Текст книги "Город Ветров"
Автор книги: Керен Певзнер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Откуда ты знаешь Редфорда? – спросила я, совершенно обескураженная.
– Какого такого Редфорда? Я не знаю никакого Редфорда! – закричала она на меня. – Эта нечисть прикинулась рыцарем с голубыми глазами и льняными кудрями. Он сидел верхом на прекрасном коне и пел мне о любви, как самый лучший менестрель!
– Какой менестрель? Какие льняные волосы? Ты что, совсем ничего не видела? – возразила ей Далила. – Это же был воин, обнаженный по пояс с огромными мускулами и черными курчавыми волосами на груди. Ах, как он сказал мне басом: "Далила, пойдем, я хочу познать тебя..." А ты путалась между нами!
Спор готов был перейти в громкую перебранку. Далила уже примеривалась к косам Гиневры, а та, защищаясь, выставила вперед острые ногти.
Случайно глянув на дэва, я ахнула: он ухмылялся. Причем его серая безобразная физиономия выглядела такой довольной, что было ясно – он просто наслаждается тем эффектом, который произвел.
– Да вы посмотрите на него, – закричала я что есть силы и ткнула в него пальцем, – он же радуется, глядя на вас, куриц. Нашли из-за кого ругаться! Разве вам непонятно, что он предстал перед каждой из вас в наиболее сексуальном виде?
– В каком виде? – переспросили они. Вид ухмыляющегося черта разом остудил их гнев. Далила не удержалась и даже пнула его носком сапога.
– Ну, в самом притягательном для женщины, чтобы она его захотела.
– Господи, и я могла польститься на такое чудовище?! – воскликнула Гиневра.
– Ну и что, – буркнула Далила себе под нос. – Вон мы уже сколько дней тут бродим. Не железные ведь...
Ипполита в спор не вмешивалась. Она сидела на камне неподалеку от перевязанного дэва и о чем-то сосредоточенно размышляла.
– Слушай, Ипполита, – обратилась я к ней, – как тебе удалось распознать в нем чудовище? Мне Гурастун рассказывал, что его следует опасаться, а ты как смогла?
– Я и сама толком не знаю.
– А что ты увидела, когда он вылез из-за дерева? – спросила Гиневра.
– Как вам сказать, – сомневаясь, произнесла она. – Сначала оттуда на полном скаку выскочил прекрасный юноша на горячем коне. Он без седла сидел на крупе, на нем была надета только короткая туника, обнажающая бедра. На ногах сандалии. Лоб перехватывала тонкая лента, чтобы кудри не мешали при скачке. Он выглядел, как юный бог, так он был хорош, и я вся зажглась от желания.
– Странно, – протянула Далила, – а мне он явился на колеснице, запряженной парой скакунов.
– Что было потом? Он сказал тебе что-нибудь?
– Он скакал с быстротой ветра, и я ждала его с нетерпением. Но по мере приближения его облик изменился, и с коня спрыгнула девушка, а не юноша. Она тоже была прекрасна, как Артемида, сестра Аполлона. Ведь они близнецы. Я не верила своим глазам. Как я могла ошибиться?! Но самое главное заключалось в том, что я желала ее не меньше, чем того юношу...
Далила ахнула и сделала движение, отгоняющее от себя нечистую силу. Гиневра перекрестилась.
– И тогда я, превозмогая себя, подошла к ней и схватила ее за горло. Я была зла на себя, на нее, на весь мир! Что это было, Марина? – обратилась она ко мне.
– Ничего особенного. Видимо этот дэв регенерирует волны, идущие из мозга, и трансформирует их в фантомные изображения, вызывающие либидо...
– Ты можешь по-человечески говорить? – прервала меня Далила.
Интересно, когда я перестану забывать, что мои спутницы из другого времени?
– Ты о чем думала, когда увидела этого красавца? – вместа ответа сказала я.
– О Самсоне, – вздохнула филистимлянка, – о нем мечтала.
– Вот он и прочитал то, о чем ты мечтала, и решил таким образом заманить тебя в ловушку. Мы все думали об одном и том же.
– А я – о Ланселоте.
– Тогда как объяснить, что мне привиделись двое? – спросила Ипполита.
– Просто ты – бисексуалка. То есть, – я сделала кивок в сторону Далилы, готовой снова наброситься на меня, – ты получаешь удовольствие и от мужчин, и от женщин.
– Нет, никогда! – гордая амазонка вскочила с камня и бросила на меня негодующий взгляд. – Мужчины годяться лишь на то, чтобы раз в три года нас оплодотворять, а женщины – подруги и соратницы. В моем сердце нет места для любви. Это слабость, которая мне не присуща...
– Присуща, присуща, – успокоила я ее, – не волнуйся, ничего в этом зазорного нет. Весь твой образ жизни среди амазонок подталкивает тебя на лесбийские отношения. Ну и что? Делай, что тебе нравится, если это не мешает другим.
– Да я не об этом! – рассердилась она. – Почему я мужика захотела?! Ведь давала же себе слово – после предателя Тесея – никого! И вот на тебе!
– А я думала, ты из-за девушки сердишься, – удивленно сказала Гиневра, и они с Далилой засмеялись.
Вот и веди среди таких темных женщин разъяснения по поводу отношения полов...
Тем временем дев заворочался и принялся скрести землю. Ипполита повернулась к нему.
– А! Не нравится? – спросила она грозно. – А голову нам морочить – это как? Давай, рассказывай, кто ты такой и откуда?
– Я – простой инкуб, и я делаю то, что мне приказано...
– Кто тебе приказал?
– Моя госпожа, Душматани.
– И что же она сказала тебе?
– Она сказала: "Найди четырех женщин, обольсти их так, чтобы забыли они, зачем путешествуют. А когда будут они в твоей власти – лиши их разума".
– И ты подумал, нечисть проклятая, что сможешь с нами совладать? закипела от гнева Гиневра.
"Интересно, – подумала я про себя, – если бы этот Друг не ошибся в ориентации Ипполиты, где мы сейчас были бы?"
– Дайте мне его, я откручу ему башку, – Далила была вне себя.
Сенмурв подошел к дэву и обнюхал его.
– Фрастр, – сказал он. – Этих я чую сразу.
– Так что же ты не почуял его, когда он нам тут комедию с переодеваниями устраивал? – спросила я его.
– Я же предупреждал! А вам было все равно.
– Сильнее надо было предупреждать! Как будто ты язык проглотил!
– А что говорить, – обиделся он, – когда и так все ясно. Он же на меня не действовал. Откуда я мог знать, что вы там все видите?
– Ну ладно, – примирительно сказала Гиневра, – что делать-то с ним будем?
– Как что? – возразила Ипполита. – Пусть говорит, где колдунья прячется.
– В Городе Ветров, – ответил Друг.
– Это мы без тебя знаем. Как добраться туда?
– Не знаю, мы летим по прямой. А для людей – вход закрыт...
– Значит, вход имеется, если он закрыт, – заключила я, – если бы его не было, то он так бы и сказал. Говори немедленно, где вход?
– Отпустите меня, – взмолился дэв, – я ничего не знаю...
– Вот сейчас отрублю тебе твою поганую башку, – заорала на него Ипполита, – сразу вспомнишь!
– Как он сможет вспомнить с отрубленной головой? – резонно заметила Гиневра. – Лучше давайте поджарим ему пятки.
– Или забьем камнями, – добавила Далила.
– Да вы что? – закричала я на них. – Вы женщины, или вы забыли об этом? Где ваша благородство? Где сострадание?
– Слушай, Ипполита, – удивилась Далила, – о чем она говорит?
– Не знаю, – пожала та плечами.
– Ты соображаешь? Если бы мы поддались на его дьявольские чары, что с нами было бы? – спросила меня Гиневра. – В нас вселились бы бесы, и все... Пиши пропало нашему возвращению домой.
– Кстати, о возвращении, – ухватилась я за последние слова Гиневры. Говорят, ты можешь проникать сквозь границу миров?
– Кто это тебе сказал? – насторожился дэв.
– Не волнуйся, сказал тот, кто знает.
– Ну... – промямлил он. – Могу, а что?
– А то, что отпустим мы тебя, если отнесешь на родину каждой из нас письмо, что мы здесь и с нами пока что все в порядке.
– Не понесу, – заартачился он. – Знаешь, сколько энергии я трачу при переходе? От меня ведь ничего не останется.
– Заткнись, – посоветовала ему Ипполита, – и делай, что тебе говорят. Марина у нас баба башковитая, недаром у нее на носу прозрачные стекла. Поэтому, если мы тебя убьем – то проку от этого никакого, а так – отнесешь письма и как хочешь... Долго тебе придется жирок нагуливать, ишь какой тощий.
– Это ты здорово придумала! – восхитилась Гиневра. – Просто ночами спать не могу, как подумаю, как там без меня...
– Ланселот, – встрела ехидная Далила.
– Да! – с вызовом сказала Гиневра. – И Ланселот тоже. Но я хотела сказать о короле Артуре – супруге моем. Сидит, небось, со своими рыцарями за круглым столом и не знает, где меня искать.
– А как же мы писать будем, у меня восковой дощечки нет, – огорчилась Ипполита.
– И у меня.
– И у меня...
– Не беспокойтесь, у меня есть, – я порылась в рюкзаке и достала блокнотик и шариковую ручку. В Баку были катаклизмы, менялась власть, падал рубль и вводился в обращение манат. А шариковая ручка как стоила тридцать пять копеек десять лет назад, так и сейчас стоит. Странно, что в моем мире не нашлось вещи более устойчивой, чем одноразовая пластмассовая ручка.
Ипполита взяла ручку и повертела ее в руках.
– Странная штучка... Как она может писать?
– А ты попробуй, – я протянула ей блокнот.
– Я тоже хочу.
– И я, – как всегда, две подруги были неразлучны.
Приноровившись к ручке, амазонка вывела на бумаге несколько строчек греческими буквами.
– Где ты научилась так хорошо писать? – восхитилась Гиневра, глядя на ровные строчки.
– А ты пойди покомандуй без учета – ничего у тебя не получится. Все надо записывать: сколько фуражу заготовили, сколько добра у скифов отобрали. Иначе никакого порядка не будет...
– Я так не могу, – вздохнула Гиневра, – у меня всем муж командует.
– Вот поэтому ты такая размазня, – уколола ее Далила, – побегала бы ты по моей ткацкой мастерской да присмотрела за девками. Да еще и пряжи надо выдать под расчет и холсты подсчитать. Крутишься целый день, как белка в колесе, никакого покоя. Да и за Самсончиком глаз да глаз нужен, не ровен час, очередную девку испортит.
Гиневра надулась и отвернулась.
Далила заохала, принимая от Ипполиты ручку и блокнот:
– Да как же я напишу Самсону. Он же еврей! А я по-ихнему не умею, только имя свое он меня научил писать.
– А ты нарисуй, – посоветовала я ей, – он поймет.
Далила принялась выводить каракули, высунув от усердия кончик языка. Гиневра наблюдала за ней, потом попросила ее листок в качестве образца и принялась перерисовывать. Поставив в конце свою подпись готическими буквами, она протянула листок мне.
Мне просто не приходило в голову, что писать. Наконей, выбросив из головы все сомненья, я написала:
"Здравствуй, Рустам. Ты не поверишь, но я попала в Эламанд. Хотели тебя, потомка Рустама, но в Зорбатане (не кабаке) случайно оказалась я. У меня все хорошо. Я путешествую с Гиневрой, Далилой и Ипполитой. Мы ищем злую колдунью Душматани, чтобы освободить наследника Йому. Постараюсь не задерживаться. Письмо тебе передаст дэв, он умеет пробираться в другие миры.
Скучаю, целую, Марина."
Дэв Друг все так же лежал перевязанный под громадным дубом. Я подошла к нему и спросила:
– Скажи мне, Друг, ты согласен отнести эти письма в наши миры?
– Пусть только попробует не согласиться, – грозно сказала Ипполита, – за мной не заржавеет. У меня кобылы жеребые остались.
– А если он нас обманет? – опасливо спросила Далила.
– Надо заставить его поклясться, – предложила Гиневра.
Дэв слушал моих подруг внимательно, переводя взгляд с одной на другую. Когда разговор зашел о клятве, он с готовностью согласился:
– Давайте бумагу, подпишу вам все, что хотите, только развяжите меня.
Гиневра уже собралась протянуть ему блокнот и ручку, но я остановила ее:
– Не надо.
– Что не надо? – удивилась она. – Пусть подпишет кровью – это самое действенное.
– Не надо, – повторила я. – Вы не знаете самого главного – ему нельзя давать ничего подписывать.
Услышав мои слова, дэв заскрипел челюстями.
– Видите, – показала я на него, – злится.
– Откуда ты знаешь?
– Гурастун сказал. Благодаря этому пакостнику я попала сюда. Если бы он не навел чары, я бы не оказалась в ресторане "Зорбатан", а оттуда – прямиком сюда. Ну а вы здесь, как следствие...
– И что ты предлагаешь? – спросила Ипполита.
Вместо ответа я наклонилась к дэву, пытающемуся разорвать путы, и сказала:
– Слушай меня внимательно, Друг. Мы тебя отпустим, но только при одном условии. Ты поклянешься нам и безо всяких контрактов, крови и прочих глупостей, что отнесешь письма по адресу и не внесешь в них никаких изменений. Понятно?
Дэв кивнул. Его безобразная физиономия выражала резкое недовольство, но другого пути вырваться из веревок не было.
– Говори! – приказала я. – Клянусь передать письма по назначению...
Он бормотал за мной, повторяя не только слова, но и интонацию.
– Ничего в них не портить и не менять. А после выполнения поручения вернуться туда, откуда пришел, и не вредить четырем путешественницам.
– ...путешественницам, – Друг следовал за мной, как эхо.
– Ты думаешь, ему можно верить? – спросила меня Ипполита.
– У нас нет другого способа послать родным весточку. И потом – он связан устной клятвой, а она для него сильнее письменной.
Ипполита одним взмахом меча перерубила веревки. Дэв вскочил, как мячик для пинг-понга. Я протянула ему четыре письма.
Он быстро просмотрел их. Я даже удивилась, что он читает по-гречески. Глядя на мое письмо, дэв усмехнулся:
– Вот это письмо я ни в коем случае не буду переделывать...
И упорхнул, только мы его и видели.
Глава двенадцатая,
рассказывающая об удивительной стране Гадолии
и о странностях ее жителей.
Дуб-исполин остался позади. Мы выехали на широкую мощеную дорогу, ведущую к воротам крепостной стены. Стали появляться люди и повозки. Все спешили скорее пройти внутрь.
Около ворот образовалось небольшое столпотворение. Люди теснили другдруга. Рослые стражники тщательно заглядывали в кошелки и прочую поклажу. Путники не ругались, а молча терпели этот таможенный досмотр.
Неожиданно сзади нас раздался шум, и на полном скаку мимо нас проехала открытая карета, запряженная четверкой лошадей. В ней сидела пара: мужчина правил, а дама, необыкновенно разряженная и в роскошной шляпе, презрительно разглядывала публику. Она случайно повернулась в мою сторону, и тут я увидела, какие у нее зубы. Белые и сверкающие, они были величиной с грецкий орех. Губы растянулись в широкую ухмылку, подбородок выдавался вперед. Вид у дамы был презрительный – насколько позволяла ей нижняя часть лица. Да и спутник ее ничем не отличался. Те же огромные зубы, та же усмешка. Похоже было, что они не усмехались; просто размер зубов не давал никакой возможности закрыть рот.
– Смотри, Марина, – наклонилась ко мне Далила, – вот это челюсти, Видела одну такую – ею мой Самсончик размахивал, когда напился пальмового вина.
– Да, представляю себе..., – ответила я ей.
Тем временем события развивались стремительно. Растолкав своей коляской ждущих в очереди, белозубый аристократ направился точно к распахнутым воротам. Как ни странно, публика безропотно пропустила его, а дюжие стражники почтительно склонились.
– Кто это? – спросила меня Гиневра.
– Не знаю, может он какой-нибудь их князь или граф...
Наконец, спешившись, мы достигли ворот в Гадолию.
– Стоять! – крикнул мне один из стражников.
Ему мало было того, что его зубы выпирали из челюсти. Он был еще и ярко-синего цвета. Его кожа играла всеми оттенками густого ультрамарина, а ладони слегка отдавали голубизной.
– Кто такие? – продолжил он, грозно вращая белками глаз.
– Мы путешественницы, – ответила за всех нас Ипполита, – и приехали в вашу страну из простого любопытства.
– Что запретного везете с собой?
– Да так, ничего особенного...
– Фальшивые золотые, травку-охмурежь, арбалеты с ядовитыми наконечниками?
– Нет, ну что вы!
– Проезжайте.
Он посторонился, мы вновь вскочили на лошадей и поскакали, радуясь, что прошли таможню так легко и просто.
На улице разношерстная толпа спешила по своим делам. Люди были все разные – толстые и тощие, высокие и низкие. И все в них было чересчур: уж если толстый, так такой, что при ходьбе переваливается с одного бока на другой, а кожа висит крупными складками. А если высокий – так может спокойно заглядывать в окна второго этажа.
Но что самое интересное – это то, что многозубые граждане Гадолии были исключительно двух цветов: белые и синие. Причем у синих зубы блестели ярче. Иногда попадались люди голубого цвета, морской волны, темносинего, но это не меняло общей картины. Если между ними и попадался какой-нибудь бронзоволицый человек, то зубы у него были нормальные и значит – это был иностранец.
А дома? Они поражали воображение. Один дом состоял из двадцати квартир, поставленных одна на другую. Другой уходил спиралью в небо. Третий изображал собою дерево, около которого нам попался дэв-искуситель. Квартиры на нем висели гроздьями.
Окна домов украшали нарисованные картинки, на которых были написаны рекламные джингли: "Если дорога ты мужу, попроси купить бонтужу" или "Нет на свете счастья боле, чем вкушать решпа и цоле". Что это было, мы не понимали, но читалось складно.
Мои спутницы, ехавшие впереди меня, вдруг загалдели, спрыгнули с коней и уставились в витрину какого-то магазина, чуть не проткнув ее носами. Мне захотелось узнать, что же они такого выискали.
Подъехав поближе, я тоже соскочила с моего верного Ранета в яблоках и направилась к любопытствующим подругам. Они разглядывали манекены, одетые в роскошные платья. Лицо одного из манекенов показалось мне знакомым. Подойдя поближе, я обомлела. В витрине, в непринужденной позе, изящно отставив ножку, стояла Ипполита. Платье на ней выглядело шедевром портновского искусства. От талии ниспадали глубокие складки. Лиф украсили мерцающие стразы.
Кукла выглядела, как живая Ипполита. С трудом оторвав от нее взгляд, я обернулась и увидела перед собой оригинал. Амазонка стояла, не отводя от манекена глаз и, казалось, забыла обо всем на свете. Гиневра с Далилой не могли сдержать восторженных воплей.
– Ипполита, – потрясла я ее за плечо, – эта кукла так на тебя похожа!
Она глянула на меня, совершенно обалдев от такого совпадения:
– Слушай, откуда меня тут знают? У нас такие скульптуры только Фидий высекает...
Радостный крик Далилы зазвенел у нас в ушах:
– Вау! Это же я!
Мы резко обернулись. В том же платье, на том же самом месте стоял манекен, как две капли воды похожий на Далилу. А сама Далила, в отличие от сдержанной амазонки, орала, как ненормальная, и тыкала пальцем в витрину. Следует признать, что на пышной Далиле это платье сидело лучше, чем на худощавой Ипполите.
Гиневра увидала в соседней витрине себя в платье небесно-голубого оттенка и критически заметила:
– Нет, этот оттенок мне совсем не идет...
Мы перемеряли все платья – разумеется, визуально, – после чего вскочили на коней и двинулись дальше. Проехав по центральной улице, мы свернули на боковую и увидели небольшой домик с очередным плакатиком– зазывалой: "Хочешь отдохнуть прекрасно – заходи к хозяйке Ласло".
– Вот! – воскликнула Гиневра. – То, что нам надо!
Спрыгнув со своего коня, она подошла и постучала по двери широким кольцом, укрепленным в львиной пасти.
На стук вышла благообразная старушка в накрахмаленном чепчике. У нее были такие розовые щеки, что у меня вкралось подозрение – а не румянит ли она их. Седые волосы под чепчиком отливали фиолетовым цветом, словно она долго полоскала их в синьке с добавлением чернил.
– Гости дорогие! – заулыбалась она, обнажая блестящие зубы, – проходите, пожалуйста... И собачка с вами? А она чистая?
– Да чистый я, чистый, – заворчал Сенмурв. – Последнюю блоху вчера съел.
– Хорошо, – согласилась она, совершенно не удивляясь, что пес разговаривает, – тогда и собачке можно.
Мы зашли в просторное помещение. Видимо, хозяйка была чистюлей, каких поискать. Мебель выстроилась по струночке, на огромном ковре – ни одной пылинки, всюду лежали салфетки. Края занавесей и покрывал украшали рюшечки, воланчики и еще что-то, чему я не смогла отыскать названия.
– Присаживайтесь, – пригласила она, – хотите пообедать?
– Это гостиница? – спросила любопытная Гиневра, озираясь кругом.
– Да, – кивнула старушка, – меня зовут тетушка Ласло, а свой дом после смерти мужа я превратила в гостиницу. И теперь мне совсем не скучно.
– Здорово тут у вас, – заметила Далила. – Так чисто, что боязно даже ходить. Кто же это все убирает?
– Демоны, – спокойно ответила тетушка Ласло.
– Кто? – спросили мы хором, а Сенмурв сел на задние лапы и угрожающе зарычал.
– Вы что, никогда не видели домашних демонов? – удивилась старушка. – Я без них, как без рук.
– Никогда, но хотели бы! – с интересом сказала я, а Гиневра посмотрела на меня осуждающе. Видимо, она не хотела даже мельком глядеть на исчадий ада.
– Пожалуйста, – тетушка Ласло пожала плечами, – у меня их много.
Она свистнула два раза в свисток, висевший у нее на груди и откуда ни возьмись возник небольшой смерчик. Он начал носиться по ковру, покачиваясь при движении.
– Демон-пылесос, – гордо продемонстрировала она. – Последняя модель наших магов. Собирает с пола все пылинки весом до восьми граммов. Прежняя модель управлялась только с пятиграммовыми. Приходилось прибирать вручную.
Тем временем смерчик прошелся по всем углам, задел Сенмурва, который отскочил и недовольно гавкнул на него, и исчез.
– Ну, вот, – удовлетворенно сказала хозяйка, – теперь в доме нет пыли, которую вы нанесли на своих подошвах.
– Здорово! – восхитилась Гиневра. – А что еще могут эти ваши демоны?
– Все! – гордо ответила тетушка Ласло и обвела руками комнату. – Стирают, готовят, приносят еду из лавки. Дом охраняют. Видите?
Она показала на дверь, на внутренней стороне которой была изображена еще одна львиная голова. Лев, казалось, спал, прикрыв тяжелые веки.
– Охранять! – негромко приказала хозяйка.
Львиная голова открыла глаза. Они загорелись красным огнем. Лев оскалил пасть, и послышался угрожающий рык.
– Что это? – спросила Ипполита, а у Сенмурва шерсть на загривке поднялась дыбом.
– Демон домовой охраны в полной готовности. Я оставляю его таким, когда ухожу из дома. Теперь ни один вор не сможет открыть дверь, а если приблизится и протянет руку – мой демон ее откусит.
– Неплохо, – похвалила демона Ипполита. – И что, многим уже он пооткусал конечности?
– Нет, – вздохнула хозяйка, – не пришлось.
Наступила пауза. Вдруг тетушка Ласло встрепенулась.
– Вы же есть хотите! – воскликнула она.
– Я бы сейчас не отказалась от жареной курицы, – тут же среагировала Далила.
– Паштет из гусиной печенки у вас есть? – добавила Гиневра.
– Вы что?! – всплеснула руками румяная хозяйка. – Это же жутко вредно и жирно. Вы подумали о своем здоровье?
– Хорошо, несите, что есть, – видимо Ипполита не хотела спорить.
– У меня чудненькое бурмо и салат из чопса, – обрадовалась она и свистнула снова.
В тяжелом столе, стоящем посередине комнаты, открылся люк и снизу поднялся большой квадратный поднос. На нем расположились четыре пиалы с какими-то шариками, а посредине было блюдо с мелконарезанной сероватой массой. Мы с подозрением посмотрели на эти яства.
– Угощайтесь, – засуетилась старушка, – у меня полный пансион. Кухонного демона я тоже совсем недавно обменяла. Старый перчил даже соки.
Мы уселись за стол. Ипполита, как самая храбрая из нас, попробовала один шарик, хмыкнула и взялась за второй. Мы последовали ее примеру.
На вкус все эти кушанья оказались полной дребеденью. Шарики были приготовлены из вареной капусты, а в состав салата в основном входили геркулесовые хлопья. Но мы были такие голодные, что прикончили абсолютно все.
– Очень рада, что вам понравилось, – защебетала тетушка Ласло. – Это очень здоровая пища. Она одобрена главным советом по здоровью. Мой кухонный демон настроен только на полезные рецепты.
– Значит, будем жрать отруби, – уныло заключила Далила.
– Эх, не ели вы настоящую долму, – с ностальгией протянула я. Виноградные листья, нежные, как шелк...
– И что, это едят? – подозрительно спросила Гиневра.
– Не мешай, – остановила ее Далила, – не видишь, человек мучается.
Но я не обращала никакого внимания на их препирательства.
– А потом берем фарш, нежную баранину, добавляем киндзы и лука, чуть-чуть риса, обязательно персидского, длиненького. И мацони.
– Чего?
– Не мешай, – отмахнулась я, – и чеснока туда, толченого, и укропу. Все перемешиваем и поливаем, и поливаем...
– Смотрите! – вдруг закричала Ипполита и показала пальцем на стол.
Люк снова открылся, и из его разверстой пасти по комнате разнесся запах. Я мгновенно его узнала – это был запах божественной долмы, которую могла готовить лишь моя свекровь.
Блюдо поравнялось с поверхностью стола.
– Что это? – мои спутницы уставились на поднос, будто на нем лежала голова профессора Доуэля. А это была долма.
Темно-зеленые шарики лежали горкой. Сверху политые белым соусом из кислого молока, они источали такой аромат, что мы, не сговариваясь, потянулись к блюду. Мы брали утопленную в соусе долму, величиной с грецкий орех, и отправляли в рот. Вкус – нежная кислинка виноградных листьев, смешанная с нутряным жиром из бараньего желудка – был под стать запаху. Блюдо опустело в миг, чему весьма способствовал Сенмурв.
– Слушай, Марина, как тебе удалось раскрутить кухонного демона? – сытая Далила растянулась на диване и мечтательно поглядывала в потолок.
– Он наслушался, как она рассказывает, и не выдержал, – усмехнулась Ипполита.
– Интересно, знает ли об этом тетушка Ласло?
Хозяйка гостиницы материализовалась на пороге гостевой комнаты. Слегка поведя носом, она не выразла недовольства, но по ее лицу – печеному яблочку, было видно, что художества своего кухонного демона она внесет в наш счет.
– Спальные комнаты готовы, – торжественно произнесла она.
Мы поднялись наверх.
Каждой из нас была предложена маленькая спальня с абсолютно стерильными постельными принадлежностями. Простыни даже пахли какой-то химией. Твердый матрац покоился на кровати из полированного дерева. На окнах висели уже знакомые фестончики, а в углу комнаты притаилась небольшая дверка. Само собой, я заглянула в нее.
В центре пола, выложенного мраморными плитами был нарисован черный квадрат. Колеблясь, я наступила на него. Тут же всю комнату заволокли клубы горячего пара, и я вдруг почувствовала, как невидимые руки принялись стаскивать с меня одежду. Заорав, я выскочила оттуда и захлопнула за собой дверь.
– Ты чего? – спросила Далила, прибежавшая на шум.
– Там кто-то, – пробормотала я запинаясь, – там, в комнате, напал на меня.
– Давай позовем хозяйку.
Но тетушка Ласло уже спешила к нам.
– Ой! – всплеснула она руками. – Я забыла предупредить. Там сидит демон-водонос. Если захотите искупаться, то просто встаньте посередине, на черный квадрат.
– А что этот Мойдодыр хватается? – обиженно всхлипнула я. – Так же с ума можно со страху сойти.
– От моего демона? – удивилась хозяйка гостиницы. – Ничего подобного! Я за него хорошие деньги заплатила. Он знает, как себя вести.
– Ничего себе, знает, – я еще не отошла от пережитого, – ваш демон пытался стащить с меня одежду.
– А как ты собиралась купаться? – искренне удивилась хозяйка. – В одежде? Не знаю, может быть, у вас так принято...
Поняв полную несостоятельность своих претензий, я замолчала, хлюпнув напоследок носом. И одежда была влажная.
– А нет здесь других купален, без демонов? – спросила Далила.
– У меня гостиница высшей категории! – отрезала Ласло и выплыла из комнаты.
Лежать было не просто. Раздражал легкий запах дезинфекции, матрас был так натянут, что казался доской. И еще, кто-то в темноте начал нашептывать: "Спи, моя радость, усни". Поняв, что это – очередной демонический прислужник, я спросонья пробормотала: "Заткнись" – и, повернувшись в сотый раз, уснула.
Спать мне пришлось недолго. Я проснулась посреди ночи от звука шагов, крадущихся по коридору. Встав с постели, я осторожно приоткрыла дверь и увидела Далилу, спускающуюся по лестнице к выходу. Она была одета лишь в легкое платье, без обычной кольчужки.
– Далила, – прошептала я, – ты куда?
Она обернулась, и на ее лице появилась досада. Махнув рукой, она продолжила спускаться.
– Далила, ты никуда не пойдешь! – я подбежала и схватила ее за руку. Она стала вырываться. Вся наша борьба проходила тихо, так, чтобы не разбудить остальных.
– Навязалась ты на мою голову! – свистящим шопотом проговорила филистимлянка. – Отпусти, это не твое дело!
– Как это не мое? – возразила я. – А если с тобой что-то случится? В чужой стране? Кругом ведь сплошные демоны! ..
– Да что со мной может случитсься? Только одно: я сейчас лопну!
– Давай зайдем ко мне и ты все расскажешь, хорошо?
Далила остановилась в раздумье:
– Ты, Марина, баба неплохая, не то, что эта Ипполита, которая мужиков на дух не переносит, или плакса Гиневра... Пойми же ты – меня ждет внизу один парень, из местных. Что произойдет, если я пару часиков проведу в свое удовольствие? Я же взрослая женщина!
– Прекрасно тебя понимаю, но все равно никуда не пущу. А вдруг это агент Душматани? Вдруг она решила разделаться с нами по одиночке и начала с тебя, как с самой слабой?
– Это я самая слабая? – в глазах Далилы полыхнул огонь. – Пошли!
Мы зашли в мою комнату и услышали, как с улицы донесся слабый свист. Я выглянула. Под окном стояли трое парней, видимо, синие, так как я разглядела только белозубые улыбки, и махали нам рукой.
– Их там трое, – обернувшись, сказала я.
– Как трое? – удивилась Далила. – Должен был быть один. Я с ним познакомилась, когда вы уже пошли спать, а я вышла подышать на крылечко.
– Понимаю твои аппетиты, Далила, но согласись, что трое – это слишком. Лучше посиди тут у меня от греха подальше.
– Ох, не знаю, – вздохнула она и растянулась на моей кровати, – мне сейчас хоть двоих, хоть троих. Я при Самсоне никогда нужды в этом деле не испытывала...
– А как ты с ним познакомилась? – спросила я, чтобы отвлечь ее немного от дурных мыслей.
– Ты знаешь, какой он у нас там знаменитый! Первый жених, хотя однажды уже был женат. Он из иудеев, а они в жены только своих берут. А Самсону понравилась одна из наших, филистимлянок. Вот он и стал упрашивать отца, чтобы заслал сватов. А тот – ни в какую. Ты, говорит, у нас с матерью единственный сын, и быть тебе монахом, посвященным Господу. Поэтому мы тебе и волосы на голове не бреем... Видела бы ты, Марина, этого монаха, – усмехнулась она, косая сажень в плечах, девки липнут, в Газе блудницы даром соглашались с ним переспать, за честь считали.
Ну, Самсон, конечно, в крик: "Ты, отец, дескать, ничего не понимаешь, я ее люблю, хоть она и чужого народа дочь". Пришлось идти свататься. Семь дней играли свадьбу, гости развлекались, как могли, загадки друг другу загадывали, чтобы не скучно было только лишь есть да пить, а Самсон молодую жену обхаживал. И когда поняла она, с каким сильным мужчиной ей всю жизнь ложе делить придется, то не выдержала, бедняжка, и заплакала горючими слезами. А тут Самсон загадку гостям загадал, они ответить не смогли. Тогда обратились гости к жене, попросили выведать у мужа ответ. Она стала просить, умолять, Самсончик мой и ответил. Сердце у него не в пример – мягкое и нежное.