Текст книги "История Османской империи. Видение Османа"

Автор книги: Кэролайн Финкель

Глава 3
Имперское видение

У османов были серьезные мотивы добиваться Константинополя, центра Восточной Римской империи с IV века. Контроль Византии над Босфором был причиной серьезных проблем с переброской войск для султанов, или потенциальных султанов, и их армий, пересекавших свои владения от Румелии до Малой Азии. К тому же росла стоимость завоеваний и осложнялось управление территориями, попавшими под власть османов, и контроль над доходами от налогообложения прибыльной торговли между областями черноморского бассейна и Средиземноморьем и Европой с лихвой окупил бы любые расходы во имя османского будущего. Уния православной и католической церквей 1439 года имела серьезные последствия для османов, поскольку повысила вероятность будущих крестовых походов и снова воскресила призрак латинского влияния в Константинополе, проклятие и для османов, и для православных. Обладание Константинополем имело также безусловное символическое значение – подтверждение статуса империи и победа веры. Город фигурировал как в священных, так и в светских мусульманских легендах, и завоевание его османами исполнило бы предание о пророке Мухаммеде, слова которого они обожали цитировать: «Они завоюют Константинию! Славой будут покрыты князь и армия, что смогут это». Константинополь был также «Красным яблоком» – выражение, которое османы использовали для описания своих самых заветных желаний. Нанося удар по главному городу Византии, султан Мехмед II стремился изгнать врага из самого сердца своего государства.

Прежде чем получить возможность осадить Константинополь, после вступления на престол в 1451 году Мехмед должен был обезопасить собственные границы. Он продлил договор своего отца с сербским деспотом Георгием Бранковичем и заключил трехлетнее соглашение с правителем Венгрии Яношем Хуньяди. Он предотвратил возможное нападение Венеции, подтвердив соглашение, заключенное его отцом в 1446 году. Он также был вынужден проявлять постоянную бдительность для сохранения своих территорий, поскольку бывшие эмираты Айдын, Ментеше и Гермиян готовились вновь заявить о своей независимости и завоевать себе будущее, свободное от османского владычества. Будучи формально вассалом османов, эмират Караман защищал различных претендентов на эти земли, и его армии готовились снова занять территорию, перешедшую к султану Мураду II. Узнав, что Мехмед намеревается покончить с противостоянием, правитель Карамана Ибрагим, женатый на тете Мехмеда, запросил мира.

После смерти отца Мехмед убил единственного остававшегося в живых брата; последним известным его родственником мужского пола и потенциальным соперником был претендент в Константинополе, заявлявший, что он – его дядя Орхан. Память о хаосе, вызванном появлением претендентов, была еще свежа в умах османов, и поэтому султан согласился оплачивать расходы на продолжение заключения Орхана. Пока Мехмед проводил кампанию против Карамана, император Константин XI отправил послов с просьбой увеличить плату за содержание Орхана и намекнул, что он может освободить его из заключения, если плата не последует. Мехмед не торопился отвечать на провокацию, которая, по его мнению, являлась нарушением договора, пожалованного Константину вскоре после вступления императора на престол.

Правда, довольно скоро Мехмед, не испугавшись того, что его прадед Баязид I не смог покорить Константинополь даже после восьмилетней осады, приступил к завоеванию Константинополя, о котором он мечтал с тех пор, как впервые почувствовал вкус власти султана, будучи еще подростком в столице своего отца Эдирне в 1444–1446 годах. Приготовления к осаде – среди самых известных исторических повествований. Для западных современников смена христианского правления в Константинополе на мусульманское описывалась как «Падение». Для османов это было «Завоевание».

Осада султана Мехмеда была тринадцатой попыткой мусульман отбить город у византийцев, первой была арабская осада около 650 года н. э. Он готовился тщательно: его переправа через Босфор охранялась построенной в короткий срок в 1451–1452 годах крепостью Богазкесен, «Разрезающая пролив (горло)», примерно в пяти километрах от стен Константинополя. Сегодня известная как Румели-Хисары, эта крепость стоит напротив другой, построенной султаном Баязидом I на малоазийском берегу, когда тот пытался взять город. Как и крепость Баязида, Богазкесен призвана была служить ближайшей тыловой базой для ведения осады и постом, с которого можно будет контролировать поставки зерна на юг из областей черноморского бассейна. По стандартам того времени это было последнее слово в фортификации, ее толстые стены вполне могли противостоять технологическим достижениям эпохи пороха. Ее башни были названы в честь (и, возможно, ими же оплачены) советников Мехмеда в его бытность в Эдирне: Заганоса Мехмеда, Саруджи и Чандарли Халил-паши.

Пока осажденные жители Константинополя наблюдали за тем, как то, чего они так долго боялись, становится реальностью, император, как и в бесчисленных ситуациях в прошлом, слал настойчивые призывы о помощи возможным союзникам на Западе. Коммерческое соперничество между Генуей и Венецией означало, что ни одно из этих государств не возьмет на себя большую часть бремени защиты Константинополя, чем другое. Генуя послала войска под умелым командованием Джованни Джустиниани Лонго, и Константин назначил его командовать своими силами на городских стенах, защищающих город с суши, Венеция предоставила императору поддержку кораблями. В отчаянии Константин уступил город Несебр на западном побережье Черного моря Яношу Хуньяди, а остров Лемнос в северной части Эгейского моря королю Арагона и Неаполя Альфонсо V Великолепному, но никто из них не был готов помочь византийцам в предстоящей борьбе. Возможной помощи от братьев Константина, деспотов Димитрия и Фомы, совместно правивших в Мистре, помешало смелое вторжение Турахан-паши на Пелопоннес осенью 1452 года. И все же, несмотря на официальное равнодушие, множество добровольцев прибыло, чтобы участвовать в защите Константинополя вместе с византийцами.

Ценой, которую папа Николай V потребовал за свою помощь, было поручительство императора в том, что Восточная церковь будет более тверда в своем союзе с Римом: он прислал двух представителей, кардинала Исидора, бывшего митрополита Киевского и архиепископа Леонарда Хиосского, отслуживших мессу в храме Святой Софии, на которой Константин принес присягу унии. Но если император решился окончательно, а прежде чем он сможет хотя бы надеяться на помощь папы, необходимо сделать первый шаг к осуществлению унии двух церквей, шаг, который может быть пересмотрен в удобное время, когда минует сегодняшняя опасность, угрожающая остаткам его территорий, то многие, вопреки ситуации жизни и смерти, в которой они оказались, не желали отрекаться от канонов православной веры и учинили на улицах Константинополя массовые беспорядки. Ключевой фигурой был Геннадий (в миру Георгий) Схоларий, более опасавшийся божественного возмездия, чем османского завоевания. [7]7
  Геннадий был назначен патриархом, духовным лидером православной общины, после того как город был захвачен султаном Мехмедом.


[Закрыть]Такие внутренние раздоры были губительны для стойкости духа простого народа.

Кактолько было завершено строительство крепости Богазкесен, султан Мехмед вернулся в Эдирну, чтобы присмотреть за последними приготовлениями к осаде, а затем выступил на Константинополь. По сообщению присутствовавшего при осаде венецианского купца Николо Барбаро, его армия насчитывала 160 000 воинов. Византийский государственный деятель Георгий Франдзи оценивает силы защищавшихся менее чем в пять тысяч, плюс несколько тысяч латинян, прибывших помочь городу. Султан Мехмед подошел к стенам города 5 апреля 1453 года и с помощью флота окружил Константинополь со всех сторон, кроме Золотого Рога, где был выставлен бон (заграждение в виде бревен), чтобы помешать пройти османским кораблям. Жестокая бомбардировка разрушала стены со стороны суши; внутри латиняне и греки не могли договориться, кто должен заделывать бреши. Османские минеры были встречены контрминами. Сражение продолжалось на суше и на море до 29 мая, когда за три часа до рассвета начался последний штурм стен. Третья волна штурма увенчалась успехом. Султан со своими янычарами ворвались в барбакан, лишь для того чтобы их на время оттеснили обратно, прежде чем дальнейший артиллерийский огонь не пробил большую брешь в стене, через которую победившие османские войска хлынули в город.

Историк и администратор Турсун-бей дает единственное детальное описание осады на языке османов:

Однажды [облако] дыма от греческого огня и душа огнепоклонника [т. е. неверного] принца опустились на крепость «словно тень», стал ясен смысл: благочестивый и удачливый и обладающий благой судьбой султан как бы «подвесил гору» [8]8
  Обе цитаты взяты из Корана 7:171.


[Закрыть]над этим народом многобожия и разрушения, словно сам Господь Бог. Так, снаружи и изнутри [огонь] пушек, мушкетов, Фальконетов, маленьких стрел, арбалетов извергал и метал капли испарины, словно дожди в апреле – как глашатай молитв правоверных – и ливень несчастий с небес, как предписано Богом. И от самых нижних пределов и до самых высот, и от самых высоких пределов до самой земли, рукопашный бой и атаки сопровождались грохотом доспехов и пик с крючьями и алебард в брешах среди руин, наделанных пушками.

Снаружи поборники ислама, а внутри заблудшие иноверцы, пика к пике в честном бою, рукопашном;

 
Вот наступают, вот уклоняются, пушки [стреляют] и оружие обнажено,
 
 
Бесчисленные головы были отделены от своих тел;
Выбрасывая дым греческого огня, целое облако искр было дождем обрушено на защитников ислама неверными;
Подведя под стену крепости траншеи таким образом, они взорвали греческий огонь;
[В ответ] они [т. е. османские солдаты] нацелили на бастион свои пики с крючьями,
Обнаженными, они стаскивали на землю сражающихся врагов;
Словно ударив по глубочайшей породе, выкопав туннель, Казалось, местами замок пробит из-под земли.
К ранней части утра неистовство бешеной суматохи и пыль от борьбы улеглись.
 

Как европейские, так и византийские описания осады подробно рассказывают о великих деяниях, совершенных султаном Мехмедом для достижения цели: об огромной пушке, сделанной для него венгерским перебежчиком, литейщиком пушек, в Эдирне, [9]9
  Хотя османы, видимо, научились обращаться с порохом до конца XIV века (имеются свидетельства использования аркебуз и пушек при осаде Константинополя Баязидом 1), до середины XV века и завоевания города Мехмедом II не было случаев, чтобы город был покорен с помощью пушек, а не блокады.


[Закрыть]возведение осадной башни выше стен города, перетаскивание галер в гору от берега Босфора, где сегодня расположен дворец Долмабахче, и вниз в бухту Золотого Рога, чтобы избежать перекрывавшего вход в нее бона, строительство понтонного моста через гавань от Галаты до Константинополя, который позволил османским войскам атаковать стены на той стороне города и полностью его окружить.

Для османов самым значительным вкладом в конечный итог была роль, которую играл духовный наставник султана мистик шейх Акшемседдин. Османы потеряли множество воинов в противоборстве, в котором четыре корабля с зерном, три генуэзских и один византийский, сумели прорвать османскую блокаду и доставить груз в Золотой Рог. После этой неудачи Акшемседдин написал султану об увиденных им небесных знамениях, которые предвещали победу, это смягчило отчаянье султана и подняло боевой дух осаждающей армии.

Через 54 дня после начала штурма султан Мехмед вошел в город, разрушенный осадой и разоренный грабежами. Императора Константина нигде не было и следа. Большинство летописцев XV века, и восточных, и западных, сходятся во мнении, что он был убит в сражении, но поскольку местонахождение его тела было и остается неизвестным, появились легенды, повествующие о его судьбе и различных местах в городе, считающихся его могилой. Предстоявшая османам работа по восстановлению города обескураживала. Историк Дука сообщает, что султан Мехмед призвал византийского государственного деятеля Луку Нотару и задал вопрос, почему император не сдал ему город, предотвратив таким образом его разрушение.

Первая пятничная молитва после завоевания была проведена шейхом Акшемседдином в базилике Святой Софии, императорской церкви Юстиниана, превращенной в мечеть. Султан Мехмед, предположительно, сначала вошел в Святую Софию в сопровождении Турсун-бея, который видел и описал благоговение и изумление, которое внушило ему убранство церкви. Для превращения христианской византийской церкви в мусульманскую османскую мечеть нужно было только убрать из нее атрибуты христианского ритуала – кресты и колокола и заменить их принадлежностями мусульманского культа – молельной нишей, кафедрой проповедника и минаретами. Позднее Мехмед добавил к этому комплексу теологическую школу. Участвовавшие в осаде знамена были вывешены в память о его великой победе, а молитвенные ковры, предположительно принадлежавшие пророку Мухаммеду, переопределили религиозный характер церкви. Историк XIX века Ахмед Лутфи-эфенди утверждает, что Мехмед приказал сохранить в Святой Софии изображения «лица ангела», и исследование показало, что такие священные мозаики, как Пантократор, были видны вплоть до правления султана Ахмеда I в начале XVII века, когда они были закрашены в период нетерпимого отношения к антропоморфным изображениям. Мозаики, невидимые из центрального молитвенного пространства, оставались незакрытыми до начала XVIII века. Османы даже не изменили названия здания, а просто произносили его на турецкий манер как «Аясофью».

Снаружи Айя Софии, на вершине колонны стояла верховая статуя Юстиниана с золотой державой в руке, установленная в 543 году н. э. Жители империи считали статую талисманом, разрушение которого предвещало бы конец Византии. Как и многие путешественники, включая Иоганна Шильтбергера, проведшего в Константинополе три месяца по дороге домой после многих лет в плену на Востоке, османы воспринимали державу как изображение «Красного яблока» и в течение трех лет от «Завоевания» статуя была снята – символический акт против возвращения побежденной императорской власти. Живя в Стамбуле в 40-х годах XVI века, французский гуманист Пьер Жиль видел, что осталось от статуи на территории дворца Топкапы: «Среди фрагментов были нога Юстиниана, которая превосходила мой рост, и его нос, более девяти дюймов длиной. Я не отважился измерять ноги лошади, что лежат на земле, но украдкой измерил одно из копыт и обнаружил, что в высоту оно девять дюймов».

Тем не менее восстановление Мехмедом византийского Константинополя в качестве османского Стамбула не требовало уничтожения всех следов былых времен. Скорее он стремился наполнить прошлое новым смыслом, перестраивая византийские здания, религиозные и светские, для новых целей. Святая София была одной их шести церквей, превращенных в мечети после завоевания.

Но сохранение многого из того, что вызывало воспоминания о связанном с неверными прошлом города, требовало обоснования, и Мехмед впоследствии инициировал написание мистической истории императоров, Соломона, Константина и Юстиниана, которые построили и перестраивали город. В тексте, или текстах, поскольку существовало множество версий, написанных в разное время, исламское настоящее рассматривалось как предопределенное профетической традицией пророка Мухаммеда и усиленное «обнаружением» шейхом Акшемседдином гробницы Айюба Ансари, соратника Пророка, принимавшего участие и погибшего во время неудачной арабской осады Константинополя в 668 году н. э. Это чудо дало завоеванию султана Мехмеда религиозное обоснование.

Мехмед оставил свой след в городской архитектуре проектами больших зданий, присущих мусульманскому образу жизни. Большое значение, например, придавалось сооружению подобающей гробницы для Айюба Ансари во дворе мечети, построенном на том месте, где, как считалось, была обнаружена его могила, за городскими стенами в верхней части Золотого Рога, в квартале, в тюркифицированной версии называемом Эйюп. [10]10
  Этот район до сих пор остается местом паломничества, однако мечеть и гробница Айюба Ансари значительно изменились за эти столетия.


[Закрыть]В 1457–1458 годаху входа в город, известного византийцам как Порта Аурея, «Золотые Ворота», где сухопутные стены спускаются к Мраморному морю, была построена крепость Едикуле («Семь Башен»), Это были ворота, через которые Виа Игнатия, дорога из Рима, столицы Западной Римской империи, вела в Константинополь, столицу Восточной Римской империи. Поначалу в Едикуле держали сбившихся с пути османских сановников, а с конца XVI века крепость стала печально известна как тюрьма для иностранных послов. Мехмед также приказал построить дворец в центре города, на месте византийского Бычьего форума, где сегодня расположены площадь Баязида и Стамбульский университет. Как и Едикуле, дворец был закончен в 1458 году. Строительство центральной части хаотичного комплекса, известного сегодня как Крытый базар, началось в 1460–1461 годах; часть арендной платы от расположенных там магазинов идет на содержание Айя Софии.

Приказ возвести еще два здания свидетельствовал о том, что Стамбул должен был заменить Эдирне в качестве столицы Османской империи, и в то же время отражал претензии султана Мехмеда на место наследника имперских традиций и верховного правителя мусульман. На историческом месте древнего византийского Акрополя в 1459 году был заложен первый камень великолепного дворца, который должен был превзойти недавно законченный дворец в Бычьем форуме; последний известен ныне как Старый дворец. В 1463 году был заложен первый камень в основание монументального комплекса мечетей, носящего имя султана.

Дворец Топкапы, или Новый дворец, как его называли османы до XIX века, окружен высокой стеной и объединяет три больших внутренних двора, каждый со своими величественными воротами и внешними садами, в которых расположено несколько отдельно стоящих павильонов. Два первых двора предназначены для общественных церемоний и дворцовых ритуалов, в то время как за третьими воротами располагалась закрытая зона дня султана и его семьи. План дворца напоминает план османского военного лагеря со святая святых султана в центре множества других строений, расположенных в соответствии с их основной функцией и местом в иерархии. Такая планировка, очень отличающаяся от современных западных дворцов, посредством архитектуры выражала дистанцию между султаном и его подданными. Несмотря на различные перестройки в течение веков, сегодня дворцовый комплекс в основном сохранился в первоначальном виде.

Дворец принес султану Мехмеду возможность уединения. Здесь он создал атмосферу загадочности и могущества власти, положения которой были сформулированы к концу его правления и должны были подчеркивать божественную природу правителя. Новые правила гарантировали, что с этих пор султаны будут еще реже выходить к народу, чем предки Мехмеда, даже к своим придворным. Эти правила составили руководство по дворцовому протоколу, определив иерархию и старшинство государственных мужей и чиновников султана, титулы, с которыми следовало к ним обращаться, порядок, в котором они целовали руку султана на религиозных празднествах. В этом своде не было положения о появлении султана перед подданными: он должен был скрываться за занавесом от пристальных взглядов своих государственных мужей на аудиенциях, назначаемых четыре раза в неделю для вручения прошений. В следующем столетии султан появлялся перед двором только на двух ежегодных религиозных празднествах.

Султан Мехмед украшал свои новые здания в самых различных стилях, которые напоминали его последующие завоевания. Двухэтажный Крытый павильон был построен в дворцовом саду в память об успешном исходе кампании в восточной Малой Азии после смерти в 1464 году караманидского правителя Ибрагим-бея, и в особенности победы, одержанную османами над правителем Аккоюнлу Узун («Высоким») Хасаном. За его отделку отвечали ремесленники из Карамана, поселившиеся в Стамбуле после похода, а его великолепие вдохновило к написанию множества витиеватых поэм. [11]11
  Сегодня Крытый павильон вырван из оригинального контекста и стоит напротив огромного здания Стамбульского Археологического музея, а не в саду дворца.


[Закрыть]

Комплекс мечети Мехмеда был построен на холме в районе к западу от Золотого Рога и в его честь названном «Фатих» («Завоеватель»). Чтобы освободить место для него, была разрушена церковь Святых Апостолов, усыпальница многих поколений византийских императоров. Мечеть была расположена во внутреннем дворе, к северной и южной сторонам которого примыкало восемь теологических школ, четыре на севере были названы в честь Черного моря, а те, что на юге – в честь Средиземного, по-турецки Ак Дениз («Белое море»). Также там были расположены богадельня, обитель дервишей и караван-сарай, и Мехмед построил рынок, бани и множество магазинов, плата за аренду которых шла на содержание этих учреждений и давала финансовую поддержку их благотворительности. Призванный соперничать с Айя Софией, главный купол мечети в самом центре комплекса Мехмеда был поддерживаем полу-куполами, вздымавшими его высоко над молитвенным залом внизу. Судьба распорядилась так, что архитектор мечети Мехмеда оказался слишком амбициозен в своих попытках превзойти Айя Софию, здание оказалось построено плохо, и легенда утверждает, что он был казнен. Этот храмовый комплекс был закончен в 1470 году и стал прототипом аналогичных комплексов османского «классического периода» в следующем столетии. [12]12
  Мечеть в конце концов развалилась в ходе разрушительного землетрясения в 1766 году, после чего была предпринята капитальная перестройка, и мечеть, которую мы видим сейчас, датируется этим временем.


[Закрыть]

Мехмед начал заново заселять Константинополь. Люди всех вероисповеданий были привлечены благоприятными налогами, возможностью лучшей жизни, которые сулила восстановленная столица. Если налоги и другие стимулы оказывались недостаточно привлекательны, османы без колебаний выселяли и переселяли своих подданных, когда это отвечало их экономическим и политическим интересам, и нигде еще переселение не давало более впечатляющего результата, чем в Стамбуле после завоевания. Целые общины – мусульмане, евреи, армяне, греки, латиняне – были принудительно согнаны в город в последующие годы. В соответствии с моделью османских завоеваний мусульмане прибывали исключительно из западной и центральной Малой Азии и из Фракии, в то время как христиане и евреи прибывали из противоположной части Малой Азии и с Балкан. Латинские христиане жили обособленной группой, привезенной из бывшей генуэзской колонии Кафа в Крыму, после того как она была присоединена в 1475 году. Бывшим греческим жителям византийского Константинополя предлагали дома и землю, чтобы побудить их вернуться. Число мусульман в городе увеличилось скорее благодаря депортации мусульман из других частей государства, чем обращению бывших там христиан или евреев в ислам. К концу правления Мехмеда население Константинополя, составлявшее свыше 75 000 человек, вполовину превышало то, которое оставалось в опустошенном городе в 1453 году.

С 1459 года султан Мехмед стал использовать высокоэффективный способ изменения внешнего облика Стамбула так, что наблюдатели сразу понимали, что они находятся в мусульманском городе. В дополнение к очевидным достопримечательностям, таким как его новые мечеть и дворец, а также минареты, которыми он украсил Айя Софию, он приказал своим чиновникам выстроить новые районы, каждый из которых располагался бы вокруг комплекса мечети и который бы предоставлял мусульманским иммигрантам, приезжающим в город, инфраструктуру для организации здесь новой жизни. Помимо мечети такие комплексы, как и его собственный, включали несколько других строений – по возможности школу, теологическое учебное заведение, общественную кухню, баню, караван-сарай или мавзолей учредителя – смесь благотворительных учреждений и коммерческих учреждений, необходимых для обеспечения дохода на их содержание. Примером могут послужить комплексы, построенные Махмуд-пашой Ангеловичем (бывшим византийско-сербским дворянином, дважды назначавшимся великим визирем), которые расположены рядом с Крытым базаром на склоне, спускающемся к Золотому Рогу, а также фаворитом Мехмеда Хасмурад-пашой, новообращенным прозелитом из династии Палеологов, в Аксарае, около того места, где сегодня стоит университет. Практика строительства новых районов была продолжена в правление сына и наследника Мехмеда Баязида II и после него. Новые стамбульские иммигранты зачастую давали своим районам имена тех областей, откуда они приехали. Квартал около мечети Мехмеда II, где поселились приезжие из Карамана, все еще называется Караман Пазары; район Аксарай напоминает область центральной Малой Азии, откуда его жители прибыли после присоединения османами эмирата Караманидов.

Через два дня после падения Константинополя генуэзская колония Галата, расположенная на другом берегу Золотого Рога, напротив Стамбула, сдалась в надежде сохранить свою независимость, которой она обладала во времена Византии и которую гарантировал Мехмед. Но поскольку город принадлежал ему, Мехмед передумал, и, хотя колонии были дарованы некоторые привилегии, ее жители, как и другие османские подданные немусульмане, вынуждены были платить подушный налог. В оправдание изменению своей политики Мехмед напомнил жителям Галаты, что некоторые из них сражались на стороне Византии во время осады Константинополя. Он также приказал уменьшить высоту Галатской башни на 7,5 метров, чтобы сделать не таким заметным присутствие иностранцев.

Первые упоминания турецкого топонима «Istanbul» появляются в арабских, а затем и тюркских источниках X века и происходят от греческого «эйс тин полин» – «в город» или «к городу», что является косвенным греческим наименованием Константинополя. До 1930 года город официально назывался Константинополь, по-турецки – Константиния.

Взятие Константинополя османами повергло в ужас христианский Запад, который опасался еще более агрессивных завоеваний. Папа делал попытки поднять армии крестоносцев, чтобы вернуть город христианскому миру. Хотя, как и прежде, они не приводили к созданию единого фронта против османов, но всегда учитывались султаном Мехмедом при выработке политического курса. Его успехи имели серьезные последствия для морских экономик Запада. Османский контроль над Босфором вбил клин в стратегическую и торговую зону, состоявшую из Черного, Эгейского и Средиземного морей, и сделал доступными дня османов обширные ресурсы. Как прежде Константинополь, новая столица империи Мехмеда нуждалась в продовольствии и материалах для обеспечения процветающей и энергичной общины: многое из того, в чем нуждался город, поступало из черноморского бассейна.

Для генуэзских и венецианских колоний, чья экономика всецело зависела от черноморской торговли, перспектива была безрадостной. В том же году, когда пал Константинополь, Мехмед послал флот из 56 кораблей «показаться» в Черном море. Не сумев взять генуэзскую крепость Белгород-Днестровский (Цитатея Альба) в устье Днепра, османские корабли пошли в Крым, где при поддержке Хаджи Гирея, крымского татарского хана, потревожили генуэзский аванпост в Кафе; те согласились платить ежегодную дань, чтобы сохранить некоторую независимость, хотя бы на время. Потеряв контроль над крупными торговыми путями, по которым из бассейна Черного моря везли зерно для снабжения города-государства, венецианцы счастливы были заключить с Мехмедом договор в том же году. По его условиям им разрешалось торговать в Стамбуле в обмен на уплату таможенных пошлин, а также сохранить там колонию.

Совместные османо-татарские действия против генуэзцев были предшественниками их будущих близких, а зачастую и непростых отношений. Татарская династия Гирея, правившая Крымом до его завоевания Российской империей в конце XVIII века, появилась в XV веке, провозгласив свою независимость от татар Золотой Орды, которые контролировали западную часть Монгольской империи, созданной Чингиз-ханом, и были призваны занять особое место в османской истории. Гирей возводил свою генеалогию к Чингиз-хану и поэтому мог претендовать на что-то вроде политической законности, о которой османы могли только мечтать: верховенство татар в неофициальна иерархии центрально-азиатских династий давало им небывалый авторитет среди мусульманских государств и приносило немало беспокойства османам.

В течение первых 10 лет после «Завоевания» султан Мехмед сосредоточил свое внимание почти исключительно на Балканах. Его первый большой поход после 1453 года был против Сербии – буфера между османами и венгерской территорией, а также маршрутом, по которому венгерское влияние могло проникнуть на Балканы, а венгерские армии угрожать его северо-западным границам. Завоевание Сербии и ее окончательное включение в империю Мехмеда заняло пять лет. Хотя османы захватили и короткое время удерживали пару сербских крепостей в долине реки Моравы в 1454 году, они не смогли взять Смедерево, важную крепость, охранявшую направление на Дунай к востоку от Белграда. В последующие годы цель кампании была совсем другой: османская армия двинулась через юг Сербии в богатый залежами серебра район Ново Брдо, обеспечив себя ценнейшим природным ресурсом, залежи которого на их территории были ограничены. В 1456 году Мехмед командовал осадой Белграда, крепости, стратегическое положение которой при слиянии рек Дуная и Савы делало ее ключом к Венгрии: он не смог взять ее в ходе комбинированной операции на суше и на воде из-за неприступной и хорошо укрепленной позиции, а не из-за многочисленной, но разношерстной, плохо организованной армии крестоносцев, пришедшей на помощь крепости. Она оставалась в руках Венгрии до 1522 года.

Янош Хуньяди умер от чумы вскоре после осады Белграда, но его мужественная защита замка снискала ему славу героя легенды в венгерской истории. За его смертью последовал период смут; в конечном итоге в 1458 году трон унаследовал его сын Матиаш Корвин. Деспот Сербии Георгий Бранкович умер в декабре 1456 года; его сын Лазарь вскоре последовал за отцом, не оставив потомков мужского пола. Образовался вакуум власти, способствовавший османскому нашествию на Венгрию. Впервые Сербия стала османским вассалом после битвы на Косовом поле 1389 года, но в то время как ее правители проводили осторожную политику в отношении своих хозяев, дня большинства православной знати османское правление было предпочтительнее правления католической Венгрии.

Лидером проосманской группировки в Сербии был Михаил Ангелович, брат недавно назначенного великого визиря Мехмеда Махмуд-паши. Братья принадлежали к младшей ветви сербского деспотата; Махмуд-паша, вероятно, пошел служить осианам совсем молодым, после того как османы захватили его во время правления отца султана Мехмеда Мурада II в 1427 году. Возможно, Михаил Ангелович, ставший соправителем Сербии после смерти Лазаря, способствовал османскому вторжению в Сербию, с тем чтобы помешать интригам венгров, поскольку к весне 1458 года Махмуд-паша был на пути к крепости Смедерево. Правда, в это время провенгерская группировка в Смедерево восстала, и Михаил был взят в плен женой Лазаря Еленой, которая была одним из его соправителей, заключен в тюрьму и отправлен в Венгрию. Защитники Смедерево отказались сдаться, и Махмуд-паша атаковал крепость, захватив город, но не цитадель; он также осуществил ряд других стратегических завоеваний на Дунае. Угроза венгерского наступления вынудила Махмуд-пашу присоединиться к султану в Скопье в Македонии, куда Мехмед отступил после Пелопоннесской кампании, и они остановили венгерское наступление с помощью измотанных войск Мех-меда. В 1459 году представители проосманской группировки в Смедерево вручили ключи от крепости Мехмеду, приказавшему занять ее. Так Сербия окончательно стала составной частью османских владений.