Текст книги "Лягушки Манхэттена (ЛП)"
Автор книги: Кэрри Ааронс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
– Как типично, – бормочет Коди, проходя мимо меня.
– Что ты сказал? – Я резко разворачиваюсь, потому что и так на взводе из-за предстоящей речи и раздражен его присутствием.
Меня охренительно бесит, что Джемма была с ним. Ревность. Это что-то новенькое. Похоже, теперь я понимаю парней, которые заявляют, что порвут глотку тому, кто притронется к их девушке. Я чувствую себя чертовым пещерным человеком.
– До меня только сейчас дошло. Ты слишком ссыкливый, чтобы предъявить свои права на что-то, но всё равно это получаешь, да, Андерс?
Коди говорит не о презентации, это точно.
– Ты правда хочешь пойти по этому пути? Я твой начальник, мужик. Я думал, у нас взаимопонимание.
На самом деле никакого взаимопонимания у нас нет, но сейчас у меня нет на это сил, да и он один из лучших разработчиков.
– Просто смириться? Ну конечно. Ты избегал меня, как чумы, с того самого дня, как увел мою девушку. Если хотел ее, нужно было предъявить на нее права до того, как я построил то, на что у тебя не хватило мужества.
Я закатываю глаза.
– Предъявить на нее права? Она не стол на гаражной распродаже. Она женщина. Наши отношения были сложными. Если она порвала с тобой, это ее решение. Богу известно, никто не может заставить Джемму Морган сделать то, что ей не по душе.
Коди смеряет меня взглядом и подходит ближе, его грудь тяжело вздымается. Хоть я и парень, но тоже подобным жестом не гнушаюсь. И у меня есть право на подобный взгляд.
– Ты придурок, Олли. – Он использует тупое прозвище. – Когда у вас все было сложно, она тебе была не нужна. Но как только у нее кто-то появился, тебе нужно было прискакать, будто ты гребаный рыцарь в смердящих дерьмом доспехах. Ты тридцатилетний мужик, ведущий себя, как трехлетний пёс, ссущий на то, чем хочет обладать.
Мне не остается ничего иного, как воспользоваться полномочиями.
– Следи за языком, Коди. Ты говоришь со своим боссом.
Я вижу, как он сжимает руки в кулаки.
– Я прямо сейчас без колебаний швырну тебя в это хре́ново зеркало.
Мы смотрим друг на друга, и у меня такое ощущение, словно мои сосуды вот-вот полопаются. Это невероятно тупо и попахивает замашками мачо, но я наконец поумнел и понял, что хочу быть с Джеммой, а потому не позволю этому светловолосому Кену забрать у меня желаемое.
– Да плевать, чел. Ты этого не стоишь. Иди туда и постарайся не налажать, потому что я все еще работаю в этой долбаной компании. Но если ты не будешь заботиться о Джемме, не будешь обращаться с ней как следует, я приду в твой особняк в Трайбеке и лично затолкаю твои яйца тебе же в глотку.
Я тут же представляю, как Коди приводит свои слова в действие, и мои шары мгновенно сжимаются и подтягиваются чуть выше, ближе к телу.
– Понял.
Коди выходит из уборной, обуреваемый эмоциями и с зашкаливающим уровнем адреналина в крови, а мне остается обдумать то, что он сказал. Я собираюсь приложить максимум усилий, чтобы не обидеть Джемму, если она даст мне шанс. Черт, да я освежую свои яйца, если поведу себя так же неразумно, как и в тот момент, когда наши взаимоотношения стали сложнее.
Сделав глубокий вдох, а затем еще один, я наконец направляюсь на сцену. В зале чрезвычайно шумно, с разных сторон доносится едва сдерживаемый шепот и болтовня о специфике сферы. В толпе полно знакомых лиц, и мне до смерти страшно опозориться на их глазах. Что если слайд не включится вовремя? Что если я недостаточно репетировал? Черт, терпеть не могу публичные выступления. Вот бы для таких случаев у меня был двойник.
Вообще, двойник был бы не лишним для всех событий подобного рода. Для встреч с бухгалтером, воскресных ужинов в доме тетушки в Коннектикуте, даже для занятий с тренером. И, если что, на него бы кричал потенциальный Брэд, чтобы не приходилось мне.
Должно быть, мыслями я унесся слишком далеко. Мой организатор мероприятия яростно хлопает меня по плечу, сообщая тем самым, что до выступления остаются считанные минуты.
Вообрази, что все эти люди в одном нижнем белье. Как только этот школьный трюк возникает на границе сознания, я фыркаю, потому что это мерзко. Мне не хочется представлять Канна Джейкобса, журналиста из «Сегодняшних технологий», голым. У него сильно выдающийся вперед живот и гниющие зубы… Господи, да это даже не гигиенично.
В аудитории становится темно, и загорается экран. Одно изображение. Яркое фото моего детища, которое я выхаживал в течение последних двух лет, выставлено на всеобщее обозрение.
Во время речи я запинаюсь всего раз, а шесть часов спустя все, начиная с первой десятки периодических изданий и заканчивая блогерами, называли «Умный дом “Графита”» технологией будущего.
Глава двадцать седьмая
ДЖЕММА
Не понимаю, как не замечала этого раньше, но стоило в него влюбиться – и мне не удавалось убежать от Оливера Андерса. И я имею в виду его многометровое лицо, размещенное на каждом билборде города. Оно на Таймс-сквер, на Бродвее, рядом с моим домом и отвлекает от вида на Центральный парк. Даже там не удается скрыться. Я хожу туда и когда мне весело, и когда грустно. В моменты скуки или когда необходимо что-то обдумать. Парк стал моим убежищем, и сейчас, когда создается впечатление, что жизнь разваливается на части, мне нужна помощь и опора мудрого, сотворенного человеческими руками озера и деревьев.
Я зажгла факел и швырнула его в свою личную жизнь, наполнившуюся любовью, выжигая разбушевавшимся пламенем все, чего я так хотела. Коди был отличным парнем, стабильным, привлекательным, умным… И я бросила его. Ради чего?
Оливер непредсказуем. Он незрелый и эгоистичный. Иногда отстраненный. И он бы не понял, что такое обязательства, даже если бы те обрели телесную форму и стали отсасывать ему посреди Таймс-сквер.
Что хуже всего, я сделала именно то, от чего, как мне казалось, избавилась давным-давно.
Вдобавок ко всему меня решило настигнуть прошлое, как если бы вселенная посылала мне огромную неоновую вывеску, обозначая, насколько я беспросветно тупая. И этот вывеской был Эрик Уайл.
Сразу после переезда в шумный мегаполис у меня случилась первая городская интрижка. Я была от него практически без ума. Мы оказались в постели в первую же ночь и в течение следующих семи месяцев ссорились, расставались и сходились шесть раз. Эти отношения сводили меня с ума: я походила на слепленную из стереотипов эмоциональную девицу, подвергавшуюся психологическому насилию. Он изменял мне, я страдала от неврозов, а закончилось все выброшенным в окно телевизором.
И вот он объявился снова. Гребаный Эрик Уайл, мой «от любви до ненависти и до любви» стоит на другой стороне тропы Центрального парка.
Он меня пока не видит, и благодарение за это Богу. К счастью, после эпичного расставания, случившегося два года назад, мы ни разу не столкнулись. Эрик по-прежнему хорош: высокий, темноволосый, привлекательный и источающий дерзость и дьявольскую сексапильность. Он всегда отличался самодовольством. И прямо сейчас делает двадцать отжиманий от земли… и выглядит, как типичный спортивный говнюк.
Когда я была с Эриком, то почти не думала о себе. Моя самооценка была на нуле, мне казалось, я заслуживаю такого дерьмового отношения. Я занималась самоуничижением и рыдала каждую ночь. Из-за него я чувствовала себя недостойной чего-то хорошего, и мне понадобился почти год, чтобы выбраться из ямы самобичевания.
Я сказала себе, что больше ни один мужчина не сможет заставить меня так себя чувствовать – в основном потому, что я стала взрослее и мудрее, но вдобавок еще и потому, что моя самооценка была подобна броне, в которую я сама завернулась.
И… к моему большому удивлению, я не почувствовала, чтобы она соскользнула. Головой я понимаю, что приняла верное решение, даже если сердцу казалось иначе. Коди не был моим «тем самым», и, несмотря на то, что он замечательный, я была бы сволочью, если бы не отпустила его. Я была бы такой же ужасной, как Эрик Уайл.
Когда я была с Оливером, то не чувствовала себя ущербной. Вообще-то, он всегда заставлял меня чувствовать себя умной… частью его маленького мужского клуба гениальных богачей. Он говорил со мной, как с уважаемым другом, а не как с подходящей женщиной. А теперь еще и приложил усилие: пришел просить прощения, что так восхитило мое переменчивое сердце.
Я больше не та сентиментальная девчонка – что бегала за придурком по Центральному парку подобно влюбленному щенку. Эрик тем временем оценивает зад прогуливающейся с коляской мамочки и подмигивает пробегающей мимо женщине, после чего сам продолжает пробежку. И чем дальше он уносится, тем отчетливее я ощущаю, как в груди нарастают сила и уверенность.
Всем нам приходится делать выбор. Застрять на неблагодарной работе или найти новую. Пройтись домой пешком или заказать такси. Съесть пончик или… Черт, вот тут выбора, конечно, нет: съесть пончик – единственный верный вариант. И мы все можем решиться прыгнуть в пропасть и дать шанс любви, осознавая, что на земле нас не ждет пожарный с большим шаром, чтобы поймать.
Достав телефон из сумочки, я набираю номер единственного человека, способного сказать мне правду.
На третьем гудке трубку берут.
– Привет, дорогая, ты на громкой связи!
Мама так кричит, что мне приходится отнести телефон от уха.
– Привет, мам. Ты там как?
Мне слышно, что на заднем плане что-то падает. Судя по звуку приземления, похожее на горшки или сковородки.
– Ой, знаешь, я на кухне, готовлю по новому рецепту Джады14. Блюдо называется «Чоппи́но медленной готовки», по факту – эту рагу со всеми видами рыбы и морепродуктов. Твоему отцу понравится!
Мама обожает готовить. К несчастью, у нее это не очень получается. Сегодня я помолюсь за папин желудок. Он отлично держится и съедает все, что мама кладет перед ним на тарелку, но раз или два в год у него бывают пищевые отравления. Мне хочется найти именно такую любовь: когда муж не решится сказать мне, что я его отравляю.
– Звучит соблазнительно! Эй, мам, у тебя есть минутка? – Из-за эмоций у меня сдавливает горло.
Неважно, сколько бы лет нам ни было, нам всегда нужны наши мамочки. Может, у нее и были свои причуды, и ее страх перед городом не обоснован, но, когда она нужна – она всегда рядом. Она всегда поможет разобраться с проблемами на любовном фронте или просто выслушает о драме моей жизни.
– Конечно, детка. Что случилось? – В ее голос закрадывается беспокойство.
– Ничего плохого, клянусь. Я не беременна и не искалываю руки иглами. Дело в парне.
Из динамика раздается выдох облегчения.
– Хорошо, раз ты отмела мои самые сильные страхи, можешь рассказать об этом парне.
Я закатываю глаза, потому что прекрасно понимаю: она успела представить, как меня брюхатят в каком-то трейлере.
– Честно говоря, я в замешательстве. Я пару месяцев встречалась с одним парнем и рассталась с ним ради другого. Ради того, с кем я уже была, но то, что между нами было, нельзя назвать отношениями. А теперь он вернулся, и я не знаю, хочу ли впускать его снова, не могу решить, как правильно поступить…
– Джемма Бин! Притормози, вдохни. Ты тараторишь, дорогая моя, – кричит она мне в ухо.
Я прекращаю наворачивать круги и сажусь на скамейку. Я понимаю, что немного вспотела, несмотря на то, что на улице октябрь. Мама умеет сделать так, чтобы я потеряла самообладание, и ей даже не нужно для этого говорить.
– А теперь начни с самого начала, милая. Как зовут того парня?
Выдохнув, я приступаю. Я рассказываю ей обо всем, вырезая сцены секса и разговоры о дружбе с привилегиями. Я объясняю, как встретила Оливера, какими были наши взаимоотношения без обязательств. Что ушла раньше, чем у него появилась бы возможность сделать мне больно, потому что начала влюбляться. Перехожу к настоящим отношениям и последующему расставанию с Коди. Я делюсь с ней своими страхами, неуверенностью в том, что с Оливером что-то получится, даже если мы попробуем снова.
Я в одном шаге от того, чтобы запихнуть в рот большой палец, призвав ее погладить меня по спинке.
– Ты же знаешь, как я познакомилась с твоим отцом? – Мамин умиротворенный голос немного меня успокаивает.
Я киваю и, сообразив, что она меня не видит, произношу:
– В проходе продуктового магазина.
– Я только рассталась со своим школьным парнем и не горела желанием ходить на свидания. Но твой отец, одетый в передник с логотипом магазина, улыбнулся мне и предложил попробовать новые хлопья, потому что те были его любимыми. Я была в трениках и искала мороженое, а он просто подхватил меня на руки.
Я обожаю слушать историю знакомства моих родителей.
Мама продолжает:
– Любовь приходит, когда ее не ждешь, насколько бы несвоевременно это ни было. Она приходит и сбивает с ног или бьет прямо в лицо. Неважно, что говорит разум или логика. Иногда нужно довериться судьбе, дорогая, и, похоже, что этот Оливер – твой служащий из магазина.
При мысли об Оливере, работающем в продуктовом магазине, меня одолевает хохот. Посреди парка! И, судя по взглядам двух идущих мимо женщин, я выгляжу странно.
– Спасибо, мам. Я знала, что, поговорив с тобой, мне станет легче. – Так и произошло. Она постоянно принимает решения за меня, но ведь родители для того и нужны. Они преодолевают трудности, когда у тебя не остается сил.
– Так иди и встреться с этим парнем. У меня хорошее предчувствие. Я уже давно не слышала, чтобы ты так говорила о противоположном поле. Когда я с ним познакомлюсь?
Я поднимаюсь со скамейки и успокаиваю нервные клетки, которые теперь знают, что они пойдут на свидание с Оливером. Усмехнувшись, я говорю:
– Когда я буду к этому готова.
– Джемма Бин, ты не лишишь меня права на свадьбу и внуков! – И мы возвращаемся к безумию. Вот так просто: от нулевой степени до максимума.
– Пока, мам. Люблю тебя. Не дай папе грохнуться из-за морского рагу.
Повесив трубку прежде, чем мама успевает вставить еще пару возражений, я продолжаю прогулку по парку. Взглядом натыкаюсь на улыбающегося мне с билборда лицо, но на этот раз оно вызывает совершенно иные эмоции.
Глава двадцать восьмая
ДЖЕММА
– Я чертова идиотка? – Когда я разворачиваюсь, обращаясь с этим вопросом к Джиллиан и Сэм, юбка взлетает над коленками.
Они вот уже два часа наблюдают модный показ имени меня, и наконец я определяюсь с нарядом, который меня устраивает. Чтобы пойти в нем на свидание с Оливером. На наше первое свидание с Оливером Андерсом.
– Разве не романтично, что он впервые ведет тебя на свидание? Прямо второй шанс для романтики и любви. – Глаза Джиллиан заволакивает мечтательной дымкой, отчего свои мне хочется закатить.
– Можно, конечно, сказать и так. Или… Я девица с мазохистскими наклонностями, которая постоянно возвращается к тому, кто обращается с ней, как с дерьмом. О боже, неужели это правда? Вот кем я становлюсь?
Паника охватывает мое тело, и я в трех секундах от того, чтобы отменить нашу встречу. Мне противны такие женщины. Те, что возвращаются после измены или после того, как придурок забыл об их дне рождения, или, что еще хуже, поднимал на них руку. Я бы не смогла понять подобное поведение, но, будучи женщиной, осознаю, что глупо обвинять жертву. Была ли я жертвой равнодушия Оливера? Собираюсь ли станцевать на граблях?
– Успокойся, дива. Ты не идиотка. И не одна из тех женщин, потому что у вас не было никаких обязательств, а это уже не вписывается ни в одни правила. У вас будет свидание двоих людей, у которых была интрижка и которые захотели чего-то большего. Ну да, между этими двумя этапами прошло несколько месяцев, но сейчас ты же в порядке. И отлично выглядишь: ботфорты – отличный выбор. Стильно, но с ноткой шлюховатости. Он языком подавится, когда тебя увидит.
Моя соседка и суррогатная мать умеют увести меня от пропасти.
– Спасибо.
Я машу руками, чтобы подсушить подмышки, и начинаю дышать через нос. Я сама согласилась, сама, так сказать, постелила кровать, и теперь собиралась в нее лечь. Но не буквально и не с Оливером. Нет, эта симпатичная шкатулка под замком, пока он не сделает серьезный шаг. Да и из головы не выходят туфли, о которых он упомянул.
Звонит дверной звонок.
– Я открою! Дай-ка мне обработать мерзавца до того, как он заберет мою девочку.
Сэм мчится к двери, за которой стоит и терпеливо ждет Оливер.
– Думаю, она прихватила биту, – хихикает Джиллиан и убирает выбившуюся прядь. – Все будет отлично, Джем. Повода для беспокойства нет. Если кто и должен нервничать, так это он.
Школьницам не понять, из-за чего здесь заводиться. Я бросаю в небольшой клатч помаду, телефон, кредитку и жвачку и жду звук такого знакомого глубокого голоса.
– Господи! – раздается голос из коридора, и я слышу удар.
– Будешь играть с Джеммой в какие-то больные игры, в следующий раз бита прилетит не на пол, а по твоим торчку и орехам. Понял, мучачо?
– Хватит, Сэм. – Положив руку ей на плечо, я тяну подругу к себе, предоставляя Оливеру возможность войти. – Привет.
Я смотрю ему в лицо, и сердце колотится так, словно кто-то применил дефибриллятор. Не то чтобы я знаю, каково это на самом деле, но в медицинских сериалах всё выглядит достаточно серьезно. Он снова отрастил волосы, те стали чуть длиннее, чем были в день нашей встречи, и мне хочется накрутить его кудри на пальцы. На нем синие хаки, застегнутая до горла рубашка с длинным рукавом и легкий плащ, демонстрирующий его скульптурные мускулы. А устремленный на меня взгляд его искренних голубых глаз одновременно соблазняет меня и не выражает ничего особенного.
– Прекрасно выглядишь. – Оливер вручает мне маленький букет роз, и я сразу узнаю цветы, которые продаются во фруктовом магазине рядом с нашим домом.
Мистер Андерс подготовился, задав тон сегодняшнему вечеру.
– Комплименты и цветы, образцовое поведение на первом свидании.
Я подхожу к нему, чтобы он меня обнял.
– Прочитал пару статей в «Космо», усвоил несколько правил.
– Проверенные советы из «Космо»? Отлично, читаешь конкурента, вот, значит, как… В «Фемм» ты мог бы прочитать то же самое. – Я улыбаюсь. Мы отстраняемся друг от друга, и я чувствую витающую между нами энергетику старого доброго флирта.
– Я бы тогда был предвзят. Я знаю одну женщину, работающую в «Фемм», и ее статьи – истинные шедевры. Боюсь, я бы не отрывался от них, пренебрегая остальным контентом журнала.
– А теперь ты подлизываешься, – доносится до нас голос Сэм, и я решаю, что готова уйти, прихватив с собой Оливера.
– Пойдем? – Он протягивает мне руку, которую я принимаю, и мы переплетаем пальцы.
Притяжение между нами, взаимное подшучивание… Кажется, ничего не изменилось. Может, Джиллиан права, и это наш второй шанс.
Ужин проходит ужасно.
– Прости за то, что стейк был сырым. Не стоило приводить тебя сюда, это новый ресторан, да и персонал здесь кошмарный. – Оливер качает головой, и я замечаю, как он беспокоится из-за невкусной еды и ужасного обслуживания.
Когда мы прогуливаемся по Сохо, я провожу своей рукой по его.
– Ну правда, Оливер, не стоит волноваться. Я хорошо провела время.
И это не ложь, я действительно отлично провела время. Может, блюда и сервис оставляли желать лучшего, но думаю, никто из нас этого не замечал, пока все не стало реально скверно. Мы распили бутылку вина за первый же час, и алкоголь помог нам расслабиться. Оливер говорил о работе, и когда рассказывал о том, как «Умный дом “Графит”» разлетелся после релиза, его лицо, словно светившееся от счастья, казалось мне невероятно сексуальным.
Оливер делился историями из детства, говорил о себе и разных пустяках, которые не имели никакого значения. О том, чего не позволял видеть сначала.
Я рассказывала о работе и друзьях. Посвятила его в детали забавного телефонного разговора с мамой, во время которого она давала советы о том, как не быть изнасилованной в городе. Смеялись над нелепыми ситуациями, которые в «Инстаграме» осветили знаменитости. Обсуждали планы на предстоящие выходные. У нас было нормальное, необременительное общение… Казалось, все шло как никогда мило. И неважно, что аппетайзеры сгорели, а вторые блюда были остывшими. Я согласилась на свидание не ради еды. Мне нужно было понять, каким Оливер был и что он значит для меня и моего сердца.
– Что ж, обещаю, в следующий раз будет лучше. Если ты согласишься. – Из-за его скромной улыбки мое сердце пускается в галоп.
– Что насчет завтра? – Я не знаю лучшего дня для свидания, чем вечер пятницы.
– Уже не терпится, мисс Морган? Я думал, ты еще поиграешь в недотрогу, – издевается он надо мной.
– Я больше не играю. Мудрый мужчина как-то сказал мне быть честной. – Мы идем бок о бок, держась за руки, и я сокращаю расстояние между нами.
Я произношу свой ответ громко и отчетливо. Мы прошли уже немало кварталов, потому что он настоял на том, чтобы проводить меня до двери. Сегодняшняя ночь прохладная, хоть и великолепная, и чтобы согреться ранней осенью на Манхэттене, я кутаюсь в пальто и прижимаюсь к Оливеру.
Дойдя до ступенек дома, я останавливаюсь, не зная, как поступить дальше.
– Я терпеливый мужчина, но, если ты пригласишь меня к себе, я не откажусь. – Он вопросительно приподнимает темную бровь.
На моих губах растягивается хитрая улыбка.
– Не могу. Те самые дни месяца, сам понимаешь.
Его рот приоткрывается от удивления, и губы складываются в букву «О».
– Дань нашей первой встрече. Ты так говоришь, потому что к тебе правда нагрянула красная армия или потому, что свидание было таким же кошмарным, как в тот незапамятный день?
Я разражаюсь хохотом, неспособная проанализировать чувство юмора судьбы, что свела нас вместе.
– Я так говорю, потому что у меня реальная менструация, и ты бы сам не хотел соваться туда в такой день.
Оливер выдыхает с облегчением, обхватывает мою талию руками и притягивает меня к себе.
– Как я и сказал, я терпеливый мужчина. Говоря, что не обязательно переходить к сексу, я не шутил.
Глядя на него, освещенного уличными фонарями, я чувствую, как сердце снова начинает колотиться о ребра. Я нахожусь в настоящей нью-йоркской сказке.
– От этого… мне немного легче. Не уверена, что готова раздеться перед тобой. То есть… снова.
Но это не мешает мне прижиматься к нему теснее, да так, чтобы моя голова оказалась аккурат под его подбородком. Мы стоим на улице, обдуваемые холодным ветром, и Оливер обнимает меня.
Его голос щекочет мое ухо:
– То, чего мы хотим больше всего, легко не дается.
Так мы должны страдать ради любви? Полагается сражаться за нее изо всех сил? Возможно, если стремишься заполучить нечто ценное, требуется именно такой подход. И мы даже знаем, когда наступает такой момент. Разве в пословице или в Библии, ну или в каком-то гениальном художественном произведении не говорится, что тяжелее всего добиться того, чего ты истинно желаешь?
– Прочитал это в какой-то детской книжке? – шепчу я, нежась в его объятиях.
– Может быть. Но, думаю, это правда. И это не конец страданиям. – Оливер отстраняется, и сердце уходит в пятки. Вероятно, это отражается на моем лице. – Я не собираюсь причинять тебе боль намеренно, Джем. Специально я этого никогда не делал. Однако я тридцатилетний мужчина, и это будет моя первая попытка построить отношения с женщиной. С потрясающей женщиной, хоть она и предпочитает арахисовое масло с кусочками арахиса тому, в котором нет ничего лишнего. Несмотря на это, я облажаюсь. Когда я буду вести себя как мужлан, ты должна будешь мне об этом сказать. И не надо мне той херни, когда ты говоришь, будто все хорошо, хотя на самом деле все наоборот. И еще – никакой отстраненности, боже, ненавижу это. Просто будь открытой.
Думаю, впервые со дня нашей встречи мы наконец максимально откровенны друг с другом. Безусловно, мы говорили о честности и отсутствии игр, но только сейчас воплотили эти условия в жизнь.
– Я постараюсь, если ты пообещаешь не обижать меня намеренно. Никакой боязни обязательств, тебе нельзя избегать своих чувств и вести себя так, словно я вот-вот отрублю твои холостяцкие яйца. Я не собираюсь ловить тебя на крючок и вешать на стену, как говорящую рыбу, я просто хочу проводить с тобой время. Понимаешь?
Губы Оливера растягиваются в легкой улыбке, и он пальцем проводит по моему подбородку.
– Обожаю, что мы не совершенны.
И потом он меня целует. Может, это самые неромантичные слова в истории первых свиданий и в истории поцелуев на первом свидании, но это правда.
Наш поцелуй медленный и решительный, он обладает своим сердцебиение и собственный кислород. Оливеру удается поразить мои нервные окончания в самую точку, он словно крадет каждую каплю несущейся по моим венам крови – это почти напоминает преступление. Меня так нежно еще не уничтожали, и когда он дает мне вдохнуть, я понимаю, что не стану прежней.
Происходящее не похоже на то, что у нас было, потому что на этот раз я чувствую его эмоции. Когда он шепчет пожелания спокойной ночи, я стою на тротуаре ошарашенная и так и не шевелюсь, пока он не заходит за угол в конце квартала.
Глава двадцать девятая
ОЛИВЕР
Я терпеливый парень, чей член рискует отвалиться из-за неприкрытого пренебрежения.
Благодаря тому, что я смог расположить к себе Джемму, она согласилась снова быть со мной, и я поклялся не торопить события. Так и происходит. Несколько жарких поцелуев на улице. Легкий петтинг в такси по дороге домой из бара с акционной выпивкой. Но мои шары требуют сброса напряжения, и, если к ним присмотреться, можно заметить, как легкая синева опутывает их подобно петле. Права рука покрылась мозолями, а стояк каждое утро такой, что я боюсь однажды проткнуть им матрас.
Бог меня испытывает. Он проверяет, насколько я могу быть верным обещанию, которое дал Джемме. Три недели, четырнадцать свиданий, и мой член по-прежнему не оказался в ее сладкой, великолепной киске. Я смотрю любое порно с брюнетками, до которого добираюсь, лишь бы сбросить напряжение и не вести себя со своей девушкой, как похотливый придурок.
Я назвал ее своей девушкой уже на втором свидании и тут же поцеловал, ведь она выглядела охренительно мило, после чего Джемма покраснела и стала заикаться. Это была не шутка, я прыгал с моста без резинки и летел на землю без парашюта. На кону стояло всё.
– Так значит, сегодня та самая ночь, дружище? – раздается голос Арчи из динамика телефона.
– Ты о чем, любимый мозгоправ? Не знаю… и вообще, странно об этом говорить. Мы не девчонки. – Я вытаскиваю из шкафа оливкового цвета свитер с воротником и молнией до самого подбородка.
– Чувак, говорить о сексе с другом-мужчиной нормально. Это не соревнование, и всегда можно дать совет. Женщины постоянно так делают, так почему нам нельзя? – Он валяется на своем диване в Сан-Франциско. Я обожаю моего друга, но иногда он охеренно странный.
– Арч, какого хрена мы говорим по «Фэйстайму»? Это слишком странно. Как будто ты готовишься меня к свиданию с девушкой. – Я качаю головой, хохоча над всей ситуацией, пока Арчи наблюдает за тем, как я брызгаюсь одеколоном.
– Мы говорим по «Фэйстайму», потому что я соскучился, и мне интересно, как ты собираешься себя вести. Ты будешь нежным и романтичным? Или жестким хреном, как мужики в порно? Всегда есть вероятность животного траха, у вас все-таки давненько ничего не было.
Боже ты мой.
– Всё, Арч, пока, люблю тебя, брат, спасибо за разговор.
Я нажимаю на красный значок завершения звонка прежде, чем он начинает строить предположения о том, что я буду делать с Джеммой. Бросив взгляд на часы, понимаю, что, мать его, опаздываю.
Через двадцать минут мы уже в такси, и Джемма жалуется:
– Мы пропустим трейлеры.
Она надувает губу, и мне чудовищно сильно хочется зажать ее между зубами.
– Я возьму тебе огромный попкорн и мармелад в сахаре.
– Но нет ничего лучше трейлеров перед фильмом. – Она все еще дуется, но ее лицо озаряет легкая улыбка.
Я был удивлен, когда моя девушка, любительница макияжа, принцесс и всего женственного, заявила, что хочет сходить на последний фильм про супергероев.
– Я обожаю все, что связано с «Марвелом» и «Ди Си». Девочки тоже любят комиксы, придурок.
Вот что она сказала, когда я стал дразнить ее, а потом еще и ударила в плечо. Тогда же я узнал, что ее любимый персонаж – Черная Вдова, а на втором месте – Железный Человек. И тогда же понял, что охренительно сексуально, что моя девушка комиксовый гик.
– Не волнуйся, мы приедем вовремя.
Таксист высаживает нас у огромного кинотеатра в центре, недалеко от финансового центра «Брукфилд плэйс», уже через каких-то пару минут. Мы мгновенно заходим в здание, и Джемма тащит меня к кассе за билетами и попкорном.
– Мне не очень нравятся фильмы, – бурчу я себе под нос, пока мы пробираемся к нашим местам мимо кашляющих незнакомцев.
– Кому вообще могут не нравиться фильмы? – громко шепчет Джемма, и тут в зале приглушают свет.
Мы застреваем рядом семьей с тремя детьми, которые точно не достигли десятилетнего возраста. Судя по трейлеру, который я видел, этот фильм явно не для детей, но какое мне дело, это же не мои отпрыски. Справа от Джеммы сидит пара, обычные парень и девушка, которые, я надеюсь, окажутся воспитанными.
Ох, как я ошибаюсь.
Фильм еще не успевает начаться, а девица уже во весь голос ржет над несмешными сценами.
– Какого черта? – Я бросаю в их сторону неодобрительный взгляд, вкладывая в него все раздражение, накопившееся за тридцать лет.
Джемма трогает меня за руку и тихонько смеется.
– Малыш, они накуренные по самое не могу.
Из колонок раздаются звуки вступительных титров фильма, и я решаю изучить соседей поближе. Их глаза размером с блюдца, они тянутся к любой еде, которую могут найти, хихикают, утыкаясь в плечи друг друга, хотя на экране не появилось ни одного актера. О да… они охерительно накуренные.
– Зашибись. Как думаешь, нормально попросить поделиться? Потому что иначе просмотр фильма превратится в кромешный ад.
Джемма шикает на меня и погружает руку в ведро с попкорном, наблюдая за боем супергероя и нового злодея. Но мне расслабиться не удается. Накуренная парочка лобызается, причем жестко, едва не забираясь на колени к моей девушке. И словно этого недостаточно, человек, сидящий позади, решает использовать промежутки между изголовьями кресел как подставки для своих ног. Дети, сидящие слева, задают миллион вопросов о фильме, даже не пытаясь говорить тише, тем самым намекая и мне, и их родителям, что многое из происходящего выше их понимания.
Сам же я взвинчен и напряжен, мои яйца буквально съежились из-за того, что я сижу рядом с потрясающей фанаткой комиксов и не могу увести ее в туалет этого гребаного кинотеатра. Я разминаю шею и вцепляюсь в подлокотник, стараясь сосредоточиться на сюжете ленты.
– Ты в порядке? – шепчет Джемма через пять минут.
– Сойдет. – Я выдавливаю улыбку.
– Ты постоянно дергаешь ногой и так вцепился в подлокотник, будто мы сейчас в самолете с жутчайшей турбулентностью в истории. – Она кладет свою теплую руку на мою и сжимает ее.
