Текст книги "Дуэль сердец"
Автор книги: Кэт Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 4
Молли вошла в дом и направилась в кухню. Ангелина была занята тем, что выкладывала тесто для лепешек в круглые формы. Ритмичные движения сотрясали ее пышное тело.
– Hola, chica! Que pasa?[8]8
Hola, chica! Que pasa? (ucn.) – Привет, девочка. Что случилось?
[Закрыть]
– Noda interesante[9]9
Noda interesante (ucn.) – Ничего интересного.
[Закрыть], – ответила Молли, доставая из-под теплого полотенца горячую лепешку и отправляя ее в рот. – Видела твоего друга, мистера Бреннигана. Он помог мне вытащить старого Сатана из болота около Дубравных Гор.
– А, так значит, кое-что интересное все-таки случилось! Всегда происходит что-нибудь занимательное, когда поблизости оказывается сеньор Сэм, – Ангелина усмехнулась и подошла к печи, чтобы пошевелить поленья.
Ее пухлые руки двигались с проворством, которое трудно было ожидать от столь полной женщины.
– Сеньор Сэм – красивый мужчина, а?
– Да, думаю, внешность у него довольно приятная. – Молли старалась выглядеть равнодушной, но память вновь и вновь возвращала ее к образу высокого блондина с широкими плечами и жадным взглядом.
«О чем он тогда думал?» – спрашивала себя Молли, наверное, десятый раз за день. Затем, отругав себя, она направила свои мысли в другое русло.
– Как вы поладили с дядей Джейсоном? – спросила Молли.
В безмолвной мольбе Ангелина закатила к небу глаза.
– Странный он человек, этот твой дядя! Все утро читал Библию. Раз пять спрашивал у меня, когда ты вернешься. Думаю, ему не терпится наставить тебя на путь истинный.
Молли громко рассмеялась:
– Бог не допустит ничего подобного!
Дверь открылась, прервав ее смех, и в дверном проеме возникла высокая фигура его преподобия. Он окинул взглядом грязную и потную одежду Молли и надменно поднял кверху нос.
– Здравствуй, Молли, дорогая. Полагаю, нам с тобой нужно поговорить.
Пришло время Молли закатывать глаза, что она и сделала, а после, подмигнув Ангелине, все же нехотя проследовала за дядей в гостиную.
– Прошу тебя, присядь, – попросил он, указывая на диван.
Молли подчинилась. По голосу Джейсона трудно было понять, просит он или приказывает. Открытая Библия лежала на столике орехового дерева.
– Я знаю, горе свалилось на тебя нежданно-негаданно. За короткое время ты потеряла отца и тетю. Но, Молли, дорогая, необходимо смириться со случившимся. Светлые души усопших обитают на небесах, а здесь, на земле, Господь поможет тебе нести бремя выпавшей доли, что и я постараюсь сделать.
– Я высоко ценю ваше сочувствие, дядя Джейсон, но, поверьте, нет причины беспокоиться. На самом деле я смирилась с несчастьем и не ропщу. Однако, мне хотелось бы оставить скорбь в прошлом, – Молли нервно теребила прядь рыжих волос, не испытывая удовольствия от обсуждения смерти близких ей людей.
Она страстно желала, чтобы этот странный рассудительный человек никогда бы не приезжал на Запад.
Молли решительно расправила плечи и прямо посмотрела ему в лицо:
– Прошу прощения, что не имела возможности раньше поинтересоваться вашим самочувствием, я была слишком занята сегодня. Надеюсь, вы не находите жизнь на ранчо «Леди Джей» слишком скучной и однообразной. Что касается меня, то дела не дают мне скучать, и нет для меня ничего более важного в жизни, чем «Леди Джей».
– В этом все и дело, моя дорогая, – Джейсон сел рядом с ней, взял руку Молли в свою и заботливо погладил тонкую кожу хрупкой кисти. – Женщине не следует заниматься чем-либо подобным. Управлять ранчо – дело мужчины. Девушке надо думать о замужестве, доме и семье. Будучи твоим опекуном, я несу за тебя ответственность и потому рекомендую тебе, Молли, серьезно подумать о моих словах. Поверь, я желаю тебе только добра.
Черные глаза его преподобия как-то странно сверкали.
Молли застыла, раздраженная тем, что этот человек сидит от нее так близко и гладит ее руку, словно она все еще ребенок.
Молли чувствовала, как нарастает ее гнев, изо всех сил пытаясь сдержать его. Она знала, что должна уважать мужа покойной сестры отца, к тому же – своего опекуна, но сдерживать гнев ей становилось все труднее.
– Дядя Джейсон, мужское это дело или нет, но я хочу управлять ранчо, и мне нравится то, что я делаю, и как я делаю. Пока что мне удается справляться. Думаю, вы с этим согласитесь, если загляните в учетные книги. А еще мне кажется, что торопите меня вы зря: к замужеству я не готова, и меня устраивает мое нынешнее положение.
Щеки Джейсона Фоли покраснели, причем их цвет своим оттенком напоминал не спелую мякоть созревшего арбуза, а вареную свеклу.
– До сих пор я старался быть по отношению к тебе терпеливым, Молли. Я пытался понять тебя, но это, кажется, не в моих силах. В любом случае, не забывай, что ты поручена моим заботам. Твой отец, покидая земной мир, вверил свою дочь моей опеке, и теперь я не могу позволить тебе выставлять себя на посмешище! Я запрещаю тебе управлять ранчо.
Молли сдерживала ярость, как могла.
– Взгляни на себя! – призвал дядя.
Его глаза пробуравливали насквозь. Они, казалось, потемнели, когда он оценивающе оглядел ее. Молли ощутила волну какого-то неприятного чувства, охватившего ее, но она не могла взять в толк, что это за чувство, почему оно возникло и почему так сильно беспокоит, как не могла и понять, что означает взгляд дяди.
– Ты выглядишь… язычницей! – резко сказал Фоли. – Волосы растрепаны, а одежда не подобает девушке. Молодые леди не носят бриджи, это неприлично, дерзко, вызывающе…
Джейсон, по-видимому, хотел что-то еще добавить, но не решился.
– К тому же, тебе полагается быть в трауре! Что подумают люди?
Молли с трудом удавалось давить в себе проклятия в адрес дяди.
– Мне нет дела до того, что подумают люди. У меня целый шкаф одежды, приличествующей молодой леди. Но в этой ПОДОБАЮЩЕЙ одежде я не смогу клеймить быков и отправлять на лесопилку поваленные деревья. И быть может, вы правы, я ношу НЕПОДОБАЮЩУЮ одежду, но ранчо должно приносить доход, вы знаете это так же хорошо, как и я.
Джейсон промолчал. Конечно, он знал об условиях, оговоренных Мелом Джеймсом в завещании! Молли продолжила:
– Ранчо всегда приносило прибыль, пока не умер отец. Что же касается траура, то я скорблю по моему отцу с момента смерти матери, и это достаточно долгий срок.
Молли от волнения с трудом могла говорить и потому вынуждена была прерваться, чтобы восстановить дыхание.
– В дальнейшем я намерена жить так, как сочту нужным, и носить то, что кажется мне удобным. Я не позволю глупым предрассудкам встать у меня на пути.
Джейсон выдержал некоторую паузу, после того как закончила Молли, и сказал:
– Так или иначе, тебе придется научиться подчиняться мне, МОЯ ДОРОГАЯ ПЛЕМЯННИЦА. На этот раз я прощу тебе эту вспышку, но в будущем постарайся держат себя в руках. Во-первых, не пристало сироте ссориться со своим опекуном; во-вторых, тебе все-таки следует соблюдать правила хорошего тона при ведении беседы.
Молли попридержала язык, прикусив до боли его кончик, чтобы не выпалить еще большее количество дерзостей, нежели те, что она уже наговорила.
В течение ближайших двух лет Джейсон Фоли может сделать ее жизнь совершенно невыносимой, и даже по прошествии этого времени он, перестав быть ее опекуном, по-прежнему останется совладельцем ранчо «Леди Джей».
– Хорошо, дядя Джейсон. В вашем присутствии в доме я буду носить платье, но для работы буду надевать что-либо более практичное, чем корсеты и юбки. Поймите, у меня нет другого выбора, и это самое большее, что я могу для вас сделать, пойдя на уступки вашим требованиям.
Джейсон смотрел на нее свирепо, его черные глаза, потемнев еще больше, огненно сверкали.
– Полагаю, что временно могу согласиться на предложенный компромисс, – уступил он. – Но мы вернемся к этому вопросу позже.
В комнату вошла Ангелина, и Молли захотелось расцеловать ее за то, что она прервала ужасно неприятную беседу с дядей. Молли не была уверена, что смогла бы выдержать еще хотя бы минуту этого разговора.
– Скоро будет готов обед, chica. Поторопись привести себя в порядок.
Молли улыбнулась, зная, что мудрая женщина намеренно пришла в гостиную, чтобы выручить ее из нелегкого положения, в которое она попала.
Ангелина любила Молли как родную дочь, которой у нее никогда не было, и Молли ответно чувствовала горячую симпатию и огромную привязанность к Ангелине, что, однако, не могло заменить ей любви родной матери.
– Ты, пожалуй, права, Ангелина, мне следует поторопиться, – сказала Молли, улыбнувшись.
Внезапно почему-то ей вспомнилось, что отец не одобрял ее дружбу с пожилой четой мексиканцев. Встав с дивана, Молли повернулась к опекуну:
– Прошу меня извинить, дядя, – сказала она, – я бы хотела переодеться во что-либо более ПОДОБАЮЩЕЕ.
– Конечно, моя дорогая, – его голос был обманчиво ласков и спокоен, словно никогда и не было только что произошедшего между ними спора. – Буду только рад.
Молли почтительно наклонила голову и вышла из комнаты, но она чувствовала, как черные глаза Джейсона Фоли сверлили ей спину, пока за ней не закрылась дверь.
Нелегко было понять, как случилось, что тетя Вера вышла замуж за этого человека. Возможно, только потому, что была очень одинока, а Джейсон, безусловно, был красив и, вероятно, при желании обаятелен, но – Боже! – какой же зануда!
Как ни взгляни на это дело, но ближайшие два года потребуют от племянницы этого зануды огромной выдержки и еще большего самообладания, особенно по отношению к опекуну.
Яйца, толстые ломти ветчины и домашние бисквиты… Сэм Бренниган закончил завтрак и откинулся на спинку стула.
– Хотите кофе, мистер Сэм? – спросил Ли Чин, услужливо наклоняясь к хозяину.
– Нет, спасибо, Ли.
– Ты едешь с нами? – крикнул Эммит, появившись в дверях.
Сэм бросил салфетку на стол и поднялся со стула, с шумом его отодвинув.
– Да, еду, Эммит. Над бухгалтерской книгой я поработаю вечером. День слишком уж хорош сегодня, чтобы сидеть, запершись в четырех стенах.
Широкими шагами он подошел к брату, уже держа шляпу в руке.
– Чертовски верно, – согласился Эммит.
Братья направились к входной двери и вышли из дома как раз вовремя, чтобы увидеть какого-то человека, верхом на лошади въезжавшего во двор.
– Кто бы это мог быть? – спросил Эммит.
– Сейчас мы это узнаем, – рискнул оказаться провидцем Сэм.
Мужчина спешился, привязал лошадь к ограде и как-то крадучись двинулся в сторону Сэма. Одет он был в темно-серый костюм, переносицу украшали крошечные круглые очки, на голове высился котелок, который, и это с первого взгляда определялось безошибочно, был ему тесноват.
– Я ищу кого-нибудь из Бренниганов, – сказал он.
– Я Сэм Бренниган.
– Значит, это для вас.
Человек передал Сэму связку бумаг, приподнял шляпу и вернулся к своей лошади, не сказав больше ни слова.
Сэму не нужно было читать официальные документы, чтобы узнать, о чем его уведомляют. Он с трудом сдержался, чтобы не скомкать их и не втоптать в грязь.
– Что это, Сэм? – спросил Эммит, надевая шляпу.
– Похоже, наша маленькая соседка сдержала свое слово. Она в судебном порядке заявила свои права на перевал.
– Проклятье! – выругался Эммит. – От этих Джеймсов всегда одни неприятности.
– Едем, – сказал Сэм, зашагав к своей лошади. Они запрыгнули в седла, но Сэм направил своего жеребца в другую сторону, не в ту, что Эммит.
– Куда ты? Ты же собирался ехать с нами!
– Я присоединюсь к вам позже. Вначале я должен сказать пару слов мисс Джеймс.
Сэм узнал кругленькую попку Молли, прежде чем заметил ее лицо. Несмотря на то, что был он взбешен, ему едва удалось сдержать улыбку.
Одетая в свои неизменные бриджи, она перегнулась через край бочки, пытаясь зачерпнуть оставшееся в ней зерно. Ее соблазнительная задница представляла собой очаровательное зрелище.
Сэм, бесшумно спешившись, оставил Джилгамеша пастись на полоске травы возле конюшни и пошел в сторону Молли. Он успел сделать только несколько шагов, как вдруг один из работников ранчо подошел к бочке с кривой ухмылкой, свидетельствовавшей, что наслаждается он зрелищем не меньше, чем Сэм.
Разница заключалась лишь в том, что ковбой сделал то, о чем Сэм только подумал: он схватил Молли за мягке место и легонько ущипнул.
Голова Молли стукнулась о бочку, когда она резко подняла ее, лицо у нее побагровело. Повернувшись к ковбою, она увидела довольную ухмылку. На какое-то мгновение, казалось, она онемела от возмущения. Кулаки сжались, а дыхание стало частым и неровным.
– Хотите, чтобы я защитил вашу честь? – спросил Сэм насмешливым тоном.
Молли бросила на него взгляд, только сейчас заметив его присутствие.
– Похоже, вы знаете, когда вам следует появиться, чтобы застать меня врасплох и в глупом положении, не так ли?
Не дожидаясь ответа Сэма, она занесла руку и с размаху влепила ковбою пощечину, оставив красные полосы от пальцев на его щеке. Ухмылку парня как ветром сдуло.
– Ты нужен мне, Стивенс, – сообщила ему Молли. – Будь это не так, ты бы лишился работы тотчас же. Но если ты еще раз тронешь меня, я сумею обойтись и без тебя. А теперь садись-ка на лошадь и отправляйся к Дубравным Горам. Лучше тебе занятья делом, чем, потакая своим распутным желаниям, щипать леди за…
Ковбой бросился прочь, не дослушав окончания фразы. Он взобрался на коня и галопом поскакал из конюшни на пастбища. Молли глядела ему вслед, все еще вне себя от ярости.
– «Потакая своим распутным желаниям», – поддразнил Сэм, – «щипать леди за»… за что, мисс?
– Была бы вам весьма признательна, если бы вы не вмешивались, мистер Бренниган.
– А я ведь предупреждал вас насчет бриджей! Щеки Молли вспыхнули еще сильнее.
– Как я одета, это совершенно вас не касается. Что вообще вы здесь делаете?
Вспомнив о цели своего визита, Сэм почувствовал, как к нему возвращается гнев.
– Сегодня утром я получил уведомление о начале судебного процесса. Думаю, вы будете безумно рады узнать, что ваше маленькое нападение получило продолжение и раскручивается, как вы и запланировали.
– Я бы не назвала мое решение обратиться в суд нападением, мистер Бренниган, скорее, это поиски справедливости и возмездия, пусть и слишком запоздалого, пожалуй.
– Поиски справедливости, мисс Джеймс? Вы смеете называть справедливостью неприятности, которые доставляете моей семье из-за событий тринадцатилетней давности? Вы на самом деле хотите быть причиной страданий и несчастья, ни в чем неповинных людей?
– Я не собираюсь что-либо обсуждать с вами, мистер Бренниган. Я уже говорила вам, что со всеми возникающими у вас вопросами вы должны обращаться к моему поверенному.
– А я уже говорил вам, мисс Джеймс, что если вы хотите неприятностей, то я именно тот человек, который их вам доставит в благодарность за те неприятности, что вы доставляете мне. Последний раз предупреждаю, оставьте это дело в покое!
Не ответив, Молли резко развернулась на каблуках и пошла в конюшню. Взгляд Сэма был прикован к покачиванию ее бедер, и против своего желания он вспомнил недавнее забавное происшествие. Несмотря на пощечину, он завидовал ковбою.
Джейсон Фоли сидел в кресле-качалке лицом к холлу. Его рука слегка дрожала, когда он открывал Библию, лежавшую у него на коленях. Каждая встреча с племянницей заканчивалась весьма плачевно, как для него, так и для девушки. Джейсон был потрясен Молли больше, чем хотел себе в этом признаться.
Вера говорила ему об обезоруживающей красоте своей племянницы, но он не ожидал, что она произведет на него такое впечатление.
Хотя Джейсон и пытался отчаянно отрицать это, он всегда жаждал близости с женщиной, подобной Молли. Возможно, причина желания уходила корнями в детство. У его отца было множество женщин. Развратных женщин. Они спали с отцом, даже когда еще была жива его жена, мать Джейсона – прекрасная, благочестивая, набожная женщина. Джейсон нежно любил ее.
Уже после смерти матери выросший Джейсон женился на женщине, очень похожей на нее. С Элизабет, своей первой женой, он был довольно счастлив – во всем, кроме супружеской постели.
В постели Элизабет становилась холодным воплощением супружеского долга и покорности. Она ненавидела заниматься любовью, считая все телесные проявления любви грязью и позором.
Джейсон проводил мучительные ночи, мечтая о необузданных, греховных страстях, хорошо известных его отцу. Он мечтал именно о тех женщинах, которых, будучи священником, днем наставлял на путь истинный.
Когда Элизабет Фоли умерла, Джейсон был просто убит горем. Он ужасно скучал по Элизабет, испытывая раскаяние и чувство вины за свои вероломные мечтания.
Несколько лет спустя он встретил Веру. Она была столь же благочестива, как и Элизабет, однако, проявляла некоторый интерес к постели, не слишком большой, к сожалению мужа. Она все же не была страстной женщиной, которая делала бы безумные, запретные вещи с его телом.
Через шесть месяцев после заключения их брака Вера умерла, и снова Джейсон испытал угрызения совести. А вскоре в его жизни появилась Молли Джеймс, и мысли о ней стали преследовать его постоянно.
Он представлял себе, как прекрасны, должно быть, ее полные груди, сколь упруга и чиста кожа молодого тела, насколько изящны изгибы фигуры… Он представлял свои руки на ее бедрах, мысленно задирал ей юбки, осматривал, ощупывал, сжимал и гладил, мял плоть.
Образы, рисуемые воображением, доставляли Джейсону несказанное наслаждение. Дни напролет предавался он грезам, и разжигаемая мечтаниями страсть становилась с каждым днем все непреодолимее. Однажды желаемое станет явью, решил Джейсон – настолько реальными казались ему сценки, мелькавшие перед мысленным взором.
Он испугался силы собственной страсти, его страшила мысль перепутать воображаемое с действительностью, но отказаться от наслаждения он не мог и вновь и вновь представлял, как он расстегивает пуговицы рубашки племянницы и обнажает ей тело… как она, эта дьявольская искусительница, отвечает на порыв его страсти и начинает выполнять все то, что он подсказывает сделать… вот Молли опускается на колени и, обвив его ноги руками, припадает устами к разгоряченной плоти… вот ложится на пол на спину и, согнув ноги в коленях, разводит их в стороны… его взгляду открывается призывное розовое лоно… Молли улыбается и ждет, когда он опустится на колени рядом с ней и проникнет в этот бутон, лепестки которого она в безумной жажде уже развела своими руками в стороны… и он опускается, и его разгоряченный член уже касается желанного сокровенного входа, как вдруг Молли захватывает в свою ладонь его разбухшую и увеличившуюся в размерах плоть и поигрывает с ней, поводя в стороны, потягивая на себя и отпуская… тонкая кожа члена скользит под ее пальцами вдоль ставшего твердым, как камень, острия его страсти…
Джейсон застонал и запрокинул голову. Кресло закачалось, и видения с новой силой нахлынули на священника, пустившегося в тяжкий грех неблагочестивых мечтаний.
…Молли переворачивается на живот и, выгибаясь, как кошка, приподнимается, подставляя ему под ладони округлости ягодиц, ее грудь прижимается к полу… Джейсон сжимает, мнет молодую упругую плоть и никак не может насытиться сладостью этой женщины… его член скользит по нежным бедрам Молли, касается ягодиц, прижимается, собираясь проникнуть, но искусительница отстраняется, чтобы продолжить мучительную агонию греха…
…Обернувшись к нему лицом, она водит, захватив в руку, его членом по своему лицу – щеки, губы, подбородок… проводит разгоряченной мужской плотью себе по шее, по груди – по соскам и по ложбинке между матовыми холмами… поднимаясь, как раскачивающееся от ветра из стороны в сторону дерево, Молли прижимает его член к своему животу, к пупку и ниже…
Джейсон закрывает лицо руками, его бьет мелкая дрожь, но видения продолжают преследовать…
…С силой он опрокидывает Молли на пол и овладевает ею, его член движется внутри мягкой, влажной, призывной плоти… искусительница сладострастно стонет, не скрывая желания… он берет ее яростно, безумно… желая и ненавидя эту женщину… разгоряченные тела покрываются испариной; влага струится по внутренней поверхности бедер; капли пота сливаются; плоть сотрясается от толчков; соски раскачиваются в неутомимом ритме; движения: удары, вхождения – становятся все сильнее и сильнее… член прорывает сжимающуюся, выталкивающую его плоть… стоны раздаются все громче и громче… Джейсон смотрит на безупречной красоты лицо, в чертах которого только страсть и желание… Молли открывает глаза, приподнимается и видит, как его тело соединяется с ее телом… он сжимает ей пышные груди… она падает… и тут…
Джейсон поднимается из кресла. Библия падает на пол, страницы книги мнутся.
Покружив пару минут по комнате, он вновь опускается в кресло-качалку и поднимает Библию. Перелистывая и разглаживая измятые страницы, Джейсон пробегает знакомые слова, пытаясь найти в них утешение и поддержку.
Отыскав книгу пророка Осии, он читает: «…ибо она не жена моя, а я не муж ее; пусть она удалит блуд от лица своего и прелюбодеяние от грудей своих, дабы я не разоблачил ее донага, как в день рождения ее».
И в самом деле, природа женщины – блуд, грех. Все женщины грешны – с головы до ног, а Молли вдобавок относится к тому особенному типу женщин, которые легко сбивают благочестивых мужчин с пути истинного. Против них обращают свой гнев в проповедях священники.
Своеволие Молли приводило Джейсона в ярость. Даже ее одежда была греховной, не говоря уже о безудержной чувственности, сквозившей в каждом жесте, слове, взгляде.
Всякий раз, когда ему доводилось видеть племянницу в «рабочей одежде», как она утверждала, Джейсону требовалась вся его сила воли, чтобы не наброситься на нее и не сорвать вызывающее одеяние с чрезмерно соблазнительного тела.
Думая о редкостной красоте и дерзком характере Молли, он испытывал вожделение и непременно тут же начинал проклинать совратительницу за власть, которую она над ним возымела.
Но Бог защитит его от грехопадения, и долг священника спасти блуждающую в потемках душу девушки, вселяющей в мужчин запретные мечтания.
Джейсон был уверен, ему удастся задуманное, ведь он избранник Всевышнего и у него необыкновенная сила убеждения – Господь наградил его даром слова. Дядя образумит племянницу и укажет ей путь истины, ведущий к спасению души.
Джейсону припомнились обстоятельства, которые привели его в «Леди Джей» – брак с Верой Джеймс. Господь дал ему возможность поправить пошатнувшееся финансовое положение и продолжить дело всей его жизни – проповедь веры.
По-своему Джейсон любил Веру, она была хорошей женщиной. Но пути Господни неисповедимы. Смерть Веры открывала Джейсону дорогу к давней мечте, и потому в ту ночь, когда случился в пансионе пожар…
Крики Веры иногда стояли у Джейсона в ушах. Нет, он не был повинен в ее смерти, нет, нет, на то была воля Божья… но если бы он тогда приподнял упавшую балку…
Джейсон старался не вспоминать то мгновение, когда столько мыслей пронеслось у него в голове: брак с первой женой… ее отвращение к постели … благочестие второй жены… развратные женщины отца… наследство, которое он получит в случае смерти Веры…
Он не убивал Веру, то был несчастный случай. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. Просто он не внял крикам обезумевшей от боли и ужаса женщины и не вызволил ее из-под упавшей балки. Джейсон поплотнее закрыл за собой дверь и покинул горящий пансион как можно скорее. Вере уже ничто не могло помочь.
Угрызения совести не беспокоили Джейсона. ТО БЫЛО ПРОВИДЕНИЕ ГОСПОДА. Кто, как не Господь, свел его с Верой, уготовив благую участь осуществить давнюю мечту, Им внушенную.
Да, эту мечту ему внушил сам Господь – он откроет церковь и будет приносить людям слово Божье. Дар слова и сила собственного убеждения обеспечат многочисленность паствы. Один за другим будет возвращать он кающихся грешников в лоно церкви Его, и Господь дарует ему прощение за то, что в ту ночь в пансионе он не попытался поднять ту балку. ОН НЕ МОГ ЕЕ ПОДНЯТЬ. То была тяжелая балка. ОН ВСЕ РАВНО НЕ СМОГ бы ее поднять. Но он и не попытался поднять. Просто он поплотнее, уходя, закрыл за собою дверь и никого не позвал на помощь.
Ему не в чем было винить себя: не лучше ли женщине умереть сразу, чем жить – калекою – с обожженными лицом и руками. Не он решил участь Веры. Все так устроил Господь.
Теперь же наследство покойной жены обеспечит ему беспрепятственное возвращение на родной Восток из этих диких мест Запада. Но он должен во что бы то ни стало убедить Молли Джеймс продать ранчо.
Что ж, Господь помог ему вывернуться из финансовой пропасти, ниспослав в жены состоятельную женщину, Он поможет и получить необходимые для строительства церкви деньги.
Благодаря Господа за Его мудрость, Джейсон листал Библию. Он перечитывал главу за главой, подыскивая слова, которые бы указали ему дальнейший путь.
В конечном успехе Джейсон не сомневался. Господь на его стороне. Но постепенно от текстов святой книги мысли священника уносились прочь – к девушке по имени Молли, и вновь искусительница опускалась на пол, сгибала колени и разводила призывно ноги в стороны.
В течение следующего месяца Молли удалось нанять лишь малое число работников, однако достаточное для того, чтобы справиться со стадом.
Когда же наступит время ярмарки, ей понадобится гораздо большее количество людей, и одному Богу известно, где она сможет нанять их.
Не испытывая нужды в найме дополнительной рабочей силы, Сэм Бренниган прислал к ней нескольких мужчин, искавших работу в «Кедровой Бухте». Молли была поражена его благородным поступком.
Возможно, он пытается смягчить ее с той целью, чтобы она прекратила тяжбу? После их последнего столкновения он уже наверняка знал, что ее намерения серьезны. Или что другое побуждает его поступать столь благородным образом?
Молли очень хотелось, чтобы впредь она не выглядела бы так глупо всякий раз, как только появляется Сэм. Мысль, что он стал невольным свидетелем ее унижения одним из работников ранчо, приводила Молли в ярость. Интересно, что он о ней подумал?
При воспоминании о том, как его карие глаза ее сверлили, сердце Молли начинало учащенно биться. С раздраженным вздохом она отбрасывала мысли куда подальше от себя. У нее полно гораздо более важных, нежели думать о Сэме Бреннигане, дел!
Как может она сейчас думать о мужчине? Ей необходимо сосредоточиться на управлении «Леди Джей» и получении прибыли! К тому же надо еще решить, что делать с этим ее странным дядей-священником.
Молли старалась проводить с Джейсоном Фоли как можно меньше времени. В его присутствии она предусмотрительно носила платья темных тонов и вела себя крайне сдержанно. Но время от времени она все-таки натыкалась на него в своей рабочей одежде, и его рот сужался в холодную тонкую линию, а в глазах загорался этот странный свет, понять значение которого ей никак не удавалось.
Как бы ей хотелось, чтобы он отказался от опекунства и поскорей вернулся бы на свой Восток! Но факт оставался фактом: ему принадлежало сорок процентов «Леди Джей», и он имел законное право оставаться на ранчо так долго, как только ему вздумается.
Как бы там ни было, невозможность избежать совершенно его присутствия добавляла ей проблем, которых у нее и без того было предостаточно.
Возобновление работ по лесозаготовке оставалось для нее задачей первостепенной важности, но возобновить работы было нелегко. Лесорубы – народ тяжелый. Многие из них были невоспитанными и безрассудными бродягами, не имевшими ни дома, ни семьи. Бесстрашные люди, они жили ради опасности и приключений, которыми в округе изобиловали леса. В большинстве своем лесорубы любили бросать вызов смерти.
Непроходимые чащи Каролины и Северо-Запада каждый день предъявляли свои права на жизнь лесорубов, но древесина была дорогостоящим товаром, который требовался Западу в огромном количестве, и поэтому работы по лесозаготовкам были чрезвычайно выгодны как лесорубам, так и землевладельцам. Молли намеревалась получать свою долю.
Проблема была в том, как найти артель, которая захотела бы работать на женщину. У нее была мысль нанять артель от имени дяди, но она решила, что его благочестивые манеры станут еще большей помехой, чем ее пол.
Если бы ей удалось заполучить к себе на ранчо «лесного быка», как называли в округе управляющих лесозаготовками, и независимого погонщика со своей упряжкою быков, другие мужчины наверняка последовали бы за ними.
В «Траке Репабликан» Молли нашла небольшую статью, упоминавшую о намечающемся празднике лесорубов, который должен был вскоре состояться неподалеку от Сьерравилля.
Она знала, что праздник будет сборищем сквернословящих мужчин, соревнующихся друг с другом в мастерстве лесного дела: кто быстрее срубит дерево, кто – спилит, кто скорее взберется на столб… Шумное, пьяное сборище – и наилучшее место, где можно нанять артель, которая так отчаянно нужна была Молли!
Состязания были назначены на завтрашний день. Молли решила отправиться на праздник.
Сэм Бренниган спустил свои длинные мускулистые ноги с края кровати, занавешенной пологом, и поставил их на цветной плетеный коврик, лежащий на полу его комнаты.
– Сэм, – мягко сказала Лилиан Роуз в темноту. Ее кристальный голос прозвучал нежно, казалось, она умоляла.
– Вернись в постель, дорогой, еще рано.
– До Сьерравилля дорога дальняя, а я не хочу опоздать к началу праздника.
– Ты уверен, что мне не следует отправиться с тобой?
Сэм почувствовал, как тонкий пальчик заскользил вдоль его позвоночника. Несколько шелковистых прядей белокурых волос Лили защекотали его плечо, когда она наклонилась.
– Мы оба знаем, что ты терпеть не можешь лесорубов, Лили! Подобные праздники не в твоем вкусе.
Лили вздохнула.
– Да, ты прав.
Сэм ощутил, как ее губы прикоснулись сзади к его шее. Она удивила Сэма своим приездом вчерашним вечером на ранчо. Они договаривались, что она будет ждать его в своем доме в Траке.
– Мне было одиноко и потому я приехала. Ты не рад? – сказала вчера Лили, перешагнув порог его дома.
Сэм был не просто рад, он был чертовски рад ее видеть! Ему вчера необходимо было, чтобы женщина разделила с ним постель. Образы сладко пахнущей рыжеволосой девчонки, владевшей «Леди Джей», причиняли ему беспокойство, нервы были натянуты, как струна.
– Я увижу тебя в субботу? – спросила Лили. Ее язык коснулся его губ.
Сэм мягко усмехнулся:
– Продолжай, и, быть может, до субботы мы еще раз УВИДИМСЯ прямо сейчас.
Несмотря на темноту, Сэм был уверен, Лили улыбнулась. Ей наверняка не хотелось больше заниматься любовью. Ее потребности в любви были весьма умеренными по сравнению с его потребностями, к тому же, учитывая состояние, в котором Лили его застала, она и так получила уже больше, чем ей требовалось.
Лили нравилось быть сдержанной, она любила над мужчинами иметь власть. Ей казалось, ограничивая Сэма, она одерживает над ним верх.
А Сэму нравились их ни к чему не обязывающие отношения: секс без излишних осложнений – так он про себя определял свою связь с Лили.
