Текст книги "Корона из желудей"

Автор книги: Кэтрин Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

БЛАДУД

Я тосковал о семье, бродя по дубравам и голым пустошам, а ветер-ворон свистел в ушах, когда я лежал на земле, зарывшись в палые листья.

Вы, живущие в теплых уютных домах, что знаете вы о страданиях потерянной души?

Мой недуг прорывался в лужах и трясинах, тек в реках, словно лихорадка. Я был землей, я был зимой. Болезнь проявлялась по-разному: то одержимостью, то безумием. Заболевший становился опасен для близких.

А однажды из леса вышли демоны, чтобы терзать меня. Они хрюкали и сопели. Их рыла были вытянуты, а тела бледны, словно плесень. Демоны улеглись вокруг меня, боровы и хряки, чудища из легенд. И я стал одним из них, я следовал их тропами, пожирая плоды и корни, которые они выкапывали в земле.

Они рычали и хохотали.

Вскоре я заметил, что они часто удаляются на поляну в чаще леса, а когда возвращаются, струпья сходят с их тел, а шкура становится гладкой.

Во мне забрезжила хрупкая надежда, словно крошечный огонек во тьме.

Я исхудал и пал духом и долго гнал от себя спасительную мысль.

Она пробивалась во мне, подобно рассветным лучам солнца на востоке.

И тогда я спросил себя: «Если ты пойдешь туда, куда ходят демоны, возможно, и ты излечишься?»

И я последовал за ними.

Словно зверь лесной полз я, спускаясь все ниже и ниже по болотистой равнине.

Пар поднимался вокруг. Пищала мошкара.

Я погрузил морду и лапы в воду, и горяча была эта вода.

Чтобы забыться, я свернулся калачиком посреди круга.

СУЛИС

Не распакованной осталась только синяя папка.

Она лежала на дне сумки, в скрытом отделении на молнии. Сулис в пижаме сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки. Солнечный свет из окна падал почти горизонтально, галки шумели в листве деревьев в центре Круга.

Она задумчиво смотрела на сумку, затем расстегнула молнию и вынула папку.

Зачем она хранит ее? Папка была с ней во всех переездах, в спальнях чужих домов, в квартирах многочисленных приемных родителей – везде. Теперь предстоит начать новую жизнь, а значит, пришло время избавиться от напоминаний о прошлом.

Вместо этого Сулис вытащила газетные вырезки и разложила их на одеяле.

Они потерлись на сгибах и смялись. Никто не знал, что Сулис хранит их. Двенадцать вырезок из разных газет, с одной и той же фотографией. Известной фотографией, сделанной газетным охотником за сенсациями.

Кудрявая рыжеволосая девочка лет семи вылезает из машины, вспышка застает ее врасплох, глаза округляются от неожиданности и удивления, маленькая ладонь крепко сжимает руку женщины в полицейской форме. На девочке полосатая кофта с капюшоном и брюки в розовый цветочек. Она кажется маленькой и тщедушной. Над фотографией надрывается заголовок:

«Таинственная смерть ребенка!

Что она увидела? Ужас на детской площадке.»

Сулис поднесла вырезку близко к глазам, затем медленно отвела руку, но ничего не изменилось: с фотографии на нее смотрела незнакомка.

Обычная полицейская машина. Машин было много, она успела забыть про них, но камеру помнила. Свет ударил в лицо, испугал ее, и женщина в форме – кажется, Джин, – рассвирепев, попыталась задержать фотографа, но он умчался на своем мотоцикле.

Наверняка заработал на снимке кучу денег.

Сулис подняла глаза и посмотрела в зеркало, которое Ханна повесила на стену спальни. В девушке, смотревшей из зеркала, было не узнать малышку на фотографии. Лицо утратило детскую припухлость, заострилось. Пристальный взгляд голубых глаз стал непроницаемым. Крашеные светлые волосы больше не вились, падая на плечи гладкими прядями. Девушка в зеркале ничем не отличалась от большинства своих сверстниц. Среднего роста и веса, в неброской одежде. Сулис тщательно выбирала ее, избегая открытых фасонов и ярких, кричащих тонов. Обычная школьница. Это была ее маскировка. Это была Сулис.

Она сложила вырезки в папку, застегнула молнию, спрятала сумку в шкаф, заперла дверцу и сунула ключ в карман. Ханна и Саймон трепетно относились к ее личной жизни. Это было ей внове.

– Новое лицо, новый дом, новая жизнь. Осталось раздобыть немного денег, – сказала Сулис своему отражению в зеркале.

Позже, сидя в маленькой, увешанной пучками трав кухне, она спокойно сказала, слизнув йогурт с ложки:

– Если вы не против, я хотела бы найти работу. Буду отдавать свою долю квартплаты.

Ее новые родители обменялись удивленными взглядами. Ханна, подливая кипяченое молоко в самодельные мюсли, осторожно заметила:

– Сулис, нам приятно это слышать, но нельзя забывать о твоей безопасности. Город кишит туристами отовсюду, в том числе с севера. Тебя могут узнать…

– Не узнают. Прошло десять лет. Я сама себя не узнаю.

– В твоем возрасте десять лет кажутся большим сроком. – Саймон отложил газету. – А для большинства из нас десять лет – все равно что вчера. К тому же мы не нуждаемся в деньгах. Мы оба работаем, и… – он тревожно посмотрел на Ханну, – мы получаем деньги от социальной службы на твое содержание.

– Неудивительно, – кивнула Сулис.

– Неудивительно?

– Ну да, я и не думала, что вы содержите меня на свои.

Не слишком ли грубо? Их оказалось так легко поймать врасплох. Саймон и Ханна не походили на ее предыдущих приемных родителей. Прямодушные идеалисты. Сулис смотрела на смущенного Саймона, который притворился, будто слушает радио. Передавали легкую классическую музыку. Сулис видела, как ранили Саймона ее слова. Не стоит давать ему повод для беспокойства.

– Дело не в деньгах, – сказала она. – В октябре я поступлю в университет. Я должна привыкнуть быть на виду, не бояться чужих. Должна научиться жить самостоятельно. Поэтому я сюда и приехала. К тому времени, как мне исполнится восемнадцать, я хочу обрести уверенность в себе.

Ханна села за стол рядом с ней.

– А ты уверена, что готова?

– Я не боюсь трудностей.

– О какой работе ты говоришь?

Сулис положила ложку на тарелку.

– Официантки. Продавщицы. Что-нибудь временное, до начала семестра. Какое-нибудь тихое место. Наверняка в сезон здесь хватает вакансий.

Ханна молча смотрела на Саймона. Кухню заполнили звуки фортепиано.

– Что ж, думаю, нужно посоветоваться с… с социальной службой.

Сулис пожала плечами.

– Вот и славно. – Ханна сцепила пальцы. – И если они согласятся, я поговорю с одной знакомой. Она работает на водах и посещает мои занятия йогой. Только вчера она пожаловалась, что одна девушка их подвела. Я могла бы разузнать подробнее…

– На водах? – удивилась Сулис. – Я стану спасателем?

В кухне повисло смущенное молчание.

– Нет, – сказал Саймон, а Ханна нервно рассмеялась. – Речь идет о горячих источниках, римских термах. Это музей, Сулис.

– А, ясно.

– Их называют «Воды Сулис». – Саймон свернул газету, подошел к двери, открыл ее и встал на пороге. В дверном проеме была видна огромная гостиная, чертежная доска у высокого окна, ветер шевелил прозрачные занавески. – Посмотрим, что скажет Элисон.

– Хорошо. – Сулис посмотрела на Саймона и улыбнулась. – Пусть не думают, что мы оставим их в покое.

А впрочем, какая разница, согласится ли Элисон, размышляла Сулис позднее, прислушиваясь к голосу Ханны, говорившей по телефону. Чужие люди управляли ее жизнью столько лет, но скоро она освободится от опеки. Теперь, когда она нашла город своей мечты.

Окна гостиной выходили на Круг.

В это время дня здесь было малолюдно. Несколько пешеходов шагали по тротуару, мужчина читал на лавке газету, грузовичок с надписью «Питер Булл. Строительные работы» огибал окружность двора. В зеленой листве деревьев уже проглядывали желтые просветы.

Сулис не уставала любоваться великолепным закругленным фасадом, освещенным солнечными лучами. Внутри этого золотого круга она ощущала себя в безопасности. Заметив резной орнамент над дверными проемами, она прищурилась, всматриваясь в детали. Почему она не замечала его раньше?

Оперная ария из радиоприемника не заглушила голоса Ханны, говорившей по телефону в коридоре.

– Да-да, конечно… отлично. В самый раз. Рут, вы так добры… Квартира великолепная, спасибо…

Сулис улыбнулась. Почему она выбрала Саймона и Ханну? У нее была возможность уехать за границу, одна семейная пара из Франции предлагала ей приют. Во Франции ее жизнь точно пошла бы по-новому.

Но Сулис отлично знала ответ. Она выбрала приемных родителей из-за города.

Вошел Саймон, снял с полки книгу. Гостиную опоясывали книжные полки, заставленные дорогими фолиантами, книгами по архитектуре и искусству.

– Кто построил эту улицу? – спросила она.

Саймон подошел к окну и выглянул наружу, отражаясь в стекле.

– Батский цирк, или Королевский круг? Архитектора звали Джонатан Форрест. Талантище, но сущий безумец. Был одержим друидами и магией. Он первым исследовал Стонхендж не как попало, а основательно, сделал точнейший чертеж. Считается, что план Круга создан в подражание каменным кругам друидов. Тридцать зданий внутри Круга – тридцать камней образуют внешнюю окружность Стонхенджа. Размеры повторяют размер Великого круга в Стентон-Дрю, неподалеку отсюда. Форрест сам измерял его под проливным дождем. Некоторые верят, что Круг представляет собой магическое сооружение.

Теперь понятно, почему она чувствует себя здесь как дома.

– Архитектору должно нравиться жить в таком месте, – заметила Сулис. – Постоянно видеть Круг перед глазами.

– До встречи! – рассмеялась Ханна. – До пятницы!

Саймон кивнул:

– Площади всегда привлекают, их формы, очертания. Места, где их разбивают. В Круге есть что-то неуловимое: кажется, ты сумел понять, но нет, главное ускользает. Чтобы вновь и вновь удивлять, неожиданно подкрасться и ошарашить.

Поймав ее взгляд в стекле, Саймон запнулся.

– Прости, я не хотел…

– Ничего, все нормально, – спокойно сказала она.

Вернулась Ханна, ее лицо сияло.

– Ну вот, если ты не передумала, можешь считать, работа у тебя в кармане. Одна девушка из музея укатила на Канары, никого не предупредив. Рут в бешенстве. После обеда она ждет тебя на собеседование. Я могу пойти с тобой…

– Не стоит, я сама, спасибо.

Ханна покосилась на Саймона.

– Мы правильно поступаем?

– Думаю, да, ангел мой.

Поцеловав Ханну в щеку, он вышел. Сулис не переставало восхищать, с какой нежностью эти двое относились друг к другу.

– А сколько платят? – спросила Сулис.

Ханна замялась, смущенно поправила прядь волос.

– Надо же, совсем из головы вон. Хочешь, я перезвоню?

– Незачем. – Сулис покачала головой и грустно улыбнулась. – Я сама узнаю.

На миг Ханна показалась ей младшей сестренкой, бестолковой и взбалмошной.

А возможно, в каком-то смысле она и впрямь старше Ханны, не знающей, что значит жить в страхе. Лежать ночью без сна, гадая, где он прячется.

Когда она вышла на улицу, накрапывал дождь. Это ее устраивало – можно отгородиться от назойливых взглядов зонтом. Мостовая влажно блестела, на перилах застыли крупные дождевые капли. Сулис спускалась с холма, любуясь раскинувшимся внизу прекрасным городом.

Ей с детства нравилось строить. Другие дети возились с куклами и игрушечными автоматами, она возводила башни из желтых, зеленых и синих деревянных кубиков. Она и с Кейтлин подружилась из-за них – та тоже любила играть в кубики.

Сулис шла быстрым шагом, увертываясь от машин, мимо банков и бутиков. Ухо то и дело улавливало американский акцент. На улицах было многолюдно, в магазинах шла бойкая торговля. Небо над крышами сияло голубизной, но дождь из набежавшей тучи стучал по зонту.

Они с Кейтлин возились с кубиками часами. Чаще всего возводили башни. Одно неверное движение – и все рушилось, приходилось начинать сначала. Строили домики с желтыми стенами, синими дверями и красными крышами. Ей никак не удавалось приладить к крыше дымоход, она раздражалась и злилась. Сулис улыбнулась воспоминаниям. Кейтлин помогала, болтая без умолку, как свойственно малышне. Им понадобилась всего пара дней, чтобы стать лучшими подружками.

У подножия холма город изменился. Выверенная симметрия исчезла, улицы измельчали и сузились. Свернув направо, Сулис оказалась в запутанном лабиринте переулков и лестниц. Словно эта часть города существовала до того, как Джонатан Форрест и его ученики начали застройку.

С зонта капало. Сулис мысленно перенеслась в прошлое, в свое расколотое прошлое, когда мир поражал огромностью: высокие ступени, большие кресла, непонятные взрослые разговоры. Лучше не думать об этом. И о Кейтлин.

Но было поздно. Старое беспокойство вернулось. Сулис обернулась, ловя взгляды прохожих.

Туристы. Бегущий ребенок. Человек в длинном темном пальто.

Он стоял в глубине аллеи и разглядывал витрину. Сулис пристально всмотрелась в незнакомца – внезапно ей показалось, что это мужчина, читавший газету в сквере, которого она видела из окна.

Нет, не он.

Нет, он.

Она ни в чем не была уверена.

Сулис отвернулась, глубоко вдохнула и попыталась взять себя в руки. Никто не знает, что она здесь. Ей ничто не угрожает.

Она заставила себя замедлить шаг. Мостовая блестела от дождя. Огоньки витрин плескались под ногами, словно краски на мокром холсте. Сквозь открытую дверь магазина справа виднелись висячие мобили, ветряные колокольчики и серебряные украшения. Сулис вошла, закрыла зонтик и осталась стоять спиной к двери, разглядывая отражение незнакомца в зеркале на стене.

Спустя минуту он прошел мимо.

Его шляпа промокла от дождя. Под мышкой мужчина держал газету. Сулис успела разглядеть темные волосы, резкие черты лица. Мужчина не оглянулся.

Она обошла магазинчик, без интереса пробежала глазами ряды серебряных колец.

Многие люди носят газеты под мышкой. Это ничего не значит.

Проторчав в магазине минут десять и буркнув разочарованной продавщице: «Спасибо», – она вышла в переулок.

Дождь прекратился. Бледное солнце висело над крышами.

Она заспешила к Аббатству.

Двор был забит туристами. Они смотрели выступления жонглеров, делали снимки, хохотали над избитыми шутками комедиантов. Сулис обошла очередь японских школьников и неожиданно оказалась посередине пустого пространства перед зданием музея.

И чуть не врезалась в свинью.

Свинья была громадная, пластиковая, в розовый цветочек, на копытцах зеленела нарисованная трава, в пятачке блестело кольцо.

– Ваш билет.

Перед Сулис стоял юноша примерно ее лет с бейджем «Охрана» на рубашке.

– У меня нет билета, – сказала она. – Я ищу миссис Рут Мэтьюз. Насчет работы.

– Понятно.

Юноша окинул взглядом очередь нетерпеливых японских школьников.

– Спросите у администратора. Ее позовут.

Тут дверь открылась, и школьники ринулись в проем, словно бушующая волна. Сулис отбросило прямо на охранника, и вдвоем они врезались в скульптуру. Свинья зашаталась, Сулис вместе с юношей удержали ее.

– Что эта штука тут делает? – выдохнула она.

– Это часть инсталляции, – ответил юноша. – Свиньи. Разноцветные. По всему городу.

Он скривился, Сулис захихикала, но улыбка тут же сползла с лица.

Над головами толпы она заметила мужчину на террасе уличного кафе. Он пил кофе мелкими глотками и смотрел прямо на нее.

– Вы не ушиблись? – спросил юноша.

Она молча покачала головой.

ЗАК

Я сидел в мастерской, грезя наяву, когда раздался стук. Я опустил глаза и увидел на полях чертежа, который мне было велено завершить, змею, кусающую себя за хвост. Быстро перевернув чертеж, я подошел к двери и слегка приоткрыл ее.

Посетителей было трое. Одного я знал, Ральф Аллин, владелец каменоломен в долине над городом. Они с Форрестом дружили, дом Аллина был построен по чертежам мастера. Я видел его: напыщенный, вычурный и громоздкий.

Высокий и элегантный в своем синем дамастовом сюртуке, Аллин много болтал и смеялся. Богач, он легко расставался с деньгами. Его орлиный профиль и напудренный парик являли разительный контраст угрюмому облику моего хозяина.

Форрест с несвойственной ему горячностью пожал Аллину руку.

– Рад видеть тебя, Ральф.

– И я тебя, старый колдун. Готов к приему гостей?

– Готов, боюсь только, мой чертеж их напугает.

Аллин рассмеялся и ничего не ответил.

Двух других я не знал. Вероятно, городские советники, а значит, враги Форреста. Неужели он опустится до просьб о деньгах? Чинно поклонившись, хозяин пригласил гостей войти. Затем быстро обернулся – я отскочил от двери, а Форрест буркнул:

– Зак, входи, будешь вести запись.

Схватив перо и бумагу, я поспешил за ним. Кабинет моего хозяина представлял собой длинную узкую комнату, заставленную книгами. Посредине стоял огромный стол, за которым он чертил и писал свои безумные книги. Обивка запачканных чернилами кресел давно обтрепалась. Форрест часто работал стоя или беспокойно прохаживаясь по вытертому ковру.

По-настоящему впечатлял стеклянный потолок. Сегодня сквозь него струился мягкий свет осеннего солнца. Я скромно занял стул в углу. Посетители смерили меня прохладными взглядами, и мне ничего не оставалось, как встать и поклониться.

– Господин Захария Стоук, мой помощник.

– Он останется?

– Господин Стоук будет вести запись, если не возражаете.

Толстый потеющий коротышка пожал плечами.

– Если вы настаиваете.

– Ральф, – начал Форрест, – имею честь представить вам достопочтенного Томаса Грейе.

Аллин поклонился толстяку.

– Кто же не знает господина Грейе.

Форрест кивнул и обернулся.

Третий гость был моложе прочих, вероятно, чуть старше меня, возмутительно красив и одет с нарочитым шиком. Я стиснул зубы, оценив крой его сюртука и мягкую кордовскую кожу сапог.

– А это лорд Комптон.

– Я думал, лорд Комптон, – удивленно заметил Ральф, – несколько… простите мою неучтивость… старше.

– Дядя умер в Риме в прошлом году. – Юнец выбрал лучшее кресло и вальяжно раскинулся в нем, вытянув ноги. Забавы ради он провел концом трости по коричневым книжным переплетам, сдвинув стопку с места. – Я унаследовал его состояние, которое намереваюсь удвоить.

– Если вас волнуют деньги, лучшего места для их вложения вам не найти, – заметил Форрест с сардонической ухмылкой. Я видел, что ему не нравится лорд Комптон. Того, однако, было трудно смутить: положив трость на стол, он с улыбкой откинулся на спинку кресла. Мне захотелось проткнуть его шпагой.

– Вот увидите, с таким количеством пришлых город скоро станет медвежьей ямой. – Томас Грейе стряхнул пыль с кресла и сел. – Хлыщи, шлюхи и карточные шулеры – вот кого привлекает это место. Скоро сброд со всей Британии слетится сюда, как пчелы на мед!

– Возможно, вы правы, – рассмеялся Ральф Аллин, – однако не забывайте, какую добычу они выслеживают. Богачей, поправляющих здоровье с помощью здешних целебных вод. А богачи привыкли к роскоши, господа. И мы готовы их ублажить: построить красивые дома, разбить широкие улицы и площади, достойные королей. Чертежи Джона – наше будущее.

Я неохотно записал. Со стены подозрительно щурилась жена Форреста, умершая десять лет назад.

Толстяк Грейе оказался говоруном. Его толстые пальцы унизывали золотые перстни, любого из которых хватило бы, чтобы заплатить половину долгов моего отца.

– Дома? Что ж, вы правы. Площадь королевы – большая удача, помяните мое слово. А что вы думаете насчет той пустоши? Ходят слухи…

– Позвольте, я покажу, – перебил Форрест.

Я видел, что ему не терпится продемонстрировать свой замысел. Прошлую ночь он плохо спал из-за астмы и сейчас дышал с присвистом.

Ральф подошел к столу, застланному белым холстом. Под ним что-то топорщилось. Когда к столу приблизился Форрест, раздался протяжный, манерный голос лорда Комптона:

– Вы создаете чертежи для домов вельмож, сэр. – Он повернул голову и устремил на хозяина холодный взгляд голубых глаз. – Между тем в городе толкуют, будто вы приютили в своем доме… распутную девку. Я возмущен, сэр.

Перо замерло в моей руке.

Форрест стоял к ним спиной, лицом ко мне. Я видел, как почернели от гнева его карие глаза, а пальцы вцепились в край холста. Он заметил мой взгляд, и я опустил глаза, успев подумать: «Словно змей, пожирающий свой хвост…»

– Я никому не обязан давать отчет о том, что творится в моем доме.

– Разумеется, – поспешил вставить Аллин. – Уверен, лорд Комптон не имел в виду ничего…

– Вот именно, ничего. – Комптон встал, холодно улыбаясь в спину Форресту. – Ничего такого. – Заметив мой взгляд в зеркале, Комптон поднял бровь. Странно, мне больше не хотелось проткнуть его шпагой.

В городе только и говорили, что о Сильвии. Форрест и не думал таиться. Он купил Сильвии платье, ботинки и зонтик, и без стеснения выходил с нею из дому. Может, решил удочерить ее или взять в услужение? Никто не знал. Даже он сам.

– Чертеж, сэр, – напомнил Аллин. – Нам не терпится его увидеть, не правда ли, господин Грейе?

Толстяк вытер потное лицо.

– Что нам чужие девки? Дело прежде всего. Покажите чертеж.

Аллин посмотрел на Форреста. На миг я усомнился в их дружбе – слишком разными были эти двое. Любезный и предупредительный Аллин – и мой мастер, взрывной, изменчивый как ртуть, превыше всего на свете ставящий собственную гениальность. Однако на сей раз Форрест сдержался. Это стоило ему больших усилий, и я почти пожалел его. Он повернулся к столу и сдернул холст, больше не в силах тянуть.

– Мой новый замысел, господа, – буркнул он. – Я назвал его Королевским кругом.

Перед нами был не чертеж, а превосходный деревянный макет. Теперь я понял, почему свет в кабинете Форреста так часто горел за полночь.

Джентльмены молчали.

Наконец Грейе воскликнул:

– Будь я проклят!

Я встал и бочком приблизился к столу. Бумаги выскользнули и с шелестом упали на пол.

Модель изображала улицу, но не прямую, а в форме окружности. Круга из домов. Вытянутый фасад представлял собой ряды колонн, словно у античного храма или цирка. Не верилось, что здесь будут жить люди. Дорические, ионические и коринфские колонны, одни над другими. Признаюсь, я ленивый ученик, но о классических греческих ордерах слыхал. Смелость замысла поразила меня. Круг из домов! Так просто. Неужели Форрест первый, кому это пришло в голову? Возможно, он и впрямь гений?

– Обычный местный камень, – произнес Форрест хрипло среди полного молчания. – Тридцать домов, каждый будет построен в соответствии с желанием владельца, однако их объединит фасад. Такое же решение я применил для Площади королевы, но на сей раз избрал форму амфитеатра.

Три дороги расходились из сердца круга – пустого пространства посередине. Я подошел совсем близко, никем незамеченный. Все потрясенно взирали на макет. Молчание затянулось.

Его прервал Аллин.

– Весьма… необычно.

Он обошел макет, бледными пальцами коснулся труб, крыши, словно не мог найти нужных слов.

– Джон, это потрясает. Твое величайшее достижение.

Судя по испуганному выражению на лице толстяка и самодовольной ухмылке Комптона, он был одинок в своем суждении.

– Круглая улица? – спросил Грейе.

Форрест кивнул.

– Круг, форма Вселенной. – Мастер прохаживался вдоль стола. – Совершенный круг, без изъяна. Словно солнце. Внутри круга – равносторонний треугольник, символ Троицы. Жить внутри…

– Не хотел бы я жить внутри! – перебил Грейе. – Никакого просвета и перспективы! Куда ни глянь, один бесконечный фасад! Воздух будет застаиваться, а пыль собираться в центре! А грохот лошадиных копыт и экипажей! – Пухлое личико Грейе исказила гримаса, он оживленно замахал руками. – Неужели вы думаете, что изысканным дамам и господам понравится совершать променад по такой головокружительной дуге? Топтаться на месте, словно крысы в клетке!

Форрест вспыхнул. Я быстро сел и притворился, будто записываю, уверенный, что мастеру не придет в голову перечитывать этот вздор. Чего доброго, швырнет бумаги мне в физиономию.

– Вы преувеличиваете, Грейе, – вмешался Аллин. – Местность загородная, чистый воздух, никаких миазмов.

Ответом ему была тишина. Грейе хмыкнул. Все ждали, что скажет лорд Комптон, денежный мешок. Он взирал на макет с плохо скрываемым изумлением. Затем поднял трость, словно собирался нанести удар. Форрест напрягся, однако его светлость лишь изящным движением наставил трость на макет.

– Полагаю, это храм друидов?

Ральф Аллин поморщился. Мы оба видели, к чему клонит Комптон, но Форрест очертя голову ринулся в расставленную ловушку.

– На плане храмы друидов имеют форму круга.

– Стало быть, за основу вы взяли…

– Мои исследования Стонхенджа, сэр. Величайшего храма друидов.

– Стонхенджа? – с ледяным презрением повторил Комптон.

Аллин хотел остановить друга, но не успел. Джонатана Форреста захлестнуло воодушевление.

– Вот именно! Я уверен, еще до прихода римлян, здесь, в Акве Сулис, стоял великий град друидов. В Стентон-Дрю они изучали звезды и движение светил. В Уокли-Хоул проводили обряды, а у священных источников их мудрецы совершали чудеса исцеления. Друиды открыли тайны человеческого тела, его соразмерность и гармонию. Это величайший свод знаний, сэр, а их король Бладуд был высшим жрецом ветров Севера!

Перо летало по бумаге, но моя рука не поспевала за его воспаленными видениями, хлынувшими на слушателей подобно водам реки, когда открываются шлюзы.

– Только вообразите, господа! – Голос Форреста звучал глубоко и вдохновенно, а сам он взволнованно мерил шагами кабинет. – Стать свидетелями возрождения древней науки и магии! Мы отыщем то, что ныне скрыто под скверными улочками и мерзкими игорными домами! Возможно, позолоченные дворцы или храм богини? Представьте город, величавые проспекты которого напоминают о гармоничном движении небесных светил! Подумайте об улучшении нравов и условий жизни низших слоев, о санитарии! Игры, которые…

– Игры? – с томной кошачьей злобой атаковал Комптон. – Вы сказали, игры?

Я перестал писать.

– Разумеется! Игры, как в римском Колизее! Красота человеческого тела…

– Гонки на колесницах?

Форрест пожал плечами.

– Почему нет, хотя я не думаю…

– Гладиаторы? – продолжал издеваться Комптон.

– Я не…

– Христиане, раздираемые львами? Нагие атлеты, барахтающиеся в грязи перед взорами почтенных матрон?

Форрест замолчал. Он смотрел на нас с легким удивлением, словно лишь сейчас осознал, в какую ловушку угодил. Свет с потолка падал прямо на него, внутри круга в центре макета залегли глубокие тени. Безумец! Мне было неловко находиться с ним в одной комнате. Я так крепко сжал перо, что заныла рука.

– Я полагаю, Джон имел в виду… – неуверенно начал Аллин, но Комптон перебил:

– Что он имел в виду, одному Господу известно. – Его светлость смерил макет презрительным взором. – Строение в форме круга – безумная идея. Это ясно любому. Я не намерен вкладывать деньги в ваш проект, а вам, мистер Аллин, советую продать камень тому, кто построит обычную прямую улицу.

Его светлость повернулся к двери, намереваясь уходить, однако не успел, дверь отворилась.

В это время суток Форрест всегда пил шоколад. Вероятно, кухарка забыла, что у хозяина посетители. Но когда мастер обернулся, чтобы прикрикнуть на служанку, вместо нее в дверях показалась Сильвия.

Она в ужасе замерла на пороге, сжимая в руках поднос с серебряным кофейником. Мужчины молча смотрели на нее.

Бледно-серое шелковое платье, которое купил Форрест, стоило немалых денег. Непослушные рыжие волосы были собраны в аккуратную прическу, но лицо горело. Мне показалось, что Сильвия уронит поднос.

Я вскочил со стула, не дожидаясь приказа хозяина, выхватил поднос из рук Сильвии, которая неловко присела и готова была выскочить вон из комнаты, однако лорд Комптон лениво протянул:

– Так вот она, ваша юная… протеже.

Отодвинув меня тростью, он подошел к Сильвии вплотную и уставился на нее.

– Весьма недурна.

Взгляд был оценивающий и бесстыдный – на леди так не смотрят. Сильвия подняла глаза, и я понял, что она его знает.

Затем Сильвия перевела взгляд на Форреста.

– Прощу прощения, сэр, что помешала. Я не знала…

– Не за что извиняться, благодарю вас, Сильвия.

Платье зашуршало, Сильвия прижала его рукой и выскочила из комнаты. Ральф Аллин с поклоном открыл ей дверь. Возможно, Сильвия и не походила на леди, зато мистер Аллин определенно был джентльменом.

Я освободил стол для подноса, а когда поднял глаза, атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Словно девушка оставила в комнате что-то еще, кроме слабого аромата розы.

– Нам нужно все обдумать. – Грейе встал и посмотрел на Комптона. – Вы идете, ваша светлость?

Комптон стоял, задумчиво разглядывая закрытую дверь. Мне не понравилось выражение его лица.

Затем его светлость стукнул тростью по сапогу и поднял тяжелый взгляд на Форреста.

– Пожалуй, я тоже готов обдумать ваше предложение… возможно, я еще переменю свое мнение. Счастливо оставаться, господа.

– Покажи им дорогу, – буркнул мне Форрест, но гости были уже на середине коридора. Я обогнал их и распахнул дверь.

Пыль из-под колес проезжающих экипажей ударила мне в лицо.

Грейе неуклюже спускался по лестнице, но Комптон не спешил.

– Полагаю, с Форрестом уживаться нелегко, – холодно заметил он.

Желание проткнуть его шпагой вернулось.

Комптон усмехнулся, вытащил что-то из кармана и протянул мне.

– Приходите вечером, в десять. Надеюсь, мое предложение заинтересует юношу с амбициями.

Я взял карточку. Это было ошибкой.

– Какое предложение?

Комптон не ответил, лишь улыбнулся. Мы стояли лицом к лицу, одного возраста и роста, и, если бы мой отец не промотал состояние, оба были бы богаты. На деле у него денег куры не клюют, а я – жалкий подмастерье у безумца. Его светлость спустился с лестницы и вальяжной походкой удалился.

Я закрыл дверь и, стоя в темной передней, прочел карточку:

«„У Гибсона“. Забавы и напитки для взыскательной публики. Улица Горячих источников, Акве Сулис».

Я задумчиво поскреб щеку. Место, откуда сбежала Сильвия, игорный дом. Что мне там искать? Впрочем, все лучше, чем этот бедлам.

Я слышал, как в мастерской Форрест сетует на судьбу.

– …невежественные высокомерные тупицы, но без их грязных денег у нас ничего не выйдет!

Уж лучше бы направил свой гнев на себя самого! На свою одержимость друидами и детское простодушие. Я прислонился к двери и прислушался. До меня долетел спокойный голос Ральфа Аллина:

– Они передумают. Успокойся, Джон, все образуется.

Форрест хрипло рассмеялся:

– Что бы я без тебя делал, друг мой!

– Нас ждет успех, Джон. Мы построим больницу, и даже бедняки в этом городе будут жить в достойных домах. Это не пустая мечта, и именно тебе предстоит ее осуществить.

Аллин говорил искренне и с чувством. Я раздраженно отвернулся, а когда поднял глаза, на верхней ступеньке лестницы сидела девушка в бледно-сером платье.

– Подслушиваешь, мастер Павлин? Не боишься услышать правду о себе?

– А ты?

Она дерзко ухмыльнулась.

– Мне ни к чему, я все про себя знаю, только тебе не скажу.

– А ведь ты не впервые видишь этого богатенького юнца. Признавайся, зачем ты здесь, Сильвия?

С минуту она молчала, потом скользнула в гостиную, на прощание грохнув дверью.

Можете не трудиться изображать передо мной невинную овечку, мисс Сильвия. Я не Форрест, меня не проведешь.