Текст книги "Реми (ЛП)"

Автор книги: Кэти Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Мой член в постоянном напряжении. В момент, когда она смотрит на меня, я твердый. Она смотрит на мой рот, улыбается мне... все, что она делает, отдается прямо к моему члену.

Сейчас она поворачивается ко мне, и я улыбаюсь ей, когда она направляется прямо ко мне и садится с моей стороны, а ее ноги и попа в этих узких розовых джинсах, умоляющих о том, чтобы их с нее стащили. Снимаю наушники и наклоняюсь к ней ухом, чтобы она сказала мне о всей этой суете в команде.

– Они беспокоятся о тебе.

– Обо мне или моих деньгах? – тихо спрашиваю я. В любой другой день я мог бы этого не спросить. Но я знаю, что они волнуются о моей чертовой ставке. Одной чертовой ночью, будучи темным, я поставил все свои деньги и сбережения на свою победу в этом году. Пит с Райли волнуются об этом, особенно Пит, ответственный за финансы.

– О тебе. И твоих деньгах.

Я улыбаюсь ей:

– Я собираюсь выиграть. Я всегда выигрываю.

На ее губах появляется небольшая улыбка, и мой рот тянет к ее рту, который на вкус, как персики в сахаре. У меня вскипает кровь, когда я замечаю, какими опухшими и красными они стали от наших поцелуев, и сквозь меня проносится потребность взять этот рот своим, когда она вздрагивает.

Она что, знает, о чем я думаю?

Клянусь, что даже не хочу сегодня находится здесь. Только благодаря ей мне удалось сегодня выйти из своего номера и сесть на этот самолет. Но я не чувствую, что занят чем-либо, кроме нее.

– Хочешь побегать сегодня? Чтобы подготовиться к завтрашнему дню? – спрашивает она.

Я отрицательно качаю головой.

– Ты устал? – продолжает она.

Кивая, я шепчу:

– Я так чертовски устал, что едва ли смог вытащить себя из кровати.

Когда она кивает этой темной маленькой головой в понимании, вся тяжесть в груди на миг поднимается, а она, как маленькое солнце во всей моей серости.

Она откидывается на сидении, плечом к моему плечу, и выглядит такой плохо спавшей из-за меня, я опускаюсь ниже на сидении так, чтобы мое плечо было ближе там, где находится ее голова. Так она сможет опереться на меня, и отдохнуть.

Она так и делает.

Молча, я даю ей свой iPod, чтобы она послушала песню Норы Джонс «Come away with me» (прим. «Пойдем со мной»).

Она слушает, лениво прислонившись головой ко мне, и я склоняю голову, пытаясь слушать вместе с ней. Рывком, будто она только что о чем-то подумала, она хватает iPod, находит песню и передает его мне. Начинается песня «The Fighter» (прим. «Боец») в исполнении «Gym Class Heroes».

Ее глаза сосредоточены на моем профиле, когда я слушаю, и если я целовал ее четыре дня подряд, а она включает мне песню про борьбу, я делаю что-то не то, черт возьми.

– Ты включаешь мне песню о бойце? – спрашиваю ее в неверии и с досадой на себя.

Она кивает.

Я угрюмо отбрасываю ее iPod в сторону, затем хватаю ее за бедра и усаживаю ее к себе на колени, замечая, как у нее перехватило дыхание, когда моя эрекция впивается в ее сочную маленькую попу. Склоняя голову вниз, я приближаюсь губами к ее уху.

– Включи мне другую, – требую я.

Она вздрагивает и внезапно начинает качать головой.

– Мы не можем продолжать так и дальше, Реми. Тебе нужно поспать.

Я шепчу:

– Включи мне другую песню, Брук.

У меня подпрыгивает сердце, когда она повинуется мне и протягивает руку к iPod, у меня ощущение, будто мне, наконец, что-то перепадет. Забирая его у нее, нажимаю «воспроизвести» и внимательно слушаю, когда начинается знакомая песня «Iris».

Боже, эта женщина убивает меня.

Поднимаю голову, чтобы встретится с ней взглядом в то время, как на коленях и в груди учащенно бьется пульс.

– Я тоже так думаю, – говорю я.

– Ты про что?

Остальные пассажиры сидят тихо, но они не смотрят на нее или на меня. Я запускаю пальцы в ее волосы и наклоняю ее голову вниз, что дает мне возможность жадно провести губами по линии ее губ.

– Про каждую строчку в песне.

Вздрагивая, она отстраняется от меня, что говорит о том, что она этого не хочет.

– Реми…у меня никогда не было интрижек раньше. Я просто не буду делить тебя. Ты не сможешь быть ни с кем, пока будешь со мной.

Боже, она так сводит меня с ума, что я больше не могу думать ни о чем другом. Проведя пальцем по ее нижней губе, которую я только что облизал, смотрю в эти золотые глаза, которые будто одновременно просят и требуют сказать ей:

– У нас не будет интрижки.

Мгновение, она не реагирует.

Я так проголодался за нашими поцелуями, что прижимаю ее к себе и провожу носом по ее уху.

– Когда я возьму тебя, ты будешь моей, – я обещаю ей, проведя пальцем по ее подбородку и нежно целую в мочку уха. – Ты должна быть уверена.

Ее взгляд встречается с моим, когда я предупреждаю:

– Я хочу, чтобы сначала ты узнала меня. Только после этого я хочу, чтобы ты дала мне знать, если ты все еще захочешь, чтобы я овладел тобой.

– Но я уже знаю, что хочу тебя, – протестует она.

Я наблюдаю за тем, как движется ее рот, говорящий, что хочет меня, и от мысли о том, что она не знает, о чем говорит, у меня образуется узел в груди. Медленно, я глажу ладонью по ее руке, произнося хриплым измученным голосом:

– Брук, мне необходимо, чтобы ты знала, кто я такой. Что я из себя представляю.

– У тебя был миллион женщин, от которых ты подобного не требовал, – умоляюще говорит она.

Я хватаю ее за попу и усаживаю ближе к себе на колени, запоминая то, как она смотрит на меня прямо сейчас, когда я смотрю в ее глаза, заставляя понять меня.

– Мне это нужно от тебя.

Ее глаза темнеют от боли, она наклоняется ко мне ближе и шепчет:

– Мы не можем так продолжать и дальше, Реми. Не тогда, когда на кону звание чемпиона. Итак, либо ты придешь за мной сегодня, и мы занимаемся любовью, либо ты оставляешь меня одну, и мы оба отдыхаем.

На мгновение, я не уверен, что услышал все правильно.

Она говорит мне, что я не могу целовать рот, принадлежащий мне... свою женщину... Она говорит мне, либо трахнуть ее, и взять ее всю, либо ничего.

Если бы она была любой другой женщиной в мире, я бы трахнул ее в ночь, когда встретил. Возможно, я бы трахнул ее в другой раз. Тогда, я бы забыл ее. Но она Брук Дюма, и я не собираюсь испортить все с ней, даже если это меня убивает.

– Ладно, – говорю я, улыбаясь так, будто не ощущаю, как мне приходится сдерживать собственный член.

Внезапно, я не могу держать ее на коленях. Ее попа пышная, сочная и моя, но недоступная. Черт бы меня побрал. Усаживая ее сбоку, хватаю свой iPod и что-то ищу. Metallica. Мэрилин Мэнсон. Что-то безумное, что заткнет все протесты, появившиеся в моей голове, и ощущение в груди о проигранном бое, в котором я даже не начал бороться.

ПРОШЛОЕ

ЛОС-АНДЖЕЛЕС

Я забронировал номер для Брук с Дианой, и одной из девушек это не понравилось.

Моей девушке, если быть точным.

Я был весь покрыт потом, и все еще тяжело дышал после тренировки, когда она, массируя мою шею, наклонилась достаточно близко, чтобы прошептать на ухо:

– Не желаешь рассказать мне, почему я живу в одном номере с Дианой, Реми?

Она повернула мою шею в одну сторону, затем в другую, ее нежные пальцы на моем подбородке, но я все равно отказывался отвечать.

– Ты не можешь так поступать, Ремингтон.

Сдерживая смех, я повернулся и коснулся двумя пальцами ее губ, удерживая ее взгляд в течении длительного сердцебиения.

– Останови меня. Слабо? – сказал я ей, затем схватил свое полотенце и направился в свой номер, чтобы утопить все свое неудовлетворение в холодном душе.

Сейчас я в раздевалке «Андеграунда» в Лос-Анджелесе, сижу в конце на скамейке, пока Тренер заматывает мои руки. В ушах звучит какая-то музыка, когда я вижу, как в поле моего зрения Пит кому-то машет.

Вижу, как ко мне направляется Брук по просьбе Пита, и я тут же подцепляю пальцем шнур, стаскивая наушники.

Брук удерживает мой взгляд, молча наклоняясь и нажимая паузу на моем iPod, затем она обходит меня, чтобы схватить за плечи и начинает работать над моими узлами.

В момент, когда я ощущаю ее пальцы на своей голой коже, я издаю стон и чувствую, как мое тело одновременно напряжено от возбуждения и расслаблено от осознания того, что она со мной.

Такое чувство, будто я не целовал ее год.

Мне не хватает ее в моей постели.

Мне не хватает того, как она стонет и того, как ее мягкие шелковистые губы распухают под моими.

Я скучаю по ее прикосновениям; я желаю их очень сильно.

– Глубже, – приказываю ей, и она начинает работать глубже пальцами, используя свой большой для самых крупных узлов. Расслабляя шею, я опускаю свою голову вниз и делаю очень глубокий вдох, когда она прижимает пальцы сильнее, уничтожая узлы, и я издаю стон от удовольствия ощущения тепла, распространяющего по моему телу.

– Удачи, – шепчет она мне на ухо прежде, чем отступить, а моя кожа ощущается такой натянутой, как покрытие барабана.

Я поднимаюсь и смотрю на нее, и не понимаю, почему она так решительно настроена заставить меня трахнуть ее, что отказывается целовать меня, пока я этого не сделаю, но я собираюсь заставить ее уступить мне прежде, чем я уступлю ей.

Пока что я не трахну ее, независимо от того, насколько я готов убить ради этого.

Я пальцем не притронусь к этой сладкой киске, пока она не будет готова, чтобы ей овладели полностью – на постоянной основе.

Позади ко мне подходит Райли с моим халатом, я засовываю руки в рукава, не отводя от нее глаз.

– Разрывной! – слышу я и мгновение подпрыгиваю на месте, затем трусцой бегу на арену.

Забираюсь на ринг, как всегда, но сегодня не обычный бой. Сегодня я борюсь с…

– Бенни «Черный Скорпиоооооон»!

Вижу, как он движется по проходу с другой стороны. Эта уродливая черная татуировка на его лице, он выбегает под свист толпы, но, тем не менее, усмехается.

Вспоминая инцидент в клубе, где он осмелился упомянуть киску моей девушки, я напоминаю себе, что обязан его избить. В момент, когда он забирается на ринг и направляется в центр, я выдвигаюсь навстречу, фиксируя свой взгляд на его желтых глазах.

Его ярость и мой гнев в совокупности создают мощное действие на атмосферу в воздухе.

– Чертов слабак нуждается в женщине, которая бы защитила его сейчас? – говорит он, сплевывая на пол.

Я негромко смеюсь.

– Плохие новости заключаются в том, что теперь даже женщина не сможет защитить тебя от меня.

Мы ударяемся перчатками и раздается звук колокола.

Мы пережидаем, осматривая друг друга, и я хочу, чтобы моя маленькая петарда увидела это.

Я хочу, чтобы она видела, как я выбиваю дух из этого ничтожества.

Бросая взгляд в сторону, я замечаю, что место Брук пустое.

Нахмурившись, просматриваю арену, уклоняясь, когда замахивается Скорпион, затем возвращаюсь и ударяю его в челюсть, быстро и сильно.

Затем я вижу ее.

Она кричит девушке, направляющейся к выходу с одним из приспешников Скорпиона в то время, как другой из этих ублюдков держит ее, Брук, за руки.

Моя кровь холодеет, затем горит от ярости. Ударяю кулаком подбородок Скорпиона, пихаю его в сторону, хватаюсь за ближайший канат и спрыгиваю с ринга на пол, оставляя Скорпиона позади на ринге истекать кровью. Люди взрываются криками и воплями и ринг-анонсер кричит в динамиках:

– Победитель – Скорпион! Скооооооорпиооооон! Ремингтон Тейт дисквалифицирован в ходе этого раунда! Дис-ква-ли-фи-ци-ро-ван!

Протягиваю руки к Брук, когда она изо всех сил пытается вырваться и она выглядит крошечной и злющей в захвате этого ублюдка, от чего я прихожу в ярость. Расцепляю хватку, удерживающую Брук, отталкивая, одаривая его взглядом, сулящим скорую смерть от моих рук, затем я притягиваю ее к себе и забываю обо всем, кроме того, что она в безопасности возле меня.

Но она все еще вырывается.

– Нет. Нет! Реми, пусти меня, мне нужно проследить за ней, – она извивается в моем захвате и слегка ударяет меня в грудь, на ее лице отображается боль. – Пусти меня, Реми, пусти, пожалуйста.

Я прижимаю ее ближе к себе и веду ее к выходу, потому что я не думаю, что она понимает, что происходит.

– Не сейчас, маленькая петарда, – мягко говорю ей. Она прекращает извиваться и выглядывает из-за моей руки на злые лица фанатов Разрывного, и я плечами пробиваюсь сквозь толпу, когда они начинают становится агрессивными.

– Сука. Это ты виновата, ты – глупая сука!

Ее глаза расширяются от ужаса, когда толпа начинает яростно махать кулаками в воздухе, затем она прижимается ко мне и позволяет провести ее к машине.

– Вот дерьмо! – кричит Тренер, когда подъезжает лимузин.

– Ты опустился на третье место. Третье. Возможно четвертое, – угрюмо говорит мне Пит, протягивая футболку и наушники, которые я надеваю после боев. – Ты опустился вниз, Рем. Ты так чертовски хорошо тренировался, ты должен был насадить его задницу на палку, чувак.

– Тренер, успокойся, я понял.

Надеваю повседневную одежду так быстро, как только могу, затем притягиваю Брук к себе, моя кровь все еще пульсирует, горячая, как лава.

Растирая ладонью ее руку, я замечаю, что она не отрывает взгляд от окна, будто ища ту женщину.

– У тебя худшее место в рейтинге за все время, чувак! Да и концентрация ни к черту не годится!

– Черт, Пит, я же сказал, что все под контролем. Я справлюсь, – заверяю его я, быстрее поглаживая руку Брук, чтобы она знала, что все будет хорошо.

– Думаю, в следующий раз Брук лучше остаться в отеле, – бормочет Райли.

Я разражаюсь смехом.

– Брук пойдет со мной, – резко отвечаю я, в недоумении качая на них головой.

– Рем… – Пит пытается урезонить.

Я сжимаю челюсть и стреляю в него предупреждающим взглядом, не в настроении для этого дерьма. Мы едем в лифте в напряженной тишине и я начинаю горячиться из-за беспокойства Брук. Потребность защитить ее от чего бы то ни было, от чего она так встревожена, съедает меня изнутри.

Двери открываются на ее этаже и она вихрем вылетает из лифта, как я понимаю, чтобы наконец-то, к черту, успокоиться. Парни начинают кричать на меня и требовать поговорить с ними, заставляя меня огрызнуться:

– Пит, мы поговорим об этом позже, уймитесь, все трое.

– Ну-ка вернись, Рем, нам надо поговорить!

– Поговори со стеной!

Дверь в ее комнату почти захлопывается, когда я протягиваю руку, открываю и следую за ней внутрь.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Дверь закрывается позади меня, и она встречается со мной своими изумленными золотыми глазами, и лицом моей чертовой мечты, и внезапно я чувствую себя бессильным и полезным не более, чем чертов стол, стоя здесь, пока что бы то ни было разрывает мою женщину на части.

Я не допущу этого, черт возьми.

Жизнь может бросать крученые мячи в меня, но не в нее. Я поймаю их и брошу обратно. Она будет неприкосновенной, если это будет в моих силах. Она будет неприкосновенной для всего и всех, кроме меня.

Она должна прекратить рисковать собой!

Когда она смотрит на меня, я слышу ее резкий вздох, когда она указывает на дверь позади меня.

– Иди, поговори с ними, Реми.

Мой голос звучит грубее, чем обычно, даже для меня:

– Сначала я хочу поговорить с тобой.

В момент, делаю пару шагов, провожу рукой по волосам до затылка. Затем опускаю руки со вздохом, потому что не могу подобрать слов.

– Брук, я не могу драться и приглядывать за тобой.

– Реми, у меня все было схвачено, – кричит она.

– Черта с два, у тебя все было схвачено!

Она удивленно вздрагивает, а я сжимаю пальцы в кулаки, когда меня начинает медленно и мучительно поглощать потребность запустить руки в эти темные волосы и прижать ее к себе. Внезапно, ее глаза горят от ярости.

– Почему все смотрят, будто это моя вина? Ты должен был драться со Скорпионом!

Я хмурюсь.

– А ты должна была сидеть на своем чертовом месте в первом ряду слева от меня!

– Да какая разница? Ты годами дрался без моего участия! Какая вообще разница, где я нахожусь? – она смотрит на меня и провоцирует сказать ей все дерьмо, что я чувствую к ней, а недостаток слов только, к черту, расстраивает меня. – Мы даже не спим с тобой, Ремингтон! Я твой работник. А меньше, чем через два месяца я перестану быть даже работником, я стану для тебя никем. Никем.

Боже, это то, что она думает?

Она думает, что я не сплю с ней, потому что… что? Она игрушка для меня? Я испорченный и несовершенный, но я человек и нуждаюсь в кое-чем. И то, что мне. Нужно. Это. Она.

Я хочу ее слишком сильно, чтобы испортить это. Делаю выдох через нос и спрашиваю:

– Кто та девчонка, за которой ты погналась?

Она отвечает шепотом:

– Моя сестра.

Между нами повисает тишина, и я осознаю, что ее сестра, видимо, дружит с командой Скорпиона.

– Что твоя сестра делает с тупицами Скорпиона?

– Может, она задается тем же вопросом насчет меня, – говорит она с горькой усмешкой.

Я смеюсь вместе с ней, мой смех в тысячу раз более горький, чем ее.

– Не сравнивай меня с ублюдком вроде него. Может я и облажался в свое время, но он сжирает девственниц, переваривает и выплевывает, как отбросы.

Брук начинает расхаживать, на мгновение, она морщится от беспокойства, затем грустно закрывает глаза.

– О, боже. Она выглядела ужасно. Ужасно, – шепчет она.

Вот и все.

Вот и все, вашу мать.

Брук не будет так страдать не из-за кого.

Не передо мной.

Я не тот человек, кто может стоять и говорить о делах, когда что-то должно быть сделано.

Молча открываю дверь, но прежде, чем уйти, смотрю на ее красивое бледное лицо, и чувствую, что должен что-то сказать. Я в этом не хорош, но делаю усилие над собой и грубо говорю ей:

– Ты не ничто. Для меня.

Закрыв за собой дверь, я направляюсь прямо к лифту.

Не сложно найти мужика с чертовой татуировкой на лице.

Плюс, бойцы всегда останавливаются в одном из отелей, находящихся около «Андеграунда».

Становясь агрессивным, сжимаю руки в кулаки, прохожу через лобби и выхожу в ночь. Огромная толпа занимает подъездную дорогу в отель.

– Разрывной! – кричат они.

Повсюду взрываются вспышки.

– Обожемой! – начинает кричать женщина, пока сотрудники отеля пытаются удерживать толпу на расстоянии.

Я успешно проталкиваюсь с одной стороны толпы, пока с десяток рук гладят мою задницу и грудные мышцы, когда я слышу:

– Это она. Ее вина, что его сегодня дисквалифицировали!

В недоумении поворачиваясь, вижу, как что-то белое летит в воздухе и разбивается прямо об Брук.

Другой белый шар следует за первым.

Закипая от ярости, сжимаю челюсть и направляюсь назад к ней в то время, как чертовые сумасшедшие люди продолжают бросать в нее дерьмом. Брук наклоняется и бежит к одному из работников парковки, который, увидев, что я приближаюсь, что-то ей говорит.

Другое яйцо попадает в ее плечо, когда я достигаю ее, и я клянусь, чувствую себя чертовым Халком. Я так чертовски безумен, что чувствую себя зеленым!

– Шлюха! – кричат они. – Сука!

Используя спину, как щит, получаю яйцом по трапециевидным мышцам, поднимая ее на руки. Поворачиваюсь лицом к этим чертовым лунатикам.

– Только из-за этой женщины я все еще дерусь! – ору на них, чувствуя гнев и их предательство.

Внезапная тишина обрушивается на толпу, и я еще не закончил – ублюдки!

– В следующий раз на ринге я одержу чертову победу ради нее, и я хочу, чтобы все вы, кто сегодня обидел ее, принесли по красной розе и сказали, что это от меня! – требую я.

Они осознают это в течение секунды.

Они осознают это...

И они начинают кричать, хлопать, когда я отношу ее назад внутрь.

Дыша через нос, я пытаюсь успокоиться, когда Брук начинает смеяться в моих руках. Ее глаза сияют в неверии, когда она поднимает на меня взгляд.

Я хмурюсь в замешательстве и нажимаю на кнопку вызова лифта десять раз подряд.

– А говорят, что фанаты Джастина Бибера ненормальные, – говорит она, восстанавливая дыхание.

Мой голос хриплый и грубый, когда я счищаю скорлупу с плеча:

– Я приношу извинения от их имени. Сегодня они меня огорчили.

Она прекращает смеяться, сцепляет руки у меня на затылке и смотрит на меня, пока я несу ее в лифт. Какая-то пара решила не присоединяться к нам, и не вошла в лифт.

– Ну, так вы заходите? – спросил я у них, прижимая ее ближе к себе.

Они оба сделали шаг назад и ответили:

– Нет.

Таким образом, мы одни поднимаемся наверх, и Брук прижимает кончик своего красивого маленького носа к моей шее.

– Спасибо тебе, – выдыхает она.

Я усиливаю свой захват. Она ощущается так правильно и идеально в моих руках, никогда не хочу ее отпускать. Меня не волнует, если от нас несет желтками; я жаждал обнимать ее и соскучился по ее рукам, обнимающим меня. И прямо сейчас я не могу думать ни о чем другом, что я предпочел бы делать или где бы предпочел находиться, кроме, как здесь.

Вставив ключ в дверь, открываю ее и заношу Брук внутрь.

– Какого черта происходит, Рем? – требовательно спрашивает Пит, а вслед за ним и Райли.

– Просто убирайтесь отсюда, парни, – я придерживаю дверь открытой для них одной рукой, а другой удерживаю Брук у своей груди. Они пялятся на Брук, будто она может решить какую-то неведомую загадку для них, так что я резко говорю им:

– Я делаю, что хочу, вы поняли?

Это напоминает им, что я здесь, свирепо смотрю на них, и они обращают свое внимание на меня.

– Мы поняли, Рем, – отвечает Райли, следуя за Питом в коридор.

– Тогда не смейте забывать об этом, – хлопаю дверью и запираю ее, теперь никакой тупица не войдет сюда и не прервет мое время с ней, затем мы идем в ванную номера. Она усиливает захват, когда я открываю дверь душа, и я так чертовски счастлив, что она хочет остаться со мной, я держу ее в руках, включая душ.

Идет вода, и я быстро снимаю свои ботинки и ее обувь, затем вхожу в душ, неся ее на руках.

– Давай смоем с тебя это дерьмо.

Она становится на ноги, когда я провожу руками по ее влажным волосам. Вода стекает ей на лицо, когда я снимаю с нее платье через голову. Отбрасываю его в сторону, намыливаю руки, затем наблюдаю за ее лицом, когда провожу руками по ее телу.

Она прикусывает нижнюю губу, когда я прикасаюсь к ней, поднимая ее руки вверх и скользя мылом у нее подмышками, вниз по животу, между ног, вверх к шее. Моя футболка мокрая, и прилипла к груди, и я рывком снимаю ее одной рукой, быстро намыливая себя.

– Не верится, что твои фаны назвали меня шлюхой, – говорит она, наблюдая за мной.

Я быстро намыливаю свои волосы.

– Ничего, ты справишься.

– Думаешь, я должна?

– Ага.

Затем я намыливаю волосы Брук, пальцами поглаживая кожу ее головы.

– Они ненавидят меня, – несчастно говорит она мне. – Я не смогу прийти на твои бои без страха подвергнуться линчеванию.

Хватаю душ и направляю воду на голову Брук, и она закрывает глаза, когда пена стекает по ее телу.

О Боже. О Боже.

Ее соски упираются в лифчик, мягкие и сморщенные. И ткань ее белых трусиков прилипла к губам ее киски. Чертовски гладкой, как и вся она. Я резко перевожу взгляд к ее глазам прежде, чем вздрагивают ее ресницы, она открывает глаза и смотрит на меня. Ее овальное лицо, розовые губы, темные влажные волосы, блестящие от воды ресницы и эти золотые глаза, смотрящие на меня с таким выражением. Будто на этой земле больше ничего нет, на что бы она хотела смотреть, кроме меня. Мое горло, будто пересохло, когда я отодвигаю прядь влажных волос возле ее лба, мое сердце бьется так быстро, как оно еще никогда не билось ни за что в моей жизни.

Она такая красивая и совершенная, что мне становится больно дышать. Поднимая руки, обхватываю руками ее лицо так нежно, как только могу и смотрю на нее, затем одним пальцем касаюсь ее рта. Она забрала у меня этот рот, и я хочу его обратно. Хочу его обратно, потому что он мой. Он чертовски мой, и она убивает меня прямо сейчас, смотря на меня этими глазами, и я вижу её влажное и дрожащее тело.

– Этого никогда не случится, – грубо отвечаю я, потому что только через мой труп кто-то причинит ей вред, фаны или кто-либо еще.

По гладким сухожилиям ее горла вижу, как она сглатывает.

– Реми, тебе не стоило... говорить так обо мне. Они подумают, что ты и я... что ты и я... – она качает головой и смотрит на меня, задыхаясь.

– Что ты моя? – мягко продолжаю я.

Мгновение она моргает, затем смеется.

– Что смешного? – спрашиваю ее.

Открываю стеклянную дверь душевой, затем оборачиваю полотенце на своих бедрах и снимаю спортивные штаны. Она все еще смеется, когда я возвращаюсь к ней, оборачиваю в полотенце, поднимаю и несу к кровати.

Опускаю ее по центру, и я не уверен, веселит ли меня ее смех или нет.

– Мысль о том, чтобы быть моей, веселит тебя? – дразню ее.

Забираясь руками под ее полотенце, стаскиваю с нее трусики и снимаю лифчик, затем вытираю полотенцем ее тело и волосы быстрыми, уверенными движениями.

– Так ты считаешь, что быть моей – смешно? – настаиваю я, проводя полотенцем по ее обнаженной аккуратной груди, наблюдая за ней. – Это смешно, Брук? – повторяю я, глядя ей в глаза.

– Нет! – выдыхает она, ее смех полностью исчезает, когда она наклоняет свои бедра, помогая мне вытереть ее. Я вытираю ее ноги и, когда достигаю колена с небольшим шрамом, замедляю свои движения, обследуя его. Я никогда не хотел поцеловать что-то другое, кроме губ и киски, но я борюсь с желанием поцеловать ее поврежденное колено.

Маленькая рука дрожит в моих волосах, и я слышу ее шепот:

– Ты когда-нибудь принадлежал кому-то?

Мои глаза возвращаются к ней, ее зрачки темные, как ночь, когда она смотрит на меня. Всепоглощающая ревность разрывает меня, когда я думаю, что она принадлежала кому-то другому передо мной. Ощущая бурление в груди, охватываю ее щеку одной ладонью и смотрю на нее.

– Нет. А ты?

Она прячет щеку в моей руке и шепотом отвечает:

– Я никогда этого не хотела.

– Я тоже.

Мы смотрим друг на друга, и между нами будто потрескивает воздух. Она нуждается во мне. А я чертовски нуждаюсь в ней.

Провожу пальцем по ее подбородку, подбирая нужные слова:

– Пока в Сиэтле не увидел эту милую девушку с огромными золотыми глазами и розовыми пухлыми губами... мне стало интересно, сможет ли она меня понять...

Ее грудь вздымается и я наклоняюсь ближе, чтобы почувствовать ее аромат, поднимая полотенце выше, чтобы прикрыть ее тело прежде, чем я не выдержу и возьму это маленькое тело моей мечты, и трахну эту женщину моей жизни, и позволю ей разбить меня, когда она осознает, кем и чем я являюсь, и что во мне чертовски не так.

Мой голос становится грубым от этой мысли.

– Брук, я так многое хотел тебе сказать, но не могу подобрать слова.

Упираясь своим лбом о ее, делаю глубокий вдох и провожу носом по ее лицу.

– Ты меня крепко связала.

На мгновение, я нахожу её губы и быстро целую, прежде чем смотрю в ее глаза.

– Я хотел включить тебе тысячи разных песен, чтобы ты поняла, что... я чувствую…

По ней проносится дрожь, когда я вожу пальцем вдоль ее верхней губы, затем нижней. Она тихо стонет и я держу ее лицо в своих руках и прижимаюсь своим ртом к ее, затягивая ее язык в свой рот, чтобы я мог сосать его.

Она стонет и впивается ногтями мне в плечи, выдыхая:

– Почему ты не возьмешь меня, Ремингтон?

Издав от этого стон, я притягиваю ее ближе к себе.

– Потому что я слишком сильно тебя хочу.

Прижимая свой язык сильнее к ее, я наклоняюсь и чувствую, как ее тело прижимается к моему, ее грудь, ее пресс, ее ноги между моих бедер. Она тяжело дышит, когда я притягиваю ее ближе и продолжаю пожирать ее рот.

– Но я так сильно хочу тебя, и я пью таблетки, – умоляет она меня. – Я знаю, что ты чист. Тебя все время проверяют, и я...

Кончики ее сосков упираются в мои ребра, и она дрожит и поднимает свои бедра, молча умоляя меня пойти туда и взять то, чего я хочу. Чего я чертовски жажду. Черт меня побери.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в мою постель. Я хочу целовать тебя, держать тебя, – грубо говорю я.

Она сильнее хватает меня за плечи и шепчет напротив моих губ:

– Я больше так не могу, прошу, займись со мной любовью...

Я заглушаю ее рот своим, проникая языком, перемещаюсь так, что мой член упирается в ее бедро... а мое бедро ощущает ее киску.

Она влажная.

Чертовски влажная.

Она меня так заводит, что я не могу прекратить покусывать ее губы, сжимая ее влажные волосы в руках, когда она проводит ладонями по моим рукам и трется об мое бедро. Она тихо стонет, и у меня внутри все скручивается от необходимости, пока она трется, ударяясь бедрами об меня и целует в ответ.

Два... три удара... и она начинает неудержимо содрогаться подо мной.

На мгновение, я прекращаю целоваться, затем понимаю, что происходит. Мой член начинает выпускать сперму, когда я чувствую, как она кончает, и я держу руку у нее на спине и поднимаю ногу, заставляя ее сильнее вжиматься в меня, убедившись, что ее клитор получает достаточно трения, пока я накрываю ее рот своим, и заставляю ее взять мой язык, когда она кончает для меня.

Звуки, что она издает... то, как ее тело ощущается возле моего...

Моя грудь переполнена нежностью, когда я убираю ее волосы назад, и смотрю на ее раскрасневшееся лицо и застывший взгляд.

– Было ли это хоть вполовину так хорошо, как выглядело? – спрашиваю я, проводя пальцем по ее щеке.

Она затягивает на себе полотенце и сердито избегает смотреть на меня.

– Уверяю тебя, этого больше не случится, – шепчет она.

Боже, я люблю ее. Я люблю ее дерзость и мужество и люблю то, как она становится со мной застенчивой. В восторге от ее застенчивости, когда она только что кончила для меня таким образом, как никакая другая женщина еще не кончала прежде, я наклоняюсь ближе, чтобы поцеловать ее в ухо, и говорю хриплым голосом:

– Я удостоверюсь, чтобы это случилось.

– Не рассчитывай на это. Если бы я хотела самостоятельно достичь оргазма, то позаботилась бы об этом, не устраивая ни для кого шоу, – она удерживает полотенце на груди, когда садится и спрашивает, – Могу я одолжить у тебя проклятую футболку?

Она такая милая, когда сердитая. Я, улыбаясь, направляюсь к шкафу и достаю одну из моих обычных черных футболок.

Она все еще хмурится, когда я возвращаюсь.

– Подойдет? – спрашиваю я, чувствуя себя чертовским собственником, когда она берет и надевает ее.

Она по-прежнему выглядит застенчивой и смущенной от всего этого. А я не хочу, чтобы она себя так чувствовала.

– Пошли со мной, съедим что-нибудь, – говорю я, и радуюсь, когда она соскакивает с кровати и следует за мной на кухню.

– Посмотрим, что Диана тебе оставила, – бормочет она, вытаскивая содержимое из духовки и открывая тарелку. Она озорно улыбается. – Яйца. Должно быть сегодня на них скидка.

Я улыбаюсь и смотрю на ее губы, и мне хочется их больше, чем яиц и больше, чем чего-нибудь на кухне. Наблюдая за ней, чтобы она не ушла, я вытаскиваю две вилки и подхожу к ней.

– Подходи, поделюсь.

Потому что я чертовски хочу накормить ее.

– О, нет, – быстро говорит она, поднимая ладони вверх. – Для меня достаточно яиц на сегодня. Наслаждайся.

Я опуская вилку, и следую за ней к двери, хватаю ее за запястье, прежде чем она уйдет и говорю:

– Останься.

Она задерживает дыхание и поднимает на меня взгляд.

– Я останусь, – уверенно шепчет она, – как только ты займешься со мной любовью.