Текст книги "Камбер Кулдский"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Его коллега был уже там, и они вместе с господином ожидали его.

Священник доехал до церкви Святого Иоанна в квартале текстильщиков, вошел туда и немного погодя вышел. А после этого поехал в дом Райса Турина.

Нет, он не знает, что же тот делал в церкви. Он был один, и не рискнул исследовать подробнее из опасения упустить священника.

Затем свою историю рассказал второй шпион и добавил, что его клиентом был тот самый Турин, в чей дом его коллега проводил священника. Райс побывал в королевском архиве.

Да, он может показать книги, которые смотрел молодой милорд. Нет, он не знает, что он там искал, два человека оставлены следить за домом, где сейчас находятся двое подозреваемых, вернее, подозрительных. Может, милорд захочет, чтобы их задержали?

Нет, милорд не хочет.

Обдумывая все услышанное, Коул Хоувелл приказал одному из соглядатаев принести плащ. Все это выглядело очень странно.

Он понятия не имел, зачем приехали Райс Турин и Джорем Мак-Рори, но вели они себя очень подозрительно, а это хорошо подходило к его планам. Он взял перчатки и стал натягивать их.

– Боре, ты поезжай в церковь Святого Иоанна и узнай, что он там делал, из твоего описания следует, что это – брат Катана Джорем, михайлинец. Так что будь осторожен.

– Хорошо, милорд, я все сделаю.

– Непременно сделай. Будет интересно, если отец Джорем тоже смотрел там архивные записи. Фальк!

Второй соглядатай, поправлявший плащ на своем господине, поднял голову.

– Да, милорд?

– Ты поедешь со мной и покажешь книги, которые Турин брал с полок. Я хочу знать, что они ищут.

А в другой части города, не подозревая о том, что все их действия прослеживаются и подвергаются анализу, Райс и Джорем разложили свои дневные трофеи на небольшом столе в кабинете Райса. Кабинет был тщательно защищен от вторжения с помощью магии, высокие окна закрыты шторами.

Райс раскатал большой свиток: портрет человека с золотой короной на голове.

Человек был стройный, смуглый. Черные волосы, борода и; усы были тронуты сединой. Взгляд прямой, чистый, но неспособный предвидеть события, произошедшие с ним через несколько лет после того, как он позировал для этого портрета. По полям были изображены знаки королевской власти, а внизу была надпись: «Ифор, король Гвиннеда».

– В нем течет настоящая кровь, – прошептал Райс. Он держал портрет поближе к свету и придирчиво рассматривал его. – Камбер будет доволен.

– Отрастить усы и бороду нашему Синхилу, прикрыть тонзуру, снять с него монашескую сутану, и он будет копией этого человека. Удивительно, что еще никто не заметил этого сходства.

– Это понятно, – ответил Джорем, – кто над этим задумывался? Все знают, что Халдейны погибли, и лишь немногие помнят, как выглядел Ифор Халдейн, да и те уже глубокие старики. Кроме того, кто свяжет жизнь бедного монаха с жизнью королевской семьи?

– Ты прав. Я об этом не подумал.

– Ты же не священник. – Джорем ухмыльнулся.

– У тебя есть еще портреты?

– Несколько. Я постарался взять те, пропажа которых не будет замечена. А как у тебя?

– Очень хорошо.

Джорем достал свернутый пергамент из складок сутаны. Он выложил один из листов на стол.

– Вот, запись от 28 декабря 843 года: «Крещен Ройстон Джон, рожденный от Даниеля Тряпичника и Элис, его жены». То есть наш принц имеет законных родителей.

– А здесь?

Джорем развернул второй лист.

– «27 апреля 860 года отец Эдвард крестил Никласа Габриэля, сына Ройстона Тряпичника и Полины, его жены, умершей во время родов». Так что наш принц – законнорожденный, и мы можем представить письменные доказательства отцу и викарию. Я хотел бы еще забрать записи о рождении обоих родителей, но они, вероятно, находятся где-то в другом месте. Но и этого достаточно. Я сомневаюсь, что пропажа этих листов будет замечена, если, конечно, их не будут разыскивать специально.

– Ну, хорошо.

Райс, кивнув, просмотрел оба листа, сложил их и вернул Джорему.

– Я приказал Гиффорду разбудить нас пораньше, так что мы сможем выехать на рассвете. Нат приготовит лошадей.

Джорем с усталой, но довольной улыбкой хорошо поработавшего человека потянулся и сложил все документы в медицинскую сумку Райса вместе с портретами. Теперь, даже если на них обрушится катастрофа, документы будут в безопасности, так как медицинская сумка Целителя так же священна и неприкосновенна, как личность священника, и надежно защищена тайными силами.

Затем Джорем простер руки, произнес заклинание, чтобы снять охрану кабинета.

Райс задул свечи на столе. Они не имели ни малейшего понятия, что за каждым их шагом следят. И не могли даже предположить, что когда поутру они покинут Валорет, за ними вновь увяжутся соглядатаи.

ГЛАВА IX
Если он говорит и нежным голосом, не верь ему; потому что семь мерзостей в сердце его.[11]11
  Притчи 26:25.


[Закрыть]

Жак они и собирались, Райс с Джоремом выехали из города первыми, сразу как открылись ворота. Снег еще не выпал.

Валорет, лежащий у подножия Лендурских гор, последним ощущал на себе дыхание зимы. Однако заморозки уже посеребрили все вокруг инеем, предвещая скорый приход холодов. Они и непрерывные дожди, лившие много дней подряд, сделали дорогу грязной, скользкой, а местами и вовсе затопленной. В лужах стояла грязная вода, скрывая рытвины и камни, так что Райсу пришлось несколько раз спешиваться, чтобы осмотреть ноги лошадей, а однажды он даже был вынужден прибегнуть к искусству Целителя.

Именно в тот момент, когда они вновь пустились в путь после вынужденной остановки, Джорем и заметил позади троих всадников. Сперва он не обратил на это внимания: тракт был наезженным, и друзьям то и дело встречались другие путешественники. Эти же трое, в одинаковых доспехах, возможно, состояли на службе у какого-нибудь барона Так что беспокойство свое он отнес за счет обычных страхов, владеющих человеком, которому есть, что скрывать.

Однако когда эта троица остановилась, а затем тронулась в путь в точности вслед за ними с Райсом, подозрения Джорема укрепились. Особых причин следить за ними вроде бы ни у кого не было, и все же незваные соглядатаи представляли для двоих друзей немалую угрозу.

Джорем всмотрелся в них повнимательнее, когда они подъехали поближе, и одно лицо показалось ему знакомым. Джорем его вспомнил, выругался про себя и подъехал к Райсу.

– За нами следят, – тихо сказал он. – Одного из этих троих я вчера встретил, когда входил в церковь Святого Иоанна. Он, вероятно, топал за мной от самого дома Катана.

– От дома Катана?

Райс с трудом удержался, чтобы не обернуться.

– О, Боже! Значит, и за мной следили? А что если они обнаружат украденные листы?

Джорем покачал головой.

– Вряд ли. А если и обнаружат, то не поймут, зачем они нам. Имре не так умен.

– Но не надо его недооценивать, – с сомнением ответил Райс. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Джорем едва сдержал улыбку.

– Успокойся, Райс. Если бы они хотели взять нас, то сделали бы это еще ночью или утром, когда мы выезжали из города, или сейчас, когда мы остановились и они чуть не наехали на нас.

– Тогда чего же они ждут?

Джорем пожал плечами.

– Чтобы выяснить, чем мы заняты. Имре, возможно, приказал следить за всеми, кто общается с Катаном. И вот он установил слежку, а может, он установил слежку за михайлинцами? Теперь нам следует предположить, что он о нас расспрашивал в церкви Святого Иоанна и в королевском архиве.

– Что?!

– Я думаю, может, нам следует перехватить инициативу, показать им, что мы знаем о слежке?

Он искоса посмотрел на Райса и заметил его беспокойство и неуверенность.

– Или, может, нам лучше скрыться от них?

– И тем самым показать, что нам есть что скрывать? – возразил Райс, почти не раздумывая. – Те, кому нечего скрывать, никогда не думают, что за ними могут следить.

Джорем громко расхохотался.

– Отлично, ты молодец!

Он оглянулся, но преследователей не было видно, их закрывал поворот.

Райс с облегчением вздохнул.

– Значит, мы ничего предпринимать не будем?

– Поедем в Кайрори, как и намечали, – сказал Джорем.

Они пришпорили лошадей и ускорили шаг. Джорем рассмеялся, когда жидкая грязь полетела из-под копыт во все стороны.

– Если им хочется сидеть и смотреть на Кайрори всю ночь, то пусть сидят. Сегодня, насколько я могу судить, будет снег. – Он посмотрел на небо. – Я думаю, что один из них тут же поскачет обратно доложить Имре.

* * *

Джорем был недалек от истины. Только один из соглядатаев поскакал не к Имре, а к Коулу Хоувеллу.

Он прибыл в полдень следующего дня, чтобы доложить о том, что Джорем и Райс, очевидно, останутся в Кайрори некоторое время.

Расспросив крестьян в ближайших деревнях, он выяснил, что семья Мак-Рори обычно проводила это время года здесь, в замке, хотя отцу Джорему приходилось делить свое время между семьей и своими обязанностями в святом Лиаме, лорд Камбер ожидал и Катана, который с семьей предполагал прибыть сюда через несколько дней.

Коул выслушал все это с глубоким интересом и добавил только что полученную информацию к уже имеющейся у него.

Однако он все еще не мог уяснить, какую роль Джорем и Райс играют в этом деле. В своих усилиях сокрушить соперника Катана, он не мог не думать о том, что весь клан Мак-Рори объединится против него.

Он уже знал, что Джорем Мак-Рори изъял несколько страниц – три или четыре – из приходских книг, хотя возможно, что этих страниц не было уже давно. Священник в святом Джоне вспомнил, какие тома просил Джорем, и за соответствующее вознаграждение помог установить индексы, по которым эти страницы можно восстановить. Несколько клерков уже работали над этим.

Он также подозревал, что из книг, которые просматривал Райс в архиве, также исчезли страницы. Этим тоже сейчас занимались люди Хоувелла. И все же во всем этом Коул не видел никакой связи с Катаном. Но дело даже не в том, что он не видел связи, может, ее и не было вовсе, главное – он не мог сделать так, чтобы казалось, что связь есть.

Поблагодарив агента за информацию, он приказал ему следить за Кайрори и дальше, отослал его и вернулся к своим делам.

Сегодня вечером, если все будет хорошо, он запустит колеса, которые сокрушат его соперника раз и навсегда. Что касается информации о Райсе и Джореме, то она вовсе не нужна для его теперешнего плана, но она добавит масла в огонь завтра утром. Он должен сначала посмотреть, какова будет реакция Имре вечером. Из этого он заключит, что ему делать дальше.

Ранний вечер застал Коула за пинтой доброго темного эля с графом Молдредом, люди которого помогали ему в расследовании.

Таверна, где они встретились, находилась недалеко от дома Катана, и поскольку Коул хотел развить новую интригу против Катана, то он и назначил свидание именно здесь. Молдреда не часто приглашали для участия в интригах, он был слишком туп и прямолинеен, и теперь он чувствовал себя польщенным тем, что с ним хочет посоветоваться такое могущественное и влиятельное лицо.

Весь вечер они с Коулом беседовали о своих молодых годах. Молдред, войдя в роль, даже рассказал историю о своем деде, который воевал в рядах короля Фестила I восемьдесят лет назад.

Когда городские часы пробили два часа ночи, Коул одним глотком опустошил свою кружку, со стуком поставил ее на стол и отодвинулся от стола.

– Нам пора занимать свои места, – сказал он, поднявшись и поправляя пояс. – Мне сообщили, что прошлой ночью человек приходил примерно в это время, Если он появится снова, то мы должны быть там.

Молдред ухмыльнулся, допил свою кружку, вытер бороду рукавом и поднялся из-за стола.

Судя по росту и комплекции Молдреда, было глупо предполагать, что он пьян или даже хотя бы навеселе. Старый воин имел давнюю тренировку пить много и не пьянеть, оставаясь все в том же состоянии.

Тем не менее Коул надеялся, что эль оказал действие на Молдреда и немного усыпил его бдительность, а этого Коул и добивался. С трудом скрывая довольную улыбку, он вышел из таверны.

На улице было темно и холодно. После полуночи пошел снег, и слуги, ожидавшие своих господ, собрались в освещенном круге под горящими факелами и кутались в теплые плащи. Они увидели подошедшего Молдреда, выслушали его приказания, отданные тихим голосом, и растаяли в темноте.

Молдред, взяв факел, подошел к Коулу. Он уже стал совсем серьезным.

– Я отослал Карла и Джозефа к твоим людям. Куда нам надо идти?

– Сюда, – прошептал Коул и направился в темную боковую улочку.

Тень Коула прыгала впереди по камням мостовой, по стенам домов. Сзади слышались шаги Молдреда. Несколько поворотов, и они вошли в еще более темную аллею. Далеко впереди виднелся свет факелов, до них было несколько сотен ярдов. Все чувства их обострились, но Коул шел, не соблюдая никакой осторожности, ведь за ним следовал ничего не подозревавший Молдред, а кто решится напасть на двух сильных вооруженных людей?!

Осторожные шаги по грубому камню, и это началось.

Когда факел выпал из пальцев Молдреда, Коул резко повернулся. Руки под плащом сжимали ручку кинжала. Молдред не издал ни звука. Черная тень бросилась на него сзади, жилистые руки, преодолев бешеное сопротивление Молдреда, затягивали тонкий шнур на его горле.

Борьба была недолгой.

Через несколько секунд убийца тихо опустил безжизненное тело на землю, завязав узел на шнурке, глубоко впившемся в шею жертвы.

Коул отделил кошелек от пояса и бросил его на землю. Он тяжело упал, глухо звякнув.

Коул поднял валявшийся на земле факел.

– Давай поживее, – прошептал он, вынул меч и положил его на землю.

– Прикончи его и сматывайся подальше, я не хочу ждать всю ночь.

С быстротой молнии убийца бросился к кошельку и схватил его. Он не успел заметить кинжал, который таился в руке Коула и теперь пронзил его сердце.

Когда человек без звука опустился на землю, Коул бросился вперед, схватил кошелек и спрятал его, а на землю бросил клочок бумаги, слегка обожженный сверху, с виднеющейся печатью внизу. Клочок бумаги рядом с горящим факелом чуть позади трупа убийцы.

Затем Коул взял кинжал незнакомца, приложил его к своему бедру и резким движением вонзил его себе в ногу. Боль обожгла его, и он не сдержал крик.

К чести ночного дозора, его не пришлось долго ждать. И все же они опоздали. Они прибыли слишком поздно, чтобы спасти блистательного лорда Молдреда, чтобы успеть получить какую-либо информацию от самого убийцы.

Они нашли полубессознательное тело лорда Коула, плавающего в луже собственной крови, который старался погасить тлеющий клочок бумаги. На документе были видны печать и подпись, так хорошо знакомые всем.

Лорд Коул, когда его перевязали, смог рассказать им, как он и Молдред подверглись предательскому нападению на темной улице, и как убийца перед смертью старался сжечь кусок бумаги. Но Коул приказал, чтобы известие о гибели Молдреда и этот документ не достигли короля. Он сам ему обо всем расскажет утром. Затем он потерял сознание.

Часовые, хорошо обученные люди, повиновались ему без лишних слов. Они отнесли Коула в его покои в замке, где раненым занялись слуги и врач, который промыл рану и перевязал ее.

– Рана не очень серьезная, – заверил он часовых, – и не нужно обращаться к Целителю. Но мой господин потерял много крови, и ему придется с неделю ходить с палкой.

Выпроводив часовых из покоев господина, он распорядился, чтобы трупы были отнесены в ближайшую церковь, а дальнейшие инструкции будут даны самим лордом Коулом, когда он очнется. Но это будет не раньше утра.

Коул, почувствовав, что остался один, открыл глаза, с торжеством осмотрел комнату, вновь закрыл глаза и погрузился в безоблачный сон без кошмаров и сновидений.

* * *

Ранним утром следующего дня Коул уже шел, опираясь на палку и на руку слуги, в кабинет Имре. Он был одет скромно, но со вкусом. Его стройное тело было затянуто серым бархатом, отороченным мехом. Под шерстяными штанами выделялся толстый слой бинта на бедре. Один из ночных часовых, который был на месте происшествия, шел рядом с ним, сжимая в руке клочок бумаги, спасенный Коулом от огня.

У дверей им преградил путь охранник, но нынче у Коула был такой вид, что не пропустить его было нельзя.

– Я должен говорить с его милостью, – сказал он внушительно.

– Его милость еще отдыхает, милорд. Я бы на вашем месте не рисковал беспокоить его.

Пройдя мимо охранника, Коул открыл дверь. Вместе с ночным часовым они вошли в покои. Спальня Имре была в следующей комнате, и один из королевских телохранителей пошел доложить ему.

– Сир, лорд Коул хочет видеть вас.

– Что?

Послышался шелест ткани, какая-то неразборчивая ругань, а затем голос короля:

– Коул? Какого черта ему надо в такую рань?

Коул вошел в спальню и, обращаясь к затянутому пологу королевской постели, произнес:

– Тысяча извинений, сир, но дело неотложное.

Он подошел поближе, тяжело опираясь на палку. Из-за полога высунулась голова короля с растрепанными волосами.

– Коул, какого черта?

Глаза Имре с недоумением смотрели на палку, на забинтованную ногу, на солдата, стоявшего на пороге. Коул низко поклонился, раскинув руки в извиняющемся жесте.

– Я попал сегодня ночью в западню, сир. К счастью, меня только ранили, но рана оказалась более серьезной, чем я думал.

– Но что случилось? – воскликнул Имре. Он отбросил полог и начал выбираться из постели, но понял, что в спальне холодно, и снова закутался в одеяло. – Ради Бога, Коул, не стой там, возьми кресло и расскажи, что случилось. Тебе, наверное, больно стоять.

Коул подчинился его приказу и, усевшись в кресло, с гримасой боли вытянул ногу, зажав палку между коленями.

– На нас напали, сир, – сказал он, стараясь, чтобы в его голосе сквозило страдание. – К сожалению, лорд Молдред убит.

– Молдред убит?!

Имре плотнее закутался в одеяло и в испуге спрятался в подушки.

– Как?

– Задушен, – тихо ответил Коул, – мы шли по улице, и на него сзади бросился убийца. Я даже не успел повернуться, выхватить меч, он был намного быстрее. Он ударил меня кинжалом в бедро, прежде чем я успел что-либо сделать. Когда он хотел снять с моего пояса кошелек, я остановил его кинжалом. К сожалению, я убил его.

– Ты думаешь? – В голосе Имре слышалось восхищение и ужас. – Мой Боже, Коул, он хотел тебя убить!

Коул опустил глаза.

– Наверное, сир. Но теперь мы не сможем узнать, кто послал его.

– Что?

Имре сел на край постели и наклонился к Коулу. Его длинные волосы упали на глаза, Имре откинул их назад нетерпеливым жестом, придерживая рукой одеяло у щек.

– Ты думаешь, что это наемный убийца? Ты подозреваешь, что кто-то послал его?

– К сожалению, да, – пробормотал Коул.

Он подозвал часового, который тут же подошел и поклонился, беспокойно глядя на короля. Имре посмотрел сначала на него, затем на Коула, чувствуя, что наступает кульминационный момент.

Часовой, расскажи Его Величеству, что ты видел?

Человек проглотил комок в горле и кивнул.

– Как будет угодно. Я стоял на часах в юго-западном секторе города прошлой ночью. Мы сделали обход и после двух часов ночи услышали крики и нашли милорда раненым и возле него два трупа, милорд старался спасти от огня вот эту бумагу.

Солдат достал документ. Коул взял его и протянул Имре. Король хотел взять его, но отдернул руку и выпрямился. Какая-то мысль внезапно мелькнула в его мозгу.

– Что это? – спросил король.

Коул проглотил слюну.

– Вашей милости будет это неприятно увидеть, но истина дороже всего. Сам я был уже почти без сознания и не помню того, о чем говорит часовой.

– Что это? – повторил Имре.

В его голосе чувствовалось нетерпение. Король знаком отослал часового, затем придвинулся поближе к постели.

– Вероятно, убийца хотел уничтожить это перед смертью, чтобы сохранить в тайне этот документ. Я могу только заключить, что он хотел скрыть имя своего нанимателя. Ему это почти удалось.

– Так что же это? – спросил Имре, широко раскрыв глаза.

– Мне не хочется говорить, сир.

– Черт побери, Коул, мне все это совсем не нравится, – воскликнул Имре, с силой ударив кулаком по постели. – Кто это?!

Коул положил бумагу так, чтобы Имре мог прочесть ее.

– Катан Мак-Рори… – тихо произнес он.

Эту подпись и печать можно было узнать безошибочно.

ГЛАВА X
Вино – глумливо, сикера – буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен.[12]12
  Притчи 20:1.


[Закрыть]

– Нет, Катан, – прошептал Имре, когда дар речи вновь вернулся к нему. – Этого не может быть. Здесь какая-то ошибка. Он не мог.

Коул медленно кивнул, прикрывая глаза, словно не в силах поверить тому, что случилось.

– Я знаю, сир. Теперь вы понимаете, почему я не хотел говорить вам. Учитывая то, что говорят о связи Катана с виллимитами, теперь все становится ясно.

– Связь, – повторил Имре. Он опустился на подушки, упершись взглядом в потолок. – А в чем ты видишь эту связь?

Коул откашлялся.

– За казни крестьян отвечал Молдред. А если Катан в союзе с виллимитами, то именно палач должен был стать следующей жертвой.

– Но Молдред действовал по моему приказу, – сказал Имре. – И если Катан хотел отомстить за крестьян, он должен был нанести удар… О, Боже!

Он поперхнулся словами, лишь сейчас осознав, что хотел сказать, и в ужасе отвернулся, прижимая руки к губам. Так Имре просидел почти минуту. Коул старался угадать, о чем думает король, но боялся прервать его молчание.

Наконец Имре повернулся. Глаза его были сухими и холодными, а голос, когда он заговорил, звучал бесстрастно и ровно.

– Принеси мою одежду.

Коул, не рискуя выказать неповиновение, держал отороченный мехом халат, терпеливо дожидаясь, пока Имре встанет с постели.

Наконец король рассеянно сунул руки в рукава и затянул пояс на талии. Он прошел к камину и долго смотрел на пляшущие языки пламени, бросавшие зловещие отблески на его угрюмое лицо.

Затем он повернулся к Коулу. Тот не двинулся с места и все еще стоял у постели короля.

– Если это сделал Катан, он будет наказан. Понял?

Коул кивнул, не решаясь заговорить.

– Но я не буду выдвигать против него никаких официальных обвинений. Это тоже понятно?

Коул внимательно взглянул на короля, пытаясь понять, что кроется за этим заявлением.

– Никаких официальных обвинений, сир?

– Никаких, – ответил Имре, поворачиваясь к огню спиной. – Если Катан виновен в том, в чем ты его обвиняешь, значит, он – предатель и его ждет судьба предателя. Но я не хочу, чтобы это дело было предано огласке, понятно? Катан Мак-Рори никогда не подставит голову под топор палача.

– Тогда как?

– Это не твоя забота! – рявкнул Имре. – Я сам займусь этим. Где бумага?

Коул посмотрел на документ в своей руке и протянул его Имре. Даже не взглянув на бумагу, король без колебаний бросил ее в огонь и ждал, пока она сгорит. Тогда он палочкой растолок пепел в пыль, а палочку бросил туда же.

– Этого больше нет, – прошептал он, глядя в огонь. – Кто еще знает об этом?

– Только двое часовых, сир, Я приказал им хранить все в тайне.

– Хорошо. Но ты их обработай, чтобы они все забыли. Делай что хочешь, но лучше бы оставить их в живых, если возможно. Не их вина, что они видели то, чего им не следовало видеть.

– Я выполню ваш приказ, сир, – ответил Коул, кланяясь. Он был доволен, что Имре не видит его лица.

– Ты никому не говорил об этом?

– На моих губах печать молчания, сир.

– Ты можешь идти.

– Ваше Величество, – прошептал Коул, поклонившись и поворачиваясь к выходу.

– И еще одно, – добавил король, когда Коул был почти у двери.

– Слушаю, сир.

– Отправь посыльного к Катану. Я хочу, чтобы завтра перед праздником он был у меня.

Коул резко повернулся, совсем забыв о больной ноге.

– Здесь, сир?

– Ты слышал мой приказ? Иди! – рявкнул Имре.

Когда Коул выскользнул за дверь и закрыл ее за собой, Имре едва сдержал рыдания, рвавшиеся у него из груди.

* * *

Приказ короля был передан Катану.

Подчиняясь ему, Катан в назначенный час был во дворце, одетый согласно этикету. На улице было темно, и с самого полудня шел снег. Глядя на хмурые стены дворца, Катан обнаружил, что ему хочется быть где угодно, только не здесь. Он не мог объяснить это чувство, которое испытывал впервые по отношению к Имре.

Но когда открылись ворота дворца, Катан выбросил из головы эту мысль и вышел из кареты.

Паж провел его по узким коридорам, сводчатым залам, и наконец они стали подниматься по пологой спиральной лестнице, ведущей в покои короля. Паж постучал в дверь, и появился один из личных слуг Имре в белой ливрее. Он вежливо поклонился Катану и пригласил его войти в комнату для приемов. Всё происходило в тишине, без слов и объяснений.

Оставшись один, Катан осмотрелся. Он здесь часто бывал раньше, но только летом.

В этой комнате Имре любил устраивать небольшие ужины с ближайшими друзьями и советниками.

Иногда беседа оживлялась игрой музыкантов и пением бардов. Но Катан никогда не бывал здесь один. Полы, стены, потолки – все это было отделано белым алебастром и мрамором. Здесь было холодно и сыро, несмотря на огонь в камине, и полутемно, хотя в подсвечниках на стенах горели свечи.

Катан посмотрел на огонь в камине, но затем его взгляд упал на дверь в боковой стене. Через щель в двери проникал яркий свет из соседней комнаты.

Заинтересовавшись, Катан подошел ближе и заглянул туда.

Он увидел маленькую молельню, отделанную серым мрамором и освещенную множеством свечей.

Даже подушка для колен перед небольшим алтарем была покрыта серым ковриком.

Эта молельня напоминала ему гробницу.

Странная мысль, подумал он, обнимая себя руками, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего холода.

Летом эта комната была убежищем от палящего солнца и зноя. Она всегда была убрана цветами, в воздухе плавал запах розмарина и других ароматных трав.

Но разве могло быть здесь что-нибудь иное, кроме холода и пронизывающей сырости, особенно теперь, когда его господин… Нет, ему не следует строить иллюзий. Он знал, что делает комнату такой угрюмой, почему зимний холод так дышит на его душу.

Имре должен прийти сюда. В противном случае, зачем его король вызывал? Но такого приема раньше, до убийства гнусного, развратного Дерини и до того, как он рискнул дружбой с королем ради спасения невинных крестьян, не было. Ну что же, прими это, Катан, Имре уже не такой, каким был раньше.

Катан склонил голову и прочел про себя молитву, перекрестился и снова повернулся к камину, и тут с удивлением увидел, что Имре уже в комнате. Король стоял, прислонившись к двери и заложив руки за спину. Катан замер. Он не слышал, как вошел король.

– Ты так печален перед самым праздником? – спросил Имре, медленно приближаясь к Катану.

Он был одет с головы до ног в белый бархат, отделанный внизу, на рукавах и на воротнике мехом белой лисицы. Пояс из светлых серебряных пластин довершал его туалет, стягивая у талии свободную мантию так, что она спадала просторными складками. Тяжелая серебряная цепь висела у него на шее, опускаясь до самого пояса. Голова его была обнажена, и каштановые волосы блестящими волнами падали на плечи. Имре смотрел на Катана, и лицо его было спокойным.

Катан упал на колени и поцеловал протянутую руку.

– Прошу прощения, сир. Я не был уверен, что вы примете меня.

– У тебя есть причины бояться этого? – поинтересовался Имре.

Он похлопал Катана по плечу и прошел в молельню. Катан заморгал, поднялся на ноги и пошел за королем в нескольких шагах позади.

– Причин нет, сир. Если я каким-то образом вызвал ваше недовольство, то, умоляю, скажите, как мне заслужить прощение. Король знает, что я всегда был ему честным и преданным слугой; когда-то он оказывал мне честь, называя своим другом.

Имре опустил голову и оперся руками о дверь молельни Серебряный кинжал в ножнах четко обозначался под мантией. Не повернув головы, он заговорил.

– Да, Катан, – сказал он спокойно, – ты прости, но я сегодня плохой спутник. Я только узнал о смерти друга.

Катан с трудом сдержал вздох облегчения. Может, вовсе и не он причина плохого настроения Имре.

– Мне очень жаль, сир.

– Ты не хочешь узнать, кто он? – спросил Имре, полуобернувшись, чтобы видеть реакцию Катана. – Это лорд Молдред.

У Катана глаза округлились от удивления.

– Его убил наемный убийца, – сказал Имре. Он наблюдал, как меняется выражение лица Катана. – Ты удивлен. Когда я вошел, то решил, что ты молишься за его душу, но вспомнил, что ты еще не знаешь об этом.

– Нет, я…

Катан отвернулся и попытался собраться с мыслями. Его беспокоили внимательные, изучающие глаза Имре.

Молдред убит! И убит наемником-убийцей! Нет, здесь не только скорбь по придворному. В лице Имре было какое-то напряжение. Он как бы ждал, что скажет на это Катан.

– Если вы печалитесь по нему, то я присоединяюсь к вам, – осторожно сказал Катан.

– Ты скорбишь потому, что скорблю я, а не потому, что Молдред убит! – Имре громко рассмеялся. – Ну что же, хорошо хоть так. Ведь это он руководил казнями крестьян. По-твоему, он заслужил такую участь?

Катан в смятении опустил глаза, не понимая, в каком направлении движется разговор. Затем он испугался.

– Сир, если вы думаете, что я желал такой судьбы Молдреду, то, умоляю, выбросьте это из головы. Может, он исполнял свои обязанности с большей жестокостью, чем того требовала необходимость, в этом я почти уверен, – тихо добавил он, – но я не могу упрекнуть его, ведь он исполнял свой долг.

– Но зато ты можешь упрекнуть меня, не так ли? – рявкнул Имре, заставляя Катана встретиться с ним взглядом. – Я приказал проводить казни, Катан. Я – король. Закон есть закон. Ты рискнешь упрекнуть меня, что я требую выполнения закона?

– Сир, я никогда не говорил…

– Конечно, ты не говорил! – крикнул Имре. – Даже ты не рискнул бы зайти так далеко, несмотря на нашу дружбу. Но ты так думал, не так ли? Ах, Катан, я ждал от тебя лучшей службы. Большей преданности!

Катан покачал головой. Он не мог понять логики Имре, если, конечно, она была в его словах.

– Я никогда не винил лично вас, сир, клянусь в этом! Если в моем сердце и была горечь, то ее вызывали не вы, а ваши законы. Вы – просто человек, который должен исполнять законы, склоняясь под их тяжестью.

Когда Катан поднял голову и посмотрел на Имре, в глазах его стояли слезы. Имре отвернулся, руки его были сложены на груди.

– Ты никогда, даже в мыслях, не упрекал меня в смерти крестьян?

Катан рухнул на колени, и в мольбе воздел руки вверх.

– Бог свидетель, я клянусь в этом, Имре, – прошептал он.

Наступила долгая тишина, которую нарушало только их дыхание. Имре медленно прошел к молельне и плотно прикрыл ее дверь. Он долго стоял, повернувшись спиной к Катану, затем обернулся к нему и прислонился спиной к двери.

– Может, это виллимиты убили Молдреда, те же, что убили Раннульфа, – сказал он спокойно. – Встань, встань.

Катан повиновался и встал перед успокоившимся Имре, но тот не смотрел ему в глаза.

Придворный почувствовал, что король ждет его слов. Но Катан слов не находил, он молча смотрел на Имре, затем перевел взгляд на горящую свечу и коснулся пальцем расплавленного воска.