Текст книги "Логово дракона"

Автор книги: Кэтрин Джордж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Она очень хороша.

– В вашем тоне угадывается недоговоренность.

– Которая не относится к мастерству художника. Просто я очень хотела бы иметь хотя бы половину ее блестящей самоуверенности.

– Значит, я преуспел в ее отображении. Аллегра – воплощенная самоуверенность.

– Вполне логично для женщины с такой внешностью.

– А что, своей вы недовольны?

– Конечно, стадо бизонов своим лицом я не распугаю, но… А почему портрет не закончен? – спросила она, чтобы сменить тему.

– Я почти закончил, когда получил эту травму. На десерт, так сказать. Вместо того чтобы закончить работу, я решил предпринять головокружительный уик-энд.

– Она приезжала позировать сюда?

– Нет, в мою студию в Лондоне. Портрет заказал папочка. Обычная история: дочь влюбилась в художника, а он – в нее. Художник ослеп и перестал интересовать Аллегру. Все. Сказке конец.

– Но наверняка она знает, что это временное состояние?

– Она убеждена, что это навсегда. – На лице Брана залегли горькие складки. – Я еще должен быть благодарен. Ослепнув, я смог ясно увидеть все недостатки Аллегры. Как я могу обвинять ее, если мне самому становится все труднее верить, что слепота пройдет.

– Но вы должны верить! – воскликнула Наоми.

– Тогда, конечно, буду! – Он поднялся. – Пойдемте в кабинет. Правда, это слишком громкое название для уютного уголка, где стоит компьютер. – Он подождал, пока Наоми присоединится к нему. – Полагаю, вы умеете им пользоваться.

Девушка рассмеялась.

– Я опять кивнула. Все время забываю.

– Удовлетворен! Вы не могли бы выключить свет?

Она исполнила его просьбу и, прежде чем открыть дверь, постояла какое-то время с закрытыми глазами.

– Что вы делаете? – спросил он с любопытством.

– Стою с закрытыми глазами и пытаюсь представить, что вы ощущаете.

Он помолчал.

– Вы удивительная девушка, Наоми Берри, – медленно проговорил он. По звучанию его голоса можно было понять, что его это забавляет.

– Не совсем. – Она открыла дверь в тускло освещенный коридор. – В обычных обстоятельствах я не вела бы себя так непринужденно.

– Но так как я слепой, а вы здесь ненадолго, мы опустили некоторые формальности, обычные для недавно познакомившихся людей.

– Точно.

Он усмехнулся и провел ее по коридору прямо к двери, которую Наоми не заметила раньше. Просунув внутрь руку и нащупав выключатель, он включил свет. Взору Наоми открылась небольшая и очень практично обставленная комната.

– До прошлой недели здесь было что-то вроде склада шкафов. Но теперь это ваше владение.

Чувствовался запах свежей краски. На гладком сосновом столе расположился компьютер. Прочую обстановку комнаты составляли пара кабинетных кресел, небольшой приставной столик, полки с пачками писчей бумаги, энциклопедиями и словарями и кассетный магнитофон. Бран сообщил, что окно выходит на заднюю часть сада и небольшую пристройку, где над кухней живет семья Гриффитс.

– Здесь вас никто не будет беспокоить, – добавил он. – Ну как, нравится?

– Восхитительно.

– Отлично. Выпьете чего-нибудь на ночь?

– Если вы не возражаете, я лучше сразу поднимусь к себе. – Наоми печально улыбнулась. – Для протокола: я вам виновато улыбнулась.

Бран затормозил так внезапно, что Наоми врезалась в него. Он протянул руки, чтобы поддержать ее, но она уже восстановила равновесие.

– О, простите, я не знал, что вы так близко. Я просто хотел сказать, как высоко ценю ваше отношение ко мне. Люди обращаются со мной, как будто я фарфоровая ваза.

– Менее всего вы похожи на изделие из китайского фарфора, – заверила Брана Наоми.

Он оперся о дверной проем, закрывая ей проход.

– Наоми, не могли бы вы сделать мне одолжение?

Девушка настороженно посмотрела на Брана.

– Если это в моих силах.

– Только одно. Разрешите мне потрогать ваше лицо. Ощупав его строение, я смогу представить, как вы выглядите.

– Если хотите, – сказала она, преодолевая внутреннее сопротивление.

Бран подошел ближе. Наоми думала только о том, чтобы устоять на ногах. Длинные пальцы художника осторожно двигались по ее бровям и носу, ощупывали щеки, изучали линию подбородка, длину носа, быстро и легко проскользнули по изгибам рта, но всюду, где они прикасались, оставались пылающие следы. Полегчало, только когда он перешел к волосам, пропуская пряди между пальцами.

– Спасибо. А я представлял вас с более короткими и прямыми волосами.

– Они немного вьются, но только на концах. – Наоми боялась шелохнуться, надеясь, что он не понял, насколько его прикосновения взволновали ее.

– Вы смущены, – сказал он, уступая ей дорогу. – Не беспокойтесь, Наоми, я не стану повторять это упражнение. Но не могу поверить, что вы некрасивы. Ваши кости прекрасны.

Когда они вошли в прихожую, она недоверчиво посмотрела на него.

– Довольно странный комплимент.

– От меня – единственно возможный! – Он протянул руку, и она, в неизъяснимом порыве, схватила ее. – Ну что ж, Наоми. – Он загадочно улыбнулся. – Вы благополучно дожили до конца своего первого дня в «Логове Дракона». Как вы думаете, удастся вам выжить в стане врага?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Несмотря на трудность поездки и тяжелое испытание, которое ей устроил Бран Ллевеллин, Наоми не могла уснуть в свою первую ночь в «Логове Дракона». Теперь, когда она познакомилась с художником, чувство вины из-за своей миссии не только усилилось, но к нему прибавилось еще одно, беспокойное и мучительное. Девушка безумно злилась на себя за то, что и ей не удалось уберечься от прославленных мужских чар Брана Ллевеллина. Надо придумать достойную отговорку и сбежать из этого замечательного дома как можно скорее. Но она должна остаться, ради Дианы, ради самого Брана, пыталась она успокоить свою совесть. Но нет. Все ложь, ей просто не хочется уезжать отсюда теперь, когда она познакомилась с Браном. И именно эта мысль не давала ей покоя до рассвета, когда бедняжка, измученная до предела, наконец задремала. Но очень скоро она вновь проснулась. За окном лил дождь, и Черные Горы теперь вполне отвечали своему названию.

Решив, что семь утра – слишком ранний час, чтобы ринуться на поиски завтрака, девушка понежилась в ванне, натянула все те же джинсы и блузку, что и вчера, но замешкалась, выбирая носки. Да, дотошное отношение художника к деталям задело ее. Заправив кровать и проветрив комнату, Наоми спустилась вниз, двигаясь на аромат жареной ветчины, исходивший из двери в углублении под лестницей. Она постучалась и вошла на кухню. Тал и Мейган сидели за чистым длинным столом и доедали весьма существенный завтрак. Наоми виновато улыбнулась.

Увидев ее, супруги вскочили, но смущенная девушка попросила их не беспокоиться.

– Доброе утро. Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто не знала, чем заняться.

– Входите, входите, – улыбаясь, приглашала Мейган, а Тал спокойно, но не менее радушно поприветствовал ее. – А вы ранняя пташка. Я только собиралась отнести вам поднос.

Наоми энергично помотала головой.

– Нет, не надо. Не могла бы я поесть здесь? Супруги с сомнением переглянулись.

– Бран сказал, чтобы вам относили завтрак в комнату, – сказал Тал. – Таков уж он, мисс, по утрам далеко не подарок.

– Мне гораздо удобнее спускаться вниз, – твердо заявила Наоми.

Мейган вскочила и начала мыть посуду.

– Ну, раз такое дело… Я поджарю вам ветчины.

– Я никогда не ем на завтрак горячее… – начала было Наоми, – но тут так вкусно пахнет. Ничего, если вы просто положите мне немного ветчины на хлеб?

Большая кухня, даже в это скучное и дождливое утро, источала аромат радушия и тепла. Все подоконники были уставлены цветами, традесканции свисали с крюков, ввинченных в потолочную балку. Вскоре Наоми получила сэндвич из хрустящего хлеба грубого помола с душистой ветчиной и с аппетитом принялась за еду. А Тал поставил поднос и начал поджаривать тосты к яичнице, которую Мейган накрыла серебряной крышкой, чтобы не остыла.

– Ты забыл отнести газету! – воскликнула Мейган и тут же прикусила губу, но Тал ласково потрепал жену по плечу.

– Ну-ну, успокойся. Мы просто еще не успели привыкнуть. Да и сам Бран тоже. Я поднимусь, проведаю его.

Мейган принесла чайник и села за стол, чтобы выпить чаю вместе с Наоми.

– Это ужасно, ужасно, – сказала она и вытерла глаза краем передника. – Слава Богу, что матушка его не дожила, чтобы увидеть его таким.

Наоми склонилась и с сочувствием пожала женщине руку.

– Но ведь слепота его временная, Мейган. Мистер Ллевеллин так сказал.

Мейган, всхлипывая, кивнула.

– Да, знаю. И если молитвами можно вернуть ему зрение, то поверьте, скоро все будет хорошо. Не его молитвами, конечно. Моими. – Она вскинула взгляд на Наоми. – Хотите знать, почему Тал и я в таких коротких с ним отношениях?

Наоми улыбнулась.

– Наверное, потому, что вы очень давно знаете его.

– Всю его жизнь! Видите ли, мы хорошо знали его семью, жили с ними в одной деревне в Ронде. Отец Брана, как и Тал, был шахтером, но заболел и был вынужден оставить это ремесло.

– Заболел? – нахмурившись, спросила Наоми.

– Пневмокониоз – угольная пыль в легких, пояснила Мейган. – А миссис Ллевеллин учила детишек в школе. Такая милая женщина была. Когда родился Бран, они были уже в возрасте. Его окрестили Брангвином в честь сэра Франка – человека, который расписывал панели в Брангвин-Холле, что в Суонси. Но у мальчика, когда он родился, были ужасно черные волосы, и его отец сказал, что он очень похож на вороненка, а ворон по-валлийски – «бран». С тех пор так его и зовут.

Наоми увлеченно слушала, по ходу делая заметки для Дианы.

– А Бран был единственным ребенком в семье?

– Ну да. Его матушке было сорок, когда он родился, что и так наделало переполоху в деревне! – Лицо Мейган помрачнело. – Но Хью Ллевеллин умер, когда Бран был подростком, а Олуен – через десять лет после него. Ни отец, ни мать не смогли порадоваться успехам сына. Думаю, Хью был страшно разочарован, что Бран не проявил интереса к карьере учителя или инженера. А мальчик всю жизнь хотел только рисовать; и в конце концов он доказал, что выбрал правильную дорогу в жизни. Разве не так?

– А он давно живет в этом доме?

– Нет. Всего несколько лет, – растроганно улыбнулась Мейган. – Как раз когда он его купил, шахту, на которой работал Тал, закрыли, и Бран предложил нам переехать сюда и приглядывать за домом. – Неожиданно лицо экономки исказилось возмущением. – Только не верьте всей этой чепухе, которую пишут о Бране в газетах, я имею в виду – о женщинах и прочем. Беда в том, что они просто вешаются ему на шею. Разве мальчик виноват, что Господь наградил его такой внешностью?

– Мейган, ради всего святого, – входя в комнату, сказал Тал, – оставь это. – Он улыбнулся Наоми. – Она уверена, что Бран – пуп земли.

– Как будто ты сам иного мнения, – подколола мужа Мейган и посмотрела на поднос. – Сегодня он почти ничего не ел.

– Сегодня у него не лучший день, старушка. – Он повернулся к Наоми. – Он сказал, что на сегодня оставляет вас в покое, мисс, так как вы умеете управляться с компьютером. Он передал мне для вас кассету. Я оставил ее у вас на столе.

С глубокой благодарностью к Брану за то, что в первый день работы он оставил ее одну, Наоми стала знакомиться с оборудованием. Начав печатать, она вдруг обнаружила, что не поспевает за глубоким, музыкальным голосом, заполняющим комнату. Пришлось прерваться и поставить кассету на меньшую скорость. Услышав название будущей книги, «Полет ворона», Наоми улыбнулась.

«Интересно! – подумалось ей. – Стоит ли сказать ему, что я знаю, почему он так ее назвал?» Вряд ли он был бы недоволен, ведь то, что он излагал, мало чем отличалось от истории, услышанной от Мейган. Какое-то время Наоми думала только о том, чтобы правильно воспроизвести его слова на экране, но потом рассказ Брана так поглотил ее, что пальцы сами летали по клавишам.

Наоми настолько отключилась от окружающего, что едва не подскочила до потолка, когда ей на плечо опустилась тяжелая, теплая рука. Дрожь пробежала по спине девушки. Она повернулась и увидела Брана, кивающего ей головой.

– Я, конечно, понимаю, Наоми Берри, что вы торопитесь закончить поскорей работу, но Мейган сообщила мне, что вы уже несколько часов не выходите отсюда. Пора прерваться ненадолго.

Наоми по-совиному заморгала и едва сдержала зевок.

– А я и не знала, что уже так поздно.

– Хорошо, когда есть занятие, благодаря которому время летит незаметно, – грустно сказал

– Бран. – Давайте выпьем кофе. Мейган накрыла в мастерской.

– Может, я выпью кофе прямо здесь? – спросила девушка, с тоской глядя на экран.

– Нет. Надо сделать перерыв. – Бран направился к двери и вышел, принимая как само собой разумеющееся, что она последует за ним, но Наоми задержалась, чтобы дописать последнюю страницу, а потом еще забежала в туалет.

– Замечательно, – сказала она, заходя в мастерскую. – Кофе?

– Да, я не могу сам себе налить, – раздраженно отозвался он.

Наоми сжала губы, протягивая художнику чашку сладкого черного кофе.

– Бисквит?

– Нет. Садитесь и расслабьтесь. Ваше нескрываемое желание как можно скорее сбежать отсюда просто оскорбительно.

– Отнюдь. Вы должны быть польщены, – сухо возразила Наоми.

– Это еще почему?

– Ну как же, ваш рассказ настолько увлекателен, что я не могу дождаться, когда снова вернусь к нему.

Какое-то время Бран молчал, склонившись над чашкой кофе, будто желая впитать в себя его тепло. Одет он был по погоде – в молескиновые брюки и теплый рыбацкий свитер, а на ногах потрепанные замшевые ботинки.

– Ну и как? – угрюмо спросил он. – Грамматически и тому подобное…

– Хорошо. Очень хорошо. Но, честно говоря, я была настолько поглощена тем, что вы рассказываете, что не слишком обращала внимание на форму. В любом случае, перед тем как распечатывать, я еще раз все хорошенько проверю.

– Значит, вы уже дошли до темы «Из грязи в князи»? – подняв голову, усмехнулся он.

– Я с этим не согласна, – твердо сказала Наоми, не желая поддерживать его иронию. – Вы происходите из добропорядочной рабочей семьи.

– Я говорю метафорично.

– Вечная тема талантливого человека, пробивающего себе дорогу в жизни.

– Как вы думаете, книга будет хорошо продаваться?

– Понятия не имею. Но ваш издатель уверен в этом, о чем свидетельствует размер аванса, – напрямик заявила Наоми.

Бран пожал плечами.

– Пожалуй, вы правы. Но если от меня ждут слюнявой истории про любовь, обильно уснащенной именами знаменитостей, то будут сильно разочарованы. А кроме того, если бы я переспал хотя бы с половиной женщин, связь с которыми мне приписывается, у меня не хватило бы никаких сил ни кисть поднять, ни рассказ написать.

Щеки Наоми порозовели.

– Возможно, вам стоит ограничиться рассказом только о тех женщинах, которые послужили источником вдохновения, – что-нибудь в этом роде.

– За последнее время я написал всего несколько женщин, да и тех за хороший гонорар. Я люблю писать возраст, характер и даже страдания. Такой уж я ужасный кельт.

Наоми резко повернулась к портрету на мольберте.

– Вы смотрите на Аллегру, – сказал он.

– Да. И не вижу ни возраста, ни страданий.

– Я был страстно влюблен в Аллегру.

– Заметно.

– Но как бы там ни было, подойдите и поглядите повнимательней на лицо при дневном свете.

Небо к этому времени прояснилось. Солнце, пробиваясь сквозь облака, осветило портрет более живо, чем искусственное освещение прошлой ночи. И красивое уверенное лицо выглядело сегодня по-другому. Наоми стояла прямо перед портретом, заложив руки за спину и оценивающе сузив глаза.

– Говорите, что видите, – приказал Бран.

– При дневном свете все действительно выглядит иначе, – признала Наоми. – Вчера мне показалось, что она моложе меня. Сегодня я сомневаюсь.

– Точно подмечено. А что еще?

– Вы уверены, что хотите услышать что-то еще?

– Да. Будьте честной, скажите, что думаете.

Наоми тщательно рассмотрела портрет вблизи.

– Она выглядит не то чтобы избалованной, но своенравной. Эта женщина не привыкла встречать сопротивление.

– Продолжайте.

– У меня такое ощущение, что ее требования к. жизни слишком велики.

– Прямо в точку. – Его рот горько искривился. – Одно из ее многочисленных требований – иметь любовника со стопроцентным зрением.

– Стоит ли говорить, что вам лучше быть одному, чем с кем-нибудь подобным, – тихо сказала Наоми.

– Вот именно.

Девушка нахмурилась, пользуясь тем, что он ее не видит.

– Мне пора снова браться за работу. Бран указал на газету.

– Но вначале я ловлю вас на слове и хотел бы воспользоваться любезным обещанием почитать для меня. Я услышал по радио интересные новости в кратком изложении и жажду подробностей.

Наоми взялась за газету как за раскаленную ручку сковороды, но, видя, что его вкусы несколько выше, чем у читателей «Кроникл», с облегчением вздохнула.

– Что бы вы хотели услышать?

– Вчера в Лондоне за баснословную цену был продан Каналетто. Я хотел бы узнать подробности.

Наоми, не менее Брана заинтересованная сообщением, начала читать. Потом они обсудили статью, и художник отпустил девушку.

– Ладно, Наоми. Пока я отпускаю вас, но после ужина помучаю подольше.

– К этому времени у меня уже будет готова первая глава, может быть, даже две, – пообещала Наоми, направляясь к двери.

– Минуточку, – властно сказал Бран. – Во что вы сегодня одеты?

– Без особых изменений. Джинсы, все тот же желтый джемпер, та же голубая блузка, только носки сегодня другие.

Его рот искривился в усмешке.

– Наверняка проклинаете тот день, когда приняли мое приглашение, Наоми.

«Да, уж это точно!» – подумала она, радуясь, что он не видит ее лица.

– Что бы я там ни чувствовала, я не забываю о деньгах, которые вы мне платите, – заверила она художника, понизив голос.

– Значит, для вас деньги так важны?

– Только тогда, когда у меня их нет, что происходит с ужасающей регулярностью, как раз перед зарплатой.

Бран нахмурился.

– Ради всего святого, разве вы не можете найти более высокооплачиваемое место?

– Я люблю свою работу, – отрезала Наоми.

– И не лезь не в свое дело, да?

Вернувшись к компьютеру, девушка подумала, что уж очень легко Бран улавливает нюансы ее настроения, и похоже, жизнь в «Логове Дракона» будет куда сложнее, чем она предполагала. Художник вызывал в ней такие чувства, каких не вызывал ни один мужчина. И конечно, Грег не шел с ним ни в какое сравнение. Наоми сидела, уставившись в пространство, и молилась, чтобы локатор Брана не уловил в ней новое нежелательное качество – уязвимость.

По просьбе девушки обед ей подали прямо на рабочее место. А Бран, похоже, не собирался появляться до ужина. Тал повез его на машине «проветриться». По словам Мейган, после несчастного случая такие поездки стали его любимым занятием.

Наоми поела быстро, желая поскорее отредактировать и напечатать первую главу. Было уже далеко за пять часов, когда она закончила и Мейган напомнила ей о времени. Похоже, Бран проинструктировал ее, чтобы мисс Берри не засиживалась за работой слишком долго.

– Он сказал, чтобы вы пошли прогуляться на свежем воздухе, – предупредила Мейган. – Да, кстати, ваша сестра звонила вам и попросила перезвонить ей вечером. Она не позволила мне позвать вас к телефону.

Наоми с облегчением подумала, что у Дианы хватило ума подождать, пока они смогут поговорить, не привлекая постороннего внимания. В любом случае осторожность не повредит. Малейшее подозрение о цели ее пребывания – и Бран выкинет ее отсюда со скоростью света.

Наперекор утренней сырости весенний вечер оказался таким теплым и солнечным, что Наоми смогла вдоволь погулять по парку, разбитому на нескольких уровнях. Как видно, тот, кто первым превратил ферму в имение, насадил здесь деревьев и кустов. И сейчас во всей красе они разделяли парк полосами буковых, хвойных деревьев и конского каштана. То здесь, то там розовели ярко-персиковые японские клены. Голые ветви лириодендрона (тюльпанного дерева) возвышались над кустарником, составляя как бы ограду для самой большой лужайки, в каждом конце которой стояли каменные скамьи. К своему огромному удовольствию, за парком Наоми обнаружила участок густого девственного леса с ковром прошлогодних листьев под ногами. Какая же огромная забота лежит на плечах Тала, думала Наоми, окидывая взглядом все это необъятное пространство. Мейган превозносит доброту Брана Ллевеллина, но для четы Гриффитс работа здесь отнюдь не синекура.

Наоми приняла ванну и, готовая к ужину, решила позвонить Диане.

– Я получила твое послание и просто дождаться не могла, когда ты позвонишь, – поторопилась сообщить сестра. – Послушай, Наоми, я передумала. Я как самая настоящая эгоистичная свинья заставила тебя пройти через все это. А теперь меня мучают дурные предчувствия, так что придумай оправдание и возвращайся как можно скорей.

Наоми едва не бросила трубку.

– И это говоришь мне ты! В любом случае ты опоздала. Я уже вошла в работу. Ко мне здесь все прекрасно относятся. У меня даже есть в комнате персональный телефон, – ехидно добавила Наоми.

На другом конце провода воцарилось молчание.

– Ясно, – наконец безрадостно отозвалась Диана. – Ладно, раз ты должна оставаться – пожалуйста, но береги себя.

– И полагаю, указания твои не изменились? – прямо спросила Наоми.

– Да, конечно, только если это осуществимо.

– Постараюсь. Увидимся, когда я вернусь в Лондон.

– Отлично. Но, Наоми, пожалуйста, будь осторожна.

– Буду, не волнуйся.

Положив трубку, Наоми присела за туалетный столик и чиркнула пару коротеньких фраз в блокноте, которым ее снабдила Диана. Покончив с записями, она убрала блокнот в чемодан и, чувствуя себя отъявленной шпионкой и преступницей, запихнула чемодан поглубже в гардероб. Она не спросила у сестры, что той конкретно хотелось бы выведать, но одно не вызывало сомнений: поскольку никому из журналистов не удалось пробраться в «Гуал-э-Дрэг», можно, пожалуй, просто дать описание дома. Но о слепоте Брана она никому не расскажет. Она обещала хранить секрет – и не нарушит данное слово.

Спустившись в столовую, Наоми нашла там Брана, который сидел в своем обычном кресле со стаканом виски. Заслышав шаги, художник поднял голову. Лицо его было мрачно. Девушка села справа от него.

– Добрый вечер, – сказала Наоми, оглядев Брана. Яркая одежда удивительно контрастировала с его похоронным настроением.

Бран сидел, вытянув под столом длинные ноги, и нервно двигал стакан по столу. На нем была вельветовая куртка цвета насыщенного бордо, кремовая льняная рубашка с распахнутым воротом, а на шее – прусский голубой платок.

– Портрет художника, – сказал он с горечью, чувствуя, что девушка внимательно рассматривает его. – Обычно считается, что художники одеваются в яркие тона.

Наоми откинулась на спинку стула.

– А вы всегда делаете то, чего от вас ждут? Его лицо слегка просветлело.

– Нет. Вовсе нет. Честно сказать…

– За чем следует обычно огромная ложь, – договорила Наоми, не сомневаясь, что он знает, что она улыбается.

– Как это верно! В любом случае то, что я собирался сказать, прозвучало бы как мольба о жалости, поэтому я лучше промолчу.

– А мне любопытно!

Бран пожал плечами.

– Я только хотел сказать, что выбрал сегодня одежду исходя из приятности ощущения, но случайно подобралась забавная расцветочка. Это старая одежда, и я, конечно, знаю ее цвет, но реальный комфорт создает не цвет, а гладкость шелкового платка или мягкость старого вельвета. Понимаешь?

– Еще бы. Я тоже обожаю ощущение хорошего материала на коже.

– Помню. Вчера на тебе была шелковая блузка.

– Мне ее сестра одолжила. И упреждая ваш вопрос: я опять в ней. Единственное изменение в моем туалете – сережки. Сегодня это жемчужные капли.

Настроение Брана заметно поднялось. Он отхлебнул виски и повернулся к Наоми.

– Что бы ты хотела выпить?

– Здесь на столе прекрасная уэльская минеральная вода. Я сама за собой поухаживаю, – быстро отозвалась девушка. – Я вообще-то мало пью.

– Не можешь себе позволить?

– И это, конечно. Но основная причина – в головной боли, которая мучает меня, если я выпиваю больше одного бокала вина.

– Похвальная сила воли, – одобрил, улыбаясь, Бран и приподнял голову. – А вот и ужин. Добрый вечер, Мейган, – приветствовал он экономку. – Чем порадуете нас сегодня?

Мейган вошла в комнату с подносом.

– Ох, Бран Ллевеллин, никак тебя не обманешь. Я так старалась войти неслышно.

– Я все равно узнал бы звук твоих честных шагов… – Мейган поставила перед ним тарелку, он потянул носом воздух. – Что это?

– Дыня в портвейне. Нарезана маленькими кубиками. Есть лучше ложкой.

– Надеюсь, вина не слишком много. Наоми вынуждена ограничить потребление алкоголя.

Наоми рассмеялась.

– Но не настолько, чтобы не попробовать это блюдо. Выглядит просто восхитительно. Мейган – настоящий художник в кулинарии, – добавила она, оставшись наедине с Браном, и замолчала в нерешительности.

– Что такое? – спросил Бран.

– Вероятно, вам следует знать, что сегодня утром Мейган поведала мне кое-что о вашей жизни. Ей казалось, что постороннего человека может удивить фамильярность ваших отношений, и она рассказала, как они попали сюда.

– Никакой филантропии здесь нет, как это может показаться. На самом деле я с трудом представляю, как бы обходился без них. И Бог знает, как бы пережил без их участия и помощи нынешнюю ситуацию.

Остаток ужина прошел более непринужденно. Бран говорил больше на отвлеченные темы; интересуясь основной работой Наоми, расспрашивал ее о керамике…

– Ты могла бы поучаствовать для меня в следующем аукционе, Наоми. Мне почему-то кажется, что меня обдирают как липку.

Наоми сказала, что будет счастлива оказать ему эту услугу, уверенная, что к следующим торгам она будет далеко отсюда, там, где ей и положено быть.

Позднее на веранде Наоми постаралась побыстрее выпить кофе и приступить к чтению первой главы «Полета ворона».

– К сожалению, вторую я не успела закончить, – сказала она Брану. – Я решила как можно лучше откорректировать первую, а к работе над второй вернуться завтра. В любом случае текст в сорок тысяч слов не отнимет слишком много времени.

– Все стараешься поскорее смыться, – уныло заключил Бран. – Неужели моя компания столь обременительна?

– Ни в коей мере, – возразила Наоми, слегка покривив душой. – Просто, прежде чем вернуться в Лондон, я хотела бы пару дней провести с родителями.

Его лицо расслабилось.

– А, понимаю. Тогда, Шахерезада, читайте. Наоми приготовила красный карандаш, чтобы вносить изменения, если Бран захочет. Демонстрируя мастерство владения словом не хуже, чем кистью, Бран Ллевеллин нарисовал весьма живописную картину маленькой деревеньки, где он родился и где основной кормилицей для жителей была шахта.

Мальчик воспитывался в любви и строгости и с молоком матери впитал уважение к учебе. Впервые вкус к образованию он получил в начальной школе, где много лет, до своего позднего и неожиданного замужества, преподавала его мать, хотя Олуен Ллевеллин позаботилась, чтобы ее сын умел писать и читать задолго до того, как сядет за парту. Кроме этого, она обучала его играть на фортепьяно, лелея надежду, что его карьера так или иначе будет связана с музыкой.

«Мама, – писал Бран, – очень сильно надеялась, что я окончу Оксфорд со степенью доктора музыки».

Не было в ранние годы художника ни терзающей бедности, ни притеснений со стороны родителей. В доме царила гармония. Но вот умер отец Брана, и резко оборвался беспечный, словно озаренный солнцем пролог его жизни. В тот сумрачный, с отзвуком траурного колокольного звона вечер, когда гроб отца опустили в могилу, Бран простился с детством.

– Ну, что ты скажешь? – спросил Бран.

– По-моему, великолепно, – сказала Наоми. – А вы довольны? Я слегка подредактировала текст, но только чтобы усилить некоторые места. Если хотите что-то изменить, пожалуйста, говорите.

– Я потрясен. Не знаю, благодаря моему ли литературному стилю или твоим доделкам, но звучит действительно классно.

– Так оно и есть. Впрочем, как и недоделанная вторая глава. – Наоми хихикнула. – Теперь-то вы понимаете, почему меня так трудно было оторвать от работы? Дождаться не могу, когда узнаю продолжение. – Ее взгляд упал на большое пианино в углу комнаты. – А вы все еще играете?

Бран пожал плечами.

– Время от времени. Я, конечно, не виртуоз, но играю весьма приятственно для слуха. Ну что ты, в колледже я был нарасхват. Ребята ставили мне выпивку, чтобы я озвучивал поздние посиделки. А иногда, под настроение, даже просили исполнить Дебюсси. Но не часто.

– Я с удовольствием послушала бы Дебюсси, если бы ты мне сыграл, – вырвалось у Наоми. Она замерла, ожидая отповеди.

К ее огромному удивлению, Бран встал.

– А вы нарываетесь, мисс Писака.

Он направился к пианино и сел на стул. Слегка размяв пальцы, он начал играть.

Наоми сидела смирно, не решаясь даже вздохнуть, когда нежные звуки «Лунного света» заполнили комнату, затем плавно перелились в «Девушку с волосами цвета льна», а потом зазвучали мелодии Равеля. Неожиданным арпеджио вверх и вниз Бран перешел к попурри из мелодий «Биттлз». Грустная интерпретация настолько тронула Наоми, что она долго еще сидела молча после того, как отзвучала последняя нота.

– Что, Наоми, и на этот раз я не заслужил аплодисментов? – Он вернулся к софе и уселся, вытянув ноги на ковре. – Какое же ты непробиваемое создание!

– Просто не хотелось разрушить очарование, – сказала девушка, прокашлявшись. – Ты очень хорошо играешь.

– Скорее, вполне прилично. И это так же верно, как то, что меня зовут Бран. Но если хочешь послушать Листа или Шопена, лучше обратись к моей коллекции записей.

– Наверное, твоя матушка была сильно разочарована, когда ты не выбрал карьеру музыканта?

– Моя матушка была весьма практичная женщина. Когда умер отец, то, чтобы учиться в колледже, я должен был получать стипендию. – Бран пожал плечами. – Поэтому, когда мне предложили стипендию в художественном колледже, все вопросы отпали. Правда, мать не представляла себе, как я смогу живописью зарабатывать на жизнь, но успокаивала себя тем, что, если будет необходимо, я всегда смогу преподавать в школе, как и она. – Он повернулся к Наоми. – Пожалуйста, плесни мне виски. С содовой.

Она налила виски в стакан, разбавила содовой и протянула Брану.

– Спасибо. И что я буду делать, когда ты уедешь? – сказал он шутливо. – Ты здесь всего несколько минут – и уже абсолютно незаменима.

– Незаменимых нет.

– Но одни более заменимы, а другие менее, Наоми.

– К тому времени, когда я уеду, ты уже будешь видеть. А теперь, если не возражаешь, я пожелаю тебе спокойной ночи. Я немного устала.

– Не удивлен. Работа на меня – это тебе не фунт изюма, не так ли?

– Хоть какое-то разнообразие. Не все же возиться с отмывалкой, – усмехнулась девушка.

Бран удивленно нахмурился.

– Отмывалкой?

– Конечно. Когда мой начальник привозит с аукциона партию китайского фарфора, как ты думаешь, кто его отмывает?