Текст книги "Высший Дерини"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

– Одиннадцатью Королевствами должен править я один, – сказал он себе. – Я должен править единолично. И это вам будет не мальчик-король, который сидит сегодня на своем троне в Ремуте!

Глава 5

Ранним вечером того же дня проблему Дерини обсуждали еще два человека.

Это были священники, добровольно вышедшие из состава той самой Гвинедской Курии, о которой с таким презрением отзывался Венсит. Именно на них лежала основная ответственность за тот раскол в духовенстве Гвинеда, который существовал и по сей день.

О Томасе Кардиеле, в чьей часовне в данный момент велась беседа, трудно было подумать, что он способен на мятеж. Ему недавно исполнился сорок один год. В течение последних пяти лет он был епископом богатой и престижной епархии Джассы. Так что казалось невероятным, что он станет вдохновителем событий, которые произошли два месяца назад. До недавнего времени это был один из самых молодых епископов, занимающий твердое положение и непоколебимо преданный церкви, которой он служил. И во всех спорах он всегда придерживался нейтральной позиции, традиционной для епископов Джассы.

Его молодой коллега Денис Арлиан тоже неожиданно оказался на первых ролях в этом мятеже.

И теперь тридцативосьмилетний епископ Гвинеда думал о том, что если события в самое ближайшее время не повернутся к лучшему, то им придется довольствоваться лишь надеждой на сохранение жизни.

Ведь согласно законам Гвинедской Курии, грехи Кардиеля и Арлиана были огромны, так как они двое и еще четыре епископа открыто выказали неповиновение Курии, объявив, что Интердикт, которым угрожают Корвину, незаконен.

Но Интердикт на Корвин все-таки наложили. И добился этого архиепископ Лорис, который решил во что бы то ни стало настоять на своем.

Теперь в Гвинеде фактически существовали две Курии: Курия Шестерых в Джассе, которая изгнала Лориса и его приверженцев за пределы города, и Курия Одиннадцати в Короте, бывшей столице Моргана.

Шестерка объединилась с Варином де Греем, и они объявили себя единственно законной церковной властью в Гвинеде.

Теперь примирение между группировками, даже если оно когда-нибудь и будет достигнуто, потребует много сил.

Кардиель возбужденно ходил взад и вперед перед алтарем часовни, уже в который раз перечитывая лист пергамента, который держал в руках. Он недовольно качал головой, пробегая глазами текст. Когда он в очередной раз закончил читать страницу, из его груди вырвался тяжелый вздох.

Арлиан спокойно сидел на передней скамье, наблюдая за коллегой. Его возбуждение выдавало только постукивание пальцев по сиденью.

Кардиель покачал головой, снова вздохнул и потер рукой подбородок. На его пальце сверкнул темный аметист, когда на него попал свет свечи.

– Это какая-то бессмыслица, Денис, – заключил Кардиель. – Как могли жители Корвина напасть на Нигеля и его людей? Разве то пятно, что лежит на Келсоне, пачкает и его дядю? Ведь Нигель не Дерини.

Арлиан перестал барабанить пальцами по скамье.

Его тоже поразили новости о событиях на дороге в Дженан Бейл, которые произошли два дня назад, но изощренный ум уже обдумывал всю ситуацию в целом, стараясь выработать какой-то план действий.

Поднимая руку, чтобы пригладить волосы, он сбил с головы камилавку. Не спеша наклонился, аккуратно ее поднял, расправил и положил на скамью рядом с собой, затем сложил руки на груди, прикрыв тяжелый серебряный нагрудный крест.

– Может быть, мы зря держим свою армию здесь, в Джассе? – сказал, наконец, он. – Может быть, нам надо было прийти на помощь Келсону несколько месяцев назад, когда все это только что произошло? Или, может быть, нам следует ехать в Корот и искать примирения с архиепископами? Ведь пока не будет примирения, не будет мира в Корвине.

Он опустил голову и посмотрел на крест, а потом тихо продолжил:

– О, мы хорошо приручили наш народ, мы, пастыри Гвинеда. И когда звучит анафема, овцы наши повинуются, даже если это неправильно и те, кого предают анафеме, неповинны в преступлениях, в которых их обвиняют.

– Значит, ты считаешь Моргана и Мак Лейна невиновными?

Арлиан покачал головой.

– Нет. Формально они виновны. В этом сомнений нет. Часовня Святого Торина сгорела, люди убиты, а Морган и Дункан – Дерини.

– Но если все происшедшее там было обусловлено чрезвычайными обстоятельствами… и они могли бы это объяснить… – пробормотал Кардиель.

– Возможно. Если, как ты предполагаешь, они действовали в целях самозащиты, стараясь выбраться из ловушки, тогда они могут снять с себя ответственность за то, что произошло в часовне Святого Торина. Даже убийство, если они защищали свою жизнь, может быть прощено, – Арлиан вздохнул. – Но Дерини-то они остаются.

– Увы, это так.

Кардиель перестал ходить и присел на мраморную ограду алтаря перед Арлианом.

Лампада, висевшая у него над головой, бросала красный свет на его седые волосы, окрашивала в тусклый пурпур камилавку.

Кардиель долго смотрел на лист пергамента, прежде чем сложить его и спрятать в складках одежды. Опершись обеими руками на ограду, он долго смотрел на сводчатый потолок и, наконец, обратил свой взгляд на Арлиана.

– Ты думаешь, они придут к нам, Денис? – спросил он. – Неужели ты полагаешь, что они рискнут довериться нам?

– Не знаю.

– Если бы мы могли переговорить с ними, узнать, что же в действительности произошло в часовне Святого Торина, мы могли бы стать посредниками между ними и архиепископами и покончить с этой нелепой историей. Я вовсе не хочу ввергнуть Курию в пучину братоубийственной войны, Денис. Но я не могу и поддерживать Интердикт Лориса.

Кардиель помолчал, а затем продолжил тихим голосом:

– Я все думаю и пытаюсь понять, что же мы должны делать, чтобы выйти из тупика, в котором сейчас находимся. И прихожу все время к одному и тому же выводу, хотя мне кажется, что есть и другой путь. Глупо, не правда ли?

Арлиан покачал головой.

– Вовсе не глупо. Лорис сделал все, чтобы криками об ереси, святотатстве и убийстве воздействовать на наши эмоции. Он представил все так, чтобы Интердикт казался единственным подходящим наказанием для герцогства, владелец которого оскорбил Бога и людей. Но тебя ему не удалось одурачить. Ты, сорвав словесную шелуху, сумел обнажить его истерию и вышел из сетей лжи, в которых мы все оказались. Для этого потребовалось мужество, Томас. – Арлиан улыбнулся. – И не только от тебя, но и от нас – от тех, кто последовал за тобой. Однако никто не сожалеет об этом решении, и никто из нас не отступится от тебя, что бы ты ни решил делать дальше. Мы все вместе несем ответственность за этот раскол.

Кардиель с грустной улыбкой опустил глаза.

– Спасибо тебе за эти слова. Но я не имею ни малейшего понятия, что же нам делать дальше. Мы слишком одиноки.

– Одиноки? Но с нами весь город Джасса! И твоя личная стража.

Она не поддалась на слова архиепископа Лориса, Томас. Конечно, солдаты знают, что Морган и Дункан ответственны за разрушение часовни Святого Торина, и не собираются прощать их, несмотря ни на какие обстоятельства, но их преданность Келсону от этого не пошатнулась. Посмотри на нашу армию.

– Да, посмотри на нее, – сказал Кардиель. – Армия, от которой Келсону нет никакой пользы, так как она стоит у ворот Джассы. Денис, мне кажется, нам не стоит больше ждать Моргана и Мак Лейна. Я хочу послать письмо Келсону, спросить, где и когда мы встретимся с ним. Чем дольше мы ждем, тем сильнее становится Варин и тем наглее и бесцеремоннее архиепископы.

Арлиан снова покачал головой:

– Подождем еще немного, Томас. Несколько дней ничего не изменят там, где замешаны Варин и архиепископы. Но если мы как-то разберемся в вопросе с Морганом и Мак Лейном до того, как соединимся с Келсоном, это нам очень поможет в дальнейшем. Мы сможем пойти в Корот к Лорису и предложить ему объединиться в единый фронт, а в перспективе будет надежда на дальнейшее примирение. Подумай сам, отказавшись поддержать Интердикт, мы тем самым косвенно встали на сторону Моргана и Мак Лейна, и вообще всех Дерини, пусть даже невольно. И разрешить это противоречие можно только одним путем: доказав, что в случае с Морганом и Дунканом мы были правы, что они невиновны.

– О, я надеюсь, что с божьей помощью мы сможем доказать это!

– воскликнул Кардиель. – Лично мне Морган и Дункан нравятся.

Я слышал о них много хорошего. Я даже могу понять, почему Дункан столько лет скрывал свое происхождение. Хоть он и незаконно получил сан священника, но ведь все эти годы он был преданным церкви и богу слугой.

– Подумай, что ты такое говоришь! – засмеялся Арлиан. – Помнишь, как ты меня несколько месяцев назад спрашивал, верю ли я, что Дерини несут в себе зло?

– Конечно. И ты ответил, что, несомненно, бывают Дерини и злые, и добрые, как и все люди. И еще ты сказал, что не веришь, будто Келсон, Морган или Мак Лейн творят зло.

Глаза Арлиана сверкнули глубоким фиолетово-голубым блеском:

– Я и сейчас так считаю.

– Да?

– Не понимаешь? Ты же сам сказал, что Дункан был хорошим священником, несмотря на свою принадлежность к Дерини. Ведь Дункан стал священником вопреки всем запретам, и он всегда был хорошим священником. Не значит ли это, что Совет в Рамосе допустил ошибку? А если Совет ошибся в таком важном вопросе, то почему бы не допустить, что он может ошибаться и в чем-то другом? – он посмотрел на Кардиеля. – Это же, в свою очередь, наводит на мысль снова пересмотреть всю проблему Дерини-человек.

– Хм… Я не думал об этом с такой точки зрения. Если следовать твоей логике, то надо снять запрет на принятие сана для людей, обладающих способностями… э…

– …обладающих магией Дерини, – кивнул Арлиан, скрывая улыбку.

Кардиель нахмурился и поджал губы, а затем покачал головой:

– Да нет, Денис. Несколько дней назад я слышал страшную вещь.

Послушай. Говорили, что действительно существует заговор Дерини. Говорили, что существует Совет высокородных Дерини, который управляет всей деятельностью Дерини. Пока они еще не широко распространили… – он встал и нервно потер руки. Его серые глаза излучали тревогу и боль, аметист на пальце вспыхивал в такт нервным движениям. – Денис, предположим, что заговор Дерини существует. А что, если Морган и Мак Лейн его участники? Или даже Келсон? Боже, помоги ему! Прошло уже двести лет со времени, когда кончилось царствование Дерини, и уже двести лет в большинстве Одиннадцати Королевств правят люди. Но народ еще не забыл, какой была их жизнь под пятой диктаторов, вольных творить зло. И вдруг все это вернется?

– Вдруг, вдруг, – нетерпеливо передразнил Арлиан. Он устремил свой взгляд на Кардиеля. – Если заговор и существует, то он задуман Венситом из Торента. Именно он и его люди распространяют эти слухи. А что касается диктатуры колдунов, то это точное описание того, что происходит сейчас в Торенте, где род Венсита правит уже в течение двух столетий. Именно это и есть единственный заговор Дерини, – он замолчал, передернув плечами. Его манера держать себя неуловимо изменилась. – А что касается Совета Дерини, то мы увидим результаты его деятельности, если, конечно, он существует.

Кардиель удивленно моргал глазами, глядя на коллегу. Его поразила горячность Арлиана.

Затем глаза Арлиана смягчились, холодный огонь в них потух.

Кардиель взял свой плащ и мягко улыбнулся, накидывая его на плечи:

– Ты меня иногда беспокоишь, Денис. Я совершенно не могу предсказать твою реакцию на какие-нибудь слова: стараясь успокоить, на самом деле ты меня до смерти пугаешь.

Арлиан поднялся, подошел к Кардиелю и потрепал его по плечу.

– Прошу прощения. Иногда я теряю контроль над собой.

Кардиель засмеялся:

– Знаю. Может быть, пойдем выпьем чего-нибудь согревающего? От этих разговоров о Дерини у меня всегда сохнет в горле.

Арлиан хмыкнул и пошел за ним к двери.

– Немного позже. Мне сначала надо немного помолиться. Я чересчур взволнован.

Кардиель понимающе согласился:

– О, желаю тебе успокоиться. Ну, а после того, как ты побеседуешь с Ним, – он кивнул на распятие, – почему бы тебе не зайти ко мне? После всего этого я долго не смогу уснуть.

– Возможно, посмотрим. Спокойной ночи, Томас.

– Спокойной ночи.

Когда дверь за Кардиелем закрылась, Арлиан, расправив сутану, оглянулся. Со вздохом он медленно подошел к шкафу, достал свой шелковый плащ, накинул его и затянул фиолетовые ленты у горла, а затем надел на голову камилавку.

Еще раз осмотревшись, как бы запоминая каждую деталь убранства часовни, он, наконец, почтительно кивнул в направлении главного алтаря и направился через трансепт налево, к маленькому боковому алтарю. Мраморная фигура ничем не была украшена. Возле нее горела всего лишь одна лампада.

Но Арлиана интересовал вовсе не алтарь. Он внимательно присматривался к мраморному полу под ним и вскоре обнаружил то, что искал: небольшой круг, едва заметный среди мозаики.

Легкое покалывание в пальцах показало ему, что место найдено правильно.

Бросив взгляд на закрытую дверь часовни, он подобрал полы плаща и закрыл глаза. Затем мысленно проговорил ритуальные слова, представив себе то место, куда хотел попасть, и исчез из часовни в Джассе.

Несколькими минутами позже дверь часовни отворилась, и туда просунулась голова Кардиеля.

Он, ожидая увидеть коленопреклоненную фигуру Арлиана, открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не закрыл его, поняв, что в часовне нет никого. На какое-то мгновение он застыл в оцепенении: как же так, ведь он не успел далеко уйти, прежде чем решил вернуться и рассказать последние слухи, которые дошли до него, а Арлиана уже нет, хотя и сказал, что собирается помолиться.

Ну, ладно. Может быть, Арлиан имел в виду, что будет молиться в своей комнате? Тогда Кардиелю не следует беспокоить его.

«Да, конечно, – сказал себе Кардиель, – Арлиан стоит сейчас на коленях у себя в комнате. Пусть, сообщение может подождать и до завтра».

Но епископа Арлиана не было и в его комнате. И даже в самой Джассе…

Глава 6

Торн Хаген, Дерини, перевернулся в постели и открыл один глаз. И был очень разочарован, обнаружив, что в комнате темно.

Посмотрев поверх гладкого белого плеча девушки, разметавшейся на постели рядом с ним, он увидел утопаюшее в густом тумане солнце, света которого едва хватало, чтобы окрасить все в розовый тусклый цвет.

Он зевнул, помассировал пальцы ног и перевел взгляд на обнаженное плечо спящей девушки, затем протянул руку, чтобы погладить каштановую головку. Когда его пальцы скользнули по ее шее и опустились ниже, девушка вздрогнула, повернулась, и на него обратился обожающий взгляд:

– Вы хорошо отдохнули, милорд?

Девушку звали Майра, ей было пятнадцать лет. Он увидел ее в одно вьюжное февральское утро, когда приехал рынок в Хартхате в своем утепленном меховом паланкине.

Она была голодная, замерзшая, в темных глазах стоял ужас.

Что-то тогда сразу возникло между ними, и Торн, откинув бархатные занавески, высунулся из носилок, махнул ей рукой, смущенно улыбнулся и позвал глазами. И она пошла.

Он не мог бы объяснить причину своего поступка. Возможно, она напомнила ему дочь, которую он потерял: черноволосую Кару, растаявшую в утреннем тумане.

Но он позвал, и она пришла. Каре сейчас было бы столько же лет, сколько Майре.

Нетерпеливо тряхнув головой, Торн шутливо шлепнул девушку по заду и постарался выкинуть из головы нахлынувшие воспоминания. Он сел в постели, потянулся. Девушка со смехом пробежала пальцами по его руке. С сожалением Торн отвел ее руку и покачал головой.

– Прости, малышка, но тебе пора идти. Совет не будет ждать даже высших лордов Дерини, – он наклонился и отечески поцеловал ее в лоб. – Я не задержусь. Приходи к полуночи.

– Хорошо, милорд.

Она поднялась и, натянув на себя тончайшее прозрачное желтое одеяние, пошла к двери, но ее темные глаза ласкали Хагена, когда она оборачивалась.

– Возможно, я преподнесу тебе сюрприз.

Когда за ней закрылась дверь, Торн с сожалением вздохнул и покачал головой. С его лица не исчезла глупая улыбка. С удовлетворением осмотрев сумрачную комнату, он встал и пошел к гардеробу. На ходу он что-то тихо пробормотал и сделал правой рукой замысловатый жест.

Мгновенно в комнате вспыхнули свечи, и Торн, остановившись перед зеркалом, провел рукой по волосам.

Да, выглядел он хорошо. Его тело и теперь, в пятьдесят лет, оставалось таким же крепким, как и четверть века назад. Конечно, он потерял некоторое количество волос и прибавил несколько фунтов в весе, но это, на его взгляд, лишь прибавило ему солидности и мужественности.

Бесстыдно розовые щечки и голубые глаза, в которых застыло вечное удивление, были проклятием его молодости. Только когда ему стукнуло тридцать лет, люди перестали считать его подростком, не достигшим совершеннолетия. И вот теперь, наконец, его цветущий молодой вид стал предметом зависти ровесников, которые все уже выглядели пожилыми людьми, в то время как Торн, в тщательно подобранной одежде, всегда чисто выбритый, легко мог сойти за тридцатилетнего.

А выглядеть молодым, тут Торн вспомнил только что ушедшую от него девушку, – это большое преимущество.

Торн хотел позвать слуг, чтобы те помогли ему принять ванну и одеться для предстоящей сессии Совета, но передумал. Времени было мало.

Если он будет аккуратен и осторожен, можно использовать заклинание для воды, которому в прошлом месяце обучил его Лоран. Правда, оно все время получалось плохо. Видимо, он делает что-то не так. Но попытаться можно.

Встав в центре комнаты, Торн широко расставил ноги и вытянул руки вверх, соединив ладони. В свете свечей его силуэт был похож на топор.

Когда он начал петь заклинание, все его тело окуталось водяным паром. Вокруг него бушевала микрогроза с молниями и громовыми раскатами. Он стоял, закрыв глаза и слегка поеживаясь, когда молнии попадали в него, а затем, полностью овладев контролем, перешел к самой трудной части заклинания.

Он собрал всю воду и молнии в небольшую сферу, которая зависла у него перед грудью. Теперь гроза бушевала внутри сферы, которая трещала и вздрагивала в колеблющемся свете свечей.

Торн открыл глаза и стал мысленно направлять сферу к открытому окну. Вдруг сзади – там, где находился Путь Перехода, раздался гром и возникла яркая вспышка.

Торн повернул голову, чтобы посмотреть, кто же это, и потерял контроль над сферой.

Миниатюрная молния вырвалась из разрушившейся сферы и вонзилась в него, причинив боль, вода с плеском вылилась на пол, испортив, к большому сожалению Торна, драгоценные гобелены, покрывавшие мраморные плиты.

Из Пути Перехода появился Ридон. Торн обрушил на него шквал ругани и проклятий, в его по-детски удивленных глазах бушевал гнев.

– …Дьявол бы тебя побрал, Ридон! – закончил он свою тираду, немного успокоившись. – Неужели нельзя предупредить о приходе? Посмотри, что ты наделал в комнате!

Он выбрался из лужи и стал тщательно вытирать ноги, не глядя на Ридона, который подошел к нему.

– Прости, Торн, – хмыкнул Ридон. – Хочешь, я все уберу?

– Прости, Торн! Хочешь, я все уберу! – передразнил Торн, но в его глазах уже вспыхнул интерес, и он не заставил себя упрашивать:

– Ну, давай. Ведь, кроме тебя и меня, никто не сможет этого сделать.

Скрывая улыбку, Ридон раскинул руки над мокрым полом, прошептал несколько коротких фраз. Сырость исчезла. Ридон пожал плечами и бросил извиняющийся взгляд на Торна.

Тот, ничего не говоря, раздраженно повернулся и пошел в гардеробную, чтобы выбрать себе одежду на сегодня. Оттуда послышался шелест перебираемых материй.

– Я действительно очень сожалею, что помешал тебе, Торн, – сказал Ридон, расхаживая по комнате и рассматривая лежащие тут и там разные безделушки. – Венсит хотел, чтобы я поговорил с тобой. Он просит тебя об одолжении.

– Для Венсита я сделаю. Но не для тебя.

– Ну, не злись. Я же сказал, что сожалею.

– Хорошо, хорошо…

Молчание, а затем раздался голос Торна, в котором чувствовалось неприкрытое любопытство:

– Ну, так что же нужно Венситу?

– Он хочет, чтобы ты выступил в Совете и потребовал объявить Моргана и Мак Лейна чистокровными Дерини, не ограждаемыми законом от применения против них тайных сил. Ты можешь это сделать?

– Объявить чистокровными Дерини? Это серьезно…

Снова молчание, затем Торн продолжил. Его гнев, казалось, уже прошел.

– Хорошо, я попытаюсь. Но, надеюсь, Венсит знает, что я не обладаю уже таким влиянием, как раньше. В прошлом месяце произошла смена коадъюторов. И почему ты сам не хочешь выступить? Ты же чистокровный Дерини. Ты имеешь право выступать на Совете, хотя и не являешься членом Внутреннего Круга.

– У тебя плохая память, Торн, – возразил Ридон. – Когда я в последний раз стоял перед Советом, я дал клятву никогда не входить в эту комнату, и ни в какую другую, если там находится Стефан Корам. Эту клятву я не нарушал семь лет и не собираюсь нарушать ее и сейчас.

Венсит сказал, что это должен сделать ты.

Торн вышел из гардеробной, расправляя складки фиолетовой туники под мантией с золотой вышивкой.

– Хорошо, хорошо. Вам не следует беспокоиться из-за этого. И все-таки жаль. Если бы не Корам, ты сам был бы уже коадъютором. А вместо того ты и Венсит…

– Да, мы составляем прекрасную пару, не правда ли? – спросил Ридон, глядя на Торна прищуренными глазами. – Венсит – лиса, и не скрывает этого. А я… Как ты помнишь, Корам сравнил меня с Люцифером наших дней, падшим ангелом, выброшенным во мрак из Внутреннего Круга, – он с мрачной улыбкой рассматривал ногти. – Действительно, я всегда любил Люцифера. До своего падения он был одним из самых блестящих и выдающихся ангелов.

Позади Ридона вспыхнул огонь, осветив его на мгновение малиновым светом. Торн громко икнул и с трудом сдержал испуганный жест.

– Пожалуйста, не играй такими вещами, – прошептал он. – Ведь могут услышать.

– Кто? Люцифер? – спросил Ридон. – Чепуха, дорогой Торн.

Боюсь, что наш обожаемый Князь Тьмы – всего лишь придуманный дьявол, волшебная легенда для запугивания непослушных детей. Настоящие дьяволы – это люди наподобие Моргана и Мак Лейна. Ты должен хорошо это помнить.

Торн, хмурясь, накинул мантию, поправил ее, застегнулся, дрожащими руками натянул на лоб узкий золотой обруч.

– Хорошо. Пусть Морган и Мак Лейн – дьяволы. Если ты так сказал, значит, это правда. Но не могу же я так заявить перед Советом, даже если Морган и Мак Лейн действительно представляют собой то, что ты сказал, а я, учти, этого не знаю, так как никогда не встречался с ними. К тому же они, хотя и всего лишь наполовину, Дерини, и, следовательно, согласно древнему закону, ни один из нас не имеет права применять против них тайные силы. У меня на руках должны быть очень веские доказательства, чтобы Совет изменил их статус.

– Они у тебя будут, – пообещал Ридон, машинально массируя шрам кончиком пальца. – Тебе нужно только сообщить Совету, что Морган и Мак Лейн способны делать такие вещи, которые не должны бы уметь. И если это не убедит Совет, ты должен добавить, что эти двое будут представлять опасность для самого Внутреннего Круга.

– Но они даже и не знают о существовании Совета!

– Слухи всегда есть, – коротко ответил Ридон. – И ты, кроме того, должен помнить, для своей же пользы, что этого хочет Венсит. Мне продолжать дальше?

– Да… да нет, не стоит.

Торн нервно откашлялся и повернулся к зеркалу, чтобы осмотреть себя.

Он с трудом сдерживал дрожь в пальцах, когда поправлял воротник.

– Я сделаю то, о чем вы просите, – продолжал он более уверенно. – И надеюсь, что ты, в свою очередь, напомнишь Венситу о том риске, которому я подвергаю себя, передавая его просьбу. Не знаю, что вы хотите сделать с Морганом и Мак Лейном, да и знать не хочу. Но Совет всегда придерживается нейтральной позиции. Он всегда очень бурно реагирует на то, когда один из его членов вмешивается в политические распри. Венсит сам мог бы войти в Совет, если бы был более покорен, – закончил Торн.

– Покорность не в характере Венсита, – мягко возразил Ридон. – И не в моем тоже. Однако если ты испортишь отношение с одним из нас, то у меня есть возможность представить все дело так, что тебе будет грозить опасность. Кроме того, поговаривают, что назрела необходимость вывести кое-кого из Совета.

– Но не думаешь же ты, что могут вывести меня… – в бледно-голубых глазах мелькнул ужас.

– Конечно, нет.

Торн с трудом проглотил слюну, выпрямился и шагнул к площадке, украшенной цветами и виноградной лозой.

Это был Путь Перехода.

– Я сообщу вам обо всем завтра утром, – сказал он, подбирая полы золотой мантии со всем достоинством, которое только мог собрать. – Вас это устраивает?

Ридон, не говоря ни слова, поклонился, в его глазах мелькнула насмешка.

– Ну, тогда приятного вечера, – пожелал Торн и исчез.

На высокогорном, тщательно охраняемом плато, хорошо вписываясь в окружающий ландшафт, стояла древняя постройка. В большой восьмиугольной комнате со сводчатым потолком, имеющим форму ограненного аметиста, собрался Совет Камбера.

Под пурпурным куполом в полированных черных плитах пола отражались огромные, высотой от пола до потолка, металлические двери, занимающие целую стену. Остальные семь стен цвета старой слоновой кости с укрепленными в них факелами, каждый из которых был толщиной в руку, занимали высеченные из мрамора фигуры известных всему миру Дерини, оставивших яркий след в истории.

В центре комнаты находился массивный восьмиугольный стол, вокруг которого были расставлены восемь кресел с высокими спинками. У пяти из них стояли Дерини.

Трое мужчин и две женщины стояли под пурпурным куполом. Все, кроме одного, были одеты в золотое и фиолетовое, что означало их принадлежность к Внутреннему Кругу.

Единственное исключение являл собой Денис Арлиан. Он был сосредоточен и мрачен в своей черной сутане и пурпурном епископском плаще. Он изредка кивал, как бы приобщаясь к разговору между леди Вивьеной, находящейся слева от него, и смуглым напряженным молодым человеком с миндалевидными глазами – Тирселем де Клараном.

По другую сторону стола седовласый человек с бледными прозрачными руками разговаривал с девушкой, лет на пятьдесят моложе его.

Девушка смеялась и слушала с интересом, изредка встряхивая головой, и тогда ее рыжие волосы вспыхивали ярким пламенем.

Арлиан с трудом сдержал зевок и повернулся к дверям, которые в этот момент открылись, пропуская в комнату Торна Хагена.

Торн был подавлен. Бледность его обычно цветущего лица лишь усугублялась двумя яркими пятнами на скулах. Едва заметив взгляд Арлиана, он отвернулся и пошел через комнату, чтобы присоединиться к разговору девушки и старика. На его лице появилось обычное обезоруживающее выражение, когда он включился в разговор. Но от Арлиана не укрылось, что Торн украдкой вытер о плащ потные ладони и, чтобы скрыть дрожь, спрятал руки в широкие рукава.

Арлиан отвернулся и сделал вид, что поглощен рассказом леди Вивьены. Его тренированное лицо отражало все перипетии повествования, но мозг был далек от предмета разговора.

Что-то очень взволновало Хагена сегодня вечером, но кто же послужил причиной? Конечно, не человек. А Дерини Хагену здесь нечего бояться. Ни один Дерини не поднимет свое тайное оружие против того, кто находится в этой комнате. Вокруг этой комнаты сплетена сеть защиты, скрепленная кровавой клятвой каждого члена. Эта сеть постоянно возобновлялась: каждый раз, когда во Внутренний Круг выбирался новый член.

Тут для Торна Хагена опасности нет.

Арлиан пробежал пальцами по краю стола из слоновой кости и улыбнулся, ощутив холодную гладкость золота, разделявшего стол на сегменты.

Может быть и другое. Раньше или позже, но Хагену придется выйти из комнаты Совета. А за ее пределами есть Дерини, не связанные с Внутренним Кругом, не подчиняющиеся указаниям Совета и относящиеся к членству Торна в Совете без должного почтения.

Ведь среди Дерини тоже всегда находились ренегаты: Левис из Ворфаля, Ридон из Истмарха, Рольф Макферсон и другие – они не признавали Совет или были изгнаны из его рядов, а может быть, даже замешаны в заговоре. Возможно, один из них и угрожает Торну Хагену? Или существует заговор против Совета?

Арлиан снова взглянул на Торна и усмехнулся, поняв, что у него нет ничего, кроме подозрений.

Может быть, Торн получил отставку у любовницы или поссорился со своим управляющим? Все может быть.

Позади Арлиана послышался шелест одежд. Он повернулся и увидел, что в дверь входят два последних члена Совета. Каждый держал в руке жезл коадъютора.

Баррет де Лейни, старший из них, который должен был быть председателем на сегодняшнем заседании, производил внушительное впечатление. Голова, несмотря на полное отсутствие волос, казалась красивой. На чисто выбритом лице сверкали изумрудные глаза.

Джас Стефан Корам, с волосами цвета светлого серебра, элегантный и стройный, по внушительности не мог сравниться с Барретом.

Корам молча проводил Баррета к его месту между Лораном и Тирселем, а затем подошел к своему месту на противоположной стороне стола.

Все положили свои жезлы на стол, Корам раскинул руки в стороны: одну ладонью вниз, а другую – вверх. Все остальные сделали то же самое, и ладони каждого встретились с ладонью соседа.

Корам откашлялся и заговорил:

– Приветствую вас, лорды и леди. Слушайте слова Мастера. Пусть у каждого из вас слово будет одно целое с духом.

Баррет наклонил голову, а затем поднял глаза на сферический кристалл, свисающий на длинной цепи с потолка купола. Сфера слегка дрожала в спокойном тихом воздухе.

Баррет заговорил. Древний ритуал Дерини начинался словами:

– Мы встретились. Мы одно целое со светом. Мы видим пути древних. Мы не пойдем по ним, – он замолчал, откинулся на спинку кресла. – Да будет так.

– Да будет так.

После этих слов все восемь человек заворочались в своих креслах. Послышался шелест их одежд, приглушенные разговоры. Когда все успокоились, Баррет сел прямо, положив руки на подлокотники кресла. Очевидно, он приготовился начать заседание.

Но прежде чем он заговорил, хрупкий седовласый человек, сидевший справа от него, откашлялся и подался вперед. Герб на спинке его кресла свидетельствовал, что это Лоран де Бардис, шестнадцатый барон Бардис. Лицо его было угрюмым.

– Баррет, прежде чем начать формальную процедуру, я полагаю, нам следует обсудить слухи, которые ходят в народе.

– Слухи?

– Лоран, у нас нет времени для слухов, – оборвал его Корам. – Есть более важные…

– Это тоже важно, – отрезал Лоран, энергично рубанув воздух тонкой рукой. – Я думаю, один слух особенно заслуживает внимания. Говорят, что Морган, Дерини лишь наполовину, владеет древним искусством исцеления.

Все замолчали, ошеломленные известием, а затем послышались выкрики:

– Исцеления?

– Морган исцеляет?

– Лоран, ты не ошибаешься? – прозвучал женский голос. – Никто из нас не может исцелять.