Текст книги "На грани тьмы (ЛП)"

Автор книги: Кайла Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Вы можете сжигать мебель. – Квинн указала на тяжелое деревянное зеркало, висевшее над диваном, и большой секретарский стол, стоявший в углу. – Сжигайте все, что у вас есть.

Миссис Клири достала из буфета шесть чистых кружек и налила горячий лимонад в каждую из них, наполнив наполовину. Она раздала их мальчикам и вручила одну Квинн, не взяв себе ни одной.

– Мы купили это зеркало в Гатлинбурге во время медового месяца, – тихо сказала она. – Мой муж Джим – финансовый консультант в банке «Чейз». Они пригласили его в Калифорнию для консультации по деловому соглашению. Он должен был вернуться домой двадцать третьего числа. Но из-за льда на крыльях самолета рейс отменили. Вместо этого Джим полетел в канун Рождества. Он находился в воздухе, когда это случилось.

Она беспомощно и сердито помахала рукой в воздухе, как будто «это» могло охватить все ужасные события, произошедшие за последние две недели.

– Я постоянно говорю детям, что он скоро вернется домой, но правда в том, что не знаю, вернется ли он вообще.

Квинн не знала, что сказать. У нее болела душа за эту семью. За всех страдающих людей в Фолл-Крике, в Мичигане, во всей этой проклятой стране.

Миллионы людей. Ее разум не мог осознать масштаб происходящего.

– Вот почему я не хочу идти в одно из этих временных убежищ агентства. Как он нас найдет? – Она устало покачала головой. – Мы не можем уйти. Мы должны быть здесь. На всякий случай.

Квинн сглотнула.

– Бабушка хотела, чтобы я попросила вас помочь ей организовать соседский дозор. Чтобы следить за всем и помогать друг другу.

– Хорошая идея. Я так устала, пытаясь следить за порядком сама. – Женщина откинула грязные волосы с лица и вздохнула. – Я просто так устала.

Квинн передала горячий лимонад обратно миссис Клири, не сделав ни глотка.

– Вам это нужно больше, чем мне.

Та не стала спорить. Она взяла кружку с благодарностью, с голодом. Несмотря на то, что от жидкости все еще шел пар, она проглотила ее несколькими быстрыми глотками. Как будто за несколько дней она съела недостаточно калорий. Вероятно, так и есть, она берегла все для своих мальчиков.

Через десять минут Квинн и Майло снова вернулись на улицу, ковыляя от дома к дому. Несколько человек уже покинули дома, либо оставшись в средней школе, либо воспользовавшись предложением Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям отвезти их в региональное убежище.

По крайней мере, полдюжины людей остались, борясь со стихией и голодом, чтобы продержаться как можно дольше. Это сельский город, с сельскими, независимыми людьми.

Они не хотели отдавать свои дома, свои жизни и свою свободу в государственный приют, набитый кучей напуганных, голодных, больных и вонючих людей.

Квинн точно не хотела.

Одна бесстрашная пара в возрасте пятидесяти лет – мистер и миссис Ланслоу – умела охотиться и вчера поймала оленя. Они отказались от еды, которую им предложили Квинн и Майло, сказав, чтобы они приберегли ее для тех, кому она действительно нужна.

Вместо этого Ланслоу дали им вяленого оленя и согласились на встречу с соседями. Две другие семьи, однополая пара и одинокая женщина лет сорока также согласились.

Квинн удивило, что она не знает всех на этой улице. И что все – даже незнакомцы – были добры и отзывчивы. Это все из-за того, что она так мало общалась.

Может быть, бабушкина фраза «работать сообща» оказалась не такой уж убогой, как ей показалось на первый взгляд.

Квинн едва чувствовала пальцы на руках и ногах, когда они добрались до участка прямо перед домом Майло. Она тащила санки за собой, пробираясь через двор светло-желтого колониального дома.

Здесь жили Бернштейны. Она помнила их по публичным похоронам. Жена, рухнувшая на колени, этот высокий, пронзительный вопль горя. Звук, от которого сердце разрывается на части.

– Нам не нужно проверять наш дом! – Майло проговорил сквозь стучащие зубы. – Мы знаем, что он пуст.

– Да, но это последний дом, и мы возвращаемся. Мы не будем морозить наши задницы, даже ради бабушки.

Она оставила санки у подножия ступенек и схватила один из последних пластиковых пакетов. Поднялась на крыльцо, снег хрустел под ее ботинками, и постучала в дверь. Ответа не последовало.

Никто не нарисовал крестик на двери. Окна были не разбиты, занавески задернуты. Она видела их на похоронах три дня назад. Они должны быть дома.

Она постучала снова.

– Эй! Есть кто-нибудь? У нас еда для вас!

По-прежнему ничего.

Квинн оглянулась на Майло. Он смотрел на нее, широко раскрыв глаза.

Она оглянулась на дом. Все так же тихо и безмолвно. Из трубы не валил дым.

В душе у нее шевельнулось беспокойство.

Глава 39

Квинн

День двенадцатый

– Может, нам просто оставить пакет у двери? – предложил Майло. – На случай, когда они вернутся?

Квинн нахмурилась.

– Кто-нибудь его украдет.

На темно-синей двери висел рождественский венок. Рождественские гирлянды тянулись вдоль перил крыльца и обвивали белые столбы по обе его стороны. Справа от двери в горшке стояло четырехфутовое вечнозеленое дерево, припорошенное снегом.

Квинн пнула снег у своих ног, обнажив входной коврик. Нагнулась и проверила, что под ним. Ничего. Она отодвинула горшок и пощупала планки крыльца. Пальцами в перчатках нащупала ключ.

– Что ты делаешь? – спросил Майло.

– Самое правильное, – Квинн понятия не имела, так ли это. Она могла открыть дверь и получить пулю из ружья, как в случае с миссис Клири. Но она так не думала.

Что-то в этом месте казалось странным.

Потребовалось три попытки, чтобы попасть ключом в замок. Дверь открылась. Снег посыпался на деревянный пол прихожей.

Внутри оказалось темно. Темно и тихо.

Она обернулась к Майло.

– У тебя все еще есть тот маленький фонарик, который дал тебе папа?

Он достал его из кармана и протянул ей.

– Жди здесь.

– Я не боюсь. Я хочу пойти с тобой!

– Дело не в страхе. Мне нужен помощник. Если что-то случится, беги к бабушке, понял?

Он недовольно прикусил нижнюю губу, но кивнул.

Квинн вошла в дом. Она осмотрела дом с помощью маленького фонарика. Глубокие тени окутывали обычные домашние вещи – набитые кресла, диваны и книжные шкафы в гостиной, тумбы, книжные шкафы и комоды.

Темная рождественская елка покосилась в углу, осыпаясь хвоей.

Никаких звуков жизни.

Но запах есть. Она принюхалась. Такой слабый, что Квинн могла его себе придумать. Она не могла определить, но он казался чертовски неприятным.

Ее сердцебиение участилось. Она переложила фонарик в левую руку, сунула правую руку в карман куртки и взялась за рукоятку рогатки. Жаль, что у нее нет ножа или пистолета. Ей следовало носить свой 22й калибр с собой везде, куда бы она ни пошла, а не только в бабушкином доме.

Может быть, это пустяк. Может быть, Бернштейны переехали в школьный приют, а она просто не знала об этом. Может быть, полиция еще не отметила дом как незанятый. Или они стояли в очереди в продовольственной кладовой или распределительном центре, часами ожидая несколько банок бобов.

Так много вариантов. Ни один из них не объяснял это чувство тревоги. Тесноту в груди или волоски, поднимающиеся на затылке.

Квинн могла развернуться и уйти прямо сейчас. Но она этого не сделала.

В доме стоял холод. Ее дыхание клубилось перед ней белыми облаками. Ее мокрые ботинки хлюпали по прихожей. Деревянная лестница маячила прямо перед ней.

Она заглянула наверх и не увидела ничего, кроме темноты. Не слышала ничего, кроме своего бьющегося сердца и неглубокого дыхания.

Медленно делая каждый шаг, она прислушивалась к скрипу ступеней, напрягаясь, чтобы уловить любой посторонний звук в грохоте пульса.

Квинн поднялась на самый верх лестницы. Тусклый свет проникал через окно в противоположном конце длинного коридора. Она осторожно двинулась к дверям, которые, по ее предположению, вели в спальни.

Открыла первую дверь. Кабинет – большой белый современный стол из Икеи, белые книжные шкафы, картины с океанами и пляжами на стенах.

Ее страх нарастал. Она чувствовала себя в ловушке. Клаустрофобия затянулась вокруг нее, как сеть. Квинн хотелось бежать. Сбежать поскорее.

Но от чего?

В этом месте ничего нет. Ничего, кроме тишины, теней и холодного, скрипучего дома.

Такая нерешительность разозлила ее. Квинн злилась на себя, на все вокруг. Она боролась с собственным страхом. Она не собиралась превращаться в маленькую испуганную церковную мышку, прыгающую от любого звука. Черт возьми, нет.

Квинн пошла дальше. За следующей дверью оказалась ванная комната – кремовые стены, бордовые полосатые полотенца, закрытая занавеска для душа. Дверь слева вела в спальню для гостей – двуспальная кровать аккуратно застелена, тумбочки не захламлены, пыль вытерта.

Еще одна спальня через холл. Спальня хозяев. Дверь закрыта.

Она стояла перед закрытой дверью спальни, колеблясь. Ее сердце билось о ребра. Во рту так пересохло, что Квинн едва могла сглотнуть.

Семя страха проросло в ее внутренностях. Она с силой оттолкнула его. Это глупо. Все это просто глупо.

Она должна оставить это жуткое место позади. Повернуться и спуститься вниз, к Майло, санкам и слабому солнечному свету, пробивающемуся сквозь облака. Бежать в бабушкин уютный, теплый, безопасный дом.

Церковь промелькнула в ее сознании без предупреждения. Пробираясь по холодным темным коридорам, она сжимала в своей руке маленькую ладошку Майло, пульс гулко стучал в голове, слепая паника бешено трепетала в груди.

Квинн закрыла глаза, открыла их. Она больше не там. Сейчас она здесь, в соседском доме.

Монстры мертвы.

«Придут новые монстры». Она не была наивной или глупой. Возможно, они уже здесь.

Но она не будет их бояться. Не позволит этому страху управлять собой.

Квинн взяла себя в руки, направила фонарь в пол и протянула руку. Повернула ручку и распахнула дверь внутрь.

Запах обрушился на нее как физическая сила. Вонь сделалась такой сильной, что она почувствовала ее на вкус. Металлическая и острая. Как ржавчина. Или медь.

Под ней более плотный запах – что-то испорченное.

В спальне было темно. Квинн не могла разглядеть никаких деталей. На окнах задернуты тяжелые портьеры. Она подождала, давая глазам привыкнуть к темноте.

Подняла фонарик и медленно осмотрела комнату.

Комод у каждой стены. Дверцы шкафов, еще одна дверь, ведущая в ванную комнату – обе открыты. Ковровое покрытие на полу чистое и аккуратное. Две тумбочки с бесполезными лампами у кровати королевского размера, покрытой бежевым пледом.

На кровати под одеялом две фигуры.

Квинн резко и внезапно вдохнула, едва не задохнувшись от резкого запаха.

Волна головокружения обрушилась на нее. Она ухватилась за дверную ручку. Заставила себя сделать еще один шаг в комнату, потом еще.

Квинн подошла к кровати. Какая-то часть ее души кричала, чтобы она убиралась, уходила, бежала, закрыла глаза и притворилась, что не видела того, что транслировал ее мозг.

Она должна это сделать. Ради них и ради себя, она должна увидеть.

Миссис Бернштейн лежала, свернувшись калачиком на боку, подложив руку под голову. Ее муж обхватил ее. Заботливо, с любовью.

Пистолет в его слабой правой руке. Кровь, такая темная в тени, что казалась маслянисто-черной, свернулась под его головой. Бутылка воды и два пузырька с таблетками по рецепту на тумбочке миссис Бернштейн – оба пустые.

Рот Квинн наполнился медвяным привкусом, как ржавые пенни. Зловоние грозило захлестнуть ее чувства. Холод в доме замедлил разложение тел, но не остановил его полностью.

Квинн попятилась назад, прикрывая рот рукой.

Они решили сделать это вместе? Или она ушла первой, а ее расстроенный муж решил последовать за ней в смерть?

Квинн понимала их горе. Всепоглощающую потерю. Даже бремя вины выжившего. Она понимала их страх. Голод и отчаяние. Холодное, жестокое будущее, которое ждало их всех.

Но сдаться? Сдаться?

Этого Квинн понять не могла. Не имело значения, насколько все тяжело, насколько непреодолимы трудности. Она никогда бы не сдалась. Ни ради себя. Ни ради людей, которых она любила каждым яростным ударом своего сердца.

Никогда.

Звук открывающейся двери вывел ее из шока.

– Квинн! – крикнул Майло снизу, в его голосе звучала тревога. – Идем скорее!

Глава 40

Квинн

День двенадцатый

– Что, черт возьми, происходит? – Квинн помчалась к бабушкиному дому, Майло прыгал в санках позади нее.

Три старых грузовика и четыре устаревших снегохода с прицепами припарковались перед бабушкиным домом. Квинн настолько зациклилась на своей находке, что не услышала, как они подъехали.

Дюжина мужчин и несколько женщин, одетых в серую камуфляжную форму под куртками и вооруженных полуавтоматическими винтовками, теснились свободным кольцом вокруг бабушкиного крыльца. Ополченцы.

Бабушка стояла в открытом дверном проеме, одетая в джинсы и одну из старых дедушкиных красно-черных клетчатых рубашек, ее подбородок вызывающе выпирал. Тор и Один свернулись вокруг ее лодыжек. Она сжимала в руках ружье «Моссберг-500», хотя и направленное вниз.

Ополченцы уступили дорогу, когда Квинн прорвалась сквозь строй. Она не оставила им выбора. Майло бросился за ней. Она повернулась лицом к ним у подножия ступеней, дрожа от адреналина, все еще потрясенная двойным самоубийством.

Она помнила их всех. Их лица запечатлелись в ее памяти. Тех двоих, которые тащили ее собственную мать по улицам Фолл-Крика. Тех, кто выстроился у ступеней здания суда и стоял на страже.

Маттиаса Саттера здесь не было. Лидера. Того, кто нажал на курок.

Белый мужчина лет двадцати пяти вышел вперед. Он был стройным, но все равно сильным и грубым, с обветренными чертами лица. Несмотря на молодость, его лицо имело угрюмый, задумчивый, утомленный вид. Как будто он устал от всего этого и просто хотел вернуться домой.

На нем была серая форма с нашивкой «Лютер» на правой стороне груди и нашивкой «Милиции США» на левой. Пистолет висел в кобуре на бедре, тактический нож в ножнах на противоположной стороне. АК-18 подвешен на двухточечной перевязи.

Если их вычурная демонстрация оружия и мощи призвана запугать, она не сработала. Они ее не напугали. Квинн расправила плечи и посмотрела на него.

– Меня зовут Джеймс Лютер. – Боец проигнорировал Квинн и посмотрел прямо на бабушку. – Мы служим под началом Маттиаса Саттера, командира бригады добровольного ополчения юго-западного Мичигана. Миссис Дũнг, мы здесь от имени суперинтенданта поселка Фолл-Крик.

– Что вы хотите? – прорычала Квинн.

На лице Лютера мелькнул намек на удивление.

Если они думали, что их встретят радушно, то ошиблись.

Кучка разномастных солдатиков, приехавших сюда как спасители Фолл-Крика? Нет. Это ей не нравилось. Им здесь не место.

Чем скорее они уйдут, тем лучше.

– Мы просим домовладельцев пожертвовать небольшой процент своих продуктов питания, воды и санитарных принадлежностей в общественный распределительный центр, который мы создали в средней школе для тех семей, которые испытывают нужду.

– Бабушка уже достаточно пожертвовала, – возразила Квинн.

– Сколько? – спросила бабушка.

– Десять процентов.

– Это просьба?

– Если каждый будет жертвовать на нужды общества, то мы…

– Это просьба? Или добровольно?

Лютер помрачнел. Мужчины позади него неловко сдвинулись.

– А-а, ну…

– Мой ответ – нет, – отрезала бабушка. – Я решила жертвовать общине на своих условиях.

– Мне жаль, но нам придется настоять на своем.

Бабушка слегка нахмурилась.

– Значит, не просьба.

– Простите, мэм, но нет.

– По крайней мере, вежливый придурок, – буркнула Квинн. – Как будто это имеет какое-то значение.

Глаза Лютера сузились.

Перед Лютером стоял латиноамериканец лет сорока с подстриженной бородой. Он был как дуб, толстый и крепкий, с лицом, похожим на гранитную плиту.

– Я лейтенант Себастьян Десото, второй по званию. Уверяю вас, это делается для всеобщего блага.

Квинн закатила глаза.

– На каком основании? Я не вижу никаких официальных бумаг.

– Суперинтендант и правоохранительные органы Фолл-Крик направили нас. – Десото похлопал по карману брюк и достал сложенный лист бумаги. – У нас есть разрешение.

Квинн покачала головой. Она не могла представить, что шеф Бриггс согласится на это. Он был раздражительным стариком, который терпеть не мог, когда люди вмешивались в его дела. Ноа тоже.

– Вы можете подтереть этим листом свою задницу. Только на это он и годится.

Несколько соседей вышли на крыльцо в пальто или завернувшись в одеяла. Занавески на окнах раздвинулись. Никто ничего не говорил. Никто ничего не делал, даже те, кому она только что передала еду. Они просто смотрели, дрожа и с каменным лицом.

– Извините, но нам нужно осмотреть ваши кладовки и шкафы, – сказал Лютер.

– Черт возьми, нет! – заявила Квинн. – Вы не можете этого делать. Это частная территория. Это против закона!

– Считайте это налогом. – По жесткому, плоскому лицу Десото прошла тень. Его челюсть напряглась. Он терял терпение. – Все платят налоги. Таков закон. Мы приспосабливаемся к новому кризису, которого никто не предвидел. Вот и все. Теперь перестаньте драматизировать и дайте нам делать нашу чертову работу.

Квинн посмотрела на него, ярость кипела в ее жилах от его грубого замечания. Из-за всего этого, из-за всего произошедшего.

– Все в этом доме принадлежит моей бабушке, – негодовала Квинн. – Она купила, сэкономила и сделала все сама. Это ее. Вы не можете взять это себе.

Она сунула руку в карман и схватила свою рогатку. Не то чтобы она могла сделать с ней что-то стоящее, не с дюжиной пистолетов против нее.

– Квинн, – резко сказала бабушка. – Побереги свои силы.

Десото скривил губы.

– Слушайся старших, девочка. Не заставляй нас делать то, о чем ты пожалеешь. Мы уполномочены применить силу, если потребуется.

Несколько мужчин поправили рукоятки своего оружия. Квинн с ужасом почувствовала, как сжалось ее нутро. У нее нет выбора. У бабушки тоже нет выбора. Оружие в руках у этих придурков.

У кого самые большие пушки, у того и власть. Как и раньше. Как в церкви.

То, что эти солдаты утверждали, что делают это для всеобщего блага, не означало, что это правда. Это не делало их хорошими парнями. Они могли просто украсть большую часть так называемого «налога» для себя. Некому будет привлечь их к ответственности.

– Я расскажу о тебе своему отцу! – воскликнул Майло. – Он офицер полиции!

Десото улыбнулся. У него были широкие белые зубы. Улыбка акулы.

– Вперед.

Майло прав. Ноа помог бы, но Ноа здесь нет. Квинн уставилась на них, но сделала шаг в сторону, оттаскивая Майло с дороги.

Ради бабушки. И ради Майло.

– Спасибо, – вежливо сказал Лютер.

Квинн сплюнула в снег.

– Засунь свою благодарность себе в задницу, жалкий мешок крысиного дерьма.

Глава 41

Квинн

День двенадцатый

Ополченцы прошли мимо Квинн и бабушки и вошли в дом. Двое остались снаружи охранять грузовики и снегоходы. Багажники грузовиков наполовину загружены товарами, которые они уже конфисковали у других законопослушных граждан.

Женщина-солдат взяла у бабушки ружье

– Только пока мы не уйдем, – сказала она почти извиняющимся тоном.

От того, что они вели себя вежливо, их поступок не стал менее неправильным

– Пойдем, Майло. – Квинн взяла Майло за руку, и они поднялись по ступенькам в бабушкин дом.

В гостиной и на кухне собралось слишком много людей.

Локи и Тор с шипением разбежались по спальням. Валькирия кружила вокруг чужаков, задрав хвост. Бесстрашная охотница, она выглядела так, словно хотела быть достаточно большой, чтобы наброситься на этих недоумков.

Квинн чувствовала то же самое. Ей хотелось кричать. Вытолкнуть этих солдатиков прямо за дверь.

Это место ее убежищем. Ее и бабушкино. Им здесь не рады.

Она ненавидела их всех.

Десото распахнул дверь бабушкиной кладовой. Он присвистнул, осматривая полные полки.

– Посмотри на это. Женщины и дети умирают от голода, а вы тут копите все, что у вас есть.

– Мы не копим! – возразила Квинн.

– Квинн. – Бабушка дернула ее за руку. – Помолчи.

Квинн сжала губы. Она беспомощно наблюдала, как несколько мужчин вносят ящики, чтобы украсть бабушкины припасы. Они наполнили ящики и отнесли их в грузовик.

Солдаты колебались. Десото приказал им наполнить еще. Мужчина и женщина вернулись с еще четырьмя ящиками. Они наполнили и их.

Майло указал на штабель ящиков.

– Это гораздо больше, чем десять процентов!

Квинн сложила руки на груди.

– Он прав.

Десото бросил на нее презрительный взгляд. Он смотрел на них так, словно они мусор на подошве его ботинок.

– Для барахольщиц есть исключения.

– Исключения? Что, черт возьми, это значит?

– Это значит, что вы обкрадываете общество. Держите вещи при себе во время большой нужды.

– Это полная чушь, и ты это знаешь!

Десото пожал плечами.

– Неважно, что ты думаешь.

– Ты вор!

Десото вихрем бросился на нее. Он оказался быстрее, чем она ожидала. Одним стремительным движением он навис над ней. Так близко, что она могла сосчитать каждую пору на его коже.

– Твой вздорный подростковый лепет действует только до поры до времени. У меня кончается терпение.

Квинн не струсила. Она отказалась трусить.

– Не трогай ее, – прошипела бабушка.

– Десото, нам ведь уже достаточно? – спросила женщина-солдат. Она стояла в дверном проеме между кухней и гостиной, с озабоченным выражением лица.

Это была мускулистая женщина лет двадцати с тусклыми каштановыми волосами и карими глазами. Она не слишком походила на солдата.

– Нам пора идти.

– Еще нет. – Десото не сводил глаз с Квинн. Он снова улыбнулся своей широкой улыбкой белой акулы. – Возьми еще.

– Бабушка умрет с голоду, если ты заберешь всю ее еду!

– Успокойся, – прорычал Десото. – Мы не заберем абсолютно все. Пока.

С верхушки холодильника Хель злобно зашипел. Белая шерсть на его спине встала дыбом. Его хвост дергался взад-вперед, а в глазах появился злобный блеск.

Десото взглянул на кота и сделал поспешный шаг назад.

– Эта тварь опасна?

Квинн посмотрел на него.

– Очень на это надеюсь.

– Знаешь, я тебя запомню. – Десото одарил ее еще одной хищной ухмылкой, а затем вышел на улицу, чтобы проследить за своими людьми. Хель шипел ему вслед.

Квинн стояла там, пылая. Она ненавидела Десото. Люто его возненавидела.

Один из солдат – его звали Лютер – положил свою руку на руку Квинн.

– Мисс? Вы в порядке?

Она развернулась и проговорила сквозь стиснутые зубы.

– Убери свои руки от меня!

Лютер сделал шаг назад и поднял обе ладони в успокаивающем жесте.

– Извини, извини.

– Да, но этого недостаточно. Почему бы тебе не сделать что-нибудь с этим «извини»?

Его взгляд виновато опустился на пол. Он ничего не сказал.

– Это плохо, и ты это знаешь. Это то, чем ты думал заниматься? Воровать у маленьких старушек?

– Веришь или нет, но мы делаем это, чтобы помочь, – тихо сказал он.

Квинн фыркнула.

– Продолжай говорить себе это, пока спишь в своей мягкой теплой постели в новом доме с отоплением и электричеством. И чем это поможет?

– Твоей бабушке, должно быть, нелегко. И тебе. Мы можем подвезти ее до приюта в школе. Или, если она захочет, мы даже можем посадить ее на один из автобусов, отвозящих людей в региональные убежища агентства. Мы можем отвезти и тебя. Не волнуйся. Мы здесь, чтобы убедиться, что о ней хорошо позаботятся.

– Вы не имеете права делать выбор за нее или за кого-либо еще. – Квинн ткнула пальцем в сторону опустевшей кладовки. – Вы так же плохи, как банда головорезов. Эта никчемная бумажка ничего не значит! Это не меняет того, кто вы есть!

– Квинтесса! – Бабушка устремила подбородок на мужчин с оружием, в ее глазах мелькнуло предупреждение.

Несколько стоявших в гостиной солдатиков напряглись и поправили свои винтовки, их внимание обратилось к Квинн, выражения их лиц стали жестче.

Квинн прикусила губу, почувствовав вкус крови. Бабушка права. Она знала это. Она подошла к черте, перейдя которую, возможно, уже не сможет отступить.

– Мне жаль, что вы так считаете. Мне действительно жаль. – Лютер отвел взгляд и ушел.

Майло схватил ее руку и сжал ее. Она позволила ему. Она стояла рядом с бабушкой и Майло, кипя от ярости, пока эти придурки брали один за другим продукты из бабушкиной кладовой и шкафов.

Вся ее тяжелая работа, все ее тщательное планирование. Исчезли в одно мгновение.

Бабушка взяла Тора на руки и погладила его пушистую спинку. Ленивый кот, казалось, почувствовал, что что-то не так. Он уставился на липовых солдат немигающими желтыми глазами.

Бабушка ничего не сказала, когда они вышли, оставив на полу дорожку из грязи и снега от своих грязных ботинок.

– Вы что, и кладовку суперинтенданта тоже опустошили? – прокричала Квинн им в спину.

Лютер замешкался на ступеньках крыльца. Он вздрогнул.

Его все-таки мучила совесть. Ну и что? Это не помешало ни ему, никому-либо из них взять все, что они хотели. Не остановит и в следующий раз.

– Ага, – пробормотала Квинн. – Я так и думала.

Когда гул моторов грузовиков ополчения утих, Квинн вернулась на кухню и в ужасе уставилась на разгромленные полки кладовки.

– Они забрали половину! Половину! Почему мы их не остановили!

– Есть время бороться, а есть время ждать, – сказала бабушка. – Есть время говорить, а есть время держать язык за зубами. Тебе нужно усвоить, что есть что.

Квинн смахнула жгучие слезы. Ей хотелось кричать. Ей хотелось задушить что-нибудь или кого-нибудь. Она была в такой ярости, что бабушкины слова едва долетали до ее сознания. – Этот придурок Десото взял больше, чтобы насолить нам!

– Да, – согласилась бабушка, в ее голосе послышались нотки раздражения. – Да, именно так.

Квинн почувствовала, что сдувается. Чувство вины укололо ее.

– Из-за меня и моего большого рта.

– Возможно. – Бабушка вздохнула. – Но нет смысла плакать над пролитым молоком. Что сделано, то сделано.

– Я попрошу папу арестовать его! – подхватил Майло. – Держу пари, он засадит их всех в тюрьму до конца жизни!

– Хотелось бы. – Квинн посмотрела на него сверху вниз. – Не волнуйся об этом, Мелкий. Мы с бабушкой гениальны, ты же знаешь. Мы что-нибудь придумаем. Ты голоден?

Майло покачал головой.

– У меня живот болит.

Ему необходимо отвлечься. Как и ей.

– Хочешь почитать? Я позволю тебе выбрать любую научно-фантастическую книгу. Даже Стивена Кинга.

Глаза Майло стали огромными.

– Даже «Противостояние»?

– Квинн… – предупреждающе проговорила бабушка.

Квинн пожала плечами.

– Что? Я пропущу все страшные и жестокие сцены.

Майло скривился.

– Это же самое интересное!

Глава 42

Квинн

День двенадцатый

Когда Квинн удалось освободиться от Майло и по меньшей мере дюжины глав «Противостояния», наступил поздний вечер. Майло заснул на середине главы, что на него не похоже. Он подпер бы веки зубочистками, если бы это помогло ему прочесть еще несколько страниц.

Он был эмоционально истощен. Они все вымотались.

– Ребята, вы голодны? – Бабушка сидела в кресле в углу, положив ноги на пуфик, делая редкий перерыв. Тор и Один устроились у нее на коленях. – Мы можем сделать несколько бутербродов с арахисовым маслом и желе. Я знаю, Майло это понравится.

– Что мы будем делать? – Квинн обеспокоенно теребила пирсинг в брови. – Теперь мы действительно в беде? Прости меня, бабушка. Я все испортила.

Бабушка покачала головой.

– Что сделано, то сделано.

– Я не хочу идти в этот дурацкий приют. Луше застрелите меня.

– Дедушка всегда говорил, что может случиться что-то подобное. Поэтому мы были осторожны.

– Осторожны?

– Я должна тебе кое-что показать. – Бабушка стряхнула Тора и Одина со своих коленей, подобрала трость и зашаркала к двери в подвал на кухне. Она взяла с полки фонарик и протянула ей. – Спустись туда. Расскажи мне, что ты видишь.

– Я уже спускалась туда два дня назад, искала все эти старые палки для бассейна для твоих ведер для какашек.

– Не трогай мои ведра для какашек. – Бабушка усмехнулась. Морщины разбежались по ее лицу. – Посмотри еще раз.

Квинн закатила глаза, но послушалась. Она спустилась по лестнице, освещая лучом узкие деревянные ступени. Паутина прилипла к дереву и бетону. В подвале пахло сыростью, воздух был пыльным и затхлым.

Подвал занимал почти столько же места, сколько и дом, имея низкий потолок и холодные бетонные полы. Пятна от воды украшали голые бетонные стены. В одном углу стояла печь, в другом – стопки картонных коробок и ящиков с вещами, от которых бабушка и дедушка никогда не избавлялись: одежда, рамки для фотографий, вещи для походов, охоты и рыбалки.

Она покрутилась по кругу и вздохнула.

– Я ни черта не вижу, бабушка!

– За вязальными принадлежностями! – воскликнула бабушка с усмешкой в голосе. Она слишком наслаждалась этим. – И следи за своим языком!

За штабелем корзин высотой до груди скрывалась лишь темная тень. Квинн подошла к ней. Она протянула руку. На стене висела черная войлочная ткань. В тусклом освещении она выглядела как ничто, просто тень.

– Присядь на корточки. Это у твоих ног, – подсказала бабушка.

Квинн присела на корточки, ощупала основание стены за войлочной занавеской. Ее пальцы коснулись чего-то холодного и металлического. Защелка. Она открыла ее.

Это фальшь стена. За стеной находилось еще десять футов низкого потолка подземного погреба. Квинн заглянула.

Она провела лучом фонарика по рядам и рядам полок. Каждая полка была забита до отказа запасами для выживания. Справа от нее хранились продукты, слева – батарейки, фонарики, свечи, лампы, налобные фонарики, вода в бутылках и отбеливатель.

– Бабушка! Что это за хрень?

– Хмпф. – Бабушкины сапоги и трость топали по лестнице. – На что это похоже, девочка?

Возможно, впервые в жизни Квинн потеряла дар речи.

– Мы откладывали кое-что тут и там.

– И как долго? Несколько десятилетий?

– Довольно много. – Бабушка отцепила от стены фонарь на батарейках и включила его. Она указала на одну из полок. – Цельная пшеница, соль, мед и сухое обезжиренное молоко. Фантастическая четверка. Питательные, хорошо хранятся и вечны. Ну, примерно так. Сухое молоко мне приходится менять каждые пару лет, но остальные три продукта служат гораздо дольше.

Собранные бабушкой продукты хранились в непрозрачных, защищенных от влаги и воздуха белых ведрах для пищевых продуктов. Сухое молоко она хранила в стеклянных банках из белого крашеного стекла с поглотителями влаги и кислорода.

У бабушки также имелись растительное масло, сахар, бобовые, черная и стручковая фасоль, уксус и специи. Средства первой помощи. Таблетки для очистки воды. Бинты и марля, антисептические и обезболивающие средства, лекарства от простуды, бутылочки с антибиотиками и антибактериальные кремы. Все тщательно промаркировано четким дедушкиным почерком.

На стене рядом с ближайшей полкой висела доска для записей и ручка. Квинн зажала фонарик между зубами и стала листать скрупулезные списки расходных материалов, количество каждого предмета, время последней ревизии.

Она удивленно оглянулась на бабушку.

– Почему я не знала об этом?

Бабушка тяжело опиралась на трость.