Текст книги "Интимные тайны"

Автор книги: Кэтрин Гарбера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Они неторопливо прохаживались по пляжу и мирно беседовали, когда запищал мобильный телефон Кейна.

– Я должен ответить, не возражаешь?

Его обходительность порой смущала Мэри.

– Я прекрасно понимаю, что у тебя есть дела, – ответила она и оторвалась от него, продолжая идти вдоль берега.

Кейн быстро завершил разговор и. нагнав Мэри, обнял ее за плечи.

– Мне необходимо принять участие в экстренном селекторном совещании, могу я воспользоваться телефоном в твоем кабинете?

– Безусловно. Мог не спрашивать.

– Как жаль, что нам не удалось… вздремнуть, – посетовал он, направляясь к дому.

Оказавшись одна, Мэри решила отправиться в мастерскую. Там она села и серьезно задумалась о себе, Кейне и маленьком Бренте. Предстояла жизнь, сценарий которой был неизвестен. В детстве она играла роль непоседы, мятежного подростка, отверженной в своей семье, ее самолюбию льстило быть не похожей на скучных представителей клана Дюваллов.

Будучи начинающей художницей, Мэри ценила эксцентричность богемы, присущие ей экстравагантные безоглядность и смелость, фатализм суждений, поэтому, сойдясь с Кейном, она настолько увлеклась ролью блистательной любовницы аристократа, что ни на секунду не задумалась о возможных последствиях. Она слишком долго потакала своим капризам, оправдывая себя непониманием близких.

Сейчас рядом с нею человек, который стремится понять и принять ее. Но Мэри впервые в жизни сама не понимала, кто она. Знала, что переросла роли обиженного ребенка, богемной художницы, нещепетильной содержанки. Кем она стала? Неудачницей, обманувшей любимого человека и этим погубившей собственное дитя. Человеком, который должен доказывать, что имеет право носить фамилию своих родителей. Осознать это было мучительной необходимостью.

Мэри закрыла дверь на ключ и накинула рабочий халат. Переместив мольберт в центр мастерской, она подставила его под ясный полуденный свет, обильно втекавший сквозь высокие окна.

На холсте был набросок любимого лица. Она рисовала неподражаемые черты по памяти, каким и запомнила их три года назад. Теперь, вслед за временем, многое приходилось менять. К лучшему, думала Мэри.

Обмакивая кисть в краску и кладя филигранные мазки на холст, Мэри испытывала небывалое чувство, как если бы сызнова создавала своего любимого, влагая в него всю себя. Вновь разбередив незаживающую рану, Мэри искала способ запечатлеть их малыша на том же холсте, как бы дав ему новую, другую жизнь – жизнь в ярких красках.

Независимо от сознания сама сложилась композиция. Отчетливый полноцветный портрет Кейна контрастно проявлялся на размытом фоне женской фигуры и ангелоподобного младенца. Завершив финальный набросок, Мэри сквозь слезы оглядела весь холст. Семейный портрет, подумала она. Наивная нелепица, подумал сидящий глубоко внутри критик.

Не один час минул с тех пор, как она уединилась в мастерской. Стук в дверь вернул ее к реальности.

– Кто это? – вздрогнув, испуганным голосом крикнула Мэри.

– Я, – услышала она голос Кейна.

Мэри развернула мольберт холстом к стене и открыла дверь.

– Рисуешь? – Кейн провел рукой по ее щеке. Когда он отнял руку, она увидела кобальтовую краску на подушечке его пальца.

– Да! – рассмеялась она. – Должна закончить одно полотно, чтобы приступить к выполнению крупного заказа. Я, то есть Мэрибел Д., именно так я подписываю свои работы, обязалась сделать серию пейзажей – подобных тем парижским видам, которые ты видел в витрине галереи. Имей в виду, в Иствике никто не знает, что Мэрибел Д. – это Мэри Дювалл. Не выдавай меня.

– А тут, значит, твоя подпольная мастерская по изготовления шедевров. Понимаю. – Рассмеявшись, Кейн оглядел студию. – Позволишь посмотреть, над чем ты сейчас трудишься? – спросил он и решительно ступил в мастерскую.

Мэри остановила Кейна, взяв его руки в свои и удивляясь, как внезапно оставило ее намерение делить с этим человеком все без утайки.

– Это особая для меня картина. И мне бы не хотелось, чтобы ее кто-нибудь видел до завершения.

– Я не кто-нибудь. И зачем тебе вся эта конспирация? Слава гораздо лучше.

– Это глубоко личное. Я не желаю, чтобы горожане соотносили меня с моими работами. Я хочу быть для них только одной из Дюваллов.

– Но я-то знаю, кто ты на самом деле. – Настроение Кейна было приподнятое, и улыбка не сходила с его уст. – Покажи картину.

– Я сказала, она еще не закончена.

– Чем больше ты интригуешь, тем сильнее мне хочется на нее взглянуть. Просто покажи.

– Обычные наброски. Ничего толком. Я даже не уверена, стоило ли ее начинать, – сникла Мэри и пошатнулась. Кейн поддержал ее, испуганно спросив:

– Что с тобой?

Он взял ее на руки и понес прочь из мастерской. Мэри пришла в себя, но не стала открывать глаз. Она корила себя за трусость, из-за которой опять приходилось лгать Кейну. Раньше она лгала от обиды, гнева, растерянности, но считала себя смелой. Теперь же она лгала из-за опасения потерять Кейна и чувствовала себя подлой лицемеркой.

Кейн вызвал лимузин, и они отправились на бал. Мэри сидела бочком, с удовольствием наблюдала за Кейном и за тем, как он поигрывал кончиком своего галстука, завязанного безупречным узлом.

– Что ты делаешь? – весело спросила она.

– Считаешь, смокинг – подходящая одежда для такого случая?

– Если мужчина выглядит как агент 007 – это значит, что он одет соответственно любому случаю.

– Как Джеймс Бонд, говоришь? – ухмыльнулся польщенный Кейн.

– Другой вопрос, выгляжу ли я как девушка Бонда?

Он оценивающе посмотрел па нее, обхватил за шею, притянул к себе и легко коснулся ее губ. Она положила руки на его плечи, перекрестив расслабленные кисти у него за спиной.

К ней вернулось самообладание. Одеваясь к балу, она решила сразу по возвращении не только показать Кейну его портрет, ставший семейным, но и поведать о своей душевной боли.

– Итак, девушка Бонда? – Кейн протянул ей руку, когда шофер открыл дверцу лимузина, затем привычно, по-хозяйски, положил свою властную ладонь на ее бедро. Ее обнаженная спина красноречиво изогнулась.

– Ты уже знаешь, как проведешь этот вечер? Будешь общаться со знакомыми или потанцуем? – спросил Кейн, когда они входили в людное фойе.

– Мы обязательно потанцуем, но сначала я хочу поздороваться с Эбби. Пойду к ней. Принесешь мне что-нибудь выпить?

– Конечно. Мартини?

– Пожалуй. Надеюсь, мистер Бонд, по пути вы не подцепите красавицу злодейку, с которой мне придется бороться в последних кадрах фильма.

– Как можно, Мэри-Белл? Ты единственная красавица в моей жизни, – объявил Кейн.

– Я собираюсь свести тебя с ума, – шепнула по секрету Мэри.

– У тебя это отлично получается, – сказал он, и они разошлись в разные стороны. Кейн отправился к бару, Мэри – в сторону Эбби.

– Я думала, Люк будет с тобой, – сказала Мэри, имея в виду мужа подруги.

– Он где-то поблизости. Кого-то встретил. О чем-то разговаривает. Я не вмешиваюсь в его дела, – объяснила Эбби. – А где же Кейн?

– Он сейчас подойдет.

Эбби допила бокал шампанского и, кокетливым жестом просигналив ближайшему официанту, взяла с подноса еще один.

– Не люблю шампанское, – между прочим призналась Мэри.

– А я обожаю.

– Это заметно. Мы можем с тобой поговорить наедине?

– О чем? – жеманилась захмелевшая подруга.

Мэри понимала, что обстоятельства неподходящие, и все же заговорила, ведя Эбби за локоть в относительно тихий уголок:

– По поводу слухов, о которых ты мне рассказывала на днях.

– О каких слухах?

– Я хочу знать, от кого они исходят. Мне это необходимо, – шипела раздосадованная на ее непонятливость Мэри.

– Ах, ты об этом. Но, кажется, я все тебе рассказала. Или не все? – тщетно сосредоточивалась Эбби, отхлебывая глоток за глотком.

Мэри решительно отняла у нее полупустой бокал и приступила к допросу с пристрастием:

– Есть люди, которые могут использовать эту информацию против меня и Кейна. Мне нужно знать, расследовала ли твоя мать подробности его или моего прошлого, делала ли записи и где они сейчас?

– Мэри, ты меня пугаешь! – вскрикнула подруга и уже тише добавила: – В ее дневнике я про тебя ничего не читала.

Облегчение Мэри было неполным. Информация могла быть в рабочих записях не только дома, но и в редакции. Если похитили дневник, другие бумаги могли быть тоже украдены. Она вернула подруге бокал и продолжила:

– Откуда-то Лоретта узнала часть правды, Эбби. Между нами: это я была любовницей Кейна, когда жила в Лондоне. Он оплачивал мою квартиру, проживание, дал деньги на мои первые крупные художественные проекты…

– Тш, – закрыла ей рукой рот мигом протрезвевшая Эбби. – Передо мной оправдываться не надо. Я тебе не судья.

Мэри посмотрела на подругу с признательностью дикой птицы, которую наконец выпустили из тесной клетки. Она не предполагала, что реакция хотя бы одной из ее подруг будет столь добросердечной. Успокоенная, она задумчиво произнесла:

– Благодаря этим слухам я узнала много важного о прошлом.

– О Кейне?

– И о себе, – она помолчала. – А до того момента я сама не верила, что мы когда-нибудь поженимся.

– Мне нравится этот человек. Он делает тебя такой… разной, трогательной.

– Это так заметно?

– Ты сама скоро заметишь это.

– Кто знает, насколько это хорошо – быть разной. Думаю, лучше быть постоянной, надежной, стабильной, как сказал бы дед.

– Может быть, но он умер, – напомнила Эбби. – А ты – не дед, – прибавила она вразумляющим тоном и неудержимо рассмеялась.

– Не пей больше, Эбби, пожалуйста, – взмолилась Мэри, растерянно наблюдая за подругой.

И только в этот момент сконфуженно подумала, что, возможно, Эбби таким образом заглушает свои неприятности, а она даже не догадалась поинтересоваться, как у нее дела.

– Эбби, что-то стряслось?

Но доверительного разговора не получилось: к ним шумно присоединилась Делия Форрестер.

– Здравствуйте, милые. Как я рада вас видеть! Что вы здесь прячетесь, как дурнушки на выпускном балу? – громогласно шутила красавица Делия, блистая в невероятно утягивающем, скандально миниатюрном платьице, пикантно позиционирующем прогресс в пластической хирургии.

За ней послушно плелся благоверный Фрэнк Форрестер – филантроп семидесяти с лишним лет, благотворительная деятельность которого фокусировалась в основном на Делии, за что она его и полюбила. Мэри знала Фрэнка с детства, так как он водил дружбу с ее бабушкой. Они играли в гольф раз в неделю в компании с двумя джентльменами, и все четверо казались маленькой Мэри дремучими старцами. Сейчас Фрэнк старательно, но безуспешно, молодился в погоне за своей Делией, которая была почти на тридцать лет моложе его. Делия всегда вызывала у Мэри смешанные чувства, но, несомненно, она проявляла себя чуткой и великодушной подругой.

В неловкий момент появился Кейн с бокалом мартини в руках.

– Вот ты где, дорогая! Скучала?

– Как всегда.

– Боялся не увидеть твоего суженого, – тоном умирающего сообщил Фрэнк.

– Фрэнк и Делия Форрестер, это Кейн Брентвуд. Кейн, это Фрэнк и Делия, – автоматически перезнакомила она их.

Кейн осторожно потряс старческую руку и отчетливо, как глухому, произнес:

– Рад знакомству, Фрэнк!

– Какой возбуждающий акцент у твоего мужчины, – сластолюбивым тоном промурлыкала Делия. – Надевай на него хомут, да поскорее, Мэри.

– Еще неизвестно, кто на кого, – отозвался Кейн. – В случае с Мэри надо осваивать лассо.

Казалось, все были счастливы. Аперитив лился рекой, шутки шутились, все смеялись. Мэри воспользовалась возможностью приникнуть к Кейну. Она действительно чувствовала себя под его защитой. Ей больше не хотелось принадлежать самой себе. Кейн из-под изогнутой брови посмотрел на нее, уютно устроившуюся под его крылом, и еще крепче обвил большими руками хрупкое тело. Поймав их в такой позе, Делия многозначительно сузила озорные глазки. Не смущенная таким взглядом, Мэри звякнула ободком своего бокала о бокал Кейна и провозгласила:

– За долголетие в любви и согласии!

– Трогательные, как два голубка с открытки, – съязвила Делия. – На каком карнизе вы познакомились?

– Под сводами лондонского универмага, – с готовностью отозвался Кейн.

– С этого места покрасочнее, пожалуйста. Нет ничего лучше сочных подробностей, – проговорила заядлая любительница фривольных бесед.

– Придется огорчить тебя, милая Делия. Обошлось без сочных подробностей, – поспешила закрыть тему Мэри.

– Значит, есть что скрывать, – проницательно посмотрела на подругу Делия и, оттопырив губки, принялась цедить прохладное белое вино.

– Фрэнк, я слышала, у вас были проблемы со здоровьем, – прямолинейно поинтересовалась Эбби, намереваясь выручить подругу в щекотливой ситуации.

– Оно и неудивительно, – опередила супруга с ответом Делия. – Его очень расстроила смерть твоей матери.

Мэри, одарив Эбби благодарным взглядом, перестала следить за болтовней.

– На самом деле ничего серьезного, – попытался вступить в разговор Фрэнк, – просто я перепутал свои утренние и вечерние лекарства и, запамятовав, принял двойную дозу сердечного препарата. По счастью, меня быстро доставили в клинику.

– Представляю, как Делия расстроилась, – сочувственно произнесла Мэри.

– Очень. – В подтверждение этого Делия чмокнула престарелого супруга в щеку и добавила: – Я наняла нянечку, чтобы этого больше не повторилось.

Над их головами грянули динамики, разразившись энергичной песней «Мы – семья», и Мэри сказала:

– Это наша песня.

– Разве? – удивился Кейн.

– Я имею в виду, что это песня Клуба дебютанток, – уточнила она и объявила: – Девочки идут танцевать!

Увлекая Кейна за собой в центр танцпола, Мэри впорхнула в девичью стайку. Эмма, Фелисити, Лили и Ванесса лихо отплясывали в окружении своих кавалеров. Было очевидно, что для взрослых девчонок это не столько танец, сколько ритуал, неизменно вызывающий приступ немотивированного счастья. Кейн, озадаченный их безудержным весельем, предпочел наблюдать пляску со стороны и вернулся к избраннице лишь под звуки песни Тины Тернер «Останемся вдвоем».

– Ты заказал эту песню? – догадалась Мэри, на что Кейн скромно кивнул.

Они танцевали, словно и впрямь остались вдвоем. Каждое слово песни отстукивало свой неровный ритм в их трепещущих сердцах. Под затихание мелодии Мэри обхватила гибкими пальцами любимое лицо мужчины с портрета и наполнила его губы своей неистощимой любовью.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Этот танец заразил Кейна неимоверным азартом страсти. Он буквально ощутил ожог на пальцах от ее горячего тела. Он жаждал уединения с непременным продолжением, каким для песо становились любовные игры с Мэри.

– Домой, немедленно, – отчеканил он, увлекая невесту за собой из зала.

– Да, дорогой, – восхитилась его напором Мэри, – только перекинусь с Эбби парой слов.

Кейн со своей высоты оглядел в поисках макушки Эбби зал и предположил, увидев ее прильнувшей в медленном танце к какому-то мужчине:

– Кажется, ее муж объявился.

– Правда? Где они? Я ничего не вижу сквозь эту толпу.

Кейн отбуксировал Мэри к тому месту, с которого она могла убедиться, что встревожившая ее подруга угомонилась. В результате Мэри тут же согласилась покинуть шумное торжество ради тихих домашних радостей, чем вызвала ею бурный возглас:

– Превосходно!

– Ты ведешь себя, как будто…

– …очень возбужден.

– Я думала, ты устал. День был длинный, из-за перелета ты не выспался. И даже не вздремнул.

Он гортанно рассмеялся, умиляясь ее трогательной воркотне. Пока они ожидали, когда подадут лимузин, к ним присоединилась чета друзей – Эмма и Гарретт.

– Люк давно появился? – поинтересовалась Мэри.

– Вовремя, – с подтекстом в голосе ответила Эмма.

– Вовремя для чего? – непонимающе спросила Мэри.

– Для того, чтобы пресечь роман Эбби с искристым бокалом, – ехидно усмехнулась Эмма. – Она начала вести себя странно, и Люк предположил, что ей в шампанское что-то подсыпали.

– Дикое предположение. И кому это может понадобиться? – скептически произнесла Мэри.

– Чушь, – вступил в разговор Кейн. – Шампанское разносит официант на подносе по всему залу. Эбби могла взять любой бокал.

– Люк утверждает, что от шампанского исходил подозрительный запах, – пояснила Эмма.

– Кому нужно было травить Эбби? – недоверчиво обратился в пространство Гарретт.

– Сплетники наверняка свяжут этот сомнительный случай с гибелью Банни, – задумчиво произнесла Мэри.

– Просто Люк избрал странный способ предупредить чрезмерное увлечение жены этим напитком, и никакого злого умысла искать не следует, – раздраженным тоном наставника пресек словопрения Кейн.

Друзья договаривались навестить Эбби на следующий день, когда подъехал нанятый Кейном лимузин.

– Наконец одни, – облегченно выдохнул лорд Брентвуд, вальяжно расположившись на заднем сиденье.

Ему наскучил этот деревенский клуб, досужий говорок искусственных дамочек и дутых кавалеров. Он потянулся к своей женщине, усадил ее, такую послушную, к себе на колени и мастерски одолел застежку на ее платье, одновременно лакомясь соком с губ своей возлюбленной.

– Мы не одни, – пыталась она возразить, удерживая от падения лиф платья и кивком показывая на водителя.

– И что? – не поддавался на увещевания Кейн, спуская тонкие лямочки.

Он уложил ее на сиденье, склонился над сжавшимся телом и принялся покусывать кремовую кожу. Шелк чуть прикрывал отвердевшие изюминки ее грудей. Она уступила ласкам, заслонив свою наготу его головой, запустив пальцы в короткие пряди густых волос.

Поведя плечами, Мэри сбросила стесняющую ткань и прижалась свободной грудью к жесткой белизне его крахмальной сорочки. Кейн стиснул ее талию и впился в рот, сразу вспухший от поцелуя.

Он глубоко вдыхал запах, который начинала источать его женщина, – запах солоноватого бриза, заблудившегося августовским вечером в дикой яблоневой роще. Он знал, что эта медовая кислинка восковых яблок никогда не вызовет у него оскомины, а только неутолимый аппетит первобытной страсти.

Внезапно рессоры взбрыкнули и скинули любовников с сиденья. Они жестко приземлились на пол салона. Он охватил ее руками, защищая от повторных ударов. Машина остановилась.

Мэри оправила лиф измятого платья и продела руки в бретельки. Кейн помог ей подняться на сиденье и опустил затемненную перегородку между салоном и водителем.

– Что случилось? Вы в порядке? – спросил он водителя, ослепленный яркими огнями встречных машин.

– Олень перебежал дорогу. Машина со встречной полосы въехала в бордюр. Я в порядке. Вы как? – сжато отчитался водитель.

– Нормально. Узнайте, другой машине нужна наша помощь? – велел Кейн.

– Пойду спрошу. Их машину хорошо провернуло, прежде чем она врезалась.

– Я позвоню по 911, – Мэри достала мобильный телефон из сумочки.

Кейн вышел вслед за водителем. Вернувшись, сказал, что никто не пострадал. «Скорая» и полиция подъехали быстро, офицеры отпустили всех, как только записали показания.

Когда водитель их лимузина включил зажигание, Кейн поднял перегородку и, по-родительски обняв Мэри, спросил:

– С тобой все в порядке?

– Да. А ты? Упали-то мы на тебя.

– Не заметил.

– Головой не ушибся?

– Перестань хлопотать. Все нормально.

– Ты мой герой! – восхищенно признала Мэри.

Кармен выбежала им навстречу, когда они вошли в холл.

– Вам звонили, мистер Брентвуд. Сказали, это срочно.

– Спасибо, Кармен, – поблагодарил Кейн, забирая из ее рук листок с номером телефона. Очевидно, это Билл Хатчинс хочет обсудить с ним вопросы совместного сотрудничества.

– Поговори в кабинете, а после выпьем по бокалу вина на террасе, – предложила Мэри.

– И только-то? – лукаво улыбнулся он в ответ.

– Кейн, – укоризненно произнесла Мэри и прикрыла ладонью его губы, сконфуженная присутствием Кармен.

– Вино – это хорошо. Встретимся на террасе, – пообещал Кейн своему цензору и скрылся за дверями кабинета.

Он установил в кабинете Мэри телефон собственной компании, который часто использовал для проведения селекторных совещаний. Телефон был оснащен звукозаписывающей приставкой, позволяющей фиксировать все переговоры с клиентами, чтобы застраховать фирму от возможных претензий в случае неблагоприятного изменения биржевого климата. И теперь, звоня Биллу Хатчинсу, он заблаговременно включил эту аппаратуру. Предстоял разговор об установлении гонорара – в случае согласия Билла на деловое предложение Кейна. В полной уверенности, что звонит именно ему, Кейн некоторое время слушал в трубке длинные сигналы. Когда они прекратились, Кейн сказал:

– Это Кейн Брентвуд.

– Ты один? – услышал он приглушенный женский голос.

– Да. С кем я говорю?

– Считай меня доброжелателем.

– Что это означает? – Он лихорадочно перебирал в памяти все женские голоса, пытаясь определить, кому принадлежит этот.

– Я хочу тебя предостеречь: Мэри – опасная женщина.

– Виктория? – брезгливо предположил Кейн.

– Нет. Этот разговор не имеет отношения к твоей бывшей жене.

– Вы напрасно думаете, что меня могут заинтересовать анонимные сведения.

– Даже если они касаются лично тебя? – самоуверенно прошептали на другом конце.

– Что вы имеете в виду? – поддался Кейн искушению.

– Мэри обманывает тебя.

– В чем, например? – гневным тоном продолжал выспрашивать он.

– Ты думаешь, она была замужем, – хищным голосом промурлыкала женщина, – так вот, это ложь.

– Допустим, – попытался изобразить равнодушие Кейн.

– Она забеременела вне брака, когда жила в Париже, – дозировала информацию доброжелательница.

– Вы тратите мое время.

– Неужели? Тогда, возможно, ты сам у нее спросишь, кто был отцом ее ребенка.

– Мне это не интересно.

– А все же спроси, – притворно ласково посоветовала женщина и положила трубку.

Раздраженный разговором, своей беспринципностью, странными намеками анонимного доброжелателя, Кейн откинулся на спинку старинного кожаного кресла. Проверил, записался ли этот нелепый диалог, помедлил в путаных раздумьях и направился на террасу, где его ждала Мэри.

На столике перед ней в ведерке со льдом утопала бутылка шампанского. Мэри стояла с торжественно загадочным видом рядом с прикрытым темной материей мольбертом. Торшеры патио и уличные огни по периметру бассейна ярко освещали пространство террасы. Круглая луна с опаской наблюдала, что разыгрывается на сцене заднего дворика.

Кейн был шокирован причудливым пересечением двух реальностей: тяжелого телефонного разговора и необъяснимой торжественности приготовлений на террасе. Он смотрел на Мэри напряженным, непонимающим взглядом.

– Это закрытый премьерный показ моей новой работы, – радостно объявила она, готовясь сорвать покрывало с мольберта. – Все для тебя, любимый!.. Так Билл принял твое предложение?

– Звонил не Билл, – озадаченно проговорил он.

– А кто? – начала беспокоиться Мэри, наблюдая его странную реакцию.

– Какая-то женщина. Она не представилась. Беспокоится из-за тебя, – ответил Кейн, пристально глядя на Мэри.

– Вот как. И что она сказала? – Мэри попыталась унять необъяснимую тревогу.

– Сказала, что ты хранишь секрет, который мне следовало бы знать, – с нарастающим волнением проговорил Кейн, приближаясь к Мэри.

– Какая-то женщина, которая не назвала себя? Гнусная анонимщица, правильно я понимаю? – зло резюмировала Мэри, ища защиту в гневе.

– Да.

– Хотелось бы знать, кто она. Ты определил голос?

– Нет, – Кейн наблюдал за Мэри изучающим взглядом. – Но я записал разговор. Если будет желание, сможешь послушать его позже.

– Зачем же откладывать?

– Хочу последовать совету доброжелательницы и спросить у тебя кое-что.

– Что? – не то от гнева, не то от страха побледнела Мэри. Слабой рукой она пододвинула под себя стул и хотела сесть, когда он задал этот вопрос:

– От кого ты была беременна?

Ее колени заметно тряслись и медленно подгибались. Кейн в очередной раз удержал ее от падения. Она хотела прильнуть к его груди, но почувствовала неблагосклонное напряжение. Его объятия были надежными, но жесткими.

В голове что-то кружилось, взвинчивая гнетущие мысли: кто звонил? А если звонила убийца Банни, выкравшая ее дневник, что еще попытается сделать эта женщина? Неужели она собирается предать все гласности? А если информация исходит не от Банни? Как она все узнала?

– Мне нужно сесть, – пролепетала Мэри.

– Давай покончим с секретами, – примирительным, но сухим тоном предложил Кейн, рассерженный ее постоянными обмороками.

– Да. Именно это я и собиралась сделать сегодня вечером.

– Очень разумно. Приступай.

– Я не была замужем за Жаном-Полем. У нас даже романа не было.

– А с кем был? Кто он? – Не дождавшись ответа, он резко вскрикнул: – Почему молчишь?

– Никого не было! – выдавила она сквозь комок, застрявший в горле.

– А ребенок был? – терял терпение Кейн.

– Да. Твойребенок.

Кейн ничего не сказал и только присел, а из глаз Мэри выкатились две блестящие капли. Сглатывая горечь, она заговорила:

– В тот день я получила две новости. Как говорят в кино: одна хорошая, другая плохая. Я ждала тебя, чтобы порадовать хорошей новостью. Но плохая перечеркнула все. Я наткнулась на газетное объявление о твоей помолвке. – Кейн бессмысленно смотрел перед собой, и она продолжала: – Я тогда не до конца понимала, что делаю. Знала, что не могу больше оставаться в Лондоне. Вылетела в Париж. Жан-Поль всегда был добр ко мне. Приютил.

– Почему не рассказала все, когда я к тебе приехал? – яростно выкрикнул Кейн.

– Хотела до тех пор, пока ты не предложил мне оставаться твоей любовницей. Так же жить в твоей шикарной квартире и принимать тебя в ней втайне от твоей женушки. Это было унизительно. Я умолчала о беременности, потому что боялась, что ты не оставишь меня в покое, узнав об этом.

– Ты не умолчала, а соврала, сказав, что беременна от другого. Ты лишила меня ребенка. Как ты могла упрекать меня в несправедливом отношении к Виктории, зная за собой такое?

– И ты не смей упрекать меня, – зарычала на него Мэри. – Я заплатила за свой грех. До сих пор расплачиваюсь.

– Что толку, если он мертв, – жестоко произнес Кейн. Но, подумав, спокойно попросил: – Расскажи все по порядку.

– Живя в Париже, я нуждалась. Моя семья отказалась выделять мне деньги. Про беременность я им, разумеется, не могла рассказать. Жан-Поль давал мне крышу, пропитание. Больше я с него брать не могла, не хотела. На врачей денег не было совсем… – Мэри умолкла.

Ее лицо было спокойным, слипшиеся ресницы блестели от слез. Брови приподнялись, открыв ясный взгляд глядящих в пустоту глаз. Мэри была торжественно тиха, оживив в себе то тревожное время, когда она готовилась к рождению нового человека, надеясь, что ее материнская любовь затмит нужду и невзгоды.

– Я начала работать в его галерее и копить деньги на акушерскую помощь. Роды были долгие и мучительные. Когда малыш вышел, оказалось, что пуповина обвила его шею… Он задохнулся. Мне сказали, что его можно было бы спасти, если бы к схваткам подготовились более тщательно.

Мэри сцепила руки как в ознобе. Она плакала без слез, всхлипывая и содрогаясь. Ей хотелось кричать. Осыпать Кейна накопившимися за долгие годы обвинениями. Но теперь в смерти Брента она видела только свою вину.

– Как можно передать это чувство? – стонала она. – Потерять все сразу. В один-единственный миг. Будь он проклят.

– Наверно, это похоже на то, что я чувствую сейчас, Мэри, – колко сказал Кейн.

– Хочешь сказать, что оставил бы Викторию ради меня и ребенка? Не лги.

– Любишь правду? В таком случае должна была спросить меня об этом тогда.

Наблюдая его растерянность, боль и гнев, Мэри почувствовала себя отомщенной. Она долгие годы нуждалась в этом лекарстве.

– Ты прости меня, Кейн. Надеюсь, у нас еще могут быть дети. – Ей показалось это лучшим утешением. Она ошиблась – Кейн вспылил:

– Простить? Ты просишь простить тебя? Не слишком ли все легко получается?

– Но как я могла рассказать тебе об этом раньше, если ты и сейчас отказываешься понять меня? – в отчаянии простонала Мэри.

Но он был непримиримо черств.

– Это наш последний разговор, Кейн, – тихо подытожила она и, зайдя в дом, закрыла за собой дверь на террасу.