Текст книги "Город, который забыл как дышать"

Автор книги: Кеннет Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

– Миссис Блеквуд!

Сквозь рыдания пробивался еще один голос. Кто-то знакомый. Он крепко схватил ее за плечо.

– Нет… – Ким обернулась и вытерла слезы.

Перед ней стоял дядя Даг.

– Смотри, – сказал он и показал глазами на какой-то прибор. – Смотри же!

Он улыбался. Улыбался!

– Нет. – Она закрыла лицо руками. – Что вам нужно?

– Посмотри на монитор.

Ким повернулась.

– Есть пульс, – крикнул врач, и сестра немедленно кинулась к Тари со шприцем в руке. Губы девочки шевелились, она что-то беззвучно шептала.

– Что? – подалась вперед Ким, но врач оттеснил ее от постели. – Она что-то сказала. – Ким вырвалась и прижала ухо к губам дочери. – Папа уже едет.

Доктор снова отвел ее в сторону. Глаза Тари были закрыты, губы больше не шевелились.

– Нам нужно работать, – сказал врач. – Прошу вас, выйдите из палаты. Это всего на пару минут.

Дядя Даг увел ее из комнаты. В дверях Ким остановилась и взволнованно оглянулась.

– Она жива?

Доктор и медсестра суетились вокруг постели.

– Вроде как жива, – ответил Даг.

– Она что-то сказала. – Ким обеими руками вытерла слезы и улыбнулась. – Она сказала: «Папа уже едет». Вы слышали?

– Нет.

– Неужели не слышали?

Мимо них в комнату протиснулась еще одна медсестра. Она быстро переставила стул от кровати к стене. На сиденье легонько покачивался деревянный кит.

– Ну же, – сказала медсестра, вернувшись, чтобы выставить Ким и Дага из комнаты. – Вы мешаете.

Ким прислонилась к стене. Она снова боялась за свою дочь. Нет ничего хуже бессильного ожидания. Сколько времени прошло с момента остановки сердца? Ким казалось, что несколько часов, но на самом-то деле наверняка не больше десяти минут. Врач сказал, что она умерла. Ким и раньше слышала о людях, которые умерли и снова вернулись к жизни. Иногда такие случаи сопровождались потерей умственных способностей. Неужели такая опасность угрожает Тари? Ким подняла голову. Дядя Даг бродил туда-сюда, как тигр в клетке.

– Где Джозеф? – спросила она Дага, будто считала, что кровный родственник мужа шестым чувством может определить его местонахождение. – Он уже давно уехал. Давно. Или мне только кажется?

Дядя Даг пожал плечами.

– Не знаю. Может, я пойду поищу?

– Тари сказала, он уже едет. – Ким помолчала. – Точно. Джозеф поехал в дом Критча за моей сумкой.

Она взглянула на часы и потрогала пальцем циферблат. Мимо них прошла медсестра. Ким с надеждой подняла голову и уперлась взглядом в затылок женщины. Та упорно молчала.

– Где-то с час примерно назад, – продолжала Ким. – Сколько отсюда до Уимерли?

– Пятнадцать минут в одну сторону. – Дядя Даг страшно разозлился. Опять племянника нет на месте в самый нужный момент. Старик даже не пытался скрыть своего раздражения. – Пойду поищу, – сказал он.

Ким посмотрела в спину Дагу, потом повернулась к стеклянным дверям реанимационной палаты. Ну, придите же кто-нибудь! Расскажите, что происходит! Боже!

Вы только подумайте, что за идиот. Дочь чуть не умерла, жена рыдает, а он – где-то шляется!

– Надо ему позвонить, – пробормотал Даг. – Если, конечно, телефон работает. Где тут у них чертовы будки?

Он вышел в холл и заметил сержанта Чейза, тот разговаривал с врачом и помахал Дагу рукой.

– Как девочка? – Чейз даже не поздоровался.

– Не знаю, что и сказать. Она… в общем, сердце остановилось. Но теперь опять завелось. Надежда есть. – Старик поднял два скрещенных пальца, потом похлопал сержанта по плечу.

– Слава богу! Будем надеяться. – Чейз доброжелательно посмотрел на Блеквуда. – Чем я могу помочь?

– Подбросьте меня, – попросил Даг.

– Куда?

– В Уимерли.

– Курортное, говорят, местечко.

– Смешно?

– А как же! Видите морщины? – Чейз потрогал лучики в уголках глаз. – Это все от смеха, круглые сутки.

Они спустились на стоянку, сели в машину, пристегнулись и выехали на шоссе.

– Святой Иосиф! Куда ж подевался племянник?

– Может, его остановили на блокпосту, – предположил Чейз. – И арестовали. Он, как бы это сказать, очень уж нарывался.

Даг сердито фыркнул.

Забеспокоилось радио, полицейский взял трубку с подставки, глянул на Дага и ответил:

– Сержант Чейз.

– Нам поступил звонок от мисс Лэрейси, ей надо вас. Звонок с рыбозавода. Соединять?

– Давайте.

– Минуточку.

– Вот чертовка! Что ей там еще нужно? – рявкнул Даг, разглядывая рацию Чейза.

– Алле?

– Да, я слушаю.

– Это сержант Чейз?

– Да.

– Это Элен Лэрейси. Помнишь меня, сынок? Красавица из дома Критча.

Даг сердито покачал головой и скрестил руки на груди.

– Да, как же я могу вас забыть? – Чейз улыбнулся и притормозил на перекрестке, ожидая, пока проедет длиннющий бензовоз. Даг рукой показал, куда ехать, на всякий случай: вдруг фараон не знает дороги? Чейз свернул на потроширское шоссе.

– Ну так я тебе сейчас такое расскажу, что у тебя глаза на лоб вылезут, если, конечно, есть чему вылезать. Тут не хватает нескольких духов.

– Не понял.

– У тел на рыбозаводе духи не все на месте. Я сейчас гляжу.

– Так.

– Я тут почти всех знаю. Наши они, из Уимерли.

– Да, да, я в курсе.

– Ну, так я немного покемарила в доме Критча, а потом села и как следует поразмыслила. Хотела уж военным рассказать, но я этим паразитам не доверяю. Ослы упертые. И все друг за дружку горой. Дубы мореные. Стучи по ним – никакого отзыва.

Даг старался не слушать. Он пощипывал ремень безопасности и смотрел в окно. Не время сейчас для духов и прочих глупостей.

– Так что вы собирались им рассказать? – спросил Чейз.

– Тела-то, похоже – тех, кто захворал.

– Так они ж все в больнице.

– Да нет, ты не понял. Это тела их кровных родственников. Вроде они вернулись к тем, на кого села эта болячка.

– Тут, по-моему, все родственники. Городок-то маленький.

– Да нет же, господи! Прочисти уши и пойми, что я тебе говорю. Они близкие родственники больных. Я видела список.

Даг сердито взглянул на Чейза. И сколько фараон намерен это терпеть?

Чейз помолчал, обводя большим пальцем кнопку на рации.

– Так что там насчет пропавших духов?

– Ну, я ж тебе и говорю. Двух не хватает.

– Дай-ка мне. – Даг выхватил рацию из рук сержанта. – Что за чушь ты там порешь, старая? Духи! С ума сойти можно.

Из рации донеслось хихиканье.

– Даг Блеквуд, пень замшелый. Давно тебя не слыхать.

– Чего ты время-то у фараона по пустякам отнимаешь? Несешь мутотень всякую.

– Умолкни, козел безбородый, и верни мне, с кем говорила.

Чейз спокойно потянулся за рацией.

– Это я.

Дагу не понравилось, как полицейский на него посмотрел. Старик отвернулся к окну и покачал головой, бормоча что-то насчет съехавшей крыши.

– Оба пропавших духа – Райны Прауз.

– Целых два?

– Да. Двое, от двух мертвецов. Муж ее там и отец.

– А Райна Прауз в больнице, так?

– Да, в списке она точно есть.

– Я сейчас в Уимерли, а потом подъеду и все проверю.

– Вот и славненько. Жду тебя на рыбозаводе. Свиданьице тебе назначаю, красавчик.

– Договорились.

Даг яростно глянул на полицейского и разозлился еще пуще, потому что сержант довольно улыбался.

«Плоть, – думала Клаудия. – Плоть. Плыть. Плоть. Плыви, плоть, по течению». Лезвие было таким гладким и таким красивым. Словно указующий перст. Она повернулась, посмотрела на Реджа и вскрикнула. Нож сам метнулся вперед. У Реджа в глазах вспыхивали темные искорки. В каждой руке у него было по рыбе. Джозеф обернулся на крик. Он остановился в дверях, на сгибе локтя у него висела сумка.

– Что такое?

Клаудия показала на мужа. Редж поднял рыб над головой и со всей силы сжал бьющиеся скользкие тела. Из одной рыбы вылетела светящаяся струя икры, из другой – молока. Струи соединились, из брызг проступил силуэт девочки. Джессика. Глаза округлились, губы то открываются, то закрываются, словно она силится вдохнуть. Девочка повернулась спиной к Клаудии. Редж кивнул, одну за другой затолкал рыб себе в глотку, взял из рук жены нож, засмеялся и приставил острие к своему животу.

– Что случилось? – спросил Джозеф, не отводя глаз от правой руки Клаудии.

Она снова показала на Реджа. Щеки ее покраснели от страха. Редж медленно расстегнул рубашку, обнажив белый волосатый живот, сделал аккуратный надрез сантиметров шесть в длину и надавил. Кожа разошлась, показалась розовая, как лососина, мякоть. Крови не было, только сочилась сукровица, она быстро пропитала и без того влажные штаны. В разрезе что-то сверкнуло, вылезла голова рыбы. Редж кивнул Клаудии, как будто отвечая на ее вопрос. Рыба билась, стараясь выбраться из живота. В конце концов, ей это удалось, и она тяжело плюхнулась на пол. Следом посыпались другие рыбки, поменьше, вскоре вся кухня была покрыта толстым слоем шевелящихся чешуйчатых тел. Джозеф протянул руку вперед и медленно пошел на Клаудию.

– Отдай мне нож, – сказал он.

Клаудия закрыла глаза, покачнулась, ударилась об буфет и сползла на пол. Редж кинулся к ней и стиснул ее в объятиях. Его лицо было так близко! Клаудия знала это лицо. Конечно, знала. Справа по стене запрыгал солнечный зайчик, она повернулась и тут только поняла, что ее рука свисает вдоль тела Реджа, пальцы крепко сжимают нож, и лезвие направлено на мужа.

– Редж, – сказала Клаудия.

– Нет, – ответил чужой голос. – Я Джозеф.

– Мне все равно, – пробормотала она, – все равно, кто из вас умрет.

– Ты можешь сесть? Я принесу тебе воды.

– Нет. – Она с трудом подняла правую руку. – Нет, не надо воды, – попросила Клаудия и вонзила нож в его плоть. Плыть. Плыви, плоть.

Ватага ребятишек играла на поле в вышибалы. Потом дети устали, повалились в высокую траву, примяв колючие стебли руками, и стали что-то раскладывать на земле. Камешки. Из них получались дома, а еще можно было возить их взад-вперед, как машинки. «Это мой дом», – сказала одна девочка. «А это моя машина», – ответил мальчик, он рычал, изображая работающий мотор, губы тряслись и плевались. Машина врезалась в домик. «Проезд запрещен, – важно сказала маленькая девочка, – а то вы нас передавите». – «Точно, – поддержала ее другая, – здесь проезда нет». Солнце у них над головами мигнуло, и дети подняли головы. Раздался металлический звон, вокруг быстро стемнело. Дети стояли в холодном полумраке и не могли ничего понять. Звон становился все громче.

Томпсон проснулся. Оказывается, в доме действительно что-то звонило. Агата спрыгнула с любимого кресла и медленно, всласть потянулась. Доктор тупо смотрел на нее, полупроснувшись. Сквозь окно в гостиной лился яркий солнечный свет. Понятно. Опять заснул на диване.

Звон. «Это ж мой мобильный», – сообразил Томпсон и беспокойно сел. Потер глаза, зевнул. Опять эта боль в лодыжке. Где-то тут должна быть железная палка, он вчера стащил ее из больницы. Ага, вот и она, валяется на полу под журнальным столиком. Доктор воспользовался своим приобретением и заковылял на кухню, тяжело опираясь на трость. На столике валялся забытый здесь с вечера мобильный телефон. Томпсон взглянул на дисплей. Это из больницы. Он нажал на кнопку «ответ», поздоровался.

– Разбудил? – Баша звонит.

– Нет, что вы.

– Спешу сообщить, что Райна Прауз дышит самостоятельно.

– Не может быть! – закричал Томпсон и переступил с ноги на ногу, чтобы не наваливаться на палку. Слава тебе господи, хоть одна хорошая новость.

– Так вот. Тест на самоидентификацию личности она прошла играючи. Остается надеяться, что остальные последуют ее примеру.

– Здорово! – Томпсон неудержимо зевнул. Все-таки выспаться опять не удалось. К тому же еще и в животе сосет. – Извините.

– Да чего уж там.

– Я скоро приеду.

– Ну и чудесно.

Томпсон захлопнул крышку мобильного. Он готов был пуститься в пляс. Наплевать, что не выспался, новость того стоила. Черт его знает: а вдруг их беды подходят к концу?

Агата в углу громко хрумкала кормом. Доктор прислонил палку к буфету и запрыгал к холодильнику, чтобы достать для кошки новую банку. Он присел на корточки рядом с миской и вывалил поверх подушечек мягкие консервы.

– Вкуснятина, а, Агата? – Томпсон погладил шелковистую черную шубку. – Райна Прауз поправилась – представляешь? Это стоит отпраздновать. Съешь за ее здоровье.

Агата несколько раз вякнула, поддерживая беседу, и снова принялась за еду. От ее аппетитного чавканья у Томпсона сжалось в животе. Он открыл холодильник, вытащил банку с маринованными артишоками. То, что нужно. Доктор вооружился вилкой и принялся гоняться за артишоками по всей банке. Поймал. По кухне поплыл запах маринада.

Покончив с артишоками, Томпсон вытер подбородок бумажным полотенцем.

– Ты со мной или тут останешься?

Агата лениво мяукнула.

– Ну, как хочешь, тогда до скорого.

Он вышел из дома, в глаза ударило яркое солнце. Отличный денек.

В последнее время что-то там, на небе испортилось, и лето не баловало хорошей погодой. Доктору вспомнился давешний сон про детишек в темноте. Это ж только сон. Кто знает, что он значит? Да и значит ли что-нибудь?

Томпсон влез в машину и задохнулся от жары. Он бросил палку на пассажирское место, немного посидел, открыв дверь и опустив стекло. Наконец салон проветрился, доктор завел мотор, захлопнул дверцу и мельком глянул на книжку, которую вчера забыл в машине. «Смерть в воде». На ней явно валялась Агата. Все было усыпано ее черной шерсткой. Глаза сразу среагировали, он потер их и попытался вспомнить, куда засунул таблетки от аллергии. Может, в карман? Сегодня Томпсон начисто забыл выпить все лекарства. Черт с ними. Выживет. Доктор снова взглянул на обложку. В воде лицом вниз плавал утопленник. Томпсон попытался вспомнить сюжет. Интересно, удастся ли дочитать книгу до конца? И выяснить, в конце концов, почему покойник утоп?

Доктор решил, что возвращаться в дом за лекарствами не стоит. Их можно взять и в больнице. Уж этого добра там хватает. Томпсон посмотрел в зеркало и включил заднюю передачу.

Добравшись до больницы, он зашел в палату к Райне Прауз и обнаружил, что ее кровать пуста. В туалете тоже никого. Не могли ж ее выписать. Это его больная, и он не закрыл карту. Или она сама ушла, не дожидаясь выписки? Вполне вероятно. Характер у Райны тот еще. На сестринском посту Томпсону сообщили, что миссис Прауз забрали из больницы, и командор Френч взял на себя ответственность за ее здоровье. Доктор, клокоча от ярости, прочитал факс, который протянула ему медсестра. Документ был подписан главным врачом.

– Ее увезли солдаты. – Сестра осторожно выбирала слова, не отрывая взгляда от его палки.

Томпсон схватил телефон и набрал номер Френча. Он потребовал, чтобы его пациентку немедленно вернули в больницу.

– Это невозможно, – ответил ему командор.

Он был совершенно уверен в своих полномочиях, и доктор понял, что протестовать бесполезно.

– Я понимаю ваше беспокойство, – сказал Френч. – Прошу вас, постарайтесь не рассматривать это как выпад против вас лично. Дело чрезвычайной важности, на карту поставлены жизни и здоровье людей. Да вы и сами это понимаете.

Командор сделал паузу, очевидно, ожидая, что Томпсон с ним согласится. Но доктор тоже молчал, опасаясь рявкнуть что-нибудь ненормативное.

– Почему бы вам не приехать сюда, в городской клуб? – продолжил Френч. – Миссис Прауз находится здесь, рядом со мной.

– Сейчас приеду, – сказал Томпсон.

Он прыгнул в свой внедорожник и понесся мимо автомастерской мистера Хики, круглосуточного магазинчика Ванды, старых и новых домов, из окон которых открывался прекрасный вид на бухту и Уимерли. Во дворах играли дети. На шоссе было полно машин, в солнечных лучах сверкали их лакированные бока. Обычный погожий летний день. Мир не изменится только оттого, что Томпсон зол как сто чертей. Доктор выругался себе под нос.

У самого выезда на потроширское шоссе он заметил стремительно летящий навстречу дорожный знак, и только тут понял, с какой скоростью гонит машину. Сердце забилось чаще, Томпсон вдавил педаль тормоза в пол и остановился на обочине. Постоял, подышал, пришел в себя и снова тронулся с места. Повернул направо. Какой сегодня день недели? Вторник? Как там больные, ведь его кабинет закрыт. Он не может позволить себе забросить частную практику. Его подопечные. Райна поправилась. Почему?

Он свернул налево к Уимерли. На Мерсеровой Пустоши никого. И посты на дороге сняли. Странно. Даже обидно, некому показать чудо-пропуск.

Он с визгом затормозил перед клубом, схватил палку и собрался было выскочить из внедорожника, но понял, что опять безобразно разнервничался. В висках колотилось. Доктор сделал несколько глубоких вдохов. Чего это он несется как на пожар? Вот сейчас влетит туда не хуже коверного и выставит себя дураком на потеху всей честной публике. Тут полевой штаб, а не цирк, тут у них все четко, по-военному, а главное, спокойно. Томпсон с достоинством выбрался из машины, потом нырнул обратно – за палкой.

Бухта грохотала. Томпсон повернул голову и посмотрел туда. Огромные валы с ревом обрушивались на берег, ухая у подножия утеса, как динамитные шашки. Доктор взглянул на здание рыбозавода. Сколько тел лежит сейчас в холодильной камере? Новых утопленников, кажется, больше не находили.

Небо над Уимерли было пронзительно синим, но на горизонте собирались большие темные тучи. Судя по резкому запаху озона, близится шторм. Раздался треск дерева, это плоскодонку хрястнуло волной о палубу стоящего рядом катера. Над леером остался беспомощно и жалко торчать ее руль.

У подножия утеса из воды выпрыгнули две меч-рыбы, сошлись во встречной атаке и, располовинив друг друга, шлепнулись в океан. Вода тут же вскипела, кто-то там уже дрался из-за добычи.

Бред? Может, у него температура? Или это просто ночной кошмар? На секунду Томпсону показалось, что он все еще спит, там, на диване в гостиной. Попытался открыть глаза. Уже открыты. Тогда он дернул себя за волосы на руке. Больно! Значит, не спит. Томпсона охватил ужас. Что еще может означать появление фантастических чудовищ, кроме нависшей над городком смертельной опасности? Когда привычная устойчивая реальность так легко превращается в безобразный вымысел, следом должны идти только хаос и смерть. Полное уничтожение.

Томпсон повернулся к клубу. Все то же красное здание, часовой у дверей невозмутимо глядит сквозь доктора. Над бухтой плывут три чайки, они ищут, чем бы поживиться, и странно им видеть такое под водой.

Птицы легко коснулись волны, и их тут же сожрали три огромные оранжевые рыбины. Небо опустело.

От ужаса Томпсон не мог пошевелиться, горло сдавило, он изо всех сил пытался сглотнуть, но во рту совсем пересохло. Доктор решил, что сейчас подавится. Наконец, мышцы горла расслабились, он поднакопил слюны, громко сглотнул, не в силах больше любоваться на этот кошмар, и быстро захромал к дверям клуба.

Часовой отступил в сторону, совершенно равнодушный к тому, что творилось всего в пятнадцати метрах от него. Доктор даже подумал, что, может быть, только он один и видит все эти чудеса. Или об этом не принято говорить вслух, и люди молчат из суеверного страха? Боятся, что какое-нибудь случайное слово вызовет катастрофу.

Во входную дверь, кажется, постучали. Но Джозеф не в состоянии оторвать головы от пола. Может, он упал в обморок? Над ним склоняется Клаудия. Волосы выбились из пучка и свисают неопрятными патлами. Глубоко запавшие удивленные глаза. Немыслимая, чудовищная красота. В руке у Клаудии нож, тот самый, которым она трижды пырнула Джозефа в живот. А лезвие чистое, сверкающее, ни пятнышка на нем не осталось.

– Если мужчина и женщина вышли из одной и той же волны, – шепчет Клаудия, не отрывая от Джозефа глаз, – это значит, они рано или поздно встретятся. Разглядят сияние родной души, расслышат биение родного сердца. О как они похожи! Как тянет их друг к другу родственная энергия. Но это не кровосмешение, нет, это любовь с первого взгляда.

В дверь снова постучали, на этот раз громче, Джозеф пополз к выходу, не обращая внимания на ужасную боль в животе. Мышцы свело, по лбу ручьями струился пот.

– Не двигайся. – Клаудия наступила кремовой туфелькой ему на ребра. Джозеф вздрогнул и зажмурился. – Лежи спокойно.

Джозеф смотрел в темноту и представлял себе, как Ким пытается войти в дом. Запирал ли он дверь? Эй, кто ты там есть, может, ты попробуешь зайти с другой стороны? Джозеф охнул от боли, открыл глаза и посмотрел на кухонное крыльцо. Клаудия тяжело опустилась на колени, придавив ему грудь. Она обняла Джозефа за шею, пальцы ласкали кожу, дыхание освежало горящие щеки, сдувало жар.

– А вот дальше уже совсем плохо. Энергии при столкновении больше не хотят смешиваться, а хотят одна другую пожрать. – Ее пальцы, похожие на паучьи лапы, осторожно пробегали по кадыку Джозефа. – Минус ведь ласкается только к плюсу, а одноименные заряды никогда не найдут сексуальной гармонии.

Пальцы Клаудии продолжали обследовать его горло и вдруг остановились, распялились и крепким капканом захлопнулись на его глотке.

Джозеф попытался оторвать руку Клаудии, но ее пальцы сжимались все туже, перекрывая ему кислород, когти впивались в кожу. Он каркнул, как пойманная ворона, и захрипел, отчаянно стараясь вывернуться. Боль заслонила весь мир. Высосала все силы. Выжгла все мысли.

Клаудия простонала сквозь сжатые зубы:

– Тогда желание вздымается выше любых запретов, и воля человека пробивает новое русло. Пустоту от выгоревшей энергии нужно ведь чем-то заполнить.

Джозеф старался сглотнуть. Невозможно. Он попытался сделать вдох. Все жилы на шее вздулись, страшно болело горло, словно в него впились тысячи иголок. Кровь ударила в голову, глаза лезли из орбит, руки отчаянно скребли пол. Джозеф попробовал откатиться, потом потянулся, чтобы схватить Клаудию за волосы. Не достать. Ни до чего больше не достать. Он хрипел, сделать вдох никак не удавалось. Джозеф еще больше испугался, когда понял, что дрожащие руки становятся невесомыми. Конец. Жизнь уходила из тела. Сознание меркло. Над ним склонилось рычащее чудовище, медные волосы разгорались все ярче, челюсти приблизились вплотную к его лицу. Сейчас вцепится – и дух из Джозефа вон.

Командор Френч убрал с кресла стопки книг и заботливо придвинул его к столу. Врач долго устраивался поудобнее, и Френч все это время искоса поглядывал на Райну. Потом он тоже сел и зажал карандаш между большим и средним пальцами.

– Вот доктор Томпсон очень обеспокоен состоянием вашего здоровья, миссис Прауз.

– А чего беспокоиться? – ответила она и пожала плечами.

Френч повернулся к Томпсону.

– Я уже объяснял миссис Прауз, что мы попросили ее приехать сюда, поскольку она первая из всех заразившихся больных начала дышать самостоятельно. – Он встал, подошел к карте Ньюфаундленда на дальней стене кабинета и обратился к Райне: – Вы рыбачите?

– Раньше рыбачила.

– Ну да, раньше.

Френч положил карандаш на сгиб раскрытой книги и поднял голову. В дверях стоял матрос первой статьи Несбитт. Томпсон подвинулся вместе с креслом, чтобы командор мог пройти к выходу.

– Отражатели на южной стороне включатся в двадцать три ноль-ноль, сэр. Таким образом, все подготовительные работы будут завершены.

– Благодарю вас, Несбитт.

Матрос отдал честь, повернулся на каблуках и вышел из кабинета, печатая шаг. Он направился к двум оставшимся в штабе матросам, Крокеру и О'Тулу. Все наверняка считали, что предотвратить цунами не удастся и волна ударит прямо по Уимерли. Френчу запретили отдавать приказ о начале эвакуации, и он просто отослал большинство морских пехотинцев из города, оставив в штабе только необходимый минимум. Матросы прекрасно представляли себе, что сейчас происходит в бухте и что может ожидать их в ближайшем будущем. Несмотря на то что тела перестали всплывать на поверхность, ситуация постоянно ухудшалась. Она не стабилизировалась, как полагали многие, просто менялись внешние признаки неотвратимо надвигающегося бедствия.

Крокер и О'Тул первыми начали вылавливать из бухты утопленников. Они знали, что скрывается под поверхностью воды. Их катер несколько раз переворачивало, но матросы продолжали работать, пока еще можно было без угрозы для жизни выходить в море. Оставшиеся тела были проглочены чудовищами, выныривавшими из волн. Слово «чудовища» направило мысли командора в новое русло. Насколько нелепа окружающая их новая реальность! Для того чтобы мир вернулся к нормальной жизни, от этой реальности нужно избавиться любой ценой. Френч вцепился в дверную раму. Потом вновь сел за стол и попытался сосредоточиться.

– Вы представляете себе, почему вам стало лучше?

– Нет.

– Никаких предположений?

– Нет.

– Может быть, случилось что-нибудь необычное?

– Это как?

– Может, вас кто-нибудь удивил или напугал? Райна покачала головой.

– Вы не почувствовали ничего странного? Запах или, скажем, звук какой-нибудь.

– Меня об этом уже в больнице спрашивали.

– Разумеется. – Френч задумчиво посмотрел на толстый том «Рыбы Атлантики», потом на Томпсона. – Насколько я понимаю, улучшение могло быть вызвано чем угодно?

Командор помолчал. Никто не желал участвовать в его рассуждениях. Райна заерзала. Глаза у нее были совсем усталые. Наверное, опять хотела курить.

– Что-нибудь физически с вами произошло в тот момент? Поднялась или упала температура, может, вы о чем-то подумали?

– Не знаю я.

– В какой момент вы почувствовали, что вам лучше?

– В больнице.

– Так, а точный момент вспомнить сможете? Что вы видели тогда?

– Ну, это было после того, как я поговорила с Томми.

– Томми?

– Томми Квилти.

Френч нажал кнопку рации на поясе и переключился на канал голосового управления компьютером. Он посмотрел на экран и произнес:

– Томми Квилти.

Перед ним на дисплее замелькали даты рождения. Командор сузил круг поиска до Уимерли, появилась цветная фотография с водительских прав.

– Кто такой Томми Квилти? – спросил Френч, отрываясь от компьютера и снова переключаясь на канал переговоров. Тихо.

– Друг. Хороший друг.

– И что он сделал, этот хороший друг Томми Квилти?

Когда солдаты забрали Райну, Томми снова сунул в рот трубку и старательно сделал вид, что для мира он уже потерян. Надо скорее убираться из больницы, пока о нем не пронюхали солдаты и есть еще время в запасе. Томми мог заглянуть в будущее, но только в чужое. О себе он узнавал исключительно в связи с судьбами других людей, как будто видел свою жизнь боковым зрением. Томми знал, что случится дальше, и потому тревожился больше, чем остальные. Он ясно представлял себе грядущие события, но не знал, как они отразятся на нем самом.

Только бы с Райной ничего не случилось! Из окна его палаты виден был еловый лес на холме. Вспышки озарения посещали Томми, когда он глядел на деревья, воду или небо. В основном это были конкретные образы, человек или событие. Всей картины Томми охватить не мог. Вот кто-то делает бутерброд или спускается по дороге или произносит несколько слов. Райну забрали солдаты, но они просто хотели понять, отчего ей стало лучше. Томми смотрел вслед синему облачку. Райну увезли. У нее снова появилась аура. Томми очень этому обрадовался, у него прибавилось сил выполнить задуманное.

Конечно, отсюда нужно уходить, но точно так же нужно остаться в больнице и поговорить с друзьями и знакомыми. В его палате лежали еще пятеро, каждый из них все глубже и глубже погружался в туман неверия. Над ними лишь изредка появлялись проблески света. Фред Винтер, Пэдди Веллс, Зэк Кин, Джордж Кобетт и Джордж Ньюэлл. Все из Уимерли, и все нуждаются в его помощи. Если не помочь им сейчас, они исчезнут и больше никогда не станут самими собой, их жизнь сотрется, как запись с магнитной ленты. Хуже всех сейчас Фреду Винтеру. Он уже не понимает, где находится. Цветные пятна вокруг его головы совсем поблекли.

Томми еще мог спасти Фреда. Только надо торопиться, иначе придут солдаты и Томми не сумеет отвести беду. Он уже видел ее, хотя сказать в точности, как все будет, не мог.

Томми слез с кровати и подошел к Фреду. Сел на стул и вгляделся в лицо больного. Глаза закрыты, насос качает воздух в легкие.

Томми похлопал Фреда по плечу. Бесполезно. Тогда он наклонился и прошептал:

– Фред, дружище, послушай, что скажу.

Томми приоткрыл Фреду веко, так обычно делали врачи. Потом нагнулся к самому уху и начал рассказывать об отце Фреда. Когда его старику было двенадцать лет, он спас утопающего. Вместе с Гейбом они плыли в лодке по морю. Гейб первым заметил перевернутую плоскодонку и громко закричал. Дул сильный ветер, дело было на закате. Друзья подплыли поближе и вытащили из моря рыбака. Они завернули его в одеяла и стали согревать теплом собственных тел, растирали руки и лицо, вдыхали ему в рот теплый воздух, пока он не закашлялся и не выплюнул воду, застрявшую в легких. Рыбак снова начал дышать. Друзья отвезли его на берег и вернули испуганным родным, которые ждали на краю причала и уже почти совсем потеряли надежду.

– Твоя бабушка, Сара, – шептал Томми, – была чудной женщиной. Добрее ее не сыскать во всем белом свете. Она сама связала варежки, и шапки, и свитера для семьи Коулов, потому что эти самые Коулы не могли купить себе одежду и даже шерсть купить не могли, вот такие они были бедные. А твоя бабушка, крохотная женщина с сердцем из чистого золота, да ты ж и сам ее помнишь, старина, даже слышать о деньгах не желала, хотя у нее одна рука была вся скрюченная от ревматизмы. И благодарных слов тоже слушать не желала, махала больной рукой и фыркала, говорила, что связала одежду, потому что ей так захотелось и потому что люди должны друг другу помогать.

Веки Фреда задрожали, и Томми на секунду замолчал. Вскоре больной открыл глаза и посмотрел на потолок. Томми еще долго рассказывал о семье Винтеров. Лицо Фреда постепенно розовело, кровь приливала к щекам.

Томми все говорил и говорил, над глазами Фреда появились синие вспышки, потом зеленые, потом по воздуху быстро, словно от ветра, поплыло коричневое пятно. Пятна перемешивались, складывались в картинки. Вот домики на побережье, вот небо и зеленая трава, вот линия горизонта, такая тонкая, что ни одному человеку не под силу ее вообразить, представить себе границу огромного мира.

Ким опустилась в кресло у дверей палаты и закрыла лицо руками. Рядом с ней сидели две женщины, одна средних лет и одна пожилая. Ким не желала никого видеть. Они, очевидно, тоже. Никто не двигался и не разговаривал. Сил хватало лишь на то, чтобы отгородиться от всего света. Закроешь руками лицо – и темнота. Если б можно было еще и уши зажать, вообще лишить себя зрения и слуха, чтобы хоть так оторваться от этого ужаса.

Хирург, доктор О'Ши, сообщил ей, что требуется срочная операция. У Тари снова остановилось сердце, и нужно вживить электроды в сердечную мышцу, чтобы стимулировать ее напрямую, не прибегая к вредной для здоровья процедуре дефибрилляции.

– Она совсем кроха, зачем же ей сердечко сажать, – сказал хирург. Он долго и непонятно произносил какие-то медицинские термины. Ким о такой болезни в жизни не слышала. Врач взглянул на ее растерянное лицо и добавил: – Это никак не связано с нынешней эпидемией.