Текст книги "Логово дракона"

Автор книги: Кэтрин Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Дай-ка мне руку.

Бран ощупал ладонь Наоми.

– На ощупь не скажешь, что ты часто что-то моешь.

– Руперт снабжает нас кремом для рук, – с трудом выговорила она, вся во власти его прикосновения.

– Нас?

– В магазине мне помогает его жена, а по выходным еще приходят почасовые работники. Вообще-то другие действительно моют гораздо больше меня.

– Почему?

– Я веду бухгалтерию фирмы.

– Какая предприимчивая натура! А что ты еще делаешь?

– Ничего особенного. Вообще-то моя жизнь не слишком интересна, – сказала она и высвободила руку из его пальцев.

Бран засмеялся.

– В моем нынешнем состоянии, Наоми, все, что нарушает монотонность жизни, – все интересно. Даже средство, которым ты моешь китайский фарфор!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В эту ночь Наоми поднималась в комнату, раздираемая противоречивыми чувствами. Самым разумным было бы вернуться в Лондон, и это она прекрасно понимала. Но нет, она не сделает этого. И вовсе не потому, что горит желанием помочь Диане, – просто ей мучительно хотелось остаться рядом с Браном Ллевеллином, хотя бы пока не закончится работа над книгой. Глупо было бы отрицать, что она не очарована его яркой и сильной личностью, причем уже с того момента, когда столкнулась с ним в опере. Узнав о его слепоте, Наоми была потрясена до глубины души, но это обстоятельство только усиливало его притягательность, делая его более доступным, что ли, более человечным. Стоя посреди комнаты, Наоми закрыла глаза, пытаясь представить, как это – жить в темноте, тем более что главным в жизни Брана были цвет и свет и дар переносить их на холст.

Она открыла глаза. Пора было возвращаться на грешную землю, и она вынула блокнот из потайного места. Мечты о Бране Ллевеллине – это, конечно, замечательно, но он всего лишь временный работодатель, а Диана – часть ее реальной жизни, любящая сестра, которая нуждается в ее помощи. Наоми чувствовала, что просто обязана помочь сестре, даже если при этом рискует навлечь на свою голову гнев Брана. Но он, может быть, еще ничего не узнает. Возможно, он вообще никогда не читает «Кроникл». И даже если Диана напечатает статью, он никогда не увидит ее. Но был еще один момент, оправдывающий Наоми в собственных глазах. Она не собиралась передавать Диане сведения личного порядка, решив ограничиться только описанием дома. Все остальные факты все равно скоро станут общеизвестными – благодаря выходу в свет автобиографии. Хотя тайной все же останутся слепота и Аллегра. А Наоми не намеревалась сообщать об этом ни Диане, ни кому-либо еще.

Последующие дни ничем не отличались друг от друга: завтрак с Мейган и Талом, работа на компьютере с раннего утра, кофе с Браном и потом они уже не встречались до ужина.

Чувство вины быстро растаяло, когда она втянулась в спокойную жизнь «Логова Дракона», где самый сильный шум исходил из овечьего загона. Но сейчас даже овцы вели себя довольно тихо, потому что прошло время появления на свет ягнят. Лондон отошел на второй план. Сейчас реальность – это жизнь здесь с Браном Ллевеллином, в уединенном красивом доме в Черных Горах.

– Завтра суббота, – сказал Бран за ужином. – Голосую за то, чтобы выйти на волю. С тех пор как приехала, ты работаешь как каторжная, без перерыва. И выходной тебе просто необходим. Попрошу Тала покатать нас по округе.

Не можешь же ты вернуться в Лондон, не совершив ознакомительного путешествия по земле моих предков, Наоми Берри. Так что решено: посетим мои любимые прибежища, а ты опишешь их мне. Хочу увидеть их твоими глазами.

– Но…

– Никаких «но». В любом случае ты не сможешь печатать, пока я не дам тебе очередную кассету, а я категорически отказываюсь это сделать до понедельника, – решительно сказал художник. Потом его лицо помрачнело. – Понедельник будет в полном твоем распоряжении, и ты сможешь спокойно трудиться в одиночестве. Я поеду к врачу на консультацию.

Вилка и нож Наоми звякнули о тарелку.

– Что-то не так?

– Нет. Обычный осмотр. Мне послышалась нотка сочувствия?

– Да, конечно.

Его рот горько искривился.

– Будь добра, Наоми, никакой жалости. Именно против этого я протестую более всего.

– Постараюсь запомнить, – сухо пообещала девушка.

– Тебя это задело, да?

– Да.

– И это означает, что ты не принимаешь мое предложение покататься?

– Ну что ты! Я была бы круглой дурой, если б отказалась от поездки.

– Какая практичность!

– Качество, которое восхищало тебя в твоей матушке.

Он фыркнул.

– Ты напоминаешь мне ее. Часто.

– Принимаю это как комплимент, – засмеялась Наоми. – И чем же я ее напоминаю?

– Как и ты, она имела привычку спускать меня с небес на землю.

– Вот уж чего я не хотела! – сказала Наоми, свертывая салфетку. – А теперь, если ты закончил с ужином, предлагаю приступить к читке. Сегодня я сделала более обычного, поэтому лучше начать пораньше.

– Но не раньше, чем я допью вино, женщина! Наоми покорилась.

– О, прошу прощения. Сказать Мейган, чтобы подала кофе на веранде?

– Нет. Сегодня я хочу послушать тебя в мастерской.

– Не лучшая перспектива. Именно в этом помещении Наоми как нигде чувствовала, что означает для Брана слепота. Здесь она наиболее глубоко осознавала его трагедию. Среди атрибутов его творчества от этой мысли некуда было уйти. И именно в этом месте совесть мучила Наоми более всего. Ведь, как бы она ни сочувствовала Брану, все же она использовала его в своих интересах. То, что она старалась для Дианы, отнюдь не успокаивало укоры совести. «В конце концов, – думала Наоми с раздражением, идя в мастерскую вместе с Браном, – чем так уж поможет ее сестре эта статья? Всего лишь продвинет ее немного по служебной лестнице. А если Диана действительно верит, что благодаря ей сможет заслужить любовь Энтони Крейга, то она обманывает себя. Любовь приходит нежданно-негаданно. Это Наоми очень хорошо знала по себе. И так же неожиданно чувство проходит, оставляя лишь пустоту внутри. Какой-то замкнутый круг. Без любви и поддержки сестры Наоми не смогла бы пережить, когда Грег ушел из ее жизни, а теперь Диана нуждается в ней.

– Ты сегодня, похоже, чем-то расстроена, – заметил Бран, когда она села на софу в мастерской.

– Да нет, просто немного устала. Задержалась за работой, хотелось закончить главу. – Наоми налила кофе и осторожно, как всегда, протянула чашку Брану.

– Уверен, что Мейган свистала всех наверх ровно в пять, но ты настояла на том, чтобы подольше поработать. – Его рот напрягся. – То, что ты так торопишься поскорее сбежать отсюда, я воспринимаю как личное оскорбление. Наоми, что в Лондоне такого, что так торопит тебя вернуться назад?

– Основная работа.

– А может, одержимый любовник, жаждущий твоего возвращения?

– Моя личная жизнь, мистер Ллевеллин, – мое частное дело, – спокойно ответила Наоми. – А теперь могу я начать?

Он, будто не слыша, поставил чашку на поднос.

– Подожди. Расскажи мне об этом любовнике.

Наоми вскочила.

– Раз ты не расположен работать…

– Садись! – Он простер в ее сторону указующий перст. – Наоми Берри, я решаю, когда я не в настроении слушать, а не ты.

Она умолкла и зашелестела рукописью.

– Ну, хорошо, хорошо, – раздраженно сказал он. – Прекращай дуться – и давай займемся сим великим делом. Если хочешь знать, я и сам хотел бы поскорее покончить с формальностями.

Задетая и обиженная, Наоми начала читать, но очень скоро забыла все обиды и огорчения и втянулась в увлекательнейшее повествование о битве Брана Ллевеллина за свою судьбу. Автобиография дошла до того момента, когда художник влачил жалкое существование в Кэмбервилле, и только денежная поддержка матери давала возможность платить за аренду крохотной мастерской. Из рассказа следовало, что в эти трудные годы он мог бы благодарить судьбу за тот ее дар, который привлекал к нему бесплатных натурщиц.

– Судя по тону, ты смущена, – с вызовом заявил Бран.

– Вовсе нет. Ты уже говорил мне, что никогда не платил натурщицам, по крайней мере деньгами.

– Если ты имеешь в виду, что за позирование мне приходилось оказывать сексуальные услуги, то ты права. – Он засмеялся. – Но, Наоми, говоря начистоту, я никогда не рассматривал это подобным образом. Вся эта возня с щедрыми на любовь девицами была просто частью моей жизни, потребностью выразить мое внутреннее видение на бумаге, на холсте, на чем угодно, к чему я мог бы приложить руку.

К счастью для Брана, на него обратили внимание еще до окончания колледжа. Преподаватели говорили о нем как о подающем надежды, даже блестящем рисовальщике. А раннюю серию рисунков, изображающих его мать и односельчан, Бран продал, еще учась в колледже. А затем один известный актер, потрясенный талантом молодого валлийца, предложил ему попробовать себя в качестве живописца-портретиста. И получилось так удачно, что молодому человеку посыпались заказы. Но он вовсе не собирался превращаться в бизнесмена от живописи. Основной его страстью всегда был пейзаж. Даже тогда, когда он, зарабатывая на хлеб, рисовал молоденьких натурщиц, он мечтал о выставке пейзажей своего родного Уэльса. Его мечта сбылась, и он заслужил признание как наиболее одаренный пейзажист своего поколения.

Следующее утро началось с того, что, казалось, планам Брана насчет прогулки не осуществиться. Когда Наоми пришла на кухню, там царил редкий беспорядок и Мейган нигде не было видно.

Гадая, что же случилось, Наоми нарезала хлеб и заложила куски в тостер. Затем начала уборку, что вконец смутило прибежавшую вскоре Мейган.

– Зачем ты это делаешь? – протестовала она.

– А почему нельзя? – искренне удивилась Наоми. – Что-то случилось, Мейган?

– Тал плохо себя чувствует. Наверное, грипп. Он так ругал меня за то, что я позвонила доктору.

– И правильно сделала. А теперь садись. Я как раз заварила чай.

– Наоми, некогда мне рассиживаться. Надо еще приготовить завтрак Брану…

– Не к спеху, – заявила Наоми, усаживая Мейган в кресло. – Лучше скажи мне, чем я могу помочь.

– Да ты уже помогла! – Мейган с благодарностью подчинилась. – Я так волнуюсь за Тала. У него ведь очень слабые легкие. Та же болячка, что была и у отца Брана, – правда, не в такой сильной форме. Стоит ему простудиться, и он так ужасно кашляет. – Она взглянула на часы и вскочила. – Ой, смотри, который час. Бран уже наверняка психует…

– Скажи, что ему нужно, и я отнесу, – твердо сказала Наоми.

– Не могу тебе этого позволить!

– Мейган, успокойся. Конечно, я все сделаю. У меня сегодня выходной. Послушай, пока я буду есть этот тост, приготовь завтрак для Брана, а я отнесу его в мастерскую.

Только беспокойство за мужа заставило Мейган разрешить Наоми отнести завтрак Брану. Девушка постучала в дверь в конце коридора, осторожно открыла ее и, стараясь не уронить поднос, вошла в мастерскую.

– Тал! – окликнул Бран с галереи. – Ты опоздал. Что-то случилось?.. – Он замолчал, слушая, как Наоми поднимается по винтовой лестнице. – Аллилуйя. Если Тал не приобрел привычку пользоваться духами, то это ты, Наоми.

– Точно замечено, – сказала Наоми. Она поставила поднос на большой стол рядом с кроватью. Бран выключил радио. Наоми внимательно посмотрела на художника, пытаясь определить его настроение. Он сидел с обнаженной грудью, небритый, опираясь спиной на подушки.

– Пожалуйста, не сочти меня неблагодарным, но с какой стати ты заменяешь Тала? – спросил изумленный Бран.

– Он заболел.

– Заболел? – всполошился художник. – Что случилось?

– Мейган думает, что грипп, но она беспокоится из-за легких.

– Если бы ты слышала, как он кашляет, то поняла бы ее беспокойство, – хмуро заметил Бран. – Скажи ей, чтобы немедленно позвонила доктору.

– Она уже позвонила. – Наоми заколебалась. – Мейган приготовила на завтрак омлет. Может, порезать его на кусочки?

– Нет, спасибо. Если поставишь тарелку на перекладину и дашь мне нож с вилкой, я сам справлюсь. Просто намажь хлеб маслом и налей кофе, – дал он указания и выругался себе под нос: – Наши планы насчет прогулки коту под хвост, черт возьми!

Наоми быстро добавила в кофе сахар.

– Вовсе не обязательно. Он нахмурился.

– Что ты хочешь сказать?

– Если ты планировал не слишком дальний выезд, я вообще-то умею водить машину. Но конечно, если ты доверишься моей «мини». Я предпочитаю иметь дело со знакомым механизмом.

Бран задумчиво жевал тост.

– Ты уверена, что справишься?

– Иначе не предложила бы, – резко ответила Наоми. – Послушай, мы таким образом убили бы двух зайцев сразу. Во-первых, оставили бы Мейган в покое, чтобы она могла вволю поухаживать за Талом. А во-вторых, мой выходной не прошел бы впустую.

– В таком случае, – усмехаясь, сказал Бран, – принимаю твое приглашение с удовольствием и благодарностью. – Он помолчал. – В чем дело?

Что-то в небритом Бране, усмешка в его удивительных глазах, вызывало у Наоми уже знакомое паническое чувство. Пытаясь сохранить как можно более официальный тон, она спросила, не нужна ли ему помощь, чтобы одеться.

– Ч то? Предлагаешь потереть мне спинку?

– Конечно же, нет, – вспыхнула она. – Я думала, что могла бы помочь выбрать одежду, вот и все.

Он указал рукой в направлении ванной.

– Спасибо, конечно. Но Тал все приготовил еще вчера вечером. Иногда я встаю, принимаю душ и одеваюсь задолго до того, как он приносит мне завтрак. А иногда нежусь в постели, пока он не придет. Все зависит от настроения.

– Понятно. – Наоми взяла у него тарелку и протянула чашку с кофе. – А сегодня ты в каком настроении?

– Конечно, в хорошем. Разве не видно? Перспектива прогулки в столь очаровательной компании, Наоми, заставляет этот мир сиять всеми красками.

– Очень поэтично, – едко заметила девушка. – Тогда оставляю тебя допивать кофе и доделывать остальные дела.

– В котором часу выезжаем? Сегодня ведь солнечно?

– Да. И весьма. – Она на мгновение задумалась. – Дай мне еще пару часов. Нужно помочь Мейган. Идет?

– Как скажешь! Я весь в твоих руках. Какая отличная идея! – добавил он, хитро улыбаясь.

Наоми предпочла не отвечать и стала спускаться по винтовой лестнице, удивляясь упрямству Брана, отказывающегося воспользоваться другой спальней при данных обстоятельствах. Безумец. Он же рискует сломать себе шею на этой лестнице, где человек и с нормальными глазами чувствует себя неуютно.

Мейган была рада, что Наоми вызвалась вести машину.

– Какое счастье, что ты здесь работаешь, – искренне сказала женщина. И хорошо, что она была слишком занята приготовлением корзинки для пикника, чтобы заметить неожиданную тень, омрачившую лицо Наоми.

Солнце сияло вовсю. Бран осторожно усаживался в «мини». Он выглядел вполне умиротворенным и, на взгляд Наоми, еще более привлекательным, чем обычно, – в старой замшевой куртке, желтом кашемировом кашне и свеженачищенных мокасинах.

– Куда мы направимся? – спросил он, когда Наоми села за руль.

– Если не возражаешь, я предпочла бы не забираться далеко. У меня только одно предложение – прекрасная долина, которую я видела в день приезда. Я хотела бы рассмотреть ее более подробно…

– С моей стороны никаких возражений. – Он повернул к девушке лицо. – Наоми, я бы кое о чем попросил тебя…

– Конечно, пожалуйста.

– Мне бы хотелось, чтобы ты, ведя машину, описывала мне окрестности. Насколько я понял, ты не поклонница быстрой езды, так что это вряд ли вызовет особые затруднения.

– Но, я уверена, ты знаешь долину Эвиас как свои пять пальцев!

– Да. Но мне интересно увидеть ее твоими глазами.

– Хорошо, – ответила девушка, включая зажигание. – Но в таком случае тем более не стоит забираться слишком далеко. Я отнюдь не ас, а если придется одновременно вести машину и комментировать пейзаж, мы будем плестись со скоростью улитки.

Бран засмеялся и откинулся на спинку сиденья.

– Какое это имеет значение, если воздух теплый и пахнет весной, а рядом со мной гид с таким завораживающим голосом?

– Который мне придется повышать до крика, чтобы услышать себя, если мы будем проезжать мимо овечьих загонов. Интересно, это именно уэльские овцы отличаются такими громкими голосами?

– Возможно. Им, как и всем валлийцам, нравится звучание собственного голоса.

Наоми рассмеялась.

– Заметь, это сказал ты, а не я!

Осторожно ведя машину по крутой, извилистой дороге, Наоми неожиданно ощутила подъем духа. Сегодня она не будет вспоминать ни о чувстве вины, ни о причине, приведшей ее на землю Черных Гор. Сейчас ей не хотелось думать ни о чем, кроме солнечного света и приятной поездки в компании этого несравненного мужчины.

– Утром был дождик, – начала Наоми, – и думаю, что впереди нас ждет немало красот, потому что как раз над нами раскинулась радуга, похожая на волшебный полосатый мост, соединяющий вершины двух гор, окруженных серыми грозовыми облаками. Над нами чистое голубое небо, перед нами – мокрые зеленые поля.

Бран кивнул с чувством благодарности.

– Это я и хотел услышать. Дело в том, что Тал блестящий водитель и лучший из людей, но его описания до невозможности лаконичны.

– Я могу отказаться от эпитетов, – предупредила Наоми.

– Но прежде чем выполнить угрозу, скажи, во что ты одета.

– О, давненько я не слышала этого вопроса.

– Потому, что твой туалет редко меняется. В основном это джинсы, блузка и джемпер. Чтобы представить их, большой фантазии не требуется. Сегодня есть какие-нибудь изменения?

– О да. Ведь сегодня у меня выходной. На мне голубые лосины, полосатая бело-голубая блузка и толстый свитер – светло-красный, как почтовый ящик. Да, и сегодня я собрала волосы сзади, перевязала красной лентой, а туфли на мне такие же, как у тебя, только темно-голубые. – Девушка с любопытством искоса взглянула на него. – Отчего этот вздох?

Бран пожал плечами.

– Просто мне очень хотелось бы увидеть лицо, прилагающееся к описанной одежде. Все остальное я вполне ясно могу представить себе. Все, но не лицо. А это чертовски огорчительно!

– Не большая потеря!

– Хватит прибедняться! Ощупав твое лицо, я ничего ужасающего в нем не нашел.

– Конечно, нос у меня не такой, как у Сирано де Бержерака, у меня нет зубов Кролика Бан-ни. Но я – отнюдь не красотка.

– Когда-нибудь я сам с этим разберусь.

«Ну, нет!» – подумала Наоми. К тому времени, когда Бран Ллевеллин снова будет видеть, если к нему вообще когда-нибудь вернется зрение, она уже будет в Лондоне. Там ему ее не найти. А пока она должна рассказывать Брану, что она видит за окном. И этого не мало: с каждым поворотом дороги пейзаж совсем иной.

Обсудив с Браном маршрут, Наоми повернула машину в Ллантонийское аббатство и припарковала «мини» на небольшой автостоянке за маленькой старинной церковью Святого Давида.

– Я не хочу выходить, – живо предупредил Бран. – А ты давай осматривай. Когда вернешься – поделишься впечатлениями. Но только не чувствуй себя виноватой: я бывал здесь сотни раз. У тебя в машине есть радио?

Наоми включила радио и оставила художника наедине с симфонией Шуберта. Сама же поспешила к руинам. Табличка на одной из стен сообщала, что она находится на территории первого строения Августина в Уэльсе, и оно было прекрасно, несмотря на то, что имело разрушенный вид. Сохранился свод из красного камня, возвышающийся прямо над лужайкой – зеленой и ровной, как бильярдный стол. Наоми долго смотрела на небольшую гостиницу с баром, расположенную там, где когда-то был дом аббата. Девушке так бы хотелось спокойно выпить здесь чашечку кофе или еще чего-нибудь вместе с Браном, и у нее вдруг сердце заныло от острой жалости к этому человеку, лишенному даже таких маленьких радостей жизни.

Не желая надолго оставлять Брана одного, Наоми быстро осмотрела крошечную церковь Святого Давида. Подумать только! Эта церковь служила местом поклонения с шестого века. Повинуясь внезапному импульсу, она опустилась на колени и прочла молитву.

– Ну? – спросил Бран. – Понравилось тебе то, что ты видела?

– Кому бы не понравилось? – Наоми скользнула на сиденье и наклонилась, чтобы выключить радио. Она вся напряглась, когда он схватил ее за запястье. – Что такое?

– Это все твои духи. Из-за них я вдруг почувствовал, что мне необходимо дотронуться до тебя, – резко сказал он и отпустил ее руку.

Наоми выпрямилась, сердце ее гулко стучало в груди.

– Может, тронемся?

– А который час?

– Начало первого. Он взял ремень.

– Где он здесь, черт возьми, пристегивается?

– Здесь. – Наоми наклонилась и пристегнула ремень. Комок подступил у нее к горлу, когда она почувствовала, как напряжено его тело. – И куда мы дальше отправимся?

Он глубоко вздохнул.

– Я хотел бы пригласить тебя в гостиницу, но мое лицо здесь слишком хорошо известно.

– О, на этот счет будь спокоен, – заверила его Наоми с натянутой веселостью и включила зажигание. – У нас все с собой. Я поведу машину по дороге, пока нам не встретится уютный пятачок, где можно будет остановиться и устроить пикник.