Текст книги "Песня для двоих"

Автор книги: Кэрол Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Я все еще считаю, что ты совершаешь ошибку, – хмуро пробормотал Адам.

Его прежний насмешливый тон пропал, столкнувшись с упрямством Мэгги.

Они ехали обратно к отелю.

Мэгги потребовалось постоять несколько минут в коридоре, чтобы оправиться от шока после откровений Марка об Адаме и Селии Мэйс. Она не понимала одного: почему это так ее потрясло; в самом деле, какая разница, заводит Адам роман с незамужней или с замужней женщиной? И то и другое – измена. Адам на это мастер!

Ужасное потрясение она пережила еще три года назад. Известие, что ее муж не только поет со Сью Кастл, но и завел с нею роман, уничтожило Мэгги. И возможно, это была не первая его измена… Адам привык жить по собственным правилам, и верность в браке требовалась только от Мэгги, но не обязательно от самого Адама. Как ей тогда показалось, ее вообще не было!

Сейчас же отвратительно то, что своей уродливой моралью он подвергает опасности другую семью – семью с двумя детьми! Что касается Мэгги, то чем быстрее она сбежит от него и из дома Селии, тем лучше! Адам был явно недоволен, когда она вернулась на кухню и заявила, что хочет уехать немедленно. Но ему все же пришлось уступить.

– Слишком рано вам возвращаться за машиной, – недовольно выговаривал Адам по дороге назад. – Я звонил в отель перед отъездом. Вокруг еще полно репортеров.

Мэгги было уже все равно. Тем более, что оказаться под градом наглых вопросов намного лучше, чем проводить время с Адамом. Он не изменился. И никогда не изменится.

– Магдалина…

– Мое имя Мэгги, Адам! – отрезала она. – Мэгги Феннел. Таким оно было и таким будет.

И она многозначительно взглянула на него, сидя на переднем сиденье «рэнджровера». На этот раз ей было все равно, где садиться.

После всего случившегося нелепо позволять ему так влиять на себя. Но рядом с Адамом очень трудно блокировать прошлое, в конце концов, им бывало так хорошо вместе! Если бы там, в прежней ее жизни, было только плохое, сейчас бы она не испытывала такую боль!

Как все-таки она жестоко ошиблась в нем, и в его, как она полагала, любви! Адам – собственник, властитель, но сам никогда не имел, ни малейшего, желания полностью отдаваться другому.

– Только не для меня. Для меня ты никогда не будешь Мэгги!

– Думаю, Мэгги пытается сказать тебе, – вставил Марк с заднего сиденья, – что все твои слова для нее ничего не значат!

Если честно, слова Адама действительно мало значат для нее! Но Марк явно рад ужалить кузена. Как, в сущности, грустно, что братья так не любят друг друга. Не любят из-за нее, но все равно грустно. Единственная дочь у родителей, которые тоже были единственными детьми в семье, она всегда хотела иметь большую семью. Этого уже не случится…

– Знаешь что, Марк, – проговорил Адам, как-то угрожающе мягко, – ты стал еще невыносимей, чем раньше!

– Сочту это за комплимент, – беззаботно ответил тот.

Мэгги отвернулась, не в силах не улыбнуться. По крайней мере, Марк уже не подавлен самоуверенностью Адама. Возможно, из-за того, что общение с ним, наконец, заканчивается. Они подъедут к отелю через несколько минут, и все!

– Магдалина…

– Спасибо за сок и чай, Адам, – отрезала она… – Мы оба признательны за твою помощь сегодня утром.

– И прощай? – сухо подсказал он.

– Именно так! – недрогнувшим голосом, проговорила она.

– Это может оказаться затруднительно. Мы выступаем сегодня вечером, – напомнил он, приподняв бровь.

– Ни за что! – поторопился ответить Марк. – Мэгги выйдет одна или не выйдет совсем.

– Все придут, ожидая…

– Чего? – не давал говорить ему Марк. – Вас двоих? Не думаю. Сегодня вечером Мэгги поет в маленьком ночном клубе, там просто нет места для толпы, которую вы бы притянули вдвоем. Организаторам фестиваля придется объявить еще до выступления, что тебя не будет.

Великолепно! Чтобы никого не разочаровывать, потребуется объяснить, она поет одна, Адам не собирается выступать с ней сегодня вечером! Мэгги Феннел собственной персоной, любите или уходите! Потрясающе! Если организаторы не совсем дураки, они согласятся с ее решением не петь, что бы они ни объявили, публика будет ждать неожиданного появления Адама.

И не она одна!

Мэгги прервала спор мужчин.

– Сегодня я не намерена выступать.

Адам строго посмотрел на нее, и его губы презрительно скривились.

– Снова капризничаешь, Магдалина? Похоже, это входит в привычку.

Она никогда в жизни не капризничала! Как он смеет говорить такое! Он…

– Ты не знаешь, черт возьми, о чем говоришь, – горячо вступился Марк. – У Мэгги больше характера, чем у тебя. Она…

– Не помню, чтобы спрашивал тебя о чем-то, Марк, – ледяным тоном отрезал Адам. – Я разговариваю с Магдалиной.

Мэгги была ошеломлена его атакой, полностью разделяя гнев Марка. Как смеет он разговаривать с ней таким тоном? Знал бы он, как мучительно она заново училась ходить!.. Адам даже не представляет, что ей пришлось преодолеть, – его не было рядом! Он и пальцем не шевельнул ради нее.

– Мне нечего добавить к словам Марка, – холодно проговорила она. – Я не намерена обороняться от твоих нападок.

– Но ты не собираешься петь сегодня?

Он неодобрительно поджал губы.

– Нет!

– Где же твой профессионализм?

– Там, где нужно, Адам! И тот факт, что я продолжила петь вчера вечером, подтверждает это! – Когда он появился на сцене, ей больше всего хотелось сбежать. Но она осталась на сцене и отважно справилась с ситуацией. И все сплетни в утренних газетах – плата за ее браваду! – Я не намерена что-то доказывать тебе, Адам, или кому-то еще. Я просто не собираюсь повторять вчерашнее выступление.

– Ты…

– Вопрос не обсуждается, Адам, – твердо произнесла Мэгги. – Я уезжаю с фестиваля,

– Как я и говорил, – пробормотал он, – ты раскапризничалась.

Сейчас он намеренно провоцирует, и Мэгги дала знак Марку помолчать, когда тот явно устремился в атаку. Обсуждать этот вопрос с Адамом? Никогда! При чем тут его мнение? Она доказала себе на этом фестивале все, что ей требовалось, и может уезжать.

Сейчас главное для нее – и ее карьеры – убраться как можно дальше от Кармайкла.

Как и предрекал Адам, в холле отеля еще крутилось множество репортеров. Но поскольку Адам расплатился за номер – в чем Мэгги намерена разобраться при первой возможности! – им нет резона заходить внутрь.

– Вон моя машина, – указала она на черный «БМВ».

Адам, прищурившись, взглянул на кучку журналистов у входа.

– Мы сможем перенести багаж в твою машину прежде, чем они узнают нас, – неохотно признал он, направляя «рэнджровер» к машине Мэгги.

Как должно быть, нелегко Кармайклу, после всех его устрашающих предупреждений, признать это! Вещи перетащили так быстро, что репортеры вряд ли о чем догадались, и вскоре две машины выехали со стоянки.

– Он преследует нас, – пробормотала Мэгги, заметив «рэнджровер» в зеркале, как только они выбрались на шоссе. Адам ехал за ними, хотя дом Селии Мэйс был в противоположном направлении. – Проклятье! – снова пробормотала она, когда Адам мигнул фарами, явно требуя остановиться, когда они отъехали от отеля достаточно далеко, и прессы поблизости не было.

Марк оглянулся как раз в тот момент, когда Адам мигнул снова.

– Не замечай его, Мэгги! Нам больше не о чем разговаривать.

– Он нас не оставит, Марк, – вздохнула Мэгги через несколько минут.

«Рэнджровер» продолжал упорно их преследовать.

– И никогда не оставлял, – угрюмо пробормотал Марк.

Тут она не может с ним согласиться. Адам определенно оставил ее, когда дела пошли слишком туго.

– Придется остановиться, – неохотно признал Марк. – Но разговаривать с ним буду только я!

Он выпрямился и уже приготовился выйти из машины, как только Мэгги остановится у обочины. Но прежде, чем Марк успел расстегнуть ремень, Адам вырос со стороны Мэгги, явно дожидаясь, когда она откроет окно. Что она и сделала с большой неохотой…

– Мы не забыли о счете за отель, Адам, – первым заговорил Марк. – Деньги мы вышлем. Я не знал, что у тебя денежные затруднения, иначе вернул бы раньше.

Адам досадливо взглянул на кузена, лишь этим показав, что услышал Марка, затем обратил все внимание на Мэгги.

– Я буду у тебя под рукой, – нежно проговорил он.

Этих слов лучше бы не слышать!

– Ты остановил меня только для этого?!

– У нас даже не было возможности сказать друг другу «прощай».

И прежде, чем Мэгги успела понять, что он имеет в виду, Адам наклонился и коснулся губами ее губ. Она задохнулась, почувствовав, как его губы ищут ее отклика.

– Ради Бога… – ошеломленно пробормотал Марк. – Что за черт! Адам, прекрати немедленно!

Адам не собирался ничего прекращать, и Мэгги – обмершей от собственной реакции! – с трудом удалось оторваться от него.

Она тяжело дышала, когда Адам выпрямился. На его лице было написано удовлетворение. Он не мог не заметить ее ответную реакцию.

– Это больше похоже на «привет», – промурлыкал он, оценивающе глядя на нее.

Она совершенно точно знала, на что это больше похоже. Его поцелуй все еще чувствовался на губах. Как он посмел?! Как он посмел так унизить ее перед Марком? Или все это проделано ради него? Даже увидев две спальни в отеле, Адам, очевидно, убежден, что она и Марк – любовники.

– Прощай, Адам, – проговорила она, закрывая окно.

Затем рванулась с места, не размышляя, успел он отступить от машины или нет. В зеркало Мэгги даже не взглянула.

– Подонок, – пробормотал Марк.

На этот раз она не могла не согласиться. Адам не имел никакого права вести себя столь бесцеремонно. Но Адам есть Адам, и иначе он, наверное, не мог…

Ее реакция на поцелуй… Есть от чего прийти в отчаяние! Адам застал ее врасплох! Она должна была быть начеку. Ведь он способен на все!

Но поцеловать ее…

Зачем он это сделал? На что надеялся?

* * *

– Снова со студии звукозаписи, – задумчиво сообщила мать.

Последние три года Мэгги жила в доме родителей, потому что была беспомощной после аварии, и не только физически! Родители стали для нее огромной поддержкой во время выздоровления, но сейчас и они не знали, как справиться с постоянным давлением студии звукозаписи, требовавшей от Мэгги выпустить новый альбом с Адамом.

Конечно, виной тому реклама после фестиваля! Студия повторно выпустила один из их старых дисков, настойчиво требуя нового, чтобы закрепить несомненный успех. Мэгги, за последние две недели, уже дважды отказывалась от этих требований.

– Снова сказать, что тебя нет?

Мать вопросительно смотрела на нее.

Такой ответ сработал дважды, но Мэгги сомневалась, что сработает в третий раз. Проблема, насколько она понимала, в том, что Адам уже согласился выпустить этот альбом, осталось только уговорить ее.

Он ведет себя неразумно. Неразумно на фестивале и неразумно сейчас. Она и видеть-то его не желает, тем более – записывать альбом! Что он возомнил? Она твердо сказала, что намерена петь одна, и не собирается отступать!

Но как убедить в этом студию звукозаписи? Вот проблема… Ведь она надеется в скором будущем, выпустить свой собственный сольный альбом.

– Спасибо, мама, я отвечу!

Мэгги устало поднялась на ноги и взяла трубку. Они были очень похожи, хотя мать подстригала свои черные волосы и глаза ее были карие, а не голубые. Цвет глаз Мэгги унаследовала от отца.

– Помни, Мэгги, тебе не нужно соглашаться, если не хочешь.

Мама погладила ее руку и вышла, чтобы не мешать.

– Можешь не соглашаться, – подтвердил слишком знакомый голос, когда она поднесла трубку к уху. От волнения Мэгги едва ее не уронила. – Но будешь дурой, Магдалина, если не согласишься, – сухо прибавил Адам.

Так! Надо быстро собраться с мыслями, ведь он надеется привести ее в замешательство, в чем, безусловно, преуспел! Нет, этого она ему не покажет!

– Не знала, что ты среди владельцев студии, Адам, – рассеянно проговорила она. – Но мой ответ прежний – нет!

– Меня просто попросили поговорить с тобой лично, раз ты такая упрямая. Твой отказ не способствует карьере, Магдалина, – урезонивал он ее.

– Не способствует, Адам? – язвительно проговорила она. – Моя карьера развивается именно так, как я хочу, так что остается полагать, что именно тебе недостает дополнительной рекламы.

За последние две недели, она выступила еще пару раз, и с успехом. Возможно, концерты были бы еще успешнее, если бы рядом был Адам. Сначала публика требовала и его, но, признав, что Мэгги великолепна и одна, принимала ее очень тепло. И были еще две алые розы…

– Возможно, твоей карьере нужен толчок, Адам?.. – тихо прибавила она.

– На твоем месте, я бы не обращал слишком много внимания на Марка, – ответил он. – Его слова, мягко говоря, тенденциозны. А где же мой дорогой кузен в этот яркий, солнечный день? Подыскивает тебе приглашение на еще один заштатный фестиваль?

Наглец! Тот фестиваль намеренно был выбран для ее первого, за три года, появления на публике. Участие в нем долго обсуждалось с семьей и с Марком. Несмотря на насмешки Адама, и его неожиданное появление там, это был удачный выбор! Сейчас же Марк проводил время с Андреа, вернувшейся из Франции. Но это тоже не касается Адама!

Марк все эти годы интересовался делами Адама, чего не скажешь об Адаме. В противном случае он, наверняка бы, знал об Андреа. Но Мэгги не намерена посвящать его в дела Марка, не намерена вообще говорить с ним!

– Адам, я дала ответ студии звукозаписи. И тебе отвечаю так же…

– Давай встретимся за ленчем и поговорим, – решительно отрезал он.

– Давай не будем встречаться за ленчем и говорить, – быстро парировала она, больше не удивляясь его наглости. Он стал еще самоувереннее! – Прощай, Адам.

Она повесила трубку, не дожидаясь ответа.

Ее не интересует, зачем Адам договаривается со студией звукозаписи, она не желает этого знать, не желает знать о нем ничего!В последние несколько недель, он вторгается в ее жизнь с болезненной регулярностью. И это, после трех лет полной неизвестности! Возможно, признавала Мэгги, после разрыва, у нее просто не было сил что-либо узнавать о бывшем муже. Видимо, и окружающие предпочитали обходить этот вопрос стороной.

Связана ли сейчас с ним Селия Мэйс?

Странный для нее выбор. Однако, когда жизнь Адама отличалась безупречностью?

– Все в порядке? – спросила мать, заглядывая в дверь.

Мэгги решительно встала.

– Лучше не бывает, – бодро ответила она, решив не упоминать, что сказал Адам по телефону, ее родители относились к нему почти, как Марк.

Мать вздохнула с облегчением.

– Чем быстрее ты запишешь собственный альбом, тем лучше.

Мэгги кивнула. Проблема в том, что студия настаивает на выпуске альбома именно с Адамом и очень неохотно слушает любые ее пожелания по поводу записи ее сольного альбома. А поскольку у нее контракт…

Но не всегда будет так! Как только разговоры об их совместном выступлении умрут, студия, несомненно, увидит смысл в записи сольного альбома Мэгги Феннел. И у нее уже достаточно песен для этого.

Странно… В их дуэте песни сочинял Адам, но за последние три года, при обилии времени, Мэгги сама написала двадцать песен, которые казались неплохими не только ей, но и всем, кто их слышал. Несомненно, и студия признает эти песни. Со временем…

А пока она намерена забыть о телефонном разговоре с Адамом. Никто не заставит ее делать то, что она не хочет. Особенно, Адам!

* * *

Работа в саду всегда отвлекала ее от мрачных мыслей. Сейчас, осенью, было множество дел: почистить клумбы, подготовить их к зиме. Этих нехитрых занятий ей очень не хватало после аварии, и, как только появилась возможность передвигаться, Мэгги стала проводить в саду долгие часы в полном одиночестве, медленно выздоравливая.

Собака родителей, колли по кличке Артур, резвилась рядом, пока Мэгги занималась уборкой. Ее отцу, целиком погруженному в работу врачу, будет меньше дел на выходные.

Последние две недели, Мэгги все свое время проводила в саду. После возвращения с музыкального фестиваля…

– Здравствуй, здравствуй, Артур, – приветствовал собаку приятный мужской голос. – Резвишься, как всегда?

И Адам засмеялся, а пес радостно запрыгал перед ним.

Мэгги сидела на корточках под яблоней, когда услышала его голос. Как она выглядит? Ветер смешал ее волосы в спутанную черную гриву, а на лице нет никакой косметики, джинсы старые и потертые, рубашка еще более позорная, руки черны от грязи после работы на клумбе, в течение последнего часа…

Того часа, который Адам, очевидно, использовал на дорогу сюда. Ну что ж, он может разворачивать свою проклятую машину и возвращаться в Лондон!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Твоя мать на кухне и не видела, как я приехал, – произнес Адам, перехватив ее встревоженный взгляд, брошенный в сторону дома. – Я заметил тебя в саду, когда подъезжал, так что…

– …просто вошел, – осуждающе закончила Мэгги, откладывая лопатку, чтобы вытереть руки об уже перепачканные землей джинсы. – Со своей обычной самонадеянностью! Когда ты, наконец, поймешь, что тебя не желают видеть?

Его глаза зловеще прищурились.

– В том, что касается тебя, – никогда!

Он пожал плечами.

Что он имеет в виду? Адам никогда не был прямодушен и… Господи, она снова взялась за старое! Сколько раз себе напоминать, ее не должно беспокоить, что он имеет в виду, не должно интересовать ни одно его слово!..

– Тебе нельзя было входить в дом моих родителей, Адам, – сурово проговорила она. Ее родители не собираются прощать этого человека, как и она. Что неудивительно! Человек, который должен, был, быть рядом с ней три года назад, бросил ее на произвол судьбы, предоставив мистеру и миссис Феннел собирать переломанные кости дочери. Нет, здесь ему не рады!

– Я понимаю, – кивнул он. – Но знаю, что отец и мать всегда на страже твоих интересов.

– Ты снова насчет записи совместного альбома? – устало проговорила она. – Тогда могу уверить тебя, что они не «на страже моих интересов».

Даже совсем наоборот! Отец грозил разбить Адаму нос, если тот снова появится рядом с ней. Что само по себе подвиг! Ее отец, ростом всего пять футов шесть дюймов, и ему потребуется встать на табуретку, чтобы достать до аристократического носа Адама!

Подумав об этом, Мэгги взглянула на часики на тонком запястье. Папа должен вернуться с минуты на минуту. Мысль об отце, стоящем на табуретке, чтобы врезать в нос этому наглецу, весьма занятна, но пусть она останется лишь мыслью. Мэгги и так доставила родителям слишком много хлопот и горя.

– Ты должен уйти, Адам, – холодно проговорила она.

– Я уйду, когда буду совершенно готов к этому, – самоуверенно провозгласил он, демонстрируя непреклонность.

Он выглядел таким мужественным, с развевающимися на ветру волосами, в черной куртке поверх белой рубашки и в потертых джинсах. Дрожь пробежала по ее спине, и была немедленно подавлена.

– Прекрасно. Делай что пожелаешь. – Она собрала инструмент, чтобы закинуть его в сарай по дороге в дом. – Только не забудь закрыть калитку, когда уйдешь, Артур по-прежнему не может усидеть дома.

Она повернулась и пошла.

– Магдалина!

– Прощай, Адам!

Она даже не повернула головы, шагая твердо, но неторопливо, последнее дело – спасаться бегством.

– Ты действительно снова хорошо ходишь…

Он проговорил это достаточно тихо, но так, чтобы она услышала! Мэгги резко развернулась, лицо ее побелело от гнева. Как он смеет замечать это? Как смеет?! Когда он предал ее, она валялась как сломанная кукла, не способная ходить, не способная петь, не способная даже… Как он смеет?

Ком подкатил к горлу, от боли или от ярости, она не знала. Она знала лишь, что ненавидит этого человека. Ненавидит мужчину, которого некогда любила больше всего на свете…

– Осторожно! – Он сжал руками ее локти, когда она, покачнувшись, едва не упала. – Я не хотел напугать тебя. – Его лицо выглядело зловеще, глаза встревоженно смотрели на ее мертвенно-бледное лицо. – Я только…

– Убирайся вон, Адам! – проговорила она очень ровным голосом, решительно освобождаясь от его рук. – Убирайся! И никогда не приходи больше!

– Магдалина, целых три года…

– Не говори мне про эти три года! – бросила она. Ее глаза пылали голубым огнем. – Я прошла через них без тебя, заново научилась ходить, научилась петь, снова научилась жить!

Она тяжело дышала, ненавидя собственную, физическую слабость.

Если бы она не потеряла равновесие! Но это время от времени будет повторяться, сказал врач. Мэгги и так достигла намного большего, чем можно было ожидать. Чем ожидал Адам! Жену-калеку он определенно никогда не представлял или, точнее, не желал знать. Итак, сейчас она не калека, не инвалид, и она ни за что не позволит этому человеку калечить ее душу.

Он зажмурился словно от боли.

– Не пора ли простить?..

– И забыть? – презрительно закончила она. – Я не желаю забывать, Адам! Ни то, кем ты был тогда, ни то, кто ты сейчас.

– Ты не знаешь, кто я сейчас, Магдалина… – Его голос был полон нежности. – Я тоже страдал эти три года…

– Совесть заела? – парировала она, бросая на него испепеляющий взгляд. – Не жди от меня прощения, Адам! Ты не получишь его. – Она не простит. Не простит после всего, что она потеряла, что этот мужчина забрал у нее. Никогда не простит его распутство. Нет ему прощения!

Серые глаза его потемнели.

– Ты никогда не была злой, Магдали…

– Не пытайся свалить вину на меня, Адам! – засмеялась Мэгги. – Ты всегда был мастер выворачивать все наизнанку, и виноват оказывался кто угодно, только не ты. Но на этот раз улики слишком весомы, Адам. И окончательны.

Он отпрянул словно от удара, лицо его было мрачно.

– Я тоже кое-что потерял, Магдалина. Что ты, похоже, для удобства забыла.

Слезы навернулись на ее глаза – слезы, которые она постаралась сморгнуть.

– Как и ты забыл свою клятву перед алтарем. Итак…

– Я не забыл клятву, Магдалина, – прохрипел он.

– Значит, подменил ее. Результат тот же. Ты…

– Мэгги, Тед, сколько же вас ждать к… – Мать оборвала свое добродушное ворчание, едва выглянув из-за угла дома и заметив двоих в саду. Лицо ее внезапно окаменело. – Я услышала голоса… Думала, отец опять обнаружил, что ты выдернула цветы и оставила сорняки…

Она рассеянно повторила старый шутливый спор между отцом и дочерью.

Мэгги начала помогать отцу в саду еще маленькой девочкой, но, когда в восемь лет впервые взялась полоть цветы, выдернула все взлелеянные им растения и оставила сорняки. Это служило бесконечной темой для ворчания папы.

– Адам!

– Мария, – галантно произнес он. – Прекрасно выглядите…

Ее мать действительно выглядела прекрасно. Она обладала той красотой, которая, похоже, только совершенствуется с годами. Сейчас, однако, не было ее милой улыбки, она окаменела при виде бывшего зятя.

– Не понимаю, зачем ты здесь, Адам, хотя по телефонному разговору пару недель назад, могла бы догадаться! – проговорила она, не давая ему вставить слово. – Но зачем бы ты ни приехал, прошу покинуть нас! Ты явно раздражаешь Мэгги. – Она значительно взглянула на яркие пятна гнева на щеках дочери. – И, насколько мне известно, Тед не будет в восторге увидеть тебя. Он приболел недавно…

– Я очень сожалею, – приятным голосом подхватил Адам. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Просто стресс и перегрузка, обычные для семейного врача, – бодро произнесла Мэгги. – Но мы не хотим его тревожить.

Ее собственное, пошатнувшееся здоровье, создавшее огромную нагрузку для родителей, отнюдь не прибавило им силы. Она – единственный ребенок, и родители переживают ее боль как собственную. Последние три года нелегко дались всем…

– Кажется, я слышу машину отца, Мэгги, – встревоженно произнесла мать, поворачиваясь к дому. – Пожалуйста, уезжай, Адам, – взмолилась она, остановившись на углу.

– Похоже, решено единогласно, – посмеиваясь над собой, проговорил Адам.

Глаза Мэгги вспыхнули.

– А что еще ты ожидал?

Он пожал широкими плечами.

– Я никогда не голосую как большинство, это не дает простора индивидуальности.

Другими словами, он не намерен никуда уходить, пока не будет совершенно готов к этому, а сейчас он явно не готов! Мама намекнула на неважное самочувствие отца, он действительно упал во время операции, примерно неделю назад, вскоре после возвращения Мэгги с музыкального фестиваля. Сейчас вместо него работает его заместитель, пока старый доктор не придет в форму, чтобы вернуться к практике. Ему совершенно не нужен дополнительный стресс.

– Пожалуйста, уезжай, Адам!

Отец, несомненно, увидит «рэнджровер», припаркованный где-то на улице, но ведь он пока не знает, что это машина Адама.

– Я хочу поговорить с тобой, – решительно произнес Адам. – Если не здесь, – прибавил он, заметив ее протест, – то в другом месте. Я заметил небольшое кафе по дороге. Можем встретиться там.

Он прищурился, ожидая ее ответа.

Брови Мэгги приподнялись.

– Адам Кармайкл в придорожном кафе?!

Он продолжал выжидающе смотреть на нее, не удивляясь насмешке.

– Я пью кофе, как все остальные. Жду тебя через пятнадцать минут.

Он развернулся и стремительно зашагал через сад к задней калитке.

Что же делать? Придется встретиться с ним, в противном случае Адам вернется. А мать и отец за последние три года перенесли столько всего, что хватит на весь остаток их жизни!

Когда она вернулась в дом, отец уже сидел на кухне и пил чай. Это был невысокий блондин средних лет, уже начавший полнеть, хотя его лицо при этом выглядело изможденным.

– Снова выкапывала цветы, я слышал, – приветствовал он дочь, рассеянно почесав за ухом Артура, положившего морду ему на колени.

Мэгги улыбнулась, принимая шутку.

– Думаю, несколько луковиц могли остаться до весны. Ешьте без меня, мне нужно съездить в город. – Она заметила тревожный взгляд матери. – Вам привезти что-нибудь? – предложила она, подхватывая сумку и ключи от машины.

– Нет, спасибо, – ответила мать. – Но ты не думаешь, что сначала следует переодеться?

Действительно, ее джинсы и рубашка подходили разве что для работы в саду, но у Мэгги не было намерения наряжаться для встречи с Адамом.

– Я ненадолго.

– Хотя бы смой грязь с носа и почисти джинсы, – сухо рекомендовал отец.

Превосходно! Она все время разговаривала с Адамом с грязным носом!

– Умоюсь, – кивнула Мэгги. – А ты не заманивай маму в постель на время сиесты. – Это, конечно, шутка. Никто из них не может забыть тот случай, когда она, еще ребенком, вернулась из воскресной школы слишком рано, потому что заболел викарий, и обнаружила родителей в постели, явно после жаркой любви. Они были перепуганы ее появлением не меньше, чем она – их видом. – Я вернусь через час, – предупредила она отца, умываясь у кухонной раковины.

– В моем возрасте, Мэгги, часа более чем достаточно! – с самоиронией ответил отец.

– Нам стыдно, мама, – ласково проговорила Мэгги, заметив, что мать покраснела. – Но… – она остановилась у двери, – я никогда не верила в ту легенду о сиесте, которую вы мне рассказали!

Отец усмехнулся.

– Я всегда говорил, что ты была умненькой девочкой. Иногда слишком! – с шутливым упреком, прибавил он.

Мэгги посмеивалась, выходя из дома, но ее улыбка растаяла, как только она села в машину, чтобы ехать на встречу с Адамом. Итак, на это ее просто вынудили!

В их тихом Лоуэле было лишь одно кафе – попытка одной местной жительницы придать элегантности маленькому сельскому поселку. Сосновые стулья, столы, покрытые бело-зелеными скатертями, несколько пастелей на стенах и зелень повсюду.

Адам выглядел почти нелепо среди сельского уюта кафе. Он был единственным мужчиной в зале, и его фигура казалась слишком большой для соснового стула с бело-зеленой подушечкой.

Он явно обрадовался ее появлению. Кафе было заполнено женщинами, закончившими утренний поход по магазинам и зашедшими сюда на чашку чая. Большинство, исподтишка, поглядывали на мужчину, признавая в нем кого-то знакомого, хотя ни у одной, похоже, не хватило смелости подойти поближе, и проверить свою догадку. В противном случае, Адам вряд ли сидел бы здесь! Так или иначе, за соседними столиками оживленно перешептывались.

Как только Мэгги вошла, центр внимания сместился на нее. Некоторые из посетительниц были пациентками ее отца, но многие знали ее не только как дочь доктора, но и как певицу. К сожалению, после недавней шумихи в прессе многие вспомнили о ней еще и как о жене Адама!

– Я заказал нам кофе, – пробормотал он, когда она села за столик. – Ленч не заказывал, я уже не знаю, что ты ешь. – Пару недель назад он, похоже, без труда приготовил для нее завтрак! – Знаю только, что мало, – прибавил Адам, рассмотрев ее. – Ты очень исхудала, Магдалина.

Мэгги придержала едкую реплику, когда Салли, одновременно хозяйка кафе и официантка, поставила на стол две чашки кофе.

Глаза Салли явно расширились, когда она увидела, кто присоединился к ее знаменитому посетителю. Всё! Пищи для слухов хватит поселку, по крайней мере, на несколько дней. И кто-нибудь обязательно сообщит ее отцу, так что вся затея, втайне поговорить с Адамом, пошла прахом!

– Это не упрек, Магдалина! – Адам заметил ее нахмуренный лоб, и понял причину этого неправильно. – Просто наблюдение.

Словно его слова о ее внешности что-то значат для нее!

– Справедливо подмечено, Адам, – проговорила она, добавляя сахару в чашку. – Но я не хочу есть, спасибо.

– То есть не намерена тут задерживаться, я правильно понял?

Именно так – не намерена! Тем более есть вместе с ним. И пища, наверное, застрянет в горле!

– Я сказала на студии звукозаписи и сказала тебе. Я не…

– К черту студию! – отрезал он, сверкнув глазами и приблизив свое лицо опасно близко к ее. – Речь о том, чтобы записать вдвоем новый альбом, и ты знаешь об этом!

– Знаю? – Она искусно избегала любопытных взглядов посетительниц кафе, которое стремительно наполнялось. И Мэгги догадывалась, почему. Новости, хорошие или плохие, мгновенно разлетаются по маленькому поселку. У Адама определенно были собственные резоны внезапно захотеть попить кофе в местном кафе.

– Магдалина…

– Не смей! – Она отпрянула, когда он попытался взять ее руку. – Я…

– Принести вам что-нибудь поесть?

Салли, оказывается, стояла у их столика, дожидаясь заказа.

Адам посмотрел на нее с приятной улыбкой.

– Вас устроит, если мы просто посидим за кофе, несмотря на вашу напряженную работу?

– Конечно, – застенчиво откликнулась Салли на его обволакивающий тон, убирая блокнот в карман фартука. – Будьте, как дома.

– А ты по-прежнему галантен, Адам, – сухо заметила Мэгги, когда Салли отошла от столика.

Он окинул ее ледяным взглядом.

– Быть вежливым с людьми, Магдалина, ничего не стоит.

– Интересно, был бы ты таким вежливым, если бы на месте Салли оказался мужчина?

– Я не собираюсь вступать с тобой в спор, Магдалина. Потому что этого, как я понимаю, ты и добиваешься.

Конечно, добивается! Она добивается шанса, наконец, вывалить на него все обвинения, потому что не имела такой возможности три года назад, потому что не смогла излить на него всю злость за ту ночь, когда он не явился домой, за ту ночь, которую он провел в объятиях другой женщины, за ту ночь, когда их брак распался навсегда… Не высказала и тогда, когда выставила его за дверь, и эти невысказанные слова жгли ее душу слишком долго. Конечно, она добивается скандала!