Текст книги "Реми (ЛП)"

Автор книги: Кэти Эванс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Пит уже в гостиной, одет, с ключами от машины.

Я беру протеиновый батончик и коктейль, прошу Диану покормить мою девочку и мы уезжаем.

Мы и на квартал не успели отъехать, когда раздается сигнал телефона Пита.

– Да, – отвечает он и слушает, его улыбка сходит с лица, а сам он бледнеет с каждой секундой. Мои инстинкты обостряются. Сердце начинает биться сильнее и громче.

БРУК.

БРУК.

БРУК.

Пит резко разворачивает машину и передает мне телефон, пока на полной скорости гонит обратно к отелю. Голос Дианы слышен из динамика еще до того, как я успеваю поднести телефон к уху.

– Вернитесь обратно! Прошу, вернитесь сюда! – умоляет она.

Мои глаза наливаются кровью.

Прежде, чем машина, визжа, тормозит, я распахиваю дверь, устремляясь к лифту, и мои рефлексы, словно молния. Пит заскакивает в кабину следом за мной, и ни один из нас не произносит ни слова, пока я снова и снова жму на кнопку нужного этажа.

– РЕМИНГТОН! – кричит Диана с порога, когда я выбегаю из лифта с Питом, бегущим позади меня. Я пробегаю мимо Дианы, распахиваю дверь и вижу Брук, неподвижно лежащую на полу, вокруг нее лужа воды, и она тихо плачет.

А повсюду... скорпионы! На ней! Со скоростью молнии, я подбегаю к ней, хватая и сжимая их в ладонях, одного за другим. Жала вонзаются в мои ладони, но боли нет. Все мои чувства сейчас направлены на Брук. На то, как она плачет, на то, как дрожит, и все, что я вижу, сводит меня с ума.

Я отбрасываю в сторону последнего скорпиона и прижимаю ее к себе, словно от этого зависит моя жизнь. Ее трясет, и она всхлипывает, пока я стараюсь дышать носом. Мое тело вибрирует от желания сражаться и защищать ее, организм переполнен адреналином, пока гнев, сильнее которого я никогда не испытывал, начинает кипеть у меня в венах.

– Я держу тебя, – страстно шепчу я, вытирая ее слезы, и прижимая ее к себе. – Я держу тебя. Я держу тебя. 

Если я ее потеряю, со мной будет покончено. Мне конец.

– Только что приходила женщина, постучала! Она сказала, что у нее коробка, которую заказал Реми! – всхлипывает Диана между рыданиями.

Я не слышу, что еще она говорит. Я прижимаю Брук ближе к своему телу, и наклоняюсь к ее маленькому ушку.

– Я собираюсь убить его, – сердито обещаю я ей. – Клянусь богом, я буду убивать его так медленно…

Пит прихлопывает скорпионов сковородой, говоря мне что-то, но я не улавливаю его слова.

Я слишком занят, гладя руками вверх по рукам Брук, и осматривая ее тело, выискивая отметины.

– Куда они ужалили тебя? Скажи, куда именно, и я высосу яд.

– Я... повсюду... – говорит она, беспомощно глядя на меня. Боже, я люблю ее. Я люблю ее, люблю ее и я высосу из нее весь яд до последней капли.

– Тебе не следует высасывать его, дай мне осмотреть ее, – говорит Пит, приближаясь.

Она так сильно дрожит, что я, блин, не могу ее отпустить, так что качаю головой, сжимая в объятиях и покачивая ее.

– Я держу тебя, маленькая петарда, я держу тебя, ты в моих руках, – шепчу я отчаянно. Доверяя, Брук цепляется за меня, и все внутри меня сжимается при мысли, что я совсем недавно оставил ее в безопасности и тепле своей постели.

Меня накрывают ярость и беспомощность.

– Рем, позволь мне посмотреть на нее, – настаивает Пит.

– Нет, – стонет она, ухватившись за меня, – не отпускай, не отпускай, – продолжает стонать она.

– Никогда, – обещаю я ей, шепча на ухо, и мое сердце яростно бьется о ребра.

Никогда.

Я должен защитить ее. Я должен все исправить. Я должен вывести яд из ее тела, даже если это будет последнее, что я сделаю.

– Согласно Гуглу, это аризонские древесные скорпионы. Ядовитые, но не смертельные, – говорит Пит, посмотрев в телефон.

– Держись за меня, – шепчу я Брук, и, когда ее руки сжимаются на моей шее, я поднимаю ее и пересекаю комнату.

– Куда, черт возьми, ты с ней собрался, Тейт? – требовательно спрашивает Пит.

– В чертову больницу, говнюк, – рычу я, сердито направляясь в сторону лифта. Я пешком донесу ее до больницы, если придется, но в моем теле раздается знакомая вибрация, заставляющая меня думать, что я мог бы и долететь туда.

Пит кричит мне в спину:

– Чувак, Диана уже вызывала скорую. Давай, блин, просто успокоимся и дадим ей бенадрил.

– Сам. Успокаивайся. Пит, – огрызаюсь я в ответ.

Долбаный ублюдок.

Брук в моих руках почти бьется в конвульсиях. Она не может сосредоточиться. Ее ужалили эти чертовы насекомые и мне нужно. О ней. Позаботиться.

– Я в повядке, – говорит она, ошеломленно моргая, пока смотрит на меня, – я в повядке, Веми...

Температура моего тела резко падает. Я смотрю на нее, она не только разговаривает так, что мне хочется кого-то убить, но она еще и смотрит на мое ухо, будто это мои глаза!

– Черт бы меня побрааал!

Открываются двери лифта, и выходит Райли.

– Так, что происходит? Тренер ждет в спортзале, Рем... – он видит Брук у меня на руках и его глаза округляются.

– Живые скорпионы, – сообщает Пит. – Ядовитые, но, к счастью, не смертельные.

– У меня пвоблемы с дыханием, – говорит Брук, смотря опять на мое ухо, будто ожидая, что мое ухо объяснит, что за херня с ней происходит.

Я больше не могу чётко видеть, мое зрение затуманено от ярости и беспомощности, и я хочу убивать. Убивать. УБИВАТЬ.

– Яд распространяется по нервной системе, но не попадает в кровь. Постарайся сохранять спокойствие, Брук. Эти древесные скорпионы – гадкие паразиты. Ты чувствуешь свои ноги? – спрашивает Пит.

Она качает головой, тяжело дыша, пока Пит наклоняется, оценивая повреждения.

– Дай я посмотрю... – я вытягиваю ее руку, чтобы он посмотрел на ужаленные места, а сам смотрю прямо в глаза Пита.

– Я собираюсь убить его, – говорю я ему.

– Все будет хорошо, Би, – говорит ей Пит, с беспокойством наблюдая за мной, вглядываясь в мои глаза с растущей тревогой, и добавляет: – У меня был похожий опыт. Ужасно, но ты, правда, не умрешь от яда североамериканского скорпиона.

– Здесь записка! Я перевернула коробку и там оказалась записка! – кричит Диана.

– Что там написано? – Пит возвращается к открытой двери номера, хватает записку и читает. – «Ты поцеловала меня. Теперь тебя поцеловал в ответ Скорпион. Каково чувствовать в себе мой яд?»

Мой уровень тестостерона резко подскакивает. Мое сердце колотится. Мое тело напрягается. Адреналин простреливает сквозь меня и мой разум переключается. Мой контроль, мой чертов здравый смысл. Щелк! Я собираюсь убить Скорпиона, но прежде хочу порвать его на куски. Разбросать его зубы по полу. Выбить мозг из его чертовой башки.

Я включился на полную.

Я собираюсь разорвать и избавиться от этой чертовой угрозы. СЕЙЧАС!

Брук тихонько стонет, и я смотрю вниз на нее, бледную, напуганную, дрожащую, и моя готовность убивать становится раз в десять сильнее, от одной только мысли, что кто-то, кто угодно навредит моей девочке!

– Пит, я видел его громил внизу в холле. Думаю, он здесь, в отеле, – говорит Райли.

– Ублюдок, должно быть, ждет Ремингтона внизу, – говорит Пит полушепотом, проводя рукой по лицу.

– О, он допрыгался! – угрожаю я. – Он уже мертв!

Я все сделаю медленно. И болезненно. Я засуну фейерверк ему в задницу, и БУДУ НАБЛЮДАТЬ, КАК ОН ВЗОРВЕТСЯ!

Брук. Она дрожит. Она держится за меня, ждет, что я защищу ее. Он добрался до неё в моем гребаном отельном номере! Я больше не облажаюсь, защищая ее. Ничто больше не причинит ей боль. Я – Ремингтон Тейт «Разрывной», и я ЕЕ МУЖЧИНА, ЕЕ ЗАЩИТНИК, я позабочусь обо всем ПРЯМО. СЕЙЧАС.

Кровь кипит, я касаюсь ее затылка и смотрю на ее лицо, в ее остекленевшие глаза, вижу слезы на ее коже, и я никогда не был так готов совершить убийство, но мне удается перейти на шепот, когда я говорю ей: «Мне нужно кое-что сделать прямо сейчас. Я люблю тебя. Я чертовски сильно тебя люблю, я вернусь и помогу тебе восстановиться, хорошо?»

Она кивает и дрожит, меня будто разрывает изнутри, потому что я и оставлять ее не хочу, твою ж мать.

– Почему, черт побери, ее так трясет? – спрашиваю я Пита, пока отношу ее обратно в номер.

Он виновато смотрит на меня.

– Ее нервная система находится под воздействием яда. Ее ужалили несколько раз, так что это будет болезненно. Пока скорая в пути, давай дадим ей «Тайленол».

«Тайленол», ага. «Тайленол» и убийство. Мое тело настолько напряжено, я невероятно целеустремлен. Я чувствую себя роботом, запрограммированным на убийство, и тот факт, что он причинил боль моей маленькой петарде, стал спусковым механизмом.

Сердце колотится, мускулы напрягаются, организм работает на пределе своих возможностей, я несу ее обратно в номер и укладываю на диван, делая вдох возле ее макушки. Каждая минута, когда этот ублюдок наслаждается жизнью, пока у Брук такие проблемы с дыханием, словно, наказание. Каждый чертов укус на ее коже кричит мне, чтобы я причинил боль тому, кто причинил боль ей.

Все верно. Я – Смерть. Я чертова Смерть, и сейчас я иду за ним.

– Сейчас я собираюсь его раздавить, – говорю я ей. Со всей любовью, что я к ней испытываю, я собираюсь сделать это.

Я направляюсь к лифту и слышу, как Пит кричит позади меня:

– Черт побери, он в маниакальном состоянии, Рай, иди за ним, прежде чем он увидит Скорпиона или кого-нибудь из его громил. Диана! Сделай холодные компрессы и жди скорую помощь. Нам нужно уложить того парня!

Ха. Хрен они остановят меня. Я направляюсь к лестнице, чтобы они не нашли меня в лифте, и бегу вниз несколько пролетов.

Когда я распахиваю дверь в холл, я мгновенно вижу их. Они прямо здесь. Скорпион. Двое громил. Он смотрит на меня. Я смотрю на него и сжимаю кулаки.

– Ты мертвец, ублюдок.

Он ухмыляется.

– Твои зрители ждут, – говорит он.

Лифт справа от меня издает звук «динь».

Райли выходит и видит меня.

– Рем, – говорит он предостерегающе, придерживая дверь лифта, когда замечает Скорпиона с командой. – Рем, я не могу позволить тебе сделать это.

– Не заставляй меня вредить тебе, брат, – предупреждаю я его, и в это мгновение сзади чувствую укол на своей коже.

Темнота накрывает меня, но я не падаю. Я не собираюсь падать, пока Скорпион не истечет кровью до смерти, а Брук не будет в безопасности в моих объятиях.

– Чувак, ты весишь чертову тонну! – Райли подхватывает меня, когда они с Питом пытаются затащить меня вверх по ступенькам. – Отличная работа, Пит, эти мудаки даже не заметили тебя позади него.

– Пошли вы, – рычу я.

К черту меня. К черту Пита. К черту Райли. К черту Скорпиона, я убью этого ублюдка на ринге! Надеюсь, это произойдет на матче реванше и он будет слишком гордым, чтобы сдаться, а я СЛОМАЮ. ЕГО. ПАЛЬЦЫ. ЗАТЕМ ЕГО ЛОКТИ. ЕГО МАЛОБЕРЦОВУЮ КОСТЬ. БОЛЬШУЮ БЕРЦОВУЮ КОСТЬ. ЕГО ЧЕРЕП. А ЗАТЕМ, ЕГО ШЕЮ.

Ребята пыхтят, этаж за этажом, оба просят меня подождать, пока я продолжаю говорить им, чтобы они отнесли меня к Брук.

– Подожди, друг, – говорит Пит еле дыша, пока он помогает Райли занести меня обратно в номер.

– Должен увидеть Брук, – настаиваю я.

Они относят меня на кровать, и я слышу, как Пит говорит Райли.

– Зайди с другой стороны, – а потом спрашивает, что же ему со мной делать.

– Брук, – говорю я им со злостью.

– Она идет, чувак! – отвечает Пит, смеясь над моим упрямством.

Они взбивают подушку позади меня, и тут я вижу ее. Диана помогает ей добраться до кровати, и я смотрю на нее с беспокойством.

Моя девочка. Боже, моя девочка пострадала из-за меня.

– Нормально? – хриплю я.

Она нежно улыбается мне, опускаясь на кровать и натягивая покрывало на нас обоих, скользя пальцами по моим волосам.

– Лучше, чем нормально, – говорит она, ее глаза светятся любовью и пониманием. Все напряжение в моем теле покидает меня, стоит ей заговорить со мной. Я борюсь с действием седативного, но от ее голоса я расслабляюсь, сдаваясь ей.

♥ ♥ ♥

БРУК НЕ ВОССТАНОВИЛАСЬ после укусов, а я все еще темный, словно полночь.

Она слишком много спала, а перелет до Лас-Вегаса провела, запершись в уборной. Слово «беременность» вырвалось из уст Дианы.

Беременность.

Одно слово, двенадцать букв заставляют мою грудь расшириться, а член твердеть.

– Я не беременна! – говорит мне Брук.

Она продолжает отрицать это, но, клянусь богом, я почти могу унюхать это. Я чувствую этот запах на ней, отчего становлюсь еще тверже.

Пока она делает тест на беременность, я нарезаю круги по протоптанному кругу отельного ковра, необходимость трахнуть ее все еще сильна. Теперь я боксирую между кроватью и гостиной, пытаясь избавится от всей излишней энергии, стараясь, чтобы кровь отхлынула от члена. Удар, замах, удар. Святой боже, она может быть беременна. Мои яйца сжимаются от этой мысли и член опять твердеет. Боже, я надеюсь, что она беременна. Сейчас. Я, блин, молюсь, чтобы она была беременна. Неожиданно чувствуя ее присутствие, я оборачиваюсь, она смотрит на меня растерянно, в ее глазах задумчивость.

– Ты уже проверила? – спрашиваю я нетерпеливо.

Она вздрагивает от звука моего голоса и смотрит на меня, выглядит задумчиво и очень аппетитно. И снова мой член встает по стойке смирно.

– Брук?

Она кусает внутреннюю часть щеки и хмурится, выглядя неуверенно.

– Крошка, ты пописала или нет на палочку? – спрашиваю я.

– Пописала! Я же сказала тебе! – она возвращается в ванную и выходит оттуда с белой палочкой. Она смотрит на нее, и я настолько взвинчен, так возбужден, что продолжаю выбрасывать удары в воздух.

Клянусь, если она не беременна, мы это быстро исправим. Я продолжу трахать, и брать, и делать ее своей, пока она не забеременеет. Я хочу быть отцом ее ребенка. Я хочу, чтобы она была моей. Каждый вздох, каждый взгляд, каждый ее стон, мой, мой, мой. Ее тело принадлежит мне, чтобы вынашивать моих детей, чтобы я был внутри нее. Мое, чтобы защищать, ласкать, целовать, каждый сантиметр мой, чтобы я мог водить по нему языком.

Чувствуя возбуждение и голод из-за нее, я наблюдаю, как она изучает результат теста, и я так сильно хочу знать его, что теряю терпение.

– Что там? – требую я ответа.

– Тут говорится, что... – она смотрит вниз на палочку, затем откладывает ее в сторону и идет ко мне, выглядит она чертовски мило, женственно и ранимо.

– Ремингтон, не забудь то, что я скажу, – шепчет она, обхватывая мое лицо ладошками и смотря мне в глаза. – Сейчас ты темный, а я не хочу, чтобы ты забыл то, что я скажу тебе. Ты весь целиком нужен мне здесь.

– Эй, – я тоже обхватываю ее лицо своими ладонями, вглядываясь в ее глаза. – Я здесь, вместе с тобой.

– Господи, прошу, пусть так и будет.

– Так и есть. Я понял, я с тобой. А теперь скажи, что там? Ммм? Если ты не беременна, тогда мы выясним, что с тобой произошло. А если да...

Она бежит обратно за тестом, затем возвращается и протягивает его.

– Две полоски означают, что предположительно, я беременна.

На мгновение, я отвожу взгляд от ее глаз. Хочет ли она этого? Черт, лучше бы ей хотеть. Лучше бы ей, и правда, быть беременной.

Я смотрю на конец палочки и сразу же вижу две полоски. Я хмурюсь, потому что мне нужно быть уверенным, но все внутри у меня уже гудит от гордости.

Я все еще вижу две полоски.

Еще больше вибрации в моем теле, вибрация у меня под кожей. Мне кажется, я стал шире и выше раз в десять.

Я поднимаю к ней глаза, а она выглядит неуверенной, будто не знает, волноваться ей или радоваться.

– Иди ко мне, – не в силах сдержать улыбку, я подхватываю ее и поднимаю вверх, целуя ее в живот, затем опускаю на кровать. Она визжит и смеется, когда я падаю на нее сверху.

– Ты сумасшедший! Ты единственный знакомый мне мужчина, который бросает свою беременную подружку на кровать! – смеется она.

– Я вообще единственный мужчина, – поправляю я ее, – насколько я знаю. В твоем мире есть только один мужчина, и это я.

– Хорошо, только моему отцу не говори, что я так легко согласилась... – шепчет она, гладя мои плечи, ее золотые глаза светятся. Хочу, чтобы у этого ребенка были ее глаза. И эта идеальная улыбка.

– Брук Дюма беременна моим ребенком, – говорю я ей. В случае, если она не разглядела результат дурацкого теста, теперь уж она, блин, может быть уверена, что беременна от меня.

Она радостно усмехается, эта маленькая искренняя ухмылочка – словно поцелуй, отдается прямиком в моём пульсирующем члене.

– У меня голова идет кругом. Поцелуй меня.

Я опускаю голову и веду языком по её коже, чтобы встретиться с ее, затем провожу пальцем по ее щеке.

– Пускай он будет похож на тебя, – шепчу я.

– Это ты подарил мне его, – спорит она.

– Нет, это ты подарила мне его.

– Ладно, мы оба такие щедрые ребята.

Она смеется, и я смеюсь вместе с ней, и перекатываюсь на свою сторону, держа ее в объятиях, чтобы всюду целовать.

– Теперь ты моя, от красивой темной макушки до кончиков твоих маленьких ножек, – я глажу ее лицо и целую ее веки, и я так чертовски доволен, что клянусь, в моей груди порхают бабочки. – Даже не думай снова бросить меня, иначе я приду за тобой, и да поможет мне бог, привяжу к себе так, что ты будешь повсюду со мной, где я сплю, и где я ем. Ты слышишь меня, Брук Дюма?

Она кивает, не дыша.

– Каждая моя частичка знает, что я принадлежу тебе.

Она берет мою руку и прикладывает к изгибам своей груди, прямо над сердцем.

Я собственнически сжимаю ее грудь, чтобы она помнила, что принадлежит мне, наклоняю голову и целую ее.

– Я без ума от тебя, – говорю я хрипло, проводя рукой вниз по ее изгибам, лаская ее.

НАСТОЯЩЕЕ

СИЭТЛ

– Га!

Единственное, что нарушает тишину в церкви, – звук, исходящий от одного из передних рядов. За ним следует тихий смех кого-то, сидящего неподалеку.

– Рем, этот мальчик бесподобный. Он уже чувствует себя невероятно крутым, а ведь ему нет и года, – бормочет Пит позади меня.

Я смотрю на своего сына, сейчас он хлопает Джозефина, произнося «Га!» при каждом стуке. Брук говорит, что он будет моей точной копией, но я надеюсь, что он будет лучше меня.

Двери церкви распахиваются, выпрямившись, я, как и полагается, стою на месте, снедаемый предвкушением. Вожу пальцем по своему кольцу, когда появляется фигура в белом – и я резко выдыхаю, будто получил под дых. Черт возьми, посмотрите на нее. Только Брук так влияет на меня. Шум внутри меня затихает, и я чувствую уверенность и покой в момент, когда наши взгляды встречаются. Она так чертовски прекрасна в этом платье, что воротник рубашки словно душит меня.

Начинает играть музыка. Музыка моей невесты.

Когда она начинает идти ко мне, я чувствую, как с каждым шагом мое тело увеличивается под костюмом и только на нее я так реагирую. Сейчас я где-то на десять размеров больше, сгораю под тканью. Она не стала прятать лицо за вуалью. Она шагает к алтарю, и я вижу ее улыбку. Ее большую, широкую, я-чертовски-люблю-тебя-Ремингтон-Тейт улыбку.

Это моя женщина, доверившая мне свою жизнь.

Это я, доверивший свою жизнь ей.

Мои глаза пробегаются по ее лицу и это то же лицо, которое я ищу каждое утро в своей кровати, каждый миг, пока я на ринге и в каждую секунду жизни. Она – та девушка с губами, сладкими, как зефир, нежными и притягательными, и этими глазами, золотыми, как у львицы. Но она явно дает понять, что уже не та девчонка, что раньше. Теперь она женщина. Мама. Жена. Моя жена.

Платье полностью покрывает ее, обтягивающее сверху, со свободной пышной юбкой. Она выглядит так чертовски красиво, я хочу соединиться с ней, взять ее, прямо сейчас опьяненный фантазиями о том, чтобы схватить ее, сорвать пуговицы с ее платья и ее трусики, затем уложить так, чтобы заявить права на свою жену, каждый ее вздох, каждый дюйм ее кожи.

Я так чертовски готов к этому, что схожу с помоста, чтобы подхватить ее на пару шагов раньше, встречаясь взглядом с ее отцом, когда приближаюсь. Он не улыбается, его глаза влажные, но во взгляде нет никакой враждебности.

– Она вся твоя, – хрипло говорит мне он.

Я уже протянул свою ручищу к ее маленькой ручке, кивая и бормоча «Спасибо», после чего веду ее за собой к алтарю. Она стоит, дрожа от волнения, возле меня и я наклоняю голову, соприкасаясь носами, чтобы она подняла на меня глаза. Наши взгляды встречаются

– Готова? – спрашиваю я, когда священник начинает церемонию.

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь перед Богом, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

ПРОШЛОЕ

ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Иногда я задаюсь вопросом, может дело во мне

Есть ли во мне что-то такое, что отпугивает добро. И чистоту. Или мне просто не дано иметь семью.

У Брук осложнения с вынашиванием нашего ребенка, и сейчас мы в тишине летим в Сиэтл.

Я отнес ее к самолету; ни Пит, ни Райли, ни Тренер, ни Диана не летят с нами. Я хочу ее всю только для себя. Всю для чертового меня.

Я даже не могу говорить.

Я даже не могу думать, черт возьми.

Моя девушка. Наш ребенок.

Медленно дыша, я сижу на сиденье в конце самолета, уставившись в потолок, вдыхая и выдыхая, пока провожу пальцами по ее мягким волосам. Она лежит, растянувшись на сидении, ее голова на моих коленях. Она такая грустная и молчаливая, что я едва могу это вынести.

Врачи не хотят, чтобы она со мной путешествовала.

Брук считала, что это нелепо, она смеялась, когда последний врач покинул наш номер в отеле, затем посмотрела на меня, и смех затих.

– Ты ведь не думаешь о том, чтобы отправить меня домой? Правда? Ремингтон, я буду лежать. Я не сделаю ни одного гребаного движения. Это твой сын! Он будет в порядке! Он сделает это. Не понимаю, как мое возвращение домой уменьшит стресс. Я не хочу домой! Я буду лежать в кровати весь день, только не отправляй меня назад!

Боже мой, ощущение было, будто кто-то долбит мою грудь топором, особенно, когда я медленно повернулся к Питу, который молча стоял рядом, и сказал ему подготовить самолет. Она нахмурилась.

Она плакала всю ночь и все, что я мог сделать – обнимать ее.

– Ты не можешь защитить меня от всего, – прошептала она, шмыгнув носом.

– Я могу постараться.

И вот мы летим в тишине, направляясь в Сиэтл.

Где я не буду прикасаться к ней, вдыхать ее запах или видеть ее.

Наклонившись, я целую ее ушко и шепчу ей о том, что буду скучать по ней, что мне нужно, чтобы она хорошо себя вела, берегла себя, что она чертовски мне нужна.

Она не хочет разговаривать. Она грустная и я даже не представляю, как это исправить. Она моя женщина и как мне снова заставить ее улыбаться? Как мне защитить ее от ребенка, которого я ей дал?

Я молча достаю кредитную карточку и отдаю ей.

– Используй ее, – шепчу я.

Она смотрит на нее в упорном молчании, но не принимает.

– Брук, – предупреждаю я, вкладывая карту в ее ладонь. – Я хочу видеть списание со счета. Ежедневно.

Ее не впечатлил тот факт, что я желаю, чтобы она тратила деньги на все, что захочет, она кладет карту мне на колено. Я улыбаюсь, но она продолжает упорствовать.

Подняв руку, она проводит пальцами по моему подбородку.

– Когда я вернулась, то пообещала, что больше никогда тебя не покину.

– Я себе поклялся, что больше никогда не позволю тебе уйти. Чего ты еще ждешь, чтобы я сделал?

Я убираю ее темные волосы с лица, наблюдая за ней.

– С нами все будет в порядке, маленькая петарда, – говорю ей. Смотрю на ее плоский маленький животик и протягиваю руку, пытаясь охватить как можно больше. – Мы справимся. – Я нежно поглаживаю ее и смотрю глубоко в ее глаза. – Правда?

– Конечно, – говорит она, но изучает меня так, будто не уверенна. – Это всего лишь на два месяца, так?

Я щелкаю ее по носу.

– Так.

– Мы ведь можем общаться и другими способами.

– Абсолютно верно.

Она садится и начинает массировать мое плечо.

– Давай своему телу отдохнуть. Используй лед после тренировок. И хорошо разминайся.

Черт. Ее тепло. Звук ее голоса. Погружаюсь носом в ее шею и вдыхаю, слушая, как она вдыхает меня. Притягиваю ее ближе и облизываю ее шею, затем шепчу так, чтобы она поняла:

– Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, Брук. Не могу. Мне надо отвезти тебя домой.

– Я знаю, Реми, знаю, – она пробегается пальцами по моим волосам и смотрит на меня так мучительно, как я себя чувствую. – С нами все будет в порядке, с нами тремя.

– В этом и весь смысл, – шепчу я, напоминая себе, как и ей.

– И, как ты сказал, мы справимся. Мы действительно справимся.

– Черт, конечно, справимся.

– Ты вернешься еще до того, как мы успеем загрустить или соскучиться друг по другу.

– Верно. Я буду тренироваться, а ты отдыхать.

– Ага.

Когда мы затихаем, мы остаемся близко и она шепчет:

– Я оставила немного масла арники в твоем чемодане. На случай, если у тебя возникнет боль в мышцах.

– У тебя до сих пор кровотечение? – спрашиваю я и, когда она кивает, беспокойство и разочарование словно горсть иголок, болят у меня в груди.

– Каждый раз, когда начинается судорога, мне кажется, я теряю его, – признается она.

Успокаивающе гладя ее по спине, я целую ее в лоб.

– Я знаю, что тебя будет убивать отсутствие возможности бегать. Но постарайся ради меня не вставать.

– Это не настолько сильно убьет меня, как потеря нашего ребенка, – шепчет она.

Мы едем в тишине прямо к ее квартире, и я выношу ее из машины и заношу в здание. Она цепляется за мою шею, когда мы входим внутрь, поднимаемся на лифте, и входим в ее квартиру. Ощущать ее в своих руках так правильно, что я даже не знаю, как отпущу ее.

– Останься. Ремингтон, останься. Будь моим заложником. Обещаю заботиться о тебе целыми днями, каждый день, – шепчет она.

Я мягко смеюсь и смотрю в ее смеющиеся умоляющие золотые глаза, и я даже не знаю, что с ней поделать, я хочу утонуть в ней и жить в ней.

Она проводит мне экскурсию по квартире, затем мы направляемся в ее комнату.

Я осматриваю комнату, когда ставлю Брук в изножье кровати. Стены ее комнаты в земляной гамме. В рамках фотографии бицепсов, трицепсов и мышц живота. Диаграмма питания и цитата, оформленная в рамку:

«ЧЕМПИОН – ТОТ, КТО ВСТАЕТ ТОГДА, КОГДА НЕ МОЖЕТ 

– ДЖЕК ДЕМПСИ»

На большой стене много приколотых фотографий. И вот она, пересекающая финишную черту с номером 06 на груди.

Я провожу большим пальцем по фигуре на снимке.

– Посмотри на себя, – говорю я, оборачиваясь. Она прямо у меня за спиной. Стоит, а этого ей делать не стоит. Я поднимаю ее и усаживаю в центр кровати, убирая выбившие волосы ей за плечо. – Постарайся не вставать, ради меня, – ворчу я.

– Не буду. Я забыла. Это привычка, – она откидывается спиной на матрас, чтобы освободить место для меня и затем притягивает меня к себе, шепча на ухо, – Тебе надо идти или я не позволю тебе покинуть меня.

Вместо этого я прижимаю ее к себе, обнимаю ее за талию, вдыхая ее запах, медленно и глубоко, затем я медленно облизываю ее, целую и бормочу:

– Когда ты говоришь мне, что ты в постели, именно это я себе представляю. Видишь? – ее глаза блестят от слез, когда она молча кивает головой.

– Я скоро вернусь, – уверяю я, охватывая ладонью ее щеку, когда одинокая слеза скатывается вниз. Я пытаюсь улыбнуться. – Я скоро вернусь, – повторяю я.

– Я знаю, – она вытирает щеку, поворачивает голову и целует внутреннюю сторону моей ладони, затем закрывает моими пальцами ладонь, сохраняя поцелуй внутри. – Я буду ждать тебя.

– Черт, иди сюда, – я сжимаю ее в объятиях, и она вздрагивает, начиная плакать по-настоящему.

– Все хорошо, – шепчу я, гладя ее спину, но она плачет сильнее. Я шепчу, что все хорошо, но то, как она плачет опустошает меня. Это и близко не хорошо. Я нужен ей. Я чертовски нужен ей, а она будет здесь, без меня, изо всех сил пытаться сохранить нашего ребенка. Ребенка, который может оказаться таким же, как я. Вместо того, чтобы сделать любимую женщину счастливой, наш ребенок будет причинять ей боль, так же, как и я. От этого мне больно. Возможно ребенок, которого я зачал в ней не правильный. Возможно он не сильный. Возможно он такой же, как я, и ей придется бороться со всем тем, от чего я пытался ее отгородить.

Но я такой чертовски эгоистичный, что все еще хочу этого.

Я не хочу, чтобы она его потеряла.

Я хочу ее, я хочу всего с ней.

– Ты должен идти, – шепчет она, внезапно отталкивая меня.

Черт, я еще даже не ушел, но уже становится больно, когда я вдыхаю ее запах в последний раз и прижимаюсь своим лбом к ее. Беру ее лицо в свои руки и вытираю ее слезы большими пальцами, шепча:

– Ты в порядке, маленькая петарда?

– Я буду. Более чем, – обещает она.

У нее вибрирует телефон и она читает сообщение, ее ресницы мокрые от слез.

– Мелани в пяти минутах отсюда, – ее голос обрывается на последнем слове, и она переводит взгляд обратно на меня. – Пожалуйста, уйди до того, как я разрыдаюсь, – умоляет она.

Я обхватываю пальцами ее затылок и закрываю глаза, наклоняя голову к ней.

– Не забывай обо мне ни на секунду.

– Ты же знаешь, что не забуду.

Я наклоняюсь ближе.

– Теперь поцелуй меня.

Она прижимается губами к моим, и я обнимаю ее за талию, запоминая ее, упиваясь ею, потому что я буду испытывать жажду и для меня не найдется воды, пока она не будет дома. Со мной. Чувствую слезу на своем подбородке и облизываю ее с ее щеки, когда мы слышим Мелани снаружи.

– Брукиии!!! Где тут у нас горячий папочка и будущая мамочка?

Бормочу проклятия и жестко быстро целую ее, прежде чем уйду, посасывая ее язык, принимая все, что могу, затем я отстраняюсь и осматриваю ее розовые опухшие губы и прекрасные большие глаза, с расширенными зрачками, только для меня.

– Ты все, чего я когда-либо хотел, – хрипло шепчу я, убирая ее волосы за спину. – Ты вся моя, помни это, мой лакомый кусочек, – добавляю я, заставляя себя встать. – Полностью моя… Брук Дюма.

Она наблюдает, как я направляюсь к двери, ее грудь вздымается, ее любовь отражается в глазах.

– Я беременна твоим ребенком, если у тебя вдруг были какие-то сомнения по поводу того, чья я, – говорит она, слабо улыбаясь.

– Вы оба мои, – я указываю прямо на нее. – Особенно ты.

Когда я поворачиваюсь, она обращается ко мне.

– Эй! Ты тоже мой.

Кивая, я вынимаю свой iPod и бросаю его ей.

– Не скучай по мне слишком сильно.

Она ловит его так, как только что поймала мою душу, крепко ее держа.

– Не буду! – кричит она, и я запоминаю каждый сантиметр улыбки на ее лице.

Оставь ее отпечаток в своем гребаном черепе, Тейт.

И я так и делаю.

Она все еще в моей голове, когда я встречаю ее подругу в коридоре.

– Привет, Мелани.

Она одаряет меня таким же взглядом, полным обожания, как и все мои поклонники.

– Привет, Реми.

Я хмурюсь.

– Я хочу первым все знать. Если она заболеет, если ей одиноко, если я нужен ей.

Она продолжает кивать с этой нелепой улыбкой.

– Не волнуйся, я позвоню тебе или она позвонит, не сомневайся, – уверяет она, похлопывая меня по груди, ее зеленые глаза поблескивают. – А теперь иди, – она снова гладит мою грудь, на этот раз отталкивая меня, безрезультатно. – Иди! Давай же, секс-бог! Я позабочусь о твоей девушке.

Я хватаю ее за запястья, опускаю их, затем заставляю себя идти к лифту. В машине я барабаню пальцами по коленям. В самолете мои наушники лежат рядом, но не плеер. Теперь моя музыка у нее. Она сама является ВСЕЙ. МОЕЙ МУЗЫКОЙ.