Текст книги "Ты веришь в судьбу?"

Автор книги: Кэрол Мортимер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Ну и везет же некоторым, – вздохнула Джени, когда они вернулись наконец в свой офис.

– Ты о чем? – рассеянно поинтересовалась Син, которая еще не вполне оправилась от пережитого потрясения, чтобы угадывать, чему или кому так позавидовала Джени.

– О ком? О Ребекке Хэркуорт-Торнтон, конечно. – Джени опять вздохнула. – Несправедливо, что ей достались сразу двое: любящий папочка, красавчик и богач, и в мужья – самый сексуальный мужчина!

Син не сдержала грустной улыбки.

– Папочка-красавчик, я думаю, не в счет.

– Пусть так, – не стала спорить Джени. – Но Вульф Торнтон, согласись, это нечто!

О да! Вульф Торнтон и впрямь «нечто», но Син не собиралась посвящать Джени в подробности его исключительности.

– Интересно только, какая во всем этом роль у садовника? – продолжала вслух размышлять Джени.

Син и сама думала о том же. Разумеется, неизвестно, какие именно отношения у Ребекки с садовником и как далеко они зашли; внезапный приход Джеральда отвлек ее внимание от беседки, и она не видела, был ли парень так же расстроен, как невеста… Но и той малости, что она невольно подсмотрела, было достаточно, чтобы не усомниться: роль у садовника далеко не второстепенная!

Если бы речь шла о любой другой паре, Син, вероятно, не стала бы утруждать себя вопросами: в конце концов, не ее забота, встречается ли невеста с кем-то еще и как она это делает – тайно или у всех на виду… Но ведь жених – Вульф…

Господи, ей все еще не верится! Сколько Ребекке? От силы двадцать, а на вид так и меньше. Вульфу уже тридцать пять, и опыта – на столько же. Почему он вздумал жениться на девочке, которая годится ему в дочери? И с чего бы это Ребекке идти за него, если она прямо в отцовском доме назначает свидание садовнику?! Син не сомневалась, что Вульф, узнай он об этих встречах, пришел бы в ярость. Нет-нет, она и не думает просвещать его, но, может быть, Ребекка сама?.. Кажется, они прекрасно ладят, хотя и не похожи на влюбленных. Впрочем, как знать, не договорились ли они обо всем заранее? Вдруг условились, что после свадьбы будут вести свободную жизнь, допускающую наличие у каждого друзей и любовников?..

Последний час, проведенный в доме Хэркуортов, был самым тяжелым для Син. Она пребывала в постоянном напряжении, ожидая, что вот сейчас Вульф скажет что-нибудь – и все поймут, что они давно знакомы. И чем дольше продолжалась общая беседа, чем дольше Вульф молчал об их знакомстве, тем нестерпимее было ее напряжение. Особенно потому, что сам Вульф становился все спокойнее, все больше расслаблялся, видя, как она мучается, и наслаждаясь ее мучениями. Она постоянно чувствовала на себе его пристальный взгляд. Черт бы его побрал!

– А может, садовник вовсе и ни при чем. – Раздосадованная молчанием Син, Джени передернула плечами. – Ну какая женщина, если она в здравом уме, посмотрит на другого мужчину, когда в женихах у нее ходит сам Вульф Торнтон?

Син поморщилась, как от боли: бедняжка Джеки все еще так наивна, до сих пор не поняла, как легко можно ошибиться, выбирая спутника жизни исключительно по внешности…

Она заставляла себя не думать о свадьбе Хэркуортов-Торнтонов; она не могла позволить этим мыслям отвлечь ее от дела, с которым ей ни за что не справиться, если только она не выкинет Вульфа из головы. Семь лет она гнала его из своей жизни и почти привыкла к его отсутствию, хотя, это давалось далеко не просто…

Погруженная в свои мысли, Син не заметила, как осталась одна – Джени отправилась перекусить.

…Зазвонил телефон, она машинально сняла трубку. Звонившая представилась, и прозвучавшее имя тотчас вывело Син из оцепенения: Ребекка Хэркуорт.

– Что я могу для вас сделать, мисс Хэркуорт? – Голос Син звучал безупречно вежливо, но холодно и отчужденно. Как правило, она стремилась сразу установить приятельские отношения с теми, для кого работала, ибо по опыту знала, что многое упрощается, если она и будущая новобрачная могут запросто поболтать и обсудить все проблемы. Здесь, однако, совсем другое дело. Какая уж из нее приятельница той, на ком собирается жениться Вульф!

– Ребекка, пожалуйста… А сделать для меня… – Девушка явно нервничала. – Вы действительно могли бы мне помочь и…

– И что? – Син понимала, что Ребекке трудно говорить. – Так что же? – повторила она уже гораздо мягче, сочувствуя волнению девушки. В конце концов, вряд ли ее можно винить за то, что из всех мужчин именно Вульфа она выбрала в женихи!

– Все так… неожиданно. – Ребекка вздохнула с облегчением, подобрав, кажется, нужное слово. – О, я уверена, что далеко не первая мучаюсь предсвадебной лихорадкой. – Теперь девушка пыталась говорить непринужденно. – Просто хотелось бы… Ну, скажем, я прошу вас немного потянуть со всеми приготовлениями. Видите ли, спешки никакой нет, а потому…

– Но ведь до свадьбы и так еще целых четыре месяца, – напомнила Син.

– Конечно, и все-таки… – Непринужденность никак не удавалась собеседнице.

– А почему бы нам с вами не встретиться и не обсудить все? – Син сжалилась над Ребеккой. Что-то подсказывало ей, что она имеет дело отнюдь не с обычным и, права была девушка, уже привычным предсвадебным психозом. Он, как правило, настигал невест буквально в последнюю минуту перед церемонией, но четыре месяца – чересчур долго для «последней минуты».

– Это было бы чудесно. – Ребекка согласилась с благодарной поспешностью. – И я постараюсь вам все объяснить.

В этом-то как раз и сомневалась Син: ее не покидало ощущение, что Ребекка боится сказать всю правду даже себе самой.

– Я могу завтра приехать к вам в поместье…

– Нет, только не дома! – Ребекка, оказывается, могла быть и категоричной. – Может быть, мы вместе сходим на ланч, чтобы совместить полезное с приятным?

И чтобы быть как можно дальше от отца и от Вульфа, догадалась Син.

– С удовольствием, – произнесла она вслух. – Как насчет…

Она оборвала себя на полуслове, так как входная дверь широко распахнулась и в дверном проеме возник Вульф собственной персоной. Син окаменела. Во рту разом сделалось шершаво и сухо, кровь отхлынула от лица и теперь больно и горячо ударялась в сердце.

Син не понимала, что с ней творится, почему его приход застал ее врасплох, хотя и был предсказуем: Вульф никогда не отличался покорностью и смирением, и вряд ли стоило ожидать, что после семилетней разлуки он воспримет ее возвращение из небытия как должное, ничем не выдав своего недовольства за подобное вторжение.

Но еще большую неловкость она чувствовала оттого, что понимала: Вульф ни за что не должен знать о звонке Ребекки. А поскольку их разговор не был завершен и она никак не могла придумать, как сообщить девушке о появлении ее жениха, чтобы при этом не раскрыть ему, с кем она говорит, Син просто не знала, что делать!

Она молча наблюдала, как Вульф вошел в офис, решительно захлопнул за собой дверь и, в три шага преодолев разделявшее их расстояние, застыл перед ней, всем своим видом требуя, чтобы она повесила трубку. Разумеется, ей следовало закончить разговор. И чем скорее, тем лучше!

– Прекрасная идея – ланч! – удалось ей выговорить. – Вы знаете какое-нибудь местечко? – Она не сводила глаз с Вульфа. Хоть бы только Ребекка поскорее назвала любой ресторан!

Ей хотелось побыстрее выпроводить Вульфа, а там – как знать, возможно, и завтрашняя встреча не понадобится: Син догадывалась, что она – последняя, кому бы Вульф по доброй воле поручил организацию их с Ребеккой свадьбы.

Слава Богу, что Джени ушла, иначе она лопнула бы от любопытства, гадая, что привело сюда Вульфа всего пару часов спустя после их визита к Хэркуортам. Син же не имела ни малейшей охоты объяснять своей помощнице, что много чего Вульф хотел бы ей высказать без свидетелей!

– «Ритц» подойдет? – Ребекка наконец назвала ресторан. И хотя он едва ли подходил Син, так как цены в нем кусались, ей сейчас было не до таких мелочей, как собственный бюджет; к тому же бизнес прежде всего, а значит, расходы оправданны. Да и не могла она дольше вести этот разговор, не рискуя быть разоблаченной!

– Вполне, – последовал единственно возможный ответ. – Итак, завтра, в половине первого. – Она почти бросила трубку и отважилась взглянуть на Вульфа.

Он бродил по комнате, разглядывая недорогие репродукции, время от времени брал в руки какую-нибудь вещицу, а то принимался изучать простенький узор на розовых обоях, которыми она сама оклеила стены, будучи не в состоянии нанять мастера на деньги, оставшиеся после внесения арендной платы. При этом губы его кривились в усмешке, презрительно-снисходительной к жалким потугам дизайнера-дилетанта.

Внезапно он резко повернулся к ней, и она оказалась безоружной перед этим колючим взглядом. Син увидела себя его глазами: растрепавшиеся от ветра серебристые волосы, губы не мешало бы подкрасить после только что выпитой чашки крепкого кофе, которым она решила взбодриться, пока не вернется Джени…

Да, совсем не такой она хотела бы видеться ему! Но откуда ей было знать, что их вторая встреча произойдет так скоро? Впрочем, следовало помнить, что Вульф не умеет откладывать…

– Что тебе тут нужно, Вульф? – спросила она и порадовалась, что голос не выдал той дрожи, в которую ее повергало его присутствие.

– Ты ведь не думаешь, что наш разговор окончен? – Складки у рта стали резче.

– Какой разговор – утренний или семилетней давности? – уточнила она и сама испугалась произведенного эффекта: если прежде он был подчеркнуто отстранен, то сейчас стал уже просто страшен – глаза метали молнии, губы побелели от ярости, на скулах заходили желваки.

– Разве они не связаны один с другим? – процедил он сквозь зубы.

Син стоило неимоверного усилия не сорваться со стула и не броситься бежать без оглядки, пока не станет ясно, что угроза миновала и этот человек уже не сможет ее нагнать… Она усидела на месте, ибо не сомневалась, что Вульф никогда не сдастся и если так решил, то настигнет кого и где угодно.

– Не вижу ничего общего, – пожала она плечами.

Вульф не обратил внимания на ее реакцию.

– Ну и кто же пригласил тебя на ланч? Это был Джеральд?

Он так резко переменил тему, что Син поначалу опешила, а потом залилась густым румянцем.

– Был ли это Джеральд или кто-то другой, тебя это не касается, Вульф, – проговорила она как можно тверже и все-таки встала. Не затем, чтобы получить какое-то преимущество перед ним (ведь все равно он был на целый фут выше!), но чтобы ощущать себя увереннее. – Я могу отправиться на ланч с кем угодно. – Прежде чем она успела произнести последнее слово, длинные пальцы легли на ее запястья стальными обручами. Жаркая волна поднялась в ней навстречу его прикосновению, обдала ее болью узнавания: она помнила, какими нежными бывали эти пальцы, когда ласкали каждый дюйм ее тела, когда…

Нет! Она не должна! Семь лет она отказывала себе в роскоши воспоминаний о таком Вульфе, и нарушить этот запрет теперь, когда он без пяти минут чужой муж, было бы сущим безумием!

– Пусти меня, Вульф. – Она не могла заставить себя посмотреть ему в глаза и не могла отвести взгляд от державших ее рук, чья смуглость так завораживающе контрастировала с бледностью ее кожи.

Столь долго гонимые прочь воспоминания накатили на нее с новой, полузабытой и оттого еще более острой болью. И, черпая в этой боли силы, о которых она и не подозревала, Син рванулась и освободилась из его рук-тисков.

Запястья саднило, но это был пустяк в сравнении с незаживающей душевной раной, нанесенной ей некогда этим человеком.

– Как поживает твоя семья? – Она постаралась вложить в обычный вроде бы вопрос максимум вызова и презрения.

– Семья? – переспросил он, и голос был подозрительно вкрадчив и мягок. – Остались только моя мать и Барбара.

Только? Да этих двоих больше чем достаточно! Его мать и Барбара… Та еще парочка!

– Ну и как они?

– Тебе действительно интересно?

Нет, конечно, ей неинтересно; ей было наплевать, но только эта возможность поговорить о них давала шанс отвлечь его внимание от телефонного звонка.

– Нет, – не стала лукавить она. Син не чувствовала угрызений совести, она не сомневалась, что и им нет до нее никакого дела. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что в свое время они отнюдь не были к ней равнодушны. Клаудиа Торнтон не упускала случая показать, что она категорически против отношений сына с какой-то Син. А Барбара… та вела себя совершенно иначе… Если она не изменилась, то у Син, разумеется, будет гораздо больше причин сочувствовать Ребекке.

– Так я и думал. – Вульф явно сдерживал рвавшееся наружу раздражение. Син устало вздохнула.

– Чего ты хочешь? Что толку ворошить прошлое? Лучше бы подумал о своем будущем, – добавила она, снова вспомнив странное поведение Ребекки.

– Ты это о чем? – Вульф пристально вглядывался в нее, гипнотизируя и обволакивая ее холодом.

Син не собиралась выдавать Ребекку и потому спросила как можно безразличнее:

– Ты любишь Ребекку Хэркуорт?

– А какое тебе дело до моих чувств к Ребекке? – выдохнул он.

Куда большее, чем ему до ее воображаемой дружбы с Джеральдом! Это что же получается – он может снова врываться в ее жизнь и требовать у нее отчета во всем, что никак его не касается, а ей отказывает даже в праве задать вопрос?!

– Твоих чувств, Вульф? – Она не скрывала насмешки. – Едва ли ты вообще что-то чувствуешь к этой девушке. – Син покачала недоверчиво головой. – Во всяком случае, ничего общего с тем, что должно вести к алтарю, – нахмурившись, договорила она.

Вульф снова навис над ней грозной скалой.

– А что ты сама-то в этом понимаешь? Разве тебя когда-нибудь волновало по-настоящему, что я чувствую?!

Это было нечестно. И несправедливо. В те несколько недель, которые перевернули всю ее жизнь, она была уверена, что хорошо знает и понимает этого человека. И пусть все оказалось потом не так, но этого знания и понимания у нее никто не отнимет. И она точно знает – да просто кожей чувствует, черт возьми, – ну не любит он Ребекку! Тогда зачем эта свадьба? Почему бы ему не жениться на той, на ком и впрямь следовало бы, – на Барбаре?

Син глядела на Вульфа, и слезы, застилавшие ей глаза, сотворили чудо: вдруг сгладились все острые углы и морщинки, и сквозь переливающуюся радугу проступило на мгновение такое знакомое лицо человека, который был ей некогда близок и дорог.

Она моргнула, стряхивая с ресниц влагу и наваждение. Перед ней снова стоял чужой человек, чье лицо было отмечено печатью горечи, чьи глаза больше не излучали удивительный теплый свет… Может, он и был таким всегда, а она просто не хотела этого замечать?

Да нет же, она не должна и не будет так думать! Иначе все, что она когда-то чувствовала к нему, не имеет смысла; а прошлые чувства значили для нее так много…

– Мы говорим не обо мне, Вульф. Почему ты женишься на Ребекке?

– А как тебе кажется, почему? – вернул он вопрос.

Син готова была отказаться от продолжения мучительного разговора, но тут припомнила приятельскую фамильярность Вульфа по отношению к Джеральду, их явную приязнь друг к другу, и ее осенило: теперь-то уж она точно знала ответ, знала, почему Вульф берет в жены эту девочку и почему Ребекка идет на этот брак.

– Деловое соглашение. Выгодная сделка. – Она взглянула на него, негодуя и сожалея. – Господи, Вульф, что с тобой случилось? Вот, значит, кем ты стал: законченным снобом, холодным и расчетливым дельцом, как Алекс…

– Алекса не трогай! Он мертв. – Вульф сжал кулаки.

Она знала о смерти его брата. Это случилось давно, когда они с Вульфом были еще вместе. Алекс разбился на вертолете, на котором летал на все переговоры в любые уголки страны и которым обожал управлять сам. Авария в Кембрийских горах, где вертолет попал в густой туман, положила конец полетам: Алекс и его помощник погибли на месте. Тогда казалось – гибель брата напрочь отвратила Вульфа от семейного бизнеса, свела на нет все попытки родных заменить им Алекса… А вот нынче он, похоже, переплюнул братца по части цинизма.

– Ты не можешь жениться на Ребекке только потому, что это сулит барыши твоему бизнесу, Вульф…

– И это говоришь мне ты? Ты, сбежавшая от меня сразу, как только начали сгущаться тучи?

– Неправда! – Вместо возмущенного крика – сдавленный шепот. – Неправда, у меня просто не было выбора, ведь ты…

– Продолжай, я – что? – Голос его был обманчиво вкрадчив. – Был недостаточно внимателен к тебе, когда погиб Алекс? А я-то думал, что ты все понимаешь. – Он болезненно поморщился. – Но ты быстро развеяла мое заблуждение. Ты решила, что вот оно – самое подходящее время сообщить мне, что ты снова встречаешься с Коллинзом. – Он разжигал себя воспоминаниями, пробуждая утихшую было ярость разоблачения. – Если только вы вообще переставали видеться, – с горечью договорил он.

– Что ты хочешь этим сказать? – Син почувствовала, что сердце сжало тисками.

– А то, что Коллинз появился в твоей жизни до меня. Мы же были знакомы считанные недели; вполне логично предположить, что…

– Что, признаваясь тебе в любви, я продолжала интрижку с Роджером?! – Теперь ее голос звенел обвиняюще, глаза сделались темно-фиолетовыми от обиды и гнева. – Ради Бога, Вульф, не приписывай мне своих грехов.

– То есть? – В его глазах плескалось, янтарное пламя.

– То и есть. – Син тяжело вздохнула. – Впрочем, это уже не важно.

– Как раз наоборот, – он испытующе смотрел на нее, – иначе ты бы промолчала.

Он сжал ее плечи, и она вновь ощутила жуткую слабость от столь опасной близости и свою полную беспомощность перед этой опасностью.

– Ну же, говори, Син. Я никуда не уйду, пока ты не скажешь правду.

Она подняла на него исполненный боли взгляд. Боже, когда-то она так любила этого человека, что была готова для него на все, кроме… кроме того, что он потребовал-таки от нее… Роджер пытался ее предостеречь. Едва она познакомилась с Вульфом, он пробовал втолковать ей, что люди, подобные Вульфу Торнтону, принадлежащие к его классу, живут по другим правилам. Но она была слишком влюблена, чтобы прислушаться к его советам. И сполна заплатила за свою ослепленность Вульфом – этими долгими годами без него!

Теперь он снова рядом, и так близко, что от его дыхания дрожит и трепещет светлый завиток волос над ухом; она вдыхает его запах: легкую терпкость сандала и какой-то особый аромат, присущий только Вульфу, и этот запах пьянит ее, кружит ей голову, начисто лишая способности соображать…

Или сопротивляться… Этому теплу, которое он источает так щедро… Тому, как тесно прижата она к его широкой сильной груди и как невыносимо плотно, во всю длину, прижимается к ее бедру его нога…

– Син!.. – почти простонал он, обнимая ее, втягивая в соблазняющий жар своего тела.

И будто не было мучительных лет без него, будто никогда не прерывалось это добровольное безумие их объятий – она прижалась еще ближе и теснее к нему; ее губы раскрылись, отвечая его губам – требовательным и нежным; телу мало было так знакомо ласкающих рук, и она приникла к нему вся, блаженно ощущая напряжение встречающей ее плоти.

Вульф хочет ее! И желание это настолько же сильное, как когда-то, как… всегда… Син точно бредила. В ней все откликалось на его поцелуи, все хотело, чтобы он не останавливался. Вот его губы снова пробуют ее на вкус; язык легко касается сначала уголков рта, затем проникает в его влажную глубину. Опять. И еще раз. Это сводит с ума, рождая в ней ответную жажду.

Син льнет к нему, пальцы ее впиваются в крутые плечи… Она запрокидывает голову, и он тут же припадает губами к пульсирующей нежной голубой жилке на шее. У нее перехватывает дыхание, и она еще крепче прижимается к нему.

Я не должна, это неправильно! – спохватывалась она изредка, но была не в силах противиться ласкам. Все ее существо, – каждая клеточка – рвалось, наперекор рассудку, навстречу единственному человеку, будившему в ней такое желание.

Вульф смотрел на нее не отрываясь, и Син все глубже погружалась в золотое сияние его глаз, чувствуя, как плавится под его ладонями тонкий шелк блузки.

Загипнотизированная происходящим, она провела языком по пересохшим от страсти губам, и лишь разом потемневшее золото его взгляда подсказало, насколько неосознанно-провокационным было, очевидно, это движение.

– Вульф, я… – Неожиданно и резко зазвонивший телефон не дал ей сказать.

Она не хотела брать трубку; все, что ей было нужно, так это разобраться с собой и с Вульфом, понять, что побудило его так ее целовать. Чувственность этих поцелуев, как и собственной реакции, была очевидна. Но прежде чем она смогла задать мучивший ее вопрос, он уже отодвинулся, отстранился и стал чужим и холодным.

– Да сними же трубку, черт возьми! – не произнес – прорычал он и тут же скривил в насмешке рот. – Может, это – бедная овечка, мечтающая сбежать со своей свадьбы, подальше от всего и всех, включая женишка!

Щеки Син запылали при воспоминании об уже состоявшемся разговоре с Ребеккой. Вот кто, похоже, был готов к бегству!

И видит Бог, если она хотела бежать от того Вульфа, которого сегодня встретила Син (поцелуи не в счет!), едва ли ее можно, за это винить!

Она потянулась к телефону, продолжая разглядывать Вульфа, подошедшего тем временем к окну и выглянувшего на улицу. Офис располагался над крохотной пекарней, и запах свежевыпеченного хлеба частенько проникал в него, напоминая Син, как она голодна, – часто, но не сегодня и не сейчас, хотя и было уже половина третьего, а Син до сих пор не проглотила ни крошки. Она гадала, видит ли Вульф хоть что-нибудь из того, на что устремлены его глаза; если да – значит, он вовсе разучился чувствовать. Сама-то она никак не могла опомниться после его поцелуев!

– Привет, Син, – заговорила снятая наконец телефонная трубка приятным мужским голосом. – Вы торопились уехать, и я не успел придумать, куда мы отправимся ужинать.

Джеральд Хэркуорт! Надо же, чтобы именно он позвонил ей и именно в эту минуту!.. Она бросила тревожный взгляд на Вульфа.

Словно почувствовав ее замешательство, он повернулся спиной к окну и теперь внимательно наблюдал за тем, как она, внезапно ставшая белее мела, пыталась справиться с волнением.

– В чем дело? – подозрительно спросил он.

Син не отвечала. Это было ужасно, просто ужасно! И она совершенно не знала, как ей быть.

– Син! – Джеральд тоже забеспокоился, когда его «ловкий» ход остался без ответа. – Я не вовремя? – догадался он.

Мягко сказано! Она судорожно сглотнула.

– Отчего же, – солгала она. – Перспектива ужина меня вполне устраивает.

Она избегала смотреть в сторону Вульфа, пока произносила эти слова. Но и не принять приглашения не могла, ибо это означало продолжение разговора, а ей этого абсолютно не хотелось.

– Вы могли бы заехать за мной в восемь? – продолжала она преувеличенно живо. – Тут неподалеку есть чудесный итальянский ресторанчик, куда мы можем отправиться, если, конечно, вы не против макарон.

Ей не было дела до его вкусов, хотелось срочно закруглиться, пока Вульф не взорвался!

– Звучит заманчиво, – поспешил согласиться Джеральд, явно довольный своим скорым успехом и тем, что ее не пришлось долго уговаривать, к чему он, признаться, готовился.

Держа Вульфа в поле зрения, Син скороговоркой продиктовала свой адрес и положила трубку так быстро, как только позволяли элементарные приличия.

Вульф не двинулся с места, и все же ей показалось, что его стало слишком много в этой комнатке – настолько угрожающе он выглядел! Син осталась стоять у телефона, скрестив руки на груди и настороженно глядя на Вульфа. Оба молчали. Син – потому, что не знала, что говорить; Вульф – наоборот, потому, что хотел бы сказать многое!..

– Это был Джеральд? – Вопрос прозвучал обвинением.

– Да, – призналась она, хотя слова были излишни: румянец выдавал ее с головой.

– И сегодня вечером вы ужинаете вместе, – продолжал Вульф со зловещим спокойствием.

– Да. – Она упрямо вскинула подбородок.

Он покачал головой.

– Ты только что спрашивала, что со мной случилось. – В его голосе были и горечь, и насмешка, и злая искренность… – Со мной случилась ты, Син, – зашептал он истово. – Ты со мной стряслась! Семь лет назад я поддался твоим чарам, купился на такой ясный, такой невинный фиалковый взгляд – и остался в дураках. Но больше дураком быть не хочу, слышишь меня, Син? – Он направился к выходу, рывком распахнул дверь. – Никогда больше! – Вульф так хлопнул дверью, что показалось: вся комната заходила ходуном.

Неимоверная слабость навалилась на Син, и она тяжело опустилась на стул.

«Никогда больше» – так он сказал. Больше никогда… Но он солгал! Эти поцелуи…

Нет, если он мог целовать еес такой страстью, он не имеет никакого права жениться на Ребекке Хэркуорт!