Текст книги "Дуэль сердец"
Автор книги: Кэт Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
В первую брачную ночь она обнаружила, что плакать, оказывается, вовсе не трудно, и с тех пор не забывала об этом.
Сэм поднялся с кровати, натянул бриджи и вышел из комнаты, не попрощавшись. Молли стоило невероятных усилий сдержаться, чтобы не броситься за ним следом.
ГЛАВА 15
Вечеринка, устроенная Пейшенс, была уже в полном разгаре, когда прибыли Сэм и Молли. В доме, переполненном гостями, звучали музыка и смех.
Сэм открыл дверь, и в это время кривоногий скрипач и толстый гитарист привлекли к себе внимание гостей виртуозным исполнением особо трудного пассажа, так что Молли с Сэмом удалось войти в зал незамеченными.
Улыбка Сэма стала шире от вкуснейшего аромата свежеиспеченного хлеба. Облизнувшись в предвкушении удовольствия, он окинул взглядом стол, уставленный блюдами с кушаньями, собственноручно приготовленными Пейшенс. Здесь были всевозможные яства: запеченное в тесте мясо, отбивные котлеты, рулеты, паштеты, овощное рагу и горы дымящейся кукурузы и гороха, увенчанные пирогами различных размеров и форм.
Молли испытала укол ревности. Пейшенс Бренниган казалась идеальным образцом примерной жены. От Молли не ускользнуло тепло, мелькнувшее в глазах Сэма, когда он при поцелуе коснулся губами румяной щеки невестки.
– Все просто великолепно, – сказал он ей. И Молли вынуждена была согласиться.
– Тебе, наверняка, здорово пришлось потрудиться, чтобы приготовить такой замечательный стол! О, Пейшенс, мы с Сэмом очень благодарны вам с Эммитом за эту вечеринку, устроенную в честь нашей свадьбы, – Молли не сводила глаз с темноволосой женщины, в то время как, следуя приличиям, давно нужно было отвести взгляд.
Она всегда чувствовала свою неполноценность, когда сравнивала себя с Пейшенс. Жена брата Сэма, в отличие от его собственной жены, прекрасно содержала дом, растила двух очаровательных детей и угождала своему мужу столь же легко, как и организовывала вечеринки для половины округа – даже не испачкав при этом юбок.
Пейшенс холодно улыбнулась Молли и с душевным теплом – своему деверю.
– Не знаю такого мужчины на свете, который заслуживал бы счастья больше, чем Сэм.
Васильковое платье Пейшенс открывало ее высокую грудь. Молли заметила, как соблазнительно пышный бюст покачивается при каждом движении тела. Роскошные формы возбуждали чувственные желания. Обоим братьям, Эммиту и Сэму, Пейшенс нравилась просто до обожания. Их чувства, безусловно, не оставались без ответного отклика.
Прежде чем Пейшенс успела что-либо еще сказать, Эммит хлопнул брата по спине:
– Наконец-то! Мы уж было решили махнуть на вас рукой, и тут-то вы как раз и заявились.
Сэм улыбнулся Молли, но улыбка не затронула его глаз.
– Молли задержалась на своем ранчо. Заболела корова, если не ошибаюсь.
– Я… я прошу прощения, что заставила себя ждать, – сказала Молли, слегка задетая очевидным упреком Сэма, сделанным отнюдь не наедине.
Все может случиться, когда пытаешься справиться с делами такого огромного ранчо, как «Леди Джей». Помочь ей почти некому, а нанять новых работников – не по карману. Кто-кто, а Сэм мог бы это понять!
– Однако, вы уже здесь, – смягчила упрек Сэма Пейшенс, почувствовав замешательство Молли, – и это самое главное!
Молли с благодарностью взглянула на женщину, с недавних пор ставшую ей невесткой.
– А что в этой хрустальной вазе? Пунш? – спросила Молли. – Ваза выглядит восхитительно, а чтобы похвалить пунш, его надо попробовать.
– Сэм? – многозначительно произнесла Пейшенс. В карих глазах Сэма заплясали веселые искорки.
– С удовольствием, – ответил он.
Сэм повернулся было к хрустальной чаше с пуншем, но Питер подал Молли стакан прежде, чем Сэм успел сделать шаг:
– Позволь мне преподнести пунш Молли.
Питер по-мальчишески улыбнулся, передавая невестке стакан и наклоняясь к ней, чтобы поцеловать в щеку.
Он всегда был таким милым, честным, открытым. Молли обнаружила, что с каждой новой встречей , Питер все больше ей нравится.
– Спасибо, Питер!
– Ты прекрасно выглядишь, Молли, – он оглядел ее кремовое платье из шелка. – Тебе следует быть осторожнее в общении с другими мужчинами. Твоя красота не может не привлечь! Придется сдерживать интерес джентльменов, иначе ты дашь повод Сэму почувствовать вкус ревности, хотя он и клянется, что неподвластен ее влиянию.
Молли очень надеялась, что на самом деле выглядит так хорошо, как утверждает Питер. У нее было мало времени, чтобы подготовиться к приему. Когда она вернулась в «Кедровую Бухту», Сэм стоял на террасе, злясь и ворча. Ей удалось выкроить лишь несколько минут, чтобы мягкими локонами уложить волосы на затылке и облачиться в одно из своих наиболее любимых платьев, которое оставляло открытыми плечи и грудь, в остальном же покрой был довольно строг. Зауженная талия и пышная юбка подчеркивали стройность фигуры.
– Ну не счастливая ли пара? – кристальной чистоты голос прозвучал с такой слащавостью, что трудно было не заметить фальшивость изображаемой им радости.
Лилиан Роуз опиралась на руку Джейсона Фоли с небрежной самоуверенностью, сразившей Молли. Судья Иган стоял рядом с ними.
– Еще раз прими мои поздравления, Сэм, – сказал судья, однако, твердая линия его кустистых бровей и жесткие складки рта подсказывали, что слова далеки от искренности чувств. – И, разумеется, наилучшие пожелания вам, Молли, – добавил он.
Сэм обнял жену за талию, и Молли была благодарна ему за поддержку.
– Я вижу, ваши бокалы наполнены, – сказал Сэм, сдержанно улыбнувшись и не обратив особого внимания на лицемерные поздравления Лили и ее отца. – Не изволите ли выразить желание, чтобы вам было подано что-нибудь еще?
Молли не сомневалась, что Сэм не ожидал увидеть на вечеринке кого-либо из этой враждебной ей троицы. Зато она ожидала: ни у кого из них не было другого выбора, кроме как прийти на вечеринку, если они надеялись и в дальнейшем продолжать поддерживать видимость тех отношений, которые, якобы, существовали между ними и Сэмом.
Последние два года Лилиан Роуз и Сэм были «просто добрыми знакомыми», а судья Иган – другом Сэма. Что же касается Джейсона Фоли, то он являлся законным и «любящим» опекуном Молли до тех пор, пока она не вышла замуж, а теперь, перестав быть опекуном, он все же оставался совладельцем ранчо и, конечно же, не мог не придти на прием, устроенный Пейшенс, чтобы не пожелать племяннице всего наилучшего.
Джейсон наклонился и запечатлел на щеке Молли целомудренный поцелуй. Однако от Сэма не ускользнул странный блеск, неожиданно разгоревшийся в глазах его преподобия.
Рука, лежавшая на талии Молли, сжалась, словно Сэм пытался оградить Молли от этого человека.
– Всех благ вам обоим, – произнес Джейсон обычную для подобных случаев фразу и устремил свое внимание к вдове.
Молли почувствовала облегчение: все! Она приняла поздравления этих людей! Но несмотря на радость, что испытание осталось позади, ей хотелось, чтобы вечер поскорее закончился. Однако, прием был в самом разгаре, и до его окончания оставалось еще несколько долгих часов.
Эти двое: Лили с ее очаровательными бледными чертами и Джейсон с его красивым смуглым лицом – составляют прекрасную пару, думала Молли, потягивая лимонный пунш. Хотя и несколько по-иному, все же, пара производила поразительное впечатление, почти столь же неотразимое, как и танцующие вместе Лилиан и Сэм.
Судья Иган оглядывал его преподобие с интересом и особенно внимательно посматривал на свою дочь. На лице Лили безошибочно прочитывалось выражение покровительства привлекательному священнику методистской церкви.
Хотелось бы Молли знать, что бы стало с Джейсоном Фоли, если бы ему вздумалось отстегать кнутом дочь судьи!
Переведя взгляд на Сэма и Молли, виновников торжества, судья изо всех сил пытался выказать безразличие к их счастью, что, однако, ему плохо удавалось. Было очевидно: он не одобряет брак Сэма.
Молли верила мужу: у них с Лили было взаимопонимание, никто не хотел связывать себя узами брака, ни прекрасная вдова, ни Сэм. Но холодность судьи ясно показывала, что отец Лили так не считал
– Молли, дорогая, – сказала вдова нежным голосом, в то же время достаточно громким, чтобы услышали все, кто хоть немного дал себе труда напрячь слух, – Сэм объяснил мне, как сложились обстоятельства в отношении ваших контрактов по заготовкам леса с компанией «Рио-Гранд». Как приятно, что находятся среди нас женщины, чье отношение к браку столь практично!
Сердце Молли упало, скатившись куда-то к пяткам. Сэм ездил к Лили, как только вернулся в Траке. Молли понимала, он должен был объясниться с женщиной, с которой спал последние два года, но она не позволяла себе задуматься, что же именно предпочел сказать Лили Сэм.
Молли было больно предполагать, что он не принимает всерьез их брак, несмотря на то, что сама она напоминала себе об этом каждый день.
– Да, вы правы, я смотрю на брак с довольно практичной точки зрения, – натянуто согласилась Молли, – и я слышала, что вы придерживаетесь того же мнения, миссис Роуз.
Молли гадала, сообщил ли Сэм вдове, что его брак будет расторгнут к концу года. От этой мысли у нее сдавило сердце и к горлу подкатил комок.
– С вашего позволения, – сказал Сэм, увлекая Молли за собой в другой конец комнаты, – я хочу познакомить жену кое с кем из гостей.
Когда они отошли достаточно далеко, и их слова не могли быть никем услышаны, Молли неуверенно взглянула на мужа. Сэм сжал ей руку, словно желал ее успокоить.
– Я не ожидал, что они примут приглашение Пейшенс.
– Ну а я ожидала, – только и ответила Молли.
– Jhola, chica![10]10
Jhola, chica! (ucn.) – Привет, девочка!
[Закрыть] Добрый вечер, сеньор Сэм! – Ангелина и Хоакин подошли и встали рядом с ними.
Хоакин обнял Молли и протянул руку Сэму. Молли заметила, как несколько джентльменов, приехавших на вечеринку из города и, видимо, не знакомых с четой мексиканцев, принялись перешептываться, когда Сэм крепко пожал протянутую Хоакином руку и похлопал его по плечу.
– Я очень рад, что вы пришли, – сказал он.
– Мы не можем, к сожалению, остаться надолго, – ответил Хоакин, – но не придти мы не могли тоже.
Молли подумала: как же омерзительны презираемые ею расовые предрассудки!
– Примите от нас с Ангелиной… – Хоакин передал Сэму большую и тяжелую коробку.
Сэм открыл крышку и обнаружил внутри коробки две одинаковые уздечки изысканной работы, украшенные серебром.
– …свадебный подарок, – добавил Хоакин. Молли почувствовала, как к глазам подступают слезы.
– Замечательный подарок, padrino[11]11
Padrino (ucn.) – крестный отец.
[Закрыть]!
Она обвила руками морщинистую шею старого ковбоя, затем обняла Ангелину.
Сэм во второй раз пожал Хоакину руку и запечатлел теплый поцелуй на пухлой щеке его супруги.
– Уздечки просто на удивление великолепны, – сказал Сэм. – Спасибо вам, друзья.
– Нам пора уходить, – сказал Хоакин.
– Хотя бы покушайте, – предложил Сэм, – и выпейте немного. Идемте, я вам налью чего-нибудь.
Обветренное лицо Хоакина расплылось в довольной улыбке, и, отложив коробку в сторону, мужчины направились к бару.
– Он такой красавчик, твой сеньор Сэм! – Ангелина потрепала Молли по щеке. – С самого первого дня я знаю, что ты находишь его особенным. И я не ошибаюсь ведь, правда?
– Ангелина, – сказала Молли, ее ужасно мучила совесть за то, что она позволила себе принять такой дорогой подарок от четы не очень-то состоятельных пожилых людей, – когда у нас будет возможность поговорить наедине, а не на вечеринке, я непременно расскажу тебе кое-что о… нашем браке.
– Ты счастлива, да?
– Боюсь, все не так просто. Но я бы предпочла поговорить об этом с тобой в другой раз, – повторила Молли.
– Конечно, chica! Сегодня же фиеста! Мы с Хоакином пришли поздравить тебя!
Фиеста – праздник. Но настроение у Молли было далеко не праздничное. Она обняла добрую женщину.
– Я люблю вас обоих.
– И мы любим тебя, hija! – добавил Хоакин. Они с Сэмом, вернувшись, присоединились к женщинам.
Пожилая супружеская чета задержалась на празднике еще на некоторое время и вскоре тихо покинула вечеринку. Молли никогда не нравилось, как в округе белые американцы относились к мексиканцам, но она ничего не могла поделать с устоявшимися предрассудками.
– 3-здр-равствуйте, м-мисс М-молли. – Эммит-младший вынырнул неизвестно откуда, чуть ли не прямо из-под стола, и Молли наклонилась, чтобы обнять ребенка.
– Здравствуй, Эммит. Я так рада тебя видеть! – Сэм зачарованно наблюдал за женой. От него не ускользнуло, как осветилось ее лицо в тот момент, когда она увидела темноволосого мальчика. Если Молли и не любила детей, то у нее, определенно, был довольно странный способ проявлять к ним свою неприязнь – улыбаясь, обнимать.
– Молли – теперь твоя тетя, Эммит, – сказал Сэм.
Замешательство, отразившееся на лице Молли, отчетливо выявило, что прежде подобная мысль никогда не приходила ей в голову.
Сэм не был этим удивлен. Молли все еще не восприняла их брак всерьез, и Сэм начинал сомневаться, воспримет ли она его всерьез когда-нибудь вообще.
– 3-значит, т-теперь я м-мог-гу н-наз-зывать вас тет-тей М-молли? – спросил Эммит, зажимая в кулачок ее юбку и с застенчивой улыбкой глядя на свою тетю.
– Конечно, можешь!
От Сэма не ускользнула и вспышка отчаяния в ее глазах. Она явно сожалела о том, что вышла за него замуж! Его сердце сжало, как в тисках. Сэм едва сдержался, чтобы не развернуться и не выйти из зала.
«ДАЙ ЕЙ ВРЕМЯ! – сказал он себе. – Она полюбит тебя, если ты дашь ей время». Но Сэм не был убежден, что время поможет. Его одолевали сомнения. Так или иначе, он не собирался делить всю оставшуюся жизнь с женщиной, которая быть его женой не хотела.
Вечеринка затянулась допоздна. Сэм увлекся разговором с Эммитом и Питером, а Молли, обмахиваясь носовым платком, вышла на террасу подышать свежим воздухом, так как в гостиной, разгоряченной танцующими парами, стало душно.
Луна на ущербе плыла высоко над горными вершинами, освещая макушки деревьев серебристым светом. Легкий ветерок приятно обдувал кожу.
Молли стояла, погрузившись в раздумья, пока приглушенные голоса, звучавшие где-то неподалеку, не привлекли ее внимание. Узнав мягкое заикание Эммита-младшего, Молли подошла к краю террасы.
– Я-я м-могу пр-роиз-знести, п-прос-сто н-не х-хочу.
– А вот и не можешь! Не можешь! – насмехался невидимый голос. – Эммит не может сказать свое имя! Сказать свое имя не может Эммит!
Мальчишка стал повторять одну и ту же фразу и так, и этак, на все лады, и еще один звонкий голос влился в этот песенный ритм.
– Свое имя! Сказать! Не может! Эммит! – Молли сошла с террасы и зашла за угол дома.
– Что здесь происходит? – спросила она строгим тоном. – Эй, вы, сейчас же оставьте Эммита в покое!
– Мы не сделали ничего плохого, миссис Бренниган, – ответил ей долговязый мальчишка, ковыряясь носком ботинка в пыли.
– Мы просто пошутили, – сказал второй с раскаянием.
– Это нехорошая, злая шутка! Сейчас же уходите отсюда и оставьте Эммита в покое! Если я еще хоть раз застану вас за подобным занятием, то отстегаю хворостиной! Слышали? И это не покажется вам шуткой! Достаточно ли ясно я выразилась? Вы меня поняли?
– Да, мэм, – отозвались мальчишки хором, пятясь. Повернувшись, они дали стрекоча.
Молли заметила слезы в глазах Эммита, прежде чем он скрылся за углом дома. Она хотела пойти за ним следом, но решила, что и так уже достаточно смутила ребенка. Сердце ее болезненно сжалось от жалости к маленькому мальчику. Тяжело вздохнув, она повернулась и… увидела Эммита и Пейшенс.
Они стояли рядом с Сэмом на террасе, и выражение их лиц не оставляло никаких сомнений, что они стали невольными свидетелями произошедшей сцены. Родительское сожаление о беде своего сына и благодарность к Молли, защитившей ребенка, смешались на их лицах. Никто ничего не сказал, когда она взошла на террасу, но Молли могла бы поклясться, что одобрительная улыбка тронула чувственные губы Сэма.
Окончание вечеринки было просто великолепно. Молодоженов завалили подарками – причем совсем не в переносном смысле. Просто вокруг Молли и Сэма выросла гора коробок и свертков.
Эммит пообещал перевезти эту гору к ним в дом на следующий же день.
Когда Молли открывала последнюю коробку, она выглядела уже измученной и бледной. Отчаяние в ее глазах, возможно, могло остаться незамеченным другими, но от Сэма оно не ускользнуло. Впервые он признался себе, что, не исключено, Молли действительно потребует развода в конце года.
Эта мысль наполнила его горечью и тоской. И зачем только он женился на женщине, не желавшей выходить за него замуж?
Уже забрезжил рассвет к тому времени, когда Молли и Сэм вернулись в «Кедровую Бухту». Сэм остановил повозку и, обхватив жену за тонкую талию, помог сойти на землю. Один из конюхов принялся хлопотать вокруг упряжки, а Сэм последовал за Молли в дом.
Она выглядела расстроенной. Впрочем, находясь в «Кедровой Бухте», Молли редко выглядела иначе.
– Сэм, я тут подумала…
Сэма охватили дурные предчувствия.
– Да? – это было все, что ему удалось произнести. Не исключено, Молли не станет даже тянуть до конца года. Он знал образ мыслей жены и не ждал сейчас от ее слов ничего хорошего для себя.
– Ты видел, как те мальчишки насмехались над маленьким Эммитом?
Сэм кивнул.
– Это ужасно! – продолжила Молли. – Невыносимо было смотреть, как страдает ребенок!
Сэм вздохнул с огромным облегчением: она сказала совсем не то, что боялся услышать он. И тут же Сэм не замедлил отругать себя вновь: ну зачем только он позволил Молли так глубоко закрасться ему в душу! С тех самых пор, как это случилось, его бросало в жар и – мгновение спустя – в холод, а сердце то замирало, то начинало биться, как бешеное.
– Мы все пытаемся помочь ему научиться говорить правильно, не заикаясь, – ответил Сэм, стараясь произносить слова ровным голосом, – но, кажется, ничто помочь ему, увы, не может. Пейшенс занимается с ним часами, но чем больше она прикладывает сил, тем сильнее ребенок замыкается в себе. Я крайне удивлен, что он так быстро привязался к тебе. Обычно Эммит-младший не выказывает интерес к малознакомым людям.
По правде говоря, на самом деле симпатии племянника к Молли не удивили Сэма. Было в ней нечто такое, что притягивало и детей, и взрослых. Неравнодушие и соучастие, подумав, решил Сэм.
Даже Эммит и Пейшенс постепенно начали оттаивать. Он прочел это по их лицам, когда Молли бросилась на защиту Эммита-младшего от насмешек старших мальчишек.
Она пригрозила отхлестать их хворостиной и, несмотря на то, что подростки казались выше нее ростом, Сэм не сомневался, Молли успешно справилась бы с обещанием, возникни только необходимость в претворении угрозы в жизнь.
– Но ведь что-то же, наверное, может ему помочь, и мы должны отыскать, что именно ему поможет! – продолжала она. – Малыш даже не в состоянии произнести свое собственное имя!
– Я знаю.
– Он такой милый мальчик!
Сэм обнял ее за плечи и повел вверх по лестнице в комнату.
– А я думал, ты не любишь детей. – Молли опешила.
– Как ты мог обо мне так подумать? И… с чего ты взял?
Сэм резко остановился перед дверью, его взгляд неожиданно помрачнел.
– Наверное, я был не прав, и твоя неприязнь относится только к МОИМ детям. Да, Молли? На этот раз я прав? Ты не хочешь от МЕНЯ детей?
Молли заморгала часто-часто, прогоняя подступавшие к глазам слезы. Она несколько сковано покачала головой:
– От любой женщины у тебя будут очень красивые, прекрасные дети, Сэм!
Он притянул ее к себе и заключил в объятия.
– Тогда почему же ты избегаешь меня? Почему ты не хочешь зачать от меня ребенка?
Молли отвела взгляд.
– Я не знаю, – солгала она.
До конца года ей придется оставаться женой Сэма – таковы условия сделки, которую она с ним заключила. Ребенок же свяжет их на всю жизнь. Однако, пожалуй, не было смысла сейчас усложнять положение дел, напоминая Сэму правду: Молли Джеймс не должна быть женой Бреннигана!
Несколько секунд Сэм молча смотрел на нее, затем его рот накрыл ее губы требовательным поцелуем. Сэм скользнул рукой ей под колени и поднял на руки, ногой открыв дверь спальни.
Нетерпеливыми шагами он проследовал к кровати, где торопливо начал раздевать жену. Молли не возражала. Ей стали необходимы его любовь и ласки – как воздух, как вода, как хлеб.
Сэм поцелуями заставлял ее забыться и заглушал боль, которую она теперь носила в себе постоянно. И Молли рада была отвлечься от мыслей, терзавших ей Душу.
Они занимались любовью страстно, доводя друг друга до безумия и отдаваясь друг другу с небывалой безудержностью. Они оба не были уверены, было ли между ними что еще, кроме всепожирающей жажды и всеобъемлющего желания, которые они испытывали друг к другу, но эти жажда и желание были безусловно, и Молли позволила себе в очередной раз отдаться в их власть, и ощущения, захлестнувшие и переполнившие ее, унесли Молли в мир блаженства.
Она проснулась спустя несколько часов и обнаружила, что солнце стоит уже довольно высоко. Крепкий запах жареного бекона вызвал требовательное урчание в ее желудке.
Торопливо одевшись, Молли спустилась на кухню. Сэм вновь предпринимал героическую попытку накормить жену. На этот раз Молли твердо решила дать ему возможность увенчать намерение успехом.
Вспомнив, сколь часто она незаслуженно огорчала Сэма, в том числе и вчера вечером, она подошла и поцеловала его в щеку прямо над линией коротко подстриженной бороды.
– Бекон пахнет потрясающе, – сказала она, чтобы доставить ему приятное. – Я накрою стол.
Молли взяла тарелки, вилки, ножи и пошла в столовую. Большая, перевязанная лентой коробка стояла на длинном дубовом столе. Молли взяла в руки карточку. «ДЛЯ МОЕЙ МАЛЕНЬКОЙ РЫЖЕВОЛОСОЙ ЖЕНЫ».
Ниже надписи была вырисована большая буква «С».
– Ты можешь открыть коробку лишь в том случае, если прежде пообещаешь мне, что не разозлишься и не убежишь, когда увидишь, что в ней, – сказал Сэм, подойдя сзади.
– Что же в ней? Фотография Лилиан Роуз? – поинтересовалась Молли.
Сэм добродушно рассмеялся.
– Так обещаешь?
– Мне, возможно, и не следует давать тебе какие бы то ни было обещания, но… хорошо, так уж и быть, обещаю! – Молли слишком уж хотелось знать, что за сюрприз приготовил ей Сэм.
Она развязала ленту, разорвала оберточную бумагу и открыла коробку, откинув в сторону крышку. Молли извлекла из коробки подарок Сэма и обнаружила, что держит в руках… юбку-брюки, сшитую из тяжелой коричневой замши.
Спереди юбка застегивалась на медные заклепки, а по низу была украшена бахромой. Справа и слева на бедрах были пришиты глубокие карманы.
Молли держала перед собой юбку, не веря своим глазам.
– Ну? – спросил Сэм. – Тебе нравится?
Молли не могла с уверенностью утверждать, что юбка ей нравится. Она привыкла к своим бриджам, как бы срослась с ними, но, по правде говоря, ее, как и Сэма, тоже всегда смущала опасность, что кто-нибудь сочтет бриджи на девушке за «приглашение» – так однажды довольно удачно выразился Сэм.
– Где ты взял эту юбку?
– Увидел случайно фотографию женщины в одном из журналов, точно не помню, в каком именно. Одета она была в юбку-брюки. Я попросил Дэна Уиггинса из седельного магазина сшить точно такую же для тебя. Мне подумалось, что в этом случае, возможно, у нас с тобой исчезнет причина для ссор… по крайне мере, одна из причин. Как насчет того, чтобы сейчас ее примерить?
Это было самое малое, чем Молли могла отблагодарить Сэма. Она провела рукой по шершавой на ощупь замше и помчалась наверх, чтобы надеть обновку.
Юбка сидела безукоризненно. Прошитая ровными стежками, замша плотно облегала бедра и трапециевидно расширялась к лодыжкам.
Эта юбка-брюки позволит ей ездить верхом и защитит от хлещущих иногда на скаку веток даже лучше, чем ее грубые бриджи.
Вернувшись вниз, она подошла к Сэму.
– Должна признаться, твой подарок мне нравится. – Сэм внимательно осмотрел, как сидит юбка на его жене, отметив, что обновка не скрывает, как он того хотел, привлекательные изгибы фигуры Молли, а наоборот, подчеркивает их, в том числе стройные, затянутые шнуровкой в высокие ботинки лодыжки, виднеющиеся из-под бахромы.
– Разрази меня гром, если в юбке ты не столь же очаровательна, как и в бриджах. Думаю, мне просто придется смириться с тем, что у меня соблазнительная жена, и тут уж ничего не попишешь; ни бриджи, ни юбка-брюки делу помочь не смогут. Молли бросилась ему на шею:
– Спасибо, Сэм! Замечательный подарок! И замечательный комплимент.
Она улыбнулась ему, затем потянула носом воздух и поморщилась.
– Мне кажется, на кухне что-то горит!
Сэм застонал и бросился к плите. На этот раз ему удалось спасти завтрак, хотя бекон подрумянился немного более, чем было нужно, а яйца слегка подгорели. Однако, они оба съели подгоревшие яйца и чрезмерно подрумянившийся бекон с большим аппетитом.
После того, как с завтраком было покончено, Сэм завел разговор, который обдумывал все утро.
– Молли, я хотел бы кое о чем поговорить с тобой. – Молли насторожилась.
– О чем же, Сэм?
– О тех ночах, которые ты проводишь в «Леди Джей». Я прошу у тебя позволения поговорить с Фоли. Мне очень не понравилось, как он вчера на вечеринке смотрел на тебя. Мне хотелось бы, чтобы его преподобие знал: если он еще раз хоть пальцем тебя тронет, то будет иметь дело со мной.
– Нет! Не смей, Сэм!
– Молли, я хочу поговорить с ним еще и кое о чем другом. Я решил предложить ему выкуп за его долю. Когда ты избавишься от совладельца, уже никто не сможет заставить тебя продать «Леди Джей», и у тебя появится возможность не спеша поправлять финансовое положение ранчо. Мы можем делать это вместе, если ты позволишь мне принимать участие в делах. В этом случае тебе самой не придется так много работать.
Молли с трудом сдержала гнев:
– Ты все сказал, или у тебя найдутся еще какие-либо просьбы?
– Молли, пожалуйста! Я только хочу помочь тебе! Не смотри же на меня так!
– Сэм, ты никогда не слышишь ни слова из того, что я говорю, а если слышишь, то, видимо, не понимаешь! «Леди Джей» – мое ранчо, МОЕ! И я буду сама вести дела «Леди Джей», причем так, как сочту нужным. К черту твою помощь! Я не хочу, чтобы ты вмешивался! Не согласился ли ты с моими условиями прежде, чем я вышла за тебя замуж? На что же ты теперь рассчитываешь, собираясь прибрать мое ранчо к своим рукам? Полагаю, я вправе ожидать, что впредь ты будешь выполнять условия сделки так же тщательно, как я выполняю свои. Не лезь в дела моего ранчо!
Сэм встал, стул заскрежетал ножками по деревянному полу. Разъяренный, Сэм сверлил Молли взглядом.
– Я никогда не обещал тебе, что не стану выкупать долю Джейсона Фоли! Наша сделка тут ни при чем! И ты, черт возьми, не можешь мне помешать сделать это! О, Господи! – Сэм сообразил, что кричит он так громко, что, должно быть, его голос слышен в Траке.
Он осознал, что, как обычно, вспыльчивость не сослужит ему хорошей службы и пойдет не на пользу его отношениям с Молли, а только во вред, и постарался унять свою ярость.
– Ты моя жена, Молли, и я хочу, чтобы этот подлец Фоли убрался как можно скорее с твоего ранчо и из твоей жизни!
Дрожа от гнева, Молли тоже встала. Когда она повернулась к Сэму, ее глаза угрожающе потемнели.
– Ты так привык всем и всеми распоряжаться, что вообразил, будто и меня можешь подчинить себе!
Она расстегнула юбку-брюки, позволила ей упасть на пол и отшвырнула ее ногой подальше от себя.
– Эта юбка – еще одна твоя попытка подчинить меня! Я не стану ее носить!
От новой вспышки ярости Сэм не мог проронить ни слова. Молли стояла перед ним, одетая лишь в блузку и тонкие батистовые панталоны до колен, и он испытывал непреодолимое желание немедленно придушить эту наглую девчонку голыми руками, и в то же время его влекло к ее телу.
Он развернулся и решительно зашагал к двери.
– Сэм!
Он не останавливался.
– Черт тебя побери, БРЕННИГАН! – выкрикнула Молли, и его фамилия у нее на языке прозвучала ругательством.
Молли схватила со стола тарелку и швырнула в мужа. Тарелка, пролетев у него над головой, разбилась о стену.
Сэм на мгновение остановился, сжав кулаки, и снова зашагал к двери.
Молли схватила еще одну тарелку. На этот раз осколки отскочили от двери, один из них чуть не задел Сэма. Он круто развернулся.
– Прекрати немедленно!
– Ты… ты… деспот!.. грубиян!.. зазнайка!.. – Она швырнула в него пустую кофейную чашку. Сэм пригнулся и бросился к Молли.
Она подняла другую чашку и вдребезги разбила ее об пол, затем схватила блюдце, вскоре тоже разлетевшееся на мелкие кусочки.
Сэм поймал жену за запястье и с силой рванул к себе.
– Клянусь всеми святыми, Молли БРЕННИГАН, – его глаза, почерневшие от гнева, метали громы и молнии, он угрожающе завис над нею, – если ты разобьешь еще хоть одну тарелку в этом доме… я… я… переброшу тебя через колено и так отшлепаю твою маленькую задницу, что ты неделю не сможешь на ней сидеть!
Молли почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Таким разъяренным она видела Сэма лишь однажды – в их первую брачную ночь, и ей нетрудно было поверить, что он выполнит свою угрозу.
Тяжело сглотнув и преодолев желание повернуться и удрать, Молли низко склонила голову, признавая свое поражение.
Когда Сэм отпустил ее, она осторожно поставила очередное блюдце на стол.
– С твоего позволения, – сказала она, вскидывая голову и изображая как можно больше достоинства, – я что-нибудь наброшу на себя и уберу посуду.
Высоко задрав подбородок, Молли повернулась и пошла наверх. Спустилась вниз она одетой в свои неизменные бриджи и принялась убирать со стола.
Сэм небрежно прислонился к двери, наблюдая, как мечется по столовой его маленькая рыжеволосая жена. Ярость у него уже прошла. Толстая коса Молли раскачивалась из стороны в сторону, когда она негодующе прошмыгивала мимо Сэма.
Она была сущим наказанием, эта своенравная, упрямая, решительная… и самая соблазнительная из всех женщин, каких он только когда-либо встречал.
Молли распахнула дверь на кухню и направилась к тазу для мытья посуды, держа в руках оставшиеся целыми тарелки. Опустив их вниз несколько более энергично, чем следовало бы, она чуть было не расколотила всех их разом, но, как ни странно, ни одна не треснула.
Молли принялась мыть тарелки и проклинать про себя Сэма, как вдруг скользкое от жира блюдо неожиданно вырвалось у нее из рук и, ударившись о край таза, звонко разбилось на сотни осколков.
Послышались тяжелые шаги, и Сэм распахнул дверь на кухню. Его глаза вновь потемнели от ярости. Он обвел глазами усеянный осколками пол.
Сердце Молли заколотилось. Угроза Сэма звенела у нее в ушах, а ей вовсе не хотелось не иметь возможности садиться на что-либо целую неделю.
Бессознательно она попятилась назад от великана, надвигающегося на нее.
– Это… это… вышло случайно, Сэм, – запинаясь, пробормотала Молли. – Я… я клянусь.
– Думаешь, я не вижу, детка? – спокойно произнес Сэм.
