Текст книги "Инверсия праймери"

Автор книги: Кэтрин Азаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

6. ЭСКАДРИЛЬЯ ЖАБО

Я бежала к гостинице, на бегу созывая Рекса, Хильду и Тааса.

«Просыпайтесь же! БЫСТРО!»

Когда я ворвалась в вестибюль, Рекс уже сбегал мне навстречу по лестнице. Я пронеслась мимо спящего портье и столкнулась с ним посреди марша.

– Я узнала, что делает здесь этот аристо, – я осеклась, задыхаясь от бега. – Он сын Куокса.

Рекс оцепенело уставился на меня:

– Что?

– Наследник. – Теперь, произнеся это вслух, я сама услышала, насколько фантастично это звучит. – Человек, которого мы встретили, – наследник престола хайтонов.

На верхней площадке появились Хильда с Таасом – как раз вовремя, чтобы услышать мое заявление. Еще две секунды – и они спустились к нам с Рексом.

– Его зовут Джейбриол, – продолжала я. – Джейбриол Куокс. – Я оглянулась на них; они слушали, раскрыв рты. – Вот почему он показался нам с Рексом знакомым. Он похож на своего деда.

– Как ты узнала? – спросила Хильда.

– Я вычислила, где он остановился. Я проникла в их компьютерную сеть.

Его отец послал ему шифровку насчет Тамса.

– Ты даром времени не теряла, – заметил Рекс.

Я скорчила гримасу:

– Еще меня арестовали, сняли данные, выставили на опознание, допросили и проводили в больницу навестить двух Источников, сбежавших, когда я вламывалась в особняк Куокса. Они попросили убежища у землян.

– И все это ты успела за одну ночь?

Хильда улыбнулась:

– Зачем тебе мы, Соз?

Я перевела дух:

– Ур Куокс собирается затопить Тамс.

– Как это? – не понял Таас.

– На Бульсае он сделал это, превратив часть их луны в водород. На Си-Джей четыре он использовал астероид. Они погружают водород в атмосферу и с помощью огромных разрядников заставляют его взаимодействовать с кислородом. – Я поморщилась. – На Тамсе наступит сезон дождей. И когда он кончится, в атмосфере не останется кислорода, а поверхность окажется под водой. – У меня в памяти всплыли земные религиозные книги, которые мне доводилось читать. Никакому ковчегу не спасти Тамс. Там, где в роли Бога выступает Люцифер, не спасается никто.

Рекс стиснул зубы. Мы с ним входили в состав отряда, обнаружившего остатки Си-Джей четыре. КИКС хранил наш доклад в строжайшей тайне. Мы не хотели паники, неизбежной в случае, если население Сколии узнает, что, найди Куокс брешь в наших оборонительных системах, он может запросто уничтожить наши миры так же, как уничтожил свои.

– Когда это может случиться?

– Он выслал несколько эскадр, – ответила я. – Но не думаю, что они уже на месте.

– Нам надо предупредить Тамс, – предложил Таас. – Пусть эвакуируют население.

– Эвакуировать? – тихо переспросил Рекс. – На чем?

«Эффективно», – так Рекс охарактеризовал саботаж купцов, о котором нам сообщил Комтрейс. Я только теперь поняла, насколько точной оказалась эта характеристика. Как Тамс эвакуирует население без исправных кораблей?

Таас переводил взгляд с меня на Рекса и с Рекса на меня.

– Но даже без заводов они могут попытаться исправить двигатели.

– Ремонт – не самая серьезная их проблема, – сказал Рекс. – Главное – у них не осталось ни одного Пилота с Искусственным Интеллектом.

Я кивнула.

– Тамс – всего лишь небольшая шахтерская колония. У них просто нет опыта сборки ПИИ из обломков.

– Мы можем послать им несколько штук, – предложила Хильда. – Ведь у нас в кораблях есть резервные.

– Конечно. – Таас напрягся, словно готовясь к старту. – Мы могли бы погрузить их на беспилотные модули и координировать запуск с орбитальной батареи в Е-секторе.

Рекс прикинул шансы:

– Если роботы не прорвутся, у нас не будет возможности повторить попытку до прибытия купцов.

– Повстанцы сохраняют контроль над наземными системами обороны, – сказал Таас.

– Даже так. Орбитальные системы – это вам не игрушки. И у нас есть только одна попытка. Стоит появиться их эскадрам, и все кончено.

Все смотрели на меня. Я знала, какой приказ они ожидают услышать.

Фантастический уровень развития военной техники почти не оставил человеку места на поле боя. Хотя автоматические боевые аппараты с ПИИ не могут сравниться с человеческой способностью к импровизации на поле боя, ни один человек не способен выжить при чудовищных перегрузках при маневрировании на околосветовых скоростях.

Ни один человек. Только Демон.

Волоконно-оптическая связь между нашими мозгами и корабельными ПИИ объединяет нас с кораблем в единый организм. Добавьте к этому прогресс в технологии стазиса и вы получите оружие со скоростными и маневренными характеристиками робота и мыслительными способностями человека.

– Кроме нас, в этом секторе нет ни одного нашего отряда, – сказала я.

– Когда вылетаем? – спросил Таас.

Вот так. Никто ни словом не обмолвился о нулевых шансах на успех. Они просто ждали моего ответа, готовые идти за мной на бой, который мы не сможем выиграть. Даже если мы успеем к Тамсу, времени на эвакуацию все равно не останется.

Я уловила мысль Рекса:

«Даже если мы спасем одного-единственного человека, игра стоит свеч».

«Рекс…»

Каким-то образом мне удалось спрятать свои мысли. Я панически боялась, что все случившееся этой ночью уничтожит мои чувства к нему. И все же, когда его мысль коснулась моего сознания, я знала, что наш союз прочен как всегда. Это ведь был Рекс, все годы находившийся рядом, больше чем мой друг, мой будущий муж. И мне приходилось делать то, что я клялась не делать никогда: посылать любимого человека на смерть. Да, я столько лет делала это, но весь ужас осознала только сегодня.

Все трое смотрели на меня, ожидая приказа.

Я вздохнула.

– Сначала нужно отправить рапорт в штаб. – Я сомневалась, что подмога подоспеет вовремя, но попытаться все равно стоило. – Потом вылетаем.

Когда мы выбежали на стоянку космопорта, до рассвета оставалось еще несколько часов. Наши корабли ждали недалеко от терминала. ДМН-корабли – одноместные машины, давшие имя эскадрильям Демонов. Формально корабли назывались «Космический истребитель ДМН – 17», но пилоты предпочитали называть их как и себя – Демонами.

Корабли выстроились на площадке, как алебастровые статуэтки. На земле они были продолговатыми, с выдвинутыми крыльями; в полете же могли менять форму в зависимости от необходимости: расправлять крылья для дозвуковых скоростей, прижимать их к фюзеляжу для сверхзвуковых, сворачиваться в шар, уменьшая поверхность при межзвездных перелетах, сплющиваться в эллипсоид для уменьшения воспринимаемого системами слежения сечения или для боя…

Сейчас корпус был абсолютно гладкий; оружие спрятано в хорошо защищенных нишах.

Я подбежала к своей машине, скользнув рукой по скользкой поверхности.

Корпус был обшит теллереном, композитным материалом, пронизанным микроскопическими волокнами из молекул трубчатого фуллерена. Теллерен отличался малым удельным весом, долговечностью и устойчивостью к воздействию высоких температур даже при гиперзвуковом входе в атмосферу.

Кроме того, он самовосстанавливался, что было особенно важно при длительных перемещениях в космосе с воздействием микрометеоритов и космической пыли – гладкая поверхность заметно улучшала боевые качества машины. Как и их пилоты, ДМН-корабли являлись редкой, сверхсовременной техникой, стремительной и смертоносной.

Я остановилась на полпути от носа до хвоста машины. Если бы я не знала о крошечном серебряном разъеме на гладкой поверхности, я вряд ли заметила бы его. Стоило мне приложить к разъему ладонь, как он тут же вошел в гнездо.

«Контакт», – доложил мой центр.

«Контакт подтверждаю». – Ответ пришел от Жабо, корабельного Искусственного Интеллекта.

С чмоканьем отворился шлюз, превратившийся из крошечного круглого отверстия в овал, способный пропустить человека. Внешний и внутренний люки открылись одновременно: Жабо проанализировал состав атмосферы и счел ее пригодной для дыхания.

Когда я забралась в каюту, автоматика активировала внутреннюю поверхность, осветившуюся рассеянным светом. Каюта была тесной. Все свободное место занимало оборудование: кресла-коконы, лежанка, приборы, ручное оружие, пульт питания, блок переработки отходов, вода и все прочее, что необходимо для жизни в космосе.

Я пробралась к пульту управления. Когда я прикоснулась к мембране, отделявшей его от каюты, материал разошелся так же, как входной люк: ни дать ни взять диафрагма скоростной телекамеры. Я скользнула в пилотское кресло. Оно охватило меня как перчатка, заключив в кокон: слой волокнистого материала, достаточно толстый, чтобы защитить от перегрузок, но не слишком толстый, чтобы не сковывать движения. Поверх него скользнул на место экзоскелет, заключив меня в раму с приборами. На голову надвинулся шлем визора со светящимся табло телеметрии.

Как только кресло зарегистрировало мой вес, включились телеэкраны переднего обзора. Корабль Рекса находился у меня по правому борту; машины Хильды и Тааса – по левому. Я видела раскиданные по равнине космопорта взлетные площадки и рулежные дорожки.

У меня на шее застегнулся воротник пилотского кресла, подключив свой псифон к розетке у основания моего мозжечка. Знакомый голос Жабо, бездушный и спокойный, звучал теперь в моем мозгу: «Жабо подключен».

«Подтверждаю», – подумала я. Мне не требовалось больше никаких проверок или паролей. Жабо был настроен на мой мозг; случись кому попытаться задействовать его – и он просто заблокирует все корабельные системы.

«Запуск в псиберпространство», – сообщил Жабо.

На этот раз я вошла в Сколи-Сеть черным источником мыслеволн, возвышающимся над сетью холмом темноты. Рядом блеснула вспышка, превратившаяся в еще один источник, красного цвета. Чуть поодаль возник золотой, а за ним – зеленый.

«Реджабо – здесь», – доложил Рекс.

«Голджабо – здесь», – это уже Хильда.

«Гринжабо – здесь». – Таас.

«Доклады приняты», – отозвалась я. Наш четырехсторонний обмен продолжался какую-то долю секунды.

В углу моего ментального дисплея вспыхнул псимвол, изображающий маленький замок. «Защитные барьеры включены. Присутствие отряда Жабо не воспринимается другими абонентами сети».

«Связь», – подумала я.

«Реджабо подключен, – отозвался Жабо. – Голджабо подключен. Гринжабо подключен».

Теперь все четыре машины связаны в единую систему. Я отрегулировала связь так, чтобы мысли Рекса, Хильды и Тааса служили фоном для моих собственных. Для пробы я сконцентрировалась на голосе Тааса, переговаривавшегося со своим Жабо, и он тут же усилился. Я ослабила концентрацию, и его голос снова превратился в шепот. Все в порядке. Все три ментальных дисплея находились в пределах моей досягаемости, при необходимости я смогу вызвать их в любой момент.

Понадобились годы подготовки, чтобы научить мое сознание отделять все образы, звуки, запахи, вкусы и ощущения этого ментального дисплея – то, что Демоны называют психосредой, – от моих реальных ощущений. Я научилась мыслить самостоятельно на постоянном фоне этой среды. Большинству псибернавтов это так никогда и не удается – вот почему нас, пилотов-Демонов, так мало.

Я потерла виски. За все приходится платить: уровень энергии, как психической, так и энергии корабельных систем, необходимый для поддержания такой связи, ограничивает количество абонентов четырьмя Демонами. К тому же ни один человек не в состоянии вынести такого напряжения долго. Эта связь лишает нас малейшей интимности, соединяя напрямую с эмоциями не только друг друга, но и с эмоциями врагов. Но все же работающая связь – настоящее чудо. Мы можем общаться везде и всегда, при любых обстоятельствах, мгновенно.

«Готовы?» – спросила я.

«Реджабо готов», – доложил Рекс.

«Голджабо готов».

Выждав пару секунд и не получив третьего доклада, я подумала: «Таас?»

Еще секунда, потом: «Гринжабо готов».

«У тебя проблемы?»

«Нет. Просто замешкался с подключением».

Нормальная задержка для нового члена отряда. Однако в той ситуации, к которой мы готовились, она может оказаться фатальной. При обычных обстоятельствах я ни за что не допустила бы неопытного пилота к выполнению такого задания. Но у нас не было выбора. Я надеялась только, что его первый боевой вылет не окажется последним.

«Проверка систем». Заставляя каждый корабль проверять не только свои системы, но и системы остальных трех машин, мы уменьшали вероятность ошибки. Проверка велась по пяти основным параметрам: навигационные системы, кибернетика, оружие, связь, гидравлика.

«Проверка инверсионных двигателей», – подумал Жабо.

Инверсия. Даже после многолетнего знакомства с этим принципом он все еще завораживал меня. Жабо сыпал цифрами телеметрии, а мои мысли покорно следовали за ним, словно ребенок за волшебной дудочкой. Мы не покорили световой барьер – мы просто обошли его стороной. Достижение сверхсветовых скоростей, при которых масса корабля становится бесконечной относительно более медленных объектов, протяженность равна нулю, а время останавливается, столетиями представлялось абсолютно невозможным.

Все эти столетия человечество ошибалось.

Решение оказалось до обидного простым. При сверхсветовых скоростях масса и энергия становятся мнимыми величинами, квадратными корнями из отрицательных чисел. Для попадания в сверхсветовую вселенную оказалось достаточно добавить к скорости мнимую часть. И только. Корабль огибает световой барьер словно аэромобиль, сворачивающий с дороги, чтобы обогнуть дерево. За одним исключением: для звездолета «дорога» означает реальную Вселенную.

Разумеется, математические выкладки оказались куда проще, нежели создание работающего двигателя или борьба с причудливыми эффектами сверхсветового полета. Но когда наши предки справились с этим, дорога к звездам была открыта.

Мы используем земное слово «инверсия» – «выворотка», «обращение», – поскольку оно идеально описывает суть процесса. «Инверсия» характеризует математическое соотношение между сверхсветовым и досветовым пространствами, выведенное земными учеными во второй половине двадцатого века.

По сути, двигатель выкидывает корабль из реальной Вселенной в мнимую. В момент перехода возникает болезненное состояние бытия, когда мы отчасти реальны, а отчасти мнимы. Подобное состояние, мягко говоря, сильно дезориентирует; мне не хотелось бы проверять, что случится, если этот переход не будет практически мгновенным. Поэтому, прежде чем нырнуть в сверхсветовое пространство или вынырнуть из него, мы приближаемся как можно ближе к «дереву», то есть разгоняемся до скоростей настолько близких к скорости света, насколько позволяет топливо.

К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума.

Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как «линия фронта», потеряли всякий смысл.

Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что – Сколии, а что – Земному Союзу.

«Инверсионный двигатель в норме», – доложил Жабо.

«Проверка фотонной тяги». Хотя вблизи планет корабль использовал водородные двигатели, в открытом космосе он приводился в движение фотонными.

«Фотонные двигатели в норме и готовы к инициированию».

«Топливо?»

«Состояние полей позитронных баков в норме».

«Отлично». Внутренность магнитных баков сама по себе представляла вселенную, место, бывшее одновременно реальным и мнимым и существовавшее, только пока работал инверсионный двигатель. Ситуация была куда проще, чем с людьми, поскольку элементарные частицы не испытывают психологической травмы от сознания наличия у них одновременно реальных и мнимых частей.

Селектор улавливал в космическом пространстве релятивистские электроны, а магнитные баки выделяли в зону сгорания позитроны. Материя/антиматерия.

Они взаимодействовали, выделяя фантастическое количество энергии, создававшее тягу. Барьеры из гамма-лучей и сверхпроводящие решетки защищали корабль от собственных тепловых выделений, в то время как двигатель сообщал ему фантастическое ускорение.

Последним важнейшим элементом корабля являлась стазисная катушка, сохранявшая неизменной квантово-волновую функцию корабля в момент ускорения. Перегрузки при ускорениях не могли повредить нам, поскольку наша молекулярная конфигурация на время стазиса фиксировалась. Мы не застывали: наши атомы продолжали вибрировать, вращаться и делать то, что они делали в момент активации катушки. Атомные часы, измерявшие ход времени в стазисе, продолжали работать. Но ни один из атомов не менял своего квантового состояния, что означало: наш корабль и все, что в нем находится, становятся жесткими даже при мощных нагрузках, которые мы испытывали. Без такой защиты перегрузки просто стерли бы нас в порошок.

«Прерываю стартовый режим», – доложил Жабо.

«Что происходит?» – спросила я. В моем сознании проявилось изображение земного спутника, показанного так реалистично, что я видела заклепки на его корпусе. Под спутником появилось кодированное послание. Пока эта белиберда плыла по моей психосреде, Жабо давал одновременно письменный и устный перевод депеши.

Бред сивой кобылы. Послание касалось меня. Земляне посылали в КИКС рапорт о моем аресте. С греческого на сколийский его переводил лично Тиллер Смит.

«Жабо, кой черт эта картинка появилась именно сейчас?»

«Когда я перехватывал передачу, твой центр среагировал на имя „Тиллер Смит“».

Я обратилась к своему центру.

«Почему ты среагировал на Тиллера Смита?»

«По твоей шкале интересов он имеет восемьдесят два процента».

Чушь. Почему он вычислил, что Тиллер Смит так интересует меня? Сейчас, когда я готовилась к бою, мне меньше всего нужна была дурацкая картинка со спутником.

«Проверка модуля отбора информации, – подумала я. – И вовсе не обязательно давать Тиллеру Смиту такой высокий индекс».

«Проверка. – Потом:

– Модуль отбора информации в норме. Причина появления информации – твоя реакция на содержание подаренной им книги».

С чего это книга нечитабельных стихотворений так возбуждает мой центр?

«Убрать все команды, связанные со „Стихами на Стекле“».

«Принято».

Изображение спутника исчезло.

«Праймери Валдория, – подумал Таас. – Я не могу избавиться от вашего спутника. Он мешается у меня на дисплее».

«Какие команды ты пробовал?»

«Стоп, Отмена, Прервать, Выход, Пока, Система, Вырезать, Вытолкать, Черт подрал».

«Черт подрал? Что еще за команда?»

«Это я так ругаюсь».

Я улыбнулась.

«Попробуй „Стереть“».

«Получилось».

Его псимвол «Стереть» появился на моем дисплее: пышная дама в легком одеянии и с ведром краски. Она провела кистью по юбке и та исчезла. Вслед за юбкой исчезла и дама.

Я рассмеялась.

«Все готовы к взлету?»

«Готов», – подумал Рекс.

«Готов», – подумала Хильда.

«Готов», – подумал Таас.

«Тогда пошли».

«Включаю водородные двигатели», – доложил Жабо.

Для маневров вблизи планет корабль использовал водородный двигатель, тяга которого создавалась потоком раскаленной плазмы.

Диспетчерская разрешила нам взлет с двенадцатой площадки. Но пока мы рулили туда, в моем аудиокоме затрещал голос диспетчера:

– Простите, праймери Валдория. Вашей четверке придется немного подождать. Двенадцатая занята.

– Вас понял. – Мы притормозили.

«Что, черт возьми, происходит?»

Жабо дал мне изображение нескольких кораблей, изготовившихся к взлету на площадке, мимо которой нам предстояло выруливать на двенадцатую.

На борту виднелась эмблема купцов – выгнувшая спину пантера. Корабли ждали старта в предрассветном воздухе; свет прожекторов отражался от их корпусов, как от ледяных глыб. Самым изящным был веретенообразный корабль, излюбленное средство передвижения аристо. Его окружали три тяжелых сторожевика. Учитывая, что большинство хайтонов летали в сопровождении только одного сторожевика, максимум двух, я не сомневалась в том, кого же несет «Веретено».

«Куокс», – произнес в моем сознании Рекс.

«Да».

«Мы ведь можем расстрелять его прямо здесь», – мелькнула мысль Тааса.

Я нахмурилась.

«То, что ты предлагаешь, – простое убийство».

«Да», – согласилась Хильда.

«Ну и что?» – не сдавался Таас.

Я не верила своим ушам. Они не шутили. Они предлагали взорвать гражданский корабль – просто так, неспровоцированно. Убить видного межзвездного лидера.

«Прекратить!» – рыкнула я на них.

Все мои приборы показывали, что двенадцатая площадка свободна. Ничто не мешало нам стартовать с нее. Я не сомневалась, что диспетчерская просто не хотела, чтобы мы оказались вблизи кораблей купцов. Возможно, они боялись, что мы поступим именно так, как предлагали Таас и Хильда.

Вокруг площадки вспыхнули сигнальные огни. Корабли окутались клубами пара. Потом один из сторожевиков ушел вверх, опалив площадку огнем из дюз.

Остальные корабли последовали за ним. Вибрация от взлета сотрясала мое тело и сознание.

Мы неслись сквозь космос наперегонки с эскадрами Куокса. Инверсировав, мы могли развивать любую нужную скорость, только бы она не была меньше скорости света.

Если бы кто-нибудь на Делосе смотрел на нас, им показалось бы, что по мере приближения к скорости света наши корабли делаются все короче и короче, все тяжелее и тяжелее. Зато после того, как мы превысили скорость света, длина наших кораблей для стороннего наблюдателя снова увеличилась до нескольких тысяч километров, а масса – уменьшилась до нескольких граммов. Для нас же ничего не менялось, лети мы хоть в миллион раз быстрее света. В конце концов, друг относительно друга корабли почти не перемещались.

На скорости в 141 процент световой время тоже менялось. Мы могли лететь сквозь космос хоть целый век, в то время как на Делосе прошел бы всего один час. Доведись нам достигнуть бесконечно большой скорости – и наши лишенные массы истребители протянулись бы на всю Вселенную.

Но тут нас ждала проблема. Вблизи светового барьера время текло для нас медленнее, чем для Тамса. Мы инверсировали на слишком большой скорости, так что растяжение времени швырнуло нас на несколько часов в будущее, отняв бесценные минуты, которых нам и так не хватало.

«Жабо, рассчитай обратный курс, – подумала я. – Компенсируй растяжение времени».

«Курс проложен».

«Отлично». На сверхсветовых скоростях мы могли попасть относительно Тамса и в прошлое. Если бы сторонний наблюдатель продолжал следить за нами, он увидел бы любопытное зрелище: пока мы продолжали свой полет к Тамсу, где-то в системе Тамса появилось сразу восемь кораблей: четыре обыкновенных и четыре из антиматерии. Материальные корабли и их пилоты были совершенно идентичны отряду Жабо. Собственно, это и были мы.

Пока материальные корабли продолжали свой путь к Тамсу, антиматериальная эскадрилья возвращалась на Делос, летя хвостами вперед и накапливая горючее (вместо того чтобы расходовать его), словно в прокручиваемом в обратную сторону кино. В той точке, где я отдала команду проложить обратный курс, наблюдатель с Тамса увидел бы вспышку от аннигиляции встретившихся анти-и просто кораблей. Энергия протонов, полученных в результате взаимного уничтожения, компенсировала их потерю при создании новых кораблей и их анти-двойников.

Поскольку относительно кораблей мы не двигались, мы не видели ни этих причудливых появлений, ни исчезновений. Мы просто летели с Делоса на Тамс.

В любом случае результат был бы примерно одинаков: наша четверка прибывала на Тамс спустя какое-то время после старта с Делоса.

Хотелось бы мне прибыть на Тамс ДО того, как мы вылетели с Делоса – тогда, возможно, нам и хватило бы времени на эвакуацию планеты. Но нарушить причинно-следственную связь, выйдя из инверсии до входа в нее, не удалось еще ни одному аппарату. Все, что мы могли – это выйти как можно ближе к месту назначения сразу же за тем, как инверсировали у точки отправления. На деле это требовало некоторого времени, от нескольких часов до нескольких дней. Хотя кораблям Куокса предстояло преодолеть большее расстояние, их оснащение позволяло оптимизировать маршрут по времени.

Но мы имели одно преимущество, о котором они не могли и мечтать.

Корабль, находящийся в сверхсветовом пространстве, недосягаем для электромагнитных сигналов. Теоретически с ним можно было бы связаться, послав в его направлении сверхсветовую элементарную частицу – тахион.

Однако до сих пор никто еще не нашел надежного способа тахионной связи, не говоря уж о том, что при инверсии сигнал может достичь адресата раньше, чем был отправлен. Поэтому, инверсировав, кораблям приходится лететь независимо друг от друга. Эскадра, летевшая до инверсии в тесном строю, выходит из сверхсветового пространства рассеянной как по пространству, так и по времени. Чем больше этот разброс по времени, тем дольше им придется искать друг друга; чем больше разброс по пространству, тем дольше им собираться.

Только не нашим истребителям.

Рекс, Хильда, Таас и я были теперь единым сознанием. Больше, чем единым сознанием. Мы были частью Сколи-Сети, а это означало, что мы могли мгновенно связаться не только друг с другом, но и со всеми, чьи сознания включены в эту раскинувшуюся между звездами компьютерную сеть. Мы координировали свои действия с точностью, соперничавшей с самой скоростью света.

Конечно, псиберпространство имеет свои ограничения. Допустим, мы попытаемся узнать собственное будущее, войдя в Сколи-Сеть после того, как искажение времени зашвырнет нас вперед, и останемся в ней, вернувшись в настоящее. Время, необходимое на то, чтобы связь перестроилась и восстановилась, может запросто убить нас. Все, что наш экскурс в будущее скажет нам, – это то, что мы погибли в бою. Погибли, поскольку и понятия не имели, что делали в этот промежуток времени корабли противника.

Если же мы заглянем в будущее, выйдем из Сколи-Сети и вернемся в нее только по возвращении в настоящее, это будет означать путешествие в инверсии без пси-связи. Мы будем перемещаться в пространстве и времени, лишенные нашего основного преимущества – а это увеличит наши шансы узнать, что мы погибли в бою.

«Жабо, – подумала я. – Проверь Сеть. Нет ли информации об эскадрах Куокса?»

«Имперские службы наблюдения засекли эйюбианские военные корабли. Их траектория нацелена на орбиту Тамса». В поле моего зрения появились цифры – время их предположительного прибытия.

«Сколько кораблей?»

Перед моим взглядом возникли корабли купцов. Два боевых крейсера, орбитальная платформа, три постановщика помех. И корабль-лаборатория.

Я поморщилась. Вот она – эскадра купцов. И наличие в ней лаборатории подтверждает худшие мои опасения. Лаборатория могла предназначаться для превращения астероида или луны в водород с целью заставить его реагировать с атмосферой Тамса. Одно хорошо – они пока не знали, что мы тоже направляемся туда. Хорошо бы успеть приземлиться на Тамсе и убраться оттуда до прибытия эскадры, подумала я.

«Что слышно про „Веретено“, стартовавшее с Делоса?» – спросила я.

Изображение эскадры сменилось видом кораблей Джейбриола. «Их нынешний курс приведет их на Тамс почти одновременно с эскадрой».

«Имеются какие-нибудь новости о ситуации на Тамсе?»

«Согласно последним разведданным повстанцы продолжают удерживать наземные оборонительные системы. В то же время все имеющиеся на Тамсе входы в Сколи-Сеть выведены из строя».

Ничего удивительного. Купцы уничтожили их в первую очередь, чтобы лишить нас информации.

«Что с их орбитальными системами?» – послал мысль Таас.

Мысль прозвучала спокойно, но я уловила его волнение. Жабо откликнулся на мою мысль, показав мне Тааса в пилотском кресле. На фоне изображения вспыхнули цифры: пульс, кровяное давление, температура, частота дыхания, мозговая активность…

«Эй, – подумал Таас. – Я в порядке!»

«У них на орбите черт-те сколько спутников – ложных мишеней, – ответила я. Эти жестянки, вооруженные в лучшем случае одной ракетой или старомодным лазером, испускали сигнал, схожий с сигналом сложного боевого аппарата. – И довольно много истребителей-автоматов. Возможно, платформа с системами дальнего обнаружения и перехвата».

«Зачем? – удивилась Хильда. – Они же чертовски уязвимы».

Жабо переключился на Рекса, полагаясь на его опыт.

«Они не ожидают нашей атаки, – подумал он. – У планеты нет естественного спутника, пригодного для размещения базы, а платформа отчасти компенсирует им переход наземных оборонительных систем в руки повстанцев».

«А как насчет пилотируемых перехватчиков?» – поинтересовался Таас.

«Вряд ли их много, – подумал Рекс. – В нормальной ситуации они находятся на поверхности. Но теперь их можно ждать и на орбите».

Особенно с учетом того, что они оснащены ПИИ, добавила я. Повстанцам достаточно было бы захватить один перехватчик и адаптировать его ПИИ к своим кораблям.

Меня сильно беспокоило присутствие орбитальной платформы. В чистой теории четверка ДМН могла бы, вынырнув из инверсии, сбить платформу и остаться в живых; не выведи мы ее из строя сразу же – мы обречены.

Разумнее всего было бы выйти из инверсии как можно ближе к Тамсу и выпустить тучу самонаводящихся снарядов – УРСов. Сумасшедшая кинетическая энергия, сообщенная УРСам нашей околосветовой скоростью, превратит их в пули с мегатонной мощностью. Обжитые планеты, как правило, хорошо защищены от нападения из релятивистского пространства, но Тамс был всего-навсего маленькой колонией в заброшенном уголке космоса. К тому же купцы хорошо понимали: не в наших интересах выступать против них открыто. Скорее всего их силы сконцентрированы против повстанцев.

Это означало, что у нас имеется шанс на успех. Велик этот шанс или ничтожно мал – уже другой вопрос. Мне доводилось видеть разведданные по ООС Тамса – орбитальным оборонительным системам купцов. Те постарались как могли. И поскольку Тамс лишился доступа к Сколи-Сети, наши данные могли устареть.

«Что слышно об их Тау-снарядах?» – спросила Хильда.

«Они у них точно имеются, – подумала я в ответ. – Будем надеяться, что немного». Тау-снаряды обладают способностью к инверсии. Правда, поскольку противник купцов до сих пор находился исключительно на поверхности планеты, я надеялась, что дорогие и сложные в обслуживании Тау-снаряды занимают в системе обороны Тамса последнее место.

Конечно, они могли бы мгновенно подавить восстание, направив на Тамс один Тау-снаряд на релятивистской скорости. Повстанцы делали ту же ошибку, что и все нормальные люди, – они считали, что Ур Куокс не станет уничтожать планету, которая ему самому нужна.