Текст книги "Ведьма Пачкуля и конкурс «Колдовидение»"

Автор книги: Кай Умански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава двенадцатая
Сочинительство

В последнее время мы нечасто видимся, а, Хьюго? – поделилась наблюдениями Пачкуля. Она сидела в кресле-качалке, обнимая гитару, и ждала Шельму. – С тех пор как я посвятила себя музыке.

– Ммм, – промычал Хьюго. Он сидел в щербатой сахарнице, хмурясь, глядел в крошечный блокнот и тянул себя за усы. В его розовой лапке был зажат карандашный огрызок.

– То есть мы видимся, конечно, – продолжала Пачкуля, – но уже сто лет толком не разговаривали.

– Ммм. – Хьюго постучал карандашом по зубам.

– Ну так вот. Как дела-то? Чем занимаешься? Полагаю, маешься со скуки, ведь теперь у тебя уйма свободного времени. Колдовать мы больше не колдуем, и читать тебе нечего, книжка-то твоя глупая потерялась. Полагаю, ты хочешь, чтобы я дала тебе какое-нибудь задание. Например, поставить чайник.

Хьюго поднял на нее глаза. Лоб его был наморщен.

– Фто?

– Я сказала, поставь чайник. Шельма вот-вот придет. Полагаю, она не откажется от чашечки болотной водицы, прежде чем мы начнем. Сегодня мы будем работать над конкурсной песней. Ничто так не смазывает мозги, как болотная вода.

– Сама поставь. Я санят.

– Ничего ты не занят. Ты сидишь в сахарнице, – заявила Пачкуля. – Если ты занят, то я благоухаю, как розовый сад.

– Я писать, – сказал Хьюго и помахал блокнотом. – Видеть? Я санят.

– А, – сказала Пачкуля. – Ну понятно. Теперь он пишет. И что же ты пишешь, позволь поинтересоваться? Письмо своей дурацкой грызуньей родне? Первый в мире хомячий роман? И как он называется? «Унылые приключения пушистика»?

– Рас уж тебе надо снать, – сухо сказал Хьюго, – я сочинять песню.

– Прошу прощения? – нахмурилась Пачкуля. – Песню? Я думала, поэт-песенник у нас тут я. С какой стати ты пишешь песню?

– А сама как тумать? Мы тоше участфовать в конкурсе.

– «Мы» – это кто?

– Помощники.

– Помощники? – Пачкуля грубо загоготала. – Вы хотите участвовать в конкурсе? Не смеши!

– А фто такофо? – резко спросил Хьюго.

Пачкуля перестала смеяться. С Хьюго шутки плохи.

У него взрывной темперамент.

– Фее участфовать. Тролли, гномы, баньши, скелеты…

– Ого. Правда, что ли?

– Йа-йа. Конкурс ошень популярный. Я думать, будет сильная конкуренция.

Пачкуля не знала, радоваться ей или беспокоиться. Приятно, конечно, когда твоя идея нравится народу. С другой стороны, если будет много соперников, не факт, что ведьмы победят.

Тут раздался стук в дверь и звонкое «Ку-кууу! А вот и я!». И появилась Шельма в длинной лиловой мантии и такого же цвета ботильонах. При ней был лиловый кружевной зонтик от солнца, лиловая сумочка, специальный лиловый мешочек со шнурком для губной гармошки и большая коробка с тортом. А также – к великой досаде Хьюго – Одноглазый Дадли, который размахивал хвостом и злобно зыркал по сторонам.

– Привет, Пачкуля, прости, что задержались, – сказала Шельма, прикидывая, где бы сесть. Варианты были следующие: диван, бурно поросший грибами, или трехногий стул, на котором уже разместились недоеденная тарелка похлебки из скунса, ассорти из грязных носков и открытая консервная банка с предупреждающей надписью «Опарыши. Держать под плотно закрытой крышкой».

– Садись, – сказала Пачкуля.

– Да я пытаюсь – сейчас только опарышей отдеру. Ну у тебя тут и помойка. Я взяла с собой Дадли, потому что он хочет писать песню вместе с Хьюго.

– Нет, не хочу, – прорычал Дадли.

– Нет, хочешь, Дадлик. Помнишь, что мамочка тебе говорила? У тебя большой музыкальный талант. Вы с Хьюго вполне можете работать вместе, как мы с Пачкулей. – Она широко улыбнулась Пачкуле и добавила: – Слышала, помощники собираются участвовать в конкурсе?

– Слышала, – сказала Пачкуля.

– Я сказала Дадлику, что им надо выступить с какой-нибудь матросской песней.

– Я скорее фею шерсть на себе выдирать, – презрительно бросил Хьюго.

– Заткни пасть, мелюзга! – процедил Дадли.

– А ну пофтори, мешок с блохами! – выкрикнул Хьюго из сахарницы и принял боевую стойку.

– Мелюзга! Выпендрюга! Меховой шар дебильный! – не заставил себя ждать Дадли.

– Старый шелудифый балабол! Маменькин сынок! Думаешь, ты есть крутой? Я тебя убифать!

– Да неужто? Слушай, сынок, если б не радикулит…

– Посмотри на них, как задираются, – с нежностью сказала Шельма. – Хорошо, что они это не всерьез.

– Думаю, нам пора начинать, – сказала Пачкуля. – Вижу, ты торт принесла. Поставь чайник, а я пока настрою гитару.

Негромко вздохнув, Шельма отправилась ставить чайник, пока Пачкуля делала вид, что подкручивает колки. На заднем плане Хьюго тыкал в Дадли огрызком карандаша, а Дадли пытался стукнуть хомяка лапой.

– Хорошо, что теперь ансамблем руководит Чепухинда, – заметила через плечо Шельма. – По крайней мере дисциплина наладилась. Раньше какой-то бардак был, не считаешь?

– Считаю, – согласилась Пачкуля. – Хвала нечисти, она забрала у Туту ложки.

– Не говори. И запретила Грымзе петь. Теперь, когда Чепухинда у руля, мы с тобой можем сосредоточиться на том, что у нас получается лучше всего, – на сочинительстве. Мы должны написать мировую песню.

Что верно, то верно. Чепухинда в два счета всех организовала. Теперь, когда у каждой ведьмы была своя партия, играли они куда слаженнее. Состав получился такой:

Чепухинда – худрук, фортепиано

Пачкуля – гитара, автор мировой песни

Шельма – губная гармошка, соавтор мировой песни

Крысоловка – дудка Близнецы – скрипки

Макабра – волынка (только не очень громко)

Вертихвостка – бэк-вокал, перкуссия[4]4
  Ударные.


[Закрыть]

Мымра – бэк-вокал, перкуссия

Чесотка – бэк-вокал, перкуссия

Тетеря – ударные

Туту – подтанцовка

Грымза – просто открывает рот

– Правда вот, насчет Тетери на ударных я не уверена, – сказала Пачкуля. – Где это видано, чтобы ударники засыпали между куплетами?

– Зато она очень ритмично храпит, – отметила Шельма. Отыскав на захламленном столе местечко между стопками исписанных листов бумаги, она поставила две щербатые кружки с болотной водой. Затем убрала с трехногого стула похлебку, носки и банку с личинками, пододвинула его к столу, постелила чистый лиловый носовой платок и аккуратно села.

– А торт будем? – с надеждой спросила Пачкуля.

– Сначала работа, потом торт, – твердо сказала Шельма. – Мы должны отнестись к этому серьезно. Ты сама говорила.

– Разумеется, – поспешно согласилась Пачкуля. Еще не хватало, чтобы кто-то подумал, будто она несерьезно относится к сочинительству песен. Хотя кусочек торта не помешал бы.

Хлопнула входная дверь. Хьюго с Дадли решили выяснять отношения на улице.

– Так, – сказала Шельма. Она открыла сумочку и достала губную гармошку, чистый блокнот и остро заточенный карандаш. – За дело. Мы точно уверены, что «Песня про носик» не подойдет?

– Нет. Я тебе уже сто раз говорила. Песня должна быть новая.

– Ладно, – вздохнула Шельма. – Хорошо. Новая песня. Начнем с музыки или со слов?

– Со слов, – сказала Пачкуля. Музыка ей была до лампочки, а вот Слово она тонко чувствовала, даром что любила почесать языком.

– Поддерживаю, – сказала Шельма. Она написала в блокноте «СЛОВА» и подчеркнула. – Как по-твоему, о чем должна быть наша песня?

Пачкуля задумалась. Пока что она писала песни в основном о Хьюго (грубые) или о превосходстве ведьм (хвастливые). Что-то ей подсказывало, что эти сюжеты интересны не всем. Ведьмам-то понятное дело, но широкой публике подавай чего пошире.

– Может, она и не должна быть о чем-то, – сказала Пачкуля. – Думаю, это должна быть простая песня. Такая, которую поешь… ну, там, где обычно поют…

– Например, в ванной?

– Не произноси этого слова. – Пачкулю передернуло. – Я имею в виду, что-то примитивное. И чтобы было много повторов.

– То есть бессмысленная песня?

– Ну да. Бессмысленная, но привязчивая.

– Так. – Шельма записала. – «Бессмысленная, но привязчивая». Типа чего?

– Не знаю. – Пачкуля заскрипела мозгами. – Типа… не знаю… ути-пути-бути или вроде того.

– Ути-пути-бути, – кивнула Шельма и принялась строчить в блокноте. – Так. Записала.

– Или бути-пути-ути, – импровизировала Пачкуля. – Как вариант.

– Хорошая идея. Или – я, конечно, не настаиваю – ути-бути-пути. Как тебе?

– Неплохо, – согласилась Пачкуля. – Очень неплохо.

– Или, – возбужденно продолжала Шельма, – или даже фути-нути дути-нути ути-пути фу? Или это уже чересчур?

– Нет, почему, – сказала Пачкуля. – По-моему, вполне. Запиши.

– Или, – предложила Шельма (она не на шутку разошлась), – или… как тебе фути-нути дути-нути ути-пути тра-та-та, рама-дама оп-ля, красота?

– Ммм. Пожалуй, теперь немного перебор. Но, может, куда-нибудь и впихнем. Запиши на всякий случай.

– А здорово у нас получается, – со счастливым видом сказала Шельма. – Сотворчество – это весело, правда, Пачкуля? Не согласна?

– Знать бы еще, что это такое, – сказала Пачкуля. – Ну что, теперь по тортику?

Глава тринадцатая
Конкурсанты

Подготовка к конкурсу песни шла полным ходом, и не только в хибаре номер 1 в районе Мусорной свалки.

Клуб волшебников (да-да, остроконечные башенки и интерьеры в золотых тонах) стоит на вершине холма в окружении Туманных гор. Несмотря на изменчивую погоду, колдовизионный сигнал волшебники принимают вполне качественный. На почетном месте в гостиной клуба стоит колдовизор с самым большим экраном, какой вы только можете себе представить.

Волшебники обожают колдовидение. Буквально не отлипают от него, как мухи от бутерброда с вареньем. Они так и так весь день проводят, развалившись в креслах в ожидании обеда, полдника или ужина, и занятия, более подходящего, чем глядеть в экран, для них просто не придумаешь. Никто больше не гадает кроссворды. Никто не читает. Никто не отпускает мудрых волшебницких замечаний громкими голосами. Беседы ушли в прошлое.

Во всяком случае так было до тех пор, пока Шеридан Немоч не объявил в новостях о грядущем конкурсе песни «Колдовидение». Тут-то все и заговорили.

– …и специально отобранные жюри выберут победителя, – звучным, бархатистым голосом сообщил Шеридан. – Каждая команда должна представить сочиненную специально для конкурса песню. Исполнять ее может как один солист, так и группа. Приглашаем всех желающих, кроме гоблинов. Анкеты участников можно получить в Колдовизионном центре по адресу, который вы видите на экране.

Идея проведения конкурса «Колдовидение» принадлежит ведьме Пачкуле из шабаша ведьм Непутевого леса. Счастливых победителей ждут потрясающие призы…

Шеридан пустился рассказывать про потрясающие призы. Волшебники внимательно слушали.

– …серебряный кубок, мешок золота, контракт со звукозаписывающей компанией и оплаченная путевка на неделю в Грязьеводск. Церемонию награждения проведет, – Шеридан сделал паузу и осклабился в камеру, – не кто иной, как я. Так что заполняйте анкету и отправляйте нам без промедления.

А теперь о спорте. Хоккейный матч между «Сен-Баньши» и командой средней школы для гарпий начался неудачно…

Звук пропал. Шеридан продолжал беззвучно шевелить губами, как выброшенный на берег карп. Дэйв Друид, низенький пухлый волшебник с большой бородой и в очках-полумесяцах, встал перед экраном, явно намереваясь что-то сказать. Раздались протесты.

– Включи обратно!

– Эй! Я вообще-то смотрел!

Дэйв поднял руку.

– Вы слышали, джентльмены? – спросил он. – Конкурс песни! Как вам идея?

– Умно, – заметил Джеральд Справедливый, орлоносый волшебник, известный своей честностью. – Интересно всем без исключения, есть элемент соперничества, и студии не придется платить музыкантам, потому что все хотят попасть на колдовидение. Обидно, что первыми до этого додумались ведьмы. Но умно. Надо отдать им должное.

– Будем надеяться, они хотя бы не победят, – сказал бестелесный голос. Он принадлежал Альфу Невидимому, который вечно забывал принять свои таблетки для видимости. – Они и так уже возомнили себя незнамо кем.

– Они не победят. Я сделаю все ради этого, – объявил Дэйв Друид, глаза его сверкали воинственным огнем. – Не знаю, как у вас, коллеги, а у меня есть и голос, и слух. Я же родом из долин, а местные славятся своим пением. Уверен, сочинить песню не так уж и трудно. Если кто-нибудь из вас попробует написать слова, я положу их на музыку. Есть желающие?

Одна-единственная рука неуверенно поднялась и зависла в воздухе. Волшебники обернулись посмотреть на ее обладателя.

Обладатель руки был самым молодым членом клуба. Его звали Рональд, и он приходился племянником Шельме. Три помехи на пути к успеху, и это не говоря о прыщах.

– Рветесь в мастера художественного слова, а, юноша? – усмехнулся Фрэнк Ясновидец. Он все время подтрунивал над Рональдом.

– Почему бы не попробовать, – сказал Рональд.

– Хмм. Надеюсь, ты нас не подведешь. Что-то мне подсказывает, желающих поучаствовать в этом конкурсе песни будет немало.

Он был прав. Принять участие в конкурсе хотели решительно все. Али Пали с трудом открывал дверь в студию по утрам из-за нагромождения заявок, брошенных в щель для писем.

Тролли решили взяться за тяжелый рок. Все ж таки он над ними давно висел. Одна проблема – музыкальными талантами тролли не славятся. Впрочем, юноша по имени Билли Жупел написал довольно многообещающий текст.

Девичий хор баньши указал в заявке веселую песенку «О, горе!». Зомби работали над комической сценкой. Мумии Непутевого леса Иссохнимон и Запеленатхет собирались спеть дуэтом. Ходили слухи, что оборотень по имени Роджер в одиночку исполнит балладу или что-то в этом духе. Четверо вампиров объединились в квартет а капелла. В любое время дня и ночи из пещер, хижин, замков и нор доносились обрывки песен, грохот ударных, пиликанье, треньканье и завывания.

Помощники репетировали в старом заброшенном амбаре на окраине леса. С Хьюго и Дадли вы уже знакомы. С Пронырой, Хаггисом, Верноном, Стивом и Барри вы тоже встречались. Остальные: Очкарик (Грымзин филин); Тетерин ленивец (имени у него нет, потому что Тетеря так и не удосужилась его назвать); Шелупоня (дьяволенок Мымры); Антипод и Антикот (сиамские коты-близнецы, помощники ведьм-близняшек); и, наконец, что не умаляет их важности, стая летучих мышей, неизменно сопровождающая Туту.

Все они собрались в тускло освещенном амбаре. Летучие мыши ровным рядком свисали с затененных стропил. Барри примостился на ручке старых грабель. Вернон и Стив сидели на ящике из-под яблок. Антипод и Антикот устроились на куче соломы. Ленивец спал на ветхом брезенте. Козел Хаггис опирался на ржавый плуг.

Дьяволенок Шелупоня отсутствовал: он был ударником в «Непутевых ребятах» и репетировал с ними.

Проныра сидел в углу, вычищал трезубцем грязь из-под когтей и дулся из-за того, что его не выбрали главным. Как-то это было неправильно, все-таки его хозяйка – сама Достопочтенная Чепухинда. Но хоть Проныра и хороший организатор, музыкальными талантами он, увы, обделен, поэтому ему пришлось уступить место Хьюго, который в данный момент стоял на импровизированной трибуне, сжимая в лапе стопку крошечных листочков.

– Что там у тебя, малой? – спросил Хаггис.

– Слофа, – сказал Хьюго. – Слофа нашей песни. Надеюсь, вам понрафится.

– Очень сомневаюсь, – пробубнил Очкарик, который, как и его хозяйка, считал себя немного поэтом. Грымза – единственная интеллектуалка в шабаше. Очкарик часто помогает ей разгадывать кроссворд. (Один по вертикали. Ночная птица, символ мудрости. Пять букв, первая «Ф», последняя «Н». На подобные вопросы он всегда знает ответ.)

– Пусть прочитает, – возразил ему Вернон. – Ты ж еще не слышал. Может, хорошая песня.

– Ну да, ну да. А рыбы, может, с зонтиками не расстаются, – раздался в дверях презрительный голос. Дадли нарочито неспешно вошел, уселся и с вызовом уставился на Хьюго.

Благоразумный Хьюго проигнорировал его. Поцапаться с Дадли он всегда успеет. Сейчас есть дела поважнее.

– Песня насыфаться «Слушу я помощником у ветьмы».

– Звучит неплохо, – вежливо прокомментировал Барри.

– Отстойно звучит, – фыркнул Дадли.

– Жарь давай, малой, – сказал Хаггис.

Хьюго набрал побольше воздуху и запел писклявым голосом:

 
Слушу я помощником у ветьмы,
Колдуем мы с нею день и ночь.
В хибаре у нас всегта и дым, и чад,
И грохот, и шум, и гам,
и жуткий смрад, смрад, смрад…
 

Да. В Непутевый лес прибыл Музыкальный экспресс, и никто не желал оставаться на перроне.

Глава четырнадцатая
Трудности с машиной

Шеридана Немоча преследовали гоблины, что его ужасно раздражало. Хотя, если быть точными, они преследовали его автомобиль. Где бы Шеридан ни оказался – там же толпились они, разинув рты, молча глазея. Частенько, заметил он, у гоблинов было с собой разное барахло – то ванна, то старый стул, то какой-то металлолом.

Стоило оставить лимузин без присмотра, как они вылезали из-за деревьев и окружали его. Как только Шеридан отворачивался, они были тут как тут, садились рядом на корточки, тыкали пальцами в колеса, возили туда-сюда дворники, баловались с зеркалом и, что хуже всего, лапали машину своими грязными ручищами.

– Какая наглость! – возмущенно говорил он Нечто. – Такое поведение неприемлемо! Я это им так не оставлю, помяни мое слово!

Конечно, Шеридан не знал, почему гоблины вели себя столь странным образом. Последние несколько ночей они повадились совершать налеты на Пачкулину свалку и тащить оттуда все, что подпадало под категорию «всякое для машины».

Они обстоятельно обсудили, из чего состоит машина. И пока что сошлись на том, что основные детали – это колеса, сиденья, двери, окна и, разумеется, плюшевые игральные кости. Ну и, наверное, еще всякая всячина. Потом надо будет собрать все это вместе. Как-нибудь.

«Гоблины и тачки», вот беда, больше не показывали – этот источник информации иссяк, и им ничего не оставалось, как изучать Шериданов лимузин.

(Исчезновение из эфира «Гоблинов и тачек» расстроило не только гоблинов. Как мы знаем, это также была любимая передача Макабры. Когда ее закрыли, Макабра швырнула ботинок в экран и поклялась никогда больше не смотреть колдовизор.)

Странное дело, народ вообще охладел к колдовидению. Теперь все сходили с ума по музыке. Гоблинам-то, само собой, было до фонаря, чем там заняты остальные. Их интересовала только сборка машины.

В общем, Шеридан стоял перед дилеммой. Он не хотел отказываться от лимузина – как-никак это одна из главных радостей звездной жизни. Но ему не нравилось, что стоит ему отойти, как автомобиль облепляют гоблины. Оставлять Нечто присматривать за лимузином – не вариант. Кто тогда будет открывать двери, наливать шампанское, взбивать подушку, вытирать лоб и точить карандаш, который Немоч держит в руках, когда читает новости?

В итоге он решил доверить охрану Рёбрышку. Это был бы отличный план, будь у Рёбрышка нрав сторожевого пса. Но он был доброй, веселой собачкой, в которой все души не чаяли. Даже гоблины.

Сейчас лимузин был припаркован перед колдостудией, где Шеридан зачитывал первую новость вечернего выпуска. Как только Шеридан скрылся в сопровождении Нечто за дверью, семь бочонков выползли из-за кустов и собрались вокруг машины. Рёбрышко тут же оживился, встал на задние лапы и энергично завилял костяным хвостиком, во все зубы улыбаясь через стекло.

– Ишь ты, поглядите. – Красавчик уставился в окно, расплывшись в умильной улыбке. – Ой какая миденькая собачка. Привет, малыш. Кто у нас кдасивый песик? У кого такой кдасивый блестючий ошейник? Ку-ку, песик, песик, песик.

– Там чё, собака в машине? – спросил Пузан, который, нагнувшись, изучал покрышку.

– Ага. И она хвостиком машет, погляди! – Красавчик постучал по стеклу. – Привет, собачечка.

– Гав, – сказал Рёбрышко, подпрыгивая на сиденье и слюнявя стекло. Откуда брались слюни, притом что собака состояла исключительно из костей, – загадка. Но слюни были.

– Кажись, я понял, откуда дым идет, – проорал Свинтус, который лежал под лимузином и разглядывал его дно. – Там есть, типа, труба. Ща проверю, горячая или нет. Ай, ай, палец! Горячая.

– Видишь, к чему она приделана? – спросил Обормот.

– Нет, – сказал Свинтус. – Слишком темно.

– Надо выяснить, – сказал Косоглаз. – Иначе нельзя. Я думаю, из-за дыма она и едет.

– А я, знаете, что думаю? – подал голос Гнус. – Я думаю, там внутри маленькая лошадка. Вот тут. – Он постучал по сверкающему капоту.

– А откуда тогда дым? – спросил Косоглаз.

– Может, она курит трубку, – сказал Гнус.

– Лошади ж вроде не курят трубки? – высказался юный Цуцик.

– Небось специально обученная. – Гнус не желал расставаться с идеей курящей лошади. – Обучена идти, останавливаться и курить трубку.

– Очень тихая лошадь, – заметил Обормот. – Не ржет, ничего.

– И не кашляет, – прибавил Пузан. – Должна ж кашлять, не? Раз курит трубку. Я считаю, нет там лошади. Что-то другое там. Может, маленький дракон. Как считаешь, Кдасавчик?

Но Красавчик их не слушал. Он был увлечен Рёбрышком, который весело скакал по заднему сиденью и ломился в окно.

– Ходоший песик, – ворковал Красавчик. – Пуся голодный, да? Пуся хочет косточку?

– У него есть косточка, – заметил Цуцик. – Если б он был голодный, мог бы свою лапу съесть. – Он хихикнул.

В этот момент раздался негодующий вопль. Шеридан закончил читать новости и выглянул в окно студии, выходящее на парковку.

– Эй! Вы там! Сколько можно повторять? Быстро отошли от моей машины!

– Ой, – сказал Обормот. – Пора драть когти.

И они дружно дали стрекача. Точнее, шестеро из них дали. Красавчик по-прежнему не отрывал влюбленного взора от Рёбрышка и шухера не заметил.

– Бедный маленький песик, – мурлыкал он, а Рёбрышко вне себя от восторга метался по машине. – Оставили пусечку одну? Да, оставили? Я бы тебя никогда одного не оставлял, будь ты моим. Ну, успокойся, успокойся…

Он внезапно умолк, потому что Пузан и Свинтус схватили его за руки и потащили в темноту.

Покинутый новым другом, Рёбрышко грустно заскулил. Без особой надежды он в последний раз прыгнул на стекло. И случайно наступил костлявой задней лапой на ручку двери. Раздался щелчок, и, к собачьему удивлению, тяжелая дверь распахнулась.

Свобода!

Весело тявкнув, Рёбрышко выпрыгнул из машины и припустил на поиски Красавчика.

Гоблины откатили валун в сторону и протиснулись в свою пещеру, залитую лунным светом. Места там было немного – всё из-за «всякого для машины», набросанного огромной шаткой кучей ровно посередине.

Там было одно сломанное колесо от телеги. Одна старая детская коляска. Одна тележка из супермаркета. Два голых шезлонга (без ткани, одни каркасы). Одна сгнившая садовая скамейка. Четыре сломанные табуретки. Одно мягкое кресло с торчащей из сиденья пружиной. Куча вилок. Моток садовой проволоки. Бечевка. Коробка свечей. Несколько ржавых сковородок. Одна большая банка бирюзовой краски. Один прохудившийся зонтик. Три ведра без дна. Набор кранов, горячих и холодных. Решетка от походной печки. Сломанная настольная лампа. Одна клетка для попугая. Одна большая жестяная ванна. Один гладильный каток…

Всё. Больше не могу. Остальное сами вообразите.

– Ну вот мы и дома, – сказал Гнус. – Привет, куча.

– По-моему у нас уже достаточно «всякого», нет? – спросил Цуцик. – Может, пора начать?

– Да! – ответил хор голосов. – Да! Давайте делать машину! Давайте делать машину! Давайте делать…

– Хорошо, – согласился Красавчик, хотя и без особого энтузиазма. – Давайте начнем. Пдавда, я не в фодме и мне гдустно. Не думайте, что я пдостил вас за то, что вы дазлучили меня с пёсиком. Мне так пондавился этот пёсик. Я хочу собачку.

– А представь, как тебя порадует машина? – утешал его Гнус. – Ну же. Только подумай.

– Угу, – согласился Красавчик, повеселев. Закатав рукава, он подошел к огромной горе мусора, маячившей во мгле, и плюнул на ладони. – Ты пдав, Гнус. Машина меня подадует. Чего ж мы ждем? Пдиступаем, падни! Давайте соберем машину!