Текст книги "Сердцеедка (ЛП)"

Автор книги: Кэмбрия Хеберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Тогда почему я запнулась, когда последовала к дверям за своим появившимся со связкой ключей старым другом, который превратился в ботана-способного-быть-горячим,?

– Возьми свою тетрадь, Кэл, – сказал он, с нежностью в голосе.

Он не называл меня так уже давно.

Я вернулась, чтобы захватить свою тетрадь и карандаш со стола. Эрик уже вышел из кухни и направлялся через спальню к черному входу.

Но когда я поспешила за ним, я поняла, что взяла школьные принадлежности, чтобы выполнять задание и следовать за ботаном.

И мне не было скучно.

По сути, я даже была взволнована.

ЭРИК

Законно – сказать, что что-то легально

В одну минуту я пытаюсь избегать ее, мы на кухне, действуем друг другу на нервы… И вот в следующую минуту она уже сидит на пассажирском сидении в бьюике моей мамы, а я на месте водителя.

Я не знаю, что думать.

Я вроде как переживаю, что плохо вел себя с ней на кухне, после школы. Я был зол на своего отца, зол на гребанные трубы у меня дома, и вылил все это на нее.

Она заслуживала этого, но все же.

Келли всегда выглядела такой шокированной, когда я отвергал или избегал ее. Выражение ее лица в тот день, когда мы переехали к ним, и захлопнул дверь у нее перед лицом, было отчасти эпическим. Все всегда делали так, как хотела она, а если не делали – она манипулировала ими или наказывала их.

Со мной это не прошло. Она начала замечать это, и, должен признаться, наблюдать за тем, как она примиряется с этим, было довольно занятно. Мне также вроде нравилось то, как иногда вспыхивали ее глаза, когда я делал что-то, чего она совсем не ожидала.

Как ранее, когда я отказался отойти. Или когда сел за стол позади нее.

Мне нравилось вызывать эмоции у Келли. Нравилось, когда она смотрела на меня так, как будто я уравнение, которое ей хотелось решить.

Я никогда не думал, что буду сидеть с ней в машине. Если бы кто-то даже на прошлой неделе сказал мне, что подобное случится, я бы предложил отвести их в психиатрическое отделение.

И вот мы здесь. На улице было уже темно, но ее золотистые волосы имели что-то вроде своего собственного света. Мне приходилось бороться, чтобы мои глаза смотрели вперед и не позволять себе смотреть туда, где сидела она.

От нее приятно пахло. Возможно, дело было в спрее на ее волосах, но мне все равно нравилось. После школы она переоделась. На ней были яркие голубые леггинсы, желтые носки, которые сочетались с желтой майкой, заканчивающейся там же, где начинался пояс ее штанов. Майка была просторной, поэтому спадала с ее плеча, обнажая кремовую кожу.

Под майкой ничего не было. Ни топа, ни бюстгальтера, а это значило, что ее обнаженная грудь терлась о майку…

– Куда мы едем? – спросила она.

Я прочистил горло и сосредоточился на дороге.

– Почти приехали, – ответил я.

– Это ведь машина твоей мамы?

Я уставился на нее.

– Нет. Я украл ее у соседа.

– Не смешно.

Она бросила на меня суровый взгляд, но ее блестящие губы изогнулись в легкую улыбку.

– Помнишь, как она забирала нас поесть мороженое? – задумчиво спросила Келли.

– Ты всегда требовала дополнительные вишенки.

– Ты помнишь это? – казалось, она была удивлена.

– Я много чего помню.

Мы оба молчали. Я снова повернул, проехал вниз по улице, изаехал на парковку. Даже после того, как я заглушил двигатель, Келли через окно смотрела на каменное строение.

– Что это за место? – спросила она с подозрением.

– Ты не доверяешь мне?

Она на полную мощь включила свои голубые глаза.

– Ты доверяешь мне?

Однажды я сделал это.

И сейчас хотел бы.

Но не знал, стоит ли.

– Это планетарий, – ответил я.

– У нас в городе есть планетарий? – казалось, это ее шокировало.

Полагаю, так как это было не внутри торгового центра, она даже не видела его. Я придержал эту шутку при себе. Скорее всего, ее она не развеселит так же, как меня.

– Так что ты сказала? Хочешь войти внутрь и получить небольшой урок по созвездиям?

– Наверняка это лучше, чем читать учебник.

– Слова, которые хочет услышать каждый парень, – пробормотал я, выходя из машины.

Она встретила меня перед входом с веселым выражением лица.

– Что?

– Ты много с кем встречался?

Я не мог сдержаться. Я рассмеялся, но не потому, что меня это рассмешило.

– Какая разница? Что, трудно представить, что девушка будет встречаться с кем-то вроде меня?

– Я не хотела обидеть тебя, – сказала она, будто раскаиваясь.

– Сюда, – инструктировал я, как только мы вошли в здание, и направился к лестнице. Тут было темно. Основное здание было уже закрыто на вечер и все ушли до утра.

– Тут жутковато, – сказала она, и я почувствовал ее прикосновение к своей руке. Я обернулся через плечо.

Келли практически прижалась ко мне.

Я резко остановился.

– Ты слышала это?

Она была так близко, что когда я остановился, врезалась в меня. Все ее тело соприкоснулось с моим. Она издала испуганный звук, и я поднял руку, чтобы обнять ее.

– Какой звук?

Ее глаза округлись, и в темноте стали похожи на огромные белые шары. Она прильнула ко мне. Не думаю, что она поняла это, но я понял.

Вот дерьмо.

– Никакой, – сказал я и улыбнулся.

Она издала звук и замахнулась, чтобы ударить меня в живот.

– Ты сделал это специально!

Я рассмеялся.

– Не буду отрицать. Вижу, ты до сих пор боишься темноты.

– Я ухожу, – рявкнула она, и повернулась, чтобы пойти к двери.

Я поймал ее за руку.

– А как же твое задание?

Она взглянула вниз, где соприкоснулись наши руки, потом снова на меня. В это мгновение она выглядела как девочка, которую я знал. Ну разве что сейчас она была старше.

Казалось, что она сомневается, но когда ее рука была в моей, все стало как раньше. Тогда я был смелым парнем, единственным, кто заботился о ней.

– Планетарии мрачные.

Ее зубы впились в нижнюю губу.

– Ты на самом деле до сих пор боишься темноты? – спросил я ее, дернул, и она шагнула вперед.

Мы все еще держались за руки, и это вызывало какое-то смутное, неуловимое ощущение глубоко внутри. Это было ново. Такой реакции на то, что я дотронулся до нее, точно не было, когда мы были детьми.

– Да, и если ты кому-нибудь расскажешь …, – предупредила она, наружу вышла ее суть сердцеедки.

Сердцеедка – девочка, которая берет, что хочет без сожаления. Девочка, которая ничего не боится.

Но Келли боялась темноты.

Быть может, после всего этого она и не была такой уж сердцеедкой…

– Успокойся. Я не разрушу твой драгоценный статус популярной девочки.

Обычно это злило меня – «новая» она. Но было сложно злиться на нее, когда она все еще держала мою руку, и это было так приятно.

Знаете, что еще приятно?

Ее тело на моем, когда она упала на меня.

– Почему тут так темно? – пискнула она.

– Здание закрыто.

– Тогда что, черт возьми, мы тут делаем? – спросила она, озираясь вокруг, как будто нас собирались арестовать

–Снова занудничаешь, – поддразнил я.

Она бросила на меня уничтожающий взгляд.

– Я знаю парня, который руководит планетарием. Он не против того, что я здесь.

– Откуда его ты знаешь? – прищурившись, спросила она.

– Я прихожу сюда все время. В прошлом году я делал доклад для школы.

Она медленно кивнула.

– Планетарий не слишком темный?

Я улыбнулся.

– Не тогда, когда появляются все звезды.

Наши глаза встретились, и она улыбнулась мне. Мы стояли там несколько секунд, просто улыбаясь друг другу, и я чувствовал себя по-дурацки, но также не отводил взгляд.

– Я разрешу тебе держать мою руку, – шепнул я.

Я говорил ей то же самое, когда мы были маленькими, и она не хотела взбираться на вершину самой высокой горки в парке.

Тогда это всегда срабатывало.

– Хорошо, – согласилась она, и должен признать, меня это удивило. Ее пальцы сильнее переплелись с моими, и она подошла ближе ко мне. – Но только потому, что ты знаешь дорогу, а я не хочу шастать тут и упасть.

– Разумеется, – сказал я, и подавил улыбку.

Даже спустя все эти годы это выглядело так, будто она мне все еще нравится.

Я отогнал эту мысль и повел ее вверх по темному пролету ступенек к закрытой замурованной деревянной двери. Когда я нашел связку ключей и открыл дверь, она ничего не сказала.

Я распахнул дверь, но в комнате было еще темнее, чем в коридоре и на ступеньках. Она колебалась. Я снова протянул ей руку, и она тут же дала мне свою.

Думаю, я мог бы привыкнуть к тому, чтобы держать ее за руку.

Только внутри я включил приглушенный свет и все вокруг озарилось.

Это была круглая комната. От этого у меня всегда создавалось ощущение, будто я нахожусь в башне. Половина комнаты была заполнена сиденьями, каждый ряд немного выше, чем предыдущий. Сидения формировали полукруг и заполняли половину комнаты. Перед ними было пространство, где гид мог рассказать, о чем бы он говорил в этот день, была доска, на которой он мог бы рисовать примеры и делать заметки, несколько губок и половинки кусочков белого мела.

В самом конце комнаты был проектор, который был установлен так, чтобы проецировать изображения на широкий круглый потолок.

Я не соврал, когда сказал что много раз приходил сюда. Это было хорошее место для размышлений. Выключался свет и инструктор рассказывал о том, что происходило наверху. Отчасти его монотонный, скучный голос успокаивал, и я мог просто слушать или размышлять о том, что беспокоило меня.

Плюс никто из школы не приходил сюда, и это было что-то вроде моего собственного особенного местечка вдали от реальности.

– Вау, это здорово, – воскликнула Келли, отпустив мою руку, и делая шаг вперед, чтобы осмотреться.

Я тихо закрыл дверь позади нас и подошел к проектору. Пока я искал нужный мне слайд, никто из нас ничего не говорил. Найдя, я вставил его вовнутрь и сделал несколько настроек.

– Выбирай место, – сказал я ей и пошел выключать свет.

Она села в переднем ряду и я улыбнулся, когда ее коленки начали дрожать от нервов, потому что я собирался погрузить комнату в темноту.

– Темно будет недолго, – пообещал я.

Она кивнула, и я выключил свет.

– Эрик? – позвала она спустя примерно десять секунд кромешной темноты.

– Я все еще здесь, Кел. Не волнуйся.

Я нащупал выключатель и нажал его. Над нашими головами закружились звезды и планеты, превратив темноту в ночное небо, которое было каким угодно, только не страшным.

– Вау, – прошептала она. С того места, где я находился, можно было видеть верхушку ее головы. Она была направлена к потолку, а лицо мягко освещалось проекторным светом.

Убедившись, что с проектором все нормально, я скользнул на сидение рядом с ней.

– Что ты думаешь?

– Это так красиво.

Дальше я начал показывать созвездия, рассказывая ей их историю и названия. Она полностью погрузилась в это, а когда я стал рассказывать легенды о богах и происхождении созвездий, ее глаза заблестели.

Кто сейчас ботан? Это было мимолетной мыслью, и я прогнал ее. Люди, может быть, и называли меня ботаном, но я им не был. Ни капельки. Только то, что я хорошо учился и носил очки, не делало меня менее крутым, чем, скажем, качки. Эти парни были грудой мышц.

Так как мне не нравилось, когда меня называли ботаном, было бы нечестно называть так ее.

Мне было интересно, что она думает о ярлыке, который все дали ей? Я был уверен, что она не знала об этом. Если б знала, то скорее всего пришла бы в бешенство.

– Откуда ты все это знаешь? – спросила она, продолжая глядеть на звезды.

– Я просто изучал все это, – невозмутимо ответил я.

Она отстранилась и уставилась на меня. Ее рот образовал маленькую букву «о» и это переключило мое внимание на ее вечно розовые губы. – Серьезно?

– Твое лицо прямо сейчас, – поддразнил я и, используя палец, не мог не приподнять низ ее подбородка вверх, чтобы ее рот закрылся.

Убийственный взгляд снова вернулся. – Если я получу за это плохую оценку…

–Что? Расскажешь всем, что я ботан?

Ее лицо изменилось. Она вообще выглядела немного печально. – Я не устанавливаю правила в старших классах.

– Ты просто следуешь им, – сказал я, глядя на нее.

– Разве мы все не делаем этого?

Ее голос был мягким, обволакивал меня, чтобы я понял.

Но я не понял. Я не понимал, почему людям приходится меняются. Почему приходится поворачиваться спиной к людям, которых им полагалось любить.

– Я просто пошутил. Все, что я рассказывал тебе, – я прочистил горло, – о звездах – это правда.

– Я верю тебе, – прошептала она и снова вернулась к звездам.

Я вдруг ощутил тоску, поэтому встал и пошел к проектору, чтобы поменять кадры. Гораздо комфортнее было выполнять роль учителя, поэтому я решил поменять небо, и оно теперь переливалось разными цветами и светом. Казалось, Келли наслаждалась этой частью больше всего.

Думаю, мне следовало знать – часть неба была розовой, а это, кажется, был ее любимый цвет.

Я стоял, продолжая говорить, и прокручивал слайд. Мы не разговаривали, много, только о вещах, которые, как она думала, были интересными, поэтому я мог рассказывать о них.

– Этого должно хватить, чтобы ты написала двухстраничное саммари³ для урока, – сказал я, переключаясь на вид, который включал первоначально. Он мне нравился больше всего. Он был немного темнее, чем остальные, и звезды виделись на нем более отчетливо, потому что фон был бесцветным.

– Мы закончили? – спросила она, повернувшись на стуле и посмотрев туда, где стоял я.

– Да.

– Мы можем остаться еще ненадолго? – спросила она, удивив меня. – Мне тут нравится.

– Конечно.

Я оставил проектор и направился туда, где она сидела, но рядом не сел. Было сложно сидеть близко к ней.

– Расскажи мне о нем еще раз, – попросила она, показывая наверх.

Я улыбнулся. Это было ее любимое. Ей всегда нравились сказки.

– Это Андромеда, – стал объяснять я уже во второй раз за сегодня. – Она была принцессой, дочерью Цефея и Кассиопеи.

Не отрывая глаз от созвездий, она похлопала место рядом с ней. Я сделал паузу, гадая, понимает ли она, что только что сделала.

Так как я больше не говорил, она опустила взгляд и посмотрела на меня.

Я сдался. Наверно я не был таким уж стойким к чарам сердцеедки

Сев, я вытянул ноги перед собой и взглянул наверх вместо того, чтобы смотреть на нее (хотя мне этого и хотелось).

– Мать Андромеды зазналась, и говорила всем и каждому, кто слушал, что ее дочь была красивее всех. Даже красивее нереид.

– А ты думаешь, она была такой? – прервала Келли. Говоря, она соединила свою руку с моей, и оперлась щекой мне на плечо.

Мои ноги обмякли, ступни приклеились к полу. Келли не двигалась. Она просто сидела, почти прижавшись ко мне, и глядела на небо.

Мое сердце стало биться в два раза быстрее. Запах, который я заметил в машине, усилился.

– Эрик? – промурлыкала она.

– Хмм, я не уверен, – ответил я. – Думаю, ее мать была немного придирчивой.

Она легонько рассмеялась.

– Почти все мамы такие.

Я кивнул, хотя она не смотрела на меня. Я едва ли мог думать, когда она вот так лежала на мне. – Посейдон разозлился на заявления ее матери, и немедленно послал морских чудовищ, чтобы они схватили Андромеду. Ее приковали к скалам, чтобы она стала обедом, но потом ее увидел Персей. Он подумал, что она очень красива и победил морское чудовище.

– А потом он забрал ее и сделал своей женой, – закончила Келли и вздохнула.

Я взглянул на нее. Так как ее лицо было повернуто, я мог видеть его целиком. Ее глаза были мечтательными – как и история, заворожившая ее – а ее кожа под слабым освещением переливалась.

Она красивая. Всегда была такой.

– Это так романтично.

Она улыбнулась, ее глаза изменили направление и смотрели прямо на меня.

Я шумно сглотнул. – Тебе до сих пор нравятся сказки.

– Ты кажешься удивленным.

– Меня в тебе многое удивляет, Кел.

– Только ты меня так называл.

Мои глаза смотрели на ее переносицу. Я чувствовал себя таким беззащитным по отношению к ней. Она была для меня знакомой и в то же время новой. Я никогда не чувствовал ничего подобного.

Она первая разорвала визуальный контакт, но не отстранилась. Она оставалась на моем плече, ее рука была соединена с моей, ладонью она касалась моей подмышки, как будто проделывала это тысячу раз.

Плечом, даже через ткань своей рубашки, я чувствовал тепло ее щеки.

– Это непохоже даже на «Город выпечки». Как будто мы в своей собственной маленькой вселенной, – прошептала она, оглядываясь вокруг.

– Тебе тут нравится? – спросил я.

Вдруг я сам себе захотел надрать задницу. О чем, черт возьми, я думал, спрашивая об этом? Конечно же, она скорее была бы в «Городе выпечки». Там она была практически коронованной королевой.

Ее щека отодвинулась от меня, лицо напряглось.

– Да.

Она говорила серьезно. Я видел правду прямо в ее глазах.

В этот момент все исчезло. Кем была она. Кем был я. Кем были мы.

Я наклонился, придвинув свое лицо так, что оно было в дюйме от ее. Я почувствовал в ней перемену. Она знала, что я хочу сделать. Я ждал, что она отстранится и завизжит.

Но она не сделала этого.

Она ждала, кончики ее пальцев крепче обхватили мою руку.

Черт с ним.

Я придвинулся и прижался своими губами к ее. Мои глаза оставались открытыми достаточно долго для того, чтобы видеть, что она закрыла свои.

Было такое ощущение, словно внутри меня взорвался фейерверк. Перед моими глазами взорвался свет, и мой рот начал двигаться. Я целовал ее взасос, потому что хотел целовать именно так. Я взял на себя руководство над ее ртом и нашим поцелуем. Мои губы боролись с ее. Вкус ее помады обжег мой язык, и я стал целовать ее с еще большей силой.

Мой язык неуверенно погладил ее, проверяя, как она будет реагировать. На долю секунды она замерла, потом открыла рот еще шире, и я просунул свой язык внутрь, чтобы подразнить ее.

Слишком многие люди относились к ней так, будто главной была она. Слишком многие отдавали всю власть ей.

Не я. Не в этом поцелуе.

Он был моим.

Я делился им с ней, но на своих условиях.

Ее ногти впились мне в подмышку, тело прильнуло к моему. Я держал руки при себе, хотя мне смертельно хотелось дотронуться до нее.

Я хотел, чтобы она хотела меня. Я хотел, чтобы она знала, каково это – не получить то, чего жаждешь.

Одним последним движением языка я прервал поцелуй.

Дыша с трудом, она отстранилась, на ее лице был шок.

– Ты поцеловал меня.

– И тебе это понравилось.

Келли практически соскочила с сидения и сжала свой блокнот перед собой.

– Мы должны идти.

Ничего не ответив, я поднялся и выключил проектор. Комната погрузилась в кромешную тьму. Я слышал, как она дышит, когда снова направился туда, где она стояла.

– Идем, – я попытался наощупь найти ее руку.

– Ты мог бы дождаться, пока я дойду до двери, и уже потом выключать свет, – сказала она, когда я вел нас.

– Мог бы, – согласился я. – Но тогда бы ты не держала меня за руку.

– Эрик…, – прошептала она.

Мою грудь томила досада. Я понимал, что это значило. Я разобрал нерешительный, почти предупреждающий тон в ее голосе.

Я толкнул дверь, а потом занял себя тем, что стал закрывать ее.

Я не потянулся снова к ее руке, пока мы спускались по ступенькам и шли по коридору к выходу. Несмотря на то, что она оставалась поблизости, я был очень раздражен, но не мог заставить себя уйти. Она была напугана, и это наверное был последний раз, когда я был так близко к ней.

Снаружи было намного прохладнее, сумерки были в полном разгаре. Бьюик был припаркован неподалеку, но не смотря на это, я видел – Келли дрожала. Я повернулся до того, как она скрестила руки на груди, и увидел ее прижатые к топу затвердевшие соски.

Я не мог удержать свой мозг от мыслей о том, как будет выглядеть ее обнаженная грудь, открытая для моих прикосновений.

Она пошла вперед и села на пассажирское сиденье, но я обошел вокруг к багажнику и потянулся к тому, что хотел достать. После того, как я закрыл его, я встал у бампера и позволил холодному воздуху обдувать меня, потому что мне было слишком жарко.

Один поцелуй, и я уже думал о ее обнаженной груди, и о том, каково это будет пройтись руками и ртом по всему ее телу.

Прогнав эти мысли, я обошел вокруг, к ней и распахнул дверь.

– Что ты делаешь? – спросила она встревоженно.

– Вот, – сказал я и протянул ей свою куртку. – Прохладно.

Я пытался не смотреть на ее грудь, но потерпел фиаско. Ее соски до сих пор были твердыми и были похожи на камушки.

– Спасибо, – сказала она и потянулась к моей куртке.

К тому времени когда я добрался до водительского места, она уже надела ее, и я гадал, почему мне пришлось быть джентльменом, потому что отдав ей куртку, я закрыл себе весь обзор.

Всю дорогу до ее дома мы молчали. Когда я припарковался на подъездной дорожке и заглушил двигатель, она повернулась ко мне.

– Спасибо, что помог с заданием.

– Не стоит благодарности.

– Да, и о том, что произошло…, – начала она.

– Ты о том, что я поцеловал тебя?

Она кивнула и опустила голову.

– А что? – я не собирался упрощать все это. Сейчас, когда вечер закончился, я чувствовал себя еще более раздраженным.

– Мы просто … нас увлекла история, и звезды…это не должно было случиться.

– Верно.

Мой голос был твердым.

– Если ты можешь никому не рассказывать об этом.

– Не переживай, – огрызнулся я, перебив ее. Я не хотел больше слышать ее неприятие. – Я никому не расскажу, что целовал тебя, и тебе это понравилось.

Она замерла.

– Кто сказал, что мне это понравилось?

– У меня до сих пор есть следы ногтей на руке, как доказательство, – я почти рычал.

– Может быть, я пыталась отогнать тебя от себя.

– Если это то, в чем ты хочешь убедить себя, Кел…, – усмехнулся я, но это больше походило на раздраженность.

– Не называй меня так! – раздраженно сказала она, распахнула дверь и выскочила на дорогу.

– Нет? – крикнул я ей вслед, когда она скинула мою куртку. – Тогда может быть мне следует называть тебя так же, как другие!

Куртка влетела в дверь, на сиденье и ударила меня по лицу.

Она не просто так сделала это.

Я схватил кусок материала и дернул, готовый кричать сильнее.

Но она уже ушла.

Убежала обратно в дом.

Обратно во вселенную, где она была всем, а я – простым ботаном.

КЕЛЛИ

Остынь – способ сказать кому-то успокоиться

Я примчалась в свою комнату и закрыла дверь. Облокотившись на нее, я прижала пальцы к губам.

Они зудели.

До сих пор.

Я понятия не имела, что он может вот так целовать. Я понятия не имела, что кто-то вообще может так целовать.

Это взбудоражило меня. Это потрясло меня. Это грызло меня.

Я не должна была допустить, чтобы это случилось. Но в отличие от того, во что я заставляла людей верить, я была всего лишь девушкой. И не особо сильной в этом плане.

Если бы я была такой сильной, как все думали, тогда…

Я прогнала эту мысль.

Картинки Эрика, сидевшего возле меня под светившимся небом, мелькали у меня в голове. Я прислонилась к двери немного сильнее.

Почему я раньше не замечала, каким потрясающе сексуальным он был?

Кудряшки на его голове, очки, и его проникновенные карие глаза….ох!

И звук его голоса. Пока он рассказывал про созвездия, миф за мифом, я была будто загипнотизирована. Истории были одновременно прекрасными и трагическими. Это делало наблюдение за звездами еще более романтичным.

Его плечо было таким сильным, как и казалось. Я просто не могла не облокотиться на него, пока он говорил. Я чувствовала как луна, о которой он говорил, вращалась вокруг земли. Я была луной, а он – землей; я вращалась вокруг его голоса, пока не была абсолютно затянута.

Эрик был единственным, кто знал, что я боюсь темноты.

Ранее я сказала ему, что знаю достаточно, чтобы стесняться. Он не смеялся надо мной раньше, и не смеялся сегодня. Он предложил мне свою руку.

Как и тогда, я не смогла отказаться. Когда мы были вместе, в этом было что-то такое первобытное. Как будто мы принадлежали друг другу.

Когда я была маленькой и невинной, называла это дружбой.

А сейчас?

Сейчас я называла это страхом.

Я боялась, что причиню ему боль. Я видела, что она мелькнула в его глазах, там, в машине. Я практически сказала ему, что не хотела целовать его, что это было мне противно.

Это было совершеннейшей ложью.

Но необходимой.

Мы были в прошлом.

Бывшие друзья. Он положил этому конец, и теперь я знала, что это было к лучшему. Мы были из двух разных кругов. У нас никогда ничего не выйдет.

Я бы ни за что не смогла зайти в школьный коридор, держа его за руку.

Это было бы публичным самоубийством.

Скоро он вернется к себе домой, а я буду притворяться, что никогда не видела его.

Я слышала, как в коридоре открылась и закрылась дверь его спальни.

Моя рука обхватила ручку двери, а потом я осознала, что делаю, и заставила себя остановиться. Извинение только все усугубит.

Я решила отвлечь себя написанием доклада, пока все, чему он научил меня сегодня, было свежо в моей памяти. Я легла в кровать и все записала, полностью закончив работу.

Готовясь ко сну, я почувствовала чувство удовлетворения, так как выполнила задание всего за одну ночь.

Я списала свой энтузиазм покончить с этим на потребность отвлечься.

Улегшись в постель и прислушиваясь к каждому приглушенному звуку, доносившемуся из его комнаты, я почувствовала что-то вроде печали. Именно тогда я и поняла, что вовсе не отвлекла себя этим занятием. Я использовала его в качестве повода.

Повода находиться подольше в маленькой вселенной, где мы были во время нашего поцелуя.

Я отказывалась смотреть на него в школе и следующим вечером пропустила ужин. Сидеть за одним столом с ним и притворяться, что все нормально, было невозможно.

Я больше не знала, как вести себя рядом с ним.

До планетария было легко оставаться на моей стороне невидимой линии между нами. То, что он был рядом, напомнило те времена, когда мы были маленькими, и мне стало интересно. Интересно, кем он стал сейчас, но мне также было интересно, что произошло с ним после того, он отстранился от нашей дружбы.

Линия, разделявшая нас, хоть и была невидимой, почти исчезла, когда мы сидели в планетарии под звездами, и я слушала его голос, наполнивший заполненную звездами темноту.

Подобного рода вещи меняют девушку.

А может быть, это просто вытащило на поверхность настоящую меня.

Я не знаю. Я была в замешательстве.

Все, что я знала – вот в одну минуту черта между нами была, а в следующую он зашел за нее и поцеловал меня так, как раньше не целовал никто.

Эрик целовал меня так, словно был владельцем моих губ. Как будто ему принадлежали все права на то, чтобы целовать меня и касаться своим языком моего.

Никто не вел себя так раньше. Большинство парней были более осторожными, как будто не были уверены, как далеко могут зайти со мной. Как будто боялись.

Эрик не боялся меня.

Всего за последние несколько дней он бросил мне вызов. Когда мы целовались, я чувствовала себя необъезженной лошадью, а он был нежной, даже командующей рукой, которая укротила меня.

Я просто не могла сидеть за одним столом с таким парнем.

Он заставлял меня нервничать и волноваться, но это было неважно. Девочки вроде меня не встречаются с такими парнями, как он. Я вообще ни с кем не встречалась. Я флиртовала, играла и вызывала у парней интерес. Я позволяла им думать, что у них есть шанс – нет, даже больше, чем шанс со мной.

Потом я бросала их.

Игра окончена.

Жестоко? Может быть.

За последние несколько лет я поняла, что так лучше. Я просто делала то же самое, что и большая часть парней. Им нравился азарт охоты, нравилась погоня. А как только девушка сильно привязывалась к ним, большинство тут же двигались дальше.

А девушки?

Им был нужен урок по поводу того, кто был лучшей. Многих девушек устраивало то, на какой позиции они находились в иерархии старших классов. У них имелась группа друзей, как и у меня. Я махала и улыбалась им практически ежедневно, потому что они не были моими врагами. Мы сосуществовали в хорошем месте. В нейтральном месте.

Но были и другие девушки… те, глаза которых – ты чувствовал это – просверливали дыру в твоей спине. Те, что с ястребиной внимательностью наблюдали за тем, что я одевала, говорила и делала. Их глаза были на моем месте. На первом месте.

Если бы это было возможно, они бы свергли меня, не раздумывая.

Многие люди хотели быть мной, но были и те, кто думал, что у них есть шанс.

Были девушки, которым было нужно напоминание. Их нужно было ставить на место, ноне так тонко.

С этой целью я забирала их парней или давних возлюбленных.

В мои размышления ворвался громкий звон телефона. Пронзительный, он эхом донесся вверх по ступенькам. Несколько секунд спустя мама крикнула:

– Келли! Тебе звонят!

Я сбежала по ступенькам и взяла трубку телефона, который мама повесила на верхней части стены.

– Алло! – произнесла я, накручивая шнур на палец.

– Понятия не имею, что мне надеть – произнесла мне Мэнди.

– Мы ходили за покупками, – ответила я и закатила глаза. – У тебя есть наряд.

– У меня есть целых два, но я не могу выбрать! – вырвалось у нее.

Я улыбнулась. Она была такой рассеянной. Я всегда одевалась модно и любила одежду так же сильно, как Мэнди, но она, как правило, была более нерешительной, я же определялась быстрее. Может быть, так получалось, потому что я постоянно всем рулила.

– Надень платье, – сказала я. С обтягивающей юбкой и большими пышными рукавами, сейчас оно казалось наилучшим вариантом. Оно имело вырез в форме сердечка, к нему можно было надеть ожерелье или что-то типа того.

– Это любимый цвет Тэда, – согласилась она.

При упоминании Тэда мой живот сжался. Я совершенно забыла о нем. – Я не знала, что синий – его любимый цвет, – сказала я, чтобы поддержать разговор.

Я так не хотела думать о Тэде.

– Он так странно ведет себя в последнее время.

– Ох, – произнесла я, еще сильнее накручивая шнур на палец. – Как?

– Он отстраненный, угрюмый. Даже не позвонил мне прошлым вечером!

– Парни такие странные, – пробормотала я.

– Так что да, – продолжила она. – Определенно синий.

– Определенно, – отозвалась я.

– Ну, я лучше пойду. На голове у меня бардак, а я хочу быть готовой, когда придет Тэд, чтобы забрать меня.

– Хорошо, – ответила я, уставившись на свои ноги

– Ну а чуть попозже мы приедем, чтобы забрать тебя, – добавила она.

Я забыла, что они подвозят меня! Это был очередной повод находиться рядом с Тэдом, но сейчас я вообще не хотела быть возле него.

Я обхватила рукой живот. – Нет, встретимся там. Так вы побудете с Тэдом наедине. Кажется вам это нужно.

– Спасибо, Келли. Ты настоящий друг.

Меня тошнило. – До скорой встречи, – сказала я, и быстро повесила трубку.

Мэнди не заслуживала этого. Она не заслуживала, чтобы я увела Тэда прямо у нее из под носа. Он нравился ей, а я все это разрушала. Я знала, каково это – когда кто-то тебе нравится, а потом вдруг его просто больше нет рядом.

Почему я думала, что это было хорошей идеей? Почему я думала, что она этого заслуживает? Она была не из тех девушек, которым был нужен урок…она была моей лучшей подругой.

Почему именно сейчас я вдруг передумала?

—Девочки, вы строите планы на сегодняшний вечер? – спросила мама, войдя в комнату. Она была блондинкой, как и я. У нее была более короткая стрижка, но все равно модная. Ее глаза, как и мои, были голубого цвета. Чаще всего люди думали, что мы сестры, а не мать и дочь.