Текст книги "Камбер - еретик (Дерини - 3)"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Когда Эвайн обрисовала, дальнейшие детали их плана, Реван покорился.

– Думаю, это может сработать, миледи,-сказал он, через силу выговаривая слова.-И вы действительно считаете, что я смогу это сделать?

– Вот именно.

Реван сглотнул слюну, неловко опустился на колени, взял Руку Эвайн и с благодарностью прижал к губам.

– В таком случае, я, как всегда, в вашей воле, миледи,– прошептал он.

– Спасибо тебе, Реван,-произнесла она, слегка касаясь его головы. -А теперь сядем рядом и продолжим беседу. Нужно хорошенько подготовиться.

Когда он поднялся и сел, не выпуская ее руки, взгляд его блуждал.

– Расслабься, Реван, и позволь мне проникнуть в твой мозг, как мы делали раньше. И для твоей же безопасности не вспоминай ничего из того, о чем узнаешь; кроме тех случаев, когда ты будешь со мной или с Рисом.

* * *

Поздним вечером того же дня Эвайн и Рис вернулись в Валорет, довольные разговором с Реваном-орудием исполнения их плана, хотя сердца щемило от жалости к юноше как к человеку. Они сообщили об этом на Совете Камбера и привели в действие остальные части плана.

А в Шииле Реван внезапно воспылал неодолимой страстью к деревенской девушке Файнелле, которая тут же таинственным образом заболела. Несмотря на все старания Риса, вызванного Реваном, ее состояние ухудшалось.

Рис старательно лечил молодую женщину, Эвайн помогала ему, а Реван, который объявил о своем намерении жениться на Файнелле, не находил себе места. Несмотря ни на что, Рис мало чем мог помочь Файнелле. В тот день, когда гроб Файнеллы опустили в землю-бедная девушка умерла за день до своей помолвки,-Реван переменился.

– Вы могли спасти ее,-кричал он, стоя перед несколькими дюжинами гостей, приглашенных Рисом и Эвайн по случаю Сретения.-Вы позволили ей умереть, вы, дерини,– чудовища! Вы могли спасти ее, но позволили умереть! Вы убили ее!

Сорвав значок слуги Риса Турина, он бросил его к ногам своего хозяина и, плача, выбежал из зала. Эвайн стала сбивчиво объяснять гостям, среди которых были и люди, и дерини, что все было не так, как сказал Реван, что с ухудшением состояния Файнеллы он сам все более был не в себе, но настроение и обед были испорчены. Несостоявшийся праздник закончился очень рано, едва со стола убрали посуду.

В течение следующей недели новость об этом происшествии распространилась при дворе, потому что среди прочих Эвайн были приглашены незнатные и неименитые придворные-наиболее ловкие и энергичные разносчики слухов. К Благовещению история в разных вариантах выглядела так:

Рис намеренно довел суженую Ревана до смерти, возможно, из-за ревности.

Рис не хотел, чтобы Реван оставил службу после женитьбы на Файнелле и завел собственную семью.

Рису точно была нужна сама Файнелла, но девушка предпочла Ревана, вот почему он уморил ее.

В конце концов разве Рис не был дерини? Разве епископ Хуберт не предупреждал на проповеди, что дерини коварны, что даже кажущиеся на первый взгляд достойными доверия оказываются похожими на Имра?

К коронации заговорили о Реване. К середине мая стало известно, что он объявился в общине неовиллимитов в холмах восточное Валорета. По слухам, новые братья принимали его как блаженного. Дни напролет он проводил на вершине горы, беседуя с глыбой медного купороса, в еде был умерен, говорил мало. Никто не сомневался в том, что его действия-это не просто бред больного, доведенного до сумасшествия. В своем новом брате виллимиты видели искру божьего огня, зажженного против дерини.

Епископ Хуберт, услышав новости, произнес в королевской часовне проповедь об обращении язычника Савла на пути в Дамаск в святого Павла. Хуберт недвусмысленно пожелал, чтобы каждый человек, находящийся на службе у дерини, молил Всевышнего даровать ему такое обращение.

Пока Реван находился у виллимитов, готовясь стать гласом благочестия среди диких нравов, его на время забытые союзники готовили к исполнению свою часть плана. Джеффрэй старался получше организовать непростую встречу Риса и Эмриса и Кверона.

Местом для нее он избрал монастырь святого Неота, принадлежавшего Ордену Гавриила, где настоятелем был отец Эмрис. При жизни нескольких поколений этот монастырь пользовался славой центра деринийского обучения и воспитания Целителей. В монастыре был древний церковный Портал, возведенный деринийским духовенством несколько веков назад. Доступ в него был открыт не только Рису и Камберу, которые собирались вернуться из Грекоты, но и Джеффрэю, который до этого должен был провести переговоры с Эмрисом, а через него-и с Квероном. В большинстве соборов и главных культовых строений, так или иначе связанных с дерини, имелся по крайней мере один Портал, хотя нынешние обитатели этих строений могли и не знать о существовании такового.

Воспользовавшись сетью Порталов, доступ к которым был открыт любому священнику-дерини, Джеффрэй в мгновение ока перенесся из своей часовни в Валорете в ризницу церкви аббатства святого Неота, как раз в тот час, когда ожидал застать Эмриса одного. Каждую ночь члены Ордена проводили бдения в своем знаменитом храме святого Гавриила и Богородицы, расположившись в часовне, в которую пускали не только братьев и послушников, но и мирян. Эмрис участвовал в бдениях по ночам с субботы на воскресенье и, как Джеффрэй выяснил впоследствии, не изменил своей многолетней традиции.

Как Джеффрэй и надеялся, он нашел Эмриса перед храмом Богородицы. После приветствия несколько минут прошло в молчании, прежде чем архиепископ изложил цель своего визита, установив контакт, они возобновили былую дружескую связь. Изложение фактов было сжатым, Джеффрэй объяснил, что прибыл сюда по важному делу Совета, которое требует встречи Риса с Квероном и Эмрисом. Из чего отец-настоятель сделал вывод, что встреча может быть посвящена не только делам Совета, но и вопросам исцеления.

Побоявшись нежелательных вопросов, которые могут возникнуть после визита примаса Гвинедда в главный деринийский храм, Джеффрэй постарался скрыть свое прибытие от посторонних. Оставшись единственным дерини в составе Регентского совета, Джеффрэй и так ходил по острию бритвы, а его визит мог дать регентам новый повод для подозрений. Кроме того, ему пока не хотелось открывать Кверону свое, участие в Камберианском Совете, и связаться с ним архиепископ поручил отцу Эмрису.

Из-за того, что в Долбане не было собственного Портала, пришлось посылать гонцов, и на подготовку встречи ушло несколько недель. К тому же поначалу Кверон заупрямился, и, прежде чем Эмрису удалось заставить его приехать, пришлось вносить изменения в первоначальный план. В конце концов Кверон согласился и приехал в назначенный день, но то, что Алистер Каллен, не бывший Целителем, тоже будет присутствовать, вызывало у него подозрения и раздражало. Эмрис не мог разрядить ситуацию, потому что сам не знал, зачем понадобилось Рису приглашать неЦелителя, и не имел права распространяться о Совете Камбера. Эмрис не спрашивал, а Джеффрэй не открывал причину присутствия Алистера.

Назначенный день начался ярким и чистым рассветом. Прозрачный воздух этого чудесного утра благоухал букетом запахов, разносящихся из цветущих садов Камбера. После мессы и легкого завтрака Камбер и Рис в безмолвии поднялись на сто двадцать семь ступеней башни королевы Синиды. Поставленный перед необходимостью давать инструкции Эмрису, своему бывшему наставнику, почти легендарному Кверону, Рис очень волновался. Таким Камбер его еще никогда не видел.

Выйдя в открытую галерею, на яркий дневной свет, они невольно прищурились, а вновь нырнув под крышу, остановились, чтобы глаза привыкли к неяркому освещению комнаты. Рис встал настороже, четко рисуясь в дверном проеме на фоне апрельского неба, в то время как Камбер опустился на колени в северо-восточном углу, чтобы обследовать одну из плит пола.

– Хотелось бы мне знать, как тебе это удается,-сказал Рис, когда Камбер встал и поправил белый пояс на своей сутане епископа.-В теории я отлично разбираюсь, но не доверяю Порталу, он несет меня, а я его не чувствую.

Камбер тихонько засмеялся, встал на открывшийся прямоугольник и протянул руки к Рису.

– Я могу почувствовать его. Именно это имеет значение сегодня утром? Впрочем, я знаю, что тебе не по душе. Не нравится, что, перемещаясь от одного Портала к другому, ты не контролируешь ситуацию.-Положив руки на плечи Риса и поставив его перед собой, он улыбнулся.-Все Целители одинаковы. Вы всегда хотите быть победителями.

– Необоснованное утверждение!-воскликнул Рис в негодовании, которое, однако, заставило его солгать.-Иногда,-добавил он, глубоко вздохнув,-очень даже хорошо, когда кто-то берет над тобой верх.-Он посмотрел на Камбера, снова глубоко вздохнул.-Послушай, это будет очень трудно, и не только для меня,-мягко сказал он.-Ты не Целитель, а они самые лучшие. Ты уверен, что хочешь рискнуть...

Камбер покачал головой.

– Нет, вовсе не уверен. Но я не оставлю тебя одного, Рис. Я рискну, кстати, уже не в первый раз.

– Да, не в первый.

– Тогда не волнуйся. Они больше не твои учителя. Ты знаешь то, что не известно им, и не важно, насколько они преуспели в другом. Запомни это.

– Постараюсь.

Улыбнувшись, Камбер снова обнял Целителя за плечи, глубоко вдохнул и выдохнул, сгущая энергию вокруг, и вызвал в сознании образ желаемой точки пространства.

В то же мгновение они очутились в темноте перед маленьким алтарем слоновой кости, в комнате горела одна-единственная свеча на стене. Из темноты выступили Эмрис и Кверон.

– Отец Эмрис, отец Кверон,-пробормотал Камбер, подбирая тон, соответствующий бесстрастному выражению лица Эмриса, и слегка поклонился.

– Добро пожаловать в монастырь святого Неота, ваша милость,-мягко вымолвил Эмрис, его холодная рука поднесла руку Камбера к губам, чтобы поцеловать аметистовый перстень епископа.-Лорд Рис, рад видеть вас снова после стольких лет.

В полумраке комнаты старый Целитель был похож на призрака, а его косичка была едва заметна на белом облачении. Почти бесцветные глаза, точно иней при свете заходящего солнца, поблескивали на худом, аскетическом лице. И только знак Целителя слева на груди нарушал игру оттенков белого на белом фоне.

На Квероне, как и в прошлую встречу с Камбером, была серая сутана его обители, но ради торжественного случая он надел зеленую мантию Целителя, но не такую яркую, как у Риса. Пока Целители довольно церемонно приветствовали друг друга, Камбер заметил, что Кверон нервничает не меньше молодого Целителя, им, видимо, будет нелегко общаться. Он был рад, что хотя бы спокойствие Эмриса сглаживает всеобщее волнение. Эмрис улыбался и подталкивал их к двери ризницы.

– Идемте, милорды. Для беседы я выбрал более безопасное место,-сказал он, отперев дверь и отворяя ее почти прозрачной рукой.-Я подумал, что раз епископ Каллен никогда раньше не бывал здесь, перед работой мы устроим ему небольшую экскурсию по монастырю. Что-нибудь не так, Рис?-он обернулся к Рису, которому было явно не по себе.

– У нас очень серьезное дело...

– И ты думаешь, что сейчас твое состояние как раз подходит для него?-спросил Эмрис, отечески погладив Риса по руке.-Ты весь напряжен, сын мой. Где та дисциплина, которой я учил тебя? Конечно, прошло столько лет, но ты не мог забыть все, чему научился. Об этом можно судить хотя бы по твоей репутации.

Вовремя приведенному в чувство и немного смущенному оттого, что все происходило на глазах Кверона, Рису удалось выдавить из себя извинение. Ощутив некоторую симпатию к аббату, Камбер позволил себе слегка улыбнуться. Он уже заметил, что Кверон, воспользовавшись срывом Риса, попытался скрыть свою собственную неловкость. Служитель святого Камбера чувствовал неприятное давление от присутствия малознакомых. Кажется, он был вовсе не таким уж опасным собеседником, каким они его себе воображали.

– Спасибо за эти слова, отец Эмрис,-произнес Камбер с сухим смешком.-С тех пор, как Рис явился ко мне прошлой ночью, я пытался заставить его расслабиться, хотя и с меньшим успехом, чем вы с отцом Квероном.

Он игнорировал колкий взгляд аббата из Долбана и беспечно продолжал, будто не заметив.

– Как вы, должно быть, знаете, мои познания в искусстве исцеления очень невелики, хотя я много слышал об этом от Риса. Пока я здесь, мне будет интересно понаблюдать за вами. Если же ваша братия будет считать целью моего визита знакомство с вашей обителью, тем лучше.

– Вы повторяете мои мысли,-сказал Эмрис, взглянув на Кверона и слегка наклонив голову.-Ваша милость согласится последовать за мной, я покажу вам кое-что интересное. Кверон, Рис,-он обратился к ним как учитель к своенравным ученикам.-Когда мы приступим к беседе, думаю, вы будете получше держать себя в руках.

Не сказав больше ни слова, он вывел Камбера из ризницы, бледной рукой держа его под локоть и указывая на изумительной работы мозаику архангела Гавриила, украшавшую стену коридора.

Обменявшись осторожными взглядами, Рис и Кверон, уже более уравновешенные, последовали за первой парой.

ГЛАВА 12

Покажи нам новые чудеса.

Книга Екклесиаста или Проповедника 36:6

Выйдя из ризницы, Эмрис повернул налево в узкий коридор. Они миновали молельню, доносившийся оттуда шепот указывал, что внутри проходит богослужение. На несколько минут они задержались у восточного края апсиды, как раз за алтарем, и Эмрис предложил Камберу заглянуть в глазок, проделанный в резном экране.

Первым впечатлением от увиденного была белизна. Внутреннее пространство хоров, неф и то, что он мог увидеть в трансепте, были облицованы белым мрамором или алебастром. Даже дерево сидений на хорах и скамьи в нефе были окрашены в белое. Неф и хоры этой монастырской церкви не разделялись, и взору Камбера предстало все пространство до огромных западных дверей и красивого окна, выполненного из голубых и золотистых стекол. Там, справа от дверей, которые, должно быть, вели в знаменитую колокольню монастыря, играл лазурный свет часовни Богоматери, там члены Ордена несли всенощное бдение. Он различил белую фигуру, направлявшуюся от этой часовни по главному нефу.

Фигура проскользнула между рядами скамей с богато вышитыми подушками для коленопреклонения, поднялась на хоры и присоединилась к дюжине уже молившихся братьев. У всех монахов были косички Ордена святого Гавриила, лежавшие на сброшенных капюшонах, и, как у Эмриса, у каждого на левом плече располагался знак Целителя-священника-зеленая раскрытая рука с белой восьмиконечной звездой, у Риса на целительском плаще была выткана белая рука с зеленой звездой.

Появление среди молящихся еще одного собрата точно послужило сигналом, все разом встали и запели на два голоса:

"Adsum, Domine..."

Я здесь, Господь...

Ты даровал мне милостью своей

Способность исцелять.

Я здесь, Господь...

Ты даровал мне власть над волею других.

О, Боже, дай мне мудрости и сил

Воспользоваться даром.

Тебе, Господь, всецело послужить...

Это был древний, широко известный гимн Adsum, Domine. Он содержал основы этических правил, которые определяли жизнь Целителей мирских и духовных с тех самых пор, как среди дерини появились первые Целители. Во второй раз за всю жизнь Камбер слышал его исполнение, хотя слова читал тысячу раз и знал их наизусть. Даже красивый баритон Риса мог передать лишь малую толику того, что звучало в гимне.

Гармония голосов Целителей-священников проникала в самое существо Камбера. Он слушал и размышлял над тем, что одних делает Целителями, а другие, лишенные этого неведомого свойства, остаются простыми смертными.

Певцы дошли до ектеньи, и Камбер отвлекся, вспоминая, как пел Рис, перед глазами возник священный круг в башне в Шииле. Это было в ту ночь, когда Эвайн родила второго сына. Еще до рождения ребенка они знали, что Тиэг так же, как и его отец, будет Целителем.

В ту ночь Камбер, Эвайн, Йорам и Джебедия слушали, как Рис, держа на руках младенца, пел ему ту же песню. Он посвящал своего сына служению искусству Целителя и Древним Силам, которых они призывали в свидетели.

Голос воспоминаний Камбера слился с голосами монахов Эмриса, когда зазвучало "Dominus lucis":

"Dominus lucis me dixit, Ecce..."

Господь дал откровение мне: знай,

Ты избранный, мой сын, мой дар живущим.

С рождения тебя отметил знак,

Ты мне принадлежишь, живой и сущий.

И я послал тебя в подлунный мир,

Чтоб свет победу одержал над тенью,

А ты в борьбе моим орудьем был,

Всем страждущим даруя исцеленье.

И те дары-моя любовь к тебе.

Целителю известны все секреты,

Чтобы прервать болезни страшный бег.

Врачуя плоть и разум человека,

Избегнет он небытия угроз,

Когда тебе, как драгоценный свиток,

Откроются его душа и мозг,

Ты сможешь воссоздать сосуд разбитый.

Певцы дошли до заключительного антифона, Камбер почувствовал, что Рис стоит рядом, плечом к плечу. Зять наверняка тоже вспоминал тот вечер, не переставая удивляться сокровенному смыслу песнопения, К горлу подступил комок, а к глазам-слезы. Но прежде чем он сумел взять себя в руки, Эмрис понимающе коснулся его руки и слегка подтолкнул его-пора двигаться дальше.

Он внезапно так ясно понял, что аббат разделяет его чувства, всколыхнувшиеся под магическим воздействием песни, но Эмрис не мог проникнуть в мозг Камбера, закрытого ото всех, кроме Риса.

Благодарный Камбер последовал за аббатом, отвлекая себя разглядыванием седой косицы, болтающейся впереди, усмиряя печаль и вбирая в себя спокойствие, исходившее от Эмриса. Его удивило, что шагавших следом Риса и Кверона тоже окружает почти осязаемое умиротворение.

Когда они выходили через боковую дверь, в воздухе, наполненном ароматами благовоний, разносились слова последней части гимна.

Я здесь, Господь...

Все свои таланты кладу

К Твоим ногам.

Укажи дорогу, о Боже,

И охрани от искушений,

Чтобы честь и дар остались

Незапятнаны ничем...

Они вступили в узкую аркаду, которая соединяла поперечный неф с круглым строением, вероятно, зданием капитула. Однажды Йорам сравнил этот капитул с разрушенным храмом, который они обнаружили при раскопках в Грекоте. Камбера заинтересовала постройка, и Эмрис, чтобы удовлетворить любопытство гостя, свернул в другую галерею. Прежде чем попасть внутрь, гости вышли во внутренний двор монастыря и получили общее представление о его планировке.

Здание капитула располагалось по соседству с храмом, который братия именовала часовней. Такой громадной часовни Камбер прежде никогда не видел, но здание капитула было еще более монументально и возвышалось над остальными монастырскими постройками. В свете утреннего солнца его небесно-голубой, словно фаянсовый, купол сверкал первозданной чистотой. И на часовне Камбер смог насчитать шесть, нет, семь куполов, хотя знал, что по крайней мере еще четыре не видны. Значит, всего их было двенадцать– священное число.

При ближайшем рассмотрении стали различимы детали– золотой оттиск креста Ордена, четырьмя концами касавшийся солнечного диска. Этот мотив и другие были традиционны и повторялись на тяжелых бронзовых дверях здания капитула. Ощущение близости прошлого укрепило Камбера в мысли, что истоки гавриллитов, как и самих дерини, находятся много дальше, чем принято считать. Хотя это не стало широкой темой для дискуссий, особенно среди наиболее ортодоксальных священников, те, кто занимался изучением древности, отлично знали, что в основу волшебства дерини, кроме христианской, легло множество верований.

Но о символах они потолкуют наедине с Рисом. Камбер чувствовал его живой интерес и получил предупреждение зятя, когда Целитель узнал, что Камбер внимательно разглядывал здание,-оно было небезопасным объектом исследований.

Поэтому, когда Эмрис давал свои пояснения, в лице Алистера Каллена не было ничего, кроме вежливого интереса. Время от времени он кивал, слушая о местоположении жилых комнат, трапезной и кухни.

Комнаты монахов размещались вдоль восточной стены на первом этаже и выше. Однако, в отличие от других монастырей, представляли собой не дортуары, а отдельные кельи. Здесь считалось, что уединение необходимо для упорядоченности мыслей и дисциплины духа. Эмрис объяснил, что ученики спят в трапезных в здании капитула. Там же находились классные комнаты и кабинеты для подготовки Целителей.

Эмрис знал наверняка, что епископ Каллен непременно захочет зайти внутрь, но как на грех именно сегодня был День уборки, проводившейся два раза в месяц, и это могло испортить впечатление.

Подойдя к тяжелым дверям, Камбер разглядел вырезанные на них сцены и символы и хорошенько запомнил увиденное. Изображая безразличие, он только похвалил мастерство исполнения, однако не мог не почувствовать, что и Рис был очарован зрелищем, и они вошли внутрь.

Если внешний вид монастыря завораживал своей таинственностью, то внутренность капитула просто потрясала. Это было не наслаждение и не восторг, а нечто иное. Вошедший вдруг словно окунался в прохладный сосуд из золота и аквамарина. Эмрис пояснил, что цвета символизируют архангела Гавриила, у него синий цвет и его стихия-вода. Придавая всему оттенок неба, в помещение проникал холодный голубой свет, дополняя гармонию дома архангела Гавриила. Свет лился через застекленное отверстие в куполе, который так же, как и снаружи, был покрыт голубыми изразцами, только вместо крестов и солнечных дисков на нем были восьмиконечные звезды. Солнечные лучи касались белых мраморных плит пола и Превращались в нежно-золотые.

В самом центре помещения находился полированный куб медного купороса высотой до пояса, вокруг глыбы на коленях стояли монахи, опираясь о пол руками и зажав сутаны между ногами. Некоторые двигались между тремя рядами деревянных скамей, окропляя резную поверхность пахучим кедровым маслом и натирая дерево.

Запах масла вызвал у Камбера, точнее у той его части, что была Алистером, мучительные воспоминания, стремительно унося в другое место и время, когда его существование и вера были свежее и легче... Но тут же он снова очутился в Монастыре святого Неота. У куба творилось что-то странное...

Что бы это ни было, он сразу же понял, что и Рис почувствовал,-ощущение было неуловимо знакомое, но когда Целитель был в монастыре в последний раз еще послушником, то еще не умел распознавать этого. Мысленно подбодрив Риса, мозг Камбера устремился к кубу, хотя с виду он просто наблюдал за монахами и слушал тихие объяснения Эмриса.

Скоро он понял, что затруднительная неясность вызвана неожиданным присутствием силы, которая билась о его защиты. Голубой монолит гавриллиты, очевидно, использовали в медитациях, а Камбера как михайлинца учили сосредотачиваться на пламени или мече святого Михаила. Куб излучал энергию, не сулившую, однако, ни хорошего, ни плохого. Камня, особенно если он у гавриллитов, можно было не опасаться. Почему-то в его памяти всплыл черный с белым жертвенник, найденный при раскопках в Грекоте. Была ли между ними какая-то связь, подумал он.

Облегченно вздохнув, он заморгал и полностью вернулся к действительности, все еще чувствуя запах кедрового масла.

– Ваше Преосвященство, все В. порядке?-осторожно осведомился старый Целитель.

Камбер заметил, что Эмрис, не скрывая любопытства, смотрит на него, однако по его бледному лицу ничего нельзя было прочесть. Некоторые монахи исподтишка поглядывали на гостя, догадываясь о его сане по лиловому плащу и белому поясу.

Покачав головой, Камбер отметил, что запах кедра побуждает его к размышлениям.

– Да, святой отец. Просто воспоминания о юности. В Челттхэме мы тоже использовали кедровое масло, чтобы натирать им деревянную поверхность. Я вспомнил о временах, когда был послушником.

– Ох,-Эмрис понимающе кивнул.-Странно, не правда ли, как с годами мы все чаще обращаемся к своей молодости? Я не обучался ни в Ордене святого Михаила, ни в Ордене святого Гавриила, и подобные воспоминания у меня вызывает запах сандалового масла. Хотя, по-моему, кедр все-таки лучше. Мы считаем, что этот запах отпугивает моль. А теперь пойдемте дальше. Не будем отвлекать братьев. Те из нас, кто помоложе, непременно работают физически. Здесь все одинаковы-священник, Целитель, послушник, подмастерье и ученик. А как принято в михайлинском Ордене?

Продолжая свой обход капитула и жилых строений, Камбер рассказал, что устав его Ордена почти полностью совпадает с порядками гавриллитов. Они пустились в дискуссию о философских аспектах различия двух Орденов. Камбер не стал развивать тему о различии традиций обучения, как бы вскользь затронутую Эмрисом, ему особенно не хотелось делать этого здесь, перед Квероном. Чем больше он узнавал о гавриллитах, тем яснее становилось, как мало он знал о них и особенно об их аббате. Он решил позже расспросить об этом Эвайн. Может быть, ее объяснения восполнят пробел.

По пути они наткнулись на группу мальчиков, сидевших во внутреннем дворе под деревом. На них были гладкие белые туники учеников. Моложавый мужчина в сутане, с косицей гавриллита, читал им лекцию. Слов было не разобрать-Эмрис не подвел своих спутников ближе. Камбер поинтересовался, было ли это специально.

– Эти мальчики-одни из десяти-двенадцатилетних, что проходят общий курс обучения,-пробормотал Эмрис.– Здесь они всего около четырех месяцев. Отец Тивар обучает их искусству владения оружием, но пока не позволяет ни одному дотрагиваться до него. Прежде всего они должны привыкнуть видеть движения противника внутренним зрением, пусть даже этот противник-дерини. Но ваши михайлинцы обучаются по тому же принципу?

– Да, вы правы.

Мальчики, подчиняясь какому-то неизвестному знаку, встали и, разделившись на пары, начали свои каждодневные упражнения с закрытыми глазами, нападая друг на друга и отступая, защищаясь от выпадов противника руками. Камберу и самому случалось проделывать подобное в юности, а вместе со своим двойником Алистером они ценили такие тренировки даже больше, чем каждый в отдельности.

– О да, я припоминаю это, хотя в Челттхэме это было немного по-другому,-добавил он.-Вы помните, сколько было синяков, когда скорость упражнений увеличивалась? Кстати, Целители тоже обучаются военному делу?

– Я нет, но со многими дело обстоит именно так.-Эмрис улыбнулся.-Если хотите, я покажу вам обучение Целителей. Уверен, что Рису это очень знакомо.

Они свернули с дорожки и снова остановились, на этот раз у решетчатой двери, закрывавшей вход в коридор. За ней на складной кровати, головой к двери, недвижимо лежал мальчик лет двенадцати-четырнадцати. У головы мальчика спиной к ним сидел Целитель Ордена. Красивые, без морщин руки почти касались висков ребенка. До слуха Камбера донеслись тихие, баюкающие слова:

–Вот так, Симонн. Расслабь каждую мышцу. Ты знаешь, как. Хорошо. А теперь сконцентрируйся и слушай, как кровь течет по жилам. Почувствуй, как бьется сердце, а теперь– как оно толкает кровь. Оно бьется немного быстрее, чем нужно, но если действительно захочешь, ты можешь замедлить его биение. Попробуй... Нет, сын мой, ты слишком усердствуешь. Не заставляй себя, позволь этому случиться. Так, теперь сделай глубокий вдох, выдохни. Еще раз. Теперь получается. Вот так. С этого начинает любой Целитель-научись контролировать собственное тело, прежде чем сможешь контролировать чужое. Хорошо. А теперь погрузись глубже... Еще... Еще...

Слушая Целителя, Камбер понял, что под влиянием увиденного Рис вспоминает другого мальчика, который лежал на такой же кровати и точно так же учился управлять своим телом.

Они постояли еще немного. А потом в другом коридоре Эмрис вновь остановил их и толкнул дверь внутрь. За дверным проемом открылся полумрак комнаты, освещенной единственным подсвечником, который стоял на низком шкафчике с выдвижными ящиками. Войдя в комнату, Камбер быстро огляделся.

Стены украшали драпировки темно-синего, почти черного цвета. Потолок был обит плотной тканью, поглощавшей звук. Почти в центре стояла узкая кушетка со стульями по обе стороны. Камбер догадался, что обычно эта комната используется для медитаций или работы в паре. Слева был холодный камин, отгороженный экраном, а прямо напротив входа-окно для вентиляции, сейчас закрытое.

Под ногами лежал темно-синий келдишский ковер, поглощающий взгляд и звук. Его ровный тон совершенно не раздражал. Камбер даже не услышал, как закрылась вторая дверь, и Эмрис присоединился к ним.

– Нельзя отрицать, что сан аббата дает определенные преимущества,-заговорил старик, его бледное лицо и белое одеяние резко выделялись на темном фоне обстановки комнаты.-Это мой личный кабинет для медитаций и исцелений. Рис, по-моему, тебе хотелось бы, чтобы во время разговора нас не прерывали?

– Да, конечно.

Слегка наклонив голову, Эмрис вдохнул полной грудью, поднес руки к голове, и его глаза на мгновение закрылись, когда он повернул ладони внутрь. Когда аббат выдохнул, Камбер почувствовал, что вокруг них строится защитный энергетический круг.

Удивляясь легкости, с которой Эмрис это проделывает, Камбер отодвинул свои защиты, чтобы они не мешали защитам круга, и, когда Эмрис опустил руки и сел на кушетку Рядом с Квероном, придвинул свой стул поближе. Рис устало опустился на соседний.

– Милорды, теперь мы защищены от звуков извне и проникновения в наш мозг. Рис, я знаю, что ты назначил эту встречу?

– Подождите немного,-Кверон оглядел их с плохо скрытым раздражением.-Эмрис, вы этого не говорили. Кто такой Рис, чтобы назначать встречу нам четверым? А если это касается искусства Целителя, зачем здесь присутствует епископ Каллен?-Он взглянул на Камбера.-Я не хотел обидеть вас, но в нашем деле есть тонкости, которыми мы обычно не делимся с посторонними, даже с дерини.

Рис вздохнул и облизнул губы. Когда он повернулся к старшему Целителю, Камбер уловил скрытое волнение зятя, хотя даже Кверон не мог поколебать его самоконтроль.

– Ваши последние слова верны, отец Кверон,-Рис глубоко вздохнул.-Я просил об этой встрече не как Целитель Целителей. Ее причина должна быть сохранена в тайне, отец Алистер уже поклялся в этом. Вы и отец Эмрис должны поступить аналогично, в противном случае я не могу продолжать. Вы даете слово?

Кверон на мгновение застыл, и только его карие глаза раскрылись еще шире. Потом он посмотрел на кивнувшего Эмриса, снова обернулся к Рису и в знак согласия едва заметно качнул головой.

– Благодарю,-прошептал Рис. Камбер знал, что он успокаивал себя, прежде чем начать говорить.

– Отец Кверон, вы знаете что-нибудь о Совете Камбера?

Чтобы взять себя в руки, Кверон выдержал паузу и глубоко вдохнул.

– В таком случае он существует, -прошептал служитель святого Камбера.-Я мечтал все эти годы, но...

Его поразило то, что Эмриса слова Риса ничуть Не удивили.

– Эмрис, вы знали об этом?

– О существовании Совета Камбера? Да.