Текст книги "Иудино дерево в цвету"

Автор книги: Кэтрин Портер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Мистер Халлоран взвыл и выбил трубку о ручку кресла.

– Ты, дай тебе волю, весь свет загубишь. Сердца у тебя нет, девчонка только-только замуж вышла, а послушать тебя, так получается, ей некуда податься – ни дома, ни отца с матерью. Только, если она будет дома торчать да картошку чистить и даст мужу собой помыкать, не моя она дочь. Не моя она дочь, и я так ей и скажу…

– Она твоя дочь, и тебе это хорошо известно, так что попридержи-ка язык, – сказала миссис Халлоран, – слушай она тебя, она давно бы уличной стала. Я ей такое воспитание дала, чтоб она в девушках себя помнила, и замужем она тоже помнить себя должна, не то я ее на колено положу да всыплю, – не посмотрю, что выросла. Вот так-то, Халлоран.

Мистер Халлоран откинулся на спинку кресла: шарил на полке над головой, пока не нашарил полдоллара, он его давно заприметил. Зажал монету в руке, быстро встал, обвел глазами комнату – искал шляпу.

– Забирай себе свою дочь, Лейси Махаффи, – сказал он. – Не от меня, от Святого Духа ты ее родила – с ним вечно грешишь. Ну, я пошел – разомну ноги да опрокину пару кружек пивка, а то у меня уже ум за разум заходит.

– На доллар этот, что ты тишком с полки стащил, – сказала миссис Халлоран, – ты даже и не рассчитывай. Ты что думаешь, я ко всему прочему еще и ослепла? А ну положи назад, откуда взял. Доллар этот нам на хлеб насущный на сей день[5]5
  Мат. 6, 11.


[Закрыть] дан.

– Опостылел мне твой хлеб и на сей и не на сей день, – сказал мистер Халлоран. – Пиво – вот, что мне нужно. И не доллар там лежал, а полдоллара, тебе ли не знать.

– Так ли, сяк ли, – сказала миссис Халлоран, – а мне он заместо доллара, И точка.

– У тебя деньги на завтрашнюю картошку в кармане зашиты и невесть сколько еще в черной коробке, одному Богу известно, куда ты ее прячешь, не говоря уж о тех деньгах, что ты за жизнь скопила, – сказал мистер Халлоран. – Эти полдоллара из моего пособия – их я заработал и потрачу их путем. И к ужину я не вернусь, так что у тебя и на этом экономия выйдет. Покедова, Лейси Махаффи, я пошел.

– По мне, так и вовсе домой не возвращайся, – сказала миссис Халлоран, не глядя на него.

– Вернись я с тугой мошной, ты б еще как радовалась, – сказал мистер Халлоран.

– Только если мошна будет уж очень тугая, – сказала миссис Халлоран.

Мистер Халлоран изо всей силы хлопнул за собой дверью.

Он побрел ясной осенней погодкой, предзакатное солнце грело ему затылок, прихорашивало старые с высоким крыльцом дома красного кирпича на Перри-стрит. Он пойдет к «У Билли» – это ж сколько он там не бывал, – глядишь, ему там повезет. Шел он, однако, не спеша, то и дело останавливался покалякать с соседями.

– Доброго вам здоровьичка, мистер Халлоран.

– И вам, миссис Гаффери.

– Славная погодка для такой поры, мистер Гогарти.

– Это точно, мистер Халлоран.

Мистер Халлоран просто-таки расцветал от этого обмена любезностями, он любил помахать шляпой, задушевно поприветствовать соседа, – так, будто никаких у него забот-хлопот. А вот и парень из магазинчика «Джи энд Ай» за углом. Уж он-то знает, что мистер Халлоран был там не последний человек.

– Добрый день, мистер Макинерни, как дела?

– По нынешним временам, мистер Халлоран, неплохо, лучше быть не может.

– Да уж, мистер Макинерни, на лучшее надеяться не приходится.

– Ваша правда, мистер Халлоран, висим на волоске.

Слегка приободрившись: не ему одному, всем туго приходится, мистер Халлоран приветствовал молодого полицейского на углу. Полицейский острым глазом что-то вычитывал в газете на стенде через дорогу.

– Как поживаешь, О’Фаллон? – спросил мистер Халлоран. – Небось, у тебя нынче дел невпроворот?

– Да нет, в моем квартале тишь да гладь, ну чисто кладбище, – сказал О’Фаллон. – А вот Коннолли жалко. – И он указал глазами на газету.

– Он что, помер? – спросил Халлоран. – Я только вышел, газет не видал.

– Пока нет, – сказал О’Фаллон. – Но ФБР за него взялось, и, видать, на этот раз ему не отбиться.

– У Коннолли нелады с ФБР? Господи, спаси и помилуй, – сказал мистер Халлоран. – За кого ж они тогда следом возьмутся? И всюду-то они нос суют.

– Прицепились к лотерее, к «номерам»[6]6
  Ежедневная нелегальная лотерея, ставки в ней делаются на непредсказуемую цифру, например, на биржевую котировку.


[Закрыть] этим, – сказал О’Фаллон. – И какой, скажи на милость, в ней вред? Человек политикой занимается, надо ж ему откуда-то деньги доставать? Им бы на этот раз ему спустить.

– Коннолли – молодчага, дай ему Бог здоровья, я думаю, он им не дастся, – сказал мистер Халлоран. – Смажет салазки – и ускользнет у них промеж пальцев.

– Его голыми руками не возьмешь, – сказал О’Фаллон. – Коннолли этот – малый не промах. Выпутается.

И все-таки выпутается или нет, спросил себя мистер Халлоран. И кто может спать спокойно, если Коннолли зацапают? Не терпится доложить Лейси Махаффи, что с Коннолли стряслось, смерть как хочется – двадцать лет уж не хотелось – поглядеть на ее лицо. Лейси все талдычила: «Кто дурак набитый, тот не иначе, как мошенством разбогател. Стоящие люди, те богатеют, и притом никому ничего плохого не делают. Возьми, к примеру, Коннолли, хорошие католики, не на словах, наделе, детишек девятеро, а Бог даст и еще народят, к мессе что ни день ходят, и ведь побогаче твоих Маккоркери будут – вот уж у кого грехам счет потерян». Словом, Лейси Махаффи, опять ты попала пальцем в небо, так что поклон и привет от меня твоим Коннолли, которые день-деньской в церкви торчат. А все ж без Коннолли Джералду Маккоркери в люди бы не выбиться: Маккоркери у Коннолли за связь с газетами отвечал, после выборами заправлял, еще тогда, когда Коннолли вертел Таммани, как хотел, – и сам черт ему не брат. А ведь начинал Маккоркери с самого низа. Сперва снял подвальчик, платил за него сущие пустяки, парни из клуба Коннолли и из Малого Таммани, сброд, можно сказать, со всего района, когда вечерок поспокойнее выдастся, заскакивали туда в картишки перекинуться, выпить, а попутно и дела обговорить. Ничего недозволенного, ничего такого, что законом запрещено, подвальчик брал долю с выигрыша и на спиртном хорошо зарабатывал, ну и ребята вместе держались, не разбредались кто куда. А сколько планов, и нешуточных, здесь обмозговывали – и все в прибытке были. Все, кроме меня, а в чем причина, спрашивается? Когда Маккоркери сказал мне «Заступай меня, будешь в клубе Маккоркери заправлять», – вот, когда мне случай вышел, но Лейси Махаффи заартачилась, ну а как раз о ту пору Мэгги ожидалась и тревожить Лейси нельзя было.

Мистер Халлоран брел дальше, ноги знакомой дорогой несли его к «У Билли», – голову повесил, со встречными больше не калякал, снова и снова разговаривал сам с собой: разбирался. Какую из дорог рассмотреть, чтобы выяснить, где – на том ли, этом ли перепутье – он мог бы пойти в другую сторону, и тогда его жизнь сложилась бы иначе; так нет же, он свернул не туда, и теперь уже ничего не изменить. Она ничего не сказала бы – только: «Ты сам знаешь, Халлоран, так негоже», ну и что после этого будешь делать? Э, да что говорить, ты бы мог – могут же другие – не допускать ее в свои дела, нечего бабе мужику указывать, что да как; а принес бы ты ей деньги, она враз и утихла, а нет, дал бы ей леща, чтоб знала свое место. Лейси Махаффи – из всех баб, сколько их ни на есть, – первой стоило бы задать трепку, но он так и не насмелился для ее же пользы вздуть ее хорошенько. Вот и еще одна твоя – а их не счесть – ошибка. Зато у тебя имелись верная, на всю жизнь, работа в «Джи энд Ай» и в придачу покойная или почти покойная жизнь дома. Помнится, многие парни мне тогда завидовали, а я и в ус не дул: денег поднакопил и знал, что на сбережения да на пенсию могу под конец жизни и свое дельце завести. «И чем все кончилось?» – вопросил шепотом мистер Халлоран и огляделся вокруг. Ответа не последовало. Тебе ли, Халлоран, не знать, чем все кончилось! Тебя вышвырнули на улицу, как мальчишку рассыльного, за два года до пенсии. И ведь ты и допрежь видал, и не раз, и не два, как такое с другими проделывали и знал: и с тобой такое могут проделать, и своим глазам не верил? «Джи энд Ай» помогли мне стать на ноги, когда я зеленым юнцом только-только сюда приехал, тамошние были из одного со мной теста, так мне, во всяком случае, думалось. Что ж, прошлого не воротить. Да, не воротить, но ведь было, было же времечко, когда ты мог огрести хорошие деньги на «номерах», не хуже самых хватких из них: помогал бы собирать откупные, брал бы свою долю. И сейчас у тебя уже лежала бы в банке кругленькая сумма на имя Лейси – и ее бы никто у тебя отобрать не мог. Дело прибыльное, надежное – никому не подкопаться. Так нет же, подкопались, вспомни, Халлоран; а все равно и горе и обида не проходят, колом в горле стоят.

Видать, песенка Коннолли спета; Лейси Махаффи тогда еще сказала: «Как только бедных людей ни обирают, а теперь еще эти „номера“ придумали, но ты не для того родился, чтобы воровать, не то, что Маккоркери». Нет, нет, упаси Господи, Халлоран, бедовать на пособие – вот для чего ты родился, вот что, видать, для Лейси значит – жить по-честному. Ох, уж эта Лейси… Сколько денег на ее имя ни положи, мне бы от них никакого проку не было. Она все, сколько ни накопи, в кубышку сложит, а сама будет жаться, недоедать, грязное исподнее стирать, и ни гроша на жизнь не потратит. Она мне поперек дороги встала, Маккоркери, – ни дать ни взять скелет, костями стучит-гремит, ты дело говорил: сгубила она меня. «Еще не вечер, Халлоран, – сказал Маккоркери и встал перед глазами – лицо и повадка у него были те же, что и прежде. – Не вешай носа, Халлоран. Скоро выборы, у всех работы будет выше головы, невпроворот, и такой человек, как ты, мне нужен позарез. Чего б тебе раньше ко мне не прийти, знаешь же, я старых друзей не забываю. А ты, Халлоран, заслуживаешь лучшего, – сказал Маккоркери. – Я всем так говорил, а теперь скажу тебе в лицо: мало кто, Халлоран, больше заслуживает всего самого лучшего, чем ты, только вот ведь какая заковырка – на всех удачи не хватает, но настал и твой черед, и у меня припасена работенка по тебе. Такой парень, как ты, Халлоран, с ней справится шутя, одной левой, а деньги за нее платят хорошие. Наладить работу среди своих, среди соседей, они тебя знают, уважают и как человека, который слов на ветер не бросает, и как друга Джералда Маккоркери. Послушай, Халлоран, – сказал Джералд Маккоркери и подмигнул ему, – ты ведь и так все понял, можно не продолжать. Нам, Халлоран, нужны голоса, много-много голосов, и у тебя, Халлоран, избиратели, живые они или мертвые, будут голосовать за нас. Смотри за тем, что делается вокруг в оба, и, как что заметишь, связывайся со мной. Скажи прямо, сколько ты хочешь получать, И чего б тебе когда-никогда не заглянуть к нам, а, Халлоран? Рози мне не счесть сколько раз говорила: „Что за веселье без Халлорана, души компании?“ Вот какое у Рози о тебе мнение. У нас теперь квартирка о двух этажах, занавеси зеленого бархата, ковры такие, что ботинок в них утопает по самые шнурки, и не вижу причины, почему бы тебе не завести такую же, было бы желание. Чтоб такой парень-хват, как ты, да перебивался с петельки на пуговку!»

Хорошо бы, только Лейси Махаффи, небось, опять заартачится.

«Что ж, на ней свет клином не сошелся, Халлоран, ты ж еще мужик что надо, найди себе кого-то вроде Рози, чтоб было к кому ночью привалиться под бочок». Так-то оно так, но ты, Маккоркери, забыл, что у Лейси Махаффи и ножки, и волосы, и румянец были – такие разве что у хористок бывают. А какой в этом прок? Да никакого. Поверишь ли, но она ни разу в жизни вся не разделась, даже, когда купается? Мерзкая баба – на уме у нее одни пакости, по ее все грех, она мужику случая не даст себя мужиком показать ни с какой стороны. Теперь-то она уже не та, душонка ее подлая проступила, страшная она теперь как смертный грех, вот так вот, Маккоркери. «Я тебе говорил, что так и будет, – сказал Маккоркери, – но теперь, когда у тебя и работа, и деньги завелись, ты можешь жить по-своему, а Лейси Махаффи пускай себе по-своему живет». Так я и сделаю, Маккоркери. «А про Коннолли и думать забудь. Помни, я сам по себе и всегда был сам по себе. Коннолли – крышка, а мне – нет, вот уж нет. Я еще сильней стал, Халлоран, теперь, когда Коннолли не стоит на пути. Я давно видел, к чему дело идет, Халлоран, и вовремя откололся от него. Вот так-то, Халлоран, Маккоркери врасплох не застигнуть. Да, чуть не забыл… Вот тебе поперву на расходы. Это для начала, а там подкинем еще…»

Мистер Халлоран вдруг замер: пахнуло знакомым духом, теплым духом бара «У Билли» – духом пива и отбивных, опилок и лука, у любого бара такой дух, а все ж таки, чем-то он и особенный. Голоса в голове тоже замерли, будто ему кто рукой мозги накрыл. Мистер Халлоран вынул руку из кармана – он, похоже, и вправду рассчитывал найти там зеленые. На ладони лежало полдоллара. «Покантуюсь в баре, покуда денег хватит, а там, надо думать, и Маккоркери подойдет».

Не успел он переступить порог, как увидел Маккоркери – он расположился у бара, сам себе наливал из стоящей перед ним бутылки. Билли лениво возил перед ним по стойке тряпкой, и глаз его – ни дать ни взять устрица в собственном соку – скользнул к Халлорану. Маккоркери тоже заметил его.

– Разрази меня гром, – сказал он, и по голосу в нем теперь было, пожалуй что, и не узнать парня из графства Мейо, – если это не мой корешок, мы с ним еще в «Джи энд Ай» трубили. Давай к нам, Халлоран, – сказал он, и на лице у него ни один мускул не дрогнул. – Давай к нам, скажи, что тебе налить.

У мистера Халлорана потеплело на сердце, как всегда при виде Маккоркери, а спроси его, в чем тут дело, он и сам не объяснит, но было в Маккоркери, было что-то такое. Да, это Джералд, тот самый Джералд, он никогда не забывал друзей и, похоже, не смотрел, богатый ты или бедный, с вырубленным как из гранита лицом, глазами – голубыми стеклышками, не человек – кремень, это уж точно. Вот он тут, говорит: «Давай к нам», – можно подумать, они вчера только расстались; осанистый, плотный, в дорогом костюме – это уж как всегда; серая шляпа чуть потемнее костюма, поля лихо заломлены, притом не как у какого-нибудь гуляки, вовсе нет. Все наипервейшего качества, сидит на нем, как влитое, – ему без этого нельзя, больше веса ему придает. Мистер Халлоран сказал:

– А вот и ты, Маккоркери, на всем белом свете никого мне сегодня не хотелось так увидеть, как тебя, но я себе сказал: а может, он теперь в «У Билли» и не так часто бывает.

– Это почему же? – спросил Маккоркери. – Я к «У Билли» уже четверть века хожу, наша старая гвардия из клуба Маккоркери, как в былые времена, так и сейчас, сюда стекается. – Одним взглядом охватил мистера Халлорана с головы до ног и отвернулся к бутылке.

– Я думал было пивка выпить, – сказал мистер Халлоран, – но нюхнул виски и передумал.

Маккоркери налил второй стакан, и оба одинаково округлив локти, одной рукой поднесли стаканы к губам, взмахом другой – поприветствовали друг друга.

– За лиходейство, – сказал Маккоркери.

– За твое здоровье, – радостно подхватил Халлоран.

Да пропади все пропадом, он там, где ему место, в хорошей компании. Халлоран уперся ногой о приступку стойки, осушил виски и только поставил стакан, как Маккоркери снова ему налил.

– Самое время опрокинуть стакашек-другой по-быстрому, – сказал он, – пока ребята не подоспели.

Мистер Халлоран осушил и этот и только потом заметил, что себе Маккоркери не налил.

– Я тебя опередил, – сказал Маккоркери. – Так что на этот раз выпей без меня.

Они помолчали, их обстала тишина, казалось, она, просачивается откуда-то из самого нутра Маккоркери наподобие тумана, – да был ли он и впрямь здесь, да и вообще говорил ли он, вот оно как вдруг оборачивалось. Затем Маккоркери сказал без обиняков:

– Давай, Халлоран, выкладывай. С чем пришел?

И еще два раза ему налил. Да, Маккоркери все такой же: знал, что тебе надо, и переходил прямо к делу.

Мистер Халлоран обхватил рукой стакан, уставился на мокрое пятнышко виски на дне.

– Что если нам сесть? – сказал Халлоран: ноги у него вдруг стали ватные. Маккоркери взял бутылку, переставил ее на столик рядом. Он сидел напротив двери, взгляд его нет-нет да перебегал на дверь, на лице у него однако было написано внимание – похоже, он готов выслушать все, что ему ни расскажи.

– Ты же знаешь, каково мне приходилось дома все эти годы, – многозначительно начал разговор Халлоран и замолчал.

– Еще бы, – просто, по-дружески, сказал Маккоркери. – Как она сама-то нынче?

– Надо бы хуже да нельзя, – сказал Халлоран, – только не в этом дело.

– Тогда в чем же, Халлоран? – спросил Маккоркери, разливая виски. – Со мной – тебе ли не знать – можешь говорить начистоту. Тебе деньги нужны?

– Нет, – сказал мистер Халлоран. – Работа.

– А вот это дело другое, – сказал Маккоркери. – Что за работа?

Мистер Халлоран, голова у него ушла в плечи, увидел, как Маккоркери помахал рукой и кивнул парням – их было человек пять, они только что вошли и выстроились у стойки.

– Наши ребятишки, – сказал Маккоркери, – продолжай.

Лицо у него стало более жестким, холодным – похоже, выпивка помогла ему собраться. Мистер Халлоран сказал все, что надумал сказать, сказал уже по дороге сюда, и, по его, все по-прежнему выходило разумно, по делу. Маккоркери дал ему договорить, встал, положил руку Халлорану на плечо.

– Сиди тут, – сказал он и подтолкнул к нему бутылку, – и все, чего, Халлоран, ни захочешь, заказывай – запишут на мой счет. Я вмиг вернусь, и, ты же знаешь, если смогу, помогу.

Халлоран видел все, но глаза ему застил легкий парной туман, так что, когда Маккоркери снова прошел мимо него с ребятами, – все они шагали до жути тихо, точь-в-точь, как бандюги на темной улице, – он их, можно сказать, и не приметил. Они ушли в заднюю комнату, дверь отворилась, блеснула полоска света и дверь закрылась, мистер Халлоран потянулся за бутылкой – надо же как-то скоротать время, а там и Маккоркери вернется, принесет хорошие вести. И так ему было покойно, легко – ни одна косточка, ни одна жилочка не ныли, только локоть возьми да и соскользни со стола раз, другой и виски выплеснулось на рукав. Маккоркери, скажи, ты всю семью в дело берешь? Ведь теперь и муж моей Мэгги у тебя в Малом Таммани. «Он башковитый паренек, Халлоран, далеко пойдет, я его давно заприметил», – по-свойски сказал голос Маккоркери у него в голове, и перед закрытыми глазами ясно встало смуглое лицо, помягче того, что помнилось ему.

– Что ж, через него и я как бы по-новой начну, – сказал мистер Халлоран вслух, – не считая, что я и сам с тобой поработаю, а ведь мог бы и все это время работать, надумай я прийти к тебе раньше.

«Правда твоя, – раздался у него в мыслях развеселый голос Маккоркери с выговором графства Мейо, – а теперь выпьем за все хорошее, что у нас будет, в память о том, что у нас было, и пошла она куда подальше, Лейси Махаффи». Мистер Халлоран потянулся к бутылке, но она, как живая, отпрыгнула в сторону, так что не достать, и разлетелась вдребезги у его ног. Он встал, опрокинув стул, оперся о стол, – стол ушел из-под рук, ну прямо, как картонный.

– Ничего, ничего, погоди-ка, – тут откуда ни возьмись Маккоркери, взаправду он, подпер его с одного боку, знаком подозвал парней из задней комнаты – они по-тихому подошли к мистеру Халлорану, и двое-трое подхватили его с другого боку. С лица все они были ирландцы, но ни одного из этих ирландцев мистер Халлоран не знал, и ни одно из этих лиц не пришлось ему по душе.

– Попрошу без рук, – величаво сказал он. – Я пришел повидаться с Джералдом Маккоркери, моим старым другом, и не позволю бандюгам вроде вас меня и пальцем тронуть.

– А ну пошли, начальник, – сказал парень из тех, что помоложе, голос его резал уши, – пошли, пошли, а то больно засиделся.

– Ну и отребье ты подобрал, Маккоркери, – сказал мистер Халлоран, упираясь пятками, чтобы не поддаться парням: они подпихивали его к двери. – Я ни одному из них ну ни на столечко бы не доверил и не поверил.

– Да будет тебе, Халлоран, – сказал Маккоркери. – Пойдем. Отпусти его, Финнеган. – Он подошел к мистеру Халлорану, сунул что-то в его правую руку. Деньги, хорошая пачечка, славные, гладкие, плотные бумажки, нет ничего приятнее на ощупь, ни с чем их не спутаешь. Да, вот уж этим-то он Лейси Махаффи проймет – как не пронять. Деньги эти честные, а в придачу к ним еще и работа.

– Маккоркери, твое слово, как и прежде, верное? – спросил он, вглядываясь в нависшее над ним лицо цвета булыжника, ноги его выписывали кренделя, сердце только что не разрывалось от благодарности.

– А то нет, а то нет, – зычно, сердечно, но не без досадливости сказал Маккоркери. – Уведите его, ну сколько можно.

И вот уже мистера Халлорана запихивали в стоявшее у обочины такси, а Маккоркери говорил с шофером и давал ему деньги.

– Прощевай, начальник, – сказал один из этих, с бандитскими рожами, и грохнул дверью такси.

Некоторое время мистер Халлоран покачивался на сиденье, собирался с мыслями. Потом подался вперед и обратился к водителю:

– Везите меня к дому моего друга Джералда Д. Маккоркери. У меня безотлагательное дело. Неважно, что он сказал. Везите меня к нему домой.

– Да ну? – сказал шофер, не поворачивая головы. – Так вот, вам выходить здесь, усекли? Здесь. – Он протянул руку назад и открыл дверь.

И где же мистер Халлоран очутился, как не перед своей квартирой на Перри-стрит, – один-одинешенек, вокруг только мусорные баки, такси гудело вовсю, огибало угол, а к мистеру Халлорану шел полицейский – ошибки быть не могло: его освещал фонарь.

– Голосуй за Маккоркери, друга бедняков, – сказал мистер Халлоран полицейскому. – Если кто нас выручит, так это Маккоркери. Стоит за старых дружков горой. Жена у него, Рози зовут. Отдай свой голос Маккоркери, – сказал мистер Халлоран, с ходу принимаясь за дело, – и станешь начальником полиции, если Халлоран замолвит о тебе слово.

– Да ну его, твоего Маккоркери, прихвостня этого, – сказал полицейский – рот у него закаменел, скривился: и от сказанного, и от того, что ему доводилось и видеть, и делать на своем участке. – Опять ты пьян в стельку, Халлоран, ни стыда, ни совести у тебя нет: Лейси Махаффи надрывается, гнет спину над гладильной доской, чтоб тебе на пиво заработать.

– Не пиво я пил и не на ее деньги, – сказал мистер Халлоран, – да и что ты-то знаешь о Лейси Махаффи?

– С Лейси я издавна знаком, с тех еще пор, как на посылках был в Обществе алтаря святой Вероники, – сказал полицейский, – она и тогда была замечательная. А уж взыскательная – ни приведи Господь.

– И сегодня такая же, – сказал мистер Халлоран и чуть было не протрезвел.

– Ты давай поднимайся и не выходи из дому – смотри, на кого похож, – укорил его полицейский.

– Ты Джонни Магиннис, – сказал мистер Халлоран. – Я ж тебя знаю.

– Еще бы тебе меня не знать, – сказал полицейский.

Мистер Халлоран вскарабкался, в основном на четвереньках, наверх, но, добравшись до своей двери, встал на ноги, трахнул по филенке кулаком, повернул ручку и вслед за дверью, точно на гребне волны, влетел в комнату, руку с деньгами протягивая к миссис Халлоран, – она уже перегладила белье и взялась за штопку.

Она мешкотно поднялась, прикрыла рот костлявой рукой, глаза у нее чуть не выскочили из орбит, когда она увидела, что он принес.

– Ты их украл? – спросила она. – Убил кого-то из-за них? – невнятным шипом выползли из ее горла слова.

Мистер Халлоран перепугался, злобно зыркнул на нее.

– Ради всех святых, Лейси Махаффи, – заорал он так, что весь дом услышал, – ты что, совсем сдурела, не понимаешь, что муж твой наконец поймал удачу за хвост, работу получил и теперь у него начнется совсем другая жизнь? Украл, говоришь? Пусть крадут твои дружки Коннолли, которые в церкви днюют и ночуют. Коннолли, тот крадет, а Халлоран, он человек честный, работает на клуб Маккоркери, и у него деньги в кармане водятся.

– На Маккоркери, значит? – сказала миссис Халлоран, также не приглушая голоса. – Выходит, вся семья, и млад, и стар, и грешные и безгрешные, кормится из рук Маккоркери, – вот оно чем кончилось. Что до меня, то я из рук Маккоркери кормиться не стану, сама себя прокормлю, мне твои поганые деньги без надобности, Халлоран, а я словами не бросаюсь.

– Господи Иисусе, – взвыл мистер Халлоран, проковылял от двери к столу с гладильной доской и встал там – от злости он едва не плакал, – бездушная ты, мужу поперек дороги становишься, даже когда он деньги да почет рванул, очертя голову, добывать, и они ему сами в руки плывут, и все останется шито-крыто.

– Ничуть я не бездушная, – возопила миссис Халлоран, кулаки сжаты, волосы разметались. – Не бездушная я, вот уж нет, и свою душу губить не стану, что б ты там ни выделывал…

Встала прямо перед ним – платье выцветшее, полосатое, ну саван и саван, омертвелые руки вздела, омертвелые глаза уставлены на него, хоть ничего и не видят, голос глухой, прямо-таки замогильный, осипший точно от гробовой сырости. Призрак Лейси Махаффи стращал, надвигался на него, все рос и рос, лицо его оборачивалось дьявольским обличьем, на нем застыла мертвенная ухмылка.

– Не евши, не пей, – рявкнул призрак.

У мистера Халлоран душа ушла в пятки – он завопил, схватил утюг с доски.

– Лейси Махаффи, чертовка ты, сгинь, чур, чур меня, – ревел он благим матом, но она плыла к нему, пола притом не касаясь, ухмылялась, рычала. Он занес утюг, швырнул, не целясь, и призрак, – кто б это ни был, что б это ни было, – рухнул, сгинул. Он не стал смотреть, куда он делся, а бросился вон из комнаты и опомнился уже на улице – только тут до него дошло, почему он убежал. А Магиннис он тут как тут.

– Слышь, Халлоран, – сказал он. – На этот раз я не шучу. Возвращайся домой, не то я тебя замету. А ну пошли, я тебе помогу, отведу тебя, но это в последний раз. Это ж надо сидеть на пособии – и так надраться.

Мистер Халлоран отчего-то успокоился, опамятовался: он поведет Магинниса наверх, пусть посмотрит, что там и как.

– Я больше не на пособии, а если не хочешь нарваться на неприятности, позвони моему дружку Маккоркери. Он тебе растолкует, кто я есть.

– Что такого Маккоркери может о тебе рассказать, чего бы я сам не знал, – сказал Магиннис. – А ну встать. – Халлоран все порывался опуститься на четвереньки.

– Не трожь, – сказал мистер Халлоран и попытался сесть полицейскому на ноги. – Я наконец-то убил Лейси Махаффи, радуйся. – Он вскинул взгляд на полицейского. – Давно пора. Только денег я не крал.

– Экая досада, – сказал полицейский, продел руки ему подмышки, рывком поднял. – Господи, чего бы тебе не работать как следует, когда такая возможность имелась? А ну, встать! Встань, тебе говорят, не то врежу.

Мистер Халлоран сказал:

– Хорошо, не веришь – сейчас увидишь сам.

Тут оба посмотрели вверх, и их глазам предстала миссис Халлоран – цепляясь за перила, она спускалась по лестнице, и даже при неровном коридорном свете у нее на лбу была видна огромная шишка всех цветов радуги. Она остановилась и, похоже, ничуть не удивилась.

– А, постовой Магиннис, – сказала она. – Отведите его наверх.

– Ну и ну, эк у вас лоб-то расшиблен, миссис Халлоран, – политично заметил Магиннис.

– Упала, ударилась головой о гладильную доску, – сказала миссис Халлоран. – А все отчего – гнешь спину с утра до ночи, покоя не знаешь, вот, постовой Магиннис, чувств и лишилась. А ты смотри, куда ножищи-то ставишь, круглый, набитый ты дурак, – это она уже к мистеру Халлорану отнеслась. – У него теперь – кто бы мог подумать – есть работа, постовой Магиннис, хотите верьте – хотите нет. Отведите-ка его наверх, спасибо вам.

Пошла впереди них, открыла дверь, кухней провела их в спальню, отвернула покрывало, и постовой свалил мистера Халлорана поверх одеял и подушек. Мистер Халлоран истошно застонал, перекатился и закрыл глаза.

– Очень вам благодарная, постовой Магиннис, – сказала миссис Халлоран.

– Чего уж там, миссис Халлоран, – сказал постовой Магиннис.

Миссис Халлоран закрыла дверь, заперла ее на ключ, после чего намочила полотенце под кухонным краном. Отжала его, затянула на одном конце несколько узлов, хлестанула пару-тройку раз по краю стола – сделала проверку. Прошла в спальню, стала у кровати и что есть мочи стеганула мистера Халлорана узластым концом полотенца. Он ерзал, что-то бормотал – ему было тошно.

– Вот тебе за утюг, Халлоран, – сказала она, не повышая голоса, словно разговаривала сама с собой, – и – хлоп! – снова хлобыстнула его полотенцем. – Вот за полдоллара, – сказала она – хлоп! – вот за пьянство… – Ее рука равномерно взлетала, полотенце тяжело шлепалось о лицо Халлорана, он кривился, ловил ртом воздух, то отрывал голову от подушки, то снова ронял ее: не мог понять, за что такая мука. – Вот тебе за то, что в одних носках ходишь, – говорила миссис Халлоран – хлоп! – за леность, за то, что на мессе не бываешь, за, – и с этими словами она хлестанула его раз шесть, – дочь твою, за то, что она в тебя пошла…

Отступила назад – запыхалась, шишка на ее лбу расцветилась еще больше. Мистер Халлоран, загораживая голову руками, попытался было приподняться, но она так пихнула его, что он снова рухнул на кровать.

– Не вставать, и чтоб тебя не слышно было, – сказала миссис Халлоран.

Он натянул подушку на голову и снова затих, на этот раз окончательно.

Миссис Халлоран размеренно передвигалась по комнате. Она обвязала голову мокрым полотенцем – узластый конец свесился ей на плечо. Рука ее юркнула в карман фартука и вынырнула оттуда с деньгами. Бумажкой в пять долларов, а в ней еще три бумажки по одному доллару и полдоллара, а она-то думала, Халлоран его давным-давно потратил.

– Для зачина могло быть и побольше, но все равно не прокидаешься, – сказала она и открыла дверь шкафа ключом с длинной бородкой. Засунула руку глубоко вовнутрь, вынула неплотно пригнанную доску и извлекла черную железную коробку. Отперла ее, отыскала в мешанине купюр и монет пять центов. Затем положила сегодняшние деньги в коробку, закрыла ее, поставила назад, вернула доску на место, закрыла дверь шкафа, заперла его на ключ. Прошла к телефону, опустила пять центов в щель, назвала номер и стала ждать.

– Мэгги, это ты? Ну как, все образовалось? Рада слышать. Время для звонков позднее, но у отца новости. Нет, нет, ничего такого, он работу получил. Работу, говорю. Да, наконец-то, давно пора, уж сколько пришлось его усовещевать, уламывать… Я его уложила, пусть проспится, – ему же завтра на работу… Да, работа по политической части, выборы готовить с Джералдом Маккоркери. Но ничего плохого тут нет – голоса добывать и всякое такое, вдобавок на свежем воздухе будет, и мне со всяким сбродом не придется якшаться – ни сейчас, ни потом… Работа, можно сказать, чистая и платят хорошо, пусть и не такую я для него вымаливала, а все ж, Мэгги, лучше чем ничего. Я с ним столько намаялась… уж и надеяться перестала. Видишь, Мэгги, чего достичь можно, если терпишь и делаешь, что долг велит. И дай тебе Бог со своим мужем управиться не хуже моего.