Текст книги "Ты веришь в судьбу?"

Автор книги: Кэрол Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вообще-то, они с Вульфом никак не должны были встретиться в этой жизни. И, по правде сказать, не встреча их была бы куда предпочтительней для всех, но… Сюрприз!.. Один из тех, на которые так щедра судьба…

Син устроилась на очередную работу в «Торнтон-отель» – первоклассное заведение в центре Лондона, принадлежащее одной из самых богатых и влиятельных английских семей.

В тот ставший поистине роковым вечер служащие отеля буквально сбились с ног, забот и проблем с лихвой хватало и дневной, и ночной сменам – Алекс Торнтон с женой устраивали прием по случаю шестидесятилетия матери, главы их клана, Клаудии Торнтон.

Торжество проходило в большом зале, и, хотя об этом всех извещала специальная табличка при входе, Син занималась в основном тем, что вновь и вновь объясняла прибывающим гостям, куда и как им следует пройти. Впрочем, никого из членов «святого семейства» ей увидеть не удалось: их сопровождал лично управляющий отелем.

В четверть одиннадцатого, когда, казалось, ждать и встречать больше было некого, Син заняла свое место за стойкой портье, намереваясь, пока остальные девушки наслаждаются честно заслуженным отдыхом, поработать с бумагами, которых скопилось за день множество. Она и сама жутко устала, ей не терпелось поскорее со всем расправиться, и, подчиняясь этому нетерпению, изящные пальцы нажимали на кнопки клавиатуры с чуть большим ожесточением, чем требовалось. К тому же домашний адрес одного из постояльцев никак не желал умещаться в отведенное под него окошечко – как назло!

– И чем же так провинился перед вами компьютер? – Незнакомый и странно волнующий голос задал свой насмешливый вопрос над самым ее ухом.

Син, вздрогнув от неожиданности, оторвалась от монитора и прямо перед собой увидела… Одного взгляда было довольно, чтобы послать к черту несделанную работу: мужчина был неотразим!

Очень рослый (иначе как бы он смог так легко перегнуться через барьер!); непокорные светлые пряди падают на высокий лоб, янтарные глаза обволакивают ее теплым сиянием, заставляя сердце плавиться в предвкушении неведомого; все черты умного лица крупнее и выразительнее, и весь он гораздо привлекательнее того, что обычно понимается под привлекательностью и определяется одним-единственным словом: мечта!

– Мы с ним даже не на «вы», – со вздохом призналась Син, поднимаясь из-за компьютера.

Привычно встав за стойку, она – будто в полусне – продолжала разглядывать незнакомца: черный костюм, кипенно-белая рубашка… Скорее всего, еще один гость Торнтонов. Наверняка опаздывал, торопился – модный галстук-шнурок так толком и не завязан.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Привычный вопрос на этот раз дался с великим трудом, ибо голова была занята вопросами совсем иными: как узнать, кто это? Есть ли его фамилия в списке гостей, составленном для службы безопасности? Может быть, спросить у него напрямую? Нет, нельзя, хотя ужасно хочется!..

– Надеюсь, сможете. – Он заговорщицки подмигнул. – Видите ли, я слегка опоздал и…

– Если вы на вечеринку Торнтонов, – она старалась говорить как можно беспечнее, – можете не волноваться: там столько народу, что ваше отсутствие едва ли кто заметит!

А вот если бы она его пригласила, то его не заменили бы даже сотни других гостей, и она все равно заметила бы, что его нет!

– К сожалению, я в этом не так уверен. – Он состроил скорбную гримасу и сокрушенно покачал головой.

Должно быть, его там ждет женщина, которая, конечно, волнуется и нервничает (как уж точно нервничала бы и волновалась Син!) из-за его опоздания. Неизвестно почему, эта мысль причинила ей боль.

– Начисто вылетело из головы, что это – сегодня, – продолжал незнакомец, не замечая, как погрустнела Син. – Спохватился около получаса назад. Похоже, поставил мировой рекорд по скорости одевания… Что с вами? – осекся он, заметив вдруг, что она кивает в такт каждому его слову.

– Ничего, просто я подумала, что… – она смутилась и покраснела, – что это все объясняет.

– Объясняет что? – Темно-русые брови недоумевающе изогнулись.

– Ну… как бы это сказать… видите ли… – Она не могла подобрать слова, да и вряд ли было позволительно указывать гостям отеля на недостатки в их одежде.

Однако он сам догадался, что причина – в нем самом, и принялся оглядывать себя.

– В чем, черт побери, дело? Может быть, надел разные носки? Да нет, ноги вам не видны. Тогда что же не так? – продолжал гадать он. – Кровь на воротничке или остатки крема для бритья? Или и то и другое? – В голосе зазвучало отчаяние.

Син не выдержала и расхохоталась.

– Ни то и ни другое, – успокоила она его, все еще улыбаясь. – Но галстук и впрямь подкачал.

Он коснулся галстучного узла длинными, красивыми пальцами.

– Никогда не умел его завязывать. Полагаю, что вы…

– Что – я? – пришел черед Син насторожиться.

– Полагаю, что ваша попытка не ухудшит положение. – Он вновь облокотился на стойку. – Ну же, давайте, действуйте. – Он вытянул шею, чтобы ей было сподручнее дотянуться до галстука.

Какое-то время она смотрела на него в нерешительности. В ее обязанности не входит помогать клиентам одеваться! Во всяком случае, в контракте нет такого пункта…

– Не стойте как истукан, – торопил он, начиная уставать от неудобной позы. – Я вовсе не хочу остаться с вывихнутой шеей, даже если это единственный способ выделиться в сегодняшней толпе!

– Ладно, – вздохнула она и наклонилась ему навстречу, чтобы развязать злополучный узел.

Его близость, необходимая для успешного завершения начатого, отнюдь не способствовала ее спокойствию и сосредоточенности: она могла разглядеть поры на его лице, сосчитать все искорки в глубине этих янтарных озер; она чувствовала щекой его горячее дыхание. Немудрено, что первая попытка не удалась!

– А дело-то не такое простое, – удовлетворенно хмыкнул он, пребывая в счастливом неведении о причинах ее фиаско.

– Да уж. – Син не стала отвлекаться на пространный ответ, поглощенная новым для себя занятием, и от усердия даже слегка высунула кончик языка.

– Если нас кто-нибудь увидит сейчас, – он не сдержал короткого смешка, – Бог знает что может подумать. Шучу-шучу! – спохватился он, когда она отпрянула от него и даже спрятала руки за спину. – Вы ведь не оставите меня полуодетым, – взмолился он, убедившись, что узел все еще не завязан.

Полуодетым его едва ли можно назвать, подумала Син – и тут же, помимо воли, очень живо представила себе ситуацию, при которой он действительно мог бы быть полуодет. Это было уже чересчур!

– Идите сюда, – скомандовала она, за галстук притягивая его к себе. Разозлившись на себя за слабость и разыгравшееся воображение, Син с удвоенной энергией принялась сражаться с непокорной тканью; движения ее стали четки, уверенны и несуетливы.

– Готово! – Она довольно похлопала рукой по укрощенному узлу и слегка отодвинулась, чтобы полюбоваться сделанным.

– Вульф, чем это ты занимаешься? – капризно-требовательный женский голос раздался громом среди ясного неба.

Вульф… Вульф!.. Что же это за имя такое?

Син очень испугалась неожиданной пронзительности голоса и удивилась необычности имени незнакомца. Мужчина между тем, казалось, никак не отреагировал на столь внезапное вторжение и, прежде чем обернуться на голос, вновь подмигнул Син.

– Всего лишь спрашиваю, где проходит вечеринка, Барбара, – легко солгал он. – Ну и как там дела? – задал он вопрос, подходя к женщине и вставая рядом.

Син внимательно оглядела ту, которую звали Барбарой. Безусловно, хороша собой – иначе и быть не могло, если она с Вульфом! – тонкие и абсолютно правильные черты; лицо покрыто легким, явно нездешним загаром; огромные зеленые глаза, опушенные густыми ресницами, и волна черных как вороново крыло волос, уложенных столь искусно, что они выглядели на зависть естественно; гордый (или самодовольный?) поворот головы… Женщина была высокой и осталась бы такой, даже сбросив лодочки на узкой и длинной шпильке, подобранные в тон платью, которое вызывающе обтягивало безупречную фигуру и не скрывало изящных длинных ног.

Словом, в этой женщине было все, чего всегда не хватало Син; она была именно такой, какой хотела бы быть Син, вечно страдавшая из-за своего маленького, почти игрушечного, роста; еще из-за детской косы (ее светлые волосы признавали только такую прическу), будто прилипшей к позвоночнику и длинной, до пояса; из-за бледного, словно фарфорового, лица. А кроме того, ей хотелось уметь двигаться с той же выверенной грацией, с какой двигалась эта женщина, чьей щеки так бережно только что коснулся поцелуем Вульф.

– Алекс становится все более милым, – произнесла Барбара, отвечая на какой-то вопрос Вульфа и одновременно испепеляя Син яростно-зеленым взглядом, – верный признак того, что он просто не в себе.

– Он уже несколько дней не в себе, – вздохнул Вульф. – Так недалеко и до инфаркта. Ты ведь знаешь, Барбара…

– Это ты приводишь его в бешенство, Вульф, – оборвала его Барбара. – Это тебя ждали к началу приема, и это ты должен был встречать гостей семьи!

Алекс? Гостей семьи? До Син начало доходить, что Вульф – член семейства Торнтонов и что Алекс, о котором шла речь, не кто иной, как сам Алекс Торнтон – глава «Торнтон Индастриз», владелец этого отеля и, соответственно, ее босс!

– Поскольку мне прислали официальное приглашение, – Вульф не скрывал неприязни, даже издевки, – я решил, что числюсь среди гостей, а не членов семьи, – договорил он с насмешливым поклоном.

Тень раздражения исказила правильные черты лица Барбары до неузнаваемости.

– Приглашение было послано лишь затем, чтобы ты вовсе не забыл прийти. Как видно, мы попусту тратили время. Впрочем, – она спохватилась и тут же переменила тон, – лучше поздно, чем никогда. – Барбара взяла Вульфа под руку и попыталась развернуть его в сторону доносившейся из зала музыки. – Может быть, увидев тебя, Алекс наконец успокоится.

– Я бы не рассчитывал на это, – пробормотал Вульф. – Я никогда не действовал на моего сверхсерьезного брата как успокоительное.

Брата?!Господи! Все было даже хуже, чем она ожидала! Вульф был не каким-нибудь дальним родственником, не просто членом семьи, он был одним из главных Торнтонов, тем самым, кто бросил вызов семейству, став то ли музыкантом, то ли художником – короче, кем-то, кем Торнтон не имел права быть, являясь в то же время совладельцем всех семейных предприятий, наследником половины несметного состояния!

– Это верно, – согласилась Барбара. – Но доставь хотя бы своей матери редкое удовольствие видеть тебя. Глядишь, и брат смягчится.

Вульфа эти рассуждения, похоже, не убедили, да и сама Барбара не выглядела уверенной. Син, видевшая Алекса пару-тройку раз, не могла не разделять их сомнений: мало сказать, что братья были совершенно не похожи, они были полными противоположностями – минусы старшего и сплошные плюсы младшего, а уж обаяния Вульфа, с первой же секунды покорившего Син, в Алексе не было и в помине…

Она смотрела на него, забыв все приличия и думая только о том, что вот сейчас он уйдет к тем, кто – как бы ни стремился он вырваться – составляет его круг, и думать забудет про молоденькую девушку за стойкой портье…

Они удалялись от нее по устланному коврами коридору, и ее сердце рвалось ему вслед. Как могла она знать, кто перед ней? Конечно, все в нем выдавало породу, но он казался таким близким, таким своим, таким… родным!..

Вдруг он наклонился к шедшей рядом с ним женщине, сказал что-то и быстрым шагом направился обратно к стойке. Син наблюдала за его приближением, пытаясь угадать, что он хочет сказать.

– Вы согласитесь поужинать со мной завтра вечером… э… – он на мгновение замешкался, читая имя на кармашке фирменного жакета, – Люсинда Смит?

Син подумала, что ослышалась. К тому же оставшаяся у него за спиной женщина просто сверлила ее зеленым взглядом, и она ощущала себя бабочкой, наколотой на булавку… Что же он сказал? Кажется, он пригласил ее на ужин?

– Син, – машинально поправила его она.

– Я вообще-то ни о чем таком не думал для первого свидания. – Он откровенно смеялся, в улыбке открывались ровные белые зубы, казавшиеся ослепительными на загорелом лице. Может, они с Барбарой нежились под солнцем на одних пляжах? Кто ему эта женщина? Почему он так легко оставил ее, чтобы вновь подойти к Син? Все эти вопросы не давали ей покоя. – Пока мы говорим только об ужине. – Добродушная насмешка искрилась в янтаре глаз. – Но если вы будете настаивать, то…

– Я хотела сказать, что друзья зовут меня Син. Это сокращенное от Люсинды, – смущенной скороговоркой пояснила она. Что с ней творится?! Она ведет себя с ним как школьница, а не как подобает двадцатилетней девушке!

– Ах, вот оно что. – Его улыбка стала шире. – Так вы поужинаете со мной, Син?

Он как-то по-особенному произнес ее имя.

– Боюсь, не получится. – Она помотала головой.

– Работа, – понимающе кивнул он. – Но я, пожалуй, мог бы уговорить братца дать вам выходной.

– Только не это! – Син и подумать о таком не могла. Меньше всего ей бы хотелось посвящать в свои дела старшего Торнтона.

– Впрочем, я не стану это делать, – продолжал подтрунивать над ней Вульф. – Мы поступим умнее и перенесем встречу на ваш действительно свободный вечер. Как вам моя идея? И как вы относитесь к китайской кухне? – озабоченно спросил он. – Я лично от нее без ума! Или вы предпочитаете что-нибудь другое?

– Нет-нет, мне нравятся китайские ресторанчики, – торопливо проговорила она, подгоняемая ощутимо возрастающим нетерпением Барбары, которая уже принялась постукивать носком туфельки по мраморному полу вестибюля. – И, кстати, завтрашний вечер у меня выходной. Но…

– Никаких «но»! Встречаемся завтра в половине восьмого у входа в отель. – Теперь уже и он торопился, заметив, что к прекрасной Барбаре подошел тот, кого также узнала и Син: Алекс Торнтон, собственной персоной. – Ненавижу поздние ужины. – Этим заявлением он простился с ней, чтобы, ни разу больше не оглянувшись, присоединиться к паре, уже поднимавшейся по лестнице навстречу звукам музыки.

Син долго смотрела ему вслед. Итак, она не устояла перед столь бурным натиском – и теперь повержена, капитулировала и… приговорила себя к свиданию с Вульфом Торнтоном.

Если б знать тогда, как дорого ей обойдется эта слабость, какой болью придется заплатить за безрассудство и за то, что она осмелилась – так вдруг и насовсем – влюбиться в него!..

Состоявшаяся сегодня встреча с Джеральдом Хэркуортом – другое дело, размышляла Син, возвращаясь домой в машине Джеральда. Она не грозит обернуться новой душевной раной: Джеральд, с его чувством юмора и склонностью к необременительному флирту, был ей не опасен; кто-то, вполне возможно, и не устоял бы перед его чарами, только не Син, у которой нашлось надежное противоядие: он, разумеется, славный и она, не исключено, охотно виделась бы с ним время от времени, но отныне будет постоянно помнить, что он без пяти минут тесть Вульфа!

– Я не собираюсь сдаваться, – прямо предупредил Джеральд, когда она отклонила его приглашение вскоре повторить совместный ужин. – Я начинаю думать, что вы та самая женщина, которая сумеет изменить мое отношение к браку.

– Думаю, вы заблуждаетесь на мой счет, мистер Хэркуорт, – строго возразила она. – Я отношусь к браку ничуть не лучше вашего.

– Видите, – Джеральд, как всегда, улыбался, – мы прямо-таки идеальная пара.

– Забудьте об этом, Джеральд. Мы когда-нибудь сможем вместе посидеть за ужином, но на ближайшее время главная моя забота – свадьба вашей дочери. – Она старалась не обидеть его.

– Считаете, что напоминание о дочери на выданье должно поставить меня на место? – Все-таки он был задет!

– Я совсем не это имела в виду. – Ей захотелось загладить невольную неловкость. – Ребекка так молода для замужества…

– Ей уже за двадцать. Конечно, Вульф намного старше, ему тридцать пять, но я уверен, что они прекрасно поладят. Они с Ребеккой старые друзья.

– Друзья? – переспросила Син. – Вам не кажется, что это несколько необычное слово для тех, кто вот-вот поженится?

– Ничуть! – Джеральд снова улыбался, правда, улыбка была немного грустной, да и в голосе зазвучали горькие нотки. – Нам с матерью Ребекки именно дружбы не хватало. Может, будь мы с нею друзьями, наш брак не привел бы нас к обоюдной ненависти. Смею думать, что и у вас печальный опыт по этой части.

– Печальный опыт – у меня? – Син постаралась изумиться как можно более натурально.

– Держу пари, кем бы ни был тот, кто настроил вас против брака, он не был вашим другом, – пояснил свою мысль Джеральд, останавливая машину возле небольшого домика.

Если бы ему и впрямь вздумалось держать пари, он бы проиграл! Вульф был ей настоящим другом, причем с самого начала. Но не станет же она рассказывать Джеральду, что его будущий зять и есть ее «печальный опыт»…

Син улыбнулась слегка рассеянно.

– В прошлом у каждого своя печаль, свои разочарования, от которых люди, бывает, зависят всю оставшуюся жизнь. Надо уметь быть сильнее.

– Некоторым это удается. – Джеральд говорил серьезнее обычного. – Но оставим прошлое. – Он взял Син за плечи и пристально посмотрел ей в глаза. – Повторяю, я не собираюсь сдаваться.

Син вышла из машины. Пока она махала рукой вслед отъезжавшему Джеральду, его мимолетный поцелуй стыл на ее губах, будя вовсе не те чувства, на которые был рассчитан…

Син стояла в назначенное время на условленном месте и в который уже раз спрашивала себя, что она здесь делает, верит ли в серьезность приглашения, а если нет – почему продолжает стоять и ждать, хотя часы уже отбивают восемь?

Наверное, он просто пошутил. Она была почтиуверена в этом, когда минутная стрелка вздрогнула на четверти девятого. Было ужасно стоять на виду у всех и пренебрегать взглядами любопытствующих, еще ужаснее было знать, что швейцар отеля тоже глазеет на нее и завтра же секрет неудачного свидания станет всеобщим достоянием. Однако магическое почтиудерживало ее на месте и заставляло не поддаваться панике…

– Слава Богу, вы не ушли! А то я боялся, что уже слишком поздно, – радостно выдохнул долгожданный голос у нее за спиной. Она тотчас обернулась на этот голос и…

Если сама она долго ломала голову над тем, как же ей следует сегодня одеться, Вульф Торнтон, судя по всему, нимало не был этим озабочен: несмотря на апрельскую прохладу, он был без пиджака, рубашка местами выбилась из потертых джинсов и была в каких-то странных пятнах и разводах, – вне всяких сомнений, выглядел он куда менее официально, чем вчера. Да еще волосы… Ветер растрепал их до неприличия. Она продолжала молча разглядывать его, и этот молчаливый взгляд, похоже, смутил его больше, чем любая истерика. Он запустил пятерню в светлую копну, пытаясь наугад исправить самоуправство ветра, но смог лишь, да и то ненадолго, убрать непокорную прядь с глаз.

– Простите, что я опоздал на наше первое свидание, Син. Мне правда очень жаль. Но, понимаете, я… ну, я так увлекся работой, что…

– Вы работаете по воскресеньям? – Удивление было сильнее обиды.

– Син, я работаю каждый день. – Его развеселила ее реакция. – Давайте-ка, если вы не передумали, отправимся ужинать, мы вполне можем продолжить разговор за едой.

Он что же, подумал, что она может отказаться от ужина с ним?.. Разумеется, ей не доставило радости столь долгое ожидание; к тому же Рон, швейцар, и так видевший больше, чем ей хотелось бы, сейчас прямо-таки остолбенел, узнав того, с кем она встретилась, а это не сулило ничего хорошего, но Син так тянуло к этому человеку, что об отмене свидания не могло быть и речи.

– Мне показалось, что вы уже ели, – говорила она, идя с Вульфом к стоянке такси.

Вульф назвал водителю адрес и присоединился к Син на заднем сиденье.

– С чего вы взяли? – Его недоумение было искренним. – Ах, это!.. – рассмеялся он, поняв наконец, что ввело ее в заблуждение. – Но это не следы трапезы, – он показал на пятна на своей рубашке. – Конечно, надо было переодеться, но я так заработался, что в половине восьмого только вспомнил о свидании, то есть… Кажется, я не слишком удачно выразился? – Он досадливо поморщился, заметив, как вскинула она брови.

Теперь засмеялась Син, легким и теплым смехом.

– Пожалуй, не слишком лестное признание. – Она с мягкой укоризной покачала головой.

Вульф взял ее руки в свои ладони.

– Когда вы узнаете меня поближе, вы поймете, что я вообще не умею льстить. – Он был очень серьезен. – Вы не возражаете, если мы заедем ко мне на квартиру? Мне действительно следует переодеться к ужину!

Син была готова ехать с ним куда угодно! Тело ее фантастическим образом откликалось на близость Вульфа: простое касание рук поднимало в ней одну жаркую волну за другой, а внезапно темнеющие глаза спутника не оставляли сомнений, что и он испытывает то же самое…

Бесшумный лифт поднял их в просторную квартиру, которая находилась, как она и ожидала, в одном из престижных лондонских районов. Как только Син вошла, то сразу почувствовала, что эта квартира не его.Да, он жил здесь, но она ему не соответствовала: ему не могло нравиться это сочетание желтого с черным, он сам ни за что не выбрал бы эту мебель, обитую коричневой кожей, – все вокруг было так не похоже на Вульфа! Син не могла объяснить, откуда такая уверенность, но знала, что не ошибается: возможно, она плохо знает Вульфа, зато слишком хорошо его чувствует!

– Барбара считает, что мой дом должен выглядеть только так, – угадал ее мысли Вульф.

Опять Барбара! И опять у Син защемило сердце…

– Я оставлю вас на несколько минут. – Вульф и не подозревал, что с ней происходит. – Вы пока плесните себе чего-нибудь, а хотите, посмотрите книги, – Вульф неопределенно взмахнул рукой – в сторону то ли бара, то ли книжных полок – и вышел из комнаты, на ходу расстегивая рубашку.

Син огляделась. Напитки ее не интересовали: она практически не пила – уж во всяком случае, на пустой желудок. Она решила взглянуть на книги. Вкусы Вульфа были весьма причудливы, на полках было все: и поэтические сборники, и автобиографические издания, и исторические хроники, во множестве – искусствоведческие труды, что-то из классики и беллетристика…

«Несколько минут» Вульфа затянулись.

– Вульф! – позвала она, но, не получив ответа, попробовала громче: – Вульф!

Безрезультатно.

Она почувствовала себя неуютно в одиночестве, еще более неуютно – от мысли, что ей, очевидно, придется заглянуть в его спальню, но иного выхода не было: а вдруг с ним что-то случилось?! Ведь не может он так долго переодеваться.

Какой сюрприз ее ждал!

Спальня была пуста, никого не было и в соседней ванной комнате, зато была приоткрыта дверь еще в одну комнату, смежную со спальней. В нее и вошла Син. Вошла тихо, осторожно и… замерла на пороге самой настоящей изостудии, где практически не было свободного пространства, так как повсюду были картины – законченные работы и наброски. Картины великолепные, это было ясно даже ее неискушенному взору. И все они – плод кисти Вульфа… Вульф Торнтон – художник! – сидел спиной к двери и что-то сосредоточенно дорисовывал на почти завершенном холсте. Син пригляделась и увидела, что на мольберте закреплен женский портрет. Женщина полулежала на серых скалах, и к ней льнуло свинцовое море, стремясь затянуть ее в свои глубины. Ветер вздымал серебристую волну волос, бледно-голубое платье облепило тело, открывая плавные изгибы миниатюрной фигурки. Лицо показалось Син смутно знакомым – фарфоровая кожа осязаемо нежна, тревожная глубина фиалковых глаз спорит с морской глубью… Господи, да ведь это она сама!..

Должно быть, потрясенная своим открытием, она слишком громко вскрикнула, потому что Вульф резко обернулся на этот вскрик и какое-то время смотрел на Син, не видя ее, весь еще во власти прерванного занятия. Но вот он очнулся и сокрушенно воскликнул:

– Бог мой, я снова увлекся!

Он вскочил на ноги, торопливо вытирая руки о так и не снятую рубашку. Вот, значит, откуда эти цветные разводы, и вот она – причина его опоздания! До того как отправиться на встречу с ней, он тоже рисовал. Рисовал ее…

– Да, это ты, —подтвердил ее догадку Вульф. – И это из-за тебя я опоздал. Я начал портрет сразу, едва вернулся вчера домой. Но дело не только в нем.

Син по-прежнему, как загипнотизированная, не сводила с картины глаз. Вульф подошел к ней вплотную, мягко взял за плечи, поворачивая к себе.

– Когда я сказал тебе, что забыл о нашем свидании, я имел в виду, что забыл о времени, но не о самой встрече. Об этом я не мог забыть, потому что, прощаясь, уже скучал по тебе. Ты веришь в судьбу, Син? Я не верил до вчерашнего дня. Живопись – моя жизнь, и, сколько себя помню, я не хотел ничего и никого другого. – Он говорил горячо и торопливо, не подбирая слов, как о наболевшем, заботясь лишь о том, чтобы она —поняла, она– поверила. – Я любил свои картины не из авторского тщеславия, для меня нет более строгого критика, чем я сам, но я всегда чувствовал, если они получались.Вот и вчера я еле дождался, когда можно будет уйти с этой вечеринки, чтобы рисовать; мне не терпелось написать твой портрет, я точно знал, каким он должен быть! И он получился, Син, слышишь, получился!

Да, он прав, но что это может означать, что он хотел сказать, написав ее именно так?..

– Сейчас я готовлюсь к своей первой выставке, которая должна состояться летом. И я хотел… Нет, мне было необходимо что-то особенное. – Он оглянулся на портрет. – Он станет этим особенным.

Син смотрела снизу вверх на Вульфа. Она была уверена, что его ждет успех, что отныне имя Торнтонов будет известно не только деловым кругам и что Вульфа Торнтона – художника – узнает весь мир.

– Я рада, что наша встреча помогла тебе найти то, что ты искал, – смущенно проговорила она.

– Наша встреча дала мне гораздо больше, Син. Я нашел ту, которая станет моей женой!

Син почувствовала, что ей не хватает воздуха. Не может быть, чтобы он…

– Судьба, Син, я же говорил. – Он легонько встряхнул ее за плечи. – Вдохновение – это важно, но намного важней та, что дарит вдохновение!

– Я? – срывающимся от волнения голосом спросила Син, все еще до конца не веря, боясь поверить, что этот мужчина, выбранный судьбой, чтобы стать большим художником, называет своей судьбой именно ее.

– Ты, Люсинда Смит. – Он утвердительно кивнул. – И еще до открытия выставки я намерен убедить тебя, что и я – твоя судьба!

Ему не пришлось долго ее убеждать: невозможно было не полюбить его и не было большего счастья, чем быть нужной ему. Они уже не разлучались – с той самой их первой ночи. Он все делал гениально – и рисовал, и занимался любовью. Их тела, как и души, были созданы друг для друга; между ними существовала не просто близость, но почти мистическая связь, и обоюдодаримая радость не знала предела.

Уже на исходе первого месяца после их знакомства портрет был, даже по суровым меркам Вульфа, закончен, а Син на безымянном пальце гордо носила обручальное кольцо – сапфир в россыпи бриллиантов, – подаренное женихом.

Судьба кольца была известна – вскоре она вернула его.

Но что сталось с портретом? И со всеми остальными картинами? Выставка так никогда и не открылась. И никто так никогда и не узнал имя Вульфа Торнтона – художника.

Что же случилось с ним?..