Текст книги "Высший Дерини"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 20

О Боже! Он не может этого сделать!

Как только острие кинжала коснулось груди, руки Дерри внезапно окрепли, подняли его тело, отогнали подступившую смерть.

С отчаянным криком Дерри схватил кинжал и хотел ударить себя в грудь, перерезать горло. Но все было тщетно. Как будто невидимая рука мешала ему, лишала его удары силы, отводила лезвие от цели.

Венсит!

Венсит! Ты был прав!

Дерри не мог даже убить себя, не мог распорядиться своей собственной жизнью и смертью.

Вытирая слезы отчаяния, Дерри лег на живот и всхлипнул. Раны страшно болели, голова кружилась. А кинжал все еще оставался в его руке, и он, в исступлении вскочив на колени, раз за разом вонзал его в пол. Он бил снова и снова.

Через некоторое время его движения замедлились, всхлипывания прекратились, милосердная темнота окутала измученный мозг, избавив на время от ужаса, который одолевал его.

Он пришел в себя. А может быть, это ему приснилось.

Дерри решил, что был без сознания всего несколько минут, когда очнулся от легкого прикосновения к своему плечу.

Чья-то рука тихо дотронулась до него.

Дерри вздрогнул и сжался, решив, что это опять Венсит, и, значит, его ожидают новые изощренные мучения. Но прикосновение было мягким, не вызывающим боли.

Когда Дерри смог собрать все свое мужество и повернуться, он с изумлением увидел человека в сером плаще с капюшоном, который, участливо наклонившись над ним, с жалостью смотрел на юношу.

Дерри почему-то не испугался, каким-то образом он знал, что бояться этого человека не следует. Он открыл рот, чтобы заговорить, но незнакомец покачал головой и положил холодную руку на губы юноши.

Из-под капюшона на Дерри смотрели серебристо-дымчатые глаза, а над ними, утопая в тени, мягко сияли не то серебристые, не то золотые волосы.

Дерри был уверен, что уже видел это лицо прежде, но не мог припомнить, где и когда. Затем зрение Дерри затуманилось, в голове поплыли волны, и он снова потерял сознание. Он смутно ощущал, как руки незнакомца гладят его тело, касаются ран, и его мучения ослабевают. Но Дерри больше не мог полностью прийти в себя.

Смутно он почувствовал, как незнакомец взял его правую руку, услышал возглас неодобрения, когда тот осматривал что-то холодное на его мизинце, но Дерри был не в силах шевельнуть даже пальцем. Незнакомец встал, и у Дерри снова все поплыло в голове. Он, как в тумане, увидел светящийся нимб вокруг головы незнакомца, но решил, что это, вероятно, галлюцинация.

Затем незнакомец пошел к двери и, дойдя до нее, обернулся. И Дерри совершенно отчетливо увидел, как на месте только что стоявшего человека вспыхнуло голубое сияние, сменившееся синим облаком. Дерри краем сознания понимал, что оказался свидетелем чего-то странного, но сосредоточиться на этом у него не было сил.

Голова его упала на солому. Он заснул.

Дерри не знал, что армия Келсона уже приближалась к долине Линдреда. Так как Келсон хотел прийти к месту битвы до темноты, королевская армия выступила в поход задолго до рассвета. Вперед были высланы разведчики, чтобы предупредить о засадах, однако до полудня они не обнаружили ничего необычного.

До Кардосской долины оставалось часа три пути. И вот тут пришли неожиданные сообщения.

Одна из патрульных групп, ехавшая впереди, отклонилась немного к западу от основного направления марша и заметила в зарослях отряд солдат. Разведчики не стали приближаться к ним, чтобы не обнаружить себя, поэтому не смогли рассмотреть форму солдат и цвет знамени. Однако было понятно, что солдаты одеты в полную боевую форму, их шлемы, кирасы, кольчуги, пики сверкали в лучах солнца.

Очевидно, это была западня.

Разведчики немедленно вернулись и доложили обо всем королю. Келсон нахмурился, пытаясь разгадать хитроумную уловку врага.

Оставленная врагом группа, очевидно, предназначалась для отвлекающих маневров, так как была слишком малочисленна, чтобы напасть на объединенную армию Гвинеда. Но такие акции были бы самоубийством, если, конечно, для защиты солдат не предназначалось колдовство.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Келсона, и после некоторого размышления он вызвал к себе генерала Глодрута.

Глодрут после присоединения его группы, уцелевшей в резне при Ренгарте, к королевской армии стал ближайшим советником Келсона. Глодрут выслушал приказ короля относительно порядка дальнейшего перемещения войск и поехал исполнять его, а король тем временем решил, что пора посовещаться с Морганом.

Келсон нашел Моргана, едущим на белом коне впереди главной группы в сопровождении Нигеля, Дункана и епископа Кардиеля.

В данный момент Морган расспрашивал молодого перепуганного солдата, который, вероятно, только что вернулся из разведки. Неподалеку крутился небольшой отряд всадников, форма одежды и эмблемы которых были такими же, как и у допрашиваемого Морганом разведчика.

Морган был полностью поглощен полученным донесением, а Кардиель нервно перебирал поводья своей лошади. Только Нигель приветствовал Келсона, подъехавшего к ним.

Король поразился, увидев в руках Дункана окровавленные лохмотья боевого знамени с алыми розами и спящим Львом – эмблемой Мак Лейнов. Он посмотрел на Моргана, в его глазах застыл безмолвный вопрос.

– Я не могу сказать тебе, что случилось, мой король, – сказал Морган подъехав к Келсону. – Вероятно, на той стороне холма творится что-то неладное. Добо привез сюда это знамя, – он показал на шелк в руках Дункана, – но так испуган, что из него ничего нельзя выжать. Придется нам самим посмотреть.

– Ты думаешь, это ловушка? – Келсон снова бросил взгляд на знамя и вздрогнул. – Добо, что ты там видел?

В ответ на вопрос короля Добо стиснул поводья в руке и испуганно перекрестился.

– Боже, спаси их души. Сэр, я… я не могу об этом говорить, – прошептал он. Судорога сдавливала его горло. – Это отвратительно, сэр. Прикажите нам уезжать отсюда, пока еще не поздно. Нельзя сражаться с врагом, который способен на такое.

– Поехали, – сказал Морган, чтобы прекратить дальнейшие расспросы.

Он пришпорил коня и понесся вперед, сопровождаемый Келсоном, Дунканом и остальными. На вершине холма их поджидали Варин и два его помощника. С ними был и епископ Арлиан. Он, стоя в стременах, осматривал раскинувшуюся внизу долину.

Варин коротким кивком приветствовал подъехавших.

– Жуткое зрелище, сэр, – сказал он, указывая на долину. – Посмотрите, сколько здесь воронов и грифов. Они кружат над полем, а некоторые сидят на земле. Не нравится мне все это.

Келсон посмотрел в том же направлении и невольно вскрикнул.

Там, в полумиле от них, он увидел группу вооруженных людей, стоящих наготове. Люди отбрасывали на землю длинные зловещие тени. Их доспехи и в лучах солнца казались отлитыми из золота. Но люди эти были совершенно неподвижны. Над ними вилась туча птиц – пожирателей падали.

Еще больше гнусных стервятников облепили кусты, под которыми разведчики Келсона обнаружили другую группу вооруженных людей.

Нетрудно было представить, почему они вьются там, и Келсон опустил голову, стараясь отогнать подступившую к горлу тошноту.

– Это… это наши знамена? – спросил он.

Один из помощников Варина опустил голову.

– Кажется, да, сэр. Они… все мертвы, – голос его звучал глухо. Казалось, он сдерживает рыдания.

– Ну, хватит, – сказал Морган, беря командование в свои руки. – Поскольку Венсит оставил нам это жуткое послание, нам ничего не остается, как прочесть его. Нигель, дай указание, чтобы охрана следовала за нами.

Он вонзил шпоры в бока лошади и помчался вниз по склону. Дункан и епископы поскакали следом.

Келсон нерешительно посмотрел на Нигеля, который, казалось, ждал указаний короля, затем кивнул и поскакал догонять остальных. Варин ехал рядом с ним. Нигель повернулся и подозвал охрану.

Всадники летели вниз по склону, но, по мере приближения к жуткому месту, лошади замедляли бег. Их пугал стоящий в воздухе запах смерти.

Лошади испуганно шарахались, когда мимо них пролетали огромные черные птицы, оглушительно хлопая крыльями.

Да, страшна была участь тех, над кем кружили эти стервятники.

Они были одеты в голубые, серебряные и алые цвета – цвета Кернея и Кассана, и каждый из них был посажен на вбитый в землю дубовый кол. Некоторые, наименее защищенные доспехами, почти целиком стали добычей птиц. В воздухе стоял тошнотворный сладковатый запах тлена и разложения. Келсон стал белее, чем горделивое перо на его шлеме. Его спутники выглядели не лучше и молчали.

Дункан опустил голову и закрыл глаза, не в силах смотреть на жуткую сцену.

И даже Варин заерзал в седле, словно собирался упасть в обморок.

Кардиель достал белый платок и зажал им рот и нос, очевидно, борясь с приступом тошноты.

– Сэр… – начал он, повернувшись к Келсону, но вдруг осекся и некоторое время молчал, а затем заговорил снова. – Сэр, кем же надо быть, чтобы сделать такое? Есть ли душа у этого человека? Может быть, он собрал всех демонов для служения себе?

Келсон покачал головой.

– Демоны здесь ни при чем, епископ, – прошептал он. – Он рассчитывает на то, что нас охватит ужас. И ужас более сильный, чем тот, которого он мог бы достичь с помощью магии.

– Но зачем?

Морган одернул упирающуюся лошадь и с трудом проглотил комок в горле.

– Венсит знает природу человеческого страха, – тихо прошептал он. – Вид своих близких убитыми и подвергнувшимися надругательствам производит жуткое впечатление на людей. Тот, кто это придумал…

– Это придумал не человек – Дерини! – крикнул Варин, резко повернув лошадь, чтобы посмотреть в лицо Моргану. – Это мог сделать только Дерини, – в глазах Варина вспыхнул фанатичный огонь, хотя Келсон думал, что никогда больше не увидит этого. – Теперь вы видите, на что способны Дерини. Ни один человек не сделает такого с убитым врагом. Это мог сделать только Дерини. Я же говорил вам, что им нельзя доверять!

– Ты забыл, Варин! – оборвал его Келсон. – Я тоже возмущен этим, но в истории уже был прецедент, когда люди делали подобное. Ты лучше воздержись от оскорблений Дерини. Ясно?

– Сэр, – начал Варин. – Вы меня не поняли. Я не имел в виду вас, Ваше Величество…

– Его Величество знает, что ты имел в виду, – сказал Арлиан, окидывая взором жуткую картину. – Самое важное во всем этом…

Он замолчал, внезапно задумавшись и глядя на насаженные на колья трупы, затем резко соскочил с седла.

Все смотрели с недоумением. Арлиан подошел к ближайшему мертвецу и откинул его плащ. После секундной паузы он перешел к следующему и сделал то же самое. Затем он вернулся к Келсону и остальным, которые ждали его, не двинувшись с места.

– Сэр, подойдите сюда на минуту. Все это очень странно.

– Что? Смотреть на мертвецов? Нет, я не хочу. Они мертвы. Разве этого мало?

Арлиан покачал головой.

– Нет. Вы должны посмотреть. Морган, Дункан, вы тоже подойдите. Мне кажется, эти люди были убиты до того, как их посадили на кол. Возможно, в бою. У них у всех огромные раны, сделанные кольями, но крови вытекло совсем мало.

Обменявшись озадаченными взглядами, Морган и Дункан соскочили с лошадей и направились к Арлиану. После секундного замешательства к ним присоединился и Келсон. По склону в сопровождении вооруженных всадников спускался Нигель. По мере приближения к жуткому месту их тоже охватывал ужас.

На вершине холма собрались генералы Келсона и смотрели вниз, на равнину, раскинувшуюся впереди.

Когда подскакавший Нигель соскочил с седла, Арлиан подозвал его и указал на ближайший труп.

– Посмотри, теперь я уверен, что прав. На нем столько ран, а одежда совершенно чистая, без следов крови. Их, вероятно, переодели в новую одежду, чтобы ввести нас в заблуждение. И, следовательно… – он потянулся к шлему одного из мертвецов, – это совсем не обязательно наши люди.

Когда он скинул шлем на землю, у присутствующих вырвался крик ужаса: мертвец был без головы. Только запекшиеся почерневшие сгустки крови и плоти предстали перед их глазами.

Арлиан торопливо бросился к следующему трупу и снял с него шлем.

И этот труп был обезглавлен!

Выругавшись, Арлиан стал сбивать шлемы направо и налево. Они со звоном катились по траве, а глазам ошеломленных людей открывались жуткие обрубки, торчащие из доспехов. В бешенстве Арлиан отвернулся в сторону и ударил кулаком по ладони.

– Будь они прокляты на веки вечные! Я знаю, что для них нет ничего святого, но я даже представить себе не мог, на что способен Венсит!

– Это… это работа Венсита? – спросил Нигель, глотая слюну и стараясь не смотреть на страшную картину.

– А чья же еще?

Нигель недоверчиво покачал головой и сказал:

– Боже, здесь ведь человек пятьдесят, – голос его оборвался, – и у всех отрублены головы. А ведь это были наши товарищи! И мы теперь даже не знаем, кто они! Мы…

Он опять замолчал и отвернулся в сторону, издав слабый стон.

Келсон посмотрел на Моргана. Морган казался невозмутимым. Его эмоции выражались только в нервных движениях рук, сжимавшихся и разжимавшихся в кулаки.

Дункан тоже держал себя в руках, хотя Келсон мог представить себе, какого усилия воли ему это стоило.

Морган, должно быть, почувствовал на себе взгляд Келсона, потому что, обернувшись, похлопал его по плечу и повернулся к остальным.

– Необходимо исполнить ритуал похорон, но, конечно, не полный: у нас мало времени. Нужно также осмотреть окрестности. Наверняка мы еще найдем что-нибудь подобное, если не хуже. Келсон, – обратился он к королю. – как ты думаешь, не следует ли нам сообщить об этом всем нашим людям?

– Непременно.

– Согласен. Но надо сказать о том, что эти люди погибли до того, как их принесли сюда, что они погибли в бою, а не посажены на колья, как дикие звери.

– Верно, – согласился Арлиан. – Это укрепит солдат в решимости драться с врагом. Они поймут, что нельзя отдавать родную землю Венситу на поругание.

Келсон кивнул. Самообладание вернулось к нему.

– Хорошо. Нигель, подготовь все к похоронному обряду.

– Да, сэр.

– А ты, Варин, возьми своих людей и осмотрите окрестности.

Варин кивнул:

– Хорошо, сэр.

– Арлиан и Кардиель. У нас нет времени для настоящей службы, но все же несколько слов вы должны сказать. А если вы сможете опознать кого-нибудь из несчастных, то… скажите мне. Я знаю, как это сложно, ведь трупы обезглавлены, но… – он вздрогнул и отвернулся. – Пожалуйста, сделайте, что можно.

С опущенной головой Келсон подошел к своей лошади, повернул ее так, чтобы больше не видеть ужасного зрелища, вскочил в седло и поехал, не оглядываясь, прочь.

Он поднимался вверх по склону, чтобы присоединиться к своим генералам, а Арлиан, проводив его глазами, посмотрел сначала на Варина с его людьми, потом на Нигеля с его свитой, и начал свою скорбную работу. Он снимал несчастных с кольев и укладывал их на землю.

Закончив, Арлиан подошел к Моргану и Дункану и обнял их за плечи.

– Наш юный король очень потрясен, друзья мои, – тихо сказал он, глядя на солдат, которые продолжали начатую им работу. – Как это отразится на нем?

Морган фыркнул, сложив руки на груди.

– У тебя удивительная способность задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Как это отразится на всех нас? Ты знаешь, что меня беспокоит больше всего?

Арлиан покачал головой, а Дункан вопросительно посмотрел на своего кузена.

– Сейчас перед нами просто трупы, – тихо сказал Морган. – Может быть, это просто мертвые солдаты Венсита, переодетые в нашу форму, хотя я сомневаюсь в этом, – он помолчал, глаза его сузились. – Но кто-то ведь знает, кто эти солдаты. Трупы их здесь, а головы где-то в другом месте. Я вот задаю себе вопрос: что наши люди сделают, если мы найдем эти головы?

Похоронный ритуал занял час времени, а затем колонны двинулись мимо погребальных костров, салютуя погибшим товарищам.

Гнев и возмущение вызвало у солдат это надругательство над телами погибших. Такое зверство требовало отмщения: тому, кто сделал это, не могло быть пощады. Битва, которая должна начаться завтра утром, будет жестокой и кровавой.

Армия двинулась дальше, оставив позади погребальные костры, распространяющие запах скорби.

Дальше ничего непредвиденного не случилось. Возможно, враг решил, что потрясение было слишком сильным и продолжения не требуется. А может быть, он просто берег силы для завтрашней битвы. Во всяком случае, Келсон был рад, когда они, наконец, достигли места, где решили разбить последний перед битвой лагерь.

После долгого дня наступали сумерки. Солдаты устали – как физически, так и морально. Все нуждались в хорошем отдыхе.

Разбивка лагеря потребовала почти три часа. Наконец, Келсон был удовлетворен оборонительными сооружениями и пошел в свою палатку, собираясь поужинать. Морган, Дункан и Нигель сопровождали его. Однако они все, как сговорившись, болтали только о пустяках и не хотели обсуждать подробности минувшего дня.

Когда кубки были наполнены вином, Келсон встал и поднял свой кубок.

Остальные сделали то же.

– Друзья, я предлагаю последний тост: за победу, которая, надеюсь, придет к нам завтра!

– И за короля! – добавил Нигель, прежде чем Келсон успел поднести кубок к губам. – Долгой ему жизни и царствования!

– За победу и короля! – повторили все и осушили кубки.

Келсон улыбнулся, выпил вино и, поставив кубок на стол, опустился в кресло. Затем улыбка его погасла, он с тревогой оглядел всех, покачал головой и вздохнул.

– О Боже, как я устал. Но ничего не поделаешь. У каждого из нас есть свои обязанности. Морган, могу я просить тебя об одной услуге?

– Конечно, мой король.

– Спасибо, – кивнул Келсон. – Я хочу, чтобы ты посетил леди Риченду и рассказал ей о том, что случилось сегодня, но без подробностей, конечно. Она очень чувствительна. Скажи ей, что я не буду хуже относиться к ней, если она не пожелает завтра обратиться к своему мужу, чтобы попытаться убедить его перейти на нашу сторону.

– Судя по тому, что я о ней слышал, – хмыкнул Дункан, – Моргану придется трудно, уговаривая ее в этом. Леди Риченда, хотя и очень чувствительна, в то же время и очень упряма.

Келсон засмеялся.

– Знаю. Морган, дай ей понять, что мы против такой ее попытки.

Я не имею права теперь просить ее о помощи. Мне не следовало брать ее с собой в поход.

Морган поклонился.

– Я сделаю, что смогу, мой король.

– Благодарю. Нигель, нам надо пойти и проверить северные укрепления. Я в них не очень уверен, и мне нужен твой совет.

Пока Келсон продолжал говорить, Морган выскользнул из королевской палатки.

Он был рад поручению Келсона и в то же время беспокоился, не будучи уверен, что ему следует видеться с Ричендой после их короткой, но заполненной переживаниями встрече в Джассе.

Часть его души рвалась к встрече с Ричендой, но другая часть, более осторожная и осмотрительная, отвечающая, как он был уверен, за вопросы чести, советовала ему держаться подальше и не встречаться с женой другого человека, пусть даже он может этого человека завтра убить.

Но сейчас от него ничего не зависело. Он получил приказ короля и должен повиноваться.

Обуреваемый противоречивыми чувствами, Морган шел по лагерю, пока не добрался до покоев епископа Кардиеля.

Самого Кардиеля не было. Очевидно, он вместе с Арлианом и Варином проверял укрепления. Однако стража свободно пропустила Моргана.

Вскоре он уже был у освещенного факелами входа в ярко-голубую палатку Риченды. Через полуоткрытый полог Морган вошел в освещенную мягким светом палатку и откашлялся.

– Леди, – позвал он осторожно.

Послышалось шуршание ткани, и перед ним возникла высокая женская фигура. Сердце Моргана на мгновение замерло, но затем разочарованно успокоилось: это была сестра, а не Риченда.

– Добрый вечер, Ваша Светлость, – проговорила сестра, склонив голову. – Леди укладывает сына в постель. Вы хотите поговорить с ней?

– Да. У меня послание от короля.

– Я передам, Ваша Светлость. Подождите здесь, пожалуйста.

Когда сестра исчезла, Морган повернулся и вышел из палатки, попав в освещенный факелом круг. Через некоторое время снова послышался шелест ткани и снова на пороге появилась чья-то фигура. Леди Риченда была в легком белом платье, которое совсем не скрывала накинутая поверх него небесно-голубая мантия. Волосы цвета пламени спокойно спадали на спину. Свеча в серебряном подсвечнике отбрасывала мягкие блики на ее лицо.

Морган поклонился, стараясь смотреть мимо.

Риченда сделала реверанс и склонила голову.

– Добрый вечер, Ваша Светлость. Сестра сказала, что у вас послание от короля.

– Да, миледи. Вы, наверное, слышали о том, что случилось сегодня днем, до того как мы пришли в лагерь?

– Да, – ответ был спокойным, прямым, и женщина опустила глаза. – Входите, пожалуйста, Ваша Светлость. Ваша репутация Дерини вовсе не улучшится, если вас увидят у моего шатра.

– Вы считаете, что лучше бы меня увидели входящим в него? – засмеялся Морган, входя в палатку.

– Сестра удостоверит, что в нашей встрече не было ничего недозволенного, Ваша Светлость, – слегка улыбнулась Риченда. – Простите, что заставила вас ждать. Сын долго не засыпал.

– Ничего.

Внутри палатку разделял пополам тяжелый и в то же время прозрачный занавес, а единственным освещением была свеча в руке Риченды, так что подробности Морган рассмотреть не мог.

Очевидно, спальня сестры, графини и ее сына была во второй половине, так как здесь, где они находились, не было никаких спальных мест. Вся мебель состояла из двух стульев, столика и подсвечника со свечами у центрального шеста. Под ногами лежали ковры для защиты от сырости, но они были неважного качества. Вероятно, из-за слишком поспешных сборов времени выбрать что-нибудь более подходящее не было.

Морган подумал, что графиня и ее сын терпят большие неудобства в походной жизни, но, как он надеялся, долго это не продлится.

Риченда, удалившаяся за занавес, появилась оттуда и прижала палец к губам. На ее лице играла нежная улыбка.

– Он уснул, Ваша Светлость. Не хотите ли взглянуть на него? Ему четыре года, и я очень горжусь им.

Видя, что ей очень этого хочется, Морган кивнул и прошел за ней. Когда они вошли, сестра разбирала кучу белья. Увидев их, она встала, поклонилась и хотела удалиться, но Риченда покачала головой и провела Моргана к маленькой кроватке, где спал ее сын.

У Брендана были такие же огненные волосы, как у матери, и, насколько понимал Морган, он мало походил на отца, Брана Кориса. Конечно, что-то похожее чувствовалось, например в форме носа, но в остальном все было материнское, может быть, даже чересчур хрупкое для мальчика.

У него были длинные густые ресницы, а растрепанные рыжие волосы сейчас, при свете свечи, казались золотыми.

Морган вспомнил, что он уже видел эти волосы у часовни Святого Торина. И хотя Морган забыл, какого цвета глаза у мальчика, он почему-то был уверен, что они голубые.

Мать мальчика улыбнулась, поправила сбившееся одеяло и поманила Моргана за собой. Он шагнул, и в глаза ему бросилась кровать, застланная голубым покрывалом. Морган покраснел и с трудом заставил себя выбросить ее из головы.

Риченда повернулась к нему.

– Благодарю, что вы пришли, сэр, – сказала она, садясь на один из стульев и приглашая Моргана последовать ее примеру. – Должна признаться, что с тех пор, как мы выехали из Джассы, мне не хватает общества. Сестра очень мила, но она говорит только о делах. А остальные – они предпочитают не общаться с женой предателя.

– Даже если жена предателя предложила свою помощь королю? Даже если она молодая и беспомощная женщина? – спросил Морган.

– Да.

Морган опустил голову, удивляясь, как он может говорить с этим прекрасным созданием, к которому его так тянет.

– Ваша родина похожа на Корвин? – спросил Морган.

Не в силах сдержать свое волнение, он встал и заходил по комнате.

Глаза Риченды следили за ним, но на ее лице ничего не отражалось.

– Похожа. Хотя и не так много гор и холмов. У вас, в Корвине, самые красивые горы. Бран говорил, что… – она осеклась и после секундной заминки продолжала:

– Мой муж говорил, что наше графство Марли самая богатая провинция во всех Одиннадцати Королевствах. Вы, наверное, знаете, что в Марли за четыреста лет не было серьезных неурожаев, даже когда в других провинциях была засуха. Я думаю, что это знак милости божьей.

– И сейчас так думаете?

Риченда долго изучала свои руки, лежащие на коленях, а затем пожала плечами.

– Я говорила о прошлом. А вот теперь Бран… О, я снова вернулась к тому же. Вы ведь не хотите говорить перед битвой о графе-предателе? Зачем король послал вас ко мне, Ваша Светлость?

– Частично из-за того, что случилось сегодня, миледи, – ответил он после паузы. – Вы сказали, что знаете причину нашей задержки?

– Обезглавленные тела, насаженные на колья, – сказала она странно звенящим голосом. – Кассанская форма на трупах, причем кровь из ран даже не испачкала одежду, – она посмотрела на него прямо и открыто. – Король послал вас узнать, не мой ли муж сделал это? Вы хотите, чтобы я ответила «да», что мой муж способен на такое? Но вы же знаете, что я много дней нахожусь под королевским надзором и, следовательно, не могу сказать, мой ли муж повинен в этом.

Морган проглотил слюну. Его поразили прямота и пылкость этой женщины.

– Простите меня, миледи, но вы неправильно судите обо мне и о короле. У нас даже в мыслях не было спрашивать вас об этом. Все указывает на то, что ваш муж не планировал предательство заранее, он совершил его внезапно. Человек, который замышляет предательство, не оставляет жену и сына в руках тех, кого предает. Если у вас создалось впечатление, что вас в чем-то подозревают, то приношу извинения. Я не хотел этого.

Риченда долго смотрела на него яркими голубыми глазами, а затем снова перевела взгляд на свои руки. Ее обручальное кольцо тускло мерцало в свете свечи.

– Прошу прощения. Мне не следовало выплескивать свое раздражение на вас. И король тоже не повинен в моем нынешнем положении, – ее голос был тверд, как камень. – А что касается Брана, то я не могу сказать, правы вы или нет. Хочу надеяться, что предательство не было задумано, но… он очень честолюбив и всегда мечтал о большем. Даже наш брак в основном был заключен ради того, чтобы закрепить его права на некоторые земли, иначе эти права были очень сомнительными. Но он очень хороший отец. Он любит Брендана, хотя наши с ним отношения определяются более всего материальными соображениями.

Она помолчала, а затем покачала головой.

– Нет, не так уж все плохо было у нас. Я даже думаю, что он любит меня, по-своему.

– Вы думаете, что вам надо с ним встретиться? – спросил Морган, не желая вдаваться в подробности их семейных отношений.

Риченда пожала плечами.

– Не знаю, милорд. Если он дал согласие на все, что мы видели сегодня, то, что бы я ни сказала, будет иметь для него мало значения. Возможно, он выслушает меня ради спасения Брендана. Так или иначе, все же я хочу сделать попытку, если король позволит.

– Это ненужный риск, миледи.

– Возможно. Но все мы должны играть каждый свою роль. Моя роль – быть женой предателя и бороться за жизнь моего мужа. Конечно, я не жду, что король пожертвует целой армией ради моей безопасности. В любом случае, чем бы все ни кончилось, мы с Бренданом будем женой и сыном предателя, несмотря на исход битвы. Очень неприятно сознавать это, не правда ли?

– Конечно, – пробормотал Морган.

Риченда, облокотившись на шест, посмотрела на него.

– А вы, Ваша Светлость? Что вы хотите выиграть в этой войне? У вас есть все: богатство, могущество, здоровье, милость короля. И все это вы хотите поставить на карту. Ведь, если война будет проиграна, вы тоже погибнете. Венсит не оставит вас в живых. Вы всегда будете угрозой ему.

Морган опустил глаза, внимательно рассматривая пыльные носки своих сапог.

– Не уверен, что могу ответить вам, миледи. Как вам известно, я всю жизнь был мятежником. Я никогда не скрывал своего происхождения. Я первый, пятнадцать лет назад, применил свое могущество, чтобы помочь королю Бриону сохранить трон. С тех пор я часто использовал свое могущество открыто, в надежде на то, что когда-нибудь все Дерини будут так же свободны, как и я. И, однако, во всем этом есть ирония: когда же я, как Дерини, был свободен?

– Но вы же применяли свое могущество?

– Иногда, – пренебрежительно махнул рукой Морган. – И это всегда приносило мне больше неприятностей, чем выгод. Ведь конфликт с архиепископами начался из-за моих действий во время коронации Келсона и событий во время коронации, а также в часовне Святого Торина. Если бы я тогда не вытащил на свет магию, мы бы сейчас спокойно сидели дома, в безопасности.

– Может быть, – усомнилась Риченда, – но если бы все было так, Келсон не стал бы королем. И я очень сомневаюсь, что вы и другие спокойно спали бы в эту ночь, да и в другие ночи тоже.

Морган усмехнулся, а затем нахмурился, заметив, что Риченда серьезна.

– Простите меня, миледи, но я так редко беседую с красивыми женщинами, что не знаю, как себя вести в их присутствии. Многим людям трудно понять, почему я занимаюсь магией. Иногда я сам удивляюсь.

– Почему? Неужели вы стыдитесь этого?

Морган посмотрел на нее с удивлением.

– Нет. Конечно, нет. Если бы мне сейчас пришлось выбирать, я выбрал бы тот же путь. Но так как это невозможно, то вопрос носит чисто академический характер, верно?

– Возможно. Но ведь все решения, которые мы принимаем, всегда основываются на старом опыте, разве не так?

– Ваша логика безупречна, миледи, – неохотно признал Морган. – Но проблема более глубока, чем вы думаете. Мы, Дерини, немного отличаемся от обычных людей, как вы, несомненно, знаете.

– Чем отличаетесь?

Риченда улыбнулась, а затем чуть отвернула голову. Свеча, стоящая позади нее, отчетливо высвечивала ее профиль, как бы выгравированный из золота. Через некоторое время она вновь повернулась к нему, и на ее лице ничего нельзя было прочесть.

– Милорд, можно я вам исповедуюсь?

– Я не свещенник, миледи, – Морган откинулся на спинку стула.

Риченда встала и подошла к нему. Он не мог хорошо рассмотреть выражение ее лица, так как свеча была у нее за спиной.

– Я благодарю Бога и всех Святых, что вы не священник, милорд.

Так как если бы вы были им, я никогда не осмелилась бы сказать то, что хочу сказать. Нас с вами связали крепкие узы. Назовите их как хотите – судьба, воля Бога, предназначение, хотя я думаю, что… О, не смотрите на меня так, милорд.

Морган застыл при первых же ее словах и теперь сидел полностью оглушенный. Ему было трудно поверить в то, что сказала Риченда.

Это было слишком чудесно, слишком невозможно. Он думал, что только в нем клокочут чувства, которые он боялся выпустить наружу. Но оказывается, что и Риченда…

Он отвернулся, стараясь собраться с мыслями.

– Миледи, мы не должны… Я… – он замолчал, а затем начал снова, надеясь найти слова, которые она поймет. – Миледи, много лет назад вы дали клятву другому мужчине. Вы родили ему сына. Этот человек еще жив. Несмотря на все ваши чувства, на ваши с ним отношения, вы все еще… Риченда, я ведь могу убить его завтра. Неужели вам это безразлично?