Текст книги "Опасная любовь"

Автор книги: Кэндес Скулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– А как же я? – возразил Джим, и его губы дрогнули в иронической усмешке.

Глава восьмая

– Ну и ну! – Свой возглас Тиффани сопроводила лукавой усмешкой. – Похоже, Букер попал в точку.

Энди настороженно взглянула на Тиффани из-под ресниц и заерзала на деревянной скамье беседки.

– О чем это ты? – Энди с треском открыла замок на своей коробке с обедом, делая вид, будто слова Тиффани ее почти не заинтересовали.

– Он сказал, что Красавчик… – Тиффани осеклась под укоризненным взглядом Дот.

– Его зовут Джим, – сухо напомнила Дот.

– Извини, я забыла, что мы решили отказаться от прозвищ. Так вот, Букер сказал, что Джим приставал к тебе наверху, в большой ванной. Это правда?

Но тут вмешалась Дот:

– Любопытство когда-нибудь доведет тебя до беды, моя дорогая! Когда ты наконец поймешь, что личная жизнь Энди тебя не касается?

– Все в порядке, – остановила ее Энди. – Букер просто неправильно понял то, что увидел. Джим перевязывал мне руку! – Она выставила повязку на всеобщее обозрение. – Я поранилась.

– А откуда у тебя на шее взялся засос?

Энди судорожно прикрыла ладонью лиловое пятно.

Дот всплеснула руками.

– Тиффани, да замолчи, наконец!

– А что тут такого? Из своей личной жизни я ни для кого не делаю тайны. Вам давно пора поделиться со мной пикантными подробностями.

– Послушай, а тебе никогда не приходило в голову, что твоя личная жизнь нас не интересует? – вопросила Дот.

– Нет! – Судя по лицу Тиффани, такой мысли у нее действительно ни разу не возникало. – Сексом интересуются все, только не каждый отважится признаться в этом. – Она окинула Энди любопытным взглядом. – Ну так скажи: каков он в постели?

Энди вздохнула. Ее интимные отношения с Джимом продолжались всего один день, но уже успели стать предметом бурных обсуждений всей бригады.

– Значит, тебе понравилось? – упрямо допытывалась Тиффани.

Энди не выдержала и рассмеялась. Должно быть, она спятила, если надеялась сохранить в тайне роман с Джимом. Теперь ей оставалось только нагло отрицать все обвинения. И кроме того, она ничуть не стыдилась! Разве что хотела избежать сплетен и догадок. Но раз все ее надежды рухнули…

– Да, – Энди улыбнулась.

– Так я и знала! – вскричала Тиффани. – Выкладывай!

– Тиффани, ради Бога, вспомни о приличиях! Нельзя совать нос в чужую личную жизнь! И кроме того… – Дот кивнула в сторону стены, где сидели Букер, Мэтью и еще несколько каменщиков, – для такого разговора ты выбрала самое неподходящее место.

Тиффани придвинулась поближе к Энди.

– Расскажи поподробнее, – попросила она, понизив голос. – Только ничего не утаивай!

На миг Энди овладело искушение: случившееся было таким чудесным, неповторимым и неожиданным, что ей не терпелось поделиться своей радостью. Захотелось рассказать, как Джим ласкал ее, что говорил, какими были ее ощущения, хотелось вновь пережить все, на этот раз вместе с понимающей аудиторией. Но она лишь встряхнула головой.

– Тиффани, подробности слишком интимны…

– Само собой! В том-то и дело. Мы же подруги! – Тиффани ободряюще пожала колено Энди. – Так что выкладывай, не стесняйся!

Энди вытащила из коробки сандвич и принялась разворачивать его.

– Лучше ты расскажи мне о том, как прошел вчерашний вечер в баре. Похоже, ты неплохо провела время.

– Но не так удачно, как ты, – парировала Тиффани.

Энди лукаво улыбнулась.

– Пожалуй, да, – подтвердила она и вонзила зубы в сандвич с тунцом.

– Должно быть, это случилось во время обеденного перерыва, – пояснила Мэри, нервно стискивая пальцы, – потому что, когда я уходила, все было в порядке.

– Конечно, в порядке! – подтвердила Тиффани. На этот раз в ее голосе не слышалось ни ироничных, ни кокетливых ноток. – Сегодня утром мы вытащили ее из ящика, и я лично пересчитала все подвески, чтобы убедиться, что они на месте. Мы хотели повесить ее еще до обеда, но провозились с проводкой дольше, чем рассчитывали. А потом пришел Букер и сообщил, что можно начать перерыв пораньше. Это вполне устраивало Мэри – ты же знаешь, в этот день недели она возит дочку на инъекции против аллергии. Мы поставили люстру в угол, чтобы заняться ею сразу после обеда.

– А когда я вернулась, – Мэри указала на люстру, лежащую на боку, среди разбитых подвесок, – то увидела вот это…

– Возможно, произошла досадная случайность? – заговорила Энди, пытаясь убедить прежде всего саму себя. – Люстра могла просто упасть. Или кто-то по неосторожности задел ее и боится признаться. И совершенно напрасно: я не стану…

– Это не случайность! – Джим присел на корточки рядом с разбитой люстрой. – Некоторые подвески не просто разбиты: кто-то раздавил их каблуком.

– Каблуком? – Энди подошла поближе, вглядываясь в осколки стекла. – Откуда ты знаешь?

– Смотри, – он указал пальцем на пол. – Это отпечатки подметок! – Он поднял голову, глядя на обступивших его членов бригады: – Конечно, доказательств у нас слишком мало – мы сами уничтожили их, топчась вокруг.

Все поспешно отступили подальше от разбитой люстры. Кое-кто из рабочих начал осматривать подошвы ботинок и обнаружил осколки стекла.

– Так что полиция вряд ли обнаружит какие-нибудь улики, – заключил Джим, поднимаясь. – Но на всякий случай лучше отойдите подальше.

– Полиция?! – У Энди изумленно округлились глаза. – Я не вызывала полицию!

– И напрасно!

– Что толку? Ты сам сказал, что мы уничтожили все улики.

– И все-таки о случившемся следует сообщить. Пусть место преступления сфотографируют, – он указал на следы на полу. – Поищут на всякий случай отпечатки пальцев.

– Это ни к чему, – возразила Энди. – Я думаю, произошел всего лишь несчастный случай. Виновником мог быть любой из нас.

– Но мы знаем, что это не так!

Энди пропустила его слова мимо ушей.

– Итак, что мы имеем? Всего-навсего разбитую люстру. О каком преступлении я должна сообщить? О взломе или порче имущества? – Она покачала головой. – Двери не заперты, некоторые – вообще распахнуты. Значит, взлома не было. И кроме того, особняк не считается частной собственностью! – Дочь полицейского, она разбиралась в законах. – Строго говоря, никакого преступления не было совершено.

– Это так, – кивнул Джим. – И будь этот случай единственным, я согласился бы, что привлекать полицию не следует. Но всем нам известно, что он далеко не первый…

– Джим прав, – вмешалась Дот. – Надо заявить в полицию.

– Нет, мы справимся сами. Вернее, я справлюсь. – Энди глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, и обернулась к рабочим, стоящим за ее спиной полукругом: – С этой минуты мы вводим новые меры предосторожности на рабочих местах. Входные двери должны быть закрыты и заперты – за исключением случаев, когда они находятся под постоянным наблюдением кого-нибудь из членов бригады. То же самое относится к окнам первого этажа. Покидая ту или иную комнату, вы должны проверить, заперты ли окна. Это касается всех без исключения!

– Тогда мы задохнемся в этой жаре, – вставил Пит.

– Я позабочусь о вентиляторах. Тиффани и Мэри, уберите осколки, пока кто-нибудь не поранился, а затем повесьте люстру. Сообщите, скольких подвесок недостает – я попытаюсь заменить их. Букер, приступай к деревянной отделке ванной. Со всеми вопросами обращайся к Дот. Остальные могут заниматься прежним делом! – Рабочие медлили, и Энди нетерпеливо махнула рукой, отсылая их прочь: – Идите работать! Я плачу вам не за то, чтобы вы изображали зевак вокруг места аварии.

– Что ты намерена делать дальше? – спросил Джим, когда все нехотя разошлись.

– Съезжу за парой вентиляторов и замками.

– И ты думаешь, это поможет?

– По-моему, это шаг в верном направлении.

– Лучше было бы сообщить в полицию.

Энди ответила ему бесстрастным взглядом.

– Ты, помнится, обещал давать мне советы лишь в том случае, если я сама попрошу об этом.

– Я обещал попытаться, – уточнил он.

– Так попытайся еще раз, – оборвала его Энди, направляясь прочь.

Джим удержал ее за руку.

– Почему ты так настроена против полиции? Ведь твой отец был полицейским.

– Именно поэтому, – ответила Энди и высвободила руку.

В этот вечер, оказавшись дома, Энди обнаружила на автоответчике два сообщения: первое – от дочери, второе – от неизвестного с шумным дыханием.

Едва услышав второе сообщение, Энди остановила пленку и перемотала ее. Судя по всему, говорил мужчина, понизив голос до шепота. «Я хочу помочь тебе, – шептал неизвестный. – Позволь мне позаботиться о тебе».

– Не надейся, приятель, – ответила громко Энди и нажала на кнопку, чтобы стереть запись. В этот момент зазвонил телефон.

Вздрогнув, Энди отдернула руку. Прежде неизвестный никогда не звонил ей вечером – только днем, когда ее не было дома.

Она схватила трубку.

– Слушай, ты, мерзавец!..

– Мама, ты что?..

– О, Эмили, дорогая! Это ты! – Энди прижала ладонь к лихорадочно бьющемуся сердцу. – Я как раз собиралась позвонить тебе. Как твои дела?

Эмили разразилась возмущенной тирадой о старшем брате, любящем покомандовать, и о дедушке, который обращается с ней как с младенцем. Потратив на свои обвинения против родственников мужского пола около получаса, она перешла к рассказу о мальчике, которого видела на пристани, и тут Энди услышала отчетливый шум двигателя «харлей-дэвидсона». Она слегка отодвинула трубку от уха, прислушиваясь к приближению мотоцикла и вместе с тем пытаясь разобрать сбивчивый щебет дочери.

– Да-да, зеленые глаза у мальчика – это здорово! – Энди, до отказа натянув телефонный шнур, подошла к окну и отодвинула штору. Мотоцикл приближался, хотя разглядеть лицо самого мотоциклиста было пока невозможно. Но сердце Энди уже радостно запрыгало. – Да, знаю, мальчики бывают…

Мотоцикл свернул к ее дому. Сердце Энди ушло в пятки. Джим! Он здесь! Она думала, что после сегодняшних событий они больше не увидятся. А она еще не успела переодеться, принять душ и…

– Крис застал тебя, когда ты целовалась? С кем? – Она попыталась сосредоточиться на словах дочери и прижала руку к сердцу, которое с каждой минутой колотилось все быстрее. – Когда ты только упражнялась в поцелуях? С кем? С собственной рукой? – Слава Богу! – Нет, Эмили, никакое это не извращение. Твой брат сам не понимает, что говорит. А твоя подруга Дженнифер права – отчасти. Целоваться бывает приятно. Особенно если целуешься с…

В дверь позвонили, эхо трех мелодичных нот долго висело в воздухе. Энди не обратила на них внимания.

– …с тем, кто тебе нравится. Но целоваться с мальчиком по-настоящему в двенадцать лет еще слишком рано. Вот видишь, Дженнифер уже тринадцать! Да, понимаю… И все-таки, на мой взгляд, тебе еще рановато. В каком возрасте?.. Это зависит от ряда причин, дорогая: от того, насколько девочка знакома с мальчиком, насколько она способна отвечать за свои поступки…

Звонок в дверь повторился. Энди собралась с силами, чтобы не броситься к двери. Гораздо важнее в эту минуту было дать совет дочери.

– Словом, от многих причин. Прежде чем целоваться, надо как следует подумать – подумать о многом! И желательно подольше! Поцелуй – серьезное дело, и… рыбалка? Но при чем тут… Да, да, конечно! С дедушкой можно, дорогая. Знаю, временами он бывает вспыльчивым. Прежде чем повесить трубку, пообещай мне одну вещь, ладно? Пообещай, что будешь только упражняться в поцелуях – по крайней мере до конца недели, а в выходные, когда я приеду, мы как следует поговорим об этом. Да, обязательно приеду! Желтый сарафан с бантиками? Да, помню. Хорошо. Я тоже люблю тебя, детка!

Голосок в трубке смолк. Энди осторожно повесила трубку. Дочь взрослела слишком быстро! Еще неделю назад Эмили была способна говорить лишь о новом бесподобном платье для Барби. Сейчас темой разговора стали поцелуи. Следующего звонка от дочери Энди ждала уже с тревогой.

Три ноты у входной двери прозвучали вновь – громко и нетерпеливо, и Энди вдруг вспомнила, кто стоит на крыльце. Она торопливо сбежала вниз по лестнице, грохоча ботинками по ступенькам и нервничая, как школьница, боясь, что гость передумает и уйдет, не дождавшись ее.

Джим стоял с плоской коробкой из пиццерии в одной руке и бутылкой красного вина в другой. Он успел принять душ, побриться и переодеться в чистую белую футболку, потертые джинсы и коричневую кожаную куртку и теперь выглядел словно крутой парень из рекламного ролика.

Энди вздохнула и прислонилась к дверному косяку.

– Привет, – произнесла она и улыбнулась.

– Привет, – отозвался он, окидывая ее таким взглядом, что по телу Энди пробежал трепет. – А я уж было подумал, что ты до сих пор сердишься.

Энди удивленно заморгала.

– С какой стати?

Джим поднял бровь.

– Сегодня днем ты была не в себе.

– Я злилась вовсе не на тебя!

– Тогда, может быть, ты впустишь меня, пока пицца не остыла?

– Разумеется, входи! – Она отступила и вдохнула запах его лосьона после бритья. А вот она не успела переодеться! Энди почувствовала себя настоящей замарашкой рядом с великолепным красавцем мужчиной. – А пиццу мы поставим в духовку, чтобы разогреть! – Она взяла у Джима коробку и направилась по коридору к кухне. Включив духовку, извлекла из ящика стола штопор.

Джим поймал ее за руку.

– Зачем ты сняла повязку?

– Она испачкалась, под ней скопилась грязь.

– Похоже, рана уже затягивается. Красноты нет. – Он осторожно провел ладонью по поцарапанным пальцам Энди. – Не больно?

– Ничуть! – Энди неловко высвободила свою грязную руку и открыла дверцу шкафа. – Нужны бокалы, – пояснила она, словно Джим об этом не догадывался, и поставила их на кухонный стол рядом с бутылкой. – Открой бутылку, налей себе вина и можешь выйти с ним на заднюю веранду, а я быстренько приму душ. – Она провела ладонью по запыленным волосам. – Я успела бы вымыться до твоего прихода, но сперва пришлось прослушать сообщения на автоответчике, потом позвонила Эмили, вот и… – Она не договорила и пожала плечами. – По правде говоря, сегодня я не ждала тебя.

– Почему? Я же пообещал привезти ужин.

– Я думала, что ты сердишься, – призналась Энди.

– Не на тебя, – уточнил Джим.

– Но я обидела тебя…

– Вот как?

Бывший муж всегда обращал нечастые вспышки Энди против нее, погружаясь в недовольное молчание, пока она не начинала каяться во всех реальных и воображаемых грехах. Это был один из его излюбленных приемов, всегда действовавший безотказно. Почему-то она ждала подобного и от Джима, но оказалось, что тот не склонен к таким воспитательным мерам.

– Ладно, я иду мыться.

Какое странное у нее лицо! Джим обнял Энди и положил ладонь на ее затылок.

– Подожди минутку, – пробормотал он.

– Я перепачкаю тебя… – сдавленно начала она, но ее слова прервал поцелуй – продолжительный и страстный, и к тому времени, как Джим поднял голову, Энди в его объятиях стала податливой, как тряпичная кукла.

– Замечательно. – Он коснулся лбом ее лба. – Об этом я мечтал весь день.

– И я…

– Правда? Значит, ты умело скрывала это.

Энди улыбнулась.

– Я чуть не выдала себя один раз, когда Букер нас застукал.

– Это не считается. – Он нежно поцеловал ее. – Ты была ранена и не могла сопротивляться.

– Когда ты рядом, у меня вообще не хватает сил сопротивляться.

– Вот как? А если я поднимусь наверх вместе с тобой и потру тебе спину? И чуть ниже?

Энди нехотя отстранилась.

– Сперва поужинаем. Иначе у меня ни на что не хватит сил.

– Силы тебе ни к чему, – пробормотал он, изготовившись для очередного поцелуя.

Она вновь насладилась продолжительной лаской, дав волю стремительно вспыхнувшему желанию и поддаваясь его нежным и крепким объятиям. Джим не настаивал, не торопил, не проявлял требовательности. Он просто впитывал ее вкус, позволяя предвкушению окрепнуть, не нарушая внутреннего ритма.

– Я быстро, – наконец прошептала Энди и выскользнула из его рук.

Она наскоро вымылась, прошлась бритвой по ногам и подмышкам и воспользовалась ароматным лосьоном для тела. К счастью, ее короткие волосы сохли быстро, а стрижка не требовала укладки. Косметикой она не злоупотребляла: немного туши, капелька румян, чуть-чуть блеска для губ. Но, собираясь надеть длинное, пастельно-голубое платье, Энди вдруг застыла, пораженная автоматической бездумностью собственных действий.

То же самое она проделывала для Кевина: мылась и переодевалась перед его приходом с работы, чтобы выглядеть свежей и женственной.

Он не любил видеть ее перепачканной после работы в саду, потной после домашних дел или встрепанной после возни с детьми. Ему нравилось находить дом опрятным, детей – ухоженными, ужин – готовым, а саму Энди – ждущей его с виски и содовой наготове. Когда Энди чувствовала себя во всеоружии, ей было легче пережить оскорбленное молчание и язвительные шпильки мужа.

И вот теперь она выполняла этот ритуал для Джима. Всецело отдавшись работе, она почти полностью забыла о своем прошлом. Но стоило ей вернуться к знакомым делам, на место, предназначенное для женщины, и она стала прежней, превратилась в бесхребетную, услужливую мышку, какой хотел видеть ее Кевин. Она превратилась в жену.

Впрочем, Джим ничего не требовал от нее и ни на чем не настаивал. Он счел ее сексуальной, увидев в комбинезоне и рабочих ботинках, и доказал это, страстно поцеловав и не обращая внимания на слой пыли. Он не обиделся на то, что она вступила с ним в спор, не упрекнул ее в неженственном поведении, не попытался наказать молчанием, не заставил гадать, где она допустила ошибку. Он вообще не считал, что она ошиблась. Именно она, а не он, делала слишком поспешные и необоснованные выводы. Джим не навязывал ей свои правила!

Значит, переодеваясь в платье, она повинуется не его, а собственной воле! Очевидно, он будет удивлен, увидев ее в столь женственном наряде. Энди усмехнулась отражению в зеркале и решила преподнести Джиму еще один сюрприз: сняв трусики и облегающую майку, она надела свободное хлопчатобумажное платье прямо на голое тело. Широкие бретельки свободно легли на плечи, мягкая ткань подчеркнула грудь и бедра, подол заколыхался чуть ниже икр. С виду ее наряд был вполне благопристойным, даже чересчур скромным, и Энди испытала прилив воодушевления. Вот теперь она была достойной парой роскошному, чувственному мужчине, ждущему ее внизу.

Она пригладила волосы, вдела в мочку одного уха жемчужную сережку и, негромко напевая, направилась в кухню, шлепая босыми ступнями по ковру и гладкому деревянному полу. Пожалуй, стоит соблазнить его во время ужина – по примеру Шэрон Стоун в «Основном инстинкте». А может, следует только намекнуть ему на наготу, склонившись над ним и наливая второй бокал? После этого она наверняка окажется у него на коленях, или на столе, или возле стены… Энди ускорила шаг.

В ожидании ее Джим не сидел сложа руки. Он разыскал посуду и столовые приборы, скатерть и салфетки и накрыл стол в гостиной. Переложив пиццу на поднос и наполнив бокалы, он включил музыку, и дом наполнился завораживающими гитарными переборами. Разыскав три толстых белых свечки, Джим зажег их, хотя за окнами только начинало темнеть, задернул шторы, отгородившись от внешнего мира, и…

Когда он обернулся, услышав шаги Энди, выражение его лица стало таким, что она ни на секунду не пожалела о своем выборе платья. Джим весь напрягся, подрагивая ноздрями, – самец, почуявший подругу. Где-то в глубине тела Энди тут же вскипело настойчивое, яростное желание. Внезапно одежда стала стеснять ее.

Не говоря ни слова, она спустила бретельки платья с плеч, и платье соскользнуло на пол. Оставшись обнаженной, она застыла, словно Венера Боттичелли над ворохом бледно-голубой ткани вместо морской пены. Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться, не поднесла руки к груди, не попробовала робко согнуть колено. Она откровенно заявляла о своем желании, предлагая себя без тени кокетства и жеманства.

Джим чуть не проглотил собственный язык. Как рыба, вытащенная из воды, он открыл рот, чтобы заговорить, и захлопнул его. Он слышал шум крови в ушах, чувствовал, как она струится по венам, наполняя каждую клетку тела. Такая откровенность требовала единственно возможного ответа.

Он разделся так же быстро и молча: расшнуровал тяжелые черные ботинки и стащил их вместе с носками, сорвал через голову футболку, избавился от джинсов и плавок и застыл, словно Адам перед Евой, нагой и уязвимый, как и она.

Бесконечную минуту они смотрели друг на друга, впитывая взглядом красоту тел, лаская каждый изгиб и впадину. Энди ощущала его пристальный взгляд, словно физическую ласку: он путешествовал по ее груди и животу, неспешно исследовал женственные тайны под светлым кустиком волос между ног. Он чувствовал, как она мысленно поглаживает его плечи, грудь и восставшее достоинство. Оба дрожали.

И продолжали смотреть друг на друга, наслаждаясь этим зрелищем, пока наконец его не стало слишком мало. И тогда они двинулись навстречу. Сначала соприкоснулись ладони; маленькая и белая с большой и смуглой. Кончики пальцев осторожно прошлись по скулам и подбородку, по гладкой шее, буграм бицепсов, пологой линии талии, равнине плоского живота. Прикосновения вызывали бесконечную череду ощущений, волнами распространяющихся по всему телу. Губы сближались и снова отдалялись только для того, чтобы вновь сблизиться. Сближение чресл вызвало взрыв возбуждения, несмотря на мимолетность.

А затем два тела слились воедино – страстно, пылко и жадно. Джим подхватил Энди, приподнял ее, побуждая открыться. Она охотно развела ноги, обняла его за талию и впустила в себя.

Джим опустился на колени и положил Энди на спину, на узоры турецкого ковра. Она ощутила спиной мягкую шерсть, а животом – прикосновение его разгоряченного тела, заполняющего ее и заставляющего забыть обо всем на свете. Он задвигался – сначала с мучительной медлительностью, постепенно усиливая удары, погружаясь все глубже. Она начала извиваться, приподнимаясь навстречу ему. Но этого было слишком мало.

Запрокинув руки, Энди схватилась за ножку стола, чтобы удержаться на месте под мощными ударами, и поставила ступни на пол. Джим упирался в пол руками, напрягаясь всеми мышцами тела, не сводя с нее глаз. Пот струился по его плечам и груди, он с трудом сдерживался, продолжая размеренные, сильные движения, вознося Энди все выше, на самую вершину. Вскоре она начала задыхаться, хватая ртом воздух.

– Прошу тебя, Джим! – взмолилась она.

– Иди ко мне, – простонал он, изнуренный сладкой пыткой. Слегка приподнявшись, он изменил угол движения на долю дюйма, усиливая трение, и вновь погрузился в нее, быстрее и сильнее. – Иди ко мне, детка!

Она мгновенно откликнулась на этот зов. В бурном, безумном вихре ощущений каждый нерв натянулся до предела и был готов лопнуть. Энди издала низкий, долгий, мучительный стон, который завершился торжествующим вскриком, знаменующим освобождение. Джим нагнал ее на вершине ощущений и насладился продолжительным, болезненным и блаженным мигом, прежде чем задрожал в ослепляющем, сокрушительном экстазе. Содрогнувшись, он упал без сил в ее объятия, слившись с ней каждой частицей тела. Телом и душой, разумом и сердцем.

Еще никогда секс не бывал для него таким всепоглощающим. Мощным, почти первобытным и чудесным. Абсолютно необходимым. Джим сумел найти лишь одну причину этой метаморфозы.

– Андреа, – прошептал он ей на ухо голосом, искаженным страстью и ощущением чуда, – я влюбился в тебя.