Текст книги "Интимные тайны"

Автор книги: Кэтрин Гарбера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ужин прошел по плану, то есть романтично и с размахом. Мэри удивил стол, богато сервированный прямо в саду, под благосклонным сиянием звезд. Кейн знал ее слабость к рыбным блюдам, которые стали ее любимыми после проведенных вместе каникул на Капри.

Неторопливо отужинав, они в приподнятом настроении вновь прогулялись до террасы, где опять закружились в танце, будя воспоминания и лелея новые мечты. Предвкушение новой жизни было таким отчетливым, что они оба не могли скрыть волнение и детскую радость.

– Спасибо тебе, – сказала Мэри топом глубокой признательности.

– За что? – рассмеялся он и поцеловал ее в шею.

Она порывисто обхватила его голову горячими ладонями, поцеловала не по-женски сильно и с огнем во вновь тревожных глазах прошептала:

– Пусть эта ночь будет словно последняя в нашей жизни.

– Я мечтаю, чтоб каждая паша ночь была такой, – согласился Кейн, недоуменно глядя на нее.

Мэри знала, что от признаний ей не уйти, но обязанность быть до конца честной показалась ей сейчас такой эгоистичной. Не честностью она должна была заплатить ему за то чудо, которое он сотворил, но любовью. Правда, она еще не ведала, какой будет ее новая любовь.

– Я должна сделать для тебя что-то столь же грандиозное, – не нашла Мэри других слов, чтобы выразить переполнявшие ее чувства.

– Я уже благодарен тебе. – Кейн подхватил ее па руки и понес, ступая по розовым лепесткам, устилавшим путь в опочивальню.

Ее голова кружилась не то от пьянящего аромата, не то от восторга. Мэри терялась в догадках, чем заслужила такую любовь. Единственное послабление, какого она дождалась от родственников, это разрешение деда переделать одну из необитаемых комнат дома под мастерскую – с условием, что его мягкосердечие не станет достоянием гласности.

Но Кейн был совершенно другим… Вернее, он стал другим. Казалось, он гордился чудодейственной силой своей любви. Она начинала верить в это.

У дверей спальни он поставил ее па нежный ковер из лепестков.

– Входи и располагайся. Я скоро вернусь.

– Но куда ты? – воскликнула она вслед.

– А это сюрприз, – обернулся он лукавым прищуром.

Она отворила двери и, обомлев, остановилась на пороге. В ее сознание ворвалось красочное пламя сплетенных из мечты и реальности всполохов. Пол комнаты был повсеместно устлан восточными подушками, шелковый орнамент которых мерцал в огнях свечей. Одна из них, круглая – невероятно громадная, больше кровати, – лежала в центре. Стены комнаты были задрапированы шелками, повторяя очертания шатра.

Возле гигантской круглой подушки, застланной как ложе, стоял небольшой сундучок, на красивой бирке которого было крупно выписано ее имя. Она открыла его и нашла там бархатный мешочек, заглянув в который увидела какую-то одежду. С этим мешочком она отправилась в ванную комнату. В нем оказались атласные шальвары и лиф цвета лунной ночи со звонкими золотыми монистами по краям.

Облачившись в необычный наряд, она посмотрела на свое отражение и нашла, что шальвары красиво обнажают ее бедра, а лиф подчеркивает пышный изгиб высокой груди. На розовой коже чуть виднелся мстительный укус, которым Кейн наградил ее минувшим утром. На дне мешочка лежал памятный чокер из сапфиров и бриллиантов, который она вернула ему, расставаясь. Мэри украсила им шею.

Там же она нашла роскошные золотые браслеты с любимыми ею васильковыми камнями и такие же причудливые украшения для щиколоток. На самом дне бархатного мешочка лежала длинная цепочка с крупным сапфиром на конце. Мэри повертела ее в руках и закрепила на талии.

Нарядившись восточной красавицей, Мэри зачарованно посмотрела на себя в зеркало. Затем покрутилась на носочках босых стоп, слушая нежное пение золотых монет. Закрыв глаза, она отдалась танцу обуревающей ее чувственности и долго вращалась в нем, не помня себя, пока осторожный стук в дверь не отрезвил ее. Она прикрыла лицо тонкой вуалью и закрепила ее, затем отозвалась на стук.

– Мэри, я готов, – известил ее Кейн.

– Я сейчас.

Мэри достала из вечерней сумочки маленькую косметичку, ловким движением подрисовала контуры глаз, придав им миндалевидную четкость, и бросила на свое отражение последний довольный взгляд. Она жаждала щедро наградить своего возлюбленного, спасшего ее из пут ложной необходимости притворяться не той, какая она есть на самом деле.

Из скрытых за драпировкой динамиков вкрадчиво зазвучала вязь арабских напевов, когда Мэри ступила из ванной в спальню. Этот знойный мотив заставил ее вспомнить уроки восточных танцев, которые она посещала, живя в Лондоне.

– Хочешь, чтобы я станцевала для тебя? – спросила она низким голосом, преображаясь на глазах.

Ее бедра привели в движения золотые монеты, и они зазвенели в унисон музыке. Украшения на руках вторили этому разноголосому пению. Природная экспрессия сорвала оковы сдержанности с ее сластолюбивого тела.

– Ты – ведьма, – очарованно признал Кейн.

Она тряхнула головой, разметав волосы, и взглянула на него глазами, источавшими жар соблазна. Огни свечей в марокканских светильниках кидали пестрые блики на ее извивающееся тело. Нарастающий ритм первобытного танца приближал экстаз единственного зрителя. Он видел, что она не таится в своем чувства, целиком вверяя себя в его руки. Отчаянно и безоглядно, потому что у такой страсти не может быть изнанки. Это разоблачающая страсть.

Мэри остановилась в некотором отдалении. Ее бедра продолжали мерно вращаться, взгорье живота вздрагивало от тугих волн.

– Иди ко мне, – подозвала она Кейна, усевшегося на край постели.

– Я думал, ты будешь танцевать для меня.

– Все мои танцы для одного тебя.

Она сама подошла к нему ближе, затейливо поиграла пальчиками в месте его давешнего укуса. Он остро почувствовал: чтоб наблюдать ее танцующей, необходимо обладать большой выдержкой. Но в мыслях он уже владел ею. Он с трудом взял себя в руки.

– Все мои ночи для одного тебя, – продолжала вещать Мэри глубоким голосом.

Выписывая гибкими кистями витиеватые узоры, она подняла над головой руки, соединив их в запястьях подобно лебединым крыльям, и изогнула тело в пульсирующую дугу, откинув назад свободные пряди густых волос. Он поцеловал согнутое колено выставленной вперед ноги и задержал дыхание, когда она застыла в этой невероятно красивой позе, прежде чем вновь пуститься в порывистое кружение под нарастающие вихри яростной музыки. Свечи источали дурманящий аромат, голова кружилась от запахов, диких плясок, от переполнявшего плоть желания.

Когда головокружение прошло, он увидел ее танцующей с расстегнутым лифом и со сведенными у груди ладонями. Полумрак шатра лестно выписывал ее едва прикрытые сочные груди, ложась глубокими тенями в потных ложбинках. Она разняла руки и неуловимым движением потянула за тонкий шелковый шнурок на бедрах, легкое покачивание которых скинуло полупрозрачный шелк шальвар. Не прерывая танца, она все ближе приступала к нему, неотрывно наблюдая за его лицом и красноречивом напряжением чресл. Она бесстыдно выставляла себя, наслаждаясь своей грацией и красотой. Она игриво подергивала плечами в ритм мелодии, позволяя бретелькам сползать все ниже, все сильнее приоткрывая грудь. Наконец лиф скользнул с плеч, обнажив набухшие соски. Обнаженная, в вуали, открывающей лишь глаза и подчеркивающей их блеск, Мэри закрутилась в бешеном темпе адской музыки. Не отводя от нее взгляда, Кейн скинул с себя остатки одежды.

– Потанцуй со мной, – призвала она охрипшим голосом.

– Но я голый, – неуклюже замялся он, смущенный ее колдовской дерзостью.

Не дожидаясь, когда Кейн присоединится к ней, Мэри приблизилась к нему. Обхватив руками его голову и прижав ее к себе, она стала приподнимать Кейна. Но, привстав, он обхватил ее талию и увлек за собой в постель.

Уткнувшись при падении ему в пах, она поцеловала его истомившуюся плоть. Он стал ласкать ее тело, еще дышащее неистовыми ритмами танца. Кейн мог уже сейчас завершить этот танец безумным экстазом, но они оба любили сладкие муки ожидания. Она всячески приближала его к соитию, на что он насмешливо спросил:

– Ты куда-то спешишь, любимая?

– Да… Нет, – прошептала она, целуя его грудь. – Я могу ждать тебя вечно.

Но он уже проник в средоточие ее жара и обильно оросил его нектаром.

Какое-то время они лежали неподвижно, в сладкой опустошенности. Затем Кейн запустил руку под матрас и извлек из-под него несколько бархатных лент. Обхватив ее левую стопу, он поцеловал лодыжку и оплел ее лентой.

– Кейн, что ты делаешь?

– Наблюдай.

То же самое он проделал с другой ногой и, прикрепив концы лент к изножию кровати, удовлетворенно посмотрел на распростертое перед ним тело. Она подняла бедра навстречу его алчному взгляду. Он с наслаждением медлил, зачерпывая из корзинки охапки лепестков цвета молодой крови и всю ее ими осыпая.

Лепестки на ее возбужденной груди лежали невероятным грузом. Он увлажнил ее затвердевшие соски и подул на них. Холодный воздух вызвал в ней дрожь, и от странной боли, наполнившей разгоряченное тело, Мэри впилась в его спину острыми ногтями. Она приподнялась, и лепестки осыпались. Он укоризненно посмотрел па нее и. надавив на плечи, вновь уложил на спину. Затем собрал разбросанные лепестки и украсил молочно-белую кожу алым орнаментом. Когда кропотливый труд был завершен, он разглядывал ее неспешно несколько секунд, пристроившись, меж ног.

– Раскройся, – приказал он.

Ее ноги были связаны, и она, не сумев их раскинуть, пальцами раздвинула края русла, зажатого меж чресел и наполненного влагой. Разверстая глубь звала проникнуть в себя. Но Кейн продлевал пытку.

– Оставайся так, – велел он ей, обрамляя склоны русла ароматными лепестками.

Обхватив уступчивые бедра и опалив своим жарким дыханием трепетавшую плоть, впился в нее языком. Мэри, извиваясь всем телом, ответила прерывистыми стонами.

Измученная, она сомкнула веки, судорожно выгнув шею. Ее плечи, приподнятые над постелью, и вздымающаяся грудь с пунцовыми сосками покрылись испариной.

Кейн безжалостно продолжал пытать ее, неотвратимо приближая развязку, и отпрянул, когда она была уже близка, наблюдая ее чувственные терзания.

– Умоляю, – простонала женщина.

Он стиснул зубами ее пульсирующую завязь, и она яростно взвыла от боли и наслаждения, сотрясаясь всем телом.

Кейн накрыл ее своим пылающим торсом, и она нетерпеливо изогнулась ему навстречу. Его горячий рот соединился с ее спекшимися губами.

– Я не узнаю тебя, – призналась Мэри и, нащупав его неудовлетворенную плоть, отерла мягкой подушечкой пальца росинку, слизнула ее и попросила:

– Отвяжи мои ноги.

– Люблю, когда ты вся передо мной.

– Обещаю, тебе понравится то, что я задумала.

Он сорвал ленточки с ее лодыжек. Освободившись, она тут же с силой швырнула его лопатками на подушки. Стоя рядом на коленях, она обильно усыпала его воздетую плоть алыми лепестками. Затем легкими прикосновениями влажного языка стала ласкать ее, дразня и играя. Наигравшись, горячими губами надежно завладела ею, нагнетая напряжение. Но Кейну иначе хотелось взойти на вершину близости. Насладившись нежностью ее губ, он уложил Мэри вместо себя среди нагретых подушек и вторгся в нее.

Мэри неистово извивалась. Их руки, ноги переплетались между собой. Вбирая друг друга, они не могли насытиться. Они свились в один клубок, который, казалось, уже не распутать. Тяжелое дыхание остывающих тел, затерянных в мятых подушках, колыхало огоньки догорающих свечей. Веретена ярких вспышек кружились в прикрытых глазах. Звенящие токи крови рвали мембраны сосудов. Наконец они пресытились неистовыми ласками.

Избегая касаться друг друга телами и взглядами, они, изнеможенные, смаковали горькое блаженство порознь. Между ними лежала тяжелая плотная тень невысказанного признания.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мэри оставалось удивляться тому, как быстро их общие будни приобрели предсказуемость и размеренность. Кейн не меньше восьми часов в день проводил у компьютера и в телефонных разговорах, управляясь с многочисленными клиентами. В четыре пополудни он приезжал в особняк Дювалл. Наряду с Мэри он взялся курировать ее благотворительные проекты. К ее удовольствию, ради посещения местного ежегодного бала, учрежденного филантропами города, он отложил деловую поездку в Нью-Йорк.

Всякий раз, когда у Мери возникала потребность посвятить Кейна в детали скрываемых ею обстоятельств прошлого, она безжалостно подавляла это сомнительное желание. Слишком велик был риск потерять расположение любимого.

Однажды, перед приездом Кейна, раздался телефонный звонок.

– Резиденция Дюваллов, – произнесла Мэри, взяв трубку.

– Здравствуй, Мэри. Это Эбби. – Звонила Эбби Тэлбот – еще одна блистательная представительница организационного комитета Клуба дебютанток.

Эта молодая женщина недавно лишилась матери. Смерть Банни Болдуин сопровождалась загадочными обстоятельствами, чем вызвала много толков. Смерть уже готовы были списать на естественные причины, как вдруг следователь обнаружил исчезновение ее дневника.

Банни вела весьма откровенную колонку светских новостей в местной газете и могла спровоцировать кого-то из объектов своей любознательности на столь вопиющий поступок, как убийство. Во всяком случае, следователи приняли эту версию к рассмотрению, хотя на памяти читателей эта газета не напечатала еще ни одного разгромного разоблачения, а лишь щекотала нервы горожан.

– Рада тебя слышать, Эбби. Что-то случилось?

– Город наводнили слухи, а ты знаешь, как я к этому отношусь. Просто теряю самообладание, представляю, каково тебе. Ты что, еще не в курсе?! – стрекотала Эбби.

– Расскажи по порядку, – пыталась утихомирить подругу Мэри.

– Все толкуют, что у Кейна – жениха твоего – есть любовница.

– Это не может быть правдой. Он целыми днями работает.

– Мне рассказывали, что когда он был помолвлен со своей женой, то содержал какую-то женщину. И якобы из-за этой интрижки его жена развелась с ним. Лоретта тебе все лучше расскажет.

Мэри было смешно и горько слышать эти запоздалые новости. Прошлое расставило ей капканы, в один из них она и угодила сейчас.

– Эбби, спасибо, что беспокоишься обо мне. Уверена, Лоретта с наслаждением расскажет мне все подробности.

– Прости, Мэри. Надеюсь, не сильно тебя расстроила. Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь об этом до свадьбы. Может быть, у него с той женщиной уже все кончено.

– Не волнуйся, я не в обиде на тебя. Ты правильно сделала. Пока.

– До свидания, милая, звони.

Мэри повесила трубку и погрузилась в дедушкино кресло.

– Что-то случилось, – предположил Кейн, застав ее в глубокой задумчивости.

– Тебя вывели па чистую воду, – без улыбки пошутила она.

– То есть?

– Оказывается, у тебя до женитьбы была любовница. Весь город уже об этом говорит. И из-за этой распутницы – твоей любовницы – от тебя ушла жена. Ты плохой. Очень плохой. Страшно подумать, какой стану я в их глазах, когда все узнают, что содержанка и разлучница – это Мэри Дювалл. Ченнинг и Лоретта будут до смерти рады. Кстати, именно Лоретта усеяла город этими сплетнями.

Кейн поставил портфель и стал мерить кабинет крупными шагами.

– Кейн, признайся, твоя жена знала обо мне?

– Если и знала, то не от меня. И расстались с ней мы не из-за этого. – Кейн хотел положить руки ей на плечи, но она предпочла отклониться. – Лоретта уже знает, что это ты?

– Если еще не знает, то в скором времени это обязательно случится. Любопытно, как она сумела разведать?

– Родители Виктории, надеясь предотвратить развод, шантажировали меня связью с тобой, несмотря на разрыв наших отношений, в котором они, впрочем, не были уверены. Твое имя никогда не упоминалось, это я помню точно. Во всех документах об аннулировании брака значится совершенно другая причина, – пытался он развеять нараставшее беспокойство.

– И однако они уже многое знают и наверняка смогут узнать все.

Она не случайно вспомнила об исчезнувшем дневнике Банни Болдуин. О том, как эта женщина незадолго до гибели, в доверительной беседе на правах матери близкой подруги, интересовалась о происхождении Кейна, о его занятиях. Оставалось гадать, насколько глубоко продвинулась эта любопытная журналистка в своих расследованиях. Не исключено, что в похищенном дневнике имелись записи и об истинных отношениях Мэри с Жаном-Полем. Чем больше Мэри размышляла, тем решительнее становилось ее намерение рассказать Кейну о сыне.

– Дорогая, когда все вскроется, мы уже будем женаты. Разве это не главное?

– Я бы могла с тобой согласиться, если бы не мои обязательства перед семьей. Дело не лично во мне и в моих ошибках. Эта связь порочит имя Дювалл, бросает тень на всю пашу династию. А потом, Ченнинг и Лоретта обдерут меня как липку, если им дать хоть один козырь.

Кейн подошел к ней и, подняв за руки, приблизил к себе.

– Мэри, любимая, ты постоянно забываешь, что больше не одинока. Есть кому защитить тебя. Относись к этому как к маленькой неприятности. – Он обнял ее и продолжил: – Мне не правится, что ты во всем винишь одну себя, это неправильно. Мы были молоды, любили друг друга, нам было хорошо. Я виноват в том, что женился не на тебе, а на Виктории. Оставим эту глупую тему. Вернемся к нашим делам по трастовому фонду. Для начала объясни, почему ты назвала его «Брент Траст»?

– Брент – имя моего сына. – Мэри не удержалась и расплакалась. Ощущать себя в капкане становилось невыносимым.

– Расскажи мне о нем, – попросил Кейн, не зная, о чем еще можно говорить.

– Что я могу рассказать о ребенке, прожившем такую короткую жизнь! Когда я носила его, я не была гражданкой Франции. У меня не хватало денег па обследование, не было права на бесплатное дородовое наблюдение.

– А твой муж? Насколько я понимаю, он не беден.

– Мы не были женаты.

– Он не знал, что ты беременна от него?

– Кейн, я не выходила замуж за Жана-Поля. Я сказала тебе тогда, когда ты приехал в Париж, что мы женаты, чтобы пресечь отношения с тобой. Он просто хорошо ко мне относился и поэтому помогал, не требуя интимных услуг.

– Я не понимаю.

– А что тут понимать? Ты меня бросил. Женился на другой. Неужели я могла оставаться твоей любовницей?

– Мэри, прости. Я не думал бросать тебя па произвол судьбы. Я поверил, когда ты мне сказала, что у тебя есть другой мужчина.

– Зато сейчас Ченнинг раскопает все наше грязное белье и вывесит его на потеху публике.

– Может, этот Ченнинг и слывет большим и страшным в вашем захолустье, но я имел дело с чудовищами и пострашнее его.

– Например? – скептически поинтересовалась Мэри.

– Ты не знаешь семью Виктории. Они беззастенчиво требовали от меня откупа за разрыв с ней. Я честно следовал букве брачного соглашения и отмел все их притязания, – похвастался Кейн.

– Благодарю за предупреждение. Буду иметь в виду, что в случае развода на твое великодушие рассчитывать не придется, – строго произнесла Мэри и посмотрела на него пронзительно-острым взглядом сапфировых глаз. – А что ты вообще для нее сделал? Потакал ее женским слабостям? Усыпал ее спальню розами? Ублажал ее долгими ночами? Зачем нужен был этот брак? Объясни.

– Я пошел на это в память о брате.

– Как ты, должно быть, ее осчастливил, – съязвила Мэри.

– Напрасно ты ее жалеешь. Она все отлично понимала и, однако, пошла на это. Уж очень ей нравилась вся эта суета вокруг ее переживаний.

– Что бы ты теперь пи говорил, женился ты именно па Виктории. Не уверена, что смогу простить тебя, особенно узнав, что ты даже не был увлечен ею. Или все-таки был?

– Нет.

Мэри отвернулась от него, переведя взгляд на простиравшуюся за окнами кабинета террасу.

– Думаю, будет лучше, если мы разорвем помолвку сегодня же, – бесстрастным топом произнесла она.

– Дело не в помолвке, а в наших истинных отношениях. – Кейн подошел к ней и взял за руку. – Если мы снова будем решать сгоряча и искать легкие выходы, это приведет нас к новому тупику. Мы должны принять реальность такой, какая она есть, а не прятаться от нее.

Ее мысль о разрыве отношений показалась Кейну невероятной дикостью. Они буквально срослись в эти недели.

– Я всегда жила под чьим-то давлением. Теперь ты хочешь думать за меня, принимать решения, суфлировать мысли как начальник или наставник.

– Прекрати эту истерику. Я никогда не стремился диктовать тебе.

– Нет, конечно. – Она вырвала свою руку из его руки. – Ты всего лишь ненавязчиво обосновываешь то, что более всего удобно для тебя. Если три года назад я была неприемлемой кандидатурой на брак, то ты женился на Виктории, а поскольку с ней у тебя не получилось, ты намерен во что бы то ни стало жениться на мне – видимо, я с тех пор достаточно выросла в твоих глазах. Мне должно это льстить? – почти на крик перешла она, но затем прибавила более спокойным тоном: – Внушай все, что тебе угодно, своим клиентам. Меня гипнотизировать не надо.

– Я не собирался внушать. Сама подумай, еще этим утром наш брак был неизбежной реальностью. Мы слишком тяжело приближали ее, чтобы позволить провинциальным сплетникам все разрушить.

– Это ты хорошо высказался: «неизбежная реальность». Звучит как «неотвратимая катастрофа» и «неминуемая гибель». Высокий стиль! – Мэри перешла на саркастический хохот.

Кейн понял, что она будет стоять на своем.

– Должен с тобой согласиться. Хотя я как мужчина всегда считал, что обязан принимать решения и отвечать за их последствия. Не вижу, что в этом плохого.

– Ничего плохого. Но считаю себя обязанной делать все то же самое, если не по праву мужчины, то по праву человека. Хотя должна признать, у нас, бесспорно, было замечательное прошлое.

– Ты полагаешь, будет лучше опять таиться ото всех, Скрывать правду? Думаешь, это разумнее? Когда я мог бы запросто урезонить этих стервятников, Ченнинга и Лоретту.

– Но должна-то это сделать я сама. И если нам суждено вступить в брак, то войти в него мы должны беспрепятственно. Жизнь с чистого листа. Этого я хочу, понимаешь?

Кейн видел, что Мэри уже не так непримирима, как минуту назад. Она смотрела на него распахнутым, взывающим о понимании взглядом. Он обнял ее, прижался щекой к шелковым каштановым волосам и ласково произнес:

– Я уверен, что ты сможешь все. Просто мне хотелось стать твоим героем. Мне очень жаль, что подавлял тебя этим.

– Хочешь сказать, что в теле деспота живет маленький рыцарь? – Она заглянула в его глаза и рассмеялась в ответ на его кивок. – Это самое лучшее, что я о тебе узнала.

Накануне осеннего благотворительного бала Мэри спала в одиночестве. Срочные дела вынудили Кейна лететь на Манхэттен. Все дни, прошедшие после откровенного разговора, они пребывали в блаженном, чутком покое, как бы заново открывая друг друга. Несмотря на свою отчаянную попытку разорвать помолвку, Мэри понимала, что таких отношений, как с Кейном, у нее не может быть пи с одним мужчиной. Они заключили соглашение, но которому Мэри брала на себя препирательства с родней, а Кейн подгонял ее с организацией свадьбы.

Подруга Мэри – Фелисити – настойчиво навязывала свою помощь в планировании свадебной церемонии, но Кейн в свойственной ему бескомпромиссной манере заявил, что они справятся без чьей либо помощи. На все приготовления он выделил не более двух недель, поскольку обоснованно полагал, что женская зацикленность на мелочах способна растянуть приготовления на неопределенный срок. В его представлении все должно было пройти просто и лаконично, а пляж напротив арендованного им дома как нельзя лучше подходил для церемонии бракосочетания.

Перед его отлетом в Нью-Йорк Мэри получила по почте фотокаталог свадебных букетов. Она уже заказала венчальное платье у своей подруги – дизайнера Кары Морелли, поэтому четко представляла, какими аксессуарами дополнит свой наряд.

В это особенно приятное осеннее утро она спускалась после душа в холл, когда ее окликнула экономка:

– Доброе утро, мисс Мэри. Ваш завтрак на террасе. Обратите внимание па конверт, который сегодня утром оставил для вас мистер Превин.

– Благодарю, Кармен.

Мэри устроилась завтракать, но прежде небрежно вскрыла конверт, даже не предполагая, что в нем может находиться. Достала из него листок, одновременно обмакивая другой рукой блинчик в голубичный джем.

Это оказалось вполне благожелательное послание адвоката о прохождении ею испытательного срока перед вступлением в права наследования и размышления о том, какие изменения желательно внести в этический кодекс женщин семейства Дювалл, вызванные требованием времени. Мистер Превин смело предположил, что Мэри как правопреемница должна задуматься над новой редакцией этого путеводителя по житейским волнам.

– Любовная записка? – раздался над ее головой шутливый голос.

– О, ты уже вернулся! – с нескрываемой радостью воскликнула она. – А говорил, что будешь только к вечеру.

– Управился раньше, решил удивить тебя. Так что это за послание?

– Размышления Макса о назревшем изменении кодекса барышень семейства Дювалл. Считает, что я должна взять это на себя.

– Вообще упраздни этот домострой прямо сейчас и иди со мной в постель. Лучше вынести пытки каленым железом, чем провести одну ночь без любимой.

– А я отлично выспалась.

Кармен принесла завтрак и для Кейна, и он, расположившись напротив Мэри, жадно набросился на крепкий кофе.

– Не подумай, что я тебя принуждаю, по, поскольку бал продлится допоздна, я считаю, что нам необходимо соснуть. – Кейн посмотрел на Мэри выжидающим взглядом.

– Дел много.

– Ну что ж, вздремнем на балу. Надеюсь, я не буду слишком громко храпеть.

– Ложись сейчас, отдыхай сколько хочешь. Это у меня много дел. В конце месяца нужно набрать штат для моего фонда, а я еще не определилась с местом для офиса. Коллеги по Иствикскому художественному совету мне не очень помогли, у них связи в других сферах, придется искать самой.

– Вовсе не обязательно. Подключим мои связи. Тебе нужно не больше восьми человек, это я уже обдумал. А также договорился с веб-дизайнером, который будет разрабатывать сайт для «Брент Траст». Через этот сайт ты сможешь рекрутировать людей.

Мэри поражалась, как сильно увлекся Кейн ее идеей, более того, он обогатил ее концепцию своим воображением и опытом. Благодаря его оригинальной инвестиционной стратегии задуманное ею стационарное отделение послеродовой реабилитации станет естественным продолжением службы дородового патронажа малообеспеченных матерей при местной больнице.

– Спасибо, Кейн. Не предполагала, что ты уже и в этом направлении поработал, – порадовалась Мэри тому, что ей не придется самой искать разработчика сайтов.

– Не стоит благодарности, – великодушно ответил Кейн.

– Не говори так. Это большое дело. Три года я лелеяла свою мечту. И только благодаря тебе она становится реальностью:

– Я делаю это не ради благодарности, а лишь потому, что осознаю важность твоего проекта.

Чем безукоризненнее становился Кейн в ее глазах, тем горше были собственные затаенные мысли. Неужели Кейн не понял, что это его ребенка она потеряла? Но если не понял, как ему об этом сказать?