Текст книги "Камбер Кулдский"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Да, если у вас нет на примете кого-нибудь получше.

– Не вообще лучше, а лучше для Синхила, – ответил Камбер. – Могу я заняться подготовкой?

– Пожалуйста, займитесь.

– Благодарю.

– Вы можете сказать мне, кого вы имеете в виду?

– Я уверяю вас, что, если мне удастся добиться его согласия, вы одобрите выбор.

– Хм-м. Отлично.

Келлен посмотрел вниз, затем поднял глаза на Камбера.

– Есть еще кое-что. Я не хотел говорить, но, думаю, вы должны знать. Имре начал репрессии против Ордена.

Камбер мгновенно стал серьезным.

– Что случилось?

– Штаб-квартира в Челтхеме, – грустно сказал Келлен. – Войска Имре заняли ее два дня назад. Они разрушили все, что смогли, и сожгли остальное. Теперь они ломают стены, которые еще стоят, и посыпают солью поля. Говорят, что они теперь будут разрушать по одному замку михайлинцев в неделю, пока я не сдамся сам и не приведу всех членов Ордена. Но, конечно, об этом не может быть и речи.

Камбер только кивнул.

– Значит, нам придется заплатить большую цену, мой друг? – наконец сказал Келлен.

Он с трудом вернул свой прежний бодрый тон.

– Но никто из нас и не думал, что это будет просто.

Он оглянулся на галерею и вздохнул.

– Я, пожалуй, подожду, пока Его Величество закончит мессу, и пошлю его к вам после того, как мы с парикмахером поработаем с ним.

– Пусть он пойдет к Джорему, если меня не будет в моей комнате, – сказал Камбер. – Может, хоть это вольет в Синхила немного энтузиазма.

Келлен пожал плечами. Было очевидно, что он с сомнением относится к возможности вдохнуть энтузиазм в Синхила. Он махнул рукой, прощаясь, и пошел по коридору.

Камбер вернулся в галерею, но Синхил уже кончил мессу и вышел вместе с монахами. Со вздохом Камбер опустился к двери церкви и вошел туда. Райс ждал его, стоя возле алтаря.

– Ну, как он сегодня? – спросил Камбер.

Райс покачал головой.

– Он не спал всю ночь, а его руки дрожали во время службы. Я думаю, он чувствовал, что это его последняя служба. Его отчаяние было таким сильным, что я ощущал его в воздухе чисто физически, как дым кадильницы, окружающий алтарь. Ты, вероятно, тоже ощутил это?

Камбер внимательно посмотрел на него.

– Я выходил в коридор, А что произошло?

– В общем ничего особенного, – ответил Райс.

Он взглянул на алтарь, затем на Камбера, лицо которого было очень спокойным.

– О чем ты думаешь, Камбер? Я не могу прочесть твои мысли, – прошептал Целитель.

Камбер медленно поднимался по алтарным ступеням.

– Я думаю, – сказал он, – что наш Синхил Халдейн, возможно, более значительный человек, чем мы думаем.

Он протянул руку к алтарю и распространил свои чувства, стараясь ничего не коснуться физически. Немного погодя он повернулся к Райсу.

– Райс, помоги мне, пожалуйста.

Целитель приблизился к нему и встал в ожидании, подняв в недоумении одну бровь.

– Поддержи меня своей силой, а я попытаюсь проверить все более внимательно, – продолжал Камбер. – Здесь есть что-то странное, чего я никогда не встречал раньше. И если причина этому – Синхил, то нас впереди ждет много интересного и необычного.

Он закрыл глаза и протянул руки над алтарем, стараясь войти в контакт. Райс стоял рядом. Рука его лежала на руке Камбера, как бы вливая силу в его разум и деля с ним ощущения, возникающие в нем. Наконец Камбер опустил руку. Лоб его был влажным от пота, глаза слегка затуманились. Он нетвердо стоял на ступени алтаря. Камбер заметил, что руки юноши дрожат от напряжения, которое он только что испытал.

Когда Райс осмелился заговорить, в голосе его слышался благоговейный трепет.

– Сколько ты смог воспринять?

– Почти все, но, конечно, не с той интенсивностью. Ну, что ты об этом думаешь?

Райс промолчал, а Камбер покачал головой.

– Я тоже не могу сказать, что это. Нам нужно обсудить этот вопрос с остальными. Но если нам удается воспринимать это даже тогда, когда Синхила нет рядом, неудивительно, что вам с Джоремом не удалось проникнуть сквозь его защиты, когда вы похитили его из аббатства. Я даже удивляюсь, что ты смог заставить его потерять сознание, когда мы впервые встретились с ним.

– Тогда я просто застал его врасплох. Он был возбужден, но о себе не думал, и его защиты были сняты, – ответил Райс.

– Сегодня во время службы защиты тоже были сняты. Он был очень возбужден, так как знал, что рано или поздно ему придется отказаться от своего пути священника.

Камбер покачал головой.

– Нет, не так. Просто в нем есть способность создавать защиты во время сильного напряжения, причем он сам не сознает этого. Представляешь, каких результатов можно достичь, если научить его управлять своими силами? Ведь он тогда сможет делать все, что делают Дерини, хоть он и человек… С таким могуществом он сможет быть королем и для людей, и для Дерини.

– Для Дерини? Но для этого ему нужно быть Дерини, – возразил Райс. – Лучшее, чего мы сможем ждать от короля-человека, – это терпимость к Дерини.

– Нет, подожди. Конечно, он не Дерини, Райс. Но он и не просто человек. Мы всегда считали, что наша раса выше человеческой, а может, она не выше, а просто другая. А в таком случае мы можем наделить Синхила могуществом Дерини.

– Но это невозможно…

– Конечно, сделать его настоящим Дерини невозможно, но можно наделить его могуществом и способностями Дерини. И ты должен признать, что если нам удастся это, то ему будет гораздо легче победить Имре.

Райс задумался, поджав губы.

– Я не думаю, что это возможно. Когда мы начинали, мы основывали нашу стратегию на поддержке людей, на том, что Синхил – последний живой представитель королей, трон которых был узурпирован династией Фестилов, что Синхил – человек, который выступит против Имре, являющегося символом жестокости Дерини.

– Но неужели ты не видишь, что может возникнуть другая опасность? – настаивал Камбер. – Если ты поднимешь людей против Дерини, то может начаться обратная волна преследований и убийств, подобных которым мы еще не видели. Но ведь только несколько Дерини ответственны за все то зло, которое было причинено за восемьдесят лет. Мы должны знать, что поднимаем восстание против одного Дерини – Имре и его помощников и прихлебателей, а не против Дерини как расы.

Райс тихонько присвистнул.

– Я понял, что ты имеешь в виду. Если Синхил будет королем-человеком и будет обладать могуществом Дерини, он может свергнуть Имре и восстановить правление Халдейнов с минимальным кровопролитием.

Камбер кивнул.

– Синхил, король-человек с могуществом Дерини, объединит наши расы, вместо того, чтобы разжигать межрасовые распри, репрессии одной расы против другой.

– А мы все время считали, что подготавливаем простои переворот, – наконец сказал Райс после того, как весь смысл сказанного дошел до него, – я всегда подозревал, что все не так просто, как кажется.

– Конечно, – согласился с ним Камбер. – Но подожди, я сейчас тебе расскажу, что еще совершил Имре.

ГЛАВА XVII
Вдову, или отверженную, или опороченную, или блудницу не должен он брать; но девицу из народа своего должен он брать в жены.[21]21
  Левит 21:14


[Закрыть]

Но последнее деяние Имре, насколько могли знать Камбер и Райс, было мало похоже на предыдущие, хотя оказалось не менее жестоким и угрожающим. Через четыре дня после уничтожения штаб-квартиры михайлинцев Имре посчастливилось схватить Хамфри Галларо – священника-Дерини Ордена.

Он был схвачен в монастыре Святого Неота, убежище гавриилитов, и под усиленной охраной немедленно отправлен в Валорет, причем в течение всего трехдневного пути ему не давали есть и спать, Через полчаса после его прибытия в столицу о пленнике доложили Имре. Король тут же покинул сестру и своих друзей, с которыми проводил время, и бросился в подвал, где находился священник.

Коул и Сантейр были уже здесь. Коул судорожно стискивал усыпанную драгоценными камнями рукоятку кинжала, подаренного ему Имре, а Сантейр тихо беседовал с капитаном охраны.

Сам пленник клевал носом в тяжелом дубовом кресле, а один из охранников, стоявший рядом, приводил его в чувство сильными толчками. Пленник тупо смотрел на влетевшего в комнату Имре, и, когда охранники подняли его на ноги, королю показалось, что пленник потерял сознание.

Имре сделал знак охранникам, чтобы они отпустили руки священника. Тот пошатывался на ногах под пронзительным взглядом короля.

Хамфри Галларо не производил внушительного впечатления, как часто бывало с теми, кто избрал для себя религиозную жизнь, полную самоограничения и самоотречения.

По его внешнему виду и одежде можно было заключить, что он простой деревенский священник.

Имре с неудовольствием отметил, что Хамфри одет не в традиционную сутану михайлинцев. Очевидно, он пытался таким образом скрыться от солдат короля и от заслуженного наказания.

Однако по-настоящему оценить этого человека можно было по его глазам. Эти глаза спокойно встретили взгляд Имре, они были уверенными и спокойными, какими бывают только глаза тренированных Дерини.

Имре попытался считать его мысли, но это ему не удалось. С угрюмой улыбкой он предложил священнику сесть.

Король с благодарностью кивнул солдату, который тут же принес ему кресло. Король сел, в упор глядя на священника.

– Давай без формальностей. Ты – Хамфри Галларо, Дерини из Ордена святого Михаила. Хоть ты и одет по-другому. – Он не сводил глаз с Хамфри. – Кто я, ты, вероятно, знаешь.

– Ваша милость хорошо осведомлены.

Священник говорил подчеркнуто равнодушным тоном.

– Ты знаешь, зачем тебя привезли сюда?

– Я знаю только то, что ваши солдаты разрушили убежище в святом Неоте, чтобы схватить меня, – ответил Хамфри, – а также то, что мне не давали ни есть, ни спать все три дня со времени ареста. Могу я спросить, почему?

– Нет, не можешь. Скажи мне, разве михайлинцы всегда используют убежище гавриилитов?

– Конечно, нет. Просто настоятель монастыря святого Неота был моим духовным наставником до того, как я вступил в Орден михайлинцев. Я просил его о помощи.

– Ясно.

Имре долго изучал лицо священника.

– Я полагаю, ты скажешь, что ничего не знаешь о том, что твой Орден объявлен вне закона, что все твои братья скрылись в убежище, что я приказал разрушить все замки Ордена, пока ваш генерал-викарий не придет с повинной.

– Я скажу только, что ваши слова очень удивили меня, – мягко ответил Хамфри.

Имре смерил глазами щуплое тело священника, затем взглянул ему в лицо. Гнев искривил его губы.

– А ты знаешь, что ты будешь казнен как предатель?

Лицо Хамфри побледнело, руки, сжимавшие подлокотники кресла, напряглись, но его волнение больше ни в чем не проявилось.

– Я нахожусь под защитой церкви! – прошептал он.

– Коул!

Король повернулся к своему советнику, который молча стоял рядом и слушал. Коул выдвинулся вперед и скрестил руки на груди.

– Когда до архиепископа Энскома дошел королевский указ, он объявил, что все михайлинцы находятся под защитой церкви. Но, к несчастью для архиепископа и для любого михайлинца, попавшего в наши руки, мы не будем докладывать об этом Энскому. Он не будет знать об этом, как не знает, что ты, Хамфри, наш гость. И он никогда не узнает этого.

– Весьма прискорбно.

– Для отца Хамфри, конечно. Но если мы получим от него кое-какие сведения, то его можно будет выпустить…

Его глаза, устремленные на Хамфри, похолодели, когда он заметил на лице священника негодование. Он резко наклонился к михайлинцу, положив руки на подлокотники, и заглянул в суровые карие глаза.

– Не будь дураком, Хамфри, – прошептал он. – Я знаю, что михайлинцы прекрасно тренированы, но я из тех Дерини, кто не остановится перед применением силы, чтобы взять то, что мне надо. Я могу сломить тебя, если захочу.

– Делайте все что угодно, сир, – тихо сказал священник. – А я буду сопротивляться, если смогу. Я даю слово, что невиновен в какой-либо измене, но больше вы от меня ничего не добьетесь. Мой разум принадлежит мне и Богу. Он хранит тайны многих людей, но и сам король не сможет извлечь их оттуда даже под угрозой смерти.

– Понятно, – сказал Имре.

Он вздохнул, выпрямился и сел в свое кресло.

– Печать доверия. Очень удобно, но бесполезно. Сантейр, позови сюда Целителя. Я хочу быть уверенным в его физическом здоровье, прежде чем начну работать с его сознанием.

* * *

…О работе с сознанием думали и в другом месте, но думали в плане мягкого внушения, а не воздействия грубой силой, так как разум, на который собирались воздействовать, был разумом Синхила Халдейна. Его необходимо было убедить принять наследство своих предков и стать вождем своего народа.

Некоторый прогресс в этом деле уже был достигнут. Стройный элегантный человек, который подчеркнуто независимо стоял перед камином, мало походил на того перепуганного монаха, которого Райс и Джорем похитили три недели назад из аббатства святого Фоеллана. Он был одет в алый бархат, а аккуратно подстриженные борода и усы подчеркивали высокие скулы.

Сходство с его великим предком было поразительным. Даже сам Синхил, глядя на портрет Ифора, не смог сдержать трепета, когда его серые глаза встречались с серыми глазами древнего предка.

Он не верил в то, что является наследником королевской династии, но большой портрет, повешенный у камина, где Синхил не мог не увидеть себя, убеждал его в обратном. Все чаще он обращал взгляд на этот портрет, и даже молитвы не могли дать ему душевного успокоения.

Но хотя Синхил уже выглядел, как принц, вел он себя не по-королевски. Камбер с помощью Райса и даже Ивейн ежедневно работал с ним, стараясь пробудить королевскую волю, возбуждая дремавшие в принце силы. Однако Синхил был вежлив, но тверд.

Сегодня, в праздник Рождества, день обещал быть трудным вдвойне; каждый из пяти человек, находившихся сейчас в комнате, знал, что ждет их вечером.

Камбер решил, что настало время изменить направление разговора.

– Скажите, Ваше Величество, ваше молчание означает, что вы оправдываете действия нынешнего короля? – спросил Камбер, когда все возражения Синхила против женитьбы иссякли.

Синхил взглянул на Камбера и разразился потоком негодования и протестов, но, вспомнив, кто он, смиренно опустил голову.

– Я божий человек, – сказал он тихо, – я не могу оправдывать смерти невинных людей.

– Но вы поощряете их смерти, – сказал Джорем.

Когда Синхил открыл рот для протеста, он добавил:

– …своим бездействием.

Синхил снова повернулся к камину, заложив руки за спину.

– Меня не трогает то, что происходит в вашем мире. А вы не понимаете моей миссии на земле.

– Нет, это вы не понимаете, – поправил его Камбер. – Неужели вам не приходит в голову, что вы уже включились в жизнь внешнего мира, что многие люди страдают, потому что поверили в вас, в ваше земное предназначение.

– Мое предназначение? – спросил Синхил. – Нет, это вы меня выбрали. Я не просил, чтобы меня сделали королем. Я никогда не хотел ничего, кроме счастья остаться в одиночестве и жить в мире с самим собой.

– И вы можете жить в мире с собой теперь, – прошептала Ивейн, – когда вы знаете, что можете изменить мир, очистить его от скорби и страдания? И вы ничего не хотите сделать?

– Что вы можете знать об этом? – крикнул Синхил. – Разве я – не человек!? Разве мне не дано право жить той жизнью, которую я выбрал сам?

Камбер нетерпеливо улыбнулся.

– Если бы вы были моим сыном и говорили столь безответственно, я бы выпорол вас, несмотря на ваш возраст.

– Вы бы не осмелились! – твердо сказал Синхил. В голосе его прозвучала совершенно неожиданная повелительная нотка.

Камбер заметил это и постарался скрыть улыбку.

– Да, я бы не осмелился, вы правы. И в основном потому, что вы уже начинаете вести себя, как принц, хотя всячески стараетесь избежать этого. Неужели брат Бенедикт смог бы ответить так, как ответили вы?

Синхил, в голове которого теснились взбудораженные мысли, опустив голову, прошел к своему креслу и сел. Он не смотрел на Камбера и с большим усилием сдерживал руки, сложенные на груди.

– Мне очень жаль, простите меня.

– Простить вас за то, что вы поступаете так, как должны? Неужели вы не видите, что вы – принц Халдейн?! Вот в чем ваше предназначение, а не в судьбе брата Бенедикта, думайте о вашем монашестве как о временном убежище, где вы скрывались, пока не пришло время выполнить вашу великую миссию.

– Но…

– Принцы – это не просто люди, Синхил, У них есть обязательства перед народом. Они должны защищать народ от насилия. Ваши предки успешно занимались этим в свое время. Ваш прапрадед, отец самого Ифора Халдейна, портрет которого висит здесь, даже при жизни был известен как святой Бэрэнд. И это вовсе не потому, что он провел всю жизнь в молитвах, хотя он, конечно, был богобоязненным человеком. Народ возблагодарил его за то, что он разгромил свирепых завоевателей, муров, и сокрушил их мощь навсегда. Их легионы больше никогда не осмеливались пересечь Южное море и напасть на нашу страну. Вот за что он получил титул святого.

Синхил долго молчал, а когда наконец заговорил, в голосе его зазвучала горечь.

– Святой Бэрэнд. Очень мило. Но вы не требуете от меня чего-нибудь эффектного, например, разгромить жестокого врага. Нет, вы хотите, чтобы я прославился тем, что нарушил монашеские обеты и свергнул короля-Дерини, но мало шансов за это получить титул святого…

– Значит, вы хотите стать святым? – спокойно спросил Райс. – Не многие настолько самоуверенны и тщеславны, что надеются достигнуть такой степени совершенства.

Синхил вздрогнул, как от удара. Мириады эмоций отразились на его лице, он беспокойно заерзал в кресле, судорожно цепляясь за подлокотники и подыскивая правильные слова.

– Это совсем не так. Как мне убедить вас, что я хочу посвятить свою жизнь Богу? Отец Джорем мог бы меня понять, но…

В это время открылась дверь, и на пороге появился Элистер Келлен. Он незаметно остановился, чтобы не мешать говорить Синхилу.

– …как будто вы находитесь в сфере мягкого золотого света, и этот свет защищает вас от всего, что может повредить вам. И вы знаете, что Он здесь, что Он рядом, – говорил Синхил, словно погружаясь в транс воспоминаний, – ваш разум свободно плавает в золотом свете, и вы…

Синхил говорил, и глаза его вдруг стали излучать сияние. Все пространство вокруг него засветилось бледным призрачным светом, едва различимым на фоне света горячего камина и пылающих свечей.

Камбер первым заметил это сияние и указал на него Райсу, в изумлении раскрывшему рот. Синхил продолжал говорить, но его слова уже не представляли никакого интереса для Камбера.

Лорд-Дерини сконцентрировал свои чувства и начал медленно приближаться к Синхилу, готовый войти в контакт, как только обнаружится брешь в защитных полях, а в том, что сейчас появилась возможность войти в контакт, Камбер был уверен.

В это мгновение Келлен кашлянул и привлек к себе внимание Синхила, который прервал свой монолог на полуслове и повернулся к викарию.

Камберу не удалось нащупать контакт, которого он так долго и тщетно добивался и к которому был так близок.

Синхил вскочил и поклонился генералу, а Камбер испустил глубокий вздох, эхом отозвавшийся в мозгу Райса.

Джорем и Ивейн, казалось, не заметили ничего и оставались в стороне, хотя и в работе с Синхилом в это время была кульминация.

– Отец Келлен, – пробормотал Синхил.

Келлен ответил поклоном.

– Ваше Величество… – Он перевел взгляд на Райса. – Леди Меган здесь, Райс. Мне кажется, вы, Камбер, должны объяснить ей, зачем она здесь, ведь мы пригласили ее от вашего имени.

Камбер со вздохом поднялся и кивнул, глядя на удивленного Синхила отеческим взглядом, хотя разница в возрасте составляла какие-нибудь десять-двенадцать лет.

– Ваша невеста прибыла, Ваше Величество. Я пришлю ее к вам немного позже.

– Моя невеста?! – прохрипел Синхил.

Лицо его посерело, будто ему не хватало воздуха.

– Леди Меган де Камерон, моя подопечная, – сказал Камбер, оценивая реакцию Синхила. – Она из расы людей, как и вы, красивая, здоровая девушка. Она будет для вас хорошей королевой и женой.

– Я не могу, милорд…

– Ваше Величество, вы должны! – ответил Камбер, не отводя от Синхила твердого взгляда. – Ивейн, Райс, пойдемте со мной. Меган будет не так одинока, если рядом с ней будет женщина. Ведь она впервые вдали от дома.

Он поклонился Синхилу.

– До свидания, Ваше Величество.

Повернувшись, он пошел за Келленом.

Когда они вышли, ошарашенный Синхил повернулся к креслам, стоящим кружком у огня. Он увидел Джорема, который сидел неподвижно, наблюдая за Синхилом.

– Вы еще здесь? – спросил Синхил.

Он понял, что сказал глупость: ведь и так было ясно, что Джорем здесь.

Чтобы скрыть свое смущение, он сел в кресло, пододвинул ноги к огню, задумчиво пробежал пальцами по крылу архангела Михаила, вышитого золотыми нитками на груди.

– Отец Джорем, неужели нет ничего, что могло бы смягчить ваше сердце? – наконец тихо сказал он.

– Это ваше сердце должно смягчиться, Ваше Величество, – ответил Джорем. – Ведь мечты и желания одного человека очень мало весят на весах жизни. А вы должны прекратить резню, убийства, восстановить мир и спокойствие в стране, которой правили и которую любили ваши предки. Мне кажется, что вам очень легко выбирать. Ведь не можете же вы, кто говорит, что принадлежит Богу, отвернуть сердце от своего народа, когда его угнетает и притесняет кровавая династия Фестилов?

– Это не мой народ, – прошептал Синхил.

– Нет. Ваш, – ответил Джорем. – Помните: «Я Божий пастырь и знаю своих овец, и овцы знают меня…»?

– Нет!

– «Я Божий пастырь и отдам жизнь за своих овец».

Синхил бросил отчаянный, полубезумный взгляд на дверь, за которой скрылись Камбер, Райс и Ивейн.

– Умоляю вас, отец Джорем, избавьте меня от этого. Я не могу. Вы знаете, какие обеты я принял. Вы один можете…

– Монах или принц, овца или человек – вы один можете остановить Имре, Ваше Величество.

– Умоляю вас, не делайте этого!

– Подумайте, Ваше Величество. – Он поднялся и направился к двери. – Когда, как не сейчас, вы можете совместить свой долг перед Богом и ваши обязанности перед его народом, перед вашим народом?! Разве есть здесь разница?

– Я принял обет, – простонал Синхил.

Джорем остановился на пороге и бросил горячий взгляд на Синхила.

– Накормите своих овец, – прошептал он. Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Следующий час Синхил провел на коленях, отчаянно моля небеса послать ему ответ, что делать дальше. Но как он ни молился, ответа не было. Наконец, поняв, что все его молитвы не приносят успокоения, он поднялся на ноги и подошел к маленькому столу у камина. Дрожащими руками Синхил налил в бокал вина и жадно выпил его.

Скоро за ним пришлют, и он еще не знает, как поступить. Он только надеялся, что его невеста не окажется безобразной или глупой, если уж ей суждено быть его женой. Это слово потрясло его.

Он не хотел видеть ее, но ему придется встретиться с ней лицом к лицу в церкви.

Его заставят пройти через это. Он вспомнил слова, свои слова, и слова Камбера при расставании:

«Милорд, я не могу!» – «Ваше Величество, вы должны!»

И он с болью понял, что должен. Он должен. Было ясно, что они твердо решили идти своим путем, что они не согласны на меньшее, чем корона на его голове, его женитьба и свержение Имре с трона.

Он вздрогнул. Его мысли вернулись к тому могуществу Дерини, которым обладали его похитители. Они могут заставить его повиноваться, если он будет продолжать сопротивляться. Даже обычно терпеливый Камбер сегодня высказал нечто вроде угрозы.

Мысль о том, что он не властен над грядущими событиями, ненадолго успокоила его, так как это избавляло его от необходимости принимать решение самому, по крайней мере пока. Но затем он почувствовал, как в нем пробудилась другая, темная часть его существа, которую он считал похороненной много лет назад. Это очень смутило его.

Боится ли он гнева небес, который обрушится на него, если он нарушит свой монашеский обет? Или он боится того, что этот обет оказалось очень просто нарушить, что начал смотреть вперед, в новую жизнь, которую так живо и так соблазнительно показывают ему в последние недели? То, что он уже начал говорить, как принц, оказалось для него совершенно естественным и не требовало от него надлежащих усилий. Это привело его в такой ужас, которого он не испытывал никогда раньше.

И женитьба!..

Он налил себе еще бокал вина. К счастью, бокал был небольшой, и он выпил его.

Жениться на женщине, которую он никогда не видел, познать ее (тут ему не пришло в голову никакое другое слово, кроме привычного библейского термина, обозначавшего греховное деяние по отношению к женщине), зачать потомство…

Он заметил, что рука его дрожит и он не может успокоить ее. Что ему делать?..

Ведь он совсем не о том думает, о чем должен думать человек сорока трех лет, никогда не знавший женщин. Женитьба – это дело молодых! Это безумие! Они сошли с ума!

За дверью послышался слабый звук. Он отвернулся и замер. Пауза – и вот он услышал легкие шаги в комнате. Он закрыл глаза. Он не хотел ее видеть. Он не мог заставить себя обернуться.

– Ваше Величество.

Голос был нежный, робкий и очень юный. Глаза Синхила открылись, почти напряглись, но он, казалось, прирос к месту и не может двигаться. Они прислали к нему ребенка, девочку. Не может же он жениться на ребенке.

– Я прошу прощения, Ваше Величество, но мне сказали, что я должна прийти сюда. Я – Меган де Камерон, я буду вашей женой.

Синхил опустил голову, тяжело оперевшись обеими руками о стол. Двусмысленность ситуации и его собственное идиотское положение поразили его, и он почти непроизвольно расхохотался.

– Они тебе сказали это, дитя? Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, Ваше Величество. – Она помолчала. – Прошу прощения, Ваше Величество, но, может, я что-нибудь не так поняла? Разве мы не поженимся сегодня вечером?

Синхил улыбнулся горькой улыбкой.

– Конечно, дитя. Но эта свадьба преследует только династические соображения и никакие больше. Ты будешь всего лишь королевской наседкой.

– Нет, Ваше Величество, я буду вашей королевой, – ответил юный голос.

Но странно, на сей раз он звучал совсем по-матерински, и в наступившей тишине его горький смех быстро затих.

Лицо Синхила сковала холодная маска. Он не мог понять, что заставило его выразиться так жестоко, причинить ей страдание. Он взглянул на свои руки и не увидел их.

– Если ты выйдешь за меня замуж, ты будешь матерью, либо королевой, либо предательницей, если мы, конечно, проживем так долго. Ты действительно хочешь рискнуть и выйти замуж за человека, который не может любить, как должен любить муж, за человека, который не принесет тебе ничего, кроме горя?

– Кто не может любить, Ваше Величество?

– Я священник, дитя мое. Разве тебе не сказали этого?

Наступила долгая тишина, а затем она сказала:

– Мне сказали, что вы – последний Халдейн, Ваше Величество, и что вы должны стать королем.

Голос был тихим, и в нем чувствовались готовые прорваться наружу слезы.

– Мне сказали, что я должна рискнуть всем, даже жизнью, чтобы восстановить династию Халдейнов и покончить с кровавой династией Фестилов. И я решилась. – Она всхлипнула. – Но если в вашем сердце нет места для любви, то я лучше умру девственницей, чем нелюбимой женой, хотя бы даже самого Господа.

Синхил застыл от такого святотатства. Он услышал шаги девушки, бежавшей к выходу, и, резко обернувшись, успел заметить копну золотых волос, красивую руку, закрывавшую дверь, и соблазнительную ямочку под коленом, открывшуюся взгляду, когда ее платье взметнулось вверх в ее стремительном беге. Дверь оглушительно хлопнула и задрожала, когда она с силой закрыла ее. Он остался один, непроизвольно протягивая руки к двери, за которой она исчезла.

Ее слова ранили сердце Синхила.

Он рванулся за ней, желая извиниться, объяснить, что он вовсе не король, а простой монах, что он никогда не хотел быть королем или даже принцем, но затем все его старые страхи и сомнения отлетели прочь. Но было уже поздно.

Как старик, он опустился на скамью у стола, рука его беспомощно повисла вдоль тела.

Он положил голову на стол и заплакал горькими слезами. Он оплакивал свою потерянную молодость, потерянную судьбу, самого себя, девушку, имени которой он не мог даже припомнить, и всех остальных, которые борются за него, страдают за него и умирают за него.

Когда они пришли сюда через несколько часов, чтобы подготовить его к свадьбе, они нашли его неподвижным.