Текст книги "Смерть пилигрима"

Автор книги: Керен Певзнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Рассказывай, где была, что видела, – сказал мне Денис, отрезая кусочек мяса.

Описав ему раскопки, Барбару и саркофаг, я, наконец, добралась до визита ко мне Геннадия и, вспомнив, выложила на стол пластмассовую коробку.

– Что это? Компьютер? – спросил Денис. – Откуда он у тебя?

– Так ты знаешь, что это компьютер? И как он работает?

– Нужно подключить его кабелем к домашнему и перекачать информацию.

– Это машинка покойного Ильи.

– А-а... – сказал Денис и отложил вилку в сторону. – Сокрытие вещественных доказательств? – как обычно, Денис был в курсе моих дел, но комментировал их всегда по-своему.

– Глупости! – неискренне возмутилась я. – Просто не успела отвезти сегодня Михаэлю. Не было сил. А завтра с утра поеду прямо к нему.

– Перед этим скопировав данные...

– Ну что ты, дорогой, – я решила подольститься к нему, – как же я могу, я никогда этим не занималась.

– Поэтому и показала компьютер мне. Правильно?

Что оставалось делать? Я кивнула.

– Пошли, – Денис встал из-за стола. – Мне самому интересно. Никогда прежде не работал с такой моделью...

x x x

– У тебя есть кабель-переходник для компьютера? – спросил Денис.

– Возьми, вот он, – Дашка меня опередила.

Вставив один конец кабеля в разъем на приборе Ильи, а второй – в заднюю стенку оперативного блока, Денис пробежался пальцами по клавиатуре, открыл новую директорию, и я увидела, как на экране растет количество синих квадратиков, показывающих, что информация перетекает на мой компьютер.

– Готово, – Денис отключил кабель и протянул машинку мне. – Можешь завтра отдать в полицию.

– А что там было? – спросила моя любопытная дочь.

– Дарья, иди смотри телевизор! – притворно нахмурила я брови.

– Ага, еще вымой руки и сделай уроки, – фыркнула она в ответ, но из комнаты вышла.

Денис щелкнул мышкой на файл с названием "Магдалина". На экране появились строки:

"Не могу поверить своим глазам, ушам и остальным органам чувств. Кажется, сегодня – великий день! День, который сопоставим с днем первого термоядерного взрыва или открытия вируса СПИДа. Может быть остановиться? Не идти дальше? Боязно...

Но если не я, то кто же? Все равно иероглифы прочитают и найдут то, что ищут последние две тысячи лет. Не зря же пытались украсть Туринскую плащаницу.

Итак, все по порядку. Илья, не забывай, ты ученый и должен действовать, как полагается разумному человеку, а не фанатику. Хотя кто сказал, что харамиты – фанатики? Кому-то выгодно представить нас такими, чтобы на землю пришел Страшный Суд и около холмов Мегидо завязался последний бой..."

– Денис, я ничего не понимаю... О чем он пишет? – спросила я.

– По порядку: "Туринская плащаница" -кусок ткани, на котором отпечатался лик Христа и остались капли его крови. По преданию, Мария-Магдалина завернула в нее тело Иисуса, когда его сняли с креста. Плащаницу долго исследовали, производили радиоуглеродный анализ, а к какому выводу пришли – неизвестно. По крайней мере, Ватикан скрывает результаты исследований. Но считается, что это священная реликвия, и ей поклоняются миллионы христиан.

– Надо полагать, она имеет какую-либо материальную ценность?

– Естественно, и если ее хотели украсть, то это сделали те, которые представляли себе, сколько она стоит.

– Понятно... А вот это что? – я ткнула пальцем в экран. – Мегидо. Что-то смутно знакомое.

Денис улыбнулся:

– Эх ты, а еще переводчица с иврита, – поддразнил он меня. Забыла что ли, что для человека, у которого иврит – родной язык, Гееном – это всего лишь овраг рядом с Иерусалимом, а не геенна огненная. Вот и Мегидо – это холм в Галилее. А как на иврите гора?

– Ар, – ответила я и меня озарило, – Армагеддон! Гора Мегидо! Вот что имел в виду Илья. Последний бой сил зла и добра.

– Ну конечно, – кивнул он. – Мы же привыкли к названиям, которым по три тысячи лет. Например, когда восемьсот пятьдесят лет назад Москва только зарождалась, нашему маленькому Ашкелону было уже около четырех тысяч лет и он пережил одиннадцать царств, начиная с ханаанского.

– Это похоже на вечность, – подтвердила я.

– Вот только что меня смущает, – задумчиво проговорил Денис, глядя на экран, – харамиты... Мне о них ничего не известно. Что за секта? Кто такие?

– Загляни в Интернет, – Дашка снова была тут как тут, – в Интернете есть все.

– Ты права, – кивнул он в ответ, – вот и лезь, инициативная наша, подключайся.

– Вот всегда так, – ворчала моя дочь, залезая под столик, где был разъем для телефонного кабеля, – сколько раз тебя прошу, мамочка, ну вызови ты техника со станции, пусть поставит розетку. Нет, я должна нагибаться...

– Дарья, разговорчики! Лишние наклоны тебе не помешают.

Наконец, все было в порядке, тоненько запищал модем, и мы окунулись в паутину глобальной сети. Денис запустил поиск по ключевому слову "харамит". Компьютер выдал несколько ссылок. Помимо всяческих славословий и призывов присоединиться к "истинно верному течению", поиски привели к следующим результатам: секта харамитов появилась лет пятьдесят назад, в 1946 году. Ее основатель, Бенджамен Уорнер, учился в Мичиганском университете США и был адвентистом седьмого дня. Адвентисты – это известное явление в христианской жизни, они признают Ветхий завет и чтят как святой день субботу, а не воскресенье.

На сайте помещалось "Житие святого Бенджамена" с его фотографией в рамке из ангелочков. Рядом красовались молитвы, видимо, сочиненные самим харамитским пророком. На снимках был изображен ничем не примечательный молодой человек с прилизанными волосами в узком костюмчике начала пятидесятых годов. Вот что я смогла перевести с титульной страницы сайта...

Бенджамен Уорнер отошел от секты адвентистов, богатой и пользующейся большим влиянием в Америке, чтобы основать свое течение гностического характера. Он верил, что Христос являлся одновременно воплощением двух противоборствующих сил – Добра и Зла, Бога и Сатаны. И пока Иисус был жив и проповедовал свое учение, эти силы в нем были уравновешены. За такую крамолу Уорнер был изгнан из университета, а потом и вообще стал персоной нон грата. Но он не пал духом. Пророк ездил по стране, и к нему присоединялись ученики и сочувствующие. Их число росло с каждым годом. Далее шел перечень брошюр и цитаты патриарха.

– Смотри, Денис, – я ткнула пальцем в экран, – вот откуда ноги растут. Илья учился в этом самом Мичигане, а начальницу археологических раскопок зовут Барбара Уорнер. Уж не родственница ли она этому Бенджамену? Что-то я не верю в совпадения...

– Возможно, возможно, – пробормотал Денис, вглядываясь в текст, – я слыхал нечто подобное... Вспомнил! Как-то мне попалась интересная книжка. Ты же знаешь, Валерия, одно время я сильно увлекался историей Израиля, даже хотел пойти учиться на историка. Книжка была небольшая, на английском языке и называлась "Евангелие от Марии Магдалины".

– А что, есть и такое? – удивилась я. Насколько мне известно, евангелистов всего четыре: Лука, Матфей, Марк и Иоанн.

– Верно, – кивнул он, – но то, о чем я говорю, это – апокрифическое евангелие, то есть не признанное официальным каноническим текстом. Их известно, по-моему, не менее полусотни – от Фомы, от Петра, есть даже "Евангелие евреев", еще какое-то "Евангелие истины"... Не все сохранились полностью, в том числе и из "Евангелия от Марии Магдалины" до нас дошли только отрывки. Так вот именно в нем рассказывается о совершенно другом облике Христа. В его душе были и темные, и светлые силы. Темное шло от его человеческой натуры, земной и обыкновенной, а светлое – от божественной сущности. Видимо, именно это евангелие харамиты приняли за основу своей религии, за что их и прозвали отступниками. Скорее всего, они верят, что Иисус был обыкновенным человеком, может быть даже влюбился в Марию Магдалину... Ведь с этой точки зрения можно объяснить его многие поступки. Например, изгнание торговцев из храма. Ты знаешь эту историю?

– Напомни, пожалуйста.

– Хорошо, – кивнул он и спросил. – Чем раньше, в те времена, был храм? Охраняемым местом за крепостными стенами. Люди там встречались, общались, совершали сделки купли-продажи. И конечно же, молились Богу. Было принято после удачного завершения бизнеса внести свою лепту на развитие храма. А как же иначе? – Денис улыбнулся. Он так ярко описывал мне ту патриархальную жизнь, что я словно бы воочию увидела пыльных путников, входящих в храмовые ворота, менял в полосатых халатах, услышала гортанные крики спорящих... – И тут, представь себе, Валерия, в этот обычный мирок со своими законами и принципами, врывается кучка хулиганов. Во главе их молодой человек с фанатичным блеском в глазах и растрепанными волосами. Они начинают громить торговцев. Как ты это назовешь? И что должны были подумать люди, сидящие там и занимающиеся своим делом?

– Но ведь это же храм, – попыталась возразить я ему. – Там нужно думать о великом, а не заниматься суетными поисками выгоды.

– Это сейчас такими стали храмы. А во времена Христа отношение к Богу было другое. Бог был грозной силой природы, но и в то же время некиим, я бы так выразился, родственником, членом семьи. К нему можно было обратиться за помощью, посоветоваться, и все это "не отходя от кассы", то есть не отрываясь от насущных дел и потребностей. А он гоняет людей, привычных к тому, чем они занимались годами. Но я думаю, проблема была не в этом...

– А в чем же?

– В той книге, о которой я тебе говорил, была подробная карта Иерусалима времен Христа. Там Храм вплотную примыкал к стене, за которой находились римские казармы. И Иисус, зная это, стал разгонять торговцев, чтобы они устроили бунт. А римлянам ведь много не надо... Увидели толпу взбешенных варваров, кто знает, что они там замышляют? Может что-либо против Великого Рима.

– И они схватили Иисуса, как бунтовщика!

– Как разбойника, Лерочка, как разбойника. В те времена разбойником называли не грабителя с большой дороги, а именно бунтовщика, идущего против законной власти. Иисус был зелотом, оппортунистом, хотел поднять восстание против римского владычества в Иудее, но ему попались не те люди... Они испугались и не пошли за ним.

– Да... – вздохнула я. – Жаль, что так получилось. А потом стали строить пышные храмы во славу того, кого предали.

– Ну не всегда пышные. Такие храмы строились намного позже, в византийские времена. А в первые три века нашей эры христиане не имели ни храмов, ни официального разрешения на свою религию. Молились в катакомбах.

– Смотри, Денис, вот как раз цитата об этом, – я прочитала с экрана. Пророк хотел, чтобы харамиты вернулись к простоте и безыскусности первых церквей во славу Господа. Иисусу не нужно украшательство. Ведь после распятия темные силы – телесный облик пророка – исчезли, остались светлые воплощение Святого Духа.

– Интересно... – сказала я вслух, а про себя подумала, что хорошо бы спросить Барбару, кем ей приходится пророк Бенджамен.

x x x

На следующее утро позвонил Иннокентий Райс:

– Валерия, дорогая, доброе утро!

– Здравствуйте, доктор!

– Спасибо вам за хлопоты, Лика понемногу приходит в себя.

– Очень этому рада.

Иннокентий замялся. Видимо он что-то хотел мне сказать, но не мог набраться смелости. Решив ему помочь, я спросила:

– Может я могу вам еще помочь в чем-нибудь?

– Да-да, разумеется, вы позволите заскочить к вам на работу?

– Хорошо, давайте в одиннадцать.

– Буду, – он повесил трубку.

Что-то чует мое сердце, неспроста добрый доктор Райс зачастил ко мне. Интересно, он женат? Ах, да... Вспомнила. При очередном нашем визите рассказывал. Она у него повар. Тогда я – абсолютно неконкурентоспособна! Нечего даже надеяться. Я расхохоталась и стала собираться на работу.

У входа в кабинет меня остановила старушка по имени Генриетта. Она подрабатывала немного к пенсии тем, что распространяла билеты на концерты заезжих гастролеров и однодневные путевки по туристическим маршрутам Израиля.

– Валерия, милочка, как хорошо, что я вас встретила! У меня есть кое-что новенькое, специально для вас.

Так Генриетта начинала разговор с любым потенциальным клиентом.

– Ну давайте, что там у вас, – я понимала, что лучше всего ее выслушать, чем отбрить сразу. Может что-то дельное и предложит...

– Вот смотрите, – зачастила она, выкладывая мне на стол кучу разноцветных программок: Лаймочка приехала, во Дворце Культуры будет выступать. Вы были в новом Дворце Культуры? Нет? Надо, надо, – она покачала головой, но тут же спохватилась. – Или на Ленком... Пойдете на Ленком? Будет подвозка в Тель-Авив, только четыре спектакля. "Варвар и еретик". Пойдете?

– Пока не хочу, Генриетта, спасибо...

– А на экскурсию? Поедете? Прекрасные экскурсии от бюро Марины Гольдман. Вот, совсем свеженькая, гора Хермон, снег, лыжи. Берите, пока эту гору у нас сирийцы не отобрали.

Меня спас Иннокентий, открывший в эту минуту дверь. Неугомонная Генриетта тут же переключилась на него.

– А вам, молодой человек, не надо на гору Хермон? Лыжи в Израиле – это такая экзотика!

– Спасибо, уважаемая, ни на Хермон, ни на Монхер пока не надо. Постойте... У вас есть христианские экскурсии?

– Ну конечно! – обрадовалась она. – Полный набор. Хотите в монастыри Иудейской пустыни? Или в Иерусалим Булгакова? У Мариночки есть все, что душе угодно.

– Подождите, пожалуйста за дверью, – Иннокентий вежливо взял Генриетту под локоток и подвел к выходу. – Мне нужно поговорить с переводчиком, а потом я к вам обращусь. Хорошо?

– Жду! – кивнула она и закрыла за собой дверь.

– Уф-ф... – я откинулась на спинку вертящегося кресла и закрыла глаза. – Эта Генриетта такая прилипчивая. Спасибо, что оторвали ее от меня.

– Не совсем, Валерия, не совсем...

– Что значит не совсем? – я выпрямилась в кресле. – Не понимаю.

– Вы такая красивая, – вдруг сказал доктор Райс. – Это у вас настоящие кудри или вы делаете завивку?

– Спасибо, – среагировала я на комплимент и не удержавшись, добавила. Вы еще спросите, я их крашу в черный цвет или они на самом деле такие?

– Нет, я вижу, что все натуральное, – улыбнулся он и потер свою шишковатую голову.

– Так вы пришли, чтобы говорить мне комплименты или еще за чем-либо?

– Валерия, я буду с вами откровенен, дело снова касается моей сестры.

– Что на этот раз?

– Она стремится на Север, в Галилею. Говорит, что получила письмо от Илюши, он ей приказывает ехать туда, где жил Иисус и поклониться святым местам.

– Ну и что? – пожала я плечами. – Пусть едет.

– Я не хочу пускать ее одну. Вы не знаете, Лика в детстве страдала эпилептическими припадками и если с ней что-то случится в дороге, ответственность будет на мне. А я работаю, у меня все расписано. Прошу вас, соглашайтесь. Я куплю вам путевку на три дня, погуляете, посмотрите интересные места. Ночевать будете в хороших гостиницах.

– Приглядеть за Анжеликой?.. А если она не согласится?

– Согласится, я беру это на себя. И оплачу вам эти три дня, как рабочие. Ну что?

– Дайте подумать... – все было так неожиданно, что я просто не знала, соглашаться мне или нет. В конце концов, отправлю Дарью снова к Элеоноре. Мать Дениса всегда соглашается присмотреть за ней, а сама погуляю в свое удовольствие! Почему бы и нет? И еще деньги заработаю.

И я согласилась.

– Вот и чудненько! – обрадовался Райс. – Генриэтта, вы еще здесь?

– Ну конечно, – круглая как шарик распространительница влетела в кабинет, словно стояла за дверью.

– Дайте мне две путевки в христианскую Галилею, – распорядился Иннокентий.

– Сейчас, сейчас, хорошие путевки, полупансион, три дня, две ночи, автобус за вами приедет в восемь утра. Подпишитесь вот здесь, – она протянула доктору квитанцию, на которой стояла довольно внушительная сумма, – желаю вам, дорогие мои, приятно съездить и отдохнуть.

– Поедут вот эта дама и моя сестра, туристка из России, – ответил Иннокентий, развеивая догадки Генриетты.

– А-а... – протянула она, – ну, ничего, номер хороший, две кровати, полупансион.

– Вы это уже говорили, – заметила я.

– Да, говорила, – она подхватила свои бумаги, чек, выписанный Иннокентием и оставила нас, довольная совершенной сделкой.

– Ну, Валерия, желаю вам хорошо провести время, – улыбнулся доктор. Марина Гольдман – это фирма, останетесь довольны. А Лику я подвезу прямо к автобусу. Всего наилучшего, до завтра.

x x x

Компания в автобусе собралась довольно пестрая. Из Ашкелона были не только мы с Анжеликой. Внутри уже сидели пара с ребенком и три пенсионерки, по внешнему виду отставные учительницы. Когда мы уже собрались выезжать с центральной автобусной станции, к нашему автобусу подбежал усатый господин в каскетке, обвешенный фотоаппаратами, и уселся позади пары. По дороге подхватили компанию русскоязычных американцев, гостивших в Тель-Авиве, и, не останавливаясь, помчались в Назарет осматривать храм Благовещения. Наша гид забрасывала нас сведениями по истории и географии Израиля, но основной темы экскурсии не касалась. Видимо, дожидалась Назарета.

За рулем сидела пожилая египтянка Эстер. Она лихо вела автобус, и мы практически не попадали в пробки – этот бич израильских дорог.

Назарет оказался тесным и грязным арабским городком, в центре которого находился знаменитый храм. Эстер остановила автобус возле магазина сувениров. На каждом из предметов было нарисовано, вырезано или вылеплено распятие. Лик Христа смотрел на нас с расписных тарелок, рогожных сумок, шкатулок из алебастра. Я люблю китч, но не до такой же степени!

– Потом, потом, после осмотра храма! – закричала наша экскурсовод, и мы неохотно вышли из магазинчика. Анжелика растерянно смотрела по сторонам, но, увидев меня, приободрилась и поспешила за американцами. Усатый дядька с фотоаппаратами щелкал налево и направо не жалея пленки.

Около храмовых ворот нас обступили дюжие арабы, пытаясь всучить наборы открыток, надо сказать, довольно дешево. Мы кое-как от них отбились и вошли во двор.

По фронтону величественного здания, построенного монахами ордена Франциска Ассизского шла надпись по латыни: "VERBUM CARO FACTUM EST ET HABITAVIT IN NOBIS".

– Что там написано? – спросила я Анжелику, чьи губы беззвучно шевелились.

– Это из Евангелия от Иоанна, – ответила она и перевела: – "И слово стало плотью и обитало с нами".

– Здорово! – восхитилась я ответом и сфотографировала храм и монаха, стоящего на переднем плане.

Анжелика как-то странно посмотрела на меня и сказала:

– Не бывать этому! – в ее голосе была непоколебимая убежденность.

– Чему не бывать? – спросил дядька в каскетке, оказавшийся позади нас.

– Не будет плоти, ничего не будет!

– Какой плоти? – удивился он и представился. – Семен, коммивояжер. Имею свой бизнес в России. Очень рад.

– Анжелика, так эта надпись говорит о том, что было! – возразила я ей, после того, как раскланялась с Семеном.

– Они хотят, чтобы он пришел. Все хотят! – с надрывом в голосе прошептала она. – Не бывать этому!

– Успокойся, дорогая, – я обняла ее за плечи. – Не хочешь, не надо. Я тоже не хочу. Пошли погуляем.

И мы стали прохаживаться вдоль каменной ограды храма. Да уж, Анжелика не давала мне забыть, что я не на увеселительной прогулке, а на работе.

Ограда храма повторяла точь-в-точь очертания древнего Назарета. Францисканцы построили ее, исходя из раскопок. Мы увидали древнюю улицу начала первого века нашей эры. Вполне можно было себе представить, как по этим выщербленным камням ступал отрок Иисус, спеша в плотницкую мастерскую своего отца. Вокруг была история...

А на стенах храмовой ограды висели мозаичные панно, присланные со всех концов света. Тема одна – Мадонна с младенцем. Здесь была Мадонна из Андорры, выполненная в стиле раннего классицизма, боливийская Мадонна в цветах и короне из самоцветов. Украинская поражала богатством оклада, а вьетнамская Мадонна щурила узенькие глазки. Все это разнообразие напомнило мне конкурс "Национальный костюм" на выборах "Мисс Вселенная". Просто глаза разбегались, глядя на Мадонн, четко отражающих стиль и национальный колорит тех стран, откуда они присланы.

Месса закончилась, и мы вошли в храм. Деревянные скамьи, отполированные до блеска, были заполнены лишь на четверть. Мое внимание привлек человек, опустивший голову на сложенные ладони. Его плечи подрагивали. Один из монахов подошел к нему и что-то зашептал. Меня начало подташнивать от запаха ладана, торжественности обстановки. Но более всего меня допекла американская Мадонна – огромная, в несколько метров высотой, выполненная из стальных кубов, она казалась родной сестрой статуи Свободы. А я еще поругивала китч в магазине сувениров!..

– Смотри, Валерия! – вскрикнула Анжелика и показала куда-то вперед.

– Куда смотреть?

– Ты что, не видишь? Это его знак! Там, на картине!

На удаленной от нас стене храма была нарисована картина. Мадонна в синем сидела на троне, по ее правую руку устроился апостол Петр. Остальные ученики столпились слева. На переднем плане стояли папы римские, сразу несколько. А над всем этим благолепием висел знак: глаз в треугольнике и голубь под ним.

– Теперь вижу, – как можно тише прошептала я, так как на нас стали укоризненно оглядываться. Только здесь нет черной молнии, как на саркофаге.

– Да, это же тот знак, что нашел Илья...

Вдруг сзади нас вспыхнул свет – это неугомонный Семен сфотографировал интерьер храма.

К нам тут же стал приближаться недовольный служитель, и мы, оставив гида и толпу экскурсантов, вышли во двор.

Присев на скамейку возле входа, я спросила Анжелику:

– Ну и что из этого вытекает? Знак троицы, очень известный в христианстве. Что это тебе дает?

– Как ты не понимаешь, Валерия! Во-первых, этот знак на саркофаге доказывает, что в нем был похоронен кто-то, имеющий отношение к христианству. Это не египетские иероглифы, а просто незнакомое пока нам письмо. Его надо расшифровать, и мы найдем убийцу Илюши.

– Убийцу ищет полиция, а мы с тобой отдыхаем, ездим по святым местам, пыталась я урезонить Анжелику.

– Нет и нет! Илюшу убил тот, кто не хотел, чтобы он открыл тайну саркофага. Мой муж был на пути к этому. В его компьютере стоит программа-дешифратор! Просто у меня мало знаний. Я уверена, что он все предугадал.

К нам уже подходили экскурсанты. Мне стало неловко.

– Успокойся, Анжелика, мой друг, его зовут Денис, прекрасный программист. Мы вернемся, он прочитает Илюшину программу и расскажет тебе обо всем. Хорошо?

– Моих мозгов хватило только на то, чтобы переписать данные на дискету, – она, всхлипывая, полезла в карман широкой юбки и достала черную пластинку. – Я там ничего не понимаю...

– Ничего, ничего, все утрясется.

Нас окружили туристы.

– Что случилось? Вам плохо? – спрашивали они наперебой.

– У нас есть таблетки, – хором сообщили супруги.

– Нет, спасибо, уже все в порядке, – я повела Анжелику к автобусу.

Вечером нас привезли в гостиницу на берегу Кинерета – Тивериадского, или Генисаретского озера. У него много названий. На следующий день нам предстояла прогулка на яхте и осмотр достопримечательностей на берегу. Поужинав, мы с Анжеликой улеглись на твердых ортопедических кроватях. Расчесываясь на ночь, я спросила:

– Расскажи мне, как ты стала харамиткой. Я немного прочитала в Интернете о Бенджамене Уорнере, но так и не поняла, чем все-таки он отличается от других.

– Ну что ты, Валерия, Бенджамен – великий человек! Он ясно и просто рассказал миру, чего ждать, к чему стремиться и чего опасаться.

– И чего опасаться?

– Второго пришествия...

– Что? – недоверчиво переспросила я и рассмеялась. – Вот уж чего опасаться не следует, ведь оно никогда не настанет.

– Так думают многие, от которых скрыта истина, Валерия, и ты, к сожалению, не исключение. Второе пришествие может произойти, и оно будет рукотворным.

– Подожди, если ты на правильном пути и не грешишь, и веришь в Бога, то зачем тебе и твоему Бенджамену бояться второго пришествия? Наоборот достигнете вечного блаженства или как оно там, а все грешники будут посрамлены и наказаны. Верно?

– Это будет пришествие со знаком минус...

– Не понимаю, – я покачала головой, – ты можешь объяснить подробнее?

– Ты слыхала, что была попытка украсть Туринскую плащаницу? – спросила Анжелика.

Об этом мне было известно только из файла "Магдалина". Но я не раскрыла карты.

– Нет, а зачем ее надо было красть? Она что, стоит дорого?

– Она бесценна. И именно тем, что на ней остались капли крови Иисуса.

– Ну и что?

– Ты помнишь, когда мы были в храме, то там построены два этажа нижний, темный и без окон, а верхний – светлый, – Анжелика, воодушевленная собственной речью, села на кровати. – Эти этажи отображают сущность Спасителя – темную, физическую жизнь и светлую, духовную. Ну не дураки же эти францисканцы, что так построили храм на святом месте.

– Да, но причем тут Туринская плащаница?

– А при том, что при сегодняшних открытиях в области генетики и биологии из капли крови с плащаницы выделить ДНК и "ин витро", то есть в пробирке, создать нового Христа это уже не фантастика. Это реальность!

– Но Христос – не овечка Долли...

– Какая разница, – пожала она плечами, – главное, они получат клон, человека, ничем не отличающегося от того, настоящего Христа!

– Кто они?

– Сатанисты...

– И что тогда будет? – спросила я, чувствуя винегрет в голове. Фантазия заработала на всю катушку. В воздухе запахло серой, призрачный бас загрохотал: "Омен-н" и вообще, все происходящее напомнило мне мистический фильм сорта "би-муви". Интервью с мессией в прямом эфире, аршинные заголовки в газетах, чудеса, достойные Давида Копперфильда, фанатики и апостолы – все смешалось в один причудливый и яркий клубок.

– Да пойми же ты, Валерия, родится младенец, и это будет дьявол, а не бог. Понимаешь?

– Нет, – я была несколько разочарована. Мне представился канонический образ Христа, примерно моего ровесника. Я совершенно выпустила из вида, что дети и из пробирки получаются сначала в виде младенцев.

– Вся его божественная суть останется на небе, а на Землю спустится темная физическая ипостась. И вот против этого боремся мы, харамиты. Мы не признаем второе пришествие и стараемся ему помешать. Нас ненавидят и убивают. Илюшу убили именно эти... Биологи.

– Сатанисты? – уточнила я.

– Не знаю... Но то, что его нашли завернутого с головой, в саркофаге... Нет, это все неспроста. Давай спать, Валерия.

– Спокойной ночи, Анжелика.

Выключив бра, я отвернулась к стене.

x x x

Утром меня разбудил сильный стук в дверь.

– Вставайте, госпожа Вишневская!

– Что происходит?! – со сна я ничего не могла понять.

В комнату вошли администратор гостиницы и полицейский.

– Госпожа Вишневская, одевайтесь и пойдемте с нами. Мы подождем в коридоре.

– Черт побери, вы можете объяснить, что случилось и к чему такая спешка? – я бросила взгляд на кровать Анжелики. Она была пуста. – Где Анжелика?

– Госпожа Долгина в реанимации.

– Что?

– Вот по этому поводу мы и хотим задать вам несколько вопросов.

– Путаясь в штанинах джинсов, я с трудом натянула их на себя, схватила футболку, сполоснула лицо и выскочила из номера.

– Отведите меня к ней! В какой она больнице?

– Сначала проверьте, пожалуйста ее вещи, все ли на месте? – полицейский был вежлив, но настойчив.

– Ну откуда я знаю, что у нее было в сумке?! – застонала я. – Хотя она поехала в поездку с маленькой сумочкой. Да вот она, под кроватью. По-моему, к ней никто не прикасался.

Полицейский наклонился и поднял сумочку с пола.

– Что с ней? Ее ранили?

– Долгину нашли на заднем дворе гостиницы без сознания, с раной на голове, нанесенной тупым предметом. Она не изнасилована, других видимых повреждений нет. Нападение произошло в предрассветные часы. Скорей всего, ее вызвал из номера, видимо, кто-то из знакомых, и набросился на нее.

– У нас нет здесь знакомых, -возразила я.

Появилась наша гид с американцами. Все стали галдеть, обсуждая происшествие.

– Госпожа, – обратился к ней полицейский, – пожалуйста, соберите группу в холле. Всю группу.

– Сейчас, – кивнула она и скрылась на лестнице.

– Валерия, что здесь происходит? – наперебой спрашивали меня.

– Да я сама толком ничего не понимаю. Знаю только одно – Анжелика в больнице.

Вернулась экскурсовод.

– Все, кроме Семена, уже внизу.

– А где он? Кто это? – оживился полицейский.

– Он присоединился к нам перед самым началом поездки, в Ашкелоне. Заплатил наличными.

– Как его фамилия?

– Мальцев, – порывшись в сумочке, она протянула полицейскому книжку квитанций. – Но мы не требуем паспорта, когда заполняем расписки.

– Иными словами, мог назваться чужой фамилией?

– Мог.

– У Анжелики в кармане юбки была дискета, которой она очень дорожила, сказала я. – Вы проверили ее одежду?

– Да, – кивнул он, – никаких дискет обнаружено не было.

– Когда я могу ее увидеть?

– Я отвезу вас. Если Долгину перевели из реанимации в общую палату, вы сможете с ней увидеться.

– Спасибо, буду ждать в холле.

Мне было уже ни до завтрака, ни до экскурсии. Хотелось одного – увидеть Анжелику, сообщить ее родственникам и вернуться в Ашкелон. А пока я приказала себе сидеть тихо, никуда не звонить и дожидаться полицейского.

Сидеть тихо не удалось. Пришлось собирать вещи, сдавать ключи и отбиваться от настырных вопросов американских туристов. По манере поведения американцы относились к до боли знакомому жмеринско-бердичевскому типу, который и у нас весьма распространен. Они строили предположения, лезли с советами, а когда я вежливо отказывалась звонить консулу или обращаться в Интерпол, отходили, поджимая губы, с твердым убеждением, что именно я злокозненно испортила им поездку. Особенно напирала на меня пара предпенсионного возраста в одинаковых панамках звезднополосатой расцветки. Супруга пытала меня:

– Неужели вы, милочка, ничего не слышали? Как ваша соседка ушла? Или, может быть, она кричала? Марик, ты думаешь, она не слышала?

– Ах оставь, Розочка, девушка ночью выходит на свидание! Ты хочешь, чтобы она топала, как слониха?

Не знаю, почему у меня вырвалось:

– Ни на какое свидание она не ходила! Анжелика вдова, она недавно мужа потеряла...

– Вот-вот, вдова, а туда же, – словно не слыша моих возражений, безапелляционно заявила супруга, – и зачем только такие в поездки по святым местам ездят?

– Перед Иисусом неудобно, – съязвила я и ретировалась.

x x x

Анжелика лежала в палате вместе с еще пятью больными. Бледная, с перебинтованной головой, она вызвала во мне острое чувство жалости. Присев на край кровати, я произнесла с бодрой улыбкой:

– Привет! Прекрасно выглядишь. Этот "шлем летчика" тебе очень к лицу! ну, не умею я утешать, что делать.

– Валерия, – она схватила меня за руку, – немедленно езжай домой! Оставь меня. Спаси Илюшу!

– Да что ты? – поразилась я. Видимо после удара по голове она соображала слабо. Ее рука пылала. – У тебя жар. Хочешь, я позову врача, тебе принесут что-нибудь успокоительное.