Текст книги "Сытин-1. Измена"

Автор книги: Кэролайн Черри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

2

Человек, появившийся в конференц-зале, имел самую обычную внешность: неброский коричневый костюм, в руке – плоский чемоданчик, довольно потертый, что свидетельствовало о склонности его владельца к путешествиям. При случае Кореин не смог бы выделить этого человека из толпы; русые волосы, привлекательные черты лица и атлетическое сложение не слишком бросались в глаза. И уж тем более он не выглядел на свои сорок шесть лет. Однако этот неприметный человек был окружен телохранителями, которые вскоре перепоручили его заботам военной полиции. По всей вероятности, пальто ему всегда подавала прислуга, а помощники сопровождали всюду, куда бы он ни пошел. И уж тем более он не летал обычными самолетами, а его чемоданчика не касались руки служащих багажных отделений.

Эмори относилась к разряду Особых. Лиц с таким статусом в Ресионе было трое – больше, чем где-либо еще. Одним из них был и этот человек. Поговаривали, будто он обладал способностью прямо в уме конструировать и приводить в порядок целые системы развития психических складов. Даже компьютеры были не в состоянии справиться с такой задачей. Если возникала нужда протестировать или исправить какую-нибудь важную обучающую ленту, то неизменно обращались к сотрудникам Уоррика. А когда разработчики бились над какой-нибудь непосильной загадкой, Джордан Уоррик брался за дело и неизменно находил причину неполадки. Больше ничего об Уоррике Кореин не знал. Этот человек был признанным гением и потому находился под охраной государства. Как Эмори. Как еще дюжина Особых.

И коль скоро Ариана старалась выхлопотать подобный статус для двадцатилетнего химика и открыть на Фаргоне представительство Ресиона, дабы зачислить молодое дарование в свой штат, то, принимая во внимание ее амбициозный проект по освоению Дальнего Космоса, следовало полагать, что для ее стараний имелась весьма существенная причина.

– Мое почтение, господин Лу! – воскликнул доктор Уоррик, пожимая руку председателю Комитета по обороне. – О, адмирал, какая приятная неожиданность!

Оппонент Арианы обеспокоено, но не враждебно посмотрел в сторону Кореина и наконец протянул тому руку:

– Здравствуйте, Советник! Не ожидал увидеть вас.

Михаил вмиг ощутил, как забилось в предчувствии опасности сердце. Уоррик, вспомнил он, не принадлежал к числу блестящих умов, живущих в отрыве от реальности, – Джордан был психохирургом, его работа заключалась в беспрестанном манипулировании, и потому ему ничего не стоило распознавать намерения окружающих. И все это было скрыто под маской угрюмой любезности и живому не по годам взгляду.

– Вы, наверное, уже догадались, – молвил Лу, – что за встречей кроется нечто большее, чем я сказал вначале…

На лице Уоррика мелькнула легкая тень беспокойства.

– В самом деле? – отозвался он.

– Советник Кореин выражал настоятельное желание переговорить с вами без посторонних. Доктор, речь пойдет о политике. Дело чрезвычайной важности. Разумеется, если вы предпочтете отправиться на запланированную встречу, на которую в противном случае опоздаете минут на десять, мы сделаем вывод, что вы не считаете необходимым заниматься нашим делом и воспримем ваше решение с пониманием. Ничего не поделаешь: интриги – моя профессия!

Вздохнув, Уоррик отошел к необъятному столу, за которым собирались участники конференций, и опустил на него свой чемоданчик.

– Ваше дело как-то связано с Советом? – попытался угадать он. – Может, все-таки объясните мне суть? Я не могу принимать решение, не зная, о чем речь.

– Речь идет о готовящемся к утверждению законопроекте. Том самом, об ассигнованиях для Комитета по науке.

Едва заметно вскинув голову, профессор бросил: «Так-так». По лицу его скользнула легкая улыбка. Сложив на груди руки, Уоррик с явным облегчением прислонился к столу.

– Чем вам не нравится законопроект? – полюбопытствовал он.

– В самом деле, – в тон ему отозвался Кореин, – что в нем особенного?

Джордан снова улыбнулся – на сей раз шире, но улыбка получилась точно приклеенная.

– Вы считаете, будто законопроект – всего лишь прикрытие? – уточнил он. – Или что-то еще?

– Проект – что бы он ни прикрывал – все равно связан с проектом «Надежда», не так ли?

– Нет. Бюджет не имеет к этому никакого отношения. Во всяком случае, мне ничего не известно. Ну, поговаривают о сканере SETI, однако здесь все законно, уцепиться как будто не за что.

– А как насчет придания некоему лицу статуса Особого? Ведь Ресион явно заинтересован в этом?

– Можно сказать и так. Вас интересует общая информация о Фаргоне?

– Меня интересует все, что вы расскажете, доктор.

– В таком случае я сэкономлю свои десять минут, ибо смогу рассказать вам о Фаргоне за значительно меньшее время. Весь рассказ можно уместить в одно слово – психогенез. Пресса еще именует его клонированием умов.

Кореин ждал иного ответа. И уж тем более такой ответ не устраивал Городина. Адмирал выразительно фыркнул.

– В чем его суть? Чему этот проект служит прикрытием?

– Прикрытие здесь ни при чем, – невозмутимо сообщил профессор. – Во всяком случае в том виде, как расписывает его пресса. Речь не идет о создании физически абсолютно точных копий людей – предполагается выращивать людей, обладающих теми же способностями, что и прототипы. Вряд ли это может помочь, например, безутешному ребенку, пытающемуся вернуть к жизни усопшего родителя. Но если подходить к проблеме с точки зрения воспроизводства, скажем, Особых, это как раз то, что надо. Вы уже слышали о попытке воскресить Бок…

Эстель Бок создала двигатель, позволявший передвигаться со скоростью, превышающей скорость света.

– Пытались, как же, – небрежно обронил Кореин. – Да только без толку.

– Но ее двойник получился одаренным. Тем не менее то была не настоящая Бок. Бок-два была больше склонна к музыке, нежели требовалось для психогенеза. К тому же из-за поднявшейся шумихи она чувствовала себя глубоко несчастной. Она упорно отказывалась от процедур омоложения и сдалась только тогда, когда время начало брать свое. Но было уже поздно – в девяносто два года она умерла. Последние несколько лет она безвылазно просидела у себя в комнате.

Тогда мы еще не располагали столь совершенной техникой. Не было и современных обучающих лент. Взять хотя бы работы доктора Эмори, программы обучения химии живого организма…

Человеческий организм обладает внутренней регулирующей системой. Это целый комплекс, управляющий физиологическим развитием, ростом и защитой от воздействия внешней среды. Но при клонировании не получается стопроцентная копия генетического кода. На состояние химического баланса, изначально заложенного генетическим кодом, оказывает влияние жизненный опыт. Все это вы можете почерпнуть из научных журналов. Если хотите, подскажу, где найти нужный материал…

– У вас здорово получается, – похвалил Кореин. – Будьте добры, продолжайте!

– Допустим, теперь нам известно то, чего не знали при клонировании Бок. Если программа оправдает ожидания доктора Эмори, мы сможем восстанавливать те способности, которыми обладал прототип. Правда, здесь не обойтись без генетики, эндокринологии, огромного числа физиологических и психологических тестов. И, понятно, без соответствующих архивных материалов. Я и сам не все знаю. В конце концов, это проект доктора Эмори, и он секретный. Им вообще занимаются в другом корпусе. Но мне известно, что затея исключительно серьезная и что слухи недалеки от истины. Возможно, не обходится и без домыслов. Но прошу понять правильно: в нашей науке без напряженной работы не обойтись, а от ученого требуется способность к долгожительству, дабы он в конце концов сумел обобщить накопленную информацию. А доктор Эмори уже немолода. Любой эксперимент с ази занимает минимум пятнадцать лет. Проект «Рубин» займет и вовсе не менее двадцати. А потому трудности очевидны. Разумеется, госпожа Эмори вынуждена время от времени идти на небольшой риск.

– Как насчет проблем со здоровьем? – негромко полюбопытствовал Кореин, вспоминая изменение оттенка кожи и явную потерю в весе его давней оппонентки. Процесс омоложения занял больше времени, чем предполагалось. Но как только действие омоложения закончилось, начались проблемы. А увядание шагает бок о бок с мстительностью.

Уоррик отвел глаза. Еще не услышав ответа, Кореин понял, что правды от собеседника не дождаться. Михаил тотчас мысленно упрекнул себя за ненужную поспешность.

– Конечно, в ее возрасте страх смерти возрастает, – отозвался доктор Уоррик. – Это естественно. Но я уже обращал ваше внимание на то, что для осуществления любых проектов необходимо время.

– Как вы лично оцениваете данный проект? – поинтересовался Городин.

– Для нее он имеет исключительное значение. Поймите, в нем воплотились все ее прежние теории и работы. Исследования по эндокринологии, генетике, по психоструктурам – все сведено воедино.

– Она входит в группу Особых. И потому может позволить себе что угодно…

– Кроме, пожалуй, гарантированной защиты от того, что случилось с Бок. Я разделяю ее мнение насчет подключения к проекту кого-нибудь из посторонних – не из ресионцев. Двойник, впрочем, будет находиться в Ресионе. Почти наверняка это будет двойник Рубина. Он молод, а это, если хотите, своего рода предпосылка… Он одарен, родился на станции, и каждый его шаг, вплоть до покупки банки напитка в автомате, занесен в архив. Кроме того, он появился на свет с иммунной недостаточностью, и потому с момента его рождения велись обстоятельные медицинские наблюдения. А это чрезвычайно важно. Здесь Ариане не нужно одобрение Совета, в то же время она не сможет помешать правительству Фаргоны заниматься тем, что способно поставить под удар результаты ее работы.

– Рубин должен быть посвящен во все это?

– Он обязательно почувствует себя объектом эксперимента. Более того, двойник Рубина даже не будет знать о существовании прототипа до тех пор, пока ему не исполнится столько же лет, сколько Рубину сейчас.

– Вы считаете, проект имеет право на существование?

Уоррик выдержал короткую паузу, а потом буркнул:

– Не знаю, уравновешивает ли одно другое, но научная ценность затеи несомненна.

– Но вы как будто не слишком уверены, – вставил Лу.

– Я считаю, что вряд ли Рубину будет причинен большой вред. Он ведь ученый. Такого рода методы называются «слепым контролем», и Рубин наверняка отнесется к нему с пониманием. Я бы помешал их встрече в будущем, если хотите знать мое мнение. Свою точку зрения я буду отстаивать и дальше. Однако у меня нет возражений против проведения программы.

– Но ведь она не ваша.

– Лично я никак в ней не участвую.

– Зато ваш сын, – напомнил Кореин, – работает в тесном контакте с доктором Эмори.

– Мой сын – всего лишь студент, – равнодушно отозвался Уоррик. – Занимается разработкой обучающих лент. Привлекать его к проекту или нет – зависит от Арианы. Вообще-то грех упускать такую возможность, поскольку в случае успеха парень мог бы претендовать на руководство лабораторией на Фаргоне. Подобный ход событий меня бы устроил.

«Но почему?» – едва не вырвалось у Кореина. Однако, как известно, даже общение с дружелюбно настроенным осведомителем имеет предел. К тому же насчет Эмори ходили прелюбопытные слухи – впрочем, неподтвержденные…

– Студент в Ресионе, – обронил Лу, – намного больше, чем студент университета.

– Определенно да, – осторожно согласился Джордан. Но дружелюбие с его лица точно ветром сдуло; теперь перед Кореиным и его единомышленниками стоял насторожившийся человек, в любой момент ожидавший подвоха.

– Ваше отношение к проекту «Надежда»? – спросил Михаил.

– Ваш вопрос имеет политическую окраску?

– Политическую.

– Тогда позвольте ответить так: я избегаю политики во всем, за исключением науки. – Уоррик посмотрел в пол, потом поднял взгляд на Кореина. – Ресион больше не зависит от торговли ази. Мы в состоянии жить безбедно за счет одних лишь исследований. Нам теперь все равно, основываются новые колонии или нет. Но наступит день, и возникнет необходимость в результатах наших теперешних трудов. Заверяю, что остальные лаборатории все равно не смогут разорить нас, сколько ни понижай они расценки. Слишком грандиозен наш задел. Конечно, больших богатств мы не наживем, но и с голоду не помрем. Впрочем меня беспокоит не материальная сторона. Знаете, как-нибудь нам действительно следует встретиться и переговорить…

Кореин растерянно моргнул, ибо не ожидал, что ученый из Ресиона первым пустит пробный шар. Засунув руки глубоко в карманы, Михаил посмотрел на единомышленников:

– Возможно устроить встречу с доктором Уорриком так, чтобы ни одна живая душа не узнала?

– Без проблем, – заверил Лу и многозначительно добавил: – Если, конечно, доктор Уоррик захочет устроить ее.

Джордан вздохнул. Опустив кейс на пол, он рывком выдвинул из-под стола стул.

– У меня зреет такое желание, – бросил он и сел.

Кореин немедленно последовал его примеру. По другую сторону стола уселись Городин и Лу.

Лицо Уоррика по-прежнему оставалось бесстрастным.

– Я знаю этих господ, – пробормотал он, указывая взглядом на военных. – Советник Кореин, ваша репутация мне тоже хорошо известна. Знаю, вы – человек честный. То, о чем я собираюсь рассказать, может стоить мне… Словом, обойтись очень дорого. Надеюсь, вы воспользуетесь моей информацией ради дела, а не для сведения личных счетов. Да, между мною и доктором Эмори существуют разногласия. Сами понимаете: работая в Ресионе, в любом случае приходится принимать не устраивающие кого-то решения. Ведь мы работаем с особо деликатным материалом – с людьми. Иногда возникают ситуации поистине беспрецедентные – в смысле этики и прочего… Работаем, как считаем лучшим, по наитию. И оттого наши мнения не всегда совпадают.

У нас с доктором Эмори было достаточно столкновений – больше, чем положено в подобной ситуации. Я писал разного рода статьи и доклады, неугодные Ариане. Мы по-разному смотрим на… На отдельные аспекты ее деятельности. Так что если она пронюхает о нашей беседе, то наверняка решит, будто я пытался насолить ей. Но я молю Всевышнего, чтобы вы дали Ариане возможность заниматься ее программой. Ведь проект ничего не будет стоить правительству, кроме присуждения звания Особого еще одному человеку…

– Но такая мера создаст опасный прецедент: зачислить человека в разряд Особых в угоду разработчику проекта. И все ради того, чтобы удержать что-то такое под своим контролем…

– А мне нужно, чтобы меня и сына перевели из Ресиона, – отрезал Уоррик.

На мгновение Кореин даже затаил дыхание, а потом вкрадчиво произнес:

– Но ведь вы, как и она, Особый. Разве?..

– Я не занимаюсь политикой. Меня она не интересует. Стоит Ариане заявить, что без меня ей не обойтись, хотя бы по тем же причинам, по каким меня причислили к Особым, мне ничего не останется, кроме как подчиниться. И работать там, где сочтет нужным правительство. До сих пор начальству было угодно держать меня в Ресионе. В данный момент мой сын участвует в проекте «Надежда» по двум причинам: во-первых, потому, что это – его специализация, а специалиста лучше Эмори просто не найти, а во-вторых, потому, что он мой сын и Ариана тем самым держит меня в узде. Вообще, все, что касается внутренних дел Ресиона, уже не в моей власти. Конечно, я могу попробовать выбраться из Ресиона, а потом вызволить и сына под предлогом работы над другим проектом. Возможно, в конце концов мне удастся добиться его перевода к себе. Это одна из причин, по которым я заинтересован в строительстве лабораторий на Фаргоне. Да и государство внакладе не останется. А Ресион – тем более.

– То есть не исключено, что в будущем возможны удивительные результаты, вы это имеете в виду?

– Пока что я не стал бы ничего утверждать. Тем более в такой обстановке. Я только говорю, что Ариане дали слишком много власти – как в Ресионе, так и за его пределами. Ее вклад в развитие науки под сомнение не ставится. Как ученый-исследователь, я не имею к ней претензий. Но чувствую, что особая линия дома и здесь – единственное средство выпутаться из сложившейся взрывоопасной ситуации.

Наступил момент, когда от собеседников требовалась крайняя осторожность. Однако Кореин проработал в правительстве целых двадцать лет и потому научился видеть во всем тайную подоплеку. Михаил к тому же был достаточно осторожен, чтобы не спугнуть готового к сотрудничеству важного партнера. И потому мягко поинтересовался:

– Доктор Уоррик, чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы проект претворили в жизнь. Посмотрю, к чему это приведет, а потом уйду из Ресиона. Знаю, она собирается помешать мне. А потому мне нужна поддержка. – Джордан выразительно откашлялся, сцепив побелевшие кисти рук. – В Ресионе сгущаются тучи. Один-единственный маневр может дать мне все, чего я добиваюсь. Как бы вам объяснить… Я не согласен с политикой колонизации. И разделяю точку зрения Бергера и Шлеги, что распыление человечества на такие расстояния за короткий срок не принесет ничего хорошего. Только-только закончилось одно социальное бедствие; мы уже не те люди, что покинули когда-то Землю, и не выходцы со станции Глория. И нам не стать такими, какими нас хотели видеть отцы-основатели. Но если мы сделаем неоправданно резкий рывок, то необратимое различие между нами и нашими потомками обеспечено. И не стоит уповать на чудеса – их не будет, как по-прежнему нет Эстель Бок, нет и грандиозного изобретения, способного преодолеть намечающийся разрыв. Такова моя точка зрения. Но я лишен права высказывать ее в Ресионе.

– Доктор, вы даете понять, что ваши права в Ресионе ограничены?

– Я даю понять, что существуют причины, в силу которых я не в состоянии свободно выражать там свои мысли. Имейте в виду: если вы передадите содержание нашего разговора журналистам, я вынужден буду все опровергнуть и поддержать официальное мнение Ресиона.

– Стало быть, все ваши нынешние действия имеют одну цель – перевод на другое место?

– Да, господин Советник, речь идет о переводе. Меня и моего сына. Дабы я мог без опасений выражать свои мысли, понимаете? Большинство коллег, работающих в той же отрасли, что и я, и имеющих полное право со знанием дела критиковать проект «Надежда», находятся в настоящее время в Ресионе. Но без поддержки в Комитете по Науке, без соответствующих публикаций наши попытки изначально обречены на провал. Ксенологи разбились на два лагеря, причем мы располагаем убедительнейшими аргументами. Вы, Советник, не обладаете большинством в девяти избирательных округах. Вам предстоит раскусить очень твердый орешек: Комитет по науке – территория самой Арианы. А упомянутый проект по психогенезу чрезвычайно дорог ей. Настолько дорог, что она не подпускает к нему даже помощников. Опять же нельзя упускать из вида временной фактор. С одной стороны, жизнь коротка, но с другой – в ней столько нюансов, столько отдельных периодов, что для получения результатов необходимо время.

– Правильно ли я понимаю, что нам все равно придется иметь дело с нею?

– Пока Ариана жива – вне всякого сомнения. Все это время она будет заседать в Совете, и вы будете регулярно выяснять отношения. Потому-то фаргонский проект выгоден нам обоим. Я готов открыто принять вашу сторону. Моя поддержка будет для вас весьма существенна: как-никак, я – один из ресионцев, да к тому же отношусь к Особым. Правда, положение вещей пока таково, что я не могу позволить себе поддержать вас немедленно.

– Кроме этого, есть еще один существенный вопрос, – подал голос Городин. – Насколько реален проект «Рубин»?

– Уверен, что он вполне реален, адмирал. Без сомнения, он куда жизнеспособнее затеи с Бок. Возможно, вы знаете, что мы не берем в качестве прототипов генетические наборы Особых. Ведь даже наш обычный исходный материал защищен особым статусом. На практическом же уровне мы сталкиваемся со старой, как мир, проблемой: гениальность шагает рука об руку с безумием. Подобное утверждение – вовсе не чепуха. Когда мы моделируем ази, с классом «альфа» куда больше возни – проверки и доводки следуют одна за другой. Особенно наглядно это видно из статистики. Несчастья, постигшего затею с Бок, как раз следовало ожидать, принимая во внимание ее жизненный опыт и оставшиеся неизвестными нам моменты ее биографии. Однако возможность создать копию кого-нибудь из ныне здравствующих Особых куда выше. Сами понимаете – мы располагаем более подробными архивными материалами. Бок явилась сюда как колонистка, и ее документы прибыли на корабле. Увы, корабль не сохранился, так что многое пропало, а еще больше осталось не записанным. Я вообще сомневаюсь, что нам когда-либо удастся вернуть талант Бок. Одно можно сказать определенно уже теперь – задуманный проект не предоставит такой возможности. С другой стороны, можно, к примеру, воспроизвести Клейгманна… Который – как вы сказали?.. Так вот, соблазн отбросить разом полтора века действительно велик…

– Или саму Эмори, – подсказал Кореин, затаив дыхание. – Боже мой, неужели в этом и кроется смысл ее проекта? Неужели Ариана хочет стать бессмертной?

– Ее желание получить потомка, в максимальной степени усвоившего сходство с нею, ничуть не сильнее аналогичного желания любого человека. В сущности, неверно говорить о бессмертии в привычном смысле слова, ибо потомок не будет ощущать себя Арианой Эмори в той же степени, что и прототип. Речь идет скорее о психическом сходстве. Два человека будут походить друг на друга сильнее, чем близнецы, причем наличие близнеца-доминанта исключено. Точное воспроизведение нужных качеств будет гарантировано приобщением потомка к особой составленной в соответствии с генотипом программе. Программе на тех же принципах, что создаются для обычных ази.

– Как, обычная обучающая лента?

– Нет, – покачал головой Уоррик, – обычной обучающей лентой нужного эффекта не достигнешь. Имеется в виду программа не в теперешнем понимании…

Кореин погрузился в раздумья.

– Стало быть, – подхватил Городин, – при соответствующем уровне развития генетики и правильном воспроизведении психического склада возможно воссоздавать ныне живущих Особых. И даже ушедших из жизни. Я правильно понял?

– Такая возможность не исключена, – тихо признался Джордан. – Однако необходимо изменить кое-какие законы. Собственно, я против подобной практики. И понимаю, почему развитие по программе происходит именно так, а не иначе. Тем не менее вероятность возникновения психологической проблемы очень велика, даже если персонал сделает так, что объект и его прототип никогда не встретятся. Даже покойник… любой человек беспокоился бы за родного сына. А что касается того парня, которого, в сущности, его родным братом не назовешь… Или отцом… Неужели вы не понимаете, что все осложняется, едва речь заходит о человеческих жизнях? «Девятка» чрезвычайно заинтересовалась делом Бок. Даже слишком. Здесь я не могу не согласиться с доктором Эмори: только Комитет по науке, или, проще говоря, только Ресион вправе заниматься этим. Именно так, по замыслу Арианы, и будут обстоять дела на Фаргоне. Пока речь не идет об учреждении представительства или лаборатории. Правильнее говорить о своего рода анклаве, о замкнутом сообществе, покидать которое Рубин будет не вправе, как я – Ресион. Отлучки если и будут, то редко и в сопровождении охраны.

– Боже мой, – пробормотал Городин. – Но ведь Фаргона не допустит подобного на своей территории.

– Все задумано как отдельный орбитальный комплекс. Именно такое обещание доктор Эмори вынуждена была дать Харого. Строго ограниченное пространство. Все расходы по строительству несет Ресион.

– Стало быть, вы в курсе замыслов Арианы?

– Я случайно оказался посвящен именно в этот. Возможно, она планирует что-нибудь еще. Так или иначе, но этот контракт чрезвычайно выгоден фаргонским строительным компаниям.

Ответы Джордана звучали более чем убедительно. Кореин закусил губу.

– Позвольте задать вам трудный вопрос, – наконец выдавил Михаил. – Если вы вдруг получили бы доступ к дополнительной информации…

– Я незамедлительно поделился бы ею с вами.

– И если вы узнаете что-нибудь еще…

– Вы просите меня стать вашим осведомителем?

– Я обращаюсь к вам как к человеку чести. Мои принципы вам известны. Как и ваши – мне. Судя по всему, у нас много общего. Скажите, способен ли Ресион похвастаться такими, как у вас, высокими принципами?

– Даже адмиралу не удавалось до сих пор привлечь меня к сотрудничеству. Я стою на страже государственных интересов. Все мои передвижения и остановки на новом месте подлежат согласованию с правительством Союза. Такова цена, которую приходится платить за право считаться Особым. Адмирал не даст мне соврать: Ресион понимает, что ему не обойтись без меня. А потому на пять голосов из девяти можно рассчитывать сразу – то есть дальнейшее пребывание в Ресионе мне обеспечено. А теперь, Советник, вкратце посвящу вас в свои дальнейшие шаги. Я намерен вручить адмиралу Городину прошение о переводе, как только Рубин в результате голосования обзаведется статусом Особого и накануне голосования по проекту «Надежда». Именно тогда все и произойдет – формально, разумеется.

– Ого! Неужели вы действительно цените себя так высоко?

– Советник, исход голосования по «Надежде» будет не в вашу пользу. Де Франко – марионетка Арианы. И получает от нее деньги через компанию «Хейз». У них уже все оговорено: Де Франко просто воздержится при голосовании, дабы по меньшей мере продемонстрировать избирателям собственную непреклонность. Только уговор: я ничего вам не рассказывал. Но если вы станете сидеть сложа руки и не передадите дело в Генеральный Совет, все случится именно так. Как только вы выкупите меня и моего сына из Ресиона, я начну говорить. Уверяю, что окажусь для вас куда ценнее на Фаргоне, вдали от ищеек Эмори. Возможно, она протолкнет проект «Надежда». Но предупреждаю – ее не остановить. Если вам нужен свой человек в Комитете по науке, рассчитывайте на меня.

Кореин лишился дара речи. Он взглянул на Лу, на Городина, судорожно пытаясь припомнить, каким образом Лу заманил его на эту встречу, и подозревая единомышленников в двойной игре.

– Вам следует заняться политикой, – наконец посоветовал Михаил и, к своей великой досаде, вспомнил, с кем имеет дело: с ресионским мастером психологии, одним из двенадцати гениев, столь высоко ценимых Союзом.

– Моя стихия – психология, – заметил Уоррик, глядя собеседнику прямо в глаза и снова повергая того в беспокойство, причем взгляд доктора уже не казался спокойным, безобидным или не заслуживавшим внимания. – И я хочу заниматься ею в свое удовольствие. И в политике тоже разбираюсь. Уверяю вас: в Ресионе нам от нее некуда деться. Как, впрочем, и ей от нас. Помогите мне, и я помогу вам. Все очень просто.

– Нет, не все так просто, – возразил Кореин, понимая, что переубедить собеседника все равно не удастся. «Кто бы ни устроил эту встречу, – подумал Михаил, – Лу, Городин или даже сам Уоррик…»

Неожиданно Кореин заподозрил, что здесь не обошлось без Эмори. И тотчас посетовал в душе, что общение с Особыми способно свести нормального человека с ума – особенно с теми из них, кто занимается проблемами восприятия.

Однако не доверять никому тоже нельзя. Ибо в таком случае на успех нечего и надеяться.