Текст книги "Распускающийся можжевельник (ЛП)"
Автор книги: Кери Лэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Глава 30
Рис осторожно ступает
приближается ко мне и, как и раньше кружит позади меня. Мои волосы шевелятся на затылке, когда он приподнимает их и прерывисто выдыхает.
– Как такая женщина, как ты, оказалась за пределами стены?
– Охота.
– Охота, – вторит он.
– На что ты охотишься?
– Все, что встанет у меня на пути.
Толчок в середину спины толкает меня вперед, и я ловлю себя на том, что он ведет меня к ржавому стальному столбу, торчащему из земли. Цепь пропущена через отверстие у ее основания, каждый конец прикреплен к набору наручников. На земле расстелена циновка, сплетенная из агавы, а поверх нее еще одна шкура животного поменьше.
Место, где меня посадят на цепь, как и другую женщину, которая, как я предполагаю, его сексуальная рабыня.
Я разворачиваюсь на каблуках, пока снова не оказываюсь лицом к нему, и прижимаю книгу к груди.
– Если ты думаешь, что я собираюсь тратить часы на то, чтобы развлекать тебя, с таким же успехом ты можешь убить меня сейчас. Жизнь чертовски коротка.
Он выхватывает книгу у меня из рук, и когда я тянусь за ней, он отбрасывает мою руку.
Наблюдая, как он перелистывает страницы, я усмехаюсь, и я скрещиваю руки.
– В любом случае, не похоже, что ты можешь это прочесть.
Мои глаза сканируют комнату, пока он отвлекается, и я мысленно подсчитываю шаги, которые потребуются, чтобы добраться до двери.
– Послушай, ты не хочешь, чтобы я была здесь. Я не хочу, чтобы я была здесь. Как насчет того, чтобы ты просто отпустил меня.
Наклонив голову, он смотрит на меня в ответ и бросает книгу на кровать. В два шага он оказывается ближе, возвышаясь надо мной.
– На колени.
Пристальный взгляд прикован к его массивной груди, я сжимаю челюсти.
– Пошел ты. Каждый мускул в моем теле умоляет меня убежать, если бы не его массивная фигура, прижимающая меня к стене. Даже если бы я выбралась из комнаты, мне пришлось бы иметь дело с придурковатым охранником и бандой байкеров, наступающих мне на пятки.
Давление на мои плечи вынуждает меня опуститься на колени, и я взмахиваю рукой, отбрасывая его руку от себя. Стоя на уровне его выпуклой промежности, я пристально смотрю на него, фантазируя об этих голубых глазах, зажмуренных от боли, когда я прикусываю его член.
Он зацепляет пальцем мой подбородок, нежно поглаживая большим пальцем мою щеку.
Этот жест обезоруживает меня, и я тупо смотрю на него в поисках любого признака того, что за моей дерзостью последует холодная затрещина.
Его аромат напоминает мне о дожде, о том, как пахнет земля после грозы. Свежий и чистый. Пальцы скользят по моему лицу, и я понимаю, что он изучает мои кости.
Возможно, рассматривает мою для своей коллекции.
Присев передо мной на корточки, он поднимает цепочки и дергает за мое запястье, плотно прижимая замок к моей коже. Он повторяет то же самое с другой рукой, оставляя мне только около пяти футов цепи для каждой конечности.
Оттолкнувшись от него, я отступаю к стене, оставляя некоторое расстояние между нами.
– Как тебя зовут? спрашивает он.
Меня поражает, что я никому из них не сказала своего имени. Никто из этих людей не знает, кто я. Даже Ригс. Имена обладают властью, и будь я проклята, если это одно достанется мне. Если здесь у меня отнимут все остальное, это единственное, что я, черт возьми, оставлю для себя.
– Иди к черту.
Его взгляд скользит по челюсти черепа, и я задаюсь вопросом, сомкнет ли он эти руки на моем горле и задушит жизнь прямо во мне.
Стук в дверь прерывает наше разглядывание, и две девушки помладше, лет шестнадцати, входят в комнату с подносами с фруктами и кувшином, в котором, я полагаю, вода. При виде этого я делаю резкий глоток, отчаянно нуждаясь в одном глотке после путешествия по жаре пустыни.
Желание быстро угасает, когда девушки ставят тарелки на пол перед ним, склонив головы, как будто боятся смотреть на него. Вид этого вызывает у меня внутри ураган отвращения и гнева, и я кривлю губы от высокомерия этого человека. Мудак, наверное, причиняет им боль. Судя по окружающей жуткой обстановке, он, вероятно, тоже получает от этого удовольствие. Иначе зачем бы ему спать с черепами?
Я мельком замечаю, как одна девушка смотрит вниз на шрам на его руке. Пока другая наливает воду, ее глаза остаются прикованными, и они кажется направляют ее руку, когда она протягивает руку, чтобы коснуться его.
Он отшатывается и сжимает руки в кулаки.
Мои мышцы напрягаются, ожидая, что он замахнется на нее. Я не знаю, что я буду делать, если этот ублюдок ударит ее у меня на глазах.
Втянув кулак обратно в тело, она опускает взгляд, потирая руки.
– Прости. Я… забыла. Мне так жаль.
Обе девушки встают, отводя свои взгляды от Риса и меня.
Я поднимаю цепь, ударяя ею о столб рядом со мной.
– Эй! Кто-нибудь случайно заметил женщину, прикованную здесь? Хочешь мне помочь?
Не обращая на меня внимания, они быстро выходят из комнаты и закрывают за собой дверь.
Сердитые глаза Риса снова поворачиваются ко мне. Я не знаю, злятся ли они, наверняка, просто из-за шрама это так выглядит, как будто за этой маской скрывается постоянное рычание.
Он поворачивается ко мне лицом, держа инжир и кувшин, и натягивает маску на подбородок, обнажая шрам, приподнимающий уголок его рта. Поднося кувшин к губам, он откидывает голову назад, и с его губ стекают тонкие ручейки.
Першение в моем горле приглашает сделать еще один глоток, не в состоянии произвести достаточное количество влаги.
Убирая кувшин от лица, он снова садится передо мной на корточки. – Имя.
А, теперь я понимаю. Он планирует пытать меня, пока я не отвечу ему.
– Трахни себя. Это мое имя.
– Ну, пошел ты к черту, я думаю, твое имя подходит.
Надежда на воду рассеивается, когда я смотрю, как он топает прочь и опускается на колени рядом с Триппи, чтобы предложить глоток.
Ублюдок.
Я откидываюсь к стене и подтягиваю ноги, упираясь локтями в колени.
Вспышка ожога ударяет мне в спину, и я открываю рот в беззвучном крике. Вспышка разлетается, заставляя меня полететь лицом вниз на землю. Как будто ножи режут мою спину. Мои мышцы дрожат, чтобы предотвратить сильный ожог, когда мучительная боль пронзает мои мышцы, распространяясь по позвоночному столбу. За ним прохладная волна оседает под моей кожей, пробираясь до костей, словно иглы, пронзающие мою плоть. Я не могу пошевелиться. Мое сердце бешено колотится, и я не могу пошевелиться.
Электричество пронзает мои нервные окончания, как будто они разорваны, как разорванные провода кабеля.
Облака пыли поднимаются вокруг моего лица, когда я кричу. Это все, что я могу сделать.
Я никогда в жизни не испытывал ничего более мучительного.
У меня в голове что-то шаркает. Движение вокруг меня. Кто-то поднимает мою рубашку, прикладывая руку к тому горячему месту, где неослабевающая боль.
– Д-д-не трогай это!
Я прижимаю голову к грязи, в то время как на моих глазах выступают слезы.
Вид передо мной съеживается до булавочного укола, когда колючая грязь царапает мою щеку.
Звуки достигают моих ушей.
Отчетливые женские стоны, разрывающиеся между удовольствием и болью. Я открываю глаза, словно в тумане, похожем на сон, и вижу фигуру, нависающую надо мной. Размытость мешает мне ясно видеть его. Но он большой. Рис?
Пот блестит на его теле, освещая шрамы, разбросанные по коже. Рельефные мышцы изгибаются в такт его движениям, его тело стройное и такое же мощное, как пьянящий аромат, наполняющий комнату. Все движется медленно. Извилисто. Как будто это действительно сон.
Эти стоны – мои собственные.
Волны удовольствия сжимаются в моем животе, и я облизываю губы, желая побороть это, но каждый мускул молит о сладких вибрациях, проникающих в мои кости.
Я поворачиваю голову и вижу ряд черепов, прислоненных к стене. Их рты разинуты, белые завитки дыма поднимаются к потолку пещеры. Картина на стене смотрит на меня сверху вниз, расширяясь и уменьшаясь на моих глазах, и черепа смеются над слабыми голосами, которые шепчут мое имя. Я смотрю вниз на себя, полностью одетую, но корчащуюся на полу. Рис наблюдает за мной, челюсть отвисла, глаза прикрыты.
Эти голубые глаза впиваются в меня, наполненные голодом, более сильным, чем само голодание.
Сцена исчезает, когда сон подступает к моим глазам, и я поддаюсь ему.
Жидкость стекает по моему горлу,
образует дорожку влаги, которая охлаждает мою грудь. Страстное желание охватывает меня с новой силой, и я поднимаю дрожащие руки к холодному предмету, подносимому к моим губам. Отчаянно желая еще, я держу его там, высасывая столько воды, сколько могу, не заботясь о том, что она вытекает из уголка моего рта.
Давление на мой затылок поддерживает меня в вертикальном положении, покачивая головой, пока я продолжаю пить.
Кувшин падает в темноту пещеры, освещенной только одним настенным светильником, гораздо более тусклым, чем раньше. Другой самки нигде не видно, оставляя меня гадать, не начинается ли сейчас моя смена развлекать ублюдка.
Маска Риса снята, и я изучаю резкие линии его подбородка, покрытого коротко остриженной тенью бороды, и шрам, который искажает его кожу. Он невероятно привлекателен… для бастарда.
– Ты упрямая.
– Так мне говорили, – говорю я слабо.
Прохладной воды пока достаточно, а мое тело настолько вялое от голода и жажды, что мне даже все равно, что он со мной делает. Мои глаза закрываются, но открываются при первом прикосновении сладости, танцующей на моем языке. Мякоть инжира прижимается к моим губам, и я держу ее там, высасывая сок, который на вкус как сладкое блаженство. Боль пульсирует в моей спине и чешется. Черт возьми, как же она чешется. Я переворачиваюсь в грязи, пытаясь облегчить ее, и, как будто он может прочитать мои мысли, он расчесывает ее для меня.
Несмотря на мое раздражение, облегчение невероятное, и у меня вырывается тихое ворчание, когда он прибивает гвоздь к месту.
– Ястреб-тарантул. Он проводит рукой по боли, и это рай. Сущие небеса.
– Нашел это застрявшим у тебя в рубашке.
– Боль. Это было так сильно.
– Дал тебе немного пейота для этого. Последние несколько часов у тебя были галлюцинации.
Галлюцинации? Я не утруждаю себя объяснением ему, что эти галлюцинации включали в себя то, что он наблюдал за мной точно так же, как за другой женщиной. Черт возьми, может быть, так оно и было.
– Тебя раньше жалили?
Он кивает.
– Много раз.
– Уверена, что один из вас, придурков, не натравил это на меня в качестве одной из ваших отвратительных пыток?
– Если бы я собирался тебя мучить, я бы придумал что-нибудь более креативное, чем ястреб-тарантул.
– Хочешь связать меня и предложить себя тебе? Я приму удар в любой день из-за этого, спасибо.
В его глазах появляется улыбка, когда он двигает челюстью, как будто пытается не рассмеяться.
Все еще подпирая голову, он наблюдает, как я ем фрукт, казалось бы прикованный к нему, и опять же мне было наплевать, какие мысли зреют в его голове. Голодание – это способ присвоить себе приоритеты, и мой способ – восполнить свой организм.
Он приподнимает мое очаровательное колье, которое я купила у Джесси, с маленькой птичкой, свисающей с кожи.
– Как тебя зовут, маленькая птичка? он спрашивает в третий раз за несколько часов, и когда я качаю головой, его губы сжимаются в жесткую линию, оттягивая поврежденную кожу шрама.
Как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается украсть плод, побуждая меня сжать его покрепче, он отпускает мою шею и встает. Его резкие движения говорят мне, что он взбешен, но он не говорит больше ни слова, пересекая комнату.
Он снимает с плеч кожаный жилет, и в тусклом свете я вижу его мышцы, где тени переходят в впадины и жесткие линии груди и пресса. Немного повозившись с застежкой-молнией, согнув локти по обе стороны от себя, он сбрасывает джинсы на пол и отбрасывает их пинком. Не сводя с меня глаз, он выпрямляется, обхватив свое мужское достоинство. Его тело точеное и идеально пропорциональное, бедра выглядят такими же мощными, как и широкая грудь.
На полу, в нескольких футах от меня, кровать из одеял, на которую он ложится. Не большая удобная кровать, а куча одеял размером не больше коврика подо мной.
Следующие двадцать минут или около того я наблюдаю, как его спина расширяется и сжимается, расширяется и сжимается, совсем как череп на стене. Медленнее. Медленнее, пока я не убеждаюсь, что он заснул. Ниже его покрытой шрамами спины виднеется мускулистая задница, дополненная вмятинами на внешних ягодицах, и я должна приказать себе отвести взгляд от их отвлекающего эффекта.
Я вытягиваю шею назад, к цепям, и осторожно, чтобы они не гремели, напрягаю мышцы и тяну. Как будто я могу выдернуть шест прямо из земли.
Дрожащие мышцы и судорога в ладони говорят мне, что я не могу.
Раздраженно выдыхая, я отказываюсь от усилий и смотрю на потолок пещеры.
Мне требуется некоторое время, чтобы снова заснуть. Я ненавижу звуки в пещере. Холодный и застоявшийся воздух. Глухое эхо голосов из главной пещеры. Удушье и отчаяние от того, что ты в ловушке. Снова.
Как только усталость сковывает мои веки, стон заставляет меня проснуться.
Мечтаешь?
Я моргаю, чтобы убедиться, что не сплю, и до моих ушей доносится ворчание. Тишину наполняют резкие вдохи, как будто Рису снится кошмар, и его тело дергается с каждым выдохом. Животный звук, который вырывается из его груди, – это крик боли, и я поднимаю голову с коврика. Надеюсь, это не один из его моментов затмения, который закончится тем, что мой череп будет водружен на столб рядом с его кроватью.
Он взмахивает рукой в воздухе, действие, которое заставляет его сесть прямо, и он осматривает комнату, оглядываясь взад и вперед, как будто сбитый с толку.
Его глаза устремлены на меня, грудь поднимается и опускается от глубоких, быстрых вдохов.
Он поворачивается ко мне лицом, откидываясь на груду одеял, и смотрит на меня в мерцающем свете. Делая глубокие, легкие вдохи, он наблюдает за мной с таким пристальным вниманием, что я чувствую, как волоски встают дыбом на моей коже. Хотя это нелегко разглядеть, я могу разглядеть очертания его мужского достоинства, лежащего прямо перед его мускулистыми бедрами.
Ложась обратно на коврик, я закрываю глаза, делая все возможное, чтобы оградить их от единственного места, к которому их, кажется, тянет. Расстроенная, я переворачиваюсь так, что оказываюсь к нему спиной, прислушиваясь к любому движению, которое могло бы предположить, что он попытается изнасиловать меня ночью.
Вместо этого его тихое дыхание говорит мне, что он снова заснул.
Глава 31
– Вставай.
Женский голос вырывает меня из сна, и дернув за цепочку, я открываю глаза и вижу рыжеволосую, не такую костлявую, как другие женщины, но гибкую. Ее рваная фланелевая рубашка напоминает мне о Джесси, а красная бандана, которую она носит на голове, придает жесткости ее маленькому телосложению.
– Я собираюсь расстегнуть манжеты. Попробуешь какую-нибудь ерунду, и я тебя пристрелю. Янтарного цвета глаза поднимаются на меня.
– И я чертовски хороший стрелок. Я бы не стала рисковать.
Мое тело болит, как будто я весь день трудилась в саду, а потом бежала через пустыню. Духота заполняет мой череп, как будто мозг покрыт ватой.
– Кто ты?
– Вопрос на миллион долларов в том, кто ты?
Потирая виски, я закатываю на нее глаза.
– Забудь об этом.
– Прекрасно. Ты хочешь вести себя как рабыня, с тобой будут обращаться как с рабыней. Я буду называть тебя Девочка, как тебе это?
– Слетает с языка лучше, чем с языка рабыни, тебе не кажется? И последнее, чему я проверила, это то почему вы идиоты, похитили меня.
– Ты служишь определенной цели. Это единственная причина, по которой ты здесь. Ригс подумал, что ты можешь быть полезна. Ее взгляд обводит комнату и возвращается ко мне, когда она наклоняет голову.
– Он позволил тебе спать здесь?
– Позволить? Я поворачиваюсь обратно к столбу, к которому меня приковали.
– Насколько я знаю, у меня не было выбора.
– Он никому не позволяет оставаться с ним на ночь. Не любит ни с кем спать. Особенно с женщинами.
– Мне повезло. Я мотаю головой в сторону кучи пустых одеял на полу, где он спал.
– Ты забыла приковать его обратно прошлой ночью.
– Цепи – это всего лишь мера предосторожности.
– Итак, ты приносишь ничего не подозревающих женщин в жертву монстру и запираешь за собой дверь, не так ли?
Игнорируя мой вопрос, она толкает меня в руку, подталкивая вперед, и я бросаю на нее сердитый взгляд, когда делаю шаг к двери.
– Давай. Тебе понравится то, что я приготовила для тебя сегодня, девочка.
– Куда вообще подевался мудак? Пошел, чтобы какая-нибудь бедная наивная поклонница начистила ему член?
– Закрой свой гребаный рот. И к твоему сведению, он отправился собирать еду. Для всех здешних петушиных фанаток, включая тебя.
– Я не трогала его член.
– Молодец. В банкетном зале раздают медали, если хочешь взять одну.
– Все такие умники или только ты?
– Только те, кто терпеть не может претенциозных и неблагодарных сук вроде тебя. Ты думаешь, что раз ты пришла с другой стороны стены, ты намного лучше? Такая чистая? У меня новости, милая. Мы все здесь несем одинаковую ношу и все делимся плодами своего труда. В равной степени.
Она ведет меня на открытое пространство, где четыре женщины сидят широким кругом, каждая вырезает плоскими косточками внутренности арбуза. Шесть нераскрытых арбузов лежат в стороне, и она жестом приглашает меня сесть.
Я сажусь на бревно рядом с пожилой женщиной, упираясь локтями в колени. Ред протягивает мне поднос с ломтиком хлеба, разнообразными фруктами и водой.
– Ешь. А когда закончишь, возьми дыню и вырежь из нее дольку. Если я поймаю тебя за тем, что ты ее ешь, тебя бросят в яму.
– Яма?
– Сюда мы бросаем туши горных львов и рысей. Если кормить их мертвечиной, они оставят нас в покое.
– Поняла. Не ешь арбуз.
– Когда закончишь, выжмите из арбуза сок. Удалите косточки и отложите их в сторону.
– Что мне делать с соком?
– Подавайте это всем.
– Рабы или мудаки-байкеры?
– Всем. Руки на бедрах, она вздергивает подбородок.
– И никто здесь не является рабом.
Я перевожу взгляд на Ред, когда она разворачивается, и поворачиваюсь к пожилой женщине рядом со мной, которая сидит сгорбившись, и чистит дыню.
– Тебя они тоже купили?
Даже не моргнув глазом, она продолжает трудиться, ее губы сжаты в тугую складку морщин.
– Она думает, что ты ведьма. Голос доносится сзади, где снова волшебным образом появился Ред.
– Ни одна женщина никогда не спала с ним всю ночь. Она думает, что ты дьявольское отродье.
– Ты прочитала это в ее мыслях, или как?
– Она сказала мне.
Значит, она все-таки говорит.
– Если я ведьма, то Рис, должно быть, сам дьявол, верно? Она его тоже игнорирует?
– Она уважает его. И боится его.
– У всех вас серьезный случай стокгольмского синдрома. Вы знаете это? Я никогда не смогла бы уважать человека, который внушает страх.
Уголок губ Ред приподнимается, и она наклоняет голову.
– Ты недостаточно долго здесь живешь, принцесса. Они все хищники. Некоторые просто оказываются более лояльными, чем другие. Она неторопливо уходит, положив руку на рукоять клинка, и я снова обращаю свое внимание на старую женщину.
– Я не ведьма. Довольно сложно сбежать, когда ты привязана к столбу на всю ночь.
Впервые она поднимает на меня глаза, изучая меня мгновение, прежде чем вернуться к своему труду.
Я заканчиваю завтракать и принимаюсь резать арбуз плоской тупой косточкой, высыпая содержимое в миску, как это делали другие женщины. Я отделяю семена, как указано в инструкции, добавляя их растущей кучкой в большую миску, расположенную в центре нашего круга. Раздавливая плоды, я измельчаю их с косточками до образования пенистого сока, все время жалея, что у меня нет слинга.
Другие женщины наливают сок обратно в дынную скорлупу и берут чашку. Я следую их примеру и подхожу к каждому человеку в пещере – старому, молодому и паре байкеров – предлагая по чашке сока. Мой взгляд остается прикованным ко входу в пещеру, пока я двигаюсь туда, где я знаю, лежит свобода. Если я смогу миновать охрану, я смогу убежать на одной из тех машин в здании. Я никогда не водила мотоцикл, но я готова пройти ускоренный курс, чтобы убраться отсюда к чертовой матери – место, которое я изо всех сил пытаюсь понять.
Кажется, никто не хочет быть здесь, кроме меня. И из того, что я поняла, в мои планы не входит играть роль кухонной служанки перед остальными. Меня собираются использовать, чтобы попасть в Шолен.
Как бы мне ни хотелось увидеть, как этот город наконец уступит реальности, которая окружает его идеальные стены, я не готова жертвовать собой ради кучки байкеров-психопатов, чтобы сделать это. Если Легион пронюхает, что я предоставила кому-либо доступ к их драгоценному сообществу, я буду прикреплена к посту в качестве урока для всех.
Ред передает что-то молодой женщине, возможно, моего возраста. Она отправляет в рот то, что ей дали, и направляется к одному из байкеров, который сидит в стороне, перекусывая куском мяса. Девушка опускается на колени рядом с ним, ее голова склонена, когда она берет его за руку. В свою очередь, он ставит тарелку, и они вдвоем проходят мимо охранника, который похлопывает байкера по спине, когда пара исчезает в длинном темном туннеле.
Эта сцена скривляет мои губы, напоминая мне о Дамиане и о том, как его дружки из маленького Легиона похлопывали его по спине, когда я соглашалась встретиться с ним в переулке или в каком-нибудь другом малоизвестном месте. Если мне нужно было угадать, Ред подарила ей кружево королевы Анны. В Шолене оно использовалось в качестве контрацептива, особенно популярного среди молодежи, и папа часто держал его под рукой в клинике.
На противоположной стороне пещеры женщины, разливающие сок, выходят из пещеры, неся арбузы мимо охранника, и цветок надежды покалывает мою грудь. Я быстро направляюсь к нему, но останавливаюсь, вспомнив, что мой дневник где-то в комнате Риса.
Я качаю головой. Прости, папа. Я не могу упустить возможность сбежать.
Пересекая пещеру, я останавливаюсь, когда охранник выбрасывает руку, которая ударяет меня в грудь.
– Я следую за остальными. Я киваю головой в сторону женщин, которые продолжают идти через пещеру впереди.
– Не она, Чудак. голос Ред скользит по моему позвоночнику, и я поворачиваюсь, чтобы обнаружить, что она стоит позади меня, подбоченившись.
Язвительный ответ застревает в уголке моего рта, быстро заглушаемый легким движением и топотом приближающихся ко мне ботинок.
Рис несет по пещере две сложенные коробки, доверху набитые овощами. Его глаза прикованы ко мне, пока он шагает по пещере. Их интенсивность слишком велика, и я отворачиваюсь, пока он не проходит.
Позади него тот, кого Рис называл братом – тот, кто обнимал меня за день до этого. Проходя мимо, он останавливается, чтобы поцеловать Реда. За ними тянется вереница людей, раненых, истекающих кровью от порезов, с рубцами и ушибами от побоев. Каждый из них кажется перемещенным, когда они входят в пещеру, несчастный и сломленный. В основном женщины и только пара детей. Мужчин нет.
Молодая светловолосая девушка, лет пятнадцати-шестнадцати, поднимает на меня глаза, как будто отказывается встречаться со мной взглядом, ее платье изорвано в клочья и забрызгано кровью.
Ригс и трое других байкеров замыкают шествие – все они несут припасы и раны, полученные в бою. Сканирование пещеры приводит к осознанию того, что я не заметила вчера. Здесь на каждого мужчину приходится примерно по две женщины. Как будто они запасаются женщинами.
От их вида у меня разогревается кровь, и я бросаю ответный взгляд на Реда, поскольку то, что раньше было сплошным замешательством, внезапно становится явным.
Повстанцы. Те, кто совершал набеги на ульи, крал их припасы.
Дыню вырывают у меня из рук, и я обращаю свое внимание на пожилую женщину, которая обменивает ее на миску дымящегося бульона, кусок мяса и дынный сок в чашке.
– Для Риса. Отнеси это ему.
Гнев бурлит в моей крови, такой горячий, что я могла бы устроить ад в этом месте. Вместо этого я несу этот гнев с собой через пещеру и обратно в комнату, где я проснулась ранее.
Захлопнув дверь, я нахожу Риса, стоящего ко мне спиной и стаскивающего с плеч кожаный жилет. Когда он поворачивается, красное пятно отмечает травму, к которой он наклоняется, как будто испытывая боль.
Хорошо.
– Вот твой ужин. Яд, бегущий по моим венам, просачивается в мой голос, когда я пересекаю комнату и направляюсь к нему.
Он падает в одно из кресел рядом со своей кроватью и машет тарелкой с едой.
Я встаю перед ним и выливаю миску с бульоном, мясом и соком ему на колени, отбрасывая поднос в сторону, но как ни странно, он даже не вздрагивает от обжигающей жидкости.
– Надеюсь, ты будешь гореть в аду, придурок.
Его губы гневно растягиваются, зрелище, которое вызывает улыбку на моем лице, пока я не оборачиваюсь и не вижу Реда, стоящего позади меня.
Ярость окрашивает ее лицо, и все, что я вижу, это вспышку ее кулака, летящего в мою сторону.
Тупая боль пульсирует в моей челюсти, и я поднимаю руку, чтобы потереть ее. Звон цепи заставляет меня открыть глаза, посмотреть на наручники на моих запястьях, и я откидываю голову назад, прислоняясь к ржавому столбу, к которому я снова привязана.
Черт возьми.
Мерцание бра на стене позволяет мне увидеть, что этот столб тоньше, вбитый в щебнистый слой песка.
За столбом длинный туннель без света в конце – не пещера Риса – и я прямо посреди него, лежу на мягком песчаном ложе. Нахмурившись, я переворачиваюсь на живот, дергая за стойку.
– Давай, спящая красавица. Голос Рэда официально стал моим наименее любимым звуком в мире.
Я закатываю глаза и опускаю взгляд, чтобы увидеть, что она стоит у моих ног, ключи болтаются у нее на бедре.
– Я действительно тебя ненавижу.
– Я раздавлена. Правда. Она опускается на колени рядом со мной, и в ту секунду, когда моя связанная рука сжимает брелок, ее лезвие оказывается у моего горла.
– Перерыв на ссание. И если ты попытаешься что-нибудь предпринять, я без колебаний расскажу остальным, что с тобой сбежала Бешенная.
– Ты забираешь меня из пещеры? Недоверие в моем голосе не наигранное. Я нахожу глупым, что она рискнула.
– Мы идем группой. Так безопаснее.
– Я не собираюсь ссать перед кучей сексуально озабоченных мужчин. Я выбираю умереть от отравления мочой, спасибо.
– Это всего лишь женщины. Там есть маленькая тинаджа, где мы набираем воду и купаемся.
Я с отвращением отшатываюсь от этого.
– Ты пьешь из той же воды, в которой моешься?
– Если только здесь кто-то не заболел? Да. На случай, если ты пропустил это, у нас нет такой роскоши, как душ и уютные ванны с пеной. Опуская лезвие, она расстегивает наручники, освобождая мои руки.
– Никто не хочет держать тебя в цепях, но если ты собираешься нести эту чушь, у меня нет причин позволять тебе разгуливать здесь.
– Они делают тебе надрез или что-то в этом роде? Что ты получаешь от порабощения женщин?
– Я уже говорила тебе раньше. Здесь никто не является рабом.
– Ты вытаскиваешь этих женщин из их ульев, чтобы… что? Переспать со здешними мужчинами? Я видела это, так что не говори мне, что ты этого не делаешь.
– Каждая из этих женщин хочет быть здесь, так что следи за своим гребаным языком. Здесь они в большей безопасности, чем там. Она выпячивает подбородок и поднимается на ноги.
– Тебе повезло, что Ригс нашел тебя. Наклоняясь ко мне, она щелкает пальцами, но я отбрасываю ее руку, поднимаясь на ноги без ее помощи.
– Ты бредишь. Единственное, что сделал Ригс, это перевез меня из одной тюрьмы в другую.
– Горди неплохой человек. Конечно, не самый худший. Но он, черт возьми, сделает все, что должен, ради своей семьи. Это включает в себя продажу молодых женщин мужчинам, которые, не задумываясь, отрезали бы язык такому умнику, как ты.
Я не говорю ей, что ей придется отрезать мне ноги, чтобы я не взлетела. Вместо этого я выхожу вслед за ней из пещеры вместе с четырьмя другими женщинами, ни одна из которых не была в группе прошлой ночью.
Как только мы проходим мимо охраны, я оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто из байкеров не следует за мной, и направляю свое внимание на свет впереди. Мы преодолеваем конец туннеля, и мои мышцы напрягаются, готовясь к бегству.
Снаружи Ред запрокидывает голову и посылает воздушный поцелуй. Я иду по ее следу к мужчине, расхаживающему по камням со своим ружьем. Соколиный глаз. Ригс сказал, что мужчина не стал бы снимать ничего с нашивкой или киской, но я подожду, пока мы не скроемся из виду, на случай, если он сделает для меня исключение.
Мы идем по тропе, все гуськом, Ред замыкает шествие. Через высокие каньоны мы достигаем области известняка, окруженной кучами сланца. В центре тропинки, врезанной в известняка, находится приличных размеров бассейн с водой – самый большой, который я когда-либо видела в горах, около двадцати футов в поперечнике. Временный, судя по линиям и гребням в скале.
Я оглядываюсь по сторонам, замечая, что мы вне поля зрения Соколиного Глаза, в то время как другие девушки собираются на краю тинаджи.
Глухой удар по моему плечу, когда Ред встает рядом со мной, и я смотрю вниз, чтобы взять флягу и маленький глиняный предмет, похожий на раковину, наполненную каким-то маслом.
– Пошли, принцесса. Ты можешь сходить в туалет там, – говорит она, указывая на дорожку за бассейном, окаймленную кустарником.
– Когда закончишь, возьми немного воды, чтобы вернуться.
Идеально.
– Что это? Я поднимаю глиняную миску, вдыхая аромат, наполняющий мой нос.
– Розовое масло жожоба. От него приятно пахнет.
– Почему я должна хотеть хорошо пахнуть для любого из вас?
Она пожимает плечами, делая шаг вперед меня.
– Не используй это. Мне было бы все равно.
Сначала я возьму воды, а потом сбегаю в горы. Фляги мне хватит на два дня, если я ее сохраню, и, надеюсь, я найду другой источник воды.
Словно читая мои мысли, Ред говорит: —Здесь нет другой воды на многие мили вокруг. Убедись, что ты наполнила ее до краев.
Угроза, которая удержала бы большинство от побега, я полагаю.
Но не меня.
Присаживаясь рядом с брюнеткой, я опускаю свою флягу в воду, наблюдая, как у горлышка собираются пузырьки.
– Что случилось с твоей рукой?
Я поднимаю взгляд ровно настолько, чтобы увидеть, что брюнетка смотрит на мое запястье и на очевидный шрам от самоубийства там.
– Упала на нож.
Ее губы растягиваются в улыбке, и она подносит флягу ко рту, чтобы сделать глоток.
– Не буду врать. Я сама думала об этом. Она кивает в сторону девушки чуть помоложе с песочно-каштановыми волосами на другой стороне пруда, соскальзывающей в воду в одном лифчике и трусиках.
– Но тогда моя сестра осталась бы в покое.
Секунды тикают, пока я заканчиваю наполнять флягу и брызгаю водой на лицо. Не то чтобы мне было все равно, что говорит мне эта женщина, это так, но мой разум подсчитывает, как далеко я смогу пробежать по этой тропинке, прежде чем Рэд сделает первый выстрел из своего пистолета.
