Текст книги "Демон Максвелла"

Автор книги: Кен Элтон Кизи

– Похоже, между пролетариями и учащимися существует несправедливая диспропорция.

– В Китае так было всегда, – мрачно заявляет Блинг.

В ожидании завтрашнего марафона никто не тренируется, зато по спортивному залу с цементным полом в поисках ключа от раздевалки бродят три китайских бегуна и австралийка. Блинг объясняет им, как вскрыть замок, и предупреждает, что пропустит тренировку. Редактор спрашивает, нельзя ли сделать несколько снимков. Блинг неохотно спускается по тускло освещенной цементной лестнице и указывает на треснувшую деревянную дверь. Девушка ковыряется палочкой в замочной скважине. Блинг приходит ей на помощь, открывает дверь и зажигает свет. Это лишенная окон цементная камера с маленьким столом и кушеткой. Металлический стержень, воткнутый в косяк, увешан десятками рваных спортивных костюмов.

– Это наша раздевалка, – говорит Блинг. – Правда, круто? А здесь, – он достает из-под кушетки картонный ящик, – хранится наше снаряжение.

Ящик набит разрозненными потрепанными шиповками; рядом лежат бамбуковые палки, ядро для толкания и диск.

– А там еще копье, на котором проветриваются костюмы, – поясняет девушка.

Оказавшись на улице, Блинг опускает на глаза очки и направляется к выходу.

– Теперь вы понимаете, почему Китай не блещет своими спортивными успехами?

Когда они подходят к воротам кампуса, выясняется, что их автобус уже уехал. Вместо него стоит огромный черный лимузин русского производства под названием «Красный флаг». Он напоминает нечто среднее между «паккардом» и «панзером». Вышедший водитель кланяется и вручает им записку и четыре приглашения на тисненой бумаге.

– Это от Муда. Он пишет, что автобус ему понадобился для других дел, но этот дипломатический лимузин довезет вас до гостиницы, чтобы вы переоделись, а потом отвезет на банкет в Большой зал. Четвертое приглашение для мистера Ву, и Муд просит, чтобы мы ему передали, что для него специально зарезервировано место.

– Черт! Черт! – взрывается Блинг.

 
Тридцать спиц, собранных во втулке,
Составляют колесо.
Но без обода оно не приносит пользы.
Глину выделывают на гончарном колесе,
Но в посуде ценится лишь ее пустота.
В домах вырезают окна и двери.
Но без пола они не могут существовать.
Так используй свое бытие себе на пользу,
А небытие сделай великой ценностью.
 

Возможно, это самый роскошный банкетный зал в мире, и уж точно самый большой. В нем можно было бы играть в футбол, и еще хватило бы места для зрителей и раздевалок.

Днем вокруг всегда много народу, люди приходят взглянуть на грандиозность этого строения. В этот же вечер собралась особенно большая толпа, так как внутри происходило два крупнейших события – банкет участников Пекинского марафона и торжественный обед в честь приезда президента Того Гнассингбе Эйадемы. Для страны, все еще живущей в отсутствие компьютерных игр, это было очень круто.

Люди стояли на цыпочках за ограждением в надежде увидеть что-нибудь экзотическое – прославленного атлета или африканского вождя, уже не говоря о лимузинах. Естественно, они были разочарованы видом первого пассажира, вышедшего из большого черного седана, – яйцеголового китайца в обычной спортивной куртке. Следующий пассажир был намного интереснее – здоровенный бородатый западного вида иностранец, а следующий – еще лучше и еще больше. Что касается последнего явления из глубин русского лимузина, то от него немеют даже самые заядлые зеваки. Рост и размеры этого гостя не поддаются никакому описанию, а его торс обмотан внушительного вида аппаратурой, выглядящей как экипировка древних разбойников. После такого зрелища многие из зевак, полностью удовлетворившись увиденным, тут же отправляются по домам.

Четверка журналистов опаздывает. Пиршество уже началось. Гул голосов, как шум водопада, соблазнительно разносится по отделанным мрамором коридорам. Когда американцы наконец добираются до стоящих у дверей ваз высотой в десять футов и охранники проводят их в зал, их охватывает такое же изумление, как толпу на улице – при виде их самих. Огромный, как ангар для самолетов, зал заставлен сотнями столиков, за которыми сидят тысячи гостей. Вокруг каждого вьется с десяток официантов, подливающих напитки, убирающих пустые тарелки и приносящих новые, которые возникают, словно по мановению волшебной палочки.

Метрдотель проводит их к столу, за которым их появления уже учтиво ожидают восемь присутствующих – два африканца среднего возраста со строгим выражением лица и в столь же строгих костюмах, два убогих пекинца в суньятсеновских френчах, красивая женщина восточного типа и еще два китайских бегуна со своим тренером. При их приближении все встают и протягивают руки. Женщина переводит.

Африканцы представляются как танзанийские тренеры. А их мрачное настроение объясняется тем, что их спортсмен не смог вылететь из Танзании и прибыть на предстоящие состязания – они решили прийти на банкет, поскольку места для них уже были зарезервированы, но на следующий день, не дожидаясь старта, собираются отбыть на родину. Убогая парочка – журналисты из «Китайского спорта» – вялой, но вполне объективной газетки, издающейся на английском языке. Бегуны оказываются односельчанами из отдаленной провинции – они несколько отличаются от остальных китайцев – лица у них более плоские и смуглые, а в выражении глаз есть что-то цыганское. Тот, что повыше и постарше, расплывается при знакомстве в улыбке, обнажающей лишний зуб посередине, который может соперничать со всеми достопримечательностями, увиденными за день; однако это его ничуть не смущает. Тот, что пониже, столь же застенчив, сколь его приятель развязен, – он то и дело опускает длинные ресницы, расстегивает и застегивает свою куртку. Их тренер замкнут и необщителен.

После привычного «ганбай» все садятся и приступают к первому блюду, которое само по себе требует упорства марафонца. Пока они тыкают палочками в неидентифицируемые продукты, на столе, стоящем на подиуме, открывают призы, предназначенные победителям, – десять ваз одна больше другой, покрытых перегородчатой эмалью, и серебряный кубок, который через год должен будет вернуться в Пекин для вручения новому победителю. По залу разносится приглушенный вздох восторга. Призы и вправду классные.

Затем начинают произноситься речи. Американцы замечают Муда, сидящего у самого подиума. Он сменил свое дико-западное одеяние на цивилизованно-западное – университетский темно-синий пиджак с эмблемой на груди. Ему предоставляется слово, и он встает. Фотограф вынимает из сумки маленький кассетный магнитофон Бинга, ставит его на стол и нажимает кнопку записи. Однако вскоре становится очевидным, что ни китайцы, ни все остальные не могут разобрать ни слова из речи, и зал снова заполняется приглушенным говором. Но Муд даже и ухом не ведет.

Американский редактор берет интервью у своих китайских коллег и тренера. Журналист делает заметки. Фотограф снимает экзотические блюда и шепотом дает свои пояснения в микрофон магнитофона – если вся эта история с марафоном провалится, по крайней мере можно будет выпустить кулинарную книгу.

Большой зал – вечер перед забегом

(Много шума и неразборчивая речь, звучащая через динамики.)

Шепот в микрофон:…маленькие соленые помидорчики, расположенные изящным веером, угорь с имбирем, корень лотоса в омаровом соусе, шея утки, розочки из редиски…

Редактор: Кому принадлежала идея организации завтрашнего пробега?

(Перевод на китайский и с китайского на английский.)

Женский голос: Он говорит, что идея родилась в массах. В Новом Китае все идеи рождаются в массах.

Редактор: А почему они не рекордсмены? Спросите его.

Женский голос: Он говорит, что лучший китайский бегун проходит эту дистанцию за два часа тринадцать минут. Вы увидите его сегодня. Он из меньшинств Объединенных провинций.

Редактор: Что такое меньшинства?

Женский голос: В Китае их очень много. Вот эти два юноши тоже из меньшинств. В некоторых провинциях даже говорят на других языках.

Молодой мужской голос (Блинг): Видите эти звезды на флаге Китая? Каждая из них символизирует одно из меньшинств.

Шепот: Вареные яйца, соленые яйца, яйца, вымоченные в чае, по одному тысячелетнему яйцу со зловеще-черным белком и еще более черным желтком на каждом столе…

Редактор: Спросите его, готов ли Китай к тому, чтобы тратить время и деньги на достижение мирового уровня?

Женский голос: Он говорит – безусловно.

Редактор: Занимался ли он сам спортом?

Женский голос: Когда ему было двадцать лет, он мечтал попасть на Олимпийские игры. Это было тридцать лет тому назад, когда Китай переживал тяжелые испытания…

Шепот:…фасоль, арахис, соленые грецкие орехи, рыбьи желудки и сельдерей…

Голос китайца: Ганбай!

Женский голос: Он говорит «За здоровье вашей страны!»

Все: Ганбай!

Редактор: Проявляет ли государство особую заботу об одаренных спортсменах?

Женский голос: Он говорит – да.

Блинг: О да!

Женский голос: Он говорит, что одаренные спортсмены лучше питаются.

Блинг: Именно поэтому в баскетбольной команде у нас такие гиганты. Одного парня ростом в восемь футов восемь дюймов зовут Монгольской башней. Это вам не шуточки!

Редактор: Существует ли философское обоснование… то есть какова линия партии относительно физического здоровья?

Женский голос: Он говорит, что линия партии – это прежде всего здоровье, потом – дружба, и только затем соревновательность.

Редактор: Я знаю, что должна существовать линия партии. Спросите его, почему в Китае никогда не занимались физическим здоровьем…

Блинг: Занимались. Мао обращал на это очень большое внимание. У него вообще крыша съехала на этой почве.

Редактор: Я имею в виду – интересовало ли Мао здоровье нации?

(Долгие переговоры на китайском.)

Женский голос: В 1953 году Председатель Мао обратил внимание на плохое состояние здоровья населения, которое было вызвано болезнями и нищетой, и решил обратить на это особое внимание.

Шепот:…соленая вишня, консервированная утятина, нарезка ветчины, пюре из моллюсков, клёцки из дюгоней, гусиный паштет…

Голос китайца: Ганбай!

Женский голос: Он говорит «За китайских и американских спортсменов!»

Все: Ганбай!

Редактор: Спросите, как лечат спортсмена, получившего травму? Используется ли для этого акупунктура?

Женский голос: Он говорит – да.

Редактор: Может ли он назвать спортсменов, которых лечили с помощью акупунктуры?

Женский голос: Он говорит, что может опираться только на личный опыт. Он однажды получил травму, и его лечили с помощью акупунктуры.

Блинг: А знаете, что доказывают последние исследования? Так я вам скажу. Они доказывают, что действенность акупунктуры зависит от степени образованности пациента. Чем человек образованнее, тем она менее действенна. Ганбай за невежество!

Журналист: Поосторожнее, Блинг.

Блинг: Знаете, почему эта водка называется мао-тай? Потому что ее изобрел Мао, когда не смог найти хорошего специалиста по муай-тай.

Журналист: Это Блинг готовится к тому, чтобы сердечно поблагодарить мистера Муда за оказанную ему поддержку. Боже милостивый! Вы только посмотрите, что у меня плавает в супе! Это же куриная голова!

Блинг: Вам повезло. Выкидывать не советую.

Журналист: Ну-ка, ну-ка…

Шепот: Внимание! Он снова погружается.

Журналист: А вот и хребтина!

Шепот: Он продолжает свои изыскания…

Журналист: Вытащишь вилку – загадаешь желание.

Женский голос: Он не знает этого…

Блинг: Она права. Я только в Питтсбурге видел, как гадают на куриной вилке.

Журналист: Да ты что? Посмотри. Вон его приятель точно знает. Ну давай, тяни…

Фотограф: Дайте мне попробовать…

Все: Он выиграл!

Журналист: Ты выиграл. Спросите еще раз, как его зовут.

Женский голос: Он говорит, его зовут Янг.

Редактор: Спросите, какие у него показатели?

Женский голос: Он говорит… он очень смущается… мы вогнали его в краску… Он говорит, что у него нет показателей.

Редактор: Нет показателей? Он никогда раньше не бегал марафонскую дистанцию?

Женский голос: Нет. Однако его старший товарищ говорит, что он очень хороший бегун.

Редактор: Зачем же его тогда пригласили?

Женский голос: Его друг говорит, что у него были очень хорошие результаты на дистанции в пять тысяч метров.

Блинг: Какие?

Женский голос: Он говорит, что не знает точно своего времени, так как оно не засекалось.

Журналист: Спросите его о его семье.

Женский голос: Он говорит, что живет у тети с дядей неподалеку от Цюйфу. С ним живет его мать. А его отец умер.

Журналист: Сирота? Так вот наш герой. Золушка, участвующая в марафоне! Неизвестный и застенчивый представитель меньшинства из провинции обгоняет всех и получает золото. Я даже мечтать об этом не мог…

Редактор: Отлично.

Голос китайца: (что-то по-китайски) Ганбай!

Женский голос: За марафон!

Все: Ганбай!

Редактор: За марафон!

Все: Ганбай!

Блинг: За мобильную ракетную систему МХ!

Все: Ганбай!

Журналист: Ну, ты допрыгался, Блинг. Сюда идет мудило Муд.

Женский голос: Представитель прессы говорит, что вместе с мистером Мудом идет наш лучший бегун мистер Сю Лянг. Его время два часа тринадцать минут с чем-то.

Редактор: Два тринадцать это не шутки.

Муд: Добрый вечер. Я хочу представить вам нашего китайского чемпиона мистера Сю Лянга.

Все: Ганбай!

Журналист: Да он их всех расшвыряет!

Блинг: Похоже, у него это не первая рюмка. Привет, Сю Лянг! За «Пиратов Питтсбурга»!

Все: Ганбай!

Муд: Кстати, мистер Ву, у меня кое-что есть для вас. Будьте любезны.

Блинг: Что это?

Муд: Ваш личный пакет – пропуск, именная карточка и номер. Вы приглашены участвовать в завтрашнем пробеге, мистер Ву.

Блинг: О, черт!

Редактор: Блинг? Завтра побежит?

Голос китайца: Ганбай!

Все: Ганбай!

Муд: Дамы и господа, я должен представить мистера Сю Лянга другим людям.

Редактор: До свидания.

Все: Ганбай!

Блинг: О, черт!

Шепот:…и, наконец, десерт: миндальная вермишель в сладком мандариновом сиропе, глазированные яблоки с карамелью и никаких печений-гаданий, в Китае нету китайских печений-гаданий…

В начале первого ночи, преодолевая встречный ветер, на Пекинский аэродром пытается приземлиться хлипкий ДС-3. Он летит из Северной Кореи с тонной женьшеня и единственным пассажиром из Танзании на борту.

Магапиус просыпается в тот момент, когда его выгружают на продуваемую ветром полосу. Призрачные грузчики, занимающиеся переноской тюков женьшеня в грузовик, к нему не обращаются; он понимает, что и попытки заговорить с ними будут бесплодными. Он стоит рядом с чемоданом и наблюдает за ними, чувствуя, как его затапливает грусть. Когда погрузка закончена, он делает шаг вперед и спрашивает: «Пекин?»

Грузчики смотрят на него с таким видом, словно он только что возник из ниоткуда.

– Я бегу, – объясняет он, демонстрируя ноги. – Пекин.

Один из грузчиков улыбается, и все начинают переговариваться между собой. Они закидывают его сумку в кузов, а когда Магапиус пытается последовать за ней, настаивают на том, чтобы он сел в кабину.

Янг соскальзывает с кровати и, минуя своего храпящего соседа, идет закрывать окно. Ему никак не удается заснуть, и ветер здесь ни при чем.

Он смотрит на тускло освещенную улицу. Старт будет дан на площади Тянь-ан-Мынь, что находится в десяти километрах справа, а поворот – где-то в двадцати километрах слева. Он не думает о финише, его заботят лишь два контрольных пункта. Надо будет держаться поближе к Жоа, который уже бегал двадцать километров, а потом с той же скоростью добежать до отметки в тридцать пять километров, даже если после его оставят силы. Тогда он пешком дойдет до площади, пусть хоть через несколько часов после победителей. Будет даже хорошо, если все зрители к этому времени разойдутся по домам.

 
Закрытая дверь не нуждается в замках —
Ее и так не откроют.
Завязанный узел не нуждается в тесьме —
Его все равно не развяжут.
Хороший бегун не оставляет следа.
 

27 сентября 1981.

Площадь Тянь-ан-Мынь, Пекин, Китай. Старт должен быть дан в 11.05 утра.

10.00. Чистое голубое небо. Воздух свеж и насыщен ароматами. Люди с покорным видом уже собираются на обочинах. Тем не менее повсюду полиция и представители Армии народного освобождения.

10.15. Бригада мотоциклистов в белых рубашках, синих брюках и шлемах в полной готовности восседает на белоснежных «хондах».

10.25. Мимо проезжает последний транспорт – автобусы битком набиты зеваками, непрерывно сигналят такси.

10.26. Все замирает. Наступает немыслимая при таком скоплении народа тишина. Какая концентрация внимания! Какая мощь! И в то же время какая неловкость от этого осознания собственной силы. Мужчины кашляют и отплевываются, женщины прижимают к лицам полотенца…

10.28. Участники рысцой пересекают широкую площадь к линии старта, напоминая своими разноцветными костюмами ярких летучих змеев, выпущенных в небо и теперь покачивающихся под дуновениями легкого ветерка.

10.35. Мимо проходит отряд Армии народного освобождения, которую больше не называют Красной гвардией. Его бойцы напоминают плохо изготовленные манекены, затянутые в слишком узкую одежду.

10.54. Вверх поднимается стяг, закрепленный на воздушном шаре. Шар качается на ветру, падает вниз и вновь пытается подняться, волоча за собой красное полотнище с приветствием.

11.00. Мимо проезжает грузовик с громкоговорителем, который советует всем сохранять спокойствие, не пересекать указанные линии и вести себя тихо…

11.05. И вот прямо под дулом стартового пистолета все срываются с места! Никаких приветственных криков и возгласов. Непрестанно сигналя, перед бегунами движется джип цвета хаки с выведенной по трафарету надписью «Пресса». Американский журналист занимает удобное для наблюдения место и раскладывает складной стульчик. Вот они! Впереди кореец. Шар на площади наконец взлетает.

В самом конце – группа китайцев, которую замыкает Янг. Журналист поднимает согнутый мизинец, напоминая ему о разломанной ими куриной вилке. Янг приветственно поднимает руку.

У следующего поворота Янг уже в середине китайской группы, а замыкает ее Блинг, который в фуфайке китайской сборной с перевернутым номером выглядит еще неопрятнее, чем обычно.

– Сколько еще? – пыхтит он.

– Всего-то двадцать четыре мили, – отвечают ему.

Двадцать километров к западу от улицы Фу Синг до бамбукового помоста, возведенного на Гу Ченг Ху, и двадцать километров обратно, а потом еще один круг на площади. Маршрут пролегает мимо целого ряда достопримечательностей – Запретного города, Военного музея китайской народной революции, Народного крематория с его зловещим столбом желтого дыма… и мимо миллионов собравшихся зрителей. Эта вереница лиц представляет собой грандиознейшее зрелище – и хотя каждое из них транслирует свой единственный и неповторимый сигнал, сливаясь воедино, они образуют песню и начинают казаться единым целым. В памяти бегунов навсегда отпечатается этот волнующийся черноглазый образ, являющийся Лицом Китая. Мало кому дано такое увидеть.

Лицо это опадает, когда громкоговоритель сообщает, что всеобщий любимец Сю Лянг выбыл из состава бегунов. После банкета в Большом зале он почувствовал недомогание и был снят с забега. Это вызвало страшное разочарование у китайских бегунов и сильно повлияло на друга Янга, Жоа, который имеет второе время после Сю Лянга. Теперь, после исчезновения фаворита, все надежды возлагаются только на него. Янг видит, как Жоа придавлен грузом ответственности, как это влияет на его сосредоточенность и, соответственно, скорость. Он замечает, как его голова качается в совершенно несвойственной ему манере, как широко он размахивает руками. Все это только тормозит бег.

Бегуны исчезают за поворотом, а зрителям и журналистам не остается ничего другого, как пялиться друг на друга. Несмотря на все попытки задобрить Муда, им так и не разрешили сопровождать бегунов в машине. Их проинформировали, что они, как и остальные журналисты, могут наблюдать за пробегом по телевизору, установленному в автобусе прессы.

Автобус забит народом под завязку. Редактор пытается вступить в полемику, страшно раздосадованный фотограф удаляется, а журналист бродит со своим складным стулом по площади в поисках вдохновения. Вместо этого он натыкается на группку китайцев, стоящих вокруг картонной коробки на раскладном столике. Внутри коробки оказывается цветной телевизор, на экране которого прыгает изображение лидирующей группы бегунов. Журналист раскладывает свой стул и присоединяется к китайцам. Рядом пристраивается красавица со вчерашнего банкета, которая начинает переводить ему текст комментатора. Он достает из сумки термос с джин-тоником и наливает себе в кружку. Вот это уже то, что надо! А вдохновение может подождать.

11.35. Вот американец Майк Пиноччи, за ним следуют Бобби Ходж, Инге Симонсен и Магапиус Дасонг. Майк берет со столика бутылку, выпивает половину и передает ее высокому танзанийцу.

Янг бежит в середине китайской группы, глядя в спину своего приятеля. Бедный Жоа – он слишком напряжен…

20 км. Лидеры по-прежнему Пиноччи, танзаниец и Симонсен.

25 км. Впереди по-прежнему Пиноччи, который выглядит хорошо и уверенно, сразу за ним высокий черный Магапиус Дасонг. Американский тренер пытается передать Пиноччи стакан с гаторадом, но не успевает. Вместо Пиноччи его получает танзаниец. Сделав несколько глотков, он догоняет Пиноччи и передает стаканчик ему. Они улыбаются друг другу.

28 км. Пиноччи и Дасонг бегут бок о бок, за ними – Симонсен. От основной группы бегунов отрывается сухопарый швед Эриксталь.

Около тридцатого километра мимо проносится полицейский мотоцикл, намеревающийся оттеснить зрителей к обочине, Магапиус отскакивает, чтобы пропустить его, и наступает Пиноччи на пятку. Американец спотыкается, падает, перекатывается через плечо и снова встает, уступая теперь свою позицию танзанийпу и корейцу Го Чу Сену. Он остается в группе лидеров, но его взгляд отражает произошедший в нем сбой внимания.

Магапиус пропускает корейца вперед. Он бросает на Пиноччи виноватый взгляд и остается рядом с ним.

Неровный участок дороги что-то нарушает в передвижной телевизионной камере, и на несколько миль бегуны превращаются в неразличимые цветовые пятна.

Толпа на площади проявляет признаки беспокойства. Начинает звучать непрерывная беспорядочная дробь – это тысячи рук колотят по металлу. Сквозь людское море медленно ползет военный фургон, посланный для выяснения происходящего.

Ветер гонит обрывки бумаги по расчищенной площади. Фургон возвращается с дюжиной ободранных подростков, у одного из которых кровоточит ухо. Все стоически смотрят вперед, как арестованные, так и надзиратели.

35 км. Камера починена. Картинка проясняется. Пиноччи, оберегая поврежденную ногу, отстает все больше. Магапиус продолжает держаться рядом с ним, предоставив бороться за лидерство Симонсену, Эриксталю и корейцу. В китайской группе Янг понимает, что миновал контрольный пункт 35 километров и теперь дойдет до финиша. Настроение у него улучшается, и он начинает раскрываться – а почему бы и нет? Он обходит Жоа, и друг подбадривает его: «Ци оу! Ци оу!».

Блинг пыхтит далеко позади – черт! черт! черт! Он чувствует, что ему не миновать контрольный пункт 35 километров. Этот мудило Муд! Как он будет радоваться, когда узнает, что мистер О-Сёл Ву не смог даже финишировать!

Японские телевизионщики проявляют недовольство поведением толпы. Эти китайцы что, немые как рыбы?? Звукорежиссер выходит на середину улицы с мегафоном и пытается чего-нибудь добиться от них. Толпа озадачена. Кричать? Зачем?

1.21. Кьел Эриксталь разрывает ленточку: 2 часа 15 минут 20 секунд. Результат не слишком выдающийся, но, учитывая местность, воздух и прочие сложности, вполне приемлемый. Сразу за ним финиширует норвежец Симонсен (2.15.51). Третий – Йонг Хьон Ли из Корейской Демократической Республики (2.15.52). За Ли следует его соотечественник Го Чу Сен, Чак Хаттерсли пятый – единственный из американцев, получивший вазу. Хромоногий американец с танзанийцем делят десятое место и на финише обнимаются.

Выйдя на последний круг на площади, Янг, к восторгу болельщиков, начинает обходить одного бегуна за другим. Наконец у людей появляется повод покричать. Японский звукорежиссер подзуживает их криками «Ци оу! Ци оу!», вынуждая полицейских обеспокоено собираться в группы. Все должны молчать. Но когда Янг прямо перед ними обходит двух итальянцев и двух японцев, тут уж и они разражаются воплями: Ци! Оу! Ци! Оу! Ци! Оу!

Янг оказывается не первым финишировавшим китайцем. Со временем 2.26.03 его опережает Пенг Хьяженг. Однако если Пенг пересекает линию финиша с зеленым лицом и едва переводя дыхание, Янг пробегает последний участок как спринтер – руки работают, цыганские глаза блестят. И толпа, хлынув вперед, поднимает его на руки.

Героями в Пекине не всегда становятся те, кто первым приходит к финишу.

А в это время на контрольном пункте 35 километров три официальных представителя выбегают на дорогу с большими желтыми флагами, чтобы остановить Блинга. Однако тот не обращает на них никакого внимания. «С дороги, желтые свиньи!» – и ускоряет шаг. Представители бросаются за ним вдогонку к вящему удовольствию зрителей, начинающих приветствовать его решительность. Воистину ци оу! Блинг продолжает бежать, понося отстающих представителей: «Вам никогда не взять живым Би Винг Лу!»

К его счастью, через квартал они прекращают погоню, и Блинг благополучно добирается до финиша, после чего приносит извинения, что почти на час задержал движение транспорта, и клянется, что сам не понимает, как это у него получилось.

– Наверное, это красный флаг произвел на меня такое действие.

На следующий день бегуны отдыхали, а журналистам предстояла еще одна обязательная экскурсия. На этот раз в сельскую местность, чтобы увидеть, как было указано, еще более древние достопримечательности.

Автобус останавливается на дороге, ведущей к усыпальнице Минь, и фотографу позволяют выйти и сделать снимки. Журналист тоже выходит, чтобы приглушить внутреннее брожение, вызванное Желтым Нашествием. Он переходит через дорогу и углубляется в грушевый сад, чтобы проконсультироваться со своей прямой кишкой.

Усевшись на корточки в колышущейся траве между опавшими грушами, он принимается размышлять о своей статье. Их группа раздобыла массу информации и отсняла кучу фотографий, но история из этого не складывалась. В том-то и была сложность с этой Новой политикой Поднятого бамбукового занавеса – сведений куча, а зацепиться не за что. Он уговаривает себя, что все это нужно нанизать на добрый старый сюжет о ловцах жемчуга или ждать вдохновения. И тут его взгляд падает на собранные им листья – Пресвятая дева! – вокруг него море дикой марихуаны, широкое и волнующееся!

Он возвращается к автобусу, лучась от возбуждения. Он еле может дождаться, когда закончится это путешествие по гулким усыпальницам и промозглым храмам, чтобы вернуться в свой номер. Трава жжет ему карман, как деньги, которые нужно истратить. В Пекине нет магазинов для наркоманов, зато, как напоминание об эпохе Опиумной войны, здесь продается масса трубок.

В гостинице он крошит стебли, набивает ими глиняную трубку и раскуривает ее, с блаженством выдыхая облако дыма. И к тому моменту, когда в его дверь стучат коллеги, чтобы сообщить, что их ждет автобус, отправляющийся на заключительную церемонию в гостиницу «Пекин», в его голове уже окончательно формируется и созревает сюжет, которому остается только вылупиться.

Естественно, и коллеги, и Блинг встречают его в штыки.

– Ты рехнулся. Еще хуже – ты накурился. Ты о чем думаешь? Ты что, собираешься вывезти его в бочке, как сувенир?

– Нет, я не шучу. Вы только представьте себе, какой это вызовет общественный резонанс. Какие будут заголовки: Обувная компания похищает из Красного Китая спортсмена-перебежчика. Нет, вы только вдумайтесь. Пара лет тренировок в Орегоне с хорошим тренером, и он станет победителем Бостонского марафона! Да на этом можно будет продать триллион их чертовых кроссовок! Я видел статистику. Тридцать пять километров он прошел за 2.06, а финишировал с результатом 2.29. Это значит, что последний участок дистанции он проходил со скоростью 4.53 в милю – это же мировой рекорд! Говорю вам, этот пацан настоящее сокровище, бриллиант, который останется не ограненным без хорошего тренера. Подумайте! Это же в интересах парня.

Редактор, которого особенно привлекает мысль о продаже триллиона кроссовок и новом восточном рынке, кивает. Но у фотографа остаются возражения.

– Даже если он согласится, как мы его вывезем? Ты же видел всех этих бюрократов в аэропорту. Где мы возьмем ему паспорт?

– У Блинга.

– Минуточку!

– Если ему обмотать шею шарфом: «Мальчуган потерял голос после этого пробега, товарищ, – ларингит» – и с паспортом Блинга, это вполне возможно.

– Нет, минуточку, черт побери! А кто это сказал, что Блинг даст вам свой паспорт?

– А редакция заплатит Блингу хорошенькую сумму за молчание, чтобы он надел на себя голубенький костюмчик с капюшоном и сел на самолет в Цюйфу или куда там.

– Сколько? – интересуется Блинг.

– Я думаю, тысяча американских долларов сможет покрыть расходы.

Теперь редактор вынужден ждать целую минуту. Однако Блинг не спешит – «А как насчет еще пятисот долларов на обратную дорогу?». Фотограф уже прикидывает расположение фотографий на странице «Иллюстрированного спорта»: парень выходит из самолета в Юджине, встречается с тренером в Хеварде, пожимает руки у Капитолия на фоне золотого первопроходца…

– Давай-ка посмотрим на твою фотографию в паспорте, Блинг.

– Не менее трех тысяч китайских юаней. Это – разумный компромисс. Не намного больше тысячи американских долларов.

– Китайский Шейлок!

– А как мы это осуществим? Его надо похитить у тренеров…

– Мы пригласим его на завтрашнюю экскурсию по Великой стене! – предлагает фотограф, мысленно добавляя к своему фотомонтажу еще одну картинку. – Что скажете, мистер Редактор?

– Для начала: Блинг на него ни капли не похож, – замечает редактор. – Глаза разные. Носы. Дай мне взглянуть на свою фотографию, Блинг, потому что пока мне кажется, что даже если мы загримируем пацана, таможеннику хватит одного взгляда, чтобы…

Он умолкает, глядя в раскрытый паспорт.

– Боже милостивый, Блинг, как тебе удалось добиться разрешения сниматься в этих идиотских очках?

– Они лечебные, – поясняет Блинг.

Едва заметив Янга в банкетном зале, все тут же направляются к его столу и снова поздравляют, с таинственным видом пожимая руку. Блинг переводит, что они приглашают его поехать вместе с ними на Великую стену. Юноша моргает, краснеет и поворачивается к тренеру в ожидании совета. Тренер объясняет, что это невозможно, так как все китайские бегуны идут завтра на выставку достижений сельского хозяйства. И благодарит за любезность.