Текст книги "Топ-модель"

Автор книги: Кэтрин Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

Глава 4

ПОСЛЕДСТВИЯ

Когда в их номер вбежали полицейские, Линдсей в туалете извергала в унитаз все, что находилось у нее в желудке. Услышав в комнате громкие голоса, она набросила на себя одеяло и вышла из туалета. Во рту был неприятный горьковатый привкус, и ужасно хотелось пить. Возле кровати стояла по-прежнему бледная Сидни с пистолетом в руке и безучастно смотрела на лежавшего на полу обнаженного мужа. Тот истекал кровью и тихо стонал.

Линдсей чувствовала, что полицейские смотрят на нее, на Сидни, на князя и ничего не могут понять. Она плотнее укуталась в одеяло и готова была тоже застонать от ноющей боли в животе и кровавых ссадин на лице. Не находя в себе сил произнести хотя бы слово, она лишь молча таращила на них глаза, улавливая тихое всхлипывание сестры. Вскоре в комнату вошли еще два человека с носилками. Они быстро подняли князя, уложили его на них, накрыли простыней и вынесли из номера. Линдсей успела бросить взгляд на его посеревшее от потери крови лицо и черные волосы, слипшиеся от обильного пота. Он натужно стонал и слегка подергивал головой. Вокруг полицейских вертелся какой-то человек, очевидно, из управляющих, так как он ожесточенно жестикулировал и что-то бессвязно лепетал.

Один из полицейских, молодой человек с густыми черными волосами и огромными усами, решительно направился к Линдсей. Увидев его, она с ужасом отпрянула назад, инстинктивно отгораживаясь от него рукой. Тот остановился и что-то сказал ей тихим и спокойным голосом, но что именно, она понять не смогла. К нему тут же подошел другой человек, неплохо владевший английским языком.

– Вы слишком слабы, мадемуазель, чтобы спуститься вниз без посторонней помощи. Этот человек отведет вас к машине. Не бойтесь, он не причинит вам зла. Обещаю, мадемуазель, что все будет в полном порядке.

В полном порядке? Эта фраза похожа на бред, а произнесенная с сильным французским акцентом, кажется самым настоящим безумием. Она закрыла глаза и позволила усатому полицейскому подхватить ее на руки, отнести к лифту, а потом вынести из отеля «Георг V», где у обочины их поджидал полицейский автомобиль. Линдсей всю дорогу лежала у него на руках, молча прислушиваясь к вою сирены и тихому разговору между этим парнем и его коллегами на переднем сиденье. Затем кто-то стал заглядывать в машину, и она отвернулась, чтобы не видеть этих лиц. Что произошло с Сидни? Где она сейчас? Господи, даже не верится, что все это не кошмарный сон, а самая настоящая реальность! Невыносимая и гнетущая. Внутри все ныло и болело, но самая сильная боль исходила из души. Как она могла позволить себе вляпаться в подобную историю? Ощущение холода уже давно исчезло, но все тело продолжало дрожать. Человек, который держал ее на руках, продолжал что-то тихо говорить, и она отчетливо слышала все его слова, но ничего при этом не понимала. Перед ее глазами все еще маячило землистое лицо князя, перекошенное от боли и перепачканное кровью.

Вскоре машина остановилась, и полицейский офицер отнес ее в отделение экстренной помощи больницы Святой Екатерины. Она успела заметить вывеску над входом в огромное белое здание. Еще несколько минут – и она уже лежала на столе для осмотра, продолжая слегка дрожать. Усатый полисмен что-то сказал ей на прощание, а потом куда-то исчез, оставив ее на попечение докторов. Через минуту над ней наклонилась медсестра в ослепительно белом халате. Она что-то быстро говорила, но Линдсей разобрала только одно слово – «американка». Затем она увидела двух мужчин в таких же белоснежных халатах. Они склонились над ней, сняли с нее одеяло, и в этот момент она вдруг стала вырываться и громко кричать, закрывая лицо от стыда. Ведь она была совершенно голой, с ногами, перепачканными кровью и спермой. Господи, какой ужас!

Они справились с ней без особых трудностей. Один доктор крепко прижимал ее к столу, а другой тем временем раздвинул ее ноги и согнул их в коленях, приподняв чуть ли не до подбородка. При этом они оба что-то постоянно говорили ей, но она ровным счетом ничего не понимала.

Улучив момент, она приподнялась и сильно ударила кулаком в лицо одного из них. Тот пошатнулся и отпрянул назад, налетев на столик с медицинскими инструментами. Линдсей попыталась достать одеяло и прикрыться, но оно лежало слишком далеко от нее. На помощь этим врачам прибежал откуда-то третий. Вместе они снова прижали ее к столу и раздвинули ноги. А сестра в это время ласково поглаживала ее по щекам, предпринимая отчаянные усилия, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшуюся пациентку. Какое-то время доктора колдовали над ней, заглядывая в промежность, а потом один из них просунул в нее два пальца. Все ее тело пронзила резкая боль. Линдсей громко вскрикнула и снова попыталась вырваться, но на сей раз они были начеку. Его рука погружалась в ее тело все глубже и глубже, доставляя невыносимую боль. Она кричала, плакала, умоляла, но они продолжали делать свое дело, постоянно переговариваясь и не обращая на нее никакого внимания. Порой ей казалось, что он вот-вот вывернет ее наизнанку, но через некоторое время боль стала постепенно утихать.

Медсестра то и дело бросала на них сердитые взгляды и строго отчитывала, требуя от них большей деликатности. Правда, это тоже не помогло. Они устало огрызались, а потом один из них взял со стола длинный инструмент и быстро ввел его внутрь.

Операция продолжалась долго. Ей казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как ее привезли сюда и положили на стол. Они уверенно орудовали инструментами, лишь иногда обмениваясь мнениями по ходу дела. Линдсей видела, что иногда они хмурились, а иногда добродушно кивали головами, продолжая искусно манипулировать различными инструментами. Боль стала гораздо меньше, чего нельзя было сказать о незатухающем чувстве стыда и унижения. Один из докторов достал шприц с длинной иглой и сделал ей укол в бедро, похлопав ее при этом пониже спины, как это обычно делают с маленькими детьми или домашними животными. Линдсей устало закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон, ничего больше не ощущая, кроме желания поскорее забыться.

Очнулась она уже в больничной палате. На ней по-прежнему ничего не было, а ноги были широко раздвинуты. Линдсей громко позвала врачей и приподнялась на локтях, но в палате никого не было, кроме незнакомой медсестры, которая обмывала ей ноги теплой мыльной водой.

Это была молодая симпатичная женщина, добродушно улыбнувшаяся ей, когда поняла, что пациентка очнулась. Закончив свое дело, она по-дружески похлопала Линдсей по животу и сказала приятным голосом без какого-либо акцента:

– Не бойся, пожалуйста, все будет нормально. Мне велели помыть тебя и привести в порядок. Доктора самым тщательным образом осмотрели тебя и убедились, что никаких серьезных внутренних повреждений у тебя нет. Я очень сожалею, но через минуту мне придется сделать тебе еще один укол и дать несколько таблеток. Мы делаем все возможное, чтобы ты случайно не забеременела от этого негодяя. А сейчас постарайся лежать тихо и спокойно, пока я не вытру тебя. Вот так, хорошо. Ты все еще испытываешь последствия шока, и это вполне естественно. А эти чертовы доктора, они, похоже, насмерть перепугали тебя. Глупые мужчины. И это после всего, что с тобой случилось! Жизель сказала мне, что они обращались с тобой не очень деликатно. Мне кажется, они понятия не имеют, через какие страдания ты прошла. К тому же они очень спешили, так как сегодня у них много работы.

Мысли вихрем проносились в голове Линдсей. Она лежит здесь, в чужом городе, какая-то чужая женщина моет ее, а незадолго до этого ее изнасиловали, причем Сидни застрелила своего мужа… Что-то уж слишком много событий за столь короткое время. Она закрыла глаза и подумала, что было бы хорошо вот так же просто выбросить из головы все ужасные последствия ее встречи с князем. А медсестра продолжала тем временем беспрерывно тараторить, доказывая, что доктора не имели права так грубо обращаться с ней. Затем она стала рассказывать о каком-то американском парне, который попал в автомобильную аварию и был доставлен в больницу со сломанной рукой и многочисленными ушибами. Конечно, доктора были не правы, но их нужно понять, так как в это же самое время их ждали пациенты, пострадавшие гораздо сильнее, чем она.

Да, попасть в автомобильную аварию было намного хуже, чем оказаться изнасилованной каким-то подонком. Сестра принесла ей таблетки, а потом сделала укол в бедро и подождала, пока она не уснет. Еще какое-то время Линдсей слышала ее мягкий, мелодичный голос, действовавший на нее как гипноз:

– Меня зовут Энн О'Коннер. Я из Канзаса, но вот уже более одиннадцати лет живу в Париже. Я очень рада, что оказалась на дежурстве, когда тебя привезли к нам. Теперь у тебя будет возможность хоть с кем-то пообщаться. Здесь практически никто не говорит по-английски, даже медсестры. Это очень плохо, но, к сожалению, это так. У тебя на лице много ссадин и кровоподтеков, но серьезных повреждений, к счастью, нет. Кости целы, а это самое главное. Через пару дней все синяки полностью исчезнут. А сейчас тебе пора отдохнуть. Когда проснешься, будешь чувствовать себя намного лучше. А я к тому времени вернусь. Обещаю тебе.

Ей действительно стало гораздо лучше, когда она проснулась через несколько часов. Линдсей подняла голову и посмотрела в окно. Солнце уже стояло высоко в небе. Наверное, полдень, подумала она, смутно припоминая все обстоятельства прошедшей ночи. Они вернулись с князем в гостиницу поздно вечером, а потом… Она даже вздрогнула от того, что произошло с ней потом. В течение нескольких минут Линдсей не могла сообразить, где находится и кто ее сюда привез, а когда вспомнила все подробности, на глазах появились слезы. Ей очень хотелось взять себя в руки и успокоиться, но из этого ничего не вышло. Слезы ручьем текли по ее щекам, а горло сжимала обида и злость. Да и почему, собственно говоря, она должна сдерживать себя? В палате никого не было, и можно было немного расслабиться. Лицо по-прежнему пылало от ссадин, а внутри, казалось, кто-то перевернул все вверх тормашками.

Дверь палаты тихонько отворилась, но Линдсей даже голову не повернула в ту сторону. Скорее всего это пришел один из тех ужасных докторов, которые терзали ее измученное тело несколько часов назад. Они так рьяно орудовали своими длиннющими инструментами, что казалось, вот-вот вывернут наизнанку всю ее душу.

– Мадемуазель? – послышался осторожный мужской голос. – Вы уже проснулись, не так ли?

Этот человек говорил по-английски с легким акцентом, но его вполне можно было понять. Она лежала неподвижно, ничего не ответив и даже не повернув в его сторону голову. Может быть, он немного подождет и оставит ее в покое? Господи, пусть он уйдет поскорее!

– Мне очень жаль, мадемуазель, что вынужден нарушить ваш покой, но у меня нет другого выбора. Я должен выполнить служебные обязанности. Инспектор Гальвон из парижской полиции. Меня прислали к вам, потому что я более или менее сносно объясняюсь по-английски. Надеюсь, вы извините меня за ужасное произношение. Мадемуазель? Пожалуйста, вы должны ответить на некоторые вопросы. Очень сожалею, но ничего не могу поделать. У меня нет выбора. Впрочем, у вас тоже, насколько я понимаю.

Линдсей медленно повернула голову в его сторону. В ту же секунду на его лице проявилась целая гамма чувств – сперва удивление, затем жалость и сочувствие. Она поднесла руку к лицу и осторожно притронулась пальцами к ссадинам. Только сейчас ей припомнилось, что князь нанес ей множество сильных ударов кулаком в нижнюю челюсть.

– Он мертв?

– Нет, мадемуазель, – быстро ответил тот ровным и совершенно спокойным голосом, – он не умер. Ваша сестра не очень хорошо целилась в него. Князь ди Контини будет жить. Разумеется, пару недель ему придется поваляться в больнице, но его жизнь вне опасности. Давайте оставим его. Я пришел к вам не затем, чтобы обсуждать проблемы князя. В данный момент меня интересуете вы, мадемуазель. Пожалуйста, расскажите, что с вами случилось.

Линдсей угрюмо покачала головой, вытирая слезы. Откуда же они берутся, черт возьми? И почему так сильно болит горло?

– Пожалуйста, успокойтесь и расскажите все по порядку. Не спешите, у нас достаточно времени. Я знаю, что вам очень трудно. Соберитесь с мыслями.

– Вы не добьетесь от нее ничего вразумительного, – неожиданно прозвучал голос у двери. – Я сам вам расскажу все, что вас интересует, инспектор.

На пороге палаты стоял Ройс Фокс, как всегда солидный, строгий и уверенный в себе. Он появился так неожиданно, что Линдсей поначалу не поверила своим глазам. Ее отец примчался к ней, как только узнал о том, что случилось! Он знал, что сейчас ей нелегко и нужно подбодрить ее. Он все осознал и немедленно приехал. Ее охватило чувство облегчения, которое мгновенно смешалось с давно забытым чувством любви и прощения за все те обиды и оскорбления, которые он нанес ей раньше. Она попыталась сесть на кровати, но слабость во всем теле заставила ее вновь опуститься на подушку. Даже боль куда-то исчезла, вытесненная невыразимой радостью при виде отца.

– Папа, – слабо прошептала Линдсей и радостно заулыбалась, протягивая к нему руку.

Ройс быстро окинул ее взглядом и тут же отвернулся.

– Эта глупая девчонка влюбилась в князя Алессандро ди Контини, – продолжал он наступать на опешившего от неожиданности инспектора. – Это случилось почти два года назад, когда ей было только шестнадцать лет. Она познакомилась с ним на свадьбе своей старшей сестры Сидни. И с тех пор она не переставала преследовать его, домогаясь всеми доступными ей средствами. Ее восторженность и влюбленность перешла всякие границы. Что ему оставалось делать? Она поклонялась ему, как какому-то божеству, и всячески провоцировала на ответные действия. Будучи настоящим мужчиной, он не мог оставить без внимания все ее притязания. Некоторое время назад он пригласил ее в Париж, оплатил ей билет, а она бросилась к нему, даже не задумываясь о последствиях. Я повторяю вам, инспектор: она приехала сюда по собственной воле и без каких бы то ни было сомнений в правоте своего поступка. Абсолютно без сомнений! А когда он решил взять то, что она предлагала ему по собственному желанию, она вдруг передумала и стала сопротивляться. Что же до моей старшей дочери, то она просто вынуждена была встать на ее защиту. Вы понимаете меня? Она вынуждена была выстрелить в своего собственного мужа. – После этих слов он повернулся к Линдсей и сказал подчеркнуто мягким голосом: – Несносная маленькая шлюха. Да ты только посмотри на себя! Представить трудно, что какой-нибудь порядочный мужчина может испытывать желание прикоснуться к тебе. Подумать только! Что ты натворила? Ты понимаешь, сколько неприятностей ты навлекла на всех нас?

– Месье! Прекратите! Достаточно!

Ройс попятился назад, тяжело дыша и злобно сверкая глазами. Весь его гневный вид говорил о том, что эта чертова девчонка чуть было не разрушила жизнь его любимой дочери. Линдсей расплакалась и попыталась сесть, но потом обессилено рухнула на подушку, обливаясь горькими слезами и приглушенно всхлипывая.

– Это не так, папа. Ты же знаешь, что это неправда! Сидни сама сказала, что ему нравятся молоденькие девочки, даже моложе меня. Он и ее разлюбил только потому, что она показалась ему слишком старой. Он считал ее старой даже тогда, когда венчался с ней в церкви. Она сказала, что он вынужден был ждать, пока я немного повзрослею, чтобы потом добраться до меня. Сидни сказала, что он больной человек и что она приехала сюда, как только поняла, что он задумал…

– Заткнись, дура безмозглая! – заорал Ройс, обратив на нее весь свой необузданный гнев. При этом его голос стал угрожающе низким и злобным. – Не смей врать мне, Линдсей! Ты сама согласилась на любовную связь с ним! А когда он проявил по отношению к тебе некоторую грубость и слегка стукнул тебя, ты заорала, что тебя насилуют, и твоя сестра вынуждена была прийти к тебе на помощь. Боже праведный, никогда не думал, что наступит время, когда мне придется защищать Сидни от тебя! Ты только посмотри, что ты наделала! Ты же разрушила жизнь своей сестры!

Инспектор Гальвон решительно протиснулся между отцом и дочерью, пытаясь положить конец этому безумному семейному скандалу. Он не мог поверить, что отец может так сильно ненавидеть свою дочь. Это настолько ошеломило его, что какое-то время он не мог произнести ни слова. Господи, что же нужно сделать, чтобы заслужить такую ненависть к себе?

– Месье Фокс, оставьте нас, пожалуйста, – приказал он сухим, почти официальным тоном. – Врачи предупредили меня, что ваша дочь еще не совсем оправилась после шока. Было бы очень хорошо, если бы вы вспомнили наконец, что она перенесла. У нее даже сейчас все болит. Надеюсь, вам известно, что князь самым жестоким образом избил ее? Посмотрите на ее лицо! Оно сплошь покрыто синяками и ссадинами. Я уж не говорю о том, что она только что перенесла операцию. Месье, вы должны признать, что князь вел себя как дикарь. Более жестокого отношения к женщине и представить себе невозможно. Это какое-то животное. Я поговорю с вами позже, месье.

Ройс так распалился, что хотел было послать этого глупого инспектора ко всем чертям, но потом все-таки сообразил, что это было бы очень неумно с его стороны. Этот человек может доставить ему массу неприятностей. Ведь все произошло в чужой стране, где у него нет абсолютно никакой власти и влияния. Ройс пристально посмотрел на инспектора, который совсем не был похож на полицейского, – низкорослый, худощавый, с почти лысой головой и грустными карими глазами. Какой кошмар! Неужели этот человек действительно полицейский? Даже в его голосе не было ни малейшего признака принадлежности к сословию блюстителей порядка. А его неуклюжие попытки сохранять собственное достоинство были просто смехотворны. В эту минуту Ройс вспомнил, что оставил возле больницы Сидни. Она, наверное, заждалась его, бедненькая. Когда он пошел в больницу, она осталась в машине, страшно переживая случившееся, усталая и подавленная, молчаливая, как призрак. Сейчас ей намного хуже, чем этой сучке, которая лежит здесь и таращит на него глаза, делая вид, что ее обидели его слова. Нет, надо возвращаться к Сидни, чтобы выработать план дальнейших действий и хоть как-то утешить ее. Он сделает все возможное, чтобы с ней ничего не случилось. Ройс молча кивнул инспектору. В конце концов, он сказал ему все, что думает, и все, что нужно было сказать. Даже не взглянув на свою дочь, Ройс резко повернулся и вышел из палаты.

После его ухода наступила неловкая тишина. Инспектор молча смотрел на Линдсей, не находя нужных слов, чтобы утешить ее. Он испытывал к ней искреннюю жалость, но не знал, что можно сказать в подобной ситуации. Конечно, можно было врезать по физиономии этому Ройсу Фоксу, но это вряд ли успокоило бы несчастную девушку, да и хлопот потом не оберешься с ним.

– Знаете, у меня есть дочь примерно вашего возраста, – сказал он ласково, с трудом подавляя в себе желание протянуть к ней руку и погладить по щеке. – Она очень похожа на вас, мадемуазель. Ее зовут Фелиция. Так вот, в прошлом году она балдела – так это, по-моему, называется на американском сленге – с каким-то мужиком намного старше ее. Она тоже вела себя так глупо и безрассудно, что мы все чуть с ума не сошли. Но этот человек, к счастью, оказался вполне нормальным, без каких-либо психических отклонений, и он понял, что девочка просто немного увлеклась. Он был добр к ней, но не более того и не воспользовался ее детской наивностью. Да и ни один нормальный человек не может себе позволить нечто подобное. Вы понимаете меня?

Линдсей молча уставилась на него затуманенными глазами, не понимая, при чем тут его дочь.

– Да, понимаю.

– Вот и хорошо. А сейчас соберитесь с силами и расскажите мне, что с вами случилось.

Она немного подумала, а потом решительно посмотрела на него со слезами на глазах.

– Мой отец уже все рассказал вам. Он сказал вам всю правду, за исключением, может быть, некоторых деталей. Князь написал мне письмо, в котором извещал, что они с Сидни решили отдохнуть в Париже и хотели бы повидаться со мной. Конечно, я очень хотела встретиться с ним. В этом отец был прав. Мне казалось, что это самый замечательный человек во всем мире. Я действительно преклонялась перед ним. Более того, я считала, что моя сестра ведет себя с ним не очень хорошо, что она недостойна его…

– А вы, мадемуазель, единственная женщина, которая достойна его, не так ли?

– Да. Я была уверена в том, что она плохо относится к нему, не ценит его, не любит и все такое прочее. Мне казалось, что она не дает ему всего того, чего он, несомненно, заслуживает. Разумеется, он сам часто напоминал мне о том, что Сидни вытворяет черт знает что.

– И вы остались с ним в номере, когда узнали, что его жены там нет?

– Да. Знаете, мне это почему-то показалось вполне нормальным и естественным. Он объяснил мне, что Сидни разлюбила его и уехала, не дождавшись моего приезда. А еще он говорил, что я не должна винить себя за то, что она уехала. Тогда мне было очень жаль его. Я просто ненавидела свою сестру за то, что она причинила ему боль. Поначалу он вел себя превосходно. Мы долго бродили по Монмартру, сидели в кафе, он рассказывал мне много разных историй. Я была так счастлива! Мне казалось, что все мои мечты каким-то сказочным образом превратились в реальность. А потом начался этот кошмар. Он вошел ко мне в спальню и стал задавать свои дурацкие вопросы насчет мальчиков, что они со мной делали, и говорить, он хочет научить меня разным вещам… Рассказывал мне о том, как долго он ждал этого момента. Именно в эту минуту я наконец-то поняла, что передо мной совершенно другой человек. От его доброты и нежности не осталось и следа. Все куда-то мгновенно исчезло. Конечно, я ужасно испугалась, но решила не поддаваться на его провокационные вопросы. А потом он стал выкручивать мне руки, а я закричала. Тогда он ударил меня. Очень сильно ударил. Собственно говоря, он бил меня до тех пор, пока…

Инспектор терпеливо ждал продолжения ее исповеди. Он прекрасно понимал, что ей очень трудно подыскать нужные слова и объяснить все, что с ней произошло, и решил немного помочь ей:

– И тогда в спальню вошла ваша сестра и выстрелила в него. Скажите, а он успел кончить, когда прогремели выстрелы?

Она смущенно посмотрела на него.

Инспектор почесал голову, подыскивая более подходящее слово.

– Другими словами, он вошел в вас?

Линдсей молча кивнула и задрожала всем телом.

– Ваша сестра выстрелила в него два раза?

– Да. Ей пришлось выстрелить второй раз, чтобы он оставил меня. После второго выстрела он сполз с меня и упал на пол. Мы думали, что он убит, но через некоторое время он застонал.

Гальвон ласково похлопал ее по руке, не в силах отказать себе в этом маленьком человеческом сочувствии к несчастной девушке. И его нисколько не удивило, что она резко отпрянула от него. Бедная малышка, подумал он, несчастное обиженное существо.

– Отдыхайте, мадемуазель, набирайтесь сил. Они вам еще понадобятся. Все пройдет, и вы забудете об этом кошмаре. Все пройдет, вот увидите. – Как ему хотелось в эту минуту, чтобы все было именно так! Но он-то знал, что подобные потрясения не проходят бесследно. Многое сгладится – это, конечно, так, – но она никогда не забудет всего, что с ней произошло. Интересно, что станет с ней лет через пять или десять? – Ваш отец нанял двоих охранников, чтобы они гнали взашей всех корреспондентов, журналистов и прочих любопытствующих. Пройдет немного времени, и их интерес к вам постепенно угаснет. А я еще поговорю с вами чуть позже. Отдыхайте и ни о чем не думайте.

– Что вам еще нужно от нас, черт возьми? – грозно спросил Ройс Фокс хриплым от усталости голосом, когда вошел в свой гостиничный номер и увидел там того самого полицейского инспектора, который допрашивал Линдсей в больнице. Он уставился на него испепеляющим взглядом, требуя немедленного ответа. – Опять этот чертов князь? Помнится, вы сказали, что он поправляется с каждым часом.

Ройс хронически не высыпался последние трое суток, но даже сейчас он понимал, что еще очень многое предстоит сделать. И вот этот инспектор полиции, этот гадкий французишка, снова сидит в его гостиничном номере. Только его здесь еще не хватало. Возможно, этот маленький человек не такое уж и ничтожество, как ему казалось поначалу. Но он все равно не может тягаться с ним, судьей Ройсом Фоксом.

– Меня заверили, что мою дочь не будут обвинять в покушении на убийство, – продолжал шуметь он. – Ее вообще ни в чем не будут обвинять. Она действовала в соответствии с необходимостью защиты своей сестры. Я адвокат, к вашему сведению, и к тому же член федерального суда. Поэтому вам вряд ли стоит рассчитывать на мое невежество в данной области.

– Да, месье, мне известно, что вы судья.

– Этот подонок, насколько я знаю, будет жить. Так что вам еще нужно от нас?

– Это, конечно, весьма утешительный факт, – сказал инспектор, внимательно оглядываясь. – Нет, ваша дочь, естественно, не предстанет перед судом по обвинению в убийстве. Этот вопрос даже не рассматривался. Я пришел к вам совсем не по этому делу, месье. Просто я хочу знать, собирается ли мадемуазель Линдсей Фокс выдвинуть обвинения против этого человека. В больнице мне сообщили, что вчера вы забрали ее и отвезли в гостиницу.

– Что вы сказали?

Инспектору стоило немалого труда, чтобы сохранить спокойствие и выдержку.

– Князь ди Контини изнасиловал ее. И к тому же жестоко избил. Скажите мне, месье, ваша дочь действительно здесь? Я должен поговорить с ней.

– Нет, вы не будете говорить с ней. В этом нет необходимости. Вы что же, считаете меня сумасшедшим? Ни о каких обвинениях и речи быть не может. Всего доброго, инспектор.

– Я хочу услышать все это от самой мадемуазель.

Ройс даже растерялся от такого упрямства. Черт бы побрал этого кретина, за которым, к сожалению, стоит парижская полиция! Как это он не подумал о подобном развитии событий?

– Послушайте, инспектор, моя дочь свяжется с вами завтра. Мне показалось, что вы очень обеспокоены ее здоровьем. Сейчас у вас есть прекрасная возможность доказать это на деле. Уходите немедленно. Она сейчас спит.

– Нет, я уже проснулась, – решительно заявила Линдсей, входя в гостиную. Она была в ночной рубашке, поверх которой был наброшен пеньюар. Курчавые жесткие локоны спадали на ее лицо, из-за чего она выглядела совсем юной, лет на шестнадцать, не больше. И только темные кровоподтеки на ее лице несколько портили вид, указывая на то, что эта девушка слишком многое познала для своего возраста.

– Немедленно отправляйся в постель, Линдсей, – не терпящим возражения тоном приказал Ройс. – Сейчас же. Ты здесь не нужна.

Инспектор Гальвон радостно улыбнулся и повернулся к ней, не обращая внимания на слова Ройса.

– Здравствуйте, инспектор. Надеюсь, ничего не случилось? Как там Сидни? С ней все в порядке?

– Да, все нормально. Вам не стоит волноваться за сестру.

– Ее забота о сестре выглядит несколько запоздалой, – с нескрываемой иронией произнес Ройс.

Инспектор не мог не заметить, что от этих слов Линдсей сжалась в комок и понуро опустила голову. Этот негодяй не менее жесток к своей бедной дочери, чем князь. Только тот избивал ее кулаками, а этот – словами. Но какая, в сущности, разница? Душевные раны не менее болезненны, чем физические. В этот момент ему вдруг захотелось забрать эту девочку с собой, отвезти ее к себе домой, где жена могла бы окружить ее заботой и любовью, в которой она так нуждается сейчас.

– Я должен задать вам один вопрос, мадемуазель, – заявил он почти официальным тоном. – Я должен знать, собираетесь и вы выдвинуть обвинения против князя.

Ее лицо внезапно потускнело от грусти.

– Я же сказал вам, инспектор, никаких обвинений!

– Мадемуазель? – Он ждал ее ответа, хотя и понимал, что она вряд ли согласится на подобный шаг. Но все же он должен был задать ей этот вопрос. И дело здесь не только в служебных обязанностях. Ему очень хотелось проверить характер этой молодой девушки, испытать ее на прочность. Если бы он только мог каким-нибудь образом удалить из комнаты ее отца! Этот негодяй без всякого стеснения давит на нее, навязывает свою волю, терроризирует ничуть не меньше, чем этот подонок из княжеской семьи. Одному Богу известно, сколько лет ей придется терпеть его произвол, пока она наконец не выработает против него свое собственное оружие.

Линдсей даже не взглянула на отца. В этот момент она казалась намного старше, а на ее лице проступили признаки невероятной усталости.

– Инспектор, если я выдвину обвинения против него, чем все это может кончиться? – К удивлению Гальвона, ее голос прозвучал ровно и даже как-то уж слишком спокойно.

Он взмахнул рукой в сторону Ройса, чтобы тот не вмешивался в их разговор, и сказал как можно мягче:

– Мне очень приятно, что вы, мадемуазель, не отвергли с ходу саму мысль привлечь к суду этого ублюдка. Вы умная и храбрая девушка.

– Мне бы очень хотелось посадить его за решетку, – продолжала Линдсей. – Он издевался надо мной, изнасиловал, избил. Он не совсем нормальный человек, и его место именно там. Если он останется на свободе, то от его маниакальной извращенности могут пострадать другие невинные девушки, такие же глупые, как и я. По крайней мере, его нужно подвергнуть принудительному лечению в психиатрической больнице.

– Превосходно, мадемуазель, – радостно отреагировал инспектор. – Я аплодирую вам и полностью согласен с вашими словами.

– Ее слова не имеют никакого значения! – заорал Ройс вне себя от ярости. – Она не выдвинет против него никаких обвинений, черт бы вас побрал!

Инспектор проигнорировал гневный выкрик Ройса.

– Как я уже сказал, мадемуазель, вы умная и храбрая девушка. У вас есть мужество. – Откровенно говоря, он не ожидал от нее подобной решительности и понял, что это может плохо кончиться для нее. Нельзя допустить, чтобы она прошла через все это еще раз. Может быть, ее мерзавец отец сделает для себя хоть какие-то выводы и получше узнает свою дочь? Вряд ли, конечно. Об этом можно только мечтать. – Вы хотите знать, чем это может кончиться. Ну что ж, я скажу вам всю правду, какой бы горькой она ни была. Этот судебный процесс неизбежно приведет к громкому международному скандалу. Ваша семья хорошо известна в Соединенных Штатах, а семья ди Контини – во всей Европе. Судьи, адвокаты и журналисты всех мастей будут задавать самые неприятные вопросы, от ответа на которые вам не удастся увильнуть. Все члены вашей семья станут подвергаться постоянным преследованиям со стороны досужей прессы, и все это будет очень болезненно. А если обвинение в изнасиловании не будет поддержано судом, то я не исключаю, что вашей сестре может быть предъявлено встречное обвинение в покушении на убийство. Вы понимаете меня, мадемуазель?