Текст книги "Инверсия праймери"

Автор книги: Кэтрин Азаро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Я встала с кровати и подошла к окну. За окном простирался золотой в закатных лучах сельский Джейкобсшир.

– Соз? – окликнул Джарит.

– Я не знаю, что ты ожидаешь услышать от меня.

Джарит вздохнул.

– Император Сколии… вы с ним… я правильно понял?..

Бред сивой кобылы. Он вообразил, что Кердж – мой любовник! Я чуть не рассмеялась. Вместо этого я вернулась к постели и села рядом с ним.

– Нет. Ты понял все не правильно. Мы с Императором Сколии знакомы много лет, больше ничего.

– Ты ведь старше, чем кажешься, правда?

– Через несколько дней мне исполнится сорок восемь.

Он непроизвольно раскрыл рот:

– Ты шутишь.

– Нет. – Я нахмурилась. – Это что-то для тебя меняет?

Джарит поерзал на кровати:

– Не знаю. Ты старше моей матери.

Боги. Насколько я могу судить, меня разыскивает отдел этики КИКС. Вы под арестом, мэм. За совращение малолетних.

Впрочем, его слова задели меня совсем по-другому. Я еще не рожала, а у женщины младше меня сын уже вырос настолько, что сам может стать отцом.

Конечно, хоть мое долголетие и позволяет тянуть с обзаведением с детьми дольше, чем большинству женщин, все же я не могу откладывать это до бесконечности. Но мне не хотелось заводить семью, пока я летаю с эскадрильей, особенно после того, что случилось с моим первым браком – зная, что мои дети могут остаться без матери каждый раз, как я лечу на боевое задание.

Джарит следил за моим лицом.

– Соз?

Я вздохнула:

– Не знаю, как тебе сказать.

Он сжался:

– Просто скажи.

– Хильда привезла мне послание от моей семьи. Мне надо лететь на Дьешу.

Сегодня.

– Ты улетаешь? Сегодня?

– Как только соберу вещи.

Он положил руки мне на плечи:

– Это из-за моих слов? Я смогу привыкнуть к разнице в годах. Правда.

– Ты здесь ни при чем.

Он хотел сказать что-то еще, но осекся. Я почувствовала то, что он хотел. Он хотел лететь со мной. И часть меня хотела, чтобы он летел. Но это значило бы предложить ему начать все заново в новом, чужом ему мире, где он не знает никого. Я не могла заставлять его идти на такие перемены, если бы только не имела возможности предложить ему больше, чем мы имели сейчас. И этой возможности у меня не было. Слишком она неустроенная пока, моя жизнь.

– Ты очень много для меня значишь, – сказала я.

– Не надо, пожалуйста.

– Чего не надо?

– Говорить слова, которые служат введением к «ты еще найдешь себе кого-то».

– Надеюсь, что найдешь.

Джарит шепотом выругался:

– Соз, прекрати.

– Ты хоть представляешь себе, чем я зарабатываю на жизнь? Каждый раз, когда я улетаю, я могу погибнуть. Ты хочешь жить с этим?

– Нет. Но я бы попробовал.

– А я не знаю, хотела бы или нет.

Он вздохнул. Потом притянул меня к себе:

– Ты еще вернешься на Форшир?

Я опустила голову ему на плечо:

– Хотелось бы надеяться.

Мы долго сидели так, обнимая друг друга. Потом Джарит откинулся на кровать, увлекая меня за собой. Мы занимались любовью в облаках, паря среди них в последний раз.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДЬЕША

13. КУЛАК ИМПЕРИИ

Мы с Хильдой летели на Дьешу пассажирским рейсом, в гражданском платье – ничего, что могло бы привлечь внимание. Хотя Кердж не отдавал на этот счет никаких распоряжений, я понимала, что нам стоит прибыть в Штаб-квартиру без излишней шумихи. Почему? Что он такое задумал?

Наш корабль приземлился на площадке далеко от терминалов космопорта. Я выбралась из гамака и прошла в конуру, которую кто-то особо самоуверенный назвал «салоном». В ней имелось три кресла и стол, привинченный к той поверхности, которая при нахождении корабля в гравитационном поле становилась полом. Выглянув в иллюминатор, я увидела приближающийся к нам флайбус, скользивший на воздушной подушке подобно серебряно-черной пуле.

– Приготовьтесь к выходу, – передал по внутренней связи стюард, живой голос которого выгодно отличался от неодушевленных компьютерных голосов на военных транспортах, на которых я обычно прилетаю на Дьешу.

Пока мы толпились в шлюзе, появился стюард, молодой человек в безукоризненно отглаженной синей форме. Когда он откинул наружный люк, в шлюз ворвался свежий воздух, показавшийся нам блаженно сладким после нескольких дней в искусственной атмосфере.

Флайбус притормозил у корабля. В открытой двери стоял офицер, женщина в темной форме службы безопасности КИКС с лазерным карабином.

Из флайбуса выдвинулась гармошка перехода и присосалась к борту корабля. Щелкнув рычагами, стюард улыбнулся:

– Добро пожаловать в Дьешанский космопорт. Надеемся, вам здесь понравится.

При посадке во флайбус офицер безопасности проверила каждого из нас сканером. На наши лица она не смотрела. Когда все оказались на борту, флайбус убрал переход и развернулся к терминалу. Мы сидели в нервоплексовых креслах, глядя в окно или на пол, только не друг на друга.

Не полпути к терминалу нас встретил другой флайбус. Две машины присели на бетон, словно две переговаривающиеся друг с другом пули. Мы перешли во второй флайбус, еще раз пройдя процедуру проверки.

Пока мы ждали своей очереди, я слышала, как Хильда бормочет себе под нос: «Еще раз? Ни за что!»

Второй флайбус становился, не доезжая десяти метров до дверей терминала. Оставшуюся часть пути мы шли между столбиками, мигавшими и пищавшими на каждого проходившего пассажира. Дорожка уперлась в обычную арку-индикатор, обрамлявшую вход в здание.

У стойки контроля стояли плотный мужчина и крепко сложенная женщина, оба в формах КИКС. Женщина смотрела на монитор, мужчина – на проходивших.

Когда под арку ступила я, он сделал мне знак остановиться.

– Проверка багажа.

Я поставила свой рюкзак на стойку. Женщина прикоснулась к клавише на пульте, и над монитором, медленно вращаясь, появилась голограмма, открывающая содержимое моего багажа – все, вплоть до нижнего белья и прочих сугубо личных вещей.

– Откройте, – сказал мужчина.

Неужели через это проходит каждый штатский, прилетающий на Дьешу? Я отстегнула замки, и рюкзак распахнулся. Мужчина копался в моих вещах, а женщина вслух читала данные с монитора.

– Валдория, Соскони. Джейкобсшир, Эос, Форширский Приют… – Она посмотрела на меня. – Далековато, правда?

– Да, – ответила я.

Кто-то тронул меня за плечо, чтобы я посторонилась. Я оглянулась и увидела еще одну пассажирку, спешившую попасть в терминал. Хотя на ней было гражданское платье, маленькие нашивки на плече выдавали военнослужащего. Я узнала ее: она летела с нами и стояла в конце очереди, когда мы заходили в здание. Остальные пассажиры терпеливо ждали на улице, щурясь от яркого солнца.

Я обернулась к стойке как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина вынимает мой бумажник. Он раскрыл его, и маленький проектор включился, проецируя голографические снимки. Первым был портрет Джарита, потом несколько Снимков нас с ним, потом его с Хильдой и, наконец, моя мать.

Мужчина остановил проектор. Он держал бумажник на ладони, от чего казалось, будто мать стоит на ней.

– Кто это? – спросил он.

– Моя мать.

– Вы шутите. – Он передал бумажник женщине за стойкой, от чего вокруг его руки, проходившей сквозь защитное поле, засветилась радуга. – Считай-ка индивидуальные данные.

Она положила бумажник на горизонтальную панель. Голографическое изображение матери плавало над ней – золотое, улыбающееся. Потом оно потемнело: это лазер считывал невидимую информацию.

– Провожу опознание, – сообщил компьютер. – Имя: Циа Лисса. Профессия: танцовщица, Партонийский Имперский балет. Адрес не сообщается.

– Балерина? – хмыкнул мужчина. – Хорошенькая.

Хорошенькая? И это все, что он сказал после того, как они влезли в личную жизнь матери, словно прочитали страницу из дешевого голожурнала?

Женщина сунула бумажник в мой рюкзак и застегнула его.

– Все в порядке. Можете идти.

Я стиснула руку на лямке и закинула рюкзак за спину. Потом прошла в ворота для прилетающих. Зал был заполнен людьми – стоящими, сидящими, разговаривающими, смотрящими головидео, спешащими куда-то на движущихся дорожках.

– Тьфу! – Меня догнала Хильда.

– Что, тоже замучали?

Она нахмурилась:

– Им повезло, что нам приказано вести себя тихо как мыши.

Я улыбнулась, представив себе Хильду в виде мыши.

– Сколько у тебя времени до вылета?

Хильда тряхнула головой, и на лице ее появилось хорошо знакомое мне отсутствующее выражение – она справлялась у своего центра.

– Около двадцати минут.

Двадцать минут. И она улетит куда-то далеко.

– Жаль, что не можешь задержаться.

Хильда рассмеялась.

– Хейя, Соз. Ты становишься сентиментальной. – Она махнула рукой в сторону движущейся дорожки. – Проводи меня до выхода.

Мне не хотелось провожать ее. Не знаю почему, скорее всего из-за дурацкого ощущения, что, если она сейчас уйдет, мы никогда больше не увидимся. Мы шагнули на дорожку.

– Знаешь, ты и Рекс, а под конец и Таас – я ведь была с вами день и ночь, все время. Половину времени мы был одним сознанием. А теперь это прошло, – я пыталась озвучить мысли, туманом клубившиеся где-то по краям моего сознания. – Что-то кончается, Хильда. Только я не знаю, что именно.

– Кончается? – Мы скользили мимо стены в сторону сектора отправлений. – Странная ты сегодня, Соз.

Я заставила себя улыбнуться:

– Да уж…

Больше мы к этому не возвращались. Так, просто трепались. Она рассказала мне то, что знала про Тааса – он летал теперь с другой эскадрильей и пользовался репутацией опытного пилота.

– При встрече пожелай ему удачи от меня, – попросила я.

– Пожалуйста. – Она пожала плечами. – Хотя у тебя здесь больше шансов увидеть его.

– Я знаю. Все равно, сделай это для меня. На всякий случай.

– Какой случай?

Ответа на этот вопрос я не знала сама. Поэтому я заставила себя засмеяться.

– Ну, никогда не знаешь, куда тебя забросит судьба.

Когда мы добрались до сектора вылета, пассажиры Хильдиного рейса уже садились во флайбус. Пройдя под аркой-детектором, Хильда обернулась и помахала мне. Я стояла у ворот за пуле —, лазеро-и черт-знает-чем-еще непробиваемым стеклом в кулак толщиной и махала ей в ответ. Потом она села во флайбус, а еще через несколько секунд флайбус превратился в серебряную пулю, несущуюся от терминала к далекому лайнеру.

Я вернулась на дорожку. На этот раз я шагала по ней, добавив к ее скольжению свою скорость, так что перемещалась со скоростью больше десяти километров в час. Я не знала, почему так спешу – скорее всего просто хотела поскорее убраться из космопорта, места прощаний и отлетов.

Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до остановки поезда на магнитной подушке. Платформа покоилось на бетонной башне на уровне крыши космопорта. Направляющий желоб спускался с небес, тянулся вдоль нее и снова сворачивал в сторону и вверх, взмывая над космопортом фантастической абстрактной скульптурой.

К платформе подошел состав – хромированное веретено, с шипением распахнувшее передо мной и дюжиной других пассажиров свои двери. Через несколько секунд мы уже неслись к городу.

Большинство гражданских сошло в пригородах. При въезде в Штаб-квартиру КИКС мы остановились у платформы, охраняемой гвардейцами в бронекостюмах с лазерными карабинами в руках. Броня закрывала их целиком, превращая в великанов из зеркально-черного металла с матовыми экранами там, где полагалось быть глазам.

К этому времени в вагоне, кроме меня, не осталось ни одного человека в штатском. Когда гвардейцы вошли в вагон, все встали. Один из гигантов направился ко мне, лязгая подошвами по металлическому полу. Он – или она, понять это было невозможно – обратился ко мне механическим, отфильтрованным голосом:

– Документы?

Я повернула руку кистью вверх, и моя карточка скользнула из кармашка на рукаве мне на ладонь. Гнездо на запястье говорило о том, что я или телоп, или Демон. Прочесть реакцию офицера было невозможно; броня скрывала выражение его лица, а фильтр лишал голос эмоций. Он сунул карточку в коробочку на своем запястье. Я часто проходила такие проверки, но почему-то сегодня все это казалось мне странным, словно карточка подменяла меня саму.

Доступ в Штаб-квартиру получили все, находившиеся в вагоне. В этом не было ничего удивительного. Только кто-то слишком наивный мог бы попытаться проникнуть в город без надежных документов.

Я сошла у городского центра. Как только поезд отошел от платформы, ко мне подлетели несколько автоматических такси, наперебой предлагая свои услуги. Но я подошла к аэротрубе у края платформы. Она опустила меня на уровень земли, затормозив падение струями сжатого воздуха. Далеко не все любят этот способ спуска. Но мне это нравилось, точно так же как нравилось крутить фигуры высшего пилотажа – в этом был риск и вызов судьбе, а может, мне просто нравилось, когда адреналин ударяет в кровь.

Теперь порция адреналина была мне очень кстати. Странный вызов моего брата, унизительные обыски при въезде в Дьешу, прощание с Хильдой, безликие гвардейцы в броне – все это оставило меня с неприятным чувством словно я сама понемногу превращаюсь в машину, а все человеческое во мне перекочевало в карточку-удостоверение.

При выходе из нижнего вестибюля я купила себе зеркальные очки. С моей стороны они были прозрачны, хотя и приглушали жестокое дьешанское солнце, а всякий, смотрящий на меня, увидит только темную, зеркальную полосу поверх моих глаз.

По улицам неслись потоки машин, но я не стала брать такси, предпочтя движущиеся тротуары. Меня окружали пешеходы, в основном военные. Их прикрытые очками глаза превращали лица в непроницаемые маски – как лицо Керджа, когда он прикрывает глаза внутренними веками.

В башне, где я жила, не было нижнего вестибюля – только входная дверь, открывавшаяся прямо в лифт. Я сунула в сканер свою карточку и поднялась на верхний этаж, в коридор со стенами из янтарного стекла. За окном простиралась столица – прямоугольники и квадраты, без единого мазка зелени – только серебряный, черный и белый цвета. Из-за башни вылетел флайер, пройдя так близко, что стекло завибрировало.

На этаже кроме меня жил только отставной генерал, служивший теперь главным советником моего брата по разведке. Дверь просканировала карточку, отпечатки моих пальцев и ладони и только тогда отворилась. Гостиная выглядела как обычно: хром, стекло, белая мебель и зеркальные столы.

– Добро пожаловать домой, праймери Валдория, – раздался голос, едва за мной закрылась дверь.

– Хейя, Мак. – Имя было самым удачным, какое я смогла придумать для КИКС-МА4К, обслуживавшего мою квартиру. Я сбросила рюкзак и рухнула на диван. – Есть почта? – Хотя Мак все пять месяцев, что я провела на Форшире, пересылал мою корреспонденцию туда, что-то могло прийти только что.

– Два сообщения, – ответил Мак.

– От Императора Сколии?

– Нет.

Возможно, он еще не знает о моем прибытии. Хотя вряд ли: если он настаивал на моем прилете, как говорила Хильда, он должен бы проследить мой путь сюда. Учитывая его желание сохранить мое появление в столице в тайне, вряд ли стоит открыто объявлять, что я здесь.

– Мак, отправь сообщение моим родителям во дворец. – Их не могло быть там; они вообще не любили жить на Дьеше. Но Кердж скорее всего там, если только какой-нибудь кризис не требует его присутствия в штабе. Дворец – единственное место, где он может хоть ненадолго отпустить своих телохранителей. Расположенный высоко в горах, окруженный со всех сторон необитаемыми землями и замаскированными оборонительными системами, дворец не нуждается в людской обслуге – ее полностью заменяют автоматы.

Единственное место, где Кердж может найти то, чего так не хватает всем нам: покой. Полный, абсолютный покой.

– Текст сообщения? – спросил Мак.

– Мое почтение, папа и мама. Я вернулась на Дьешу навестить Рекса. Надо бы собраться, пока я здесь. Целую, Соскони. Конец сообщения. Отсылай.

– Отослано.

Неожиданно я вспомнила ту девочку из госпиталя, которую Кердж «приглашал» во дворец. Как ее звали? Килисса? Нет… Шарисса. Шарисса Дейдр. Если она первая наткнется на мое послание, она может и в самом деле переслать его дальше моим родителям.

– Мак, кто сейчас живет во дворце?

– Император Сколии.

– Кто-нибудь еще, сейчас или за прошедшие пять месяцев?

– Женщина по имени Шарисса Дейдр жила с ним на протяжении ста шести дней.

Сто шесть. Она, должно быть, понравилась Керджу. Что она сама думала об этом? Надоела ли она ему? Полюбила ли она его? Полюбить его? Что ж.

Возможно. Любовь – достаточно диковинное чувство, чтобы возникать даже в самых невозможных местах.

– Где Дейдр сейчас? – спросила я.

– Работает в детском отделении Центрального Госпиталя КИКС и живет с родителями в четырнадцатом пригородном районе.

С родителями?

– Сколько ей лет?

– Семнадцать.

Боги! Еще три года до возраста, когда она будет официально считаться взрослой. Интересно, задумывался ли Кердж над всеми законами, которые он нарушил, взяв ее туда. А ее родители знали, почему она исчезла? Трудно сказать, что было бы страшнее для них – не знать, что случилось, или знать, что она попала в наложницы к девяностолетнему военачальнику Сколии.

Впрочем, теперь Дейдр свободна; к тому же это вообще не мое дело. Она вернулась к своей прежней жизни. Может, она даже благодарна Керджу.

А может и нет.

– Мак, что еще тебе известно про Дейдр?

– Проверяю. – Пауза. – До проживания у Императора Сколии Шарисса Дейдр занималась в профессиональном училище в двадцать третьем пригородном районе по специальности «детский врач». В начале года она получила почетную грамоту за отличную учебу. Она исполняла обязанности секретаря клуба работников коммунальных служб и являлась членом спортивного клуба.

Молодой человек по имени Джеймс Прокал подавал заявление на разрешение сочетаться с ней браком по достижении ими двадцатилетного возраста.

Все это звучало так, словно она не имела к Керджу никакого отношения.

– Что случилось после ее пребывания во дворце?

– Она была исключена из училища за пропуск занятий без уважительной причины и академическую задолженность. После того, как в училище обратились ее родители, исключение заменено на статус «пропавшей личности». После возвращения домой личным указом Императора восстановлена в училище. В настоящий момент учебные оценки значительно ниже, чем раньше.

Успеваемость ниже уровня, пригодного для дальнейшего обучения. Тем не менее попыток исключить ее не предпринимается.

Конечно, кто, будучи в здравом уме, исключит студента, восстановленного указом Императора?

– Что с ее другими делами?

– Потеряла работу в госпитале, впоследствии восстановлена указом Императора Сколии. Ее членство в клубе коммунальщиков сохраняется, но из спортивного клуба она ушла. У меня нет данных, поступала ли она с тех пор в другие клубы. Юноше, подававшему заявление на брак, в разрешении отказано.

– А ее подпись на заявлении имелась? – Он мог подавать заявление без ее ведома, надеясь, допустим, опередить соперника. Но без обоих подписей заявление не имеет силы.

– Ее подпись появилась на повторном заявлении, – ответил Мак, – и на этот раз ответ был дан положительный. Однако это решение было отменено через день после того, как она оказалась во дворце.

– И каков его статус теперь?

– В разрешении отказано.

– На каком основании?

– В связи с тем, что был дан отказ на предыдущее заявление.

Ясно. Если Кердж так обошелся с первым разрешением, никто не станет рисковать, давая второе.

Интересно, сознает ли Кердж, как он искалечил жизнь девушки. Ее душевные раны я исцелить не могу, но одно все-таки в моих силах.

– Мак, свяжись с Бюро Заключения Браков и пошли разрешение Дейдр и ее молодому человеку. Под мою ответственность. – Конечно, Кердж может отменить и это. Но я знала его. Если она ему надоела, он не станет преследовать ее, особенно если она удовлетворила его настолько, что он даже вмешался в ее учебные и рабочие дела. Влететь может только мне.

– Разрешение отправлено. – Мак помолчал. – Даже поверхностный анализ этой ситуации показывает, что Император Сколии не одобрит ваше вмешательство в его личную жизнь.

Я скорчила гримасу. Похоже, я нашла куда более удачный способ известить его о моем прибытии, чем притворяться, будто мои родители во дворце. Я положила ноги на столик перед диваном и попробовала расслабиться. Но это не получалось. Я была на взводе словно пружина.

– Прочитай мне почту. Адрес читать не обязательно.

– Сообщение первое, – последовал щелчок, вслед за которым послышался незнакомый голос. – Вниманию всех жильцов. 383.6.30 все лифты будут отключены на срок от часа до трех на проверку. Просьба не пользоваться лифтами в указанное время…

– Мак, дальше не надо, – сообщение запоздало на несколько месяцев.

– Понял. Сообщение второе, – в комнате раздался мужской голос. – Мое почтение, праймери Валдория. Я не знал точно, куда посылать это письмо, так что послал в справочную службу Дьеши. Надеюсь, что Вы получите его. Я подумал, Вам будет приятно узнать, что моя беседа с Вами и секондери Блекстоуном все-таки сделала свое дело. Афинский Университет предоставил мне грант, и я прошел тестирование в Партонии. И знаете что? Я получил 7, 2 по этой вашей пси-шкале. Ну, конечно, я пока не знаю, что мне с этим делать. Но Партонийский институт пригласил меня на учебу. Так или иначе, спасибо. Всегда к Вашим услугам, Тиллер Смит.

– Ну и как тебе это нравится? – спросила я.

– У меня нет эмоциональной реакции на это письмо, – ответил Мак.

Я улыбнулась:

– А у меня есть. Приятная. Кстати, почему ты не переслал его ко мне на Форшир? Как давно его отправили?

– Оно пришло в Справочную пятьдесят три дня назад. Справочная переслала его в Военный Информарий, который переслал его в отдел Несекретной Документации, который переслал его в отдел Гражданской Документации, которая переслала его в Справочную, которая…

– Мак, можешь побыстрее?

– Письмо проходило через Справочную трижды, после чего попалось кому-то на глаза и его послали в отдел расследований. Там проверили личность отправителя…

– Погоди-ка. Ты хочешь сказать, наша служба безопасности проверяла Тиллера только потому, что он прислал мне письмо?

– Да. Хотите узнать результаты проверки?

– Хочу. Только покороче.

– Тиллер Смит, двадцать два года. Гражданство: Союз Объединенных Миров Земли. Место жительства: Делос. В незаконной деятельности уличен не был.

Тем не менее два года назад оштрафован за парковку аэромобиля в запрещенном месте во время парада; кроме того, в возрасте четырех лет его пришлось силой выводить из бара на Аркаде, куда он спрятался от родителей.

– Боги! – Неужели отделу расследований нечем больше заняться? – И когда они все-таки решили сообщить мне, что я получила письмо?

– После завершения проверки они передали его в военный центр связи, переславший его сюда. Оно пришло четыре дня назад, и я сразу же запросил разрешения на пересылку его на Форшир. Я до сих пор не, получил ответа.

Мне отменить запрос?

– Да, конечно. – Я подумала. – Ты имеешь доступ к банкам информации Партонийского института?

– Да. Что вам найти?

– Я хочу знать, кто спонсирует Тиллера.

– Соединяюсь с телопами систем межзвездной связи, – доложил Мак.

Я плохо разбираюсь в институтских процедурах; сама я проходила псиберподготовку ребенком, у частных наставников. Но я не сомневалась: для учебы в институте Тиллеру необходим покровитель. Увы, как гражданин Союза Миров, занимавший далеко не высокое положение и на своей планете – не говоря уже о наших мирах, – он не мог рассчитывать на сильных спонсоров.

Без них же он недолго протянет на Партонии. Псиберсеть – это власть, политическая, военная, научная, социальная и экономическая. Это означает, что все, с ней связанное, живет по своим неписаным законам. Тиллер окажется там чужаком, аутсайдером.

– Информация получена, – сообщил Мак. – У Тиллера Смита имеется один спонсор, женщина по имени Мария Пуливок, проводившая его тестирование.

Один спонсор? К тому же без политических связей. Они съедят Тиллера живьем и выплюнут обратно на Делос.

– Занеси меня в список спонсоров Тиллера.

– Сообщение отправляю. – После паузы Мак добавил:

– Сообщение принято. Занесение в список подтверждено.

– Отлично. – С наследницей престола в качестве покровителя Тиллер сможет рассчитывать на то, что тамошние профессора будут драться за честь учить его.

Я подошла к книжной полке в углу. Книга, которую Тиллер подарил мне, стояла между нефритовым дракончиком и трактатом по мистиматическим теориям альтернативных пространств. Я взяла «Стихи на Стекле» и открыла на странице, которую Тиллер читал в тот день у себя в кабинете, заложив ее билетиком с Аркады:

 
Зеркальное стекло
В каменной раме
Застыло слезой ледяной.
Я бью кулаком
По зеркальной глади стекла;
Лед обжигает мне плоть,
Пальцы ранят осколки
Твоих замерзших слез.
Я вижу тебя за спиной:
В ожиданьи – всегда,
В наблюденьи – всегда,
Всегда в недовольстве глухом.
От взглядов, что ранят меня,
Спрятано сердце мое
В панцирь из синего льда.
 

О чем думал Тиллер, когда отмечал это стихотворение? Не поступаю ли так и я, ограждая свое сердце ледяными укреплениями, которые становятся все холоднее и толще, пока как-нибудь я не сделаюсь такой же, как Кердж?

Я захлопнула книгу. Нет, я не Кердж. Я не превращусь в него.

Не превращусь?

У меня не хватало сил сражаться с этим кошмаром. Хотя на Дьеше стоял полдень, я была вымотана до предела. Перелет сбил мои внутренние часы.

Я вышла из гостиной в помещение, которое называла галереей памяти, коридор с голоэкранами на стенах. Мои шаги поочередно включали лазеры, высвечивающие на экранах голограммы. Пейзажи вокруг деревенского дома моего отца: горы с голубыми шапками на вершинах, выстроившиеся на фоне голубого неба как спинной хребет великана, поля зелено-серебряных трав, леса с коренастыми от повышенной гравитации деревьями, плотные кроны которых смыкались над головой зеленым куполом…

Дом.

Когда картины по очереди погасли у меня за спиной, я притронулась к панели на стене и дверь в мою спальню открылась.

Я заснула сразу же, как только голова коснулась подушки.

– Мне очень жаль, – сказала сестра, – но секондери Блекстоуна сейчас нет.

Она «стояла» на экране моей голобудки как живая. Лазеры считали ее внешность до малейших деталей и передали по оптическим волокнам моему компьютеру, который нарисовал ее голопортрет. У меня не было ни малейшего желания смотреть на эти мельчайшие детали. Она была слишком хорошенькая.

Черт, что делает Рекс в обществе такой хорошенькой сестры?

– Вы не знаете, когда он вернется? – спросила я.

– Извините, не знаю – Она улыбнулась. – Он гуляет в парке. Ему передать, что вы звонили?

Что, если он не хочет видеть меня? Может, он на самом деле сидит там рядом, но просит ее отвечать, что его нет? Ох, черт. Хватит воображать невесть что.

– Да. Передайте ему, что звонила Соз и что я у себя дома.

– Обязательно. Чао. – Ее образ растворился.

Чао? Чао? Что это нынешняя молодежь так увлекается словечками вроде этого «чао». Чем их не устраивают старые, добрые сколийские обращения вроде «Всегда к вашим услугам, мэм?» Это «чао» – земное выражение.

Никакого уважения к своей культуре. Что делает Рекс в обществе такой сестры?

Пульт загудел, привлекая мое внимание к горевшему в углу синему огоньку. Я прикоснулась к огоньку пальцем и из динамика послышался знакомый голос.

– Привет, Соз.

Мой пульс резко участился.

– Рекс?

– Роза передала мне, что ты звонила.

– Роза?

– Моя сиделка.

Ну да, у нее и не могло быть не цветочного имени.

– Ты сейчас с ней?

– Нет. Я в парке.

В парке. В каком? Правда, на Дьеше их не так уж много. Здесь слишком высоко ценят воду, чтобы тратить ее на не идущие в пищу или в промышленность растения. Поэтому каждому пригородному району полагается только один парк. Все же районов двадцать девять, а это означает, что он может находиться в одном из двадцати девяти мест. Может, он просто не хочет, чтобы я знала, где он.

– Соз? – спросил Рекс. – Ты еще здесь?

Я покраснела:

– Да.

– Когда ты прилетела?

– Вчера. Я прилетела, чтобы… – Зачем? По легенде я прилетела повидаться с ним. – Я все думала… я хочу сказать, я понимаю, что меня долго не было…

Голос Рекса зазвучал чуть менее напряженно.

– Ну, всего каких-то пять месяцев.

– Я просто думала… ну, как у тебя дела.

– Лучше.

– Я рада. – Что он ответит, если я предложу повидаться?

– Соз…

– Да?

– Если ты не занята… я в парке номер пятнадцать. Если ты хочешь заглянуть… Если ты занята, я пойму, – торопливо добавил он.

В пятнадцатом было жарко. Чертовски жарко. Широкие проезды разделяли газоны цвета осенней листвы. Пока я ехала через парк на движущемся тротуаре, навстречу мне то и дело попадались люди в форме с зеркальными очками.

Рекс ожидал меня точно там, где обещал, сидя в тени древовидного кактуса. Я соскочила с тротуара и пошла к нему прямо через газон. Сухая трава хрустела у меня под ногами. У него был отдохнувший и здоровый вид.

Единственной незнакомой мне деталью была серебристая сетка, покрывавшая все его тело ниже пояса подобием металлических брюк.

Он осматривал дорожки и газоны. Увидев меня, он поднял руку. Когда я помахала в ответ, он оперся рукой о ствол кактуса. И отдернул ее – я ощутила укол так явственно, словно сама напоролась ладонью на иглу. Он попробовал снова, на этот раз удачно.

И встал.

Я замерла, уставившись на него. Потом снова тронулась с места, преодолев последние несколько метров, разделявшие нас.

Он кивнул мне:

– Соз.

– Ты стоишь!

Его лицо расплылось в улыбке.

– Как видишь.

– Как? – Нет, вопрос идиотский. – Я имела в виду…

Он повернулся и свободной рукой прикоснулся к основанию позвоночника. Я пригляделась и увидела присоединенный к сетке псифон.

– Он подключен к позвоночнику выше поврежденного участка, – объяснил Рекс. – Соединяется с оптическими волокнами, идущими к моему мозгу.

Я не сводила глаз со штекера.

– Врач сказал тогда, что они боятся делать что-то еще с твоей биомеханической системой.

– Риск, конечно, был. Но я решил пойти на это, поскольку сама процедура проста до невозможности. Все, что они сделали, – это подремонтировали волокна и врастали в позвоночник новое гнездо. Мне повезло. Это работает.

Он дотронулся до маленького диска, вплетенного в сеть на талии.

– Когда этот процессор получает сигнал от мозга, он передает его на сеть. – Он сделал шаг от дерева на негнущихся ногах и развел руки в стороны. – Сеть двигается и передвигает с собой и меня.

– Ты можешь ходить! – Я не могла сдержать радость.

Он ухмыльнулся, сделал еще один неуверенный шаг – и завалился набок. Я попыталась схватить его за руку, но он оттолкнул меня и упал на колено.

Лицо его исказилось – чем? Злостью? Болью? Стыдом?

Медленно, осторожно он снова встал на ноги. Минуту, пока мы молчали, мне казалось, что мое присутствие стесняет его. Потом он вздохнул.

– Эта штука должна позволить мне двигаться без труда. Но я еще не научился управляться с ней.