Текст книги "Ложа рыси"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

Соавторы: Дебора Харрис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глаза, подобные глубоким озерам расплавленного золота, взглянули на него с лица ни мужского, ни женского, но в высшей степени прекрасного в своей двуполой утонченности. Золотые огоньки подобно диадеме охватывали развевающиеся длинные локоны золотых волос, ниспадающих от высокого, благородного чела.

Перегрин почувствовал, как Адам надавил ему ни плечо, и послушно упал на колени, смутно сознавая, что Адам отступил и тоже преклонил колени. Зачарованно глядя в золотые глаза, художник скорее ощутил, чем услышал приглашение открыть душу и высказать свое желание.

Ответ у него получился скорее образами, чем словами. Он нарисовал в зеркале разума Джиллиан Толбэт вместе с образом иссохшего тела, где тот же дух некогда обитал в другом обличье, и хаотичным облаком осколков, символизирующих ужасный урон, нанесенный этой душе.

– Если есть во мне дар, благодаря которому можно исправить этот ущерб, – попытался сказать он, – то покажите мне, как использовать этот дар. Я ничего не прошу для себя. Но если я могу хоть чуть-чуть оказаться достоин, то охотно отдал бы все, что имею, для непоколебимого служения Свету.

Горящий взгляд ангела, казалось, прожег его до глубины души. Не в силах отвернуться, даже если бы захотел, Перегрин внезапно понял, что имел в виду Адам, когда говорил об испытании душевной стойкости. Было мучительно осознавать собственное несовершенство. Но без этого знания невозможно было более высокое зрение.

Он смиренно признал право ангела судить его, склонив голову в знак готовности принять отказ, если его не найдут достойным иного. Но отказа не было; внезапно его окутали ослепительно яркие крылья, и он уже не видел ничего, кроме невыразимого света.

Возвышающийся в мерцающем величии ангел, казалось, склонился к нему, легко сжал лицо двумя прекрасными, тонкими руками. Перегрин удивленно поднял голову к лучезарному сиянию и почувствовал легкое прикосновение огненных губ к векам.

– Да узрят очи твои путь к исцелению… – произнес – или, может быть, пропел – голос.

Подобный мощному электрическому разряду поцелуй ангела заставил все существо Перегрина зазвенеть, как колокол. Ощущение, превышающее по силе боль, потрясло тело, разум и душу до самых глубин. Свет, который был продолжением собственной сущности ангела, играл над веками, ослепляя его для всего, кроме этой неземной красоты. Чувства замерли перед натиском восторга, подобного какому он никогда прежде не испытывал.

Целую вечность, казалось, что он потеряет сознание. Шатаясь, физически и психически ослепленный, он только постепенно осознал, что Маклеод и Адам по-прежнему держат его за руки, закрепляя в реальном мире и физическом теле, по-прежнему сидящем в кресле. Он прищурился и обнаружил, что видит теперь не просторный храм, расположенный на каком-то далеком, эфирном уровне, а уютную спальню Джиллиан Толбэт. Когда он перевел взгляд на саму Джиллиан, то обнаружил, что его дар зрения расширился и он может видеть не только физическую оболочку, но и астральный образ.

Этот образ, тонкий и напряженный, как физическое тело, дрожал среди моря обломков, как ребенок, брошенный среди осколков разбитых зеркал. Все обломки двигались, кружась и сотрясаясь в полном хаосе. И, однако, приглядевшись внимательнее, он смог разглядеть куски, подходящие друг к другу, как разделенные части различных картинок-головоломок. Сосредоточившись, он смог увидеть картинки более четко, смог представить себе не только цвета, но и сходство форм.

Было вполне возможно рассортировать эти куски и собрать их заново! В этом он был уверен. Нужны были только правильные инструменты.

– Адам, – сказал он вслух, – помните, я как-то описывал вам свое зрение? Что я словно смотрю сквозь несколько прозрачных изображений, наложенных друг на друга?

Адам бросил острый взгляд на Маклеода.

– Помню, – тихо сказал он.

– Это ключ к исцелению Джиллиан. Наброски, которые я делал, помогут распознать маски ее прежних инкарнаций. Если я сумею нарисовать их на каком-то прозрачном материале, мы сможем использовать их как матрицы, чтобы рассортировать осколки различных личностей. Потом мы наложим их, чтобы восстановить единство ее духа.

– Понимаю, – кивнул Адам.

– Есть у вас что-то, что я мог бы использовать? – Перегрин сдал руку Адама. – Стекло или, может быть, калька…

– Даже кое-что получше, – ответил Адам. – У меня в столе есть немного чистого ацетата, прозрачной пленки для проектора. Подождете, пока я схожу за ним?

Перегрин твердо кивнул.

– Смогу, – пробормотал он, задыхаясь. – Только не слишком долго, ладно?

– Конечно, – пообещал Адам; – Ноэль останется с вами. Он поможет, если понадобится.

Филиппа уже стирала знак над дверью. Как только путь был свободен, Адам проскочил мимо нее и помчался вниз по лестнице в библиотеку. Быстро покопавшись в столе, он нашел листы ацетата. Захлопнув ящик, он схватил со стола пригоршню ручек и поспешно вернулся в комнату Джиллиан.

Больше часа Перегрин лихорадочно рисовал, пока остальные оказывали молчаливую, сильную поддержку. Когда он, наконец закончил, были сделаны семь набросков, представляющие предыдущие инкарнации души, в том числе портреты Майкла Скотта и самой Джиллиан. Перегрин был бледен и дрожал от изнеможения, дыхание вырывалось тихими всхлипами.

– Спокойно, – тихо сказал Адам. – Вы блестяще работаете. Теперь отдохните немного, а мы с Ноэлем возьмем на себя следующую часть работы.

Он осторожно выложил семь набросков в два ряда – три и четыре – в изножье кровати. Потом, встав перед ними, он и Маклеод переместили фокус на астральный уровень и начали разбирать море психических осколков, прикладывая отдельные кусочки к портретам, как дети собирают деревянные головоломки, пользуясь очертаниями законченного портрета как ориентиром, показывающим, как и куда подходят фрагменты.

По мере создания индивидуальных портретов носящихся свободно осколков становилось все меньше. Все время, пока они работали, у Перегрина было ощущение, что тонкие шелковые нити, похожие на сахарные волоконца, тянутся от неподвижного тела Джиллиан к рисункам. Тело освобождалось, но в отличие от другого раза, когда душу Джиллиан вырвали из тела, чтобы воскресить Майкла Скотта в Мелроузе, теперь все грани этой души закреплены поблизости и скоро будут восстановлены. Пока они работали, Филиппа подошла к постели и следила, чтобы тело продолжало функционировать, пока хозяйка отсутствует.

Наконец все осколки были разобраны и все портреты завершены. Они мерцали живой энергией – уже не просто физические образы личностей, но рельефные маски, какие носят души во время инкарнации. Переведя дыхание, Адам повернулся к Перегрину. Художник немного оправился, пока Адам и Маклеод работали, и ответил на невысказанный вопрос Адама внимательным взглядом.

– Готово, – тихо сказал Адам. – В каком порядке?

Слегка нахмурившись, сосредоточенный Перегрин встал и мгновение рассматривал разложенные наброски, потом начал выкладывать их в стопку, закончив портретом самой Джиллиан. Адам отодвинул кресло, в котором сидел Перегрин; художник положил стопку портретов на пол в изножье кровати и отступил.

Серьезный Адам встал в изножье постели, глядя в лицо Джиллиан; у его ног лежала стопка рисунков, слева стоял Маклеод, а справа Перегрин. На миг склонив голову и молитвенно сложив руки, он собрался с силами, чтобы вызвать свою власть целителя.

Перегрину внезапно показалось, что Адам стал на несколько дюймов выше. Приподняв обе руки, решительно подняв подбородок, он словно принял тот аспект более ранней маски своих инкарнаций, который Перегрин уже как-то видел и рисовал: складки полосатого полотна обрамляли худое ястребиное лицо, увенчанное двойной короной Верхнего и Нижнего Египта с солнечным диском между двух страусиных перьев – украшение египетского царя-жреца.

– Властью Осириса Воскресшего, – нараспев произнес Адам неуловимо изменившимся голосом, начертив в воздухе над портретами знак власти. – Да станут многие одним, чья целостность может быть восстановлена.

Когда он простер обе ладони над стопкой набросков, темно-фиолетовый свет заиграл над верхним. Через мгновение сам рисунок, казалось, растаял в свете. Перегрин наблюдал. Индиговый свет омыл второй рисунок, затем вскипел, слившись с фиолетовым, а второй рисунок растворился следом за первым. Третий набросок излучал мерцающее голубое сияние, к которому по очереди присоединялись волны цветов остального видимого спектра: зеленый и желтый, оранжевый и красный.

Перегрин зачарованно смотрел, как тают его рисунки, добавляя по нескольку пядей к возвышающейся колонне изменчивого света. Наконец, осталась лишь сверкающая семифутовая колонна чистейшего серебристо-белого света, слегка парящая над полом там, где были прозрачные листы.

Другой образ Адама растаял, когда колонна была завершена, но он по-прежнему был больше, чем просто смертный. Сложив ладони, он почтительно склонился перед колонной, потом протянул руки к неподвижной фигурке маленькой девочки на постели.

– Телесный сосуд ждет, чтобы принять тебя, – тихо, но властно сказал он. – Добро пожаловать в родной дом.

Он ожидал, что колонна света растает в обители плоти. Вместо этого, к его удивлению, она осталась на месте, мерцая и пульсируя, как живая призма: квинтэссенция чистого духа, которому для общения нужен человек-посредник.

– Ноэль, – тихо сказал Адам, – по-моему, нужны вы.

Инспектор кивнул и встал между кроватью и колонной света, сняв очки и убрав в карман.

– Я здесь, – сказал он Духу. – Ты волен говорить моим голосом.

Инспектор опустил руки и склонил голову, и колонна света двинулась вперед и заслонила его. Он вздрогнул и напрягся. Когда он поднял голову, из голубых глаз Маклеода смотрел другой разум, и когда открылись губы под ощетинившимися усами, раздался голос, который Перегрин уже слышал в Мелроузе: голос Майкла Скотта.

– Должен поблагодарить всех в этой комнате, но главным образом вас, – обратился он к Адаму и Перегрину, – не только за этот великий труд исцеления, предпринятый ради меня, но и за сохранение моего золота и книги заклинаний от осквернения руками наших общих врагов. Если я могу что-то предложить в уплату за великую службу, сослуженную мне, просите, и я охотно отплачу.

Адам задумался всего на миг, четко сознавая, что он должен спросить и что время ограниченно.

– Мы не ищем награды, брат, но только возможности довести до конца то, что начали ради тебя. Мы хотели бы разделить с тобой знания о наших общих врагах. Ты знаешь, для чего им была нужна твоя книга заклинаний?

– Не знаю, – был ответ, – но магия, призвавшая меня в Мелроуз, была воистину темной – чужая магия, та же, что вызвала физическую смерть моей предыдущей инкарнации более полувека назад…

Голос на мгновение замер, словно вспоминая старую боль. Когда он заговорил снова, тон его был тверд:

– Повелителем Теней в те дни был некто по имени Гитлер. Он причинил великий урон пологу Света. Если бы он преуспел в своих намерениях, то призвал бы всю ярость темных стихий…

При упоминании Гитлера Адама охватил леденящий ужас.

– Это магия Гитлера призвала тебя? – спросил он.

– Не знаю, – раздалось в ответ, – но клянусь всем, что почитаю, что сила, призвавшая меня, была из того же источника. И у Повелителя Теней была книга заклинаний…

– У Гитлера была книга заклинаний? – спросил Адам; его мысли неслись вскачь.

– Да, – произнес голос Скотта, – но я не знаю, что с ней сталось. Больше я ничего не могу тебе сказать. Желаю тебе доброй охоты, Повелитель Охоты. А теперь, чтобы мое отсутствие не погубило приложенных вами усилий, прошу разрешить вернуться в мою нынешнюю инкарнацию, дабы принять жизнь, которую, благодаря вашему заступничеству, я теперь волен продолжать.

– Я больше не причиню тебе боли, – сказал Адам. – Ты претерпел все, что можно было просить. Иди же с миром и с благословением Семи, дабы исполнить свое предназначение. Тело, в котором ты обитаешь, будет под защитой, пока ты не станешь достаточно силен, чтобы следовать по своей стезе в одиночестве.

Кивнув, Маклеод повернулся и положил руки на ноги девочки. Призматический свет потек из него в Джиллиан. В миг разделения Маклеод задохнулся и упал на колени, вцепившись в изножье кровати. В то же самое мгновение девочка в постели внезапно конвульсивно вздрогнула и открыла глаза.

Смятенный взгляд широко открытых глаз обежал комнату и незнакомые лица. Она испуганно захныкала и вжалась в подушки, слишком слабая, способная только смотреть. Виктория подошла и обняла ее, а Кристофер взял ее за руку.

– Ну-ну, Джиллиан, не надо пугаться, – тихо говорила Виктория, укачивая ее, словно ребенка, гладя по белокурым кудрям. – Я знаю, что все выглядит как-то странно, но ты в полной, полной безопасности. Ты довольно долго болела, но теперь все будет хорошо. Утром ты увидишь мамочку. Она будет так счастлива увидеть, что ты очнулась.

Филиппа уже подошла, чтобы заняться медицинской стороной ситуации, быстро измерив температуру и давление Джиллиан, а потом, воспользовавшись телом Кристофера как щитом, ввела легкое успокоительное в трубку для внутривенных вливаний. Адам помог Маклеоду сесть на пол у изножья кровати и подсунул ему под нос капсулу с нашатырным спиртом, а Перегрин встревоженно опустился на колени рядом. Джиллиан дрожала и хныкала, как ребенок вцепившись в ласковые руки Виктории.

– Мама? – прошептала она почти беззвучно бледными губами.

– Она спит в соседней комнате, – успокаивающе сказала Виктория. – Но давай пока не будем ее будить, ладно? С тех пор как ты заболела, она ухаживала за тобой день и ночь и очень устала. Подумай, какой чудесный сюрприз ждет ее утром, когда она проснется и увидит, что тебе лучше.

С помощью Адама и Перегрина Маклеод встал. Он еще пошатывался, но обрадовался, когда увидел, что Джиллиан пришла в себя, пусть и ненадолго. Голубые глаза потускнели под влиянием успокоительного, и она погрузилась в сон, но на этот раз, в отличие от предшествующего состояния, сон был управляемым. Виктория укачивала ее и вполголоса напевала что-то ласковое, пока девочка не затихла. Когда ее снова укрыли одеялом, Адам залез в карман и вынул кольцо, предназначенное Перегрину.

– Боюсь, ваша часть еще не совсем закончена, – сказал он художнику. – Думаю, не может быть сомнений, что вы оказались достойны, но более высокой власти, чем я, пристало дать вам официальное подтверждение того, что представляет это физическое кольцо. Вы способны на еще одно путешествие в астрал?

Перегрин казался сильно ошеломленным, переполненным всем, что он уже увидел и пережил этой ночью, но сумел кивнуть. Улыбаясь, Адам взял правую руку молодого человека в свою левую.

– Ноэль, вы со мной? – тихо спросил он через плечо. Маклеод встал слева от Перегрина.

– Хорошо, – сказал Адам художнику, – снова закройте глаза и приготовьтесь погрузиться очень, очень глубоко.

Когда Перегрин повиновался, Адам сосредоточился, также закрыв глаза.

– Перегрин Джастин Ловэт, ныне и навеки будь благословен для служения Свету, – прошептал он. – Прими это кольцо в память о том, кто носил его до тебя, и радуйся этому неизменному братству, частью которого ты ныне стал. – С этими словами он надел кольцо на палец Перегрина.

Неожиданно все трое снова оказались в астральном храме. Посмотрев на себя, Перегрин увидел, что, как и спутники, носит темно-синее, как сапфир, одеяние. На этот раз они были обращены к югу, где ждали темно-красные врата: двери широко распахнуты, темно-красные занавеси отдернуты. За вратами их ждал Некто высокий, облаченный в доспехи из красно-золотого света, с диадемой из алого пламени на челе. Перья его крыльев, украшенные огненными павлиньими глазами, трепетали, как языки пламени, кончик огненного меча упирался в пол, руки возлежали на медных поперечинах.

В храме к ним присоединились Кристофер и Виктория, встав по сторонам, как свидетели, следом появились Филиппа и леди Джулиан. Были и другие, кого Перегрин еще не встречал во плоти. Признав их присутствие величественным кивком, Архангел окинул Перегрина испытующим взглядом, потом вскинул голову, так что струящиеся медные волосы окружили голову и плечи пламенеющим нимбом. И как было в присутствии другого ангела, Перегрин услышал в голове музыкальный голос.

– Ты достоин своего наставника, Повелителя Охоты, – сказал Архангел. – Он ходатайствовал о твоем доступе в Охотничью Ложу и стоит поручителем за твою преданность этому тяжкому призванию, к которому зовет тебя искусство. Осталось спросить тебя о последнем. Поклянешься ли ты в безоговорочной верности Всевышнему, в соответствии с чем примешь посвящение в Его воины и хранители Его мира?

Согласие Перегрина было решительным.

– Клянусь.

– Тогда, как Главнокомандующий Повелителя Воинств, мы принимаем тебя во Имя Его. Преклони колени.

Дрожа от волнения, Перегрин упал на колени. Адам шагнул вперед, чтобы благоговейно принять огненный меч, пока Архангел легко сжал сложенные руки Перегрина. Раскаленное белое сияние распространилось по пальцам Перегрина, сконцентрировавшись вокруг кольца, сверкающего на правой руке, как звезда.

– Да будет это кольцо знаком, что твой дар отдан служению Повелителю Воинств, – прозвучал в уме могучий голос. – Пусть все труды твоих рук и души славят Имя, что превыше всех имен.

С этими словами Архангел отступил, протянув руку, чтобы снова принять меч. Воздев огненный клинок, он легко коснулся каждого плеча Перегрина, а потом головы. Каждое прикосновение горящего клинка усиливало ощущение неукротимой силы, текущей по венам Перегрина.

Последнее прикосновение словно столкнуло его за край, и он потерял сознание.

Глава 34

Когда Перегрин пришел в себя, он лежал на полу в комнате Джиллиан. Рядом стоял на коленях Адам, встревоженно проверяя пульс. Маклеод тоже стоял на коленях, заботливо вглядываясь в его лицо. Увидев, что молодой человек открыл глаза, он радостно вскрикнул.

– Все в порядке, он приходит в себя, – объявил он Хьюстонам и Филиппе, стоящим поодаль.

Вспомнив Архангела с огненным мечом, Перегрин моргнул, не в силах вспомнить, когда он в последний раз чувствовал себя настолько истощенным и, однако же, настолько умиротворенным.

– Хорошо, – пробормотал Адам. – Тогда давайте-ка встанем. Ноэль, дайте мне руку.

С помощью двух наставников Перегрин сумел встать. Он украдкой посмотрел на кольцо на пальце, когда они вели его к ближайшему креслу. Ему казалось, что кольцо сияет новым блеском, отражая его радость, но это свойство скорее ощущалось, чем виделось: невысказанный залог того, что только что пережитое было реально на уровне, превосходящем все его прошлое понимание. Когда он сжал кулак и поднес камень кольца к губам в благоговейном благодарении, он понял, что и Адам, и Маклеод обратили взоры на Кристофера, который стоял у постели Джиллиан, сжав руки. Он встал и тоже посмотрел на священника.

– Господи, – сказал священник, поднимая руки в благословении, – ныне отпускаешь Ты слуг Твоих в мире, согласно Слову Твоему. И да будут слова наших уст и мысли наших сердец всегда приятны в глазах Твоих.

– Аминь, – отозвался вместе со всеми Перегрин.

– Нынче ночью работа этой Ложи завершена, – продолжал Кристофер. – Отправимся же радостно в путь, дабы творить волю Того, Кто послал нас.

– Аминь, да будет так, – откликнулись остальные. Это, понял Перегрин, было формальным завершением их работы, ибо с этими словами атмосфера изменилась, и люди начали приводить комнату в нормальное состояние и готовиться уходить. Неожиданно для себя Перегрин подошел к Кристоферу и робко потянул его за рукав.

– Отец Кристофер, можно вас на минутку? – тихо спросил он, хотя и не уклоняясь от взгляда священника. – Я… не знаю, как попросить вас о том, что хочу попросить, но… пожалуйста, благословите меня перед тем, как уйдете.

Кристофер мягко улыбнулся, оставив обычное подшучивание.

– Вы точно знали, как попросить, – тихо сказал он, – и я благословляю вас от всего сердца. Только помните, что из моих рук вы получаете дар и благословение не мои, а Света, которому мы служим.

Когда Кристофер поднял руки, Перегрин опустился на колени, склонив голову и сложив руки. Когда священник коснулся его головы, это было земным отражением благословения, которое он получил из рук Того, Другого, и почувствовал, как глаза его затуманивают слезы радости и благодарности, когда Кристофер произносил слова благословения.

– Да будет благословение Всемогущего Бога на твоей голове и в твоем сердце; и да пребудет с тобой отныне и навеки. – Левая рука Кристофера опустилась на плечо Перегрина, а правая начертила крест у него над головой. – Во Имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – прошептал Перегрин и, поднимаясь на ноги, даже не потрудился вытереть слезы, текущие из глаз.

* * *

После чая и бутербродов в библиотеке, чтобы закончить заземление после Работы, члены Ложи, не живущие в Стратмурне, тепло простились с Адамом и Филиппой – кроме Перегрина, который принял предложение Филиппы провести остаток ночи в своей прежней гостевой комнате. Когда он, с сияющими глазами, простился с ними на лестничной площадке и ушел, чтобы наконец отдохнуть, Адам наклонился и импульсивно поцеловал мать в щеку.

– Ночь была просто замечательная, правда? – заметил он с усталой улыбкой. – Теперь я имею хоть слабое представление о том, что ты испытывала столько лет назад, когда поручилась за меня. Я хоть сообразил тогда поблагодарить тебя?

– Ты сам стал моей наградой, – гордо сказала она. – Только об одном просила я в молитвах: быть для тебя таким учителем, какой тебе нужен, чтобы полностью раскрыть твой потенциал. Но, помнится, в ту давнюю ночь ты поблагодарил меня. А теперь моя очередь благодарить тебя.

Улыбаясь, он крепко обнял ее и поцеловал в макушку.

– Мы хорошо поработали сегодня, правда? – прошептал он.

– Действительно, хорошо, – согласилась она с многозначительным взглядом. – И на этой ноте предлагаю нам обоим удалиться, чтобы все обдумать. Я останусь на ночь в комнате Джиллиан. Девочка, вероятно, проснется на рассвете, и кто знает, как мне объяснить все Айрис.

Предсказание Филиппы сбылось. Счастье Айрис Толбэт было безгранично, когда, проснувшись на следующее утро, она узнала, что дочь ночью пришла в себя. Она бросилась в комнату Джиллиан. Та только что проснулась; она выглядела прискорбно хрупкой, но в голубых глазах, которые так долго были пусты и широко открыты, снова светился ум. Филиппа уже убирала трубки, несколько недель поддерживавшие жизнь Джиллиан. Оставив мать и дочь праздновать воссоединение со смехом сквозь слезы и объятиями, она спустилась вниз, чтобы выпить так необходимую чашку чая в компании сына.

– Джиллиан проснулась, Айрис тоже, – прозаически сообщила она. – Я сказала Хэмфри дать им полчаса, а потом подняться и узнать, не хотят ли они позавтракать. К тому времени они как раз будут готовы.

Адам криво усмехнулся.

– По крайней мере одно сражение выиграно, – заметил он. – Но сама война по-прежнему висит на волоске.

– Я не забыла об этом, – сказала Филиппа. – И подозреваю, что ты уже обдумываешь наш следующий гамбит.

Она опустилась в соседнее кресло; ее красивое лицо было задумчиво.

– С самого моего приезда я чувствовала в воздухе что-то… намек на что-то темное и опасное, что-то вроде бы знакомое, но никак не могла понять, что именно. Мы уже согласились, что это не просто Ложа Рыси.

Адам оценивающе посмотрел на мать.

– Продолжай.

– Я думала о словах Майкла Скотта о том, что Гитлер был Повелителем Теней и что у него была книга заклинаний, – продолжала она. – Это абсолютно верно. Несомненно, Гитлер был черным магом первого ранга, и в его распоряжении было достаточно сил, чтобы осуществить самые варварские и самые бесчеловечные стремления. Но его в конечном счете остановил Гесс. Гесс тоже любительски занимался Черным Искусством, но даже он через некоторое время не уже мог выносить то, что творил Гитлер. Вот почему он совершил тот тайный перелет в Шотландию в 1941 году.

Видя, что Адам сбит с толку, она продолжала:

– Я никогда не рассказывала тебе об этом?

– Нет.

– Господи! Ну, теперь это старая история, но мой дядя, Эрик Роде, несколько раз допрашивал Гесса после ареста. Тогда я об этом не знала, потому что как раз проходила интернатуру, но через много лет видела некоторые психиатрические расшифровки. Во всяком случае, сначала он был убежден, что Гесс – настоящий псих, но кузен Дуги Гамильтона всегда утверждал, что на самом деле Гесс полетел в Шотландию не для того, чтобы Дуги устроил ему встречу с королем, а чтобы увезти из Германии книгу заклинаний Гитлера: какой-то манускрипт, украденный из монастыря где-то на севере Европы, но, предположительно, имевший кельтское происхождение… друидическое или, может быть, пиктское.

Адам напрягся, но она, казалось, не заметила.

– Во всяком случае, в эзотерических кругах прошел слух, будто манускрипт находится в Шотландии, – продолжала она. – Об этом пронюхал Дэвид Тюдор-Джонс – несомненно, отец нашего нынешнего противника – и попытался выкупить его. Но более разумные души решили, что было бы безопаснее отправить манускрипт в Америку, где Гитлер, вероятно, уже никогда не доберется до него. Предполагалось, что герцог Кентский довезет его с дипломатической почтой до Исландии: он понятия не имел, что везет, и все считали, что с членом королевской семьи бумаги будут в безопасности, – но Тюдор-Джонс подложил в самолет бомбу. Бедный Джорджи врезался в горы где-то в Кейтнесс-Морвен… по-моему, в августе 1942-го. Во всяком случае, манускрипт погиб вместе с самым очаровательным из герцогов королевской крови.

Она задумчиво посмотрела на Адама. Тот связывал ее рассказ с различными логическими нитями, ведущими к их теперешней ситуации.

– Филиппа, мне кажется, манускрипт не погиб. – Его голос был тверд как сталь. – Вероятно, Тюдор-Джонс взорвал самолет герцога, только сначала забрал манускрипт. Думаю, теперь он у Фрэнсиса Ребурна… или Фрэнсиса Тюдор-Джонса, как его следовало бы называть. Или… нет, манускрипт не мог быть у них все это время, иначе они воспользовались бы им раньше. В распоряжении Ложи Рыси никогда прежде не было такой силы. Значит, до недавнего времени он должен был быть у кого-то другого, тесно связанного с историей военного времени. У кого-то…

Он осекся на полуслове, потому что в голову пришла еще более дерзкая мысль.

– Господи Боже, а если это сам Гесс?

Филиппа недоверчиво уставилась на сына.

– Не болтай глупостей, дорогой. Гесс умер. Умер года три-четыре назад.

– Умер?

– Ну конечно.

– Нет, в тюрьме Шпандау умер человек, которого считали Рудольфом Гессом, но британский военный врач, осматривавший его в конце 70-х, утверждал, основываясь на отсутствии шрамов от ран, которые, как известно, тот получил на Первой мировой войне, что человек в Шпандау не мог быть Гессом. Помнится, два отдельных вскрытия также не сумели найти шрамов, которые должны были быть у человека, получившего такие раны, какие получил Гесс. А не так давно даже сын Гесса, Вольф Рюдигер Гесс, пытался возбудить иск против Союзников, державших его отца в тюрьме, утверждая, что тело, возвращенное семье в 1987, не было телом его отца.

Глубокие морщины пересекли высокий лоб Филиппы.

– Кажется, что-то такое вспоминаю… Фамилия врача, по-моему, была Томас. Хью Томас, еще один валлиец. И, по-моему, Дэвид Ирвинг вскоре после смерти Гесса писал о его передвижениях между временем аварии и концом войны?

Адам кивнул.

– После ареста Гесс довольно долго находился в Уэльсе, пока пытались решить, что с ним делать. Может показаться невероятным, но ему позволяли гулять в одиночестве… По-видимому, именно тогда у него произошла радикальная смена личности, хотя мне не кажется, что изменилась именно личность Гесса. Изменился человек. Хью Томас теоретически допускал существование двойника.

– Что, если Тюдор-Джонс устроил подмену, – продолжал он увлеченно, – а потом тайно перевез настоящего Гесса вместе с манускриптом в Шотландию? Что, если именно он затаился в логовище в Кэйрнгормских горах? Это, несомненно, объяснило бы впечатление, что вовлечено что-то, кроме Рыси… что-то невероятно могущественное.

Филиппа глубоко вздохнула.

– В твоих словах есть какой-то безумный смысл. Однако… – Она прикусила губу. – Конечно, Гесса все равно нет в живых. Да ведь ему было бы… Господи, почти сто лет!

– Случается, люди столько живут, – нетерпеливо сказал Адам. – Даже если я ошибаюсь и за всем этим стоит не Гесс, все равно доказано участие сына Тюдор-Джонса. Фрэнсис Ребурн замешан в этом по уши. А если его отец действительно украл манускрипт и если он сейчас в руках кого-то, кто знает, как им пользоваться…

Мать и сын с ужасом переглянулись.

– Книга заклинаний Гитлера, – тихо сказала Филиппа. – Господи Боже, какую силу это дало им?

– Ну, самое малое, силу вызывать молнии, – ответил Адам. – Однако они фокусируют эту силу, человеческими жертвоприношениями прибавляя аспект, которому будет очень трудно противостоять. Что там Скотт сказал о Гитлере? «Если бы он преуспел в своих намерениях, то призвал бы всю ярость темных стихий».

Филиппа фыркнула.

– Похоже, наши противники уже делают это, пусть и относительно умеренным образом по сравнению с Гитлером. Но они, несомненно, становятся сильнее. И человеческие жертвы увеличиваются с каждой новой атакой. Почему? Чего они надеются добиться, кроме простого хаоса? Хотя и этого достаточно.

Дальнейшие размышления в то утро не предложили новых ответов, а деятельная подготовка к Рождеству оставляла мало времени и сил на поиски новых следов. За следующие несколько дней Адам сумел передать их подозрения прочим членам Охотничьей Ложи, но идея с Гитлером была для большинства из них новым ракурсом и требовала резкого сдвига мысленных шестеренок. Для тех троих, кто сами прикоснулись к краю этой нависшей силы, перспектива принять это без какой-либо новой информации была неприятна до почти парализующего отвращения. Под предлогом необходимости оправиться от автокатастрофы Адам смог выкроить по нескольку часов каждый день на копание в обширных ресурсах своей библиотеки, но не уяснил ничего примечательного. Они, казалось, зашли в тупик, вынужденные ждать, пока враг не нанесет новый удар… и даже тогда не было уверенности, что станет понятно, как справиться с проблемой.

Тем временем надо было иметь дело с практическими сторонами повседневной жизни и неожиданными трудностями, связанными с пребыванием в доме все более и более подвижного и шумного подростка. После затяжного старта в субботу, когда она потихоньку начала снова есть нормальную пищу и восстанавливать физические силы, маленькая Джиллиан выздоравливала с почти волшебной быстротой, расцветая на глазах. К воскресенью она уже достаточно окрепла, чтобы спуститься вниз на поздний завтрак, а вечером из Лондона прилетел ее отец, которому накануне позвонила счастливая Айрис.