Текст книги "Лягушки Манхэттена (ЛП)"
Автор книги: Кэрри Ааронс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
кого я знаю и уважаю.
– Я и не знала, что должна. Мы познакомились на корпоративной игре, он позвал меня на свидание, и я согласилась. – Она по-прежнему не смотрит мне в глаза.
Я кладу руку на ее нагое колено, потому что не могу с собой справиться.
– Если ты знала, что придешь в эту ложу, то должна была сказать мне.
В голосе сквозит ревность, и мы оба ее слышим. Она хорошо выглядит, вроде бы обычно, но в то же время ухоженно. Она постаралась, чтобы впечатлить его. Я до боли стискиваю зубы, хотя и не думал, что могу так. Я уже месяц не спал с другими женщинами: с нашей второй ночи. Когда я вернулся из Калифорнии, то хотел с ней встретиться, но решил, что после секса по телефону это будет странно.
– Я не стану отчитываться. – Джемма крутит головой, в ее голосе сталь, а взгляд карих глаз наконец устремляется на меня.
Я гляжу на нее в ответ и вижу не только гнев, но и… боль.
– Что случилось? – Почему она злится на меня?
Джемма поджимает губы, сегодня накрашенные помадой глубокого, насыщенного цвета клюквенного джема, и принимается рассматривать меня. Мне кажется, она сейчас ответит, но она отворачивается к полю, пожимает плечами и бормочет:
– Ничего.
Моя рука все еще на ее коже. Теплая, гладкая часть ее тела сводила с ума определенную область моего мозга.
– Ну же, Джемма, мы не врем друг другу. В чем дело? – Я никогда не сюсюкался с женщинами, оказывавшими мне холодный прием. Но из-за чего-то не мог успокоиться, не узнав, что ее так волнует.
– Ни в чем, Оливер. Наслаждайся игрой. – Она сбрасывает мою руку со своей коленки и поднимается, чтобы пересечь комнату и пройти в маленький коридор, который ведет к мужскому и женскому туалетам.
Я поднимаюсь и медленно следую за ней, пытаясь не привлекать внимание остальных людей в ложе. Завернув за угол, она исчезает в уборной, и я дергаю дверь, чтобы зайти сразу за ней.
– Какого черта ты делаешь? – кричит она на меня шепотом.
– Ты не была со мной честна, милая. Ты пришла сюда с Коди и думала, я не узнаю?
На ее изумительном лице появляется самодовольная улыбка.
– Ты ревнуешь.
Я тяну время, не желая отвечать на ее заявление.
– Из-за чего ты расстроена? Почему ты такая резкая?
Она снова превращается в озлобленную фурию и подходит ближе.
– Почему ты хочешь знать? Почему ты на взводе? Тебе было плевать, когда я общалась с ним на кикболе. Ты даже не заметил.
Выпалив последнее предложение, она скрещивает руки на груди, и у меня в голове наконец загорается воображаемая лампочка. Так вот почему она в бешенстве!
– Так это все из-за кикбола?
Я пригласил ее на корпоративную вечеринку без задней мысли и совсем не думал, как буду объяснять, кто она мне и почему пришла. Я скучал по ней, когда был в Калифорнии, и захотел, чтобы она отдохнула в воскресенье вместе со мной. Вот только когда она приехала, меня охватила паника. Вместо того чтобы одолеть ее, я решил игнорировать Джемму до конца дня.
Неудивительно, что она злее разъяренной медведицы.
– Я извиняюсь, если ты неправильно поняла приглашение на игру. – Твою мать, ну почему я топлю себя?
Джемма фыркает и пытается обойти меня.
– Пописаю позже, спасибо. Приятной гребаной игры, Оливер.
Мое сердце сжимается в том месте, где, казалось, зияла дыра. Это ощущение для меня настолько ново, что я без промедления хватаю Джемму за руку. Не успев проанализировать свое поведение, разворачиваю ее, притягиваю к себе и накрываю ее губы своими.
Она издает звук, нечто между писком и рычанием, но ее тело восстает против нее. Джемма льнет ко мне, прижимается ко мне так, как делала это бесчисленное количество раз. Я прижимаю ее к стене туалета и начинаю терзать ее губы, кусать их, впиваться в них с яростной силой. Творить с ней подобное в уборной низко, но от мысли, что за стеной может быть Коди, мой член твердеет за считанные секунды.
Это я знаю ее. Именно я обнажаю ее саму, ее тело и разум. Я смеялся вместе с ней и видел, какой она может быть бестолковой, идеальной. Почему у меня не выходит донести до нее это словами, понятия не имею. Каждый раз, пытаясь показать, что я выхожу за рамки привычного для меня поведения, я как воды в рот набираю. Ну или использую свой член, чтобы избежать разговоров.
Я хватаю ткань ее платья и тяну материал вверх. Джемма слабо сопротивляется, словно разум кричит ее телу остановиться. Но я продолжаю действовать, мне необходимо почувствовать ее, нужно обладать ею. Ревнивое животное во мне питается энергией, исходящей от жаркой кожи Джеммы, а голову переполняет весь спектр возможных эмоций. Я хватаю ее за внутреннюю часть бедра, начинаю массировать ее чувствительную кожу, и тогда она наконец меня отталкивает.
– Остановись. Хватит.
Ее дыхание повторяет мои собственные яростные выдохи, и если Джемма выглядит опустошенной, то мне остается лишь гадать, что написано на моем лице.
– Прости… Я… Сам не знаю. Я… не могу думать.
И я правда не могу. У меня не получается выразить сформировавшуюся в моей голове мешанину из слов и эмоций. Вот почему я не схожусь с людьми. Мне претит ощущение ранимости, беспомощности или того, что, черт возьми, я сейчас испытываю.
– Можешь прийти сегодня вечером? Пожалуйста.
Джемма поправляет платье и курточку, и ее губы растягиваются в едва заметной грустной улыбке.
– Нет. Я на свидании. Это несправедливо по отношению к Коди. Но нам стоит поговорить, может, на этой неделе.
Она кажется собранной, а у меня возникает ощущение, будто внутренности горят, словно она сдирает с меня кожу заживо. Джемма собирается отправиться обратно и вести себя так, будто ничего не произошло?
Когда она выходит за дверь, уборную поглощает тишина, и я умываю лицо холодной водой. К счастью, никто не видел, что мы вышли из одного и того же женского туалета, так что я возвращаюсь в вип-ложу к началу седьмого иннинга.
Я две минуты наблюдаю за тем, как Джемма и Коди делят крендельки, понимаю, что с меня хватит, разворачиваюсь и ухожу.
Глава двадцатая
ДЖЕММА
В моей жизни так сложилось, что на смену беде всегда приходила необходимость выбирать.
Когда у всех подружек начали идти месячные, я тоже мечтала стать женщиной. Через три недели «красная армия» пришла ко мне в первый раз и задержалась на целых семь дней. Мне хотелось прибить себя за подобные мечты.
Когда я рыдала, получив отказ в университет Вилланова, через неделю пришли письма из Колумбийского и Нью-Йоркского, в которые я поступила, и пришлось выбирать между лучшими программами преподавания в стране.
Когда мы с Сэм искали квартиру, то упустили ту, что нам понравилась, но получили два предложения, между которыми выбрать было невероятно сложно.
Теперь, похоже, такое же приключилось с мужчинами. За полтора года у меня не было ни одного стоящего свидания. Ни разу не было больше трех встреч, и мне не встречались достойные претенденты. Теперь у меня их два, и я понятию не имею, что с ними делать.
Мне нужны простые, веселые, сексуальные отношения. И мужчина, который будет делать меня счастливой, с которым я смогу быть вместе. И, возможно, даже прожить жизнь.
Вместо этого у меня угрюмый Оливер, переворачивающий все вверх дном. Серьезно, мне кажется, жизнь пытается меня нагнуть. Злобная сука.
Свидание с Коди прошло отлично. По-настоящему отлично. Он проводил меня до двери и поцеловал, как следует, не торопясь и без языка. Когда он ушел и сказал, что напишет, я не могла дышать. Он написал. И не останавливался. Мы беспрерывно переписывались три дня, Коди хотел сводить меня на второе свидание. Он был очаровательным, внимательным, не прятал расистские мысли или навязчивых Стэпфордских родителей. Именно в поисках такого, как он, я обшаривала дно бочки под названием Манхэттен.
Но стоило Оливеру появиться, поцеловать меня и попытаться поделиться чувствами в долбаном туалете стадиона «Янки», и мое сердце превратилось в чертов комок сомнений. В кусок сентиментального дерьма. Я возненавидела его. Но в то же время не могу перед ним устоять. Я привязалась к Оливеру, доверилась ему, меня к нему тянет. Уровень эмоциональной зрелости у него, как у шестилетки, а мне не улыбается менять его. Мужчину изменить невозможно. Мы с подругами слишком много раз обжигались, считая, будто из мужчины можно слепить партию получше.
Однако мое глупое сердце хочет попытаться. Но нельзя, а значит, соглашению пришел конец. Оно служило нам службу полтора месяца, но стало неактуальным. Нас стали обуревать чувства, в игру вступили эмоции, мы больше не можем просто развлекаться.
Я хочу найти любовь, а Оливер хочет трахаться и вряд ли чего-то еще. Мы по разные стороны баррикад, наши интересы больше не совпадают. Нам следует повести себя, как взрослым. Ведь он мне все еще нравится, как человек.
Я потягиваю холодное пиво через трубочку, и сладкая жидкость растекается по полости моего рта. Я попросила Оливера встретиться со мной в местной кофейне, лишь бы не оказаться у кого-то из нас дома. Нужна нейтральная территория, чтобы не было неловко уходить после слов, которые я собираюсь сказать.
Он показывается из-за угла, и я решаю его рассмотреть. Сердце предательски ухает, когда взгляд падает на его серый костюм и красный галстук. Боже, этот мужчина кажется жестким во всем. Иногда Оливер может создавать впечатление скромняги, но он резкий, как акула. Теперь я понимаю, как он достиг вершин в своей сфере бизнеса. Он выдергивает ковер у вас из-под ног, когда вы еще даже не вошли в комнату.
Оливер заходит в кофейню, и в помещении будто становится меньше воздуха. Кожу начинает покалывать, а ведь я даже не верила, что такое бывает, однако за время общения с Оливером убедилась в существовании многих явлений, в которых раньше могла сомневаться.
– Привет. – Оливер проводит рукой по волосам и расслабляет галстук; когда он пальцами поправляет рубашку, я слежу за ними взглядом. – На улице жарко.
– Да, знаю. – Ничего забавного мне в голову не приходит.
И тогда я понимаю, что пора заканчивать. Наша дружба была сопряжена с издевками и сарказмом, а я даже не могу придумать жалкую колкость. Меня слишком отвлекает сам Оливер и то, что, черт возьми, происходит. Он не справляется с условиями: это стало ясно по его поведению на игре «Янки»
– Даже не заказала мне кофе? Теперь я понимаю, что это не свидание. – Он улыбается, подчеркивая иронию, и направляется к одному из сотрудников кофейни. Пока Оливер заказывает экстра-большой кофе, я пытаюсь успокоить натянутые нервы.
Мне приходится выдохнуть, словно я преодолеваю боязнь сцены.
– Оливер, думаю, нам лучше больше не видеться. По крайней мере не так, как прежде.
Я набрасываюсь на него, даже не давая ему возможности заправиться кофеином, но мне не хочется сидеть с ним дольше необходимого. Как обычно, мои эмоции противоречивы, и в зависимости от того, что он скажет, я могу его как ударить, так и поцеловать. Мое тело, мое сердце и особенно мой мозг похожи на магазин после распродажи образцов: в раздрае, и у меня ни малейшего представления, что делать дальше.
Оливер медленно смыкает веки обрамленных чернейшими ресницами голубых глаз.
– Я… Я думал, что мы занимаемся тем, чем занимаемся, именно для того, чтобы этого разговора никогда не было.
У этого мудака амнезия?!
– Оливер, ты же понимаешь, что произошедшее на игре перешло все границы допустимого в нашей «дружбе»? – Я на самом деле показываю кавычки пальцами.
Бариста ставит кофе на столик, и Оливер делает долгий глоток.
– Я… понимаю это.
– Ну и? – Я непроизвольно наклоняюсь к нему ближе и делаю выражение лица «какого хрена?».
– Мы можем не углубляться? Может… просто посмотрим, что будет дальше?
Обычный ответ человека, не желающего связывать себя обязательствами. Оливер не создан для отношений, он не может быть кем-то большим, чем другом или приятелем по сексу. Не представляю, чтобы он сразу же сделал то, о чем я его попрошу, или чтобы он бросил то, чем бы ни занимался, если я почувствую себя одиноко и буду нуждаться в его присутствии. Он не из тех парней, которые ходят на встречи с вашими подругами и оставляют у вас дома зубную щетку или боксеры. Он независимый, и ему нравится так жить. И это абсолютно нормально. И пока в нас обоих что-то расцветает, мы не можем вернуться к обыкновенному траху.
Я грустно качаю головой. И хоть светит яркое солнце, и нас окружает суетливый Нью-Йорк, кажется, будто над нашими головами сгущаются тучи.
– В том-то и дело, что не можем. Должно было быть весело и легко, но все изменилось. Тебе не нужна девушка, не нужны привязанность и цепь. Ты не хочешь романтики. Не так, как ее хочу я. Мне нужен партнер. Тот, с кем я могу планировать жизнь, делить дом и прочие составляющие отношений. Тот, кого не напугает мысль о том, что я останусь у него на ночь. Кто пригласит меня куда-то и не отпустит моей руки ни на секунду. Кто будет гордиться мной и желать показать меня всем, но позволит оставаться независимой.
С каждым словом мой голос становится все сильнее, я обретаю уверенность в правильности принятого решения, а Оливер кажется поникшим.
– Я думаю, ты замечательный человек, Оливер. Смешной, сексуальный, нам легко вместе. Но мы оба можем признать, что ты не станешь тем, кто даст мне все это. Тебе это не нужно, и это нормально.
Вместо того чтобы посмотреть на меня, Оливер не отрывает глаз от стаканчика.
– Я был козлом, да? На игре по кикболу. И на бейсболе.
Когда мы встречаемся взглядами, я не способна прервать наш зрительный контакт.
– Да, но мы оба знали, что рано или поздно это случится. Фразы хуже не существует, но мы можем остаться друзьями.
– Ты используешь на мне слащавые реплики для разрыва, Джемма? – Оливер усмехается, но я чувствую, как в моем сердце образовывается трещина. И мне почти показалось, что этой же участи не избежало и сердце Оливера.
– Я и не думала, что наш трах-фест закончится как-то иначе. – Вставая, я сжимаю его руку и бросаю на стол несколько долларов за кофе. – У тебя есть мой номер. Если понадобится второй пилот или совет по макияжу, ты знаешь, кому звонить.
Он не поднимается, чтобы обнять меня или хотя бы прикоснуться. Печаль в его глазах очевидна, несмотря на то, что он кивает мне в знак поддержки. Нам обоим сложно, но мы понимаем, что это к лучшему.
– А если тебе понадобится трезвый водитель или спаситель с плохого свидания, я готов помочь.
Вот бы сейчас заиграла песня группы Simple Plan, напоминая обо всех сентиментальных моментах из подросткового возраста. Именно так я себя сейчас чувствую. Словно я в конце фильма, где парню не достается девушка; или в той душераздирающей девчачьей мелодраме, где героиня Джулии Робертс в итоге остается с лучшим другом геем.
Ну не счастливица ли я?
Глава двадцать первая
ОЛИВЕР
Сентябрь
Я даже не из Нью-Йорка, что уж говорить об этом побережье, но в этот день над городом повисает плотный туман скорби. Воздух кажется горьким, улицы засорены невысказанными словами и призраками минувших лет. Люди, обычно гудящие и наполненные энергией миллионов кофейных зерен, двигаются медленнее. Чаще оглядываются. Приветствуют друг друга. Понимающе друг другу кивают.
Мы – и я имею в виду приголубленных Манхэттеном – не пытаемся сгладить эти ощущения. Мы не скрываем их и выставляем всем напоказ. Мы упиваемся нашим горем, не стараясь его зарыть и убедить всех, будто всё будет хорошо. Этот один день мы могли посвятить ушедшим. И каждый следующий, стремясь отомстить за их воспоминания.
– Спасибо всем за то, что пришли на ежегодную мемориальную службу в память о событиях девятого сентября. Сделайте сегодня добро для какого-нибудь незнакомца. Уделите минуту воспоминаниям о силе этого города и его людей. Благослови вас всех Господь! – Начальник полиции салютует толпе, и все, кто стоит у всемирного торгового центра, начинают неторопливо рассредоточиваться.
– Боже, ненавижу этот день. – Джин, главный финансист «Графита», на ходу затягивает галстук.
– Я тоже, – бормочу я, пытаясь пробраться через толпу и перейти улицу, чтобы дойти до нашего небоскреба.
Мне бы хотелось остаться здесь на весь день и послушать истории людей, собравшихся у мемориала. Но, к сожалению, я обеспечил финансирование проекта «Умный дом», и мы работали в полную силу. Релиз назначен на декабрь, а потому я работаю по четырнадцать часов в день и часто ночую в офисе.
Чертежи все еще у изготовителя, дизайнеры до сих пор корректируют внешний вид и интуитивную составляющую. Программисты дописывают коды, а команда каждый день преподносит все новые гениальные идеи.
Я должен отдать демо-версию главному разработчику и СМИ менее чем через месяц, а моя маркетинговая команда и отдел по работе с общественностью устраивают часовые собрания минимум раз в неделю. Мы обсуждаем мою речь, освещение и установку сцены, какие подробности графических характеристик мы сможем раскрыть. Я чувствую себя Стивом Джобсом без водолазки.
В течение двух этих месяцев я ел, спал и дышал моим бизнесом. И, вашу мать, слава богу, потому что моя личная жизнь просто не существовала.
Я работал на износ, и у меня не было времени размышлять над тем, что было бы, не поступи я с Джеммой, как настоящий трус. Господи, она была лишь женщиной, не самкой богомола. Я струсил, и когда дело дошло до чего-то поважнее, предпочел улететь быстрее сверхзвукового самолета, чем бороться за чувства, какими бы они ни были.
Я работал настолько ожесточенно, что, когда отключался, то едва успевал представить ее образ.
Карма та еще сука, и не в том смысле, что она впивается ногтями в вашу спину, когда вы ее трахаете. Я всю свою жизнь выстраивал образ вечного холостяка, которого невозможно связать какими-то там узами. А потом правильная девушка исчезла из моей жизни, и надо мной посмеялась даже моя собственная судьба. Вы хотите чего-то только тогда, когда не обладаете этим. Я оказался кретином, который в школе не уделил этому уроку достаточно внимания.
Я продолжал слышать о ней. От гребаного Коди. Они встречаются только друг с другом вот уже месяц, и стоит кому-то прошептать ее имя, в мой живот тут же впивается острый нож.
Я должен быть счастлив за нее. Джемма потрясающая девушка, идеальная. Но, вашу мать, я ревнивый ублюдок. По крайней мере, мне хватило ума оставить ее, как она и просила. Технически, она сказала, что мы можем остаться друзьями, но это было нам несвойственно, и я понимаю – она говорила несерьезно.
Удивительно, что в городе, полном людей, который, порой кажется, размерами меньше раздражающей поющей деревни в «Диснее», я еще ни разу с ней не столкнулся.
– Давай сегодня выпьем. – Мы поднимаемся на двадцать третий этаж, Джин стоит, спиной прислонившись к зеркальной стене лифта.
Я размышляю над этой идеей, не забывая, что у меня полно работы. Но… Мне нужен перерыв. Да и сегодняшний день был на редкость паршивым.
– Да, «счастливый час» был бы к месту. Мне не помешало бы пять «Джонни Уолкеров».
Воздух наполняют сырость и запах травки, и я вдыхаю его, наслаждаясь тем, как наркотические пары проникают в легкие и подводят меня к ощущению кайфа, смешивающегося с алкогольным опьянением.
Мне не удается вспомнить, когда я так напивался в последний раз.
Джин сидит где-то на другом конце бара, у него на коленях извивается блондинка, и он ей рассказывает о своих инвестициях и как обналичил миллион долларов. Может, он и ботаник, как я, но Джин мастер вешать лапшу на уши. При желании он мог бы очаровать и раздеть Меган Фокс.
– Давай еще кружок! – визжит, хлопая в ладоши, девушка, сидящая рядом со мной. Вероятно, потому что она весь вечер пьет за мой счет.
На дворе понедельник, и я в говно. Сижу в каком-то маленьком баре, сконструированном во времена сухого закона, загипнотизированный волосами девицы. Они окрашены во всевозможные пастельные цвета. Она похожа на единорога или калейдоскоп. В ее носу кольцо, маленький серебряный кругляшек, отсветы на котором переливаются каждый раз, когда она смеется. Девушка привлекательна в нетрадиционном смысле, и я говорю о ней «Она», потому что уже в четвертый забываю ее имя.
– Черт, да, еще один круг! – Джин возникает из ниоткуда и машет рукой.
Уверен, бармен поймет этот жест, как «налить всему бару», но я слишком пьян, чтобы переубедить его. Вообще-то, мне хочется уйти.
Во время пьянки или вечеринки есть момент, когда вы незаметно пересекаете неуловимую грань. Мне было весело, я хотел чудить и был готов подписаться на любой движ, считая, что буду жить вечно. Я был полноправным участником отдыха, танцевал и откровенно флиртовал. Заглатывал шоты и напивался ядовитым ликером. Но потом как будто щелкнули выключателем: и вы понимаете, что смертельно устали, и с вас достаточно. Вы ничего не хотите больше, чем оставить шум и болтовню позади. Такое же бывает, когда вы съедаете полную пачку чипсов или просматриваете слишком много эпизодов сериала «Западное крыло».
– Я иду домой. – Я кладу руку Джиму на плечо.
– Что? – пытается он перекричать музыку и шумные разговоры.
– Я иду домой! – повышаю я голос.
– Нет! Ты чего, мужик? Нам же весело. С нами прекрасные женщины. – Он хватает и притягивает к себе ближайшее тело, и девушка тут же льнет к нему, как влюбленная кошка. – Выпивка льется рекой. Ты не можешь пойти домой, чувак!
Я машу ему рукой, словно говоря: «Не спорь со мной, я иду домой. Приятной ночи». И направляюсь к лестнице, желая выбраться на воздух из этого грязного подвального бара.
Моя нога касается последней ступеньки, и я, пошатываясь, не с первого раза открываю дверь. Как только у меня выходит, я вываливаюсь на аллею главной улицы Трайбеки. Теплая летняя ночь забирается в мои легкие вместе с запахом мусора и пота. В любом случае это лучше, чем дышать спертым воздухом подвального заведения. Шатаясь, бреду по тротуару. Этим ранним утром понедельника улицы пусты.
Мне следует быть осторожнее, но алкогольный покров дарит ощущение ложной неуязвимости, и я решаю не вызывать такси. Я и так дойду до своей квартиры, здесь не далеко. Ноги кажутся тяжелыми, и мне хочется быстрее упасть на кровать.
Тут в голове загорается яркая лампочка.
Я должен написать Джемме.
– Чего? Ну нет. – Господи, теперь я говорю сам с собой.
Но эта мысль меня не покидает. Я не говорил с ней с тех пор, как она бросила меня на обочину, ну или на испачканный пол кофейни. Мне так много раз хотелось с ней связаться. Когда я ночевал в Хэмптонсе и два дня подряд смотрел сериал «Во все тяжкие». Когда в парке увидел даму, у которой на плечах сидели две белки, и мне захотелось сфотографировать ее и отправить снимок Джемме. Или когда я наконец нашел финансирование для проекта «Графит. Дом» и в одиночку дома пил шампанское.
Гадство, так вот что значит реально в кого-то влюбиться? Я обречен.
Но… я не могу ей позвонить. Я идиот и козел. Я стал таким, каким, она говорила, я стану; тем, кем обещал не быть, когда мы начинали нашу связь без обязательств. Мой тупой указательный палец водит по экрану в поисках ее номера, вынуждая меня написать ей.
– Ой, да похер. – Теперь я говорю с собой посреди улицы. В Нью-Йорке за это могут арестовать.
Не теряя больше ни минуты на споры с собой, я захожу в «Эпп Стор». Ищу то, что мне нужно, сразу же скачиваю и вношу ее номер в приложение.
Что за приложение? «1-800-НеПишиЕй». Я услышал о мужской версии этого приложения от кого-то из сотрудников: оно предотвращает отправку пьяных сообщений бывшим. Как только вы попытаетесь это сделать, приложение сначала откроет окно с вопросом, действительно ли вы хотите написать эсэмэс. Вы можете загрузить в него вопросы вроде «Помнишь, когда он забыл о твоем дне рождения?» или «Он отказался знакомиться с твоими родителями».
И теперь в это приложение внесен номер Джеммы, и я не собираюсь его оттуда удалять. Может, стоило добавить выскакивающее напоминание о том, какой я дерьмовый человек.
Потому что сейчас я чувствую себя именно таким.
Глава двадцать вторая
ДЖЕММА
Коди вздрагивает, часто дышит и такой периодичностью произносит слово «детка», словно проклинает меня. Его тело сокращается, валится на меня, выбивая воздух из моей диафрагмы, и придавливает мое собственное, будто пытается меня выжать, как он только что сделал со своим членом.
Я стискиваю зубы и ничего не говорю, а ощущение давления с каждой секундой становится все некомфортнее. Моя девочка, пульсирующая и горящая из-за едва замелькавшего на горизонте оргазма, молит об облегчении. С ней бастует и клитор.
Через несколько секунд Коди целует меня в висок и перекатывается на другую половину кровати, изучая презерватив. Это странная и не сексуальная привычка, будто он хочет понять, достаточное ли в нем количество спермы или прямо-таки отличное. Как если бы вы выдавили большую какашку, а потом сравнивали каждую следующую с этой конкретной субстанцией.
– Это было охренительно, детка. – Он улыбается, демонстрируя свои жемчужно-белоснежные зубы.
Я скрываю все свое разочарование и загоняю его в дальний уголок сознания.
– Знаю, это было сексуально. И так хорошо.
Крутая девчонка вернулась, и я ненавижу её всеми фибрами души.
Так происходит каждый раз, когда мы занимаемся сексом. Я стону громче, когда Коди ласкает определенные области, поощряя, чтобы он покорпел подольше, и я могла достигнуть пика. Скачу на нем так, чтобы наконец кончить, но он проявляет нетерпеливость и стягивает меня вниз. Я даже предпринимала попытки рассказать ему, как именно нужно входить в меня пальцами, чтобы мне было хорошо, но он уверял, будто всё прекрасно знает. По истечении некоторого времени я просто прекратила попытки. Он просто меня трахает, и хоть мне приятно, до оргазма никогда не доходит. Он кричит, когда заканчивает дело, и я хлопаю его по спине, словно хвалю за отлично проделанную работу.
Я вернулась к тем временам, когда угождала мужчинам, лишь бы удержать их, и, когда перед сном лежала в кровати с моим парнем, мне хотелось рыдать. Не поймите неправильно, Коди потрясающий. Он добрый и веселый, он водит меня на отличные свидания, а когда мы отдыхаем с моими подругами, он ведет себя уважительно. Коди не против, чтобы я оставила у него в квартире одежду и зубную щетку. Не боится обязательств, всегда хочет знать, как у меня прошел день, и готов к авантюрным приключениям.
Наши зарождающиеся отношения, вероятно, внешне кажутся безупречными. Но в душе я понимаю, что хочу большего. Я не удовлетворена, однако впервые встречаюсь с приличным парнем, и у нас всё серьезно. Мне не хочется этого лишиться. Вопрос следующий… Подстроюсь ли я под него, потому что с точки зрения статистики он идеален? Или расстанусь с ним и решу проверить, какие еще лягушки обитают в токсичном пруду под названием Манхэттен?
Коди возвращается после инспекции презерватива, забирается под одеяло и притягивает меня ближе. У него натренированное и подтянутое тело, его кожа теплая и слегка влажная после нашего энергичного секса.
– Кажется, у меня отрыжка с привкусом суши, – комментирует он наш ужин и смеется.
Коди сводил меня в один из маленьких японских ресторанов, и там я попробовала самую вкусную сырую рыбу.
– И у меня, на языке все еще вкус тунца. – Я переворачиваюсь и хохочу, наше дыхание в комбинации наверняка пахнет отвратительно.
Видите, бывают моменты вроде таких. Коди правда смешной, и с ним мне не страшно быть глупой или мерзкой. На нашем третьем свидании я заработала пищевое отравление и выблевала весь ужин в его ванной незадолго до того, как у нас был первый секс. Он держал мои волосы и даже сбегал в магазин за яйцами, чтобы мы могли приготовить мою любимое блюдо, которое я ем, когда мне плохо. Омлет с сыром.
– Во сколько тебе вставать утром? – Коди убирает волосы с моего лица и смотрит в глаза.
Я пальцами скольжу по его обнаженному бедру, и он уворачивается, чтобы избежать щекотных ощущений.
– Наверное, около половины девятого.
– В субботу? – Он закатывает глаза. – Я даже не представляю, как в это время в выходные выглядит мир. Ты и так идеальная, тебе не нужны тренировки.
Я хлопаю ресницами, словно его комплимент для меня что-то значит. Будто он спал бы со мной, будь я на двадцать килограммов тяжелее.
– Мира и Сэм позвали меня на тренировку на велотренажерах, и мы давно не устраивали девичники. Я почти не бываю дома. Мне лучше пойти.
Он притягивает меня ближе, и я чувствую облегчение. Когда Коди попросил, чтобы наши отношения получили статус официальных, если хотите, – стали эксклюзивными, – с плеч как будто свалился груз. Я больше не была в категории одиноких людей. Иногда, разговаривая с коллегами или абсолютно незнакомыми людьми, бросалась словом «парень». На групповых встречах я больше не была единственной девушкой без пары.
Приятно чувствовать, что за тобой приглядывают, что с тобой советуются. И если при этом мне не удается быть собой на все сто процентов, это не страшно. По крайне мере, пока.
Инструкторша, чья задница кажется выкованной из твердейшего льда, кричит на толпу.
– Готовимся, дамы! Сжигаем ужасные углеводы и хватаемся за ручки. Давим на педали на счет три, два, один!
Мне хочется убить эту женщину, а ведь я даже не помню ее имени. Она идеальная картинка: у ее линии роста волос едва выступает пот, а ноги у нее, как у Кэрри Андервуд.
А как справляюсь я и мои подруги? Черт подери. Мы выглядим хуже некуда, а через некоторое время пересекаем и эту грань. Мои штаны из спандекса так сильно пропитались потом, что к моменту, когда я встану с тренажера, не удивлюсь, если обнаружу под ним лужу. На спортивном лифчике, на спине, образовались огромные пятна, а волосы прилипли к шее и к вискам. И как знаменитостям удается хорошо выглядеть, когда они покидают тренажерные залы, в то время как я напоминаю Чубаку?
– Я хочу запустить дротик в глаз этой женщине, – тяжело дыша, выдавливает Мира, после чего сплевывает: чем ближе мы к окончанию тренировки, тем меньше в нас остается от человека.
– Вини гребаную Сэм. Почему мы согласились на этот ад, выше моего понимания. На следующей неделе лучше запишите меня на пытки водой. – Мои мышцы в агонии.
– Да ладно вам, слабачки. Мы почти закончили.
Тренерша выжимает из нас все соки еще две минуты, и я едва могу дышать, не говоря уже о болтовне. Наконец, мать вашу, наконец, долгожданное окончание. Со всех концов помещения слышны хрипы и смех: группа разделилась на два лагеря. На тех, кто был в восторге от тренировки, и тех, кто считал себя униженным после подобного опыта.
А еще остались такие, как я. Женщины, вымотанные настолько, что им хотелось только прилечь на диван и съесть чизбургер. Именно в этом порядке.
– Мы идем за молочными коктейлями. Сейчас же. – Мира читает мои мысли.
В раздевалке мы ополаскиваемся, потому что иначе лучше на публике не появляться. Нанеся свежий слой дезодоранта, убираю влажные волосы в пучок, и я готова к выходу и набору потерянных калорий.
