Текст книги "Ханна"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Она была так поглощена своими мыслями, что не услышала, как скрипят половицы. Это Стаббсы вошли в гостиную, освещая себе путь ночной свечой. Муж и жена потрясённо посмотрели на Ханну, стоящую у окна. Девочка походила на серебристого призрака, такого же лёгкого, как перекати-поле, которое ветер гоняет по двору. Она как будто и не стояла, а парила над полом, а кожа в полутьме казалась почти прозрачной. Глаза Ханны сверкали, а волосы, густыми волнами ниспадающие до пояса, словно полыхали огнём. Настолько необычным, настолько «чужеродным» созданием предстала она сейчас, что Гертруда Стаббс обмякла и повисла на руках мужа. Преподобный же не сводил глаз с россыпи сверкающих кристаллов, посеребрённых лунным светом. Они окружали ноги девочки мерцающим сиянием. Сперва ему показалось, что это при свете луны кристаллы заиграли яркими цветами, но, приглядевшись, он различил оттенки, луне совершенно чуждые: мягкие переливы лилового и золотого, проблески розового и зелёного – точь-в-точь как зеленоватый отлив на рыжих волосах девочки, который преподобный неожиданно заметил. Кто же она: человек или видение? Тень? Призрак? Быть может, девочка только что умерла и на пути в мир иной оставила за собой шлейф из мерцающей пыли?

– Дитя моё? – Преподобный Стаббс шагнул к Ханне, волоча за собой жену. Гертруда Стаббс вцепилась в него, словно утопающий за обломок доски посреди бушующего моря. – Дитя моё, – повторил священник, – что ты тут делаешь?

«Молюсь о торнадо, – захотелось ответить Ханне. – Лишь бы только вернуться». Но в конце концов она просто сказала правду:

– Я должна возвратиться на восток, в Бостон. Я умру, если останусь тут.

Гертруда Стаббс начала приходить в себя. Она приблизилась к Ханне.

– Ты вправду так думаешь, дитя моё?

– Я точно знаю, – ответила Ханна. – Я каждый вечер молюсь Господу. Я должна вернуться. В этом краю мне не будет жизни. Если б я могла уехать обратно в Бостон, это было бы для меня величайшим благом.

– Благом? – прошептали преподобный и его супруга и переглянулись. Разве могут они отказать в благе созданию Божьему, пусть и такому необычному? Преподобный прервал свои размышления, опустив взгляд на сверкающие кристаллы, теперь ему показалось, что это дорожка, указывающая на восток.

– Да, тебе нужно вернуться, – твёрдо произнёс он. – Нужно.

Так было решено, что Ханна отправится ближайшим поездом, следующим на восток. Казалось, от одной мысли об этом девочка чудесным образом пошла на поправку. У неё появился аппетит: она начала понемногу есть простую пищу, а странная сыпь стала исчезать.

Ханна помнила: попечители Бостонского Дома юных странниц сочли, что она слишком взрослая, чтобы оставаться в приюте, а мисс Прингль недвусмысленно дала ей понять, что на работу служанки Ханне рассчитывать не придётся. Однако девочка знала, что в конце концов для неё всё-таки найдётся что-то подходящее. И она была убеждена в одном: ей необходимо вернуться к морю.

3
«ОНИ ВСЕ ПРАВИЛЬНЫЕ»

Ханна смотрела на порт Бостона, на пароход и грузчиков, таскавших с него тюки. Девочка подумала, что разница между нею и джутовыми мешками с кофе не так уж велика: и то, и другое – товар. А если товар испортился, его выбрасывают или сжигают. Инспектор спустился с корабля по трапу и кивнул экспедитору, подтверждая, что груз в хорошем состоянии. Заражённый или гнилой товар на этом причале выгружать запрещалось – вместо этого его вывозили на специальном буксире топить в море либо сжигать на «мусорном острове», почти всегда окутанном густой завесой маслянистого чёрного дыма.

Вернувшись в приют, Ханна с радостью обнаружила, что место мисс Прингль заняла куда более приятная дама по имени миссис Ларкин. Она была моложе и красивее своей предшественницы, и её голос напоминал вовсе не об иголках, а о весёлом журчащем ручейке.

– Не понимаю, почему это ты непригодна к работе по дому, милочка. Может быть, подавать чай в гостиной тебе и не доверят, но помогать на кухне ты наверняка сможешь. А шить ты умеешь, Ханна?

– Да, мэм.

– Ну вот! – бодро воскликнула миссис Ларкин.

Она раскрыла папку и, подняв палец, объявила:

– Пожалуйста! Семейство Хоули. Мистер и миссис Орас Хоули, дом номер восемнадцать по Луисбург-сквер, три дочери в возрасте от девяти до шестнадцати лет. – Миссис Ларкин перевела взгляд на Ханну, и девочка увидела, как её светло-карие глаза светятся весельем. – Боже мой, если эти юные леди хоть сколько-нибудь походят на меня и моих сестёр, то их платья постоянно придётся стирать и чинить! Думаю, тебе там самое место.

– Луисбург-сквер? Это же в Бостоне? – с надеждой спросила Ханна.

– Да, милочка. Бикон-Хилл – один из лучших районов в городе. Хоули чрезвычайно… – Она замялась, подыскивая слово. – Чрезвычайно утончённые. Это старинный бостонский род, очень состоятельный. – И она поспешила добавить: – Но это не причина беспокоиться. Я уже сказала: тебе не придётся прислуживать на балах и парадных обедах. Ты будешь… так сказать, почти всё время в тени. – Миссис Ларкин наклонилась через стол к девочке. – Зато там прекрасные условия, и ты сможешь зарабатывать почти сто долларов в год.

– Сто долларов?! – изумлённо переспросила Ханна. Она и представить себе не могла такую огромную сумму. У девочки никогда не было ни единого доллара.

– Начальное жалованье судомойки – один доллар семьдесят пять центов в неделю, плюс кров и стол. Работа семь дней в неделю, выходные – два воскресенья в месяц.

– Начальное жалованье, – прошептала Ханна.

– Да, начальное жалование. – Миссис Ларкин склонила голову набок и внимательно посмотрела на девочку. – Это же только начало. Работай прилежно и старательно, и ты сможешь достичь большего. Старшая горничная получает за год пятьсот долларов с лишним, а повариха… боже мой, повара и дворецкие зарабатывают почти по тысяче в год. Я знаю, что ты умница и будешь замечательно служить у Хоули.

– Вы хотите сказать… – Ханна замялась. Теперь, когда у неё появилась настоящая надежда на будущее, её как будто покинули все слова. – Вы думаете… это подобающее место для меня?

– Да, милочка. Что ж, вот тебе адрес. Вряд ли с тобой будет беседовать сама миссис Хоули – скорее всего, это будет дворецкий или экономка, возможно, повариха. Будь с ними любезна и не задавай слишком много вопросов. Я отправлю в дом рекомендательное письмо, где будет сказано, что ты умеешь читать. А математику ты знаешь, милочка?

– Я умею складывать, знаю на память таблицу умножения и немножко научилась делить в столбик.

– Чудесно! Хоть сейчас в Гарвард!

– А что такое Гарвард, мэм?

Тут миссис Ларкин расхохоталась.

– Ах, тебе не нужно знать про Гарвард, милочка. Девочек туда не принимают. – Ханна, задумавшись, закусила губу. Она решила, что непременно будет стараться на новом месте и научится всему, что нужно. И не только ради денег и ради того, чтобы зарабатывать ещё больше. А ради возможности жить рядом с морем. Соляные кристаллики перестали появляться на коже у Ханны, но те, что она забрала из конверта, словно сделались ещё ярче. Девочка теперь носила их на шее в маленьком мешочке, который тщательно прятала за корсаж. Она чувствовала, что ей необходимо держать его при себе, как талисман.

– Ханна, – громко произнесла миссис Ларкин, отвлекая её от раздумий. – Ты хочешь сказать что-то ещё?

– Нет… Только… Выходит, так можно заработать очень много денег?

– В самом деле! И что бы ты сделала, будь у тебя много денег?

Ханна наклонила голову, размышляя. Прежде она никогда не задумывалась об этом. Но тут ответ пришёл к ней сам – неожиданный, удивительный и в то же время такой простой.

– Ну, я бы купила дом. Даже не дом, а так – маленький домик у моря.

Миссис Ларкин выставила подбородок и откинула голову, как будто для того, чтобы лучше рассмотреть юную собеседницу.

– Ханна, ты… ты весьма своеобразная девочка.

Ханна притихла.

– Нет… просто я знаю, где мне хорошо, где я чувствую себя как дома. У моря.

– У любого моря? – поинтересовалась миссис Ларкин.

– А их много? – удивилась Ханна.

– Ну конечно же, милочка! Но ближе всего к нам Атлантический океан.

– Он подойдёт, – только и сказала девочка.

Миссис Ларкин с любопытством посмотрела на неё и рассмеялась.

– Что ж, я рада, что тебе не придётся далеко уезжать, чтобы найти себе море по душе.

– Они все мне по душе. Они все правильные.

– Правильные? – переспросила миссис Ларкин. Ханна пожала плечами и ничего не ответила.

Женщина с тёплой улыбкой потянулась через стол и погладила Ханну по руке.

– Для тебя всё только начинается, милочка. Если захочешь – достигнешь и небес. Хотя, возможно, лучше сказать, моря. – Миссис Ларкин весело засмеялась, а Ханна тихо улыбнулась сама себе и потрогала мешочек сквозь лиф платья.

Ханна посмотрела на Часовую башню. Стрелки показывали двадцать пять минут девятого. По пути на собеседование в Бикон-Хилл она сделала крюк, чтобы пройти мимо порта. В доме номер восемнадцать по Луисбург-сквер её ждали к девяти, но девочка решила, что явится на пять минут раньше. Это произведёт хорошее впечатление. Проворство – необходимое качество для служанки.

Миссис Ларкин дала Ханне книжку о том, как полагается вести себя прислуге – от судомоек до дворецких. Ханна почти наизусть её выучила. Чаще всего она перечитывала раздел о том, за что служанок увольняют. Причины были довольно ясны – все они, от пьянства до воровства, перечислялись под заглавием «Недопустимое поведение».

В основном девочка понимала их суть и знала, что таких прегрешений легко избежать, но один короткий абзац её испугал. Автор книжки, миссис Клермонт, писала: «Разумеется, если служанка ведёт себя необычно или эксцентрично либо по той или иной причине её присутствие в доме представляется неподходящим, допустимо прервать с ней трудовые отношения. Как правило, в подобных случаях служанке выплачивается выходное пособие».

Выплачивается пособие или не выплачивается, но слово «прервать» было жестоко и недвусмысленно. Ханна знала, что это значит: уволить, выгнать, выбросить прочь. А она не могла допустить, чтобы её выбросили прочь. Потому что теперь это могло означать, что ей придётся уехать далеко-далеко из Бостона. Туда, где нет солёного морского воздуха.

4
ДОМ НОМЕР ВОСЕМНАДЦАТЬ ПО ЛУИСБУРГ-СКВЕР

Ханна поднялась по крутому кирпичному тротуару Маунт-Вернон-стрит. Эта улица шла вдоль западной стороны площади Луисбург-сквер, у самой вершины холма, давшего название району Бикон-Хилл. Четыре ряда величественных домов из красного кирпича окружали зелёный парк, огороженный забором. Миссис Ларкин сказала Ханне, что дом номер восемнадцать будет третьим справа у дальнего края парка. Девочка остановилась и отсчитала три дома. Номер восемнадцать мало чем отличался от соседних зданий. Вид у этих домов был неприятно суровый: фасады без отделки, ряды тёмно-зелёных ставней, казавшихся почти чёрными. Ханна невольно вспомнила зловещие слова из книжки миссис Клермонт: «Разумеется, если служанка ведёт себя необычно или эксцентрично либо по той или иной причине её присутствие в доме представляется неподходящим, допустимо прервать с ней трудовые отношения. Как правило, в подобных случаях служанке выплачивается выходное пособие». «Я обязательно им подойду!» – сказала себе девочка и решительно направилась по дорожке к парадному входу дома номер восемнадцать.

Ханне понравилось, что это оказалось одно из немногих зданий с полукруглым фасадом – так дом выглядел более гостеприимным. Как при всех домах на площади, при доме номер восемнадцать имелся небольшой двор с низкой чугунной оградой. Посреди двора росло дерево. Листьев на нем ещё не было, но уже виднелись почки, налившиеся в ожидании весны, хотя до начала марта оставалась ещё неделя.

В центре двери дома номер восемнадцать красовалась отполированная до блеска латунная львиная голова, державшая в пасти большую букву «Х». Ханна взялась за букву и постучала ею по пластине дверного молотка, тоже с буквой «Х». Девочка подождала около минуты, но никто не открыл. Она постучала ещё раз, посильнее. И снова ничего. Ханна прислонилась к тяжёлой резной двери и прижалась к ней ухом, пытаясь расслышать, что происходит в доме. В это мгновение дверь с громким скрипом отворилась, и девочка, потеряв равновесие, уткнулась во что-то твёрдое.

– Ай! Ох! Простите, я не хотела…

– Надеюсь, что не хотели… Но, ради всего святого…

«О нет! Как я могла позабыть? Чёрный ход!» – пронзила сознание Ханны запоздалая догадка. Разве не прочла она в книжке, которую дала ей миссис Ларкин, что прислуга должна всегда пользоваться чёрным ходом с задней стороны дома? В первые же десять секунд, ещё не войдя в дом, Ханна успела опозориться. На ум ей пришли десятки слов: «ненормальная», «странная», «чужеродная»… «Да, не зря меня так называли, – подумала она. – Мне теперь хоть вывеску на шею вешай: „Ненормальная девочка пытается поступить на службу в дом по Луисбург-сквер“!».

Чрезвычайно высокий джентльмен отряхнул свой двубортный сюртук. Латунные пуговки на нём были так же тщательно отполированы, как дверной молоток, и так же украшены буквой «Х».

– Ах, мистер Хоули, я прошу прощения!

– Я не мистер Хоули, – сказал джентльмен, подчеркнув слово «не». – Я дворецкий, а вы, полагаю, та самая девушка, которую прислали из приюта.

– Да-да, Ханна Альбери. – Она протянула было руку, но вовремя поняла, что этого делать не стоит, и быстро сунула её обратно в карман. – Я собиралась войти с чёрного хода.

– Собирались? Почему же тогда вы постучали в парадную дверь?

– Я… я… похоже, я перепутала.

– Перепутали парадную дверь с чёрным ходом? Боже мой! Ну что ж, попробуйте ещё раз. – С этими словами дворецкий взял Ханну за плечи, развернул и вывел наружу через ворота.

– На углу повернёте налево. Потом ещё раз налево, к служебному подъезду. Откроете калитку с номером восемнадцать, пройдёте через задний двор и постучите в заднюю дверь. Флорри встретит вас, проводит ко мне, и мы начнём сначала, как полагается.

Ханна последовала его указаниям. На бочках и ларях в тесном заднем дворе был выведен краской только номер «18» – никаких букв «Х». Молотка на двери не было, так что девочка громко постучала кулаком. Тут же послышались шаги, и дверь распахнулась.

– Я про тебя уже всё слышала. Меня зовут Флорри. Ох, как здорово! – улыбнулась Ханне девочка с копной чёрных кудрей. На щеках у неё горел яркий румянец. – Пошли со мной. С мистером Марстоном чуть припадок не случился!

– Это было так глупо с моей стороны! Не знаю, как я могла позабыть. Ведь я так внимательно читала книгу.

– Какую книгу? – бросила через плечо Флорри.

– «Учебник миссис Клермонт для домашней прислуги».

– А ты читать умеешь?

– Да, меня научили в Доме юных странниц.

– А, – только и сказала Флорри.

Ханна закусила губу. Ещё одна ошибка! Опять она показала, что не такая, как все. Большинство служанок не умеют читать – ведь им пришлось рано бросить учёбу, чтобы пойти работать. А теперь Флорри подумает, что Ханна задаётся. Придётся потрудиться, чтобы с ней поладить. Но может, кое-что можно исправить прямо сейчас.

– Правда, читаю я не так уж хорошо. А с арифметикой у меня хуже некуда – едва могу сложить два и два.

– О, у меня получше, – сказала Флорри, а потом добавила: – Но складывает и вычитает у нас мистер Марстон. – Она помолчала. – И увольняет тоже. Это, пожалуй, считается за вычитание.

Флорри расхохоталась над собственной шуткой, и Ханна, как бы тревожно и неловко ей ни было, тоже постаралась засмеяться во весь голос.

– Ты такая умная, Флорри. – Тут она состроила весёлую гримасу. – Надеюсь, что меня не вычтут.

Флорри быстро ей улыбнулась. Добрая и дружелюбная улыбка немного обнадёжила Ханну.

Всё это время они петляли по лабиринту коридоров, походившему на разветвлённую кладовую – вдоль части стен тянулись полки, уставленные банками и жестяными коробками. Послышались запахи стряпни, и вскоре девочки прошли через двустворчатые двери на кухню.

– Новенькая, миссис Блетчли, – объявила Флорри.

– Погоди чуток, милая. – Полная женщина, у которой по всему лицу блестели капельки пота, пробовала какое-то кушанье, склонившись над большой кастрюлей. – Перцу маловато. – Она шмыгнула носом. Рядом с ней сидел мальчик и щёткой тёр картошку.

– Недолго тебе осталось мучиться с щёткой, Чонси. Скоро вернёшься к себе на конюшню, – сказала Флорри.

– Самое время. К приезду Хоули надо ещё сбруи начистить, – ответил мальчик.

– Сюда. – Флорри кивнула в сторону двери, ведущей с кухни в маленький коридор, и придержала её за собой. Ханна последовала за ней. Затем Флорри подошла к другой двери и постучалась. – Мистер Марстон, новая девочка пришла.

– Входите.

Дворецкий сидел за письменным столом, просматривая какие-то бумаги. На его крупном горбатом носу восседали очки. Он не поднял взгляда.

– Я вас оставлю, – прошептала Флорри, вышла и закрыла за собой дверь.

– Присаживайтесь, мисс… мисс…

– Альбери…

– Да-да, нашёл. Ханна Альбери. Садитесь, Ханна.

По тому, как дворецкий произнёс это, девочка поняла, что обращение по имени в этом случае вовсе не обязательно означает дружеское отношение – таков порядок вещей. Как и Флорри, она не удостаивалась формального «мисс» или «миссис». Младших служанок всегда называли просто по имени. К дворецкому же следовало обращаться исключительно «мистер Марстон».

Ханна села.

– Спасибо, мистер Марстон. – Это заставило его взглянуть на девочку. Мистер Марстон плотно сжал губы. На улыбку было не похоже, но Ханна решила истолковать это как знак одобрения. Выцветшие голубые глаза дворецкого задержались на ней. Затем он откинулся на спинку кресла и откашлялся.

– Итак, Бостонский Дом юных странниц сообщает, что вы ответственная девушка. Сообразительная. Хотя неспособность отличить парадный вход от чёрного…

– Простите, сэр… мистер Марстон. Я способна отличить… То есть я читала про это в книжке миссис Клермонт. Даже не знаю, как я могла забыть…

– Вы читали «Учебник миссис Клермонт для домашней прислуги»? – Немного кустистые рыжеватые брови мистера Марстона поползли вверх.

– О да, сэр. От первой до последней страницы, сэр. Я читала, как полировать лимонным соком и содой и как смешивать крахмал с борным мылом, чтобы…

Тут вошла миссис Блетчли.

– Мистер Марстон, вы не могли бы прибавить две бутылки сладкого хереса к заказу на вина и спиртное? Я совсем позабыла про весенний завтрак, который всегда устраивает миссис Хэ, а ведь надо же заранее вымочить фрукты.

– О, не стоит забывать про весенний завтрак миссис Хоули. А ведь после него ещё симфоническое чаепитие.

– Его-то я вспомнила.

– Миссис Блетчли, это Ханна.

– А, новенькая. – Повариха мельком взглянула на неё. – Бедная Дотти.

– Да, бедная Дотти, – повторил мистер Марстон.

Ханна понятия не имела, что это за бедная Дотти. Она решила, что Дотти, вполне вероятно, была прошлой судомойкой. Может быть, её выгнали, но траурный тон поварихи и дворецкого и их опущенные глаза заставляли предположить, что участь Дотти была гораздо печальнее.

– Она умеет читать, – добавил мистер Марстон.

– Ну, это ей не понадобится. – Теперь миссис Марстон обвела Ханну пристальным взглядом. – Хватит тебе силы поднять кусок льда в двадцать фунтов?

– Да, мэм, думаю, хватит.

– Дай-ка гляну на твои руки. – Ханна выставила руки перед собой, и миссис Блетчли принялась их рассматривать, поворачивая ладонями вверх и вниз в своих пухлых руках, выпачканных мукой. – Ну, работы они повидали мало. Зато ногти у тебя ровные и чистые. Следи, чтоб такие и оставались, даже когда чистишь каминные решётки. Грязных ногтей мы тут не потерпим, пусть ты и не будешь попадаться на глаза господам. – Повариха сделала паузу. – И никаких дружков, ясно? Этого мы тоже не потерпим. Уже проходили через такое.

Мистер Марстон приподнял голову и наморщил нос, как будто в комнату неожиданно проник дурной запах.

Ханна едва не онемела от страха. Ей обязательно нужно было устроиться сюда на службу. Но неужели мистер Марстон почувствовал в ней что-то неладное? Девочка поднесла руку к груди и потрогала мешочек сквозь одежду.

– Никаких дружков, – повторил дворецкий.

Сама эта мысль казалась Ханне абсурдной. У неё и подруг-то не было. К тому времени, как она вернулась из Канзаса, почти все её ровесницы уже разъехались из приюта. Девочка готова была здесь и сейчас поклясться, что останется старой девой, только бы её взяли на службу. Не из-за денег, хотя приятно было думать о том, что когда-нибудь она сможет накопить на маленький домик у моря. Ханне почему-то казалось, что вся её жизнь зависит от того, возьмут ли её в дом Хоули. Если ей откажут, куда она пойдёт? Хуже того, куда её отправят? Страшное слово «прервать» нависло над нею, словно топор, который в любое мгновение мог опуститься и уничтожить для Ханны всякую надежду жить около моря. Она снова коснулась груди и подумала о крошечных блестящих кристаллах в мешочке. Девочка сжала губы и постаралась успокоиться. Она посмотрела на миссис Блетчли, потом снова на мистера Марстона. «Пожалуйста, пожалуйста, – мысленно взмолилась она. – Пусть они решат, что я нормальная. Пусть скажут, что я подхожу».

– Думаю, подойдёт.

Ханна чуть не подскочила, услышав это. «Подойдёт! Я подошла им!»

– Она с Дотти почти одного роста. Может, тебе её форма подойдёт. – Миссис Блетчли отступила на шаг, оглядывая Ханну с ног до головы.

– Я тоже об этом подумал, миссис Блетчли, – сказал дворецкий.

«Значит, вы меня берёте?» – хотела уточнить Ханна, но тут мистер Марстон поднялся и дёрнул за шнурок, висевший за письменным столом. Опустилась выдвижная штора, на которой была нарисована сложная схема. Наверху жирными буквами было написано: «Домашняя прислуга дома номер восемнадцать по Луисбург-сквер». Сама схема состояла из множества прямоугольничков, выстроенных в несколько рядов и соединённых линиями. В верхнем ряду был один прямоугольничек со словом «Дворецкий», под ним находились ещё два: «Повариха» и «Экономка». Дальше следовали ещё полдюжины должностей, от гувернантки до камердинера и камеристки. Слова в этих трёх рядах были написаны крупно. Ниже стояло не меньше дюжины других должностей, уже мелкими буквами. Тут были и разнорабочие, и горничные, и поварята. Ханна задумалась, какое же место займёт в этой сложной системе она.

«Так берут меня или нет? По правде говоря, больше мне ничего и не хочется знать», – в отчаянии подумала девочка.

Мистер Марстон заговорил:

– Вы должны усвоить, что дом, где мы живём, поделён на две части, на два мира: верхний этаж и нижний. Верхний этаж – это мир Хоули, семьи, которая владеет этим домом. Нижний этаж – семья трудовая. Это мы, прислуга. Так же как Хоули связаны кровным родством, мы связаны работой. Ту семью возглавляет мистер Орас Хоули. Точно так же я, Сэмюэл Марстон, возглавляю трудовую семью.

Мистер Марстон взял указку, прислонённую к стене, и кончиком провёл под своей должностью на схеме.

– В мои обязанности входит, – продолжал дворецкий, – нанимать и увольнять прислугу, вести домашний бюджет и так далее. Но вам нет нужды знать эти тонкости. Существуют правила, которые распространяются на обе семьи. Мой долг – сообщить вам те, что касаются трудовой семьи. Правило номер один: члены трудовой семьи могут находиться наверху только во время работы. В иных обстоятельствах прислуге входить в господские помещения запрещено. Вся младшая прислуга женского пола живёт в доме и поднимается к себе в комнаты по чёрной лестнице. Во время работы мы не вступаем в разговор с членами хозяйской семьи, за исключением того, что отвечаем на заданные напрямую вопросы. Никаких бесед и болтовни между членами трудовой семьи и семьи Хоули быть не может. – Мистер Марстон отступил на шаг и посмотрел на схему так, словно восхищённо разглядывал прекрасную картину. – Это наша структура, наш порядок, наша иерархия. График уборки составляет экономка мисс Ортон.

Новых сведений было слишком много. У Ханны закружилась голова от обилия подробностей, от сложной схемы, от множества правил чуть ли не для каждого действия. Девочка больше не могла сдерживаться.

– Мистер Марстон, не хочу вас перебивать… Надеюсь, что я не нарушаю никакое правило. – Мистер Марстон наклонил голову и внимательно посмотрел на неё. – Но… всё это означает, что вы меня берёте?

– Да, берём. Именно так. Но прежде чем вы согласитесь вступить в нашу семью, стать гражданкой нашего маленького государства, вы должны уяснить себе законы, по которым живёт это государство. Ваше место вот здесь, – он постучал указкой по прямоугольничку со словом «Судомойка» в самом низу схемы. Над ним было не меньше десятка других. – У всех этих должностей есть свои права, обязанности и привилегии. Например, Сюзи, следующая над вами, будет надзирать за тем, как вы чистите овощи. Верно, миссис Блетчли.

– Верно, сэр.

Мистер Марстон встал.

– Работать будет тяжело. Но вы научитесь гордиться своим трудом, какую бы низкую должность вы ни занимали. – Он указал на схему. – Ничто не приносит такой радости и такого удовлетворения, как сознание того, что хорошо выполняешь свою работу. Вот в чём смысл службы. Мы отправим Вилли с тележкой за вашими вещами.

– У меня нет вещей, сэр. Только одна сумка. Я сама могу её забрать.

– Хорошо. Возвращайтесь через два часа. Хоули приезжают завтра. Их пароход причалил в Нью-Йорке два дня назад, они прибудут поездом в четверг в пять часов пять минут. Нам предстоит многое сделать за ближайшие… – Мистер Марстон вытащил из жилетного кармана часы на цепочке и открыл крышку. – Да, как я и говорил: нам предстоит многое сделать в ближайшие тридцать один час и тридцать пять минут!