355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Керри Айслинн » Не все то золото (ЛП) » Текст книги (страница 1)
Не все то золото (ЛП)
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 00:56

Текст книги "Не все то золото (ЛП)"


Автор книги: Керри Айслинн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Айслинн Керри

Не всё то золото

Перевод: InkDaisy

Бета:  newshka

Оформление: Skyblue

Глава 1

Ан ейрин спас мне жизнь в день нашей встречи, и делал это еще дважды, прежде чем, в конце концов, убил меня.

Знакомство наше случайно: я сижу в маленьком захудалом трактире на окраине Монмартра[1], заливая горе элем, когда рядом со мной садится незнакомец и кладет руку мне на плечо, словно мы давние друзья. А я ощущаю, как под столом острие кинжала целится мне в ребра.

Я, конечно, знаю, чего он хочет – денег, – но, к сожалению для нас обоих, у меня нет ни сантима.

Он решает избить меня в наказание за бедность, и в этот момент вмешивается Анейрин, хотя ни один из нас не видел, как он подошел. Я осознаю только, что мой бок резко прошила обжигающая боль, а мужчины с ножом уже нет.

Я испуганно оборачиваюсь: Анейрин стоит позади меня. Он поймал грабителя за шкирку и рычит что-то ему в лицо. Я не слышу, о чем он говорит, в отличие от хулигана, который бледнеет с каждым словом.

Анейрин отшвыривает его в сторону с безразличием, которое сделало бы честь королю. Я так рад видеть, как воришка пробирается к двери, что почти забываю о крови, стекающей вдоль бока и портящей мою последнюю приличную сорочку. Анейрин оборачивается ко мне, и я застываю на месте.

Анейрин означает «золотой[2]». Я не знаю, почему он, с валлийским именем, оказался во Франции, но он смотрит на меня со свирепым выражением лица, с блестящей под светом ламп кожей, и имя подходит ему.

Иронию значения имени я понял гораздо позже.

Возбуждение среди клиентов стихает, и Анейрин берет меня за руку. На секунду я пугаюсь снова: в маленьком заброшенном пабе в скверном районе города никого не шокирует, что один хулиган избил другого, только чтобы увести добычу. У меня нечего красть, к тому же, одну дырку во мне уже проделали. Сомневаюсь, что кто-нибудь хоть что-то заметит, реши он довести нападение до логического конца, и уж тем более никто по этому поводу беспокоиться не будет. Я прижимаю руку к боку, чувствуя, как от страха трепещет сердце в груди.

Он глядит сверху вниз на меня, а я на него. Потом он отводит взгляд, а когда смотрит снова, жестокости в нем становится меньше. Он вздыхает и дергает меня за руку:

– Пойдем. Надо осмотреть рану.

Я позволяю ему поднять меня на ноги. Всё лучше, чем истекать кровью, ожидая, что кто-нибудь другой попытается меня убить.

– Я не могу позволить себе хирурга, – возражаю я и, хромая, следую за ним. Окинув его критичным взглядом, я прихожу к выводу, что он тоже не может. Его одежда не лучше моей.

Он не отвечает. К этому моменту я совершенно уверен, что он не намерен убивать меня, так что иду за ним. Но пульсирующая боль в боку становится все невыносимей с каждым шагом; мы не успеваем уйти далеко, когда я останавливаюсь, чтобы, опершись об уличный столб, перевести дыхание.

Анейрин делает еще несколько шагов, прежде чем понимает, что я уже не следую за ним. Я смотрю, как он уходит от меня, но из-за одышки не могу позвать его. Он останавливает и оборачивается, ища меня взглядом. Глаза у него потемнели от беспокойства, и это приятно. Уже давно никто не заботился обо мне настолько, чтобы волноваться.

Он возвращается ко мне. Я пытаюсь улыбнуться и пошутить по этому поводу, но выходит только жалкая гримаса. Положив мою руку себе на плечи, он помогает мне идти. Так или иначе, мы добираемся до его дома.

Это комната на одного человека, которую он арендует помесячно, но в ней есть кровать и подушка, и я, как бы смешно ни звучало, рад это видеть. Не колеблясь, Анейрин укладывает меня на постель, словно его не волнует, что я залью простыни кровью, отчего его домохозяйка будет в ярости. Я пытаюсь понять, как рассчитаюсь с ним за причиненный ущерб, но из-за боли кружится голова, так что я решаю, что побеспокоюсь об этом позже, когда рана будет заштопана. Я смотрю из-под прикрытых век, как он мечется по комнате, что-то бормоча и вполголоса ругаясь. Говорит он не на французском и не на моем родном валлийском, так что я не понимаю ни слова, но смысл ясен и по интонациям.

Дымка застилает сознание, и я не особо понимаю, с чего вся эта суета. В комнате тепло, а постель мягкая. Я зарываюсь лицом в подушку и позволяю неподвижности овладеть телом.

Чьи-то руки хватают меня, вырывая из оцепенения грубой встряской. Лицо Анейрина расплывается надо мной. Пару мгновений я ненавижу его, потому что он вернул боль.

– Проснись! – он снова трясет меня. – Не засыпай, пока что нельзя. Ты слишком тяжело ранен.

Он перекатывает меня на бок. Боль, такая же острая, как нож вора, пронзает меня насквозь. Мне хочется свернуться клубком и заплакать. Я желаю, чтобы он оставил меня в покое; по крайней мере, тогда я смогу умереть спокойно. А теперь боль рвет меня на куски, словно бешеная псина. Я уверен, что умру, рыдая и содрогаясь от нее.

Он прижимает к моей ране припарку и оборачивает тканевую ленту вокруг пояса, чтобы закрепить ее. Пусть медленно, но боль начинает утихать. Всё еще жжет, но помочь может только время, а припарка притупила болезненные ощущения достаточно для того, чтобы я смог вытереть соленую влагу со щек и, подняв взгляд на Анейрина, поблагодарил его. Он стоит, повернувшись ко мне спиной, и смывает кровь с рук. Я надеюсь, что он не заметил слез.

Я тянусь к нему, но останавливаюсь прежде, чем касаюсь его. Моя ладонь зависает у его плеча, и я не могу ни дотронуться, ни отдернуть руку.

– Зачем ты сделал это?

Он снова поворачивается ко мне. В его глазах что-то, от чего у меня заходится сердце, но он произносит только:

– Ты истекал кровью.

Это звучит почти как извинение. У меня возникает непонятное ощущение, что он имеет в виду что-то другое. Но я киваю, принимая его объяснение. Я предпочитаю думать, что на свете всё еще есть люди, которые готовы помочь незнакомцу просто потому, что он в этом нуждается. С Анейрином поверить в это легко. Я не был дома много лет, но он напоминает мне всё, по чему я скучаю.

Он настаивает на том, что я должен остаться с ним, и в первую ночь я слишком слаб, чтобы возражать. Я сплю целый день и пробуждаюсь оттого, что лунный свет падает мне на лицо. Толком не проснувшись и не узнав место, я начинаю паниковать. Анейрин оказывается рядом и пытается успокоить меня. Я отталкиваю его и срываюсь с постели. Поймав меня и прижав к матрасу, он терпеливо ждет, пока я проснусь и вспомню, где нахожусь.

Он просит меня оставаться в постели, но я всегда был упрямым. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, я уверен, что со мной всё в полном порядке. Вернувшись в комнату на следующую ночь, он находит меня распростертым у стены, с промокшими от крови бинтами, но не произносит: «Я же тебе говорил». Только в его глазах я вижу недовольство.

Так что когда он снова просит меня не покидать постели, я слушаюсь. Хотя, кажется, он перестает доверять мне, потому что с тех пор остается со мной. Мы проводим несколько дней, сидя в постели, прислонившись спинами к изголовью и рассказывая друг другу о своих жизнях.

Анейрин рад говорить о настоящем, но стоит мне задать вопрос, касающийся прошлого, взгляд у него словно замерзает. Он отводит глаза и меняет тему или выбирается из кровати и заявляет, что пора менять повязки.

Мои учителя всегда говорили, что я болван, и с Анейрином я подтверждаю эти слова. Я знаю, что лучше оставить всё как есть, но всё равно продолжаю давить на него, пока однажды он не ломается.

Он ничего не говорит, но я смотрю на него и вижу всё ясно как день. Обычно, когда я задаю ему подобные вопросы, взгляд у него жесткий и нечитаемый, а сейчас в глазах словно разлетаются осколки стекла и ярость заливает лицо, словно краска из разбитого флакона. Он отворачивается от меня, губы сжаты в тонкую линию. Мне хочется забрать свои слова обратно.

Я опускаюсь на колени и беру его за руку. Я пытаюсь извиниться, но он не дает мне произнести ни слова.

– Отдохни немного, – говорит он, не глядя на меня, поднимается и уходит.

Я задаюсь вопросом, волнуется ли он еще о том, что я могу себе навредить, или ему уже всё равно. А потом задумываюсь, почему это так меня беспокоит.

Когда он возвращается, я сплю, но, хоть он и не шумит, я просыпаюсь. Уже почти рассвело: его не было всю ночь. Я сажусь и смотрю на его силуэт в слабом свете.

– Най...

Он обрывает меня движением руки:

– Ты уже вполне поправился. – Он всё еще не смотрит на меня, и голос его тверд, как камень. – Если не уважаешь моё право на личную жизнь, можешь уходить.

– Я этого не хотел. – Это глупо, чертовски глупо, но это правда, а я не могу ему лгать. – Най, прости, я не хотел лезть тебе в душу. Ты не обязан мне ничего говорить.

Он смотрит на меня, словно это самое глупое, что я мог сказать сейчас. Но под презрением видно смирение.

Мгновение спустя он отводит взгляд и вздыхает. Когда он вновь смотрит на меня, в глазах я вижу только доброту.

– Я принес тебе кое-что перекусить, – говорит он, и я понимаю, что между нами всё наладится. – Подумал, что ты наверняка голоден.

От мысли о еде у меня урчит в желудке. Его губы растягиваются в скромной улыбке; он достает из своей сумки батон хлеба и небольшую головку сыра. Я разламываю хлеб надвое и предлагаю ему одну из половинок.

Он качает головой:

– Это для тебя,  mo charaid [3]. Я уже поел.

Я медлю, но мой желудок весьма убедителен. Вскоре от хлеба и сыра остается всего несколько крошек. Когда я заканчиваю, Анейрин улыбается мне.

– Теперь ты чувствуешь себя лучше?

– Да.

Он садится на кровать рядом со мной. Теперь, когда между нами всё снова в порядке, моя опустошенность вернулась; я склоняюсь к нему и кладу голову ему на плечо. Последнее, что я помню, это успокаивающее тепло обнимающей меня руки Анейрина.

Не знаю, на какие деньги он может себе это позволить, но ухаживает за мной Анейрин очень хорошо, и выздоравливаю я быстро. Остается шрам и неприязнь к окраинным пивным, только и всего.

Обратно к себе я уже не перебираюсь. Сам я разговора на эту тему не завожу, Анейрин тоже не задает вопросов. В какой-то момент он прекращает спать в кресле и ложится со мной, но мы спим спинами друг к другу, а он прикасается ко мне, только чтобы разбудить от очередного кошмара.

Мы не разговариваем о моих тревожных снах. Он полагает, что они вызваны нападением в трактире, и я не возражаю.

Как-то ночью я просыпаюсь с криком, и вижу по его глазам, что он собирается спросить меня об этом. Я отворачиваюсь прежде, чем он находит, что сказать, выбираюсь из постели и подхожу к столику с умывальными принадлежностями, который стоит в углу. Вода в кувшине холодная, и я брызгаю ее на лицо в надежде, что это успокоит меня, но это не помогает. Этого недостаточно.

Я опираюсь ладонями на столик и продолжаю стоять спиной к Анейрину. Я знаю, о чем он спросит, равно как знаю, что за этим последует. Это никогда не меняется.

Он приближается ко мне, я чувствую его тепло спиной и напрягаюсь. Он касается моего плеча и осторожно кладет на него ладонь. Я стараюсь не дернуться от его прикосновения.

– Кайнан, – тихо произносит он, – ты не расскажешь мне об этом?

– Нет. – Он убирает руку. Я чувствую, что ему больно, и мне хочется, чтобы это не задевало меня так сильно. – Я не могу.

– Но почему?

Я поворачиваюсь к нему лицом. Его кожа отливает золотом в свете лампы, как и в день нашей первой встречи.

– Ты решишь, что я сумасшедший.

– Из-за снов? – Он сводит брови и поднимает руку, словно отмахиваясь. Хотелось бы и мне отмахнуться от них так легко. – Они ничего не значат.

– Мне снятся монстры, – шепчу я. Я ненавижу себя за слова, которые оттолкнут его, но ничего не могу с собой поделать. Я не могу лгать ему. И не солгу, даже если из-за правды он покинет меня.

Он медленно поднимает взгляд, я вижу в нем не то, чего ожидал. Нет ни презрения, ни подозрений в сумасшествии. В его глазах настороженность, но не более того. Я сталкивался и с худшей реакцией. Я вдыхаю и медленно начинаю говорить.

– Я едва знал свою семью. – Рассказывая, я не могу смотреть на него. Если настороженность сменится презрением, я не хочу этого видеть. – Когда они погибли, я был маленьким, но я помню, что у меня была сестра, и что моя мама была очень красивой. – Я обхватываю себя напряженными от боли руками. – И всё же, они снятся мне всю жизнь. То, как они умирают. Это всегда начинается одинаково, с криков моей сестры. Мы делим одну постель на двоих, и я тянусь к ней, чтобы успокоить, но ее нет. Он кричит снова и зовет маму, а я понимаю, что ее схватила гурах-а-рибан[4]. Она кричит, и я бегу по дому, пытаясь ее найти, но не нахожу нигде. Крики ужасны, но когда она замолкает, становится только хуже.

Я закрываю глаза и дрожу, не в силах сдерживаться. Анейрин тянется ко мне, но я уклоняюсь.

– Я нахожу гурах, но уже слишком поздно, моя семья лежит у ее ног. Она улыбается мне, и это жутко. У нее на губах их кровь. Снова звучит крик, теперь уже мой, потому что она гонится за мной, и я знаю, что она убьет и меня тоже. Но я всегда просыпаюсь до того, как ей это удается. А когда просыпаюсь, мне хочется, чтобы она всё-таки успела.

Когда я заканчиваю рассказ, между нами повисает тишина. Я не в силах поднять взгляд на Анейрина; я боюсь того, что могу увидеть. Я жду, что он осудит меня, но он молчит, и я не могу решить, плохо это или хорошо.

Когда он заговаривает, то произносит только:

– Это всего лишь сон, Кайнан.

Я упрямо мотаю головой. Волосы у меня влажные, и они липнут к моим щекам. Наверное, я выгляжу совсем как сумасшедший, каким меня все считают.

– Это  правда, – настаиваю я. Анейрин отступает от пылкости моих слов. – Я точно знаю это. Из-за этого все считают меня безумным, но я  знаю, Най.

Он берет меня за руку и тянет к кровати, хотя я сопротивляюсь на каждом шагу. Он толкает меня, чтобы я сел на постель, и обвивает руками за талию.

– Расскажи мне о гурах, – говорит он.

Я подозреваю, что так он хочет ублажить мои капризы. Я почти ненавижу его за это, но я слишком долго не мог никому рассказать об этом. Может он только притворяется, что верит мне, но я согласен и на это.

– Она ужасна, – говорю я ему, – у нее бледная и просвечивающая, словно лед, кожа, а в глазах горит ярость. Ее одежда изодрана в клочья, а сама она покрыта кровью. Не только моей семьи, но и старой, подсохшей кровью других, к кому она приходила. Их много. Очень много.

Я вздрагиваю от мыслей, когда вспоминаю спекшуюся кровь на ее лице, которая трескается и падает кусками, когда она улыбается мне. Я снова чувствую себя ребенком в сиротском приюте Кардиганшира[5]. Я пытаюсь не расплакаться и не показать Анейрину, как мне на самом деле плохо.

И все же он как-то это понимает. Он перекладывает руки с талии мне на плечи и поворачивает меня лицом к себе. Я смотрю ему в глаза и вижу в них печаль и сочувствие, и еще много всего другого, но только не то, что он считает меня сумасшедшим. И я опять чувствую себя ребенком и прижимаюсь к нему, не сдерживая слез от боли, горя и страха.

Он обнимает меня и гладит по спине. Слезы всё льются и льются, но он не вздыхает, он не проявляет никакого нетерпения из-за того, что я потерял самообладание. Я держал всё в себе с детства и запомнил, что это слабость, которая не принесет мне ничего, кроме осуждения. В приюте терпеть не могли слез. Я понимаю, что Анейрину надоел этот поток слез, но не могу остановиться.

В конечном счете, он тихо вздыхает, поднимает мою голову со своего плеча и прижимается своими губами к моим. Я не в силах думать ни о чем, кроме предлагаемого им утешения. Я вцепляюсь в его волосы и отчаянно целую его.

Это не то, чего я ожидал, но это все, что мне нужно. Тепло, ласка и нежность. Анейрин осторожно скользит ладонями по моим волосам. Он держится не так сильно, как я, и я пытаюсь ослабить хватку, но не могу не цепляться за него. Он успокаивает и утешает – и руками, и губами. Он скользит в глубину моего рта, словно там ему самое место, и я принимаю его. Его язык, податливый и проворный, переплетается с моим. Это словно танец, столь же волнующе.

Анейрин отрывается от меня и забирает покой с собой. Страхи сна снова овладевают мной.

– Нет, не надо, – шепчу я и накрываю его губы своими.

Мгновение он сопротивляется, но всё же кладет ладонь мне на затылок и целует снова.

Он зовется золотом, но это я блещу в его руках. Таю и растекаюсь, дрожа и раскаляясь добела, а он – пламя, которое меня нагревает. Я льну к этому огню, прижимаюсь к его груди и чувствую, как она вибрирует под моей рукой от его стона.

Он проводит большим пальцем по моей щеке, и это похоже на ласку язычка пламени. Он проводит руками по моей груди. Шнурки на сорочке развязываются под его прикосновениями, и вот он уже прижимает ладонь прямо к коже. Моё сердце гулко бьется у него под рукой. Шумно вдохнув, я прижимаюсь к его губам, ловя тепло.

Он отрывается от меня, я пытаюсь удержать его на месте. Он заставляет меня утихнуть прикосновением к моей талии. Скользнув рукой под сорочку, он кружит пальцами по моим ребрам. Я дрожу вновь, но теперь не от боли или страха. Я не ощущаю ничего, кроме его рук, его тепла и выгибаюсь под его ласками, моля о большем.

Пальцы Анейрина сжимаются в моих волосах. Поцелуями он разжигает дорожку пламени вдоль моей шеи. Я вцепляюсь в его плечи и склоняю голову набок.

Я заполнен его ароматом, я тону в нем. Он стягивает с меня сорочку и вжимает меня в постель. Я готов сделать все, о чем он просит, отчаянно надеясь, что он не остановится. Мои кошмары далеко; я окружен его теплом и светом. Его прикосновения горят ярко, словно солнечные лучи, и я жажду гораздо большего, чем он дает сейчас.

Он отклоняется и смотрит на меня. Взгляд у него горящий и страстный. Я провожу ладонью по жесткой щетине на его щеке и спускаюсь к подбородку, шее, плечам, груди. От напряжения у него дрожат руки, но он всё равно нависает надо мной, позволяя изучать себя. Он останавливает меня, только когда я кладу руки ему на талию и провожу ими по пояснице.

Он садится, берет мои руки и вытягивает их у меня над головой. От этого движения его грудь приближается к моему лицу. Я приподнимаюсь и касаюсь губами его соска.

Он застывает надо мной, крепче сжимая мои запястья. Я слышу, как дыхание рвется из его груди, а когда я запрокидываю голову и гляжу вверх, он трепетно смотрит на меня. Мне нравится, что сейчас я могу вернуть ему те чувства, которые он подарил мне. Я улыбаюсь и царапаю его зубами. Он глухо ругается на неизвестном мне языке, как в день нашей встречи. Его сердце стучит прямо надо мной. Я засасываю его кожу и чувствую, как быстро оно бьется. Закидывая голову назад, я скольжу языком по его груди до впадинки между ключицами.

Он переплетает пальцы с прядями моих волос и смотрит на меня. Мы невозможно близки. Его глаза кажутся огромными, его дыхание на моем лице – обжигающим. Насколько мгновений мы просто смотрим друг на друга. Я поднимаю руку и касаюсь его лба, и вот мы уже целуемся снова. Он движется надо мной, и трение наших тел по-настоящему сводит меня с ума. Я не думаю; я просто действую, выгибаясь ему навстречу и обвивая ногами его бедра. У него срывается дыхание; он прикусывает мою губу.

Я впиваюсь пальцами в его бедра, прижимаясь к нему. Он возбужден, и это необыкновенно дурманит.

Он разрывает поцелуй. Я поджимаю губы, чтобы сдержать мольбы, рвущиеся из меня. Он смотрит на меня нежным, немного удивленным взглядом. Я расслабляюсь, уверившись в том, что он не собирается отталкивать меня.

Постепенно выражение его лица становится серьезным, улыбка блекнет. Он касается губами моего виска и прижимается своим лбом к моему.

– Кайнан, – шепчет он, – если ты хочешь, чтобы я остановился, только скажи. Я сделаю так, как ты попросишь.

– Остановился? – Я едва верю в то, что слышу. Оттолкнув его, я заглядываю ему в глаза. – Ты хочешь остановиться?

Секунду он молчит, а потом тихо отвечает:

– Нет, не хочу.

– Я тоже.

Он улыбается, отчего его лицо словно светится. В его глазах разливается тепло. Я жду, что он поцелует меня снова, но он не делает этого. Он прижимается ртом к моей шее, плечам и груди, касается губами живота, и я сжимаю кулаки в его волосах. От желания я не могу даже вздохнуть. Он прикасается к моей талии и подцепляет пальцами пояс штанов. Я еле сдерживаю стон. Я отчаянно нуждаюсь в нем.

Он обводит языком мой пупок и скользит ниже. Его пальцы проворно распутывают завязки на моих брюках, открывая путь для поцелуев, пока он, наконец, не освобождает меня из плена одежды. В комнате сквозит, и разгоряченная плоть изнывает под прохладным потоком воздуха. Я болезненно прикусываю губу, призывая всё свое самообладание. Но оно исчезает, когда он обвивает ладонью мой член и погружает его в жар своего рта.

Я понимаю, что всхлипываю, но не могу сдерживаться и выгибаюсь над постелью, толкаясь в его рот. Он забирает меня глубже, а потом медленно проводит языком вдоль плоти, рисуя мучительную огненную дорожку.

– Най, – выдыхаю я, сплетая пальцы с его волосами. – Най, пожалуйста.

Он не отвечает. Чтобы сделать это, ему пришлось бы отпустить меня, но я слишком возбужден, чтобы вынести это. Он поднимает на меня взгляд, и его глаза сияют сквозь пряди, упавшие ему на лицо. Он снова заглатывает мою плоть, и я теряюсь от восторга.

Он продолжает ласкать меня, и я чувствую, как дрожат мышцы от переполняющего меня удовольствия. Я знаю, что приближаюсь к грани, но еще не готов к тому, чтобы всё закончилось. Я тяну его за волосы, отталкивая от себя. Он обеспокоенно смотрит на меня, словно боится, что сделал что-то неправильно. Я кладу ладони ему на бедра и подтягиваю на себя, и выражение его лица проясняется. Он улыбается мне.

Мне приходится отпустить его, чтобы он мог раздеться до конца, но я не хочу этого делать. Без его тепла огонь во мне гаснет, мне необходимо чувствовать ласку его пламени. Он двигается быстро, словно ощущая то же самое обжигающее желание. Обнажившись, он скользит вдоль моего тела и опускается на меня. Я со стоном сжимаю зубы на его плече. Он ловит ртом воздух, трется о мой живот, и я чувствую, что не могу больше ждать.

Я смачиваю ладони слюной и касаюсь руками его плоти. Мои пальцы, лаская, скользят по влажной коже. Обхватив ногами его бедра, я подталкиваю его к себе. Он чуть отстраняется, только чтобы направить себя в меня, но и это выдержать сложно. Мне до боли нужны жар и огонь его страсти. Я вслепую ищу это, проводя руками по его груди и приподнимаясь навстречу. Он гладит мои волосы и шепчет что-то, укладывая меня спиной на постель. Я слишком погружен в ощущения, чтобы понимать смысл слов, но это неважно. Я знаю, что он говорит. Я откидываюсь и вижу это в его глазах. Эмоции мерцают в его сосредоточенном взгляде, и я не могу от него оторваться, даже когда Най проникает в мое тело и меня охватывает острое наслаждение.

Он продвигается медленно, часто останавливаясь. Я понимаю, что он пытается дать мне привыкнуть, что он не хочет причинить мне боль, но я схожу с ума от желания и сам пытаюсь насадиться на него. Он противится, напрягая мышцы.

– Нет, – вдыхает он мне в висок, глотая воздух. – Погоди, я хочу...

Но я слишком возбужден, чтобы заботиться о том, чего хочет он. Мне плевать на всё, кроме грани, возле которой я стою, к которой он подвел меня, но не позволил перешагнуть. Сжав его ногами, я толкаюсь бедрами ему навстречу. Мы оба кричим, ощутив, что он полностью погрузился в меня.

Я открываю глаза. Он смотрит на меня с обеспокоенным выражением на лице. Я вижу по глазам, что он пытается сохранить остатки самообладания, и сжимаюсь вокруг него, чтобы не дать это сделать. Я уже не сдерживаюсь, во мне остались только вожделение и неистовое желание удовлетворить его, и я хочу, чтобы он присоединился ко мне в моем исступлении.

Он прижимается своими губами к моим. Прежний осторожный и неторопливый поцелуй позабыт, он потерялся в нашем безрассудстве. Остается только желание и его удовлетворение. Мы вылизываем друг другу рты, покусываем губы, и все крепче прижимаемся телами. Подаваясь назад, он сжимает пальцы в моих волосах, и резко тянет их, снова толкаясь внутрь. Я выгибаюсь под ним, вскрикивая в его губы. Это слишком, и одновременно этого недостаточно. Словно уголек, я тлею в его жаре, и всё равно жажду большего.

Анейрин разрывает поцелуй и прячет лицо в изгибе моего плеча. Продолжая двигаться во мне, он нежно касается губами моей шеи. Я цепляюсь за его спину и поднимаю ноги чуть выше, ему на талию. Проникновение неожиданно становится острее, глубже, и я теряюсь в невыносимо ослепительной вспышке ощущений. Меня словно поглотила и растворила преисподняя. Сквозь рев огня я смутно слышу хриплый крик Анейрина. Он дрожит под моими руками и изливается в меня.

Без пыла страсти пламя угасает, и остаемся только мы, прижимающиеся друг к другу, дрожащие и тяжело дышащие. Я опускаю ноги и откидываюсь на постель. Я жду, что тревоги ночных кошмаров вернутся, но их нет.

Взволнованный тем, что мы сделали вместе и что он сделал для меня, я провожу руками по спине Анейрина и прижимаюсь губами к его волосам.

–  Diolch yn fawr iawn, – выдыхаю я. « Спасибо тебе».

Он медленно поднимает голову с моей груди. Обхватив мое лицо, он дарит мне нежный поцелуй и шепчет прямо в губы:

–  Se do bheatha, mo charaid.

Я уже надавил на него однажды и знаю, что не должен испытывать судьбу. Но, проводя тыльной стороной ладони по его виску, я не могу сдержаться:

– Это не валлийский.

Он замирает, и я уверяюсь, что разрушил всё. Но он не дает мне возможности отругать себя за глупость.

– Да, – произносит он, но уже не смотрит на меня. – Я просто хотел сказать,  не стоит благодарности.

– И всё же, на каком это языке? – Я такой идиот, и мои учителя пороли бы меня, пока не содрали кожу, услышь они эту глупость. Я думал, что Анейрин застывал до этого, но сейчас он похож на камень.

В какой-то момент мне кажется, что весь мир словно замер, и движется только моё сердце, гулко бьющееся в предчувствии его гнева. Я жду, что он накричит на меня и оставит наедине с моими кошмарами. Но Анейрин удивляет меня. Всё еще не поднимая взгляда, он очень тихо говорит:

–  G à idhlig [6].

Я касаюсь его лица. Он никак не реагирует, так что я поднимаю его за подбородок, пока он, наконец, не смотрит на меня.

– Он прекрасен, Най. – Я приподнимаюсь на локтях и целую его снова.

Я вижу, что он недоволен. Но он не кричит и не покидает меня, так что всё вполне неплохо. Я обнимаю его и стаскиваю на постель. Остаток ночи мы проводим в объятьях друг друга.

С утра его не оказывается рядом.

Глава 2

Я не удивляюсь тому, что просыпаюсь в одиночестве. Анейрин не составлял мне компанию по утрам с тех пор, как я поправился, и нет причин ожидать, что это изменится сейчас. И всё же, одеваясь в пустой комнате, я чувствую смутную тоску.

Я давно не спал в чьих-то объятьях, а не просыпался в них и того дольше. Мне бы хотелось разделить с ним безмятежное утро, медленно будить его осторожными прикосновениями и нежными поцелуями. Но я ругаю себя за то, что желаю больше, чем он уже дал мне. Поспешно одевшись, я выхожу, чтобы купить что-нибудь на обед.

Его, как и всегда, нет целый день. Я не имею понятия, где и кем он работает или как иначе обеспечивает нас обоих, потому что эту тему мы тоже не обсуждаем. Когда он возвращается, небо уже темнеет и начинают появляться звезды. Он окидывает меня оценивающим взглядом, словно боится, что я снова сорвусь.

Что бы он там ни увидел, это удовлетворяет его. Он валится на постель устало, шумно, отчего я подскакиваю с места и встаю перед ним. У него мрачный нечитаемый взгляд. Я подхожу ближе, касаюсь его лица и шепчу:

– Най.

Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, он отодвигается и отводит взгляд. Он вертит что-то в руках: когда он протягивает руку, я вижу несколько сияющих франков.

– Здесь немного, – говорит он, – но хватит на еду, по крайней мере, на неделю. Я хотел...

Он внезапно становится растерянным и неуверенным. Это очаровывает меня. Я забираю монеты и откладываю в сторону. Легко касаюсь его губ своими и кладу ладони ему на затылок. Его рот становится податливее, впуская меня в свою глубину. Най раскрывается и уступает, и я привлекаю его к себе, сплетая наши языки. Пламя вспыхивает меж нами, словно на разворошенных угольках, и забытые деньги падают на пол.

Я не понимаю, почему он нерешителен со мной, но прошлой ночью он избавил меня от кошмаров и мне хочется отплатить ему тем же. Что бы ни нарушило его спокойствие, я решаю заставить его забыть об этом. Я скольжу ладонями вниз по его груди и стягиваю его сорочку через голову. Для этого нам приходится оторваться друг от друга; когда он нетерпеливо притягивает меня обратно к своим губам, я с удовлетворением отмечаю, что моя идея имеет успех. На этот раз я опускаю на постель его, и он позволяет мне это.

Я развожу его бедра в стороны и скольжу пальцами вдоль контуров его мышц. Рассматривая его, я не могу не задаваться вопросом, казался ли я ему вчера столь же красивым, сколь он сегодня прекрасен в моих глазах.

Он поднимает руки мне навстречу, и я не могу устоять перед его беззвучной мольбой. Я опускаюсь на него и снова тянусь к нему губами. Он кладет руки мне на шею, привлекая к себе. Скользнув ладонями под его спину, я обнимаю его как можно крепче.

Я ожидал ощущения гладкого теплого тела, но кожа под моими пальцами грубая и неровная. Я напрягаюсь и пытаюсь сесть, но Анейрин сжимает объятья крепче.

– Най, – настойчиво спрашиваю я, стараясь оттолкнуть его. – Най, что...

– Тшш, – шепчет он мне в губы и пытается снова увлечь в поцелуй. Я не поддаюсь соблазну и, вырвавшись из его рук, сажусь на постели. Ему не терпится, и он сердито хмурит брови. – Это неважно, mo charaid.

– Неважно? Это же шрамы.

Он отводит взгляд.

– Да.

От грусти морщинки на его лице становятся глубже. Я жалею о том, что произнес, но не в силах остановиться.

– Что случилось? – спрашиваю я, но он не поднимает на меня глаз. – Най, что с тобой случилось?

– Это неважно! – Он отталкивает меня и поднимается с кровати. – Они давно зажили и не беспокоят меня, если никто не просит о них рассказать.

Он подхватывает сорочку, чтобы надеть ее. Он настолько раздражен, что забывшись оборачивается, и я впервые вижу его спину.

Раскрыв, как дурак, рот, я потрясенно смотрю на него. Вся его спина, от затылка до бедер – один сплошной шрам. Это выглядит так, словно кто-то пытался заживо содрать с него кожу. Сочувствие заполняет меня настолько, что я не могу даже вздохнуть, только неотрывно смотрю на него, и глаза мои полны слез.

В конце концов, дар речи возвращается ко мне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю