Приглашение к Хоули на этот вечер было самым желанным за всё лето.

Для подготовки к балу в помощь слугам наняли местных людей. Заодно надо было устроить на ночлег музыкантов из оркестра, нью-йоркского повара-кондитера и вдобавок миссис Уикмор Беллами: главную специалистку Бостона по составлению букетов. В такое время года это оказалось нелегко – в августе большинство гостиниц и домов на острове всегда были переполнены. Но тем, кто при деньгах, как сказал Перль, всё нипочём. Мистер Хоули взял внаём целый дом для оркестра и всех остальных, кого выписали специально для бала.

Конечно, поговаривали о Лайле Хоули: увы, красавица болезненна, и всё же, какое невероятное богатство! Перед ним устоять было трудно. Бал негласно считался репетицией её дебюта. После дебюта же американской наследницы начинались настоящие торги за её руку. В последнее время подобные «балы-знакомства» часто посещали титулованные молодые джентльмены из Англии, приезжавшие оценить «товар». Как ещё эти аристократические фамилии, вычерпавшие до дна свои капиталы, могли остаться на плаву без молодого богатства новой американской аристократии, которая строила железные дороги, или продавала инструменты для прокладывания путей, или торговала стальными рельсами, или владела безграничными подземными залежами угля и нефти, которые утоляли растущую жажду топлива в стране, которая находится в движении во всех смыслах слова?

* * *

– Как она с виду? – спросила Сюзи у Флорри и Дейз за обедом через два дня.

Утром приехала Лайла, но на неё почти никто ещё не успел поглядеть.

– По-моему, всё так же, – сказала Флорри. – А по-твоему как, Дейз?

– И по мне, всё так же, – ответила Дейз.

– Ну, надеюсь, вид у неё хотя бы отдохнувший. Даром, что ли, такое лечение называется «отправить на отдых»? – высказалась миссис Блетчли, яростно взбивавшая белки, и сурово посмотрела в миску. – Между прочим, взбить белки в пену на острове, где со всех сторон вода, – не говоря уже про туман, какой стоит последние дни, – так вот, взбить белки тут просто невозможно! Может, у этого их модного нью-йоркского кондитера что выйдет. Только представьте себе: послать за поваром в самый Нью-Йорк? Удивительно, что из Парижа никого не выписали, – проворчала она. Миссис Блетчли была не в духе с той минуты, как услышала, что приедет специально нанятый кондитер.

– И что, отдохнувший у неё вид? – спросила Ханна.

– Ну, пожалуй, да, – задумчиво ответила Дейз. – Только глаза у неё такие занятные стали.

– Занятные? – переспросил Вилли, заходя в кухню. Он спешил пообедать после того, как приготовил яхту Хоули, «Отчаянную ласточку», к завтрашнему морскому пикнику. – В смысле, весёлые?

– Наоборот, сонные какие-то и странные.

– Это всё от снадобий, которые нервным дамам прописывают, – объяснила миссис Блетчли.

В эту минуту вошёл мистер Марстон. Ему нужно было принести наверх ещё две бутылки вина.

– Я полагаю, миссис Блетчли, что мы не вправе обсуждать медицинские вопросы.

– Опийная настойка! – провозгласила повариха, потрясая венчиком. – Вот я какое название вспоминала. У меня невестка её пила-пила и в конце концов совсем отупела.

– Вероятно, она принимала лекарство, не посоветовавшись с врачом, миссис Блетчли, – заметил мистер Марстон. В его голосе явно слышался вызов. Дейз, Флорри, Сюзи и Ханна переглянулись. Девочки знали, что мистер Марстон и миссис Блетчли на самом деле наслаждаются своими перепалками.

– Да врач-то тут при чём, я спрашиваю? – возразила повариха и бросила гневный взгляд на мистера Марстона.

– Настойка опия – это болеутоляющее средство. При правильном применении оно действует также как успокоительное и помогает уснуть. – Мистер Марстон рассчитывал запугать миссис Блетчли длинными словами, но ему это не удалось. Повариха осталась невозмутима. Стуча венчиком с такой силой, будто собиралась забить своевольные белки до смерти, она понизила голос и обратилась к миске:

– Да наркоманство это, вот и всё. С таким же успехом могли её послать в притон, где опий курят.

– Право слово, миссис Блетчли! – возмущённо воскликнул мистер Марстон, схватил бутылки и с оскорблённым видом ретировался.

Вилли, сосредоточенно ковырявший ноготь, поднял голову и объявил:

– Этот сет за вами, миссис Блетчли.

Повариха покачала головой:

– Теннис, прогулки и свежий воздух. Не нужна этой девочке никакая настойка. Ей нужна хорошая еда, так почему не испечь для неё черничный пирог? С какой стати, ради всего святого, нужно вместо черничного пирога подавать какие-то дурацкие меренги? В Мэне черничный сезон. Тут лучшая на свете черника! Малышке Этти до смерти хочется черничного пирога. Благослови её Господь, я порой думаю, что она одна из всей семьи в своём уме. Только улизнёт от мисс Ардмор – и сразу бежит на то поле за фруктовым садом, есть чернику прямо с куста.

– Ох, мне ли не знать! – улыбнулась Ханна. – У неё вся одежда в синих пятнах. Только и делаю, что оттираю их жавелевой водой.

– А с борным мылом стираешь? – спросила Флорри.

– А-гм! – ответила Ханна, и все рассмеялись.

– Да ты уже точно как здешняя разговариваешь, – отметила Дейз.

– Да уж! – с грустью в голосе сказала Ханна. Она бы с радостью осталась тут насовсем. И зачем только Лайла сюда явилась? Она и приехать не успела, а в доме уже чувствовалось напряжение.

20
БОЛЬШОЙ ТЁМНЫЙ ГЛАЗ

Ханна сидела на носу изящной яхты, свесив ноги за борт, и болтала с Вилли. Она была вне себя от радости, когда и её, по настоянию Этти, взяли в плавание.

Свои доводы Этти изложила в присущей ей манере: «Папочка, Ханна обязательно должна ехать с нами, потому что ты ведь знаешь, как скучно мне делается, когда собирается столько взрослых и разговаривает про всякие неинтересные вещи. А когда мне скучно, я начинаю ныть. А то и капризничать! Но при Ханне я не капризничаю. Пускай она поедет, тогда я, как только мне станет делаться скучно, смогу с ней поболтать».

– Ханна, ты такая храбрая! Держись! – крикнул Вилли, когда яхта наклонилась в сторону.

– Обожаю, когда корабль так делает. Как это называется, Вилли?

– Кренится. Только капитан Итон в такой ветер не распускает все паруса, потому что дамы всё время визжат, когда яхта слишком сильно кренится.

Чувствовать, как корабль несётся по волнам, было просто замечательно! Ханна смотрела, как нос яхты рассекает воду и поднимает брызги, слышала, как скрипят мачты, когда ветер надувает паруса. Плеск, звук бурунов, бьющихся о корпус корабля, ритм волн и вой ветра сплетались в прекрасную мелодию моря, которую девочка готова была слушать целую вечность. «Целую вечность», – подумала она.

И тут ветер донёс до неё тоненький голосок:

– Мне ску-у-у-чно! Ханна, забери меня!

– Надо сходить за Этти, – сказала Ханна.

– Давай я схожу, – предложил Вилли. – Заодно возьму верёвку, привязать её. Хоть она и в спасательном жилете, мистер Хоули против того, чтобы она бегала по палубе без привязи.

Вскоре Вилли возвратился. За ним, нетвёрдо держась на ногах из-за качки, ступала улыбающаяся Этти.

– Что, там совсем скучно стало? – рассмеялась Ханна.

– Ты бы знала, насколько! – вздохнула Этти и плюхнулась рядом с Ханной.

– Давай-ка я тебя привяжу, Этти, – предложил Вилли.

– Надоело уже! – проныла малышка, но по её лицу было видно, как она рада, что её отпустили на палубу к Ханне и Вилли.

Вдруг Ханна почувствовала, как яхту окружила странная, едва ли не волшебная энергия. У девочки закололо ноги, а потом что-то затрепетало в мешочке под платьем. Словно какая-то сила в ней рвалась навстречу той, что исходила от воды. Ханна дотронулась до мешочка.

«Неужели я наконец готова? – спросила она себя. – Неужели пора?»

Из глубины послышалась музыка, чем-то похожая на ту, что доносилась от арфы той ненастной ночью. «Вода… вода зовёт меня». Ханна прислушалась. Через вой ветра в парусах и ласковый плеск волн девочка начала различать щёлканье, поскрипывание, даже свист. Только она не знала, слышит ли эти звуки или воспринимает каким-то другим неведомым способом. Ханна украдкой взглянула на Вилли и Этти. «Слышат ли они?» Ханна поняла, что не слышат.

«Я знаю, что вы здесь!» Подумала это Ханна или произнесла вслух? Нет, вслух она ничего не говорила, однако знала, что каким-то образом донесла эти слова до моря и получила ответ.

В это мгновение раздался крик:

– Дельфины!

– Как здорово! – воскликнул Вилли и вскочил на ноги. Ханна заметила, что у самой поверхности воды появились продолговатые серые силуэты.

– Ханна, Этти, смотрите! – сказал Вилли. – Им нравятся волны, которые идут от носа, когда мы так быстро плывём. Видите, как они качаются на воде?

– Как же их много! – восхитилась Этти. – Эй, дельфины, оставайтесь с нами! На корме такая скука!

Куда ни глянь, везде были узкие дельфиньи спины, так близко друг к другу, что море напоминало черепичную крышу. Когда дельфины поворачивались на бок, показывая светлое брюшко, казалось, что в тёмно-зелёной воде вспыхивает бледное пламя. Похоже, морские жители старались произвести впечатление на людей. Они ныряли, выпрыгивали из воды и кувыркались в воздухе, умудряясь не задевать друг друга.

– Какие трюки! Они будто перед нами красуются, правда? – радостно выдохнула Ханна, наблюдая за дельфинами.

– Знаешь, – задумчиво заметила Этти, – красоваться – это ведь надо ещё додуматься. По-моему, дельфины – не просто животные. – Она помедлила. – Ой, гляди, Ханна! – вдруг воскликнула она. – Один подплыл к нам и смотрит прямо на тебя!

Ханна опустила взгляд на воду, и её глаза расширились от удивления. Дельфин и вправду смотрел на неё. Большой тёмный глаз, обрамлённый складками толстой кожи, словно проникал в самую её душу. Ханну осенила догадка. «Это создание меня знает… знает так, как не знают другие. Оно меня знает. Но откуда?»

– Смотри, смотри, Ханна! Этот дельфин с тобой здоровается! – восторженно крикнула Этти.

– Осторожно, не наклоняйся так к воде, – предупредил Вилли. Но Ханна не обратила внимания на его слова.

«Потерпи! Твоё время придёт». Эти слова Ханна не услышала, а почувствовала: они проплыли по её ногам, свешенным за борт.

– Только не упади, Ханна! – взвизгнула Этти. – Я же умру, если ты утонешь!

В её голосе сквозил настоящий ужас. Но Ханна не слушала. Она ощущала, что почти прошла через те врата, которые угадала, учуяла в полумраке внутри вазы. Она знала, что уже на полпути туда, к новому миру.

«Потерпи!» – приказал ей таинственный голос, который голосом вовсе и не был.

* * *

– Не правда ли, милая, морская прогулка была чудесна? – спросила миссис Хоули у Лайлы за дневным чаепитием на террасе. Ханна как раз ставила на стол поднос с чашками.

– Да, – равнодушно ответила Лайла. Кошка дремала у неё на коленях.

– И бал в честь портрета будет просто великолепен! И это первый взрослый праздник для Этти!

Лайла очень медленно повернула голову к сестрёнке.

– Ты рада, Этти? – почти что механически спросила она.

– Нет, потому что вообще-то я хотела в этот самый день, пятнадцатого августа, отмечать свой день рождения.

– Но ведь у тебя… – Лайла, похоже, собиралась что-то сказать насчёт дня рождения Этти, но вместо этого откинулась на подушки, как будто слишком устала, чтобы вымолвить ещё хоть слово.

Все дни, что прошли с приезда Яшмы и её хозяйки в Глэдрок, обе пребывали в каком-то полусне. Никто не мог сказать, спит ли Лайла на самом деле. Этти сказала Ханне, что глаза у Лайлы всегда полуоткрыты. Этти как-то раз прокралась в комнату к сестре, когда та якобы дремала после обеда.

– Знаешь, дышала она как во сне. – Этти изобразила медленное ровное дыхание спящего человека, перемежаемое приглушенным похрапыванием. – А глаза у неё были приоткрыты, но когда я позвала её по имени, она даже не шевельнулась.

– А кошка? – спросила Ханна.

– Даже не моргнула. Тоже будто спала, но тоже глаза не закрывала до конца.

Ханне пришло в голову, что Хоули могли и кошке давать настойку опия.

Лайлу дважды с перерывом в несколько дней заставали ночью наверху – она ходила во сне. Глаза у неё были открыты, но она не осознавала, что творится вокруг. Слугам было приказано не будить Лайлу, если она встретится им в таком состоянии, поскольку это может слишком сильно её потрясти. Вместо этого предписывалось аккуратно взять её за руку, отвести назад в комнату, а затем сообщить миссис Хоули.

Через считаные секунды после того, как Этти начала рассказывать старшей сестре про свой день рождения, Лайла вдруг встала и спросила у матери:

– Когда нам покажут портрет, mama?

– О, не сейчас, милая. Мы хотим устроить вам сюрприз.

– А Этти и Кларисса его видели?

– Не-а! – ответила Этти.

– Милая, не говори «не-а», – поправила её миссис Хоули. – Это такое простонародное выражение!

В глазах Этти блеснул озорной огонёк.

– А-гм! – воскликнула она и убежала.

* * *

– Вот ты где, Этти! – воскликнула запыхавшаяся от суеты миссис Уид. Миссис Уид была домоправительницей в Глэдроке, поскольку мисс Ортон на лето всегда уезжала к родным в Канаду. – Мисс Биль принесла на примерку твоё бальное платье.

– Не хочу я примерять это дурацкое бальное платье! Не хочу идти в платье. Хочу идти в купальном костюме!

– А какого оно красивого цвета, ми-чка! – сказала миссис Уид. – Прямо как черничка!

– Это специально. Чтобы пятен не было видно, потому что чернику я о-бо-жа-ю!

Миссис Уид захохотала:

– Ты что же, собралась на балу чернику собирать?

– Если бы! Сейчас самое время для черники. И для падающих звёзд, а дядя Баркли как раз подарил мне телескоп. В общем, для чего угодно самое время, только не для бала-скучала. – Голос Этти бурлил непобедимым энтузиазмом, но внезапно она сникла, печально склонила голову и задумчиво прикрыла глаза, а потом с тоской, необычной для такой малышки, произнесла: – Что может быть лучше, чем лежать в черничных зарослях жарким августовским вечером? Или плавать в бухте, смотреть на небо и ждать звездопада? Меньше всего мне хочется на бал, тем более на такой. – Она печально покачала головой. Этти больше не сердилась и не упрямилась. Она смирилась.

21
ПОРА, ХАННА! ПОРА!

Наступил вечер бала. Луг за окном накрыло густым туманом. Дюжина горничных в тёмно-зелёных платьях с накрахмаленными кружевными фартуками разносили закуски.

– Ну, по крайней мере, небо затянуло облаками, – шепнула Ханна Этти. – Так что звездопад ты бы всё равно не увидела.

– Что это такое? – спросила Этти, разглядывая канапе.

– Крекеры с крабовым мясом. Очень вкусные.

Этти взяла один, и Ханна пошла дальше, лавируя в толпе. Гостей собралось не меньше сотни. Многие специально приехали на бал из Бостона или из Ньюпорта в штате Род-Айленд. Хоули славились роскошными вечерами, во всяком случае, роскошными по бостонским меркам, а миссис Хоули пользовалась особенной известностью благодаря тонкому вкусу. Сочетание же щедрости Хоули и всемирной славы Стэнниша Уитмана Уилера было неодолимым искушением. Ханна даже замечала зависть во взглядах некоторых дам. Пробираясь с подносом между группами гостей, она улавливала обрывки разговоров.

– Я слышал, что картина несравненно хороша… он достиг небывалых высот…

– От кого вы могли это слышать? Картину же никто не видел?

Чрезвычайно элегантная дама раскрыла веер и заслонила им рот, продолжая говорить, но её глаза были устремлены на Лайлу. На какие только ухищрения не пришлось пойти Хоули, чтобы скрыть, что случилось с дочерью и где она пробыла большую часть лета, но всё равно начались пересуды. Дейз и Сюзи слышали, как в городке сплетничают. И теперь, на балу, некоторые гости украдкой поглядывали на Лайлу.

Лайла была удивительно изысканна в свободном бледно-розовом шифоновом платье, украшенном на поясе шёлковыми цветами. Сегодня она казалась менее отстранённой, чем за всё время после приезда в Глэдрок. Но Ханна волновалась. А вдруг Лайла что-то разглядит в портрете и хоть на мгновение заподозрит, кто позировал вместо неё?! Девочка молилась о том, чтобы не оказаться в комнате в ту минуту, когда все увидят картину.

Вдруг раздался звон колокольчика. «Боже мой!» – ужаснулась Ханна. Девочка никак не рассчитывала, что это произойдёт так быстро. Она стояла в середине зала с почти полным подносом. Правила не дозволяли слугам возвращаться в кухню за новой порцией угощения, пока поднос не опустеет хотя бы на три четверти. Ханна на мгновение подумала, не затолкать ли оставшиеся канапе себе в рот. Но толпа уже стихала. Мистер Марстон с помощью Вилли выкатил большую подставку на колёсиках. На ней стояла картина, закрытая полотном. Орас Хоули вышел вперёд вместе со Стэннишем Уитманом Уилером.

– Дамы и господа, мы рады, что вы почтили Глэдрок своим присутствием в этот особый вечер. – Он повернулся к дочерям. – Этот вечер – особый для нас с Эдвиной, потому что Господь даровал нам трёх необыкновенно прелестных дочерей. Жизнь – это перемены, с годами мы делаемся старше и, хотелось бы надеяться, мудрее, но кому из нас не хотелось бы остановить бег времени? Увы, этого сделать нельзя. Нам не дано покинуть смертные оковы ради встречи с бессмертием. Однако художник, гений, достигший совершенства в своём искусстве, способен помочь нам вообразить такую встречу. Мы с Эдвиной не желаем ничего так, как долгой и благополучной жизни нашим дочерям, но в то же время жаждем, чтобы они остались с нами такими, какими они дороги нам сейчас. Сегодня перед вами три элегантных юных дамы… или почти дамы. – Мистер Хоули посмотрел на Этти, которая заливалась краской смущения.

Тут Ханна заметила, что из-под длинного платья Этти виднеются чёрные прорезиненные туфли от купального костюма. «Господь всемогущий, что она задумала? – изумилась Ханна. – Надо сказать Флорри, или Дейз, или Перлю?» Но она не успела решить, как лучше поступить: мистер Марстон с Вилли стали подворачивать полотно, свисавшее с боков подставки. Мистер Хоули подошёл к картине и потянул за шнурок. Завеса упала.

Люди рассматривали портрет в полной тишине. На переднем плане сияла Этти, словно светлый эльф, у неё за спиной торжественно стояла Кларисса, обратив открытое, честное лицо к художнику. А задний план тонул в густых тенях, и на фоне вазы, прижавшись к бело-синему узору, темнел силуэт Лайлы, гордо развернувшей плечи.

– Как современно, – шепнул кто-то рядом с Ханной.

– Уилер – мастер светотени.

– Но так мрачно… Я имею в виду, разве можно понять, что это Лайла на заднем плане?

– Однако признайте, картина поразительна. – Это произнёс молодой мужской голос. – Таким и должно быть искусство: не очевидным, не простым отображением действительности. Этих девочек словно застали посреди игры, игры, которой нам не дано понять. – Он помолчал. – Во всяком случае, нам, посторонним.

– Да, я с вами согласен, – сказал другой джентльмен. – Уилер молод, но душа у него уже зрелая. Он понимает то, что многим в его возрасте недоступно. Никто не умеет намекнуть на неведомое так, как Уилер.

Услышав это замечание, Ханна тихо ахнула. Догадывались ли сами эти джентльмены, насколько они правы? В глубине души художника скрывалась некая тайна. Быть может, благодаря этой тайне он и стал великим, но берег он её ревностно, словно клад. Вскоре зал наполнился гулом разговоров. Ханна взглянула на художника. Тот стоял у портрета, окружённый гостями. Женщины особенно стремились оказаться поближе к нему. Ханну вдруг необъяснимо потянуло в его сторону. Она двинулась через зал с подносом.

– Он говорит, что никогда не принимает заказов на приёмах и балах, – прошептала одна девушка.

– Насколько я знаю, он уже обеспечен заказами на два года вперёд, – добавил джентльмен. Беседуя, они не сводили глаз с картины. Все взгляды, кроме двух, были прикованы к портрету. Ханна повернула голову и увидела, что Лайла пристально смотрит прямо на неё. От рассеянного взора не осталось и следа: пара сине-зелёных камней сверкала нескрываемой ненавистью.

В это мгновение Ханна почувствовала, как что-то скользнуло ей под юбку.

– А-а-ай! – Поднос рухнул на пол. Через зал метнулась белая молния.

– Кошка! – крикнул кто-то.

Ханна онемела от ужаса. Её непременно уволят. Она опустилась на колени и стала собирать канапе. Слёзы ручьями текли у неё по щекам. Мистер Марстон очутился рядом с ней.

– Не волнуйтесь, дитя моё, вы не виноваты, – ласково сказал он, но дрожащие руки выдавали его волнение. – Понятия не имею, как эта кошка сюда попала. – Дворецкий выпрямился, и над Ханной склонился кто-то другой.

– Пора, Ханна, дорогая моя. Пора. Ты готова! Твой час почти пришёл! – прошептали ей на ухо. Ханна посмотрела в зелёные глаза художника. В них она увидела миры, о которых только догадывалась, но где никогда не была. Иные миры и смутную тень сожаления о потерянной безграничной свободе.

– Готова? – шепнула она.

– Да, ты готова.

– Но… но тогда мне придётся оставить вас, – с отчаянием промолвила Ханна.

– Забудь обо мне.

– Но ведь вы мой…

Но художник уже отошёл. Его слова эхом отдавались в душе Ханны. Она сжала в руке свой мешочек. «Готова? Пришёл мой час?»

* * *

Через несколько минут Ханна очутилась на табуретке в кухне, сама не помня, как добралась туда.

– У тебя кровь идёт! – воскликнула Сюзи.

«Кровь? Да что мне капелька крови?» – отрешённо подумала Ханна.

– Я убью эту поганую кошку! – прошипела миссис Блетчли. – А ты посиди пока тут, на кухне, милочка моя. Там и без тебя справятся. Сюзи, принеси йод. А я пойду сделаю мыльную воду.

Ханна спустила окровавленный чулок. Вдоль икры тянулась длинная царапина.

– Миссис Блетчли, ничего страшного. Смотрите, кровь уже не идет.

– Ну и что, что не идёт. Зараза-то всё равно попасть может. Сиди, не ходи никуда. Я тебе чаю налью.

Вошёл мистер Марстон.

– Всё в порядке, Ханна? Мистер и миссис Хоули в ужасе! Такой стыд!

«В ужасе?» – повторила про себя Ханна и выжидательно посмотрела на дворецкого. Как это произойдёт? Он пригласит её в свой кабинет в Глэдроке и тихо сообщит, что её увольняют? Даст неделю на сборы и заплатит доллар? Или прямо при всех велит ей покинуть дом?

– Простите, мистер Марстон, я очень виновата. Я не заметила Яшму.

– Не говорите ерунды, девочка моя. Вы ни в чём не виноваты. Им стыдно за кошку.

– А что Лайла? Как раз ей бы постыдиться, – вставила миссис Блетчли.

– Лайла в самом деле сказала, что ей очень стыдно, и передала свои извинения, – сообщил мистер Марстон.

– Ну, другое дело. – Миссис Блетчли удивлённо приподняла брови.

– Во всяком случае, кошку заперли в спальне Лайлы. Она даже не возражала. В этом отношении она, пожалуй, действительно изменилась к лучшему. Лайла покорно отнесла кошку наверх.

«Покорно, как же!» – подумала Ханна. Она сомневалась в искренности Лайлы и не верила разговорам о том, как она «изменилась к лучшему». Это была лишь игра, лишь трюк, чтобы отвлечь внимание от первой атаки. Лайла твёрдо вознамерилась её уничтожить: в этом Ханна была уверена. «Что ж, если она хочет воевать, будет ей война!» – решила девочка. Только другим об этом знать вовсе не обязательно. Она притворится такой же «покорной», как её противница.

– Я просто не хочу поднимать шум из-за пустяков, – кротко сказала Ханна. – Правда, не беспокойтесь за меня, пожалуйста. Я переодену чулок и снова пойду помогать, если позволите. Не надо зря беспокоиться.

Мистер Марстон тепло ей улыбнулся.

– Вы настоящий боец, Ханна, настоящий боец!

Сменив чулки, Ханна вернулась в зал.

– Ты точно хочешь подавать на эту сторону стола? – спросила Флорри. – Тебе ведь придётся прислуживать Лайле.

– Вот именно!

Но Лайла даже не подняла глаз на Ханну, когда та подошла к ней сперва с подливой к блюду из меч-рыбы, затем с салатом и, наконец, с десертом: заварными пирожными под шоколадным соусом.

– Не желаете ещё соуса, мисс Лайла? – поинтересовалась Ханна, поднося ей соусник, хоть и видела, что добавки Лайле не требуется. Лайла только покачала головой, не глядя на неё. Ханна чувствовала, как художник провожает её взглядом.

– Привет, Ханна. Ты как? – обернулась к ней Этти, когда Ханна подошла с соусником к ней.

– Здравствуй, Этти. Мне кажется, милая, тебе не полагается разговаривать со мной при гостях.

– А мне всё равно. С кем захочу, с тем и буду разговаривать.

Ханна знала, что продолжать такую беседу не следует, и двинулась дальше.

После обеда гости перешли на второй этаж, в большой бальный зал. Оркестр занял своё место, и музыканты стали настраивать инструменты. Мистер Марстон отпустил Ханну пораньше, и девочка была этому только рада. Она сделала своё дело – показала Лайле, что не боится её. Ей незачем было смотреть, как мисс Хоули танцует со всеми молодыми джентльменами Бар-Харбора.

Незадолго до полуночи бал наконец завершился. У Дейз, Сюзи и Флорри в деревне были дружки, с которыми они собирались встретиться. Летом у слуг завязывалось немало романов: и со слугами из других коттеджей, и с местными. Молодёжь часто отдыхала на Орлином озере, устраивая костры на берегу или катаясь на лодках по ночам. Ханна побывала там всего один раз, и ей не особенно понравилось. Вода в озере по сравнению с морской показалась ей скучной. А сегодня, уставшая донельзя, Ханна поспешила раздеться и забраться в постель. Она посмотрела в круглое окошко. Поднялся густой туман. «Будто глядишь в бутылку с молоком», – подумала девочка. Она потушила фитиль своей масляной лампы и, едва её голова коснулась подушки, заснула крепким сном.