Текст книги "Сердцеедка (ЛП)"

Автор книги: Кэмбрия Хеберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Для меня она была похожа на рай.

Когда я открывала дверь, она заскрипела, но я не колебалась. Я бросилась туда и дверь закрылась.

Большую часть того, что было внутри, я не видела. Было так темно, как будто я находилась в тюремной камере с грязными полами. От того, насколько чернильно темно тут было, жутковатое ощущение как будто паук забралось по моей шее, но на данный момент боль была сильнее страха. Слезы, наконец, покатились по моим щекам, в горле встал комок.

Я поползла вниз по стене, потом упала задницей в грязь. Мое лицо зарылось в руках, и я наконец позволила потечь слезам, которые так долго сдерживала.

Вот я здесь. Самая популярная девочка в школе, о которой, видимо, больше всего говорили, и которую больше всего ненавидели.

Я сидела в тюрьме и плакала.

В тюрьме своих собственных деяний.

ЭРИК

Вау! – когда ты шокирован, удивлен или испытываешь любую другую эмоцию

Не буду отрицать – я знал, что так будет.

Может, не сегодня. Может, не таким образом.

Было только вопросом времени, когда бы Келли узнала, что на самом деле о ней думают.

Многие бы поспорили, что она этого заслуживала. И во главе была бы Мэнди, так называемая лучшая подруга Келли.

Фактически, сегодня вечером, кажется, каждый в комнате считал: Келли заслужила то, что обрушилось на нее.

Кроме меня.

Несмотря на то, что она промолчала, когда они назвали меня «благотворительным проектом». Несмотря на то, что она отказывалась говорить другим, что я остановился у нее дома, и что мы были лучшими друзьями. Несмотря на то, что ответила на мой поцелуй, а потом вела себя так, будто это не имело значения.

Как будто я не имел значения.

Мне до сих пор было плохо.

Наверное, потому, что как «гик» я знал, каково это – когда над тобой смеются. Может быть, потому, что понимал, каково быть изгоем.

Или потому, что она мне нравилась.

По-настоящему.

Келли плохо обращалась с людьми и отчасти заслужила свое прозвище. Но не думаю, что она заслужила, чтобы ее унижали.

Я вышел из дома следом за ней. Как только она убежала, вечеринка продолжилась, как будто ничего и не было.

Прежде чем уйти, я несколько секунд смотрел на Мэнди. Она, должно быть, почувствовала мой взгляд, потому что взглянула на меня. Но это продолжалось недолго.

Взгляд ускользнул, тем самым разоблачив ее боль.

Не знаю, была ли это боль от осознавания того, что парень хотел бросить ее ради Келли, или от того, что она отплатила своей подруге худшим способом из всех возможных.

Я ничего не мог поделать.

Боли, которую я видел в глазах Мэнди, было недостаточно.

Она увидела, что я приближаюсь и подняла подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Теперь тебе лучше? – спросил я.

Гнев исказил ее черты, но она не ответила. Потому что на самом деле Мэнди не стало лучше. Я готов был поспорить, что, скорее всего, ей стало только хуже.

Я наклонился к ее уху:

– Скажи мне, чем то, что ты сделала сегодня, лучше того, что она сделала тебе?

Она втянула в себя воздух.

– Вот именно, – прошептал я.

На тротуаре стояла толпа людей. Увидев их, я понял, что Келли не пошла к машине.

Пока я шел к заднему двору, поднялся ветер, раздувая мои волосы и одежду. Я поднял глаза к небу. Не было видно ни одной звезды.

Небо было низким, как будто давило. Где-то вдали в ночи раздавались глухие раскаты грома. Скорее всего, через считанные минуты пойдет дождь.

В ту секунду, когда я отошел за дом, мне стало ясно, куда она пошла.

Когда мы были маленькими, у меня на заднем дворе был похожий шалаш. Он до сих пор стоял там. Сейчас он был ветхим и разрушенным, и я не заходил вовнутрь. Черт, да большую часть времени я не рисковал даже смотреть на него.

Но я бы никогда не разрушил его.

Мы с Келли проводили в этом шалаше много времени. Играли в игры, кушали печенье «Орео» и сладости из тайника. Она любила рисовать розовым мелом на деревянных стенах. Мне было интересно: если зайти внутрь, остались ли там ее метки.

Скорее всего, некоторые остались. Но они изменились.

Как и девочка, которая их оставила.

Очередной порыв ветра затряс листья над головой, а я скользнул за дверь.

– Келли?

– Уходи, – велела она сквозь слезы.

– Не могу. Ты мой водитель.

Она издала сдавленный звук и стала плакать еще сильнее.

Я переминался с ноги на ногу и в темноте смотрел на ее свернувшуюся калачиком фигуру. Не будь она была блондинкой, я бы, наверное, не увидел ее.

Над головой загудел гром и сотряс небо.

Несмотря на шум, я услышал, как Келли завизжала и подпрыгнула.

– Начинается шторм, – сказал я.

Еще бы.

Я подошел ближе и склонился над ней.

– Давай, идем, пока не началось.

В небе разразился очередной раскат грома, и она снова затряслась.

Я сел рядом, таким образом, что она оказалась боком ко мне, между моими ногами.

– Я не хочу выходить наружу.

Она уткнулась лицом в согнутую руку, поэтому слова вышли приглушенными.

Первые капли дождя ударили по крыше шалаша, звук был такой, будто они весили тысячу тонн. Несколько секунд спустя за ними последовал сильный ливень, который стучал по деревянной поверхности, продолжал дуть ветер.

С переднего двора эхом раздавались приглушенные крики людей, и я представил, как все бегут в дом.

– Ты знал, как они все называли меня, – обвиняющим тоном сказала она.

– Это ведь не секрет.

– Для меня был, – пробормотала она.

– Ты хочешь сказать, что не знала, о чем люди шептались и говорили? Что все смотрели на тебя не только из-за твоих шмоток.

– Я думала, они просто завидуют.

– А теперь, когда ты знаешь обратное? – спросил я.

Она снова начала плакать. Я не любил, когда она плакала. Гораздо больше мне нравилось, когда она улыбалась.

Поддавшись импульсу, я потянулся, и она наклонилась ко мне. Я подвинулся чуть ближе и прижал ее к груди. Она зарылась лицом мне под мышку и продолжила плакать.

Дождь не прекращался. Его звук заглушал большую часть издаваемых ею звуков, но я чувствовал, как она трясется. Время от времени грохотал гром, и она еще сильнее прижималась к моему телу.

Мне это нравилось.

Некоторое время спустя она подняла голову и взглянула на меня. Ее макияж размазался, превратившись в большие круги вокруг глаз и оставив полоски на кремовых щечках. Она была похожа на енота, но я подумал, что это сравнение будет ей не по душе, поэтому не стал говорить об этом.

– Почему ты не злишься, как все остальные? – спросила она хриплым голосом. – Тебе положено.

Подул очередной порыв ветра, и маленький шалаш закачался. Глаза Келли увеличились, и она стала нервно озираться вокруг.

Немного отстранившись от нее, я стащил с себя джинсовую куртку, накинул ей на плечи и поплотнее затянул у нее под подбородком.

– Ты на самом деле собиралась остановить их сегодня, ну ты знаешь, от того, чтобы они избили меня? – спросил я.

Я вспомнил о том, как она прыгнула между мной и качками, как будто в одиночку могла остановить то, что собиралась сделать толпа.

Она кивнула.

– Я не могла позволить, чтобы это зашло так далеко. Мне следовало заступиться за тебя в ту минуту, когда Тодд начал вести себя как придурок. Мне не следовало позволять ему тянуть тебя на вечеринку… Мне не надо было позволять им смеяться над тобой.

– Тем не менее, ты это сделала.

– Я так сожалею, Эрик.

– Ты говоришь это потому, что на самом деле так думаешь, или потому, что с тобой только что обошлись так же? – спросил я.

– И то, и другое. – Она ссутулилась. – Я переживала из-за этого все время, но все равно ничего не сказала. Я слишком боялась. Боялась, что они…

– Обойдутся с тобой так же?

Она кивнула, и слезы потекли по ее щекам еще сильнее.

– Я была сильно поглощена тем, чтобы быть самой популярной. Быть девушкой, которой мечтает стать каждый. Мне это хорошо удавалось, настолько хорошо, что я потеряла себя. Стала той, кем на самом деле быть не хотела, но я умела быть только ею.

Она повернулась ко мне, я вытер с ее лица слезинку.

– Мне даже никогда не нравился ни один из этих парней, – призналась она. – Я только вызывала у них интерес, потому что могла это сделать. Потому что это было гарантией того, что я останусь лучшей. Если я не буду лучшей, я бы не знаю, как быть кем-то еще.

– Я знаю девочку, которой ты была, до того как стала лучшей, – сказал я ей.

Она издала звук.

– Ты не остался ради нее.

Я удивленно отпрянул:

– Что?

Услышав удивление в моем тоне, она подняла глаза:

– Ты перестал приходить. Перестал звать гулять. Когда я встречала тебя в школе, ты шел в противоположную сторону. Я спрашивала про тебя у своей мамы, и не один раз. Она всегда говорила, что мне нужно дать тебе время. В конце концов, я перестала спрашивать.

– Ты думаешь, что я забил на тебя?

– А разве нет? – возразила она. – Или тут есть и моя вина?

Я никогда не думал об этом с ее точки зрения. Просто в один день мы были друзьями, а на другой мой мир рухнул. Я перестал приходить, перестал хотеть гулять. Быть возле Келли и ее идеальной семьи было слишком сложно.

К тому времени, когда я стал немного старше, встал на ноги, было уже слишком поздно.

У нее были новые друзья. Лучше меня.

– Помнишь, я как-то попытался сесть с тобой во время ланча, – сказал я, возвращаясь в тот день, в четвертом классе. – Я подошел к твоему столу, а ты посмотрела на меня как на незнакомца. Как будто никогда не была знакома со мной.

– Помню, – прошептала она. – Я больше не знала тебя. Это было много лет спустя. Ты сделал мне больно.

Думаю, да.

Все эти годы я винил ее за перемену, но и я изменился. Мне пришлось измениться, до нее.

– Мои родители развелись, – сказал я, горький вкус наполнил мой рот.

– Знаю. Моя мама рассказала мне про это в один из тех разов, когда я спросила ее о тебе. Она сказала, что тебе нужно время. Я ждала, но в конце концов поняла, что ты не вернешься.

Я кивнул.

– Она говорила что-нибудь еще?

Над головой разразился гром, она взглянула наверх, а потом снова на меня.

– Нет.

– Твоя мама хорошая. Я понимаю, почему она все держит в себе.

– Что?

– Сплетни. Правду.

Она просто смотрела на меня, ожидая, как будто спустя все эти годы ждала объяснения.

– У моего отца была интрижка с его секретаршей. Мама узнала об этом, когда хотела сделать ему сюрприз – принести ланч ему в офис, и обнаружила их… – Я прочистил горло. – На его столе.

Келли ахнула.

– Нет!

Я кивнул.

– Он начал встречаться с ней давно. Бейсбольные игры, которые он пропускал, ужины. Он даже не пришел на вечеринку по случаю моего дня рождения.

– Это я помню, – пробормотала она.

– Он был с ней.

– Я не знала об этом.

– Никто не знал, кроме некоторых людей из автосалона. Но это замяли из-за его успешности. Никто не хотел выступать против него.

– Поэтому они скрывали.

– Скорее всего. А страдала из-за этого моя мама.

– И ты.

Ее мягкий ответ пронзил мою грудь, и я продолжил:

– Он оставил нас. Ушел и женился на своей секретарше. Он оставил маме дом, в основном потому, что, как я думаю, считал, что люди станут его осуждать, если он не сделает этого. Мама все эти годы ничего не говорила, потому что не хотела, чтобы ходили сплетни, она пыталась защитить меня.

– Но вред был уже нанесен.

Она как будто знала. Знала, как я себя чувствовал, хотя и не говорил об этом.

– Люди, должно быть, сплетничали… – прошептала она, пытаясь понять это.

– Да. Но недолго. Он со своей новой женой переехал в другую часть города, и постепенно люди забыли.

– Ты больше не виделся с ним? – спросила она.

Я покачал головой.

– В тот день на кухне, когда я разговаривал по телефону?

Она кивнула.

– Я позвонил ему, чтобы попросить денег на сантехнические работы. Они стоили больше, чем мама могла себе позволить, и она говорила о поисках другой работы.

– Эрик, – произнесла она мягко и положила руку поверх моей.

Но я отстранился. Я не хотел ее жалости.

– Это был первый раз за год, когда я разговаривал с ним.

– Теперь понятно, почему ты был так расстроен.

– Я не должен был выплескивать все это на тебя, – извинился я.

– Ты шутишь? Я заслужила много худшего, чем это.

Я готов был улыбнуться.

– Ну да.

– Ты не должен был соглашаться, – она ткнула меня в живот.

Я рассмеялся.

– Вот почему я перестал приходить, – признался я. – Когда он ушел, было очень сложно. Я воспринял это не очень хорошо.

– Это понятно.

– Я перестал играть в бейсбол. Не хотел никуда ходить или дружить с кем-то. Я был просто зол на него. По ночам я слышал, как мама плачет в своей комнате. Она думала, что я не слышу. Я до сих пор не сказал ей, что это было не так.

На этот раз, когда она потянулась к моей руке, я не убрал ее.

– Это время, наверное, было ужасным для тебя и твоей мамы. Я бы хотела знать об этом. Знаю, мы были детьми, но я бы все равно попыталась помочь.

Я кивнул. Так бы и было. Я знал это тогда и знаю сейчас.

– Было слишком трудно находиться рядом с тобой. Я был так зол, зол на весь мир. Я злился на тебя, за то, что у тебя есть мама и папа, которые тебя любят. Твой отец замечательный, Кел. Он никогда не отвернется от тебя.

– Итак, ты перестал хотеть тусоваться?

Все как будто встало на свои места.

– Это продолжалось некоторое время, около года. Но моя мама начала беспокоиться. Теперь она плакала не из-за папы, а из-за меня. Я видел это, когда она смотрела на меня. Поэтому я начал больше учиться, получать хорошие оценки. Я встретил своего друга, Райана, в научном лагере, куда ездил почти на все лето, а на следующий год мы были в одном классе.

– Это тот, что с подтяжками? – спросила она.

Я рассмеялся.

– Да. Он думает, что они хороши.

– Я уверена, что он очень хороший, но просто подтяжки не для всех.

– Почему бы тебе не сказать ему это?

Она улыбнулась.

– Может и скажу.

Я улыбнулся. Райан наложит в штаны, если Келли Росс заговорит с ним. Он бы умер, когда узнал, что я сейчас рядом с ней и живу у нее.

– В любом случае, мне правда нравится наука. Понимаешь, она заставляет меня чувствовать себя, как будто я что-то контролирую. Уравнения и элементы. У всего есть причина и логическое объяснение. Понимаешь, для меня это имеет больше смысла, чем все остальное.

Она кивнула.

– Имеет смысл.

– Я не понимал, что ты думала, будто я забил на тебя.

Я чувствовал себя глупо, потому что не видел этого до сегодняшнего дня. Я был так поглощен собой и тем, что происходило дома.

– Теперь я понимаю. Ты наверно думал то же самое в тот день во время ланча.

– У тебя были новые друзья, более крутые. Я думал, что смущаю тебя.

– Может быть, так и было, – прошептала она. – Мне было больно. Я думала, что сделала что-то не так, и это заставило тебя уйти. Поэтому у меня появились новые друзья. Когда в тот день ты подошел, люди засмеялись. Поэтому смеялась и я. Я боялась, что они будут смеяться и надо мной, если я этого не сделаю.

– Мы отдалились друг от друга.

– В разные стороны, – добавила она.

Раздался гром, дождь не ослабевал.

Я протянул к ней руку:

– Что ты скажешь, если мы выберемся отсюда до того, как эта лачуга рухнет?

– В дождь? – Ее глаза округлились.

– В любом случае, не думаю, что в ближайшее время он прекратится, – отметил я.

Казалось, ее это не убедило.

– Ну давай же, будет как раньше, когда мы играли под дождем

Келли вложила свою руку в мою, и позволила мне поднять ее. Несколько секунд мы стояли в темноте, глядя друг другу в глаза.

Она все еще была здесь. Девочка, которая была моим лучшим другом.

Глубоко внутри, она была здесь.

Чем больше все меняется, тем больше все остается прежним.

Смысл этого выражения вдруг стал очевидным. Он был здесь, в глубине глаз Келли.

Обстоятельства изменились, вместе с ними и люди. Все вокруг нас наделено способностью меняться. Но кто мы, наша суть – нет.

Кто мы как люди – на самом примитивном уровне – остается без изменений.

И на самом примитивном уровне Келли тоже была хорошим человеком. Хороший друг. Дочь, любимая родителями. Она боялась темноты.

Она была той, кого я хотел.

Даже тогда, когда мне едва исполнилось семь лет, я знал.

На самом примитивном уровне я знал, что Келли была единственной.

Может быть, именно поэтому я столько лет злился на нее за то, что она изменилась.

И я тоже изменился.

Но мы оба все это время были здесь.

– Ты готова? – спросил я, схватив ручку двери.

– Думаю да.

Я не мог избавиться от ощущения, что мы говорим больше, чем о дожде.

В ту секунду, когда мы вышли, нас тут же намочил ливень. Келли завизжала и закуталась в мою куртку.

Когда мы бежали по траве, моя рука крепче схватила ее, потому что вода сделала кожу скользкой.

– Ах! – воскликнула Келли, и наши руки расцепились.

Я оглянулся и увидел ее фигуру, распластавшуюся на траве. Она поскользнулась и упала.

Я бросился к ней. Она оттолкнулась от земли, весь перед у нее был в грязи и траве.

– Чертовы каблуки! – крикнула она, сняла обувь и бросила рядом с собой.

Я так смеялся, что вода затекла мне в рот.

Она сердито посмотрела на меня.

– Это не смешно!

Это было очень смешно. Она выглядела забавно – с размазанным макияжем, волосы прилипли к голове, вся в пятнах от грязи и травы.

Я протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и она схватилась за нее.

Но вместо того, чтобы подняться, она потянула меня вниз.

Я шлепнулся прямо рядом с ней, моя белая футболка мгновенно стала грязной.

– Эй! – крикнул я.

Она рассмеялась. Настоящим, искренним смехом, и я навалился на нее, прижав к мокрой земле весом своего тела.

– Эрик! – завизжала она. – Фу!

Она пихнула меня в плечо, но я не никуда не пойду, пока не захочу сам.

Я приподнялся, ровно настолько, чтобы посмотреть на нее, лежавшую подо мной.

Что-то в воздухе вокруг нас переменилось, и наши улыбки исчезли.

Я весь промок, дождь пытался утопить нас. Но я уже утонул в ее глазах.

Вода стекала с моего носа и подбородка, капли падали на Келли, пока я вытирал воду и разводы макияжа на ее щеках.

– Я, должно быть, ужасно выгляжу, – сказала она.

– Ты выглядишь прекрасно, – возразил я.

Она идеально подходила мне, когда ее тело прижималось к моему. Я хотел снова попробовать ее, хотел еще раз прижаться своими губами к ее.

Вспышка молнии, сопровождаемая громом, озарила темноту, и она подпрыгнула.

– Нам нужно идти!

Я нехотя поднялся и поднял ее. Она взяла свои замызганные грязью туфли и прижала к груди, пока мы бежали через двор, а потом по тротуару. На ходу она вынула из сумочки ключи и бросила мне.

– Ты ведешь!

Показалась машина, и я издал крик облегчения. Я поспешил открыть двери с пассажирской стороны, и когда я в первый раз засунул ключи в замок, они выскользнули.

– Погоди! – крикнула Келли, пока я держал дверь, чтобы она запрыгнула вовнутрь.

– Какого черта ты творишь? – спросил я, перекрикивая дождь.

Келли смотрела мимо меня, на машину, стоявшую дальше по улице.

– Это машина Тодда!

– И? – сказал я, не удосужившись посмотреть туда, куда она показывала.

– И он пытался ударить тебя.

– Пытался – подходящее слово, – сказал я. Я умел постоять за себя. Я не только занимался науками, еще я ходил на уроки бокса.

– Он оскорбил тебя!

– Кого это волнует? – Я махнул, чтобы она садилась в машину.

– Меня!

Она захлопнула дверь и ушла в направлении его машины.

Я побежал за ней, потеряв надежду высохнуть в ближайшее время.

Она остановилась около красной «Мазды RX-7», а потом осмотрелась вокруг.

– Идем! – крикнул я, гадая, какого черта она задумала.

– Ты видишь кого-нибудь поблизости? – спросила она.

Встревоженный, я осмотрелся вокруг.

– Нет.

Она побежала на противоположную сторону тротуара и подняла большой камень. Такой большой, что не могла обхватить его пальцами.

Не успел я ничего сказать, как она подбежала и ударила камнем по фаре, которая мгновенно разбилась.

Осколки стекла упали на дорогу, Келли посмотрела на меня и улыбнулась.

Я не мог удержаться от улыбки.

В этот момент она выглядела забавно и дико.

Я протянул руку, и она потянулась к ней. В нескольких шагах от нашей машины она высвободилась и бросила камень. Он попал в окно с пассажирской стороны, прямо по центру побежала огромная трещина.

– Бежим! – крикнул я, теперь еще сильнее желая убраться отсюда. Последнее, что нам было нужно – чтобы нас поймали.

Несколько секунд спустя мы были в машине и направлялись к ее дому. Мы оба промокли насквозь, испачкались в грязи, но улыбались от уха до уха.

– Что, черт возьми, это было? – спросил я.

– Это была я, сделавшая то, что должна была сделать еще в ту секунду, когда он назвал тебя «благотворительным проектом».

Я усмехнулся и сосредоточился на дороге.

– Но ты ведь не такой, ты же знаешь? – спросила она несколько минут спустя, я почувствовал на себе ее взгляд.

Я быстро взглянул на нее.

– Какой?

– Не благотворительный проект. Вообще-то, на самом деле ты отличный парень.

– Ты должна почаще показывать людям эту часть себя, – сказал я.

– Ты имеешь ввиду ту часть, которая крушит машину придурка? – захихикала она.

Я улыбнулся.

– Нет. Ту часть, которую я всегда знал. Которую волнует не только то, как быть популярной.

– Я не уверена, что она понравится людям, – призналась она.

– Мне нравится, потому что она великолепна.

Я хотел, чтобы Келли увидела себя так, как сегодня увидел я. Сейчас она была для меня более настоящей, чем за все эти годы. Даже более настоящей, чем когда я поцеловал ее под звездами.

Как же мне хотелось поцеловать ее сейчас.

Если бы она могла, тогда бы увидела. Келли не нужно быть той, кем, как она думала, все хотели, чтобы она была. Все, что ей нужно, – быть собой.

КЕЛЛИ

Терминология свиданий:

Первая база – французский поцелуй

Вторая база – обжимания

Третья база – оральный секс

Хоум ран (в бейсболе – пробежка игрока по всем базам)– половой акт

Машины моего отца до сих пор не было, а это значило, что мы тут одни.

Эрик припарковался на подъездной дорожке, и мы обежали дом вокруг, чтобы войти через заднюю дверь, которая открывалась в прихожую.

Мы оба были настолько мокрые, что с нас капало, и я знала – если мы растащим грязь по полу, мама разозлится.

Вваливаясь в дом, мы оба смеялись.

– Хотелось бы мне увидеть его лицо, когда он увидит свою машину! – смеялась я.

Окей, может быть разбить фару и окно – не самый взрослый поступок. Но мне было все равно. Это определенно было здорово.

– Это обломает ему весь кайф, – глумился Эрик.

– Он и так постоянно под кайфом.

Переместившись, чтобы закрыть за нами дверь, и запереть ее на замок, я заметила следы грязи, которые мы оставили на полу.

– Мы не можем вот так проходить в дом! Мама убьет меня!

Я вытащила из кучи тряпья старое полотенце и начала убираться. Потом кинула другое Эрику, и взяла еще одно, чтобы вытереть грязные ноги.

– Вытирайся, – проинструктировала я.

– Это полотенце не настолько большое, чтобы вытереть все мое тело, – пошутил он.

Я нахмурилась, полотенце свисало с кончиков моих пальцев. По ногам стекала вода, майка прилипла к телу. Он был прав.

Я бросила взгляд на стиральную машину и поняла, что надо делать. Я подняла крышку и бросила туда грязное полотенце, которым вытирала полы.

– Бросай одежду сюда. Я ее постираю.

Вслед за полотенцем я бросила туда его пиджак.

– А что насчет твоих вещей? – спросил он.

– Свои я тоже постираю.

Я потянулась к низу своей майки, а потом замерла. Он уставился на меня. От того, как он смотрел на меня, я покраснела.

– Отвернись! – потребовала я.

Он тут же отвернулся, а я некоторое время стояла, чтобы убедиться, что он не собирается оборачиваться.

Я быстро стянула юбку и пояс, и закинула их в машинку. Мои трусики были мокрыми насквозь, но их я оставила, мало ли что.

При этой мысли я подняла глаза, и у меня перехватило дыхание. Он снял рубашку, и по тому, как двигались его руки, я поняла, что он расстегивает брюки.

У него была красивая спина. Широкая и гладкая. Кудряшки намокли, и прилипли к затылку.

Я отвела глаза и сосредоточилась на топе и лифчике. Как только они присоединились к остальным вещам, я вытащила из маленького бельевого шкафа полотенце, и обмотала его вокруг своего тела. Поддавшись импульсу, я сняла резинку с волос, и бросила ее туда же. Я провела пальцами по кончикам волос, чтобы распутать их, а когда я закончила, мокрые пряди свисали мне на спину.

– Закончила? – спросил Эрик.

– Да.

Он повернулся. Его взгляд скользнул по моему завернутому в полотенце телу. Я вцепилась пальцами в верхнюю часть полотенца, чтобы удержать его на месте. На Эрике были только боксеры. Конечно, они закрывали столько же, что и плавки, но все же…

Это было так интимно.

Я не могла не пялиться на него. На него было так…приятно смотреть.

Не знаю, как долго я смотрела на него, начиная чувствовать искру желания внизу живота, а потом он заговорил.

– Мне включить ее? – спросил он, подойдя к стиральной машинке.

Я подпрыгнула, как будто меня застигли врасплох, и занялась стиркой. Как только машинка наполнилась водой и наша обувь была у двери, я снова уставилась на него.

Все то время, пока я двигалась, я ощущала на себе его взгляд. Одного его горячего взгляда было достаточно, чтобы не дать мне замерзнуть.

– Когда приедут твои родители? – спросил он, его взгляд скользнул по моему покрытому полотенцем телу.

Я вздрогнула.

– Я не знаю. Могут задержаться.

– Тогда нам наверно надо пойти переодеться, на случай если они придут раньше, – сказал он низким голосом.

Его растрепанные волосы уже почти высохли. Наверное, он вытер их полотенцем, пока я переодевалась. На нем не было очков, но я только заметила это. Его обнаженные плечи и руки слишком отвлекали.

Я кивнула, но не собиралась покидать маленькую комнату.

– Где твои очки?

Он поднял руку, они были зажаты в его пальцах.

– Они были влажные, поэтому я снял их, чтобы высушить, и не надел обратно.

– А ты видишь?

Он с улыбкой ответил:

– Все, что нужно.

Мне показалось или при этих словах его голос был хриплым?

– Без них ты выглядишь по-другому.

– Лучше или хуже?

– Мне нравится и так и так.

Я стыдливо отвела взгляд. Он заставлял меня чувствовать себя уязвимой, но в хорошем смысле. Я привыкла к тому, что уязвимость – это нечто вроде слабости.

Но это.

Эта уязвимость была другой. Она была как открытие себя, разрешение ему видеть сквозь стены, которые я воздвигла вокруг себя в качестве границы. С Эриком я чувствовала себя обнаженной, и вовсе не потому, что стояла в полотенце.

С ним я не была постоянно настороже.

Я понимала, что могу доверять ему.

– Хочешь держать меня за руку? – спросил он, протягивая руку.

– Что?

Он усмехнулся.

– Чтобы подниматься наверх. Тут темно. Ну только если ты не собираешься включить свет пока мы будем идти.

Лучше я буду держать его за руку.

Мы поднимались наверх, рука об руку, другая моя рука вцепилась в полотенце. С кухни шел слабый свет, но чем выше мы поднимались, тем темнее становилось.

Снаружи все еще лило как из ведра, и гром периодически сотрясал небо.

– Я понятия не имела, что сегодня будет шторм, – пробормотала я, слушая, как дождь ударяет в окна.

– Хорошая ночь для просмотра ужастиков – задумчиво произнес он.

– Тебе нравятся ужастики? – спросила я, вспомнив, что он говорил ранее.

– Люблю их. А ты?

– Они норм.

Так как я боялась темноты, ужастики – это определенно не мое.

Он усмехнулся, как будто зная, что я вру.

Когда мы проходили мимо ванной комнаты, в небе неожиданно сверкнула молния. Ванная засветилась как фейерверк из-за света в небе, отражающегося на потолке, а потом среди ночи разразился громкий раскат грома.

Я взвизгнула и запрыгнула на него. Его руки тут же сомкнулись вокруг меня, и моя щека коснулась его обнаженной груди. Без раздумий мои руки были вокруг него.

Его кожа была теплой и манящей. Я никогда не чувствовала такое притяжение к кому-то. Было такое чувство, что он ждал, когда я запрыгну на него, как будто хотел этого.

В ту секунду, когда я двинулась, он притянул меня ближе, крепко держа.

Полотенце, в которое было завернуто мое тело, сползло, когда я обняла его. Я не понимала этого до тех пор, пока не сдвинулась, мои соски затвердели.

Моя кожа соприкоснулась с его, и мое тело отреагировало. Мне было несвойственно так сильно реагировать на парня. У меня было больше одного парня, но только один, один до Эрика вызывал желание.

И это не так, как сейчас.

Полотенца было все еще достаточно, чтобы мы не соприкасались полностью, оно отделяло мою грудь от него, но нужен был всего один шаг. Одно движение и оно бы упало на пол.

– Ты в порядке? – его голос был рядом с моим ухом. Мои глаза закрылись при звуке его голоса. Это, в сочетании с его руками вокруг меня, ошеломляло. Под полотенцем мои соски покалывало, и я начала думать, что мои трусики были влажными вовсе не из-за дождя.

– Кел? – произнес он, когда я не ответила. Он отступил, достаточно для того, чтобы смотреть на мое лицо.

Полотенце сползло еще немного.

Я резко вздохнула, когда сосок слегка коснулся его груди.

Я быстро подняла на него глаза, гадая, заметил ли он, почувствовал ли то же самое.

Его веки были прикрыты, он почти закрыл глаза. Его рот практически растянулся в гримасе.

– Прости, – произнесла я, будучи совершенно точно уверенной, что ему все это безразлично. – Я вовсе не собиралась запрыгивать на тебя, и полотенце…прости.

Сказав это, я отошла от него и вцепилась в ткань, но полотенце упало на пол к моим ногам.

Я стыдливо обвила обеими руками свою грудь, что выглядело крайне жалко. Я поспешно наклонилась, чтобы поднять полотенце, но его рука на моем плече остановила меня.

– Мне все нравится.

Я замолчала и подняла глаза.

– Ты правда думаешь, что не надо?

– Твое лицо сейчас…

Затихнув, я выпрямилась, но не руки убирать не стала.

Я чувствовала его взгляд подушечками пальцев ног. По сути, пальцы моих ног сгибались прямо на ковре только от того, как он смотрел на меня. Он медленно потянулся, схватил обе мои руки и потянул.

– Дай мне посмотреть.

Это наглое требование застало меня врасплох, и довело мою кровь до кипения. Я позволила ему убрать мои руки и расставить по бокам.

Он снова сделал такое же выражение лица, на этот раз еще и прорычал.

– Ты так совершенна.

– Ты думаешь? – спросила я, думая о том, какой маленькой была моя грудь, большинству парней нравится побольше.

– Знаешь, как сложно лежать, зная, что нас разделяет только коридор? Иногда проходить мимо душа и слышать, как он работает, и знать, что ты там обнаженная?

– Я тоже подслушивала, – призналась я. – Мне было интересно, что ты делаешь.

Пальцы Эрика коснулись моего плеча и проследовали вниз по руке.

– Можно я дотронусь до тебя, Кел?

– Пожалуйста, – прошептала я. В этот момент я ничего не хотела сильнее.

Он убрал пальцы с моей руки, и они переместились на живот, чтобы кружить вокруг пупка. Он легонько переместился наверх, легко подобно перышку касаясь ребер. Я закрыла глаза, предвкушая, что он будет двигаться выше, ожидая.

Его ладонь целиком накрыла мою грудь, и я вздохнула. Он нежно массировал ее, легонько касаясь затвердевшего бутона в центре. Когда он закончил с одной грудью, переключился на другую, и проделал с ней то же самое.