Текст книги "Скромница и принц"

Автор книги: Кэтрин Дженсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Она спросила:

– Не проходили здесь двое мужчин с мальчиком? – Если он не видит, то мог их слышать.

Старик выпрямился, но не ответил. Мария повторила вопрос на ломаном итальянском.

– Si. – Он говорил по-итальянски, и она частично поняла – что-то про раннее утро, еще до того, как его сыновья ушли рыбачить.

– Пещера? – возбужденно повторила она. Старик показал пальцем в сторону пляжа. С бьющимся сердцем она посмотрела в указанную сторону. В конце пляжа стояли несколько домов, но над ними высился утес, в нем были пещеры!

Мария поблагодарила, пожала старику обе руки и побежала – сначала вдоль берега, потом свернула к подножию утеса, чтобы ее было не так заметно.

Она подумала, что разумнее всего вернуться па виллу и сообщить полиции, где находится Микеле. Какая досада, что она не взяла мобильный телефон! Сейчас бы позвонила в массерию. Заодно узнала бы, вернулся ли Антонио.

Хорошо еще, что на ней не сандалии, а прогулочные туфли на резиновой подошве, они не скользят по камням. Мария лезла на скалу, цепляясь за выступы. Когда она добралась до входа в первую пещеру и вытерла влажные ладони о шорты, на них остались кровавые следы. Она ступила в кромешную темноту пещеры и прислушалась.

Ничего.

Но краю утеса Мария прошла к следующей пещере. Ей показалось, что она пуста, как и первая. Девушка собралась двигаться дальше, но тут услышала всхлипывания.

Она замерла, прислушиваясь.

Мужской голос кричал: «Замолчи!»

Плач усилился. Мария осторожно заглянула в пещеру, по стенам колыхался отсвет фонаря.

Она кралась в полутьме, пока не увидела грубую занавеску над расстеленным одеялом. На одеяле лежал Микеле, привязанный за ногу к ржавому якорю. Он обеими ручками дергал цепь и плакал все громче.

– Я сказал, заткнись! – прорычал тот же голос. Она вытянула шею и увидала Марко, сидевшего на полу.

– Он мал, не понимает, – сказал Фредерико. – Говорил я тебе, не надо было этого делать.

– Все нормально. Они получили наше требование. Завтра заберем денежки, и дело с концом. Думаешь. Бонифаче не заплатит за свое дитятко? – Он гадко засмеялся. – Надо было просить в два раза больше, он бы заплатил как пить дать! – Марко повернулся к малышу, который перешел на пронзительный крик. – Заткнись, или я засуну тебе кляп в рот, детка!

Мария не поняла слов, но увидела страх в глазах ребенка. Ну почему у нее нет никакого оружия?! Она бы перестреляла похитителей и увезла Микеле! Как заставить их отдать мальчика? Может, они вооружены? Стрельба напугает его, и станет только хуже.

Нужно было уходить и звать подкрепление, но Мария была не в силах оставить Микеле в руках этих выродков. Он снова закричит, а Марко выйдет из себя и ударит его.

Скоро стемнеет.

Может, подождать, пока они заснут? В темноте можно будет пробраться в пещеру и украсть мальчика.

У входа Мария нашла нишу, откуда ее не было видно. Солнце село. Микеле в изнеможении затих. Она ждала.

Малыш заснул, Фредерико клевал носом; наконец сон сморил и Марко. У нее не было часов, но чувствовалось, что близилась полночь.

Она осторожно выбралась из своего убежища. Бесшумно прошла в пещеру, вгляделась в спящих мужчин – они не пошевелились. Мария подошла к Микеле и уже придумала, как взять его на руки, чтобы он не проснулся, как тишину пещеры прорезал восторженный вопль:

– Рия! Рия!

Она в ужасе прижала палец к губам, оглядываясь, где можно спрятаться. Хватать ребенка и бежать было уже поздно. Она повернулась к выходу – там стоял Марко Серило, а его брат сидел и хмуро смотрел на нее.

Марко зловеще улыбнулся.

– Эй, братишка! Смотри, кто к нам пожаловал!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Весь день Антонио ходил по окрестностям, заглядывая во все уголки. Он обыскал мелкие домишки, хижины, сараи и лачуги, куда, как он думал, не заглянула полиция. Глубокой ночью он вернулся домой измученный, разбитый. Он не пошел в спальню, чтобы не тревожить Марию. Днем и вечером он звонил в полицию и знал, что у них тоже нет новостей. Ему сказали, что Микеле, возможно, увезли из страны.

Впервые в жизни Антонио понял отчаяние матери, потерявшей сына; он, как отец, страдал не меньше. Его бесила собственная беспомощность.

В офисе Антонио налил себе стакан траппы из хрустального графина. Густой, крепкий напиток обжег внутренности. Он поклялся себе, что, если Микеле вернется живым и здоровым, он изменится, станет самым лучшим отцом.

И в некотором смысле лучшим человеком. Антонио упал на диван и закрыл лицо руками.

Он не заметил, как рыдания перешли в глубокий сон.

Когда он проснулся, в окна сочился слабый свет; он понял, что скоро наступит рассвет. Заставив себя встать, Антонио побрел наверх, чтобы проверить, как там Мария. Потом он умоется и пойдет к капитану полиции, которому поручено доставить выкуп.

Войдя в спальню, он сразу заподозрил неладное; кровать была застелена, в ней не спали. Быстро осмотрев дом и двор, он не нашел Марии, пропала и его машина.

Никто из домашних машину не брал. Мария отправилась на поиски Микеле?

Его охватила паника. Он побежал к воротам.

– Американка... Вы ее видели?

Охранник проверил запись в журнале.

– Она уехала вечером на вашей машине, ваша светлость, но похоже, еще не вернулась.

Мысли метались. Если она нашла Микеле... это прекрасно! Но почему они не вернулись? Что случилось?!

На ум приходил только один ответ: да, нашла, но кто-то ее остановил!

От страха потерять их обоих Антонио окаменел. Он заставлял себя думать спокойно и трезво, но в конце концов сделал то, что всегда делал в случае беды: побежал через рощи узловатых, древних олив. Инстинкт, который вел его предков на битву, позволил завоевать ту землю, которую

он теперь возделывает, приносил победу над врагами и стихией, толкал его к действию.

Наступило утро.

Мария следила, как неуловимо меняется свет от дымчато-серого к ясному светло-голубому. Микеле спал, положив голову ей на колени. Когда Марко заметил, что Мария оказывает успокаивающее действие на мальчика, он посадил их вместе, а к якорю привязал одну Марию.

Микеле заснул, как только она стала тихонько напевать колыбельную. Сама она не смела сомкнуть глаза от страха.

А братья продолжали спорить.

– Отвезем их на берег и отпустим на все четыре стороны, – говорил Фредерико. – Оставить их здесь – это все равно что убить, они умрут от голода и холода.

– А если сделать по-твоему, это будет недостаточным наказанием для князя, – фыркнул Марко. – Мой план лучше. У него столько денег, что выкуп для него – небольшая потеря. А это, – он кивнул в сторону пленников, – его доконает.

У Марии забилось сердце. Значит, ей больше не суждено увидеть Антонио. Она не сможет рассказать ему, как сильно его любит, как дорог ей этот малыш, как она полюбила эту прекрасную страну.

Но горше всего Мария оплакивала судьбу Микеле. Вели бы она могла хоть что-то сделать для его спасения...

– Ты не можешь это сделать! – воскликнула она, вскинув голову. Сердце билось где-то у самого горла.

Похитители повернулись к ней.

– Что «это»? Убить вас? – Марко захохотал. – Ты не оставила нам выбора, синьорина. Ты все испортила. Не смеши меня, обещая, что не выдашь нас, если мы тебя отпустим.

– Конечно, я вас выдам, – выпалила Мария, не задумываясь. – Но ребенок! Невинный ребенок! Малыш действительно стоит гораздо больше. Если вы вернете его отцу.

В печальном взгляде Фредерико она уловила жалость и уважение. Он понял, что она умоляет сохранить жизнь ребенку.

– Она права, Марко. Оставим тут ее, заберем ребенка и получим выкуп.

– Нет! – взревел Марко с неожиданной яростью. – Одних денег мало! Для князя она ничто, простая наемная работница, а ребенок – другое дело. Если его никогда не найдут, князь будет страдать всю жизнь. Я так решил. – Он стукнул себя кулаком в грудь. – Я этого хочу!

– Но я этого не хочу! – раздался голос.

Марко круто повернулся. Мария уже увидела

Антонио Бонифаче – черный силуэт почти закрыл вход. Глаза его потемнели, рот был злобно оскален, голос звенел от ярости.

– Не подходи! – крикнул Марко. – У меня твой сын и женщина. Оба умрут, если попытаешься добраться до меня.

– Не думаю, Марко, – угрожающе сказал Антонио.

– А я думаю, – ухмыльнулся Серило и вынул из-под рубашки пистолет.

– Не надо. Марко, – взмолился Фредерико. – Ты заходишь слишком далеко. Денежки – это неплохо, но не убийство. – Он потянулся к пистолету, по Марко отдернул руку.

– Если тебе надо кого-то наказать, пусть это буду я, – прорычал Антонио и сделал шаг вперед. -Ну, убей меня. Ведь ты этого хочешь?

– Нет! – закричала Мария и прижала к себе малыша. Он проснулся и заплакал. Антонио даже не посмотрел в их сторону.

– Сейчас я отберу у тебя пистолет. Потом возьму своего ребенка и свою женщину и увезу их домой. Ты больше никому не причинишь вреда.

Марко хмуро кривил рот, как будто не понимал, что происходит.

– Дурак ты, князь. Оружие только у меня, – и он направил пистолет в грудь Антонио.

Мария взвизгнула и прижала головку ребенка к своей груди. В голове бились слова Антонио: «и свою женщину... свою женщину...» Поздно, сказал внутренний голос. Слишком поздно!

Внезапно одно событие начало сменяться другим с невероятной быстротой.

Фредерико с криком кинулся на брата и отвел ствол пистолета. Раздался выстрел, Антонио прыгнул на Марко и повалил его на пол. Из-за спины Марии в пещеру с криком ворвались люди в форме.

Через секунду все было кончено.

Полицейские пробрались в пещеру через другой вход; они скрутили Марко и его брата и препроводили обоих вниз, где их ждали машины с мигалками.

Антонио взял на руки Микеле и прижал к груди Марию. Он целовал ее в макушку и непрерывно шептал: «Спасибо, спасибо, спасибо, ты нашла моего сына, Мария».

Она заливалась слезами, безуспешно стараясь остановиться и не в силах вымолвить слово.

– Ты как? Не ранена?

– Нет. Микеле тоже в порядке, я проверила. Уж он доставил им хлопот!

Антонио неопределенно улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

– А как вы нас нашли?

– Увидели на дороге «феррари». Из пещеры доносились голоса. А теперь едем домой!

Она, смахнув слезы, посмотрела на него.

– Еще одна вещь.

 -Да?

– Что значит «твоя женщина»? – Она прикусила губу.

Антонио вытаращил глаза.

– Это потребует объяснений.

Но поговорить им удалось только через два дня. Все это время в воротах дома толпилась пресса, звонил телефон. Братьев Серило отправили в тюрьму в Бриндизи.

Вдобавок Антонио зачем-то ездил в Рим и в Неаполь – он сказал, что поездки связаны с оливковыми рощами и что это очень важно.

Пока его не было, Мария проводила время с Микеле и Женеврой. Мать Антонио в первый день пригласила се к себе на обед, во второй – на ланч и была необыкновенно любезна. Она напрямую не благодарила Марию за участие в спасении внука, но было понятно, что теперь отношения между двумя женщинами станут совсем другими, а большей благодарности Марии и не требовалось.

В оставшиеся до отъезда дни ей предстояли мелкие дела – правда, их было очень много, – а остальное она доделает в Штатах.

Мария волновалась и грустила, видя, как ее проект завершается. Что означало также конец пребывания в Италии, с Антонио.

В тот вечер, когда Антонио вернулся из Рима, он пригласил Марию пообедать с ним. Он выглядел озабоченным и серьезным. Она опасалась, что полученная травма вернула ему страх потери. При мысли о расставании у нее самой болело сердце.

К обеду Мария оделась со всей тщательностью. Она выбрала свое любимое платье – ослепительно белое, длинное, с открытыми плечами. Как-то солнечным утром она купила его на рынке, чтобы оно всегда напоминало ей об Италии.

Было тепло, вечерний воздух был напоен запахом роз. Антонио распорядился накрыть стол в патио перед кабинетом. Вдоль низкой каменной стены, окружавшей дворик, стояли свечи, на столе – цветы. Вес было так романтично, что, если бы не нервное возбуждение, Мария оценила бы его старания.

Мария села, и Антонио протянул ей бокал белого вина.

– Наконец-то мы можем расслабиться в тишине. Она кивнула, пригубила вино, но не почувствовала, что расслабилась.

– Сказать, что мы в последнее время много потрудились, – значит ничего не сказать.

– Как я видел, за эти два дня ты заметно продвинула проект.

– Ты читал мой отчет? – удивилась Мария. Она положила отчет ему на стол, но не думала, что он заглянет в него.

– Да. Блестяще. Ты такой стратег, Мария, тебе бы генералом быть.

Она засмеялась и отставила бокал.

– Не знаю. Просто я считаю, что такой подход должен сработать в Америке. Да и телевизионная реклама получилась эффектной.

Антонио не поддержал разговор, она почувствовала надвигающуюся грозу и подтолкнула его: -А ты ездил...

– В Рим, к нотариусу. И объехал всех родственников в Неаполе. Потому что я принял важное решение, оно касается...

– Структуры компании? – подсказала Мария.

– Да, изменения затрагивают компанию, но также и мою личную жизнь.

Серьезный вид Антонио и пристальный взгляд подсказывали, что это каким-то образом касается ее.

– Может, ты объяснишь?

Он придвинул стул вплотную к ней и взял ее за руку.

– Я хочу, чтобы ты забыла все, что я говорил раньше.

– Все? – Мария смутилась.

– Я говорил, что никогда больше не женюсь. Тогда я так и думал. Я не знал, что ты сыграешь важную роль в моей жизни. В жизни моего сына. Ты спасла его.

Мария опустила голову. Так вот в чем дело, грустно подумала она. Обед благодарности. Что ж, приятно, что Антонио выражает ей признательность. Но это конец их сладко-горького романа.

Она подняла голову и увидела у него на ладони кольцо.

–Ох!

– Оно не в твоем стиле. Велико для маленькой руки. Слишком вычурно по сегодняшним меркам. Но я был бы горд и счастлив, если бы ты его носила.

Бриллиант был огромный, каратов в пять; его окружали рубины, красные, как королевская кровь. Огранка камней выглядела старинной, хотя золото блестело так, будто кольцо куплено только что, специально для нее.

– Невероятно, – вздохнула Мария, разглядывая столь щедрый дар,

– Оно триста лет служило венчальным кольцом Бонифаче. Наши невесты надевают перстень

и носят до тех пор, пока не наступает пора передавать его сыну.

– Невесты? – У нее путались мысли, в голове стоял туман. – Антонио, – жалобно сказала она, -не говори загадками. Не дай мне вообразить, что это кольцо – не просто награда за Микеле.

Он простонал.

– Извини. Я, как всегда, все делаю неправильно. Это так трудно... Я не хочу терять тебя, саrа. Выходи за меня замуж. Пожалуйста.

До нее вдруг дошло, что он опустился на одно колено. Антонио! На коленях перед ней! Он говорит прекрасные, невозможные слова!

– Скажи еще раз.

Он засмеялся.

– Не веришь?

– Не верю тому, что слышу. Повтори!

– Мария, я люблю тебя. Выходи за меня замуж. Пожалуйста! Эти два дня я убеждал нотариусов, сотрудников, мать, всех и каждого, что ты станешь моей женой и будешь играть активную роль в моей компании. Мы, итальянцы, во всем любим продуманность, и к такой перемене нужно было подготовить семью – семью по крови и по делу. Теперь я могу тебе уверенно обещать, что ты получишь все, чего заслуживаешь. Я знаю, что для тебя важна карьера, и в качестве моей жены ты будешь руководить отделом международного маркетинга.

Муж. Карьера. Она была как во сне. А семья?

– А как насчет детей? Я люблю Микеле как собственного сына, но...

– Я знаю. Разве я не сказал?

– Ты говорил, больше никаких детей.

– Если уж я иду на риск, беря тебя в жены, то принимаю все. Я хочу еще детей. И на этот раз я буду растить их вместе с их матерью.

– А что думает Женевра?

Антонио подмигнул.

– Трудновато с ней было. Микеле для нее всегда останется особенным, но мы поговорили перед моим отъездом в Рим. Мама понимает, что мы будем ее любить и уважать, если только она отнесется к нам с таким же уважением. Я ей сказал, что ты никогда не будешь пытаться выжить ее из дому или отнять внуков.

– Конечно! – мгновенно согласилась Мария.

– А еще я ее подкупил.

– Не может быть!

– Я сказал, что ты принесешь ей много-много бамбино, чтобы она их нянчила.

Мария засмеялась.

– Ты испорченный тип.

Он подмигнул и сжал ей руку.

– Не очень. И потом, я исправлюсь.

В эту ночь Мария спала в кровати Антонио с кольцом на пальце. И они начали создавать новое поколение Бонифаче. Создавать семью, где будут любить и спорить и в поте лица своего производить масло, ставшее вековой традицией. Семью, чья преданность своей родине и друг другу прорастает из земли, дающей оливы, и продолжается в потомках.

ЭПИЛОГ

В центральном офисе рекламной фирмы «Клейн энд Клейн» царило необычайное оживление. Хотя в списке их клиентов значились известные имена представителей политики, индустрии и шоу-бизнеса, им всегда хотелось заполучить новое большое имя. А «Бонифаче олив ойл», еще год назад никому не известный, был одним из самых перспективных импортеров.

Тамара Джексон примчалась на работу спозаранок. Она гордилась своими успехами в деле добывания могущественных клиентов, но никто из них не мог сравниться с «Бонифаче олив ойл». Ей удавалось внешне держаться холодно, но внутри она трепетала.

Тамара постучала в дверь конференц-зала и вошла, не дожидаясь ответа. В дальнем конце стояла женщина в элегантном черном шелковом костюме и смотрела в окно. На ней была шляпка – просто шик, в стиле сороковых годов, с короткой вуалькой, прикрывающей верхнюю часть лица. Длинные волосы были уложены в замысловатую прическу.

Тамара вспыхнула от зависти.

– Княгиня, добро пожаловать в Вашингтон. Надеюсь, вы хорошо долетели?

– Просто отлично, – сказала женщина и обернулась.

Итальянская княгиня безупречно говорила по-английски. Нет, не так: у нее был американский выговор. Тамара вглядывалась в лицо под вуалью.

– Вы американка? – спросила она.

– Si. – Женщина сняла шляпку. – Привет, Тамара. Как поживаешь?

– Мария?! – Она задохнулась, попятилась и села па первый попавшийся стул. – О господи! Как это?..

– С тобой все в порядке? – участливо спросила Мария.

– В порядке? Не знаю... – выдохнула Тамара. – Я, ей-богу... смотрю на тебя, девочка... То есть извините, княгиня... Мария! Я должна говорить «ваша светлость»? – Она что-то бессвязно лопотала, мельтешила, но безжалостно приказала себе взять себя в руки и закончила: – Ну, сейчас ты дашь мне пинка.

Мария сладко улыбнулась.

– Я собиралась.

– Мы все время издевались над тобой... Я так сожалею. Трудно было удержаться, ты представляла такую доступную мишень.

– Кажется, да. Представляла. – С ударением па последнем слове.

Да, подумала Тамара, ты сильно выросла с тех пор, как ушла из «Клейн энд Клейн». Невероятная перемена!

Тамара покусала губы, глубоко вздохнула и смирилась с неизбежным.

– Но твой трюк побил все наши трюки – признала она. – Стоит только посмотреть па тебя. Что ж, полагаю, нет смысла затягивать встречу. К кому ты собираешься обратиться, отказавшись от нас? В «Мастер Эдженси»? Или к Зандевскому?

Мария смотрела на своего давнего врага... вернее, на женщину, которую одно время считала своим главным врагом. Вспомнив их шалости на ее счет, она улыбнулась. Вообще-то это были шутки. Глупости, одним словом. А она была настолько стеснительна, что не видела за ними доброго к себе отношения и убегала, вместо того чтобы смеяться вместе со всеми.

Но теперь они в расчете. Превосходно.

– Я хочу, чтобы «Бонифаче олив ойл» получил наилучшее освещение, – осторожно начала Мария. – Я знаю, что ты, Тамара, всегда с блеском делаешь свое дело. – Она села к столу и раскрыла папку. – Посмотрим, что ты приготовила для меня.

Тамара проглотила ком в горле, улыбнулась, придвинула стул. Мария не сказала «да», но она не сказала и «нет».

– Это ты сделала ту сногсшибательную рекламу?

Мария кивнула.

– Божественно! – Тамара закатила глаза; когда Мария слегка улыбнулась, в той окрепла уверенность в себе. – Мы составим изумительную команду, княгиня!

[1] Дорогая моя (ит.)

[2] Да (ит.)